Текст книги "За горизонт (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Мальчик лет двенадцати прилип носом к иллюминатору. Не самое удачное место – над крылом, зато первое путешествие, да какое – из Франкфурта прямиком в Бангкок, разве это не замечательно! И самолет – новехонький «Эрбас» в нарядной раскраске Люфтганзы – почти что космический корабль! Зачем же сидеть ворчать и портить всем удовольствие?
Отец мальчика, сидевший рядом, поерзал в кресле и заявил:
Не люблю я все-таки летать пассажиром!
Ну папа! – мальчик смешно тряхнул головой. – Тебя послушать, так это ведро, а не самолет, и не пилоты, а старые бабки! Разве мы плохо летим?
Отец хотел что-то ответить, но вдруг ткнул пальцем в иллюминатор:
Посмотри во-он туда – ниже и слева по курсу. Видишь красавцев? Смотри внимательно, сейчас поздороваются.
Распоров одинокое облако, перед лайнером откуда-то снизу вырываются два истребителя, две изящные, убийственно быстрые машины. Граненые носы, черные капли кабин, очертания оперения смазаны от стекающих по нему облачных струй. Поравнялись с лайнером, качнули крыльями, поздоровавшись, взмыли вверх, и там, в бесконечной синеве, начался невероятный стремительный танец. Как будто ни инерции, ни гравитации для них не существует, истребители синхронно чертят петли и виражи, скользят в воздухе то боком, то вперед хвостом, то кувыркаются, разлетаясь в разные стороны, то сближаются на длину крыла, а потом, поравнявшись друг с другом, одновременно набирают скорость и уносятся вдаль, показав полыхнувшие неярким розовым пламенем сопла. Какой-то миг – и все, превратились в точки, исчезли, растаяли. Мальчик смотрит им вслед, раскрыв рот.
Видел? – отец ребенка хмыкает и улыбается в бороду. – Вот это скорость, вот это слетанность! Вот это машины, вот это пилоты! Уж поверь старому истребителю, вот как надо летать!
Мальчик вздыхает. Он уже видит себя в кабине прекрасной и грозной фиолетово-синей машины с красными номерами и звездой ВКС России на оперении. Он только не может решить, какой бортовой номер ему нравится больше – 42 или 49.
Минус сто шестьдесят семь часов
Александра
Из Тихоново до Хабаровска мы домчались меньше чем за час. Немножко задержались, чтобы устроить маленькое пилотажное шоу экипажу и паксам люфтганзовского «арбуза», зато потом наверстали, прохватив в стратосфере на четырех махах. Обойдя Хабаровск с его воздушной суетой с севера, мы ушли на юго-восток, пронеслись над Амуром, и перед нами во всей красе показались диковинные ажурные конструкции воздушных верфей Полетного. В одной гигантской чаше из металлических кружев просматривался силовой скелет строящегося летающего авианосца, а вторая была накрыта сверху серо-голубой исполинской «снежинкой» с овальным куполом палубной надстройки в центре и могучими сдвоенными импеллерами на длинных лучах, между которыми виднелись мощные конструкции стартовых стрел для тяжелых ракет.
Смотри, Шторм, – вызвал меня Доктор. – Это «Аврора», наш носитель. Впечатляет, а?
Красотища, – согласилась я. – Сделаем кружок, взглянем поближе?
Не стоит, – Кузнецов в кои-то веки решил проявить дисциплинированность. – Во-первых, не надо никого пугать, во-вторых, мы и так выбились из графика на двое суток, а я бы не хотел, чтобы ребята напортачили при сборке носителей. Давай не будем терять времени!
Он заложил крутой вираж, прицеливаясь на ВПП, вызвал диспетчера, требуя посадки, пошел на снижение, и я повисла у него на хвосте, держа строй. Теперь мне это было нетрудно – я приспособилась к его рисунку пилотажа, а ментальная связь через усилитель предупреждала меня о его маневрах, и я могла работать на опережение. Со стороны это наверняка выглядело так, что мы добивались такой фантастической синхронности годами. Скажи мне кто еще месяц назад, что за три недели можно настолько отшлифовать боевое слаживание звена, я бы не поверила и долго смеялась. А сейчас не только не смеюсь, но даже не удивляюсь, когда мы выпускаем шасси, поворачиваем рулевые моторы и касаемся полосы в один и тот же момент.
Филин уже был тут как тут, ожидал нас на ВПП, а с ним – его свита, набившаяся в маленький аэродромный автобус, двое механиков на самоходных электрических трапах и два тягача, которые, стоило нам вылезти из кабин и вытащить наши пожитки, сразу же зацепили наши еще не остывшие после посадки машины за передние стойки шасси и утащили их в огромный круглый ангар под чашей верфи, где стояла «Аврора» – цех финальной сборки носителей. Времени действительно у нас было в обрез, тут Доктор был прав. Того же мнения придерживался и Филин – торопливо откозырял нам и потащил в автобус, даже не спросив, как долетели.
Машины в порядке, – сообщил ему Доктор, устраиваясь на сиденье. – Все повреждения мы устранили и даже кое-что доработали. Дроны для нас готовы?
Привезут через пять часов, – отчитался Филин. – Как раз успеем сделать вашим птичкам профилактику и загрузить боекомплект. Обе «Ангары» готовы, но есть и альтернативный вариант. Есть два полностью заряженных и обкатанных «Плутона» – предсерийные, конечно, но только что с испытаний. Я привез их с «Восточного» еще позавчера. Что скажешь, Доктор? Берешь?
Хм… – протянул Кузнецов, задрав бровь. – Возвращаемые ядерные тягачи, говоришь? Интересно!
Погоди-ка, – поинтересовалась я. – Чем это интересно для нас?
Очень просто же, – рассмеялся Доктор в ответ. – Если мы взлетаем на «Плутонах», это нам дает сразу же несколько преимуществ. Во-первых, это позволит нам увеличить взлетный вес, и мы сможем взять тяжелые спутники, а от «Диспетчеров» я бы не оказался. Во-вторых, мы не связываемся с криогеникой и не тратим время на заправку носителей, поэтому «Аврора» сможет вылететь уже послезавтра – а это значит, мы сможем стартовать с экватора. И в-третьих, мы будем намного свободнее в выборе орбиты – а для нас это колоссальное преимущество. Прямая космогация, а? Оцениваешь перспективы?
Все верно, – подтвердил Филин и хитро глянул на Кузнецова. – С циклограммами поможешь?
Легко, – тот ответил ему понимающей ухмылкой. – Можно заняться хоть сейчас – с тем расчетом, чтобы немедленно начать монтаж полезной нагрузки и вылететь послезавтра часов в девять вечера.
Филин почесал в затылке.
Значит, пятьдесят пять часов на все про все? Авантюрист ты, Васильич. Лады, будем успевать…
На том и порешили. Автобус высадил Кузнецова с Филиным и его свитой возле цеха финальной сборки, а меня со всем нашим барахлом отвез в расположение, но не к офицерской общаге, а к отдельно стоящему на краю базы уютному двухэтажному зданию за сплошным высоким забором – домику для космонавтов и высшего командного состава.
За массивными раздвижными воротами меня встретил кругленький и румяный как пончик лейтенант комендантской службы в сопровождении тощего вольнонаемного, на которого и навьючил все пожитки. Оба разглядывали меня с откровенным недоумением, и я отчетливо ощущала, как их раздирает когнитивный диссонанс: в их представлении спутница крутого генерал-майора должна быть исключительно штабной фифой в форме в облипочку, с бриллиантами в ушах и при макияже, но никак не синегрудой в кастомной экипировке испытателя, со шлемом под мышкой, очень высокотехнологичного вида диском на правом виске (неужели пресловутый нейроинтерфейс?!), заказным «брейтлингом» на руке и пистолет-пулеметом в набедренной кобуре открытого ношения.
Э-э, кхм, товарищ майор, – пройдя по коридору второго этажа, лейтенант остановился у дверей одной из комнат по правой стороне коридора. – Ваша комната – вот, а эта, – он показал на соседнюю дверь и хитренько поглядел на меня, – товарища генерал-майора. Передать вам его ключ-карту?
Не-а, – я покачала головой и недобро ухмыльнулась. Вот же любопытные черти, кого вы во мне увидели? Было б у меня время и желание, я б вам мозги-то прочистила доброй клизмой на ведро керосина с заклепками. – Сами передадите. Он сейчас в цеху сборки носителей. Занесите его вещи в комнату, сходите до цеха, и можете быть свободны.
Так точно, – лейтенант откозырял мне, махнул рукой вольнонаемному, и мне пришлось проследить, чтобы они занесли кузнецовскую сумку и чехол с бокэнами в его комнату, закрыли ее и в темпе отбыли передавать ключ-карту. Спровадив бездельников, я втащила свой сидор в комнату и принялась знакомиться с обстановкой. Все уютно, чисто и аккуратно, как в большинстве новых офицерских общежитий. Комната большая, французское окно за зелеными шторами, удобный кухонный отсек, не то, что у меня в Ленино, койка широкая, матрас идеальной жесткости, санузел шикарный, как в отеле Фаины Марковны, в минибаре – два сорта минералки и изотоники. Любит Родина космонавтов, не поспоришь.
Освободившись от брони и сменив берцы на кроссовки, я сходила в буфет на первый этаж перекусить, просмотрела сводку новостей на планшете и отправилась в душ, рассчитывая сразу же после этого завалиться в койку и как следует выспаться. Наивная чукотская девочка, как же я ошибалась!..
Выйдя из душа, я обнаружила, что мерзну, и закуталась в одеяло поверх халатика, но минут через пять меня начало потряхивать, а затем мелкая дрожь переросла в полноценную лихорадку с ломотой во всех суставах, потемнением в глазах, тошнотой и прочими эффектами, как от высокой температуры. Где же меня угораздило подцепить грипп, который меня всегда обходил стороной? Трясущимися руками я достала градусник, сунула его в ухо – и чуть не выронила его, увидев цифры: 35,7. Температура падает, а я одновременно и горю, и мерзну. Какого черта?
Так, ну это уже ни в какие ворота не лезет. Если я немедленно не приведу себя в порядок, завтра медкомиссия запорет мне вылет, и меня надо будет срочно заменить, а на кого? Слишком многое завязано на меня, на мои способности – если я выйду из строя, я подведу Кузнецова, да и не только его. Что же делать?
Прежде всего, надо поставить его в курс, но так, чтобы никто не узнал. Тактический планшет он наверняка зашвырнул куда-нибудь, как всегда делал, когда не хотел, чтобы его отвлекали. Так что я прилепила к мокрому виску телепатический усилитель и крикнула изо всех сил: «Доктор?!»
«Тут я, – немедленно прилетел мне ответ. – Что с тобой случилось? Прокинь-ка мне соматические нити, посмотрю».
Вот умничка, сразу учуял, что со мной что-то не так, хотя наверняка я, по его выражению, «фонила» своим хреновым самочувствием как всенаправленная антенна. Поймал мой криво-косо прокинутый через усилитель соматический поток, задумался и скинул мне крайне озадаченный ответ: «Очень странно! Терпи, сейчас буду!»
Собрав по всей комнате одеяла и пледы, я закуклилась в них с головой и провалилась в странное мутное забытье, настолько глубокое, что я даже не поняла, когда примчался Кузнецов. Просто я вдруг уловила тихое свиристение за дверью и учуяла близкое присутствие Доктора, потом его уверенные руки размотали одеяла и вытащили меня наружу, и сквозь туманную бредовую пелену я увидела его напряженный, обеспокоенный взгляд.
Ну, дела, – выдал Доктор, и я почувствовала приятно-прохладное прикосновение его ладони к моему потному лбу. – Это невозможно, но то, что я вижу, ничем другим быть не может… Шторм! Мне нужно кое-что проверить. Заранее прости!
С этими словами он пребольно стукнул меня костяшкой указательного пальца в левую подключичную впадину и ущипнул за основание шеи где-то сзади. От боли я подпрыгнула чуть ли не до потолка, но лихорадка резко уменьшилась, туман перед глазами начал рассеиваться, и я увидела, что Кузнецов смотрит на меня с выражением крайнего удивления, аж рот открыл – как будто я на его глазах стала фиолетовой в крапинку.
Ага, – пробормотал он себе под нос. – Не надо было мне уроки первой помощи прогуливать. Придется вскрывать каналы… Я как знал, захватил с собой… Так, а где?!
Кузнецов принялся шарить по карманам разгрузки и из пятого или шестого по счету вытащил металлическую коробку вроде тех, в каких поставляется прецизионный инструмент, с хитрым узором из кружков и линий, выгравированным на крышке. Он водрузил ее на прикроватную тумбочку, раскрыл как книжку – внутри оказался компактный прибор, похожий на портативный аппарат ЭКГ с маленьким дисплеем, кучей индикаторов, кнопочек и переключателей, и гелевая подушка, в которой торчало не меньше сотни длинных блестящих игл.
Готово, – сообщил он, вытащил из кармана свиристелку, поколдовал с ней и направил светящийся наконечник на меня, медленно ведя его сверху – вниз. – Если я все правильно понимаю, а я уверен, что правильно, эта штука тебя быстро приведет в порядок. Открой спину и наклонись вперед.
Что? – жалобно спросила я. – Это что за штука? Ты будешь лечить меня от гриппа физиотерапией?
Это не грипп, – уверенно заявил Кузнецов, – а более опасное для тебя состояние. Я тебе что сказал? Открой спину, наклонись вперед и постарайся расслабиться. Давай помогу.
Пока я хлопала на него глазами от удивления, он вздохнул, вытряхнул меня из халатика, усадил на койку и пристально оглядел с головы до ног, что-то напряженно вспоминая и шевеля губами, как троечник на экзамене, судорожно вспоминающий еле вызубренный билет. Затем он вытащил из подушки пучок игл, подмигнул мне и принялся за дело.
Каждую иглу Доктор вкручивал чуть ли не с микронной точностью – над бровями, в виски, в мочки ушей, в затылок, по спине вдоль позвоночника, очень внимательно приглядываясь ко мне, иногда проверяя себя своей свиристелкой и придерживая меня за плечо свободной рукой, чтобы я не упала – в моем мутном состоянии я была как тряпичная кукла. Закончив со спиной, он пересадил меня так, чтобы я чуть откинулась назад, поставил по паре игл в подключичные впадины и собрался двинуться ниже, но тут я совсем застеснялась его и завозилась, пытаясь хоть как-то укрыться одеялом ниже талии.
Шторм, пожалуйста, сиди тихо! – шикнул он и слегка шлепнул меня по руке. – Имей в виду, я твои каналы и так еле вижу, а ты еще ерзаешь. Прекрати! Когда тебя шили, – он провел пальцем по старому шраму на животе, памяти об одной неудачной школьной авантюре, – ты тоже ерзала, да?
А меня не шили, – удивленно ответила я. – Это еще со школы, лазила с ребятами по старой шахте, споткнулась и шлепнулась на какую-то железяку. Ну, ребята мне помогли дойти до лагеря, там я дырку промыла и залепила пластырем, наутро уже ничего не болело. Вот и все.
Грязную полостную рану – пластырем? – недоверчиво выдал Кузнецов, нацелив на шрам свиристелку. – При этом ни кровопотери, ни сепсиса – просто встала и пошла? Блестяще!
Я не вру, – буркнула я в ответ, – железяка была острая, но короткая. На вид было стремно, но так-то ничего страшного. У меня мама была вертолетчица МЧС, мы с ней часто с бригадами скорой летали. Я кровь давящей повязкой остановила, как они учили, а потом уже перевязка.
Верю, верю, – Кузнецов натянул одеяло мне на колени и подхватил очередной пучок игл. – Вот так нормально? Больше не будешь мне мешать? Все, сиди смирно.
Если бы мне не было так плохо, я бы сгорела со стыда, пока Кузнецов вкручивал тонкие сверкающие иглы мне вдоль грудной кости и вокруг солнечного сплетения, следуя известным только ему линиям – видимо, тем самым пресловутым каналам. Затем он быстро переключился на колени и пятки, добавил по паре игл в локтевые сгибы и основания больших пальцев на руках и внимательно оглядел свою работу.
Хорошо, – тихо сказал он. – Вроде все узлы учел, ничего не забыл. Так, Шторм, приготовься. Сейчас будет очень больно!
Он чуть наклонил мою голову вниз и, кажется, ткнул меня костяшкой указательного пальца в затылок, в точку ровно между двумя иголками. В этот раз боль была такая, что у меня перед глазами что-то сверкнуло, брызнули слезы и перехватило дыхание. Кажется, я отключилась, а когда пришла в себя, оказалось, что игл во мне нет, я лежу в постели, тщательно укрытая одеялом чуть ли не по уши, а Кузнецов сидит на койке рядом со мной и внимательно наблюдает за происходящим на экране своего прибора. Учуяв, что я очнулась, он захлопнул крышку устройства, спрятал его в карман и погладил меня по лбу. Удивительно, теперь его ладонь показалась мне намного теплее, меня больше не трясло, и чувствовала я себя куда лучше. Да что там говорить, просто прекрасно – хоть сейчас в небо, в любую зарубу, или на хороший опен-эйр, рейвить до утра.
Сработало, – удивленно проговорил Кузнецов, точно разговаривая сам с собой. – Не должно было сработать, но сработало. Вот же чудеса!
Доктор, – я схватила его за руку. – Спасибо, конечно, что привел меня в порядок, но есть проблема. Сейчас ты мне с толком и расстановкой рассказываешь, что со мной приключилось, как ты меня вылечил, почему это не должно было сработать и какие такие каналы ты вскрывал. Колись! А то обижусь, и сильно.
Так энергетические же, – Кузнецов широко улыбнулся. – Вспомни, кокью-хо, она же ци, протекает по всему телу. У обычных людей, не-телепатов и более слабых физически, энергетический обмен тоже слабый и большинство каналов отключено. У тебя, видимо, произошел очередной переход на новый уровень функционирования организма, но не все энергетические каналы в твоем теле открылись одновременно, и циркуляция оказалась нарушена. Я поработал кем-то вроде сантехника или ангиохирурга – грубо говоря, открыл все краны и все прочистил. Этот приборчик – изобретение одной энергетически очень сильной расы, хирургический инструмент для таких случаев. А не должно было это сработать потому, что эта штука на обычных людях не работает. И я никак не ожидал, что ты так быстро дорастешь до того момента, когда она может на тебе сработать.
Четкое, ясное и логичное объяснение, но мне все равно показалось – Кузнецов что-то недоговаривает. Например, откуда он знал, как надо действовать, почему приборчик оказался у него с собой? Как он видел эти пресловутые каналы? Хотя если он с детства знал, что он «иной», и рано начал тренироваться и изучать все, что нужно знать «иным», в том числе ту самую первую помощь…
Угу, – подтвердил Доктор, уловив мои размышления – от шока я забыла поднять щиты, а он и воспользовался. – Не волнуйся, всему свое время, этому ты тоже научишься. А теперь тебе надо выспаться. Если что – не стесняйся, зови меня!
Он быстро наклонился ко мне, слегка коснулся губами моего виска над кругляшом усилителя, и я сама не заметила, как погрузилась в сон. Поначалу без сновидений, но под утро мне приснились бескрайние леса с серебристыми листьями деревьев, темные озера, оранжевая пустыня и невиданной красоты город, накрытый прозрачным куполом. Я увидела его с высоты птичьего полета, попыталась подлететь к нему поближе – и проснулась с чувством непонятной тоски и потери.
Минус двадцать два часа
Александра
Меньше суток до старта. Еще месяц назад лезла бы от мандража на стенку, хоть и думала бы, что это учения, а сейчас ничего, дышу ровно, несмотря на то, что знаю – будет бой. Сижу на камбузе «Авроры», варю шу-пуэр в старом чайнике, радуюсь теплому вечеру, облизываюсь на халву – мешочники Филина привезли нам гостинцев на следующее утро после нашего прибытия в Полетное вместе с ракетами, лазерами, дронами и прочими подарками с Большой земли. Пока технари колдовали над нашими машинами и подготовкой «Плутонов», мы с Доктором опять занялись переделкой авионики, потому как нашего супер-инженера при виде дронов в углу секции сборочного ангара, ожидающих посадки в контейнеры наших Т-77, осенила еще одна идея.
Я вот думаю, – изрек он, почесав макушку и тем самым приведя свою и так лохматую голову в состояние «ушел в самоволку, набухался и в баре наткнулся на особистов», – беспилотная версия «семьдесят седьмого» с точки зрения управления отличается от пилотируемой только интерфейсами, правильно? Если не принимать во внимание резервную гидравлику?
Ага, – я кивнула, изучая посланную им картинку, но пока не очень улавливая смысл, – Т-77 и есть большой дрон.
Так вот, – продолжил Кузнецов (а сам уже разобрал портативный пульт управления дронами и вытряхнул из него плату), – не сделать ли нам еще одну систему резервирования? Если один из нас выйдет из строя, второй сможет взять на себя управление его машиной.
Что-то я плохо представляю себе, как я управлюсь с двумя РУС и РУД одновременно, – ответила я, наблюдая за его действиями. – На орбите еще как-нибудь, но при посадке?
Доктор и глазом не моргнул.
А зачем? – ох уж мне эта приподнятая бровь и взгляд недовольного сэнсея! – Ты же сама сказала: большой дрон. Мы же не управляем каждым дроном по отдельности!
Точно! – я схватилась за голову и чуть не смахнула с виска тоненький кругляшок телепатического усилителя. – Принцип стаи.
Вот именно, – он перекинул мне схему-план доработки. – Видишь? Если один из нас плох, усилитель переключит авионику в беспилотный режим, и тогда второй сможет взять на себя управление удаленно или добавить первую машину в свою стаю и повести за собой. И почти ничего переделывать не надо, мы считай на всем готовом. За два часа управимся.
Ну, в общем, так и вышло. В телепатической связке работать одно удовольствие – сразу знаешь, какой разъем разобрать, куда подпаяться и какие ключи тебе нужны, так что времени мы не теряли. Доктор опять меня удивил – как у него получается паять такие мелкие детальки без лупы? Быстро, навесным монтажом, но очень аккуратно, без соплей и брызг припоя, крошечным газовым паяльником. Закончив, мы умудрились в первом приближении проверить, как оно работает: я забиралась в машину, а Доктор через усилитель наводил на меня сон и отслеживал, переходит ли управление машиной на пульт, а потом будил меня, и все повторялось. После четвертого подхода мне это несколько поднадоело, и я заявила:
В обратку тоже надо проверить. Давай теперь я тебя выключу.
Не-а, – Кузнецов несколько растерялся от такой постановки вопроса. – Не получится. Ты не сможешь пробиться через мои щиты.
Разумеется, – согласилась я, – если ты их не опустишь. Давай, чего уж там, попробуем. Заодно научишь меня, как это делается.
Не выйдет, – Доктор протестующе замотал головой. – Шторм, ну пойми… Я даже с опущенными щитами для тебя пока слишком сложная цель. Вырубить меня – это все равно что тяжелый танк руками тормозить. Я не против… просто ты надорвешься.
С чего это я надорвусь?! – возмутилась я. – Извини меня, но на танк ты никак не тянешь! Забыл, как третьего дня я тебя на сихо-нагэ поймала?
Поймала, – невозмутимо подтвердил он. – Но только потому, что я тебе это позволил. Спорим, ты не сможешь до меня и дотронуться, если я этого не захочу?
Ах, вот ты как?! – я завелась с пол-оборота. – Вот сейчас и проверим!
Недолго думая, я выпрыгнула из кабины, скатилась по лесенке, схватила первое, что мне попалось под руку – оказалось, веник – и налетела на Кузнецова как коршун, занося свое оружие. Он картинно ойкнул, шарахнулся от меня и бросился бежать, но тут же развернулся, выбил веник из моей руки и сгреб меня в охапку. Теперь уже ойкнула я.
Задушишь!
Это тебе за нападение на командира, – шепнул он мне в ухо, и по моей коже сразу же разбежались мурашки. – Это называется неспровоцированная агрессия. Ничего не трогал, наслаждался правами из второй поправки, даже не чинил примус, которого у меня нет – и тут! Вдруг! Внезапно! Меня! Веником! За что?!
Вслух он пытался шутить, но телепатически я чувствовала, что ему опять очень нехорошо. Едва ли не хуже, чем в то утро, когда он чуть не разнес в щепки сухую березу на поляне.
«Шторм, пойми, нельзя мне открываться! – уловила я в его эмпатическом потоке. – Если я опущу щиты до уровня, когда ты сможешь их пройти, тебя просто сметет. Я серьезно – для тебя это опасно. А мне блокироваться от тебя чем дальше, тем сложнее. Лучше бы тебе на всякий случай усилить свои щиты от меня».
Но я тоже не могла блокироваться от него, да и не хотела – и вдруг заметила, как в его поток вползают, точно гадюки, новые нити, непрошенные, подавляемые, но непослушные. Удивление. Непонимание. Эхо недавно пережитой боли. Ощущение невозможности, неправильности происходящего. Доктор, бедняжка, да кто с тобой это сделал – уж не сам ли себя ты так? За что, почему? Это тебе не веником в лоб, это намного хуже! А я не хочу, чтоб тебе было больно, не могу терпеть это сама, гори оно все!
И я сделала единственное, что мне пришло в голову – опрокинула на змей, как кастрюлю кипятка, все свое внутреннее пламя. Поток вскипал, расширялся, растворял реальность, я тонула в огненном вихре, и все, что я чувствовала – судорожно дернувшуюся ладонь Доктора на моей талии и его нервный, жадный поцелуй на моих губах. Казалось, бедняга боялся потерять хоть искру, хоть каплю из моего потока и нарочно подставлялся под его пламя – пытался то ли что-то выжечь из себя, то ли снять напряжение, как со стальной заготовки при диффузионном отжиге.
«Прости, мне жаль, я нарушил обещание. Видишь, что получается, если я открываюсь хоть ненамного, – тем временем его рука осторожно ложится мне на затылок. – А ты молодец, не испугалась. Вот почему ты Шторм, теперь я знаю. Но пожалуйста, поверь, рано ещё тебе спорить с такими силами – сгоришь. Берегись, я не шучу, я действительно опасен! Я ведь тебя предупреждал – ты не послушалась, столкнулась с моими демонами лоб в лоб, но все равно не боишься?»
«Ни капельки, – я что есть силы обняла его в ответ. – Ну ты и чудик все-таки, нашел, чем меня пугать. Огонь так огонь!»
Доктор неохотно отстранился, вздохнул, попытался улыбнуться, но моя любимая улыбка-искорка получилась короткой и грустной.
Наряд по кухне тебе за это, – вдруг выдал он. – Организуй-ка нам чаю и приходи. Сейчас наши машины будут грузить на «Аврору». Будет интересно – такое увидишь не каждый день!
Здрасте-приехали, будь он хоть маршал Российской Федерации, я ему не провинившийся солдатик – но если меня ласково просят, это совсем другое дело. Я вернулась к себе, заварила чай в термосе, нагрузилась в буфете пирожками с вареньем – не такими вкусными, как в моей любимой бурятской кафешке, но вполне съедобными – и вернулась в ангар. Громадное здание под чашей верфи было похоже на половину апельсина, забытую срезом вниз, или на форму для кекса – разделенная по меридианам на восемь секторов полусфера из оптического композита и стали. Забравшись на антресоль, мы с Кузнецовым с кружками в руках наблюдали, как открылась арочная крыша над ближней к нам секцией ангара, как сборочный стапель, на котором лежала гигантская сигара «Плутона» с оседлавшим его, как оса-наездник – гусеницу, «сорок девятым», плавно поднялся в вертикальное положение и начал раздвигаться огромной лестницей в небо. В двадцати метрах над крышей законцовки стапеля состыковались с погрузочными рельсами стартовой стрелы «Авроры», заработали лебедки, ракета плавно поехала вверх и заняла свое место на старте. С громкими вкусными щелчками сработали фиксирующие захваты, принимая «Плутон» в свои стальные объятия, пододвинулись мачты электроснабжения и прочих коммуникаций, и вокруг ракеты засуетилась палубная команда «Авроры». Затем точно так же распахнулась крыша над противоположной секцией ангара, и вся процедура повторилась со вторым «Плутоном», несущим мой «сорок второй». Мы еще немного полюбовались на красавицу «Аврору», на могучие «Плутоны» на ее ажурных стартовых стрелах, на наших готовых к бою птичек с массивными красноносыми «ПЛ-22» под крыльями, прижавшихся к толстым белоснежным бокам носителей – и отправились на медосмотр и подгонку скафандров. Громоздкие штуки, мы в них выглядели как какой-нибудь «звездный десант», но ничего не поделаешь – в космосе маски и компенсационной брони недостаточно, надо надевать скафандр. Он не такой тяжелый и неповоротливый, как те, что предназначены для работы в открытом космосе, но несколько минут вакуума в нем выдержать вполне реально, а с композитной броней и функцией самозатягивания повреждений не так и страшно словить шальной лазерный импульс или осколок.
Когда мы закончили со всеми этими малоприятными делами, время уже подбиралось к восьми вечера. Вернувшись к себе, мы собрали вещи, вернули дежурному лейтенанту ключ-карты и спустились к автобусу, который ждал нас у ворот. Пора было грузиться на «Аврору».
Хотя по взлетному расписанию мне полагалось чинно сидеть в кают-компании или у себя, Кузнецову был никто не указ – он притащил меня на мостик. Отсюда благодаря остеклению, обеспечивающему круговой обзор, нам было отлично видно, как разогнались лопасти огромных импеллеров, от бортов ракетоносца отошли причальные зажимы, пакеты реактивных двигателей – старших братьев маршевых моторов «семьдесят седьмых» – развернулись вертикально, и верфи Полетного плавно пошли вниз. «Аврора» не взлетела – воспарила, величественно и почти беззвучно, мы не услышали ни реактивного грохота, ни свистящего рева винтов – только легкая вибрация корпуса исполинской машины. Но при этом высоту мы набрали довольно шустро для такого тяжелого монстра, а потом аккуратно повернули, ложась на курс по широкой дуге, и закатное солнце светило нам с правого борта. «Аврора» направлялась на юг.
Когда мы окончательно вышли на эшелон, я отправилась к себе в каюту – отсек в половину железнодорожного купе со спальным местом наверху, столиком внизу и рундуком вместо лавки. Я забралась наверх с планшетом, рассчитывая немного повторить вводные, и как-то потихоньку задремала. Разбудило меня знакомое свиристение, шорох уезжающей в переборку двери и заговорщический шепот Кузнецова:
Шторм, спишь? Давай слезай! Пойдем, что покажу!
Уже привыкнув доверять ему, я ворчать не стала – спустилась вниз, точно попав ногами в кроссовки, затянула липучки и вслед за Кузнецовым выбралась в коридор. В конце прохода обнаружился люк, за ним – узкий трап, по которому мы поднялись наверх, еще один тесный служебный коридор, еще один подъем, еще один люк, и мы оказались на открытой сервисной галерее между двух лучей гигантской снежинки «Авроры», у основания бортовой наблюдательной башни.
Здесь было очень холодно, шумно и ветрено: свистел ветер, разбиваясь о ветрозащитный экран, монотонно выли импеллеры, низко рычали маршевые двигатели – разговаривать было попросту невозможно. Но открывшийся перед нами вид стоил того, чтобы потерпеть: мы летели над морем, под нами клубились облачные поля, справа по борту мерцали огни далёкого города, а над «Авророй» распахнулось ночное южное небо, и крупные звёзды смотрели из бездны на нас.
Мы с Доктором стояли бок о бок, держась за поручни ограждения, но как-то само получилось, что наши руки нашли друг друга в темноте, и пальцы сцепились в замок. Его ладонь была куда теплее моей, и мне показалось, что это тепло через сцепленные руки перетекает в меня и разбегается по телу лёгким жидким огнем. Я мигом перестала дрожать от холода и тут же ощутила наш ментальный контакт, но теперь не как головокружительный восходящий поток, а как плавное погружение в теплое, бесконечно спокойное море. Мы смотрели на звёзды, и мне казалось, что я ощущаю, как мы вместе со всей планетой скользим мимо них, называя их по именам, окликая, как старых знакомых. Серебристая полоса Млечного Пути показалась мне любимой лесной тропинкой, и даже захотелось подразнить сверхмассивную «черную дыру» в центре нашей галактики, спрятавшуюся, как волк в кустах, за плотными пылевыми облаками. Где-то там в бескрайних космических дебрях в звездных колыбелях вызревали, как грибы в лесной подстилке, новые солнца, бешено крутились нейтронные звезды, новорожденный квазар выстреливал джетами на миллионы километров, а в пузыре планетарной туманности дотлевал белый карлик, огарок исполинского красного светила – и все это было чудесным образом соединено, связано вместе дивной вселенской паутиной. Единый организм, колоссальнейшая экосистема – и вдруг я задумалась, какие должны быть лесники в этакой-то тайге.
