Текст книги "За горизонт (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Ну да, – я киваю. – Стой, погоди! Ты сказал – два объекта? Два блюдца? Но нас навели только на одно… А где второе?
Второе… – Кузнецов ерошит волосы на макушке и морщится. – Второе блюдце село во Флориде, место посадки все системы отследили – район острова Меррит на Банановой реке. Беспрепятственно сел там, где хотел, как я понимаю. А теперь смотри, сейчас начнутся чудеса.
Он открывает другую табличку – в ней многие ячейки выделены фиолетовым, быстрыми движениями «наперстков» на обеих руках выделяет несколько областей таблицы и продолжает:
Вот эта таблица – два в одном. Слева – обработанные данные, которые станции программного обзора передают на войсковые КП в автоматизированном режиме. Справа – данные, которые уходят с войсковых КП на территориальные. Видишь? Вот ваше блюдечко – оно есть и тут, и там. А вот флоридское – слева оно есть, справа его нет. То есть информация о том, что эта цель подлежит идентификации и возможному перехвату, на войсковой КП UNIT восточного побережья Штатов попала, но на территориальные КП Флориды и Техаса оттуда не ушла. Странно, правда?
Странно, – я наклоняюсь ниже к монитору и опираюсь локтем на стол. – Но, если это единичный случай, тогда это может быть ошибка. Хотя… все же автоматизировано.
Вот именно, – Доктор поворачивается к правому монитору, где развернута карта мира. – Я стал проверять, единичный ли это случай, и вот что выяснилось. Помнишь алтайского пришельца – твой первый перехват? Так вот, он тоже был не один. Я отметил на карте, где они еще приземлялись. Один и тот же тип корабля, если не один и тот же, прилетал шесть лет подряд. Алтайский визит был последний. Хотя, если уж совсем точно, все началось еще в прошлом веке.
Что началось? – переспрашиваю я. – Подготовка к вторжению?
На тот момент – нет, – отвечает Кузнецов, играя «наперстком» на правой руке. – В 1989 году у побережья Калифорнии разбился корабль этой цивилизации – ххазр. Как раз такое небольшое блюдце, которое вы перехватили. Его подняли из воды, и обнаружилось, что два члена экипажа выжили. Американское отделение UNIT помогло им подлечиться, подать сигнал SOS своим и обустроиться на Земле в ожидании спасательной экспедиции. Это были очень высокопоставленные чины правительства ххазр, один – так даже из… э-э… скажем так, королевского клана, они вполне могли рассчитывать на то, что за ними пришлют другой корабль. Так и вышло, им удалось наладить связь, и в 2009 году за ними прилетела спасательная миссия. Руководство американского отделения UNIT проводило их, помахало им вслед ручкой, выпило за дальнейшее развитие добрососедских отношений – а потом отдало команду полностью изъять эту историю из всех архивов UNIT.
Ого! – я вздрагиваю, не то от нехорошего предчувствия, не то от того, что здесь на черт знает каком уровне под землей мягко говоря нежарко, а я в тропической форме из-за жары на улице. – А как ты узнал? И откуда у тебя сырые данные?
Наверху тридцать два градуса, здесь восемнадцать – неудивительно, что ты мерзнешь. Отогревайся, – Кузнецов вскакивает, стаскивает с себя китель и накидывает мне на плечи. – Бери стул, садись. Как я узнал про визит ххазр? О, это отдельная история. Видишь ли, базы данных UNIT размещены в централизованном хранилище, которое постоянно зеркалится на территориальные отделения. А территориальные отделения делают резервное копирование на свой вкус. И представляешь, как интересно получилось: сначала вся история с ххазр была скопирована в британское зеркало, а оттуда попала в резервные копии в датацентрах Эдинбурга и Манчестера. А потом совершенно случайно манчестерский центр как раз в тот момент, когда прошла команда на удаление данных, вышел в оффлайн на техобслуживание. Ну, ты поняла, в лучших британских традициях «нечаянно нарочно».
Интересно получилось, – я придвигаю к рабочему столу второй стул, усаживаюсь и плотнее закутываюсь в китель, несколько недоумевая, почему он не такой теплый внутри, как я ожидала – видимо, Кузнецов сам замерз, сидя в этой холодрыге, но вида не показывает. – Получается, британский UNIT сохранил эти данные.
Ага, – подтверждает Кузнецов. – Начальник их научного отдела – настоящий Плюшкин, когда дело касается информации, особенно такого плана. Все подбирает и аккуратно складывает. А я знаю, где она все это хранит – ну и воспользовался… ОКУ в свое время заинтересовалось этим инцидентом – собрали по нему СС/ОП килограмм на двадцать, – он показывает на папки на столе, – чуть стол не треснул, и еще очень приличный пакет обычной подгрифовой аналитики. А сырые данные я взял ровно оттуда, где они и лежали. Написал скрипты с запросами к базам – и вот они у меня.
Доктор прохаживается по отсеку туда-сюда, а я поглядываю на него с любопытством, заметив, что у него хакерские трехпальцевые «наперстки» на обеих руках – надо же, он не только летун, но и толковый программист, умеющий вытаскивать данные из баз в обход систем защиты и писать сложные аналитические скрипты. Сколько же он со всем этим возился? Плюс работа с бумажными документами, и все в одиночку. Наверняка сидел всю ночь и совсем замерз в этом погребе. А если до того он вместе с Тумэр ковырялся со сбитым блюдечком, а после архива отправился на пробежку – он сегодня вообще спал?
Для меня это нормальный режим, – отвечает он, опять поймав мои мысли. – Доступ к базам не так и сложно получить, когда знаешь про черные ходы и закладки. Так на чем мы остановились? Итак, ххазр отбыли восвояси, и довольно долго от них не было ни слуху, ни духу, пока одиннадцать лет назад не прилетел их первый транспортник – и летал на Землю шесть лет, пока вы его не сбили на Алтае. Информация о его посадках тоже была удалена из баз данных UNIT, но в сырых данных NORAD и «Diamond Halo» она осталась, хоть и не вся – я заполнял пробелы по картам ОКУ. Вот смотри, – он показывает мне на кучу карт, а затем на монитор с картой мира, – это места его посадки. Как думаешь, почему они садились именно тут?
Флорида, Индонезия, Сьерра-Леоне, Эквадор, Гватемала, Кения, Шри-Ланка, Гавайи, – перечисляю я места посадки. – Сплошь глухие места, но на побережье. Им был нужен выход к морю? Но тогда почему Алтай?
То, что вы его там сбили, не значит, что он туда направлялся, – Доктор криво усмехается. – Судя по его траектории, он направлялся куда-то в Бангладеш, но оттормаживался над Сибирью, где вы его и прищучили. Насчет выхода к морю – верно, а что еще?
Безлюдно, – повторяю я. – Очень большие шансы остаться незамеченным, что бы ты ни делал.
Согласен, – кивает Доктор, – а еще – экваториальная зона. Тепло и сыро. Закопай под деревом яйцо – через месяц вылупится цыпленок. Или крокодильчик. Или боевой киборг ххазр.
Так это вторжение?! – я вскакиваю с места. – Но… чего они ждут? Пять лет прошло!
Не знаю, – Кузнецов ослабляет узел галстука и трет шею. – Чего бы они ни ждали, позавчерашний всплеск активности ххазр говорит нам о том, что они дождались. Я, кажется, догадываюсь, что это будет. Пошли, надо переговорить с Филиным.
Я встаю, все еще кутаясь в китель, двери отсека разъезжаются перед нами, и Кузнецов быстрым шагом направляется к лифту, а я поторапливаюсь за ним. Вдруг он останавливается, насмешливо поглядывает на меня и спрашивает:
Как рука?
Нормально, – я снова потираю запястье. – А как твое плечо?
Не беспокоит, я же молчу, – его мимолетная улыбка как искорка. – А ты транслируешь жалобы на состояние своей правой руки как аэродромный маяк дальнего привода.
Он смотрит мне прямо в глаза и вдруг переходит на мысленную речь:
«Когда мы будем разговаривать с Филином, не показывай, что мы можем общаться без слов. Не проговаривай про себя, что хочешь сказать, просто направляй мне, что думаешь, или кидай картинку. Не волнуйся, я пойму. Договорились?»
«Хорошо. Я попробую».
«Никаких тебе «попробую». Бери и делай. Алонси, Шторм!»
Я все-таки не понял! – Филин отодвинул свою чашку с чаем, чуть не расплескав, и принялся сверлить взглядом Доктора, развалившегося на диванчике напротив. – Объясни толком, почему нам нужно пересмотреть план учений?
Когда Доктор вломился к Филину в кабинет и заявил, что надо переговорить с глазу на глаз, тот всполошился так, будто ему принесли как минимум разведсводку о термоядерном ударе по Москве в ближайший вторник. Рванул из штаба на стоянку, запихнул нас даже не в свою служебку, а в старенького «Тигра», на котором механики ездят по своим делам и в самоволки, привез нас в бурятскую кафешку на трассе (мы там частенько бываем, у них пельмешки – ум отъешь!), потребовал отдельную кабинку и зло шикал на нас, пока наш стол не заставили тарелками и не оставили нас в покое. Когда за официанткой закрылась дверь, Кузнецов покрутил в воздухе своей свиристелкой (там у него детектор прослушки, что ли – помимо прочего?), положил ее на стол, подцепил пельмешку из тарелки и заявил:
Нам нужно обсудить наш план действий. То, что происходит, мне совсем не нравится.
Он развернуто, с перерывами на пельмешку-другую, выложил то, чем только что поделился со мной в архиве, и теперь, откинувшись на спинку дивана, слушал тираду Филина. Дал ему выговориться и продолжил:
Напряги разведку и ССО. В ближайшее время кто-то должен отправиться к местам посадки транспортника. Следите за эфиром, за малой авиацией, за каждой плавающей посудиной, ищите кладки – как их деактивировать, знаете по алтайским событиям. У этих ребят месяц на подготовку. Их подпирают сроки: если через месяц не будет результата, то им самим придется туго.
Сделаем, – Филин кивнул, сжевал стебелек черемши и задумался. – А ты сам не думал о том, чтобы вылететь во Флориду?
Угу, – подтвердил Кузнецов. – Думал и понял, что мне там делать нечего. Все карты мне не раскроют, скорее напротив, будут мешать – скрытно ли, явно ли. Мне лучше быть там, где я могу влиять на ситуацию максимально эффективно и где не справится никто, кроме меня.
Тут ты прав, – Филин угрюмо уставился в свою тарелку. – Если ожидается провокация, нам позарез нужен тот, кто сумеет ее распознать и правильно противодействовать. Значит, говоришь, у них предельный режим – сейчас или никогда?
Кузнецов подцепил из большой плошки с соленьями маринованный острый перец и откусил от него половину, как будто это был малосольный огурец. Я ожидала, что он сейчас начнет хвататься за кувшин с морсом, но не тут-то было: сжевал вместе с семечками и даже не поморщился.
Сейчас или никогда, – повторил он за Филиным и сгрыз вторую половину перца. – Что самое неприятное, до сих пор не ясно, как именно они подставят Землю. Мы с Тумэр перетряхнули все бренные останки сбитого кораблика – результатов нет. Точнее, есть… но не те, которые меня бы заинтересовали.
«Дракон!» – вдруг вспомнила я. – «Грузовик, который пристыкован к МКС-1. Двигателей новых модулей МКС-1 вполне достаточно, чтобы очень даже резво маневрировать на орбите, значит, корабль нужен для чего-то другого. Какой был у него груз?»
Доктор покосился на меня и чуть заметно кивнул.
«Последний старт «Фалькона» до передачи активов развалившейся SpaceX в ведение NASA. Последний «Дракон», который отправляла сама SpaceX. Ты быстро сообразила».
«На совещании сказали, что это груз UNIT, и последний рейс «Дракона» – их заказ. Кто-то хочет подставить UNIT?»
«Или это пятая колонна в самом UNIT. А значит, мы никому не можем доверять и должны надеяться только на себя».
Тем временем Филин, мучительно переваривавший сказанное, почесал лысину и выдал:
Ну ладно. Пускай и правда дело пахнет керосином, тут у нас ты главный. Делать-то что?
Доктор подлил себе чаю (как он пьет такой крепкий, полкружки заварки, еще и без сахара) и взялся за пирожок с вареньем.
Есть одна мысль, – заявил он с набитым ртом. – Мне надо лететь самому. Шторм полетит моим ведомым. Наша задача – разведка и общая координация всех задействованных сил. Мне нужны будут дроны для подсветки целей, средства РЭБ и полный доступ в боевой интранет. Машины неплохие, я думаю, справятся. Второе звено работает по первоначальному плану для первого. О существовании моего звена не должен знать никто: только ты, я, Шторм и самые надежные технари, которых вы сможете нам выделить. Мы сумеем выявить и решить проблему, а второе звено пусть отрабатывает то, что запланировано. Сделаем вид, что наступаем в капкан, а когда охотник придет проверить ловушку, сам в нее попадется.
Понятно, – проворчал Филин и потянулся за своей кружкой. – Засада с живцом и подстраховкой. Все-таки, почему именно в момент учений, когда у нас наивысшая боеготовность?
Доктор проглотил свой пирожок и взялся за второй. Не наелся, что ли?
«Пирожки люблю, – прокомментировал он. – Знала бы ты, как мало мест, где умеют печь пирожки как мне нравится – а эти очень неплохие».
«Вот приглашу тебя в гости – узнаешь, что такое настоящие пирожки из настоящей печки, – ответила я, посылая ему картинку нашей домашней печи еще прадедовой кладки. – Потом придется на сушку садиться».
«Ловлю на слове», – он подмигнул мне, а вслух продолжил:
Тебе не приходит в голову, что они подстраиваются именно под момент, когда мы тут развлекаемся? – он подался вперед, размахивая надкушенным пирожком. – Как раз очень удобно засветить и выбить всю земную ПКО разом, коли задействованы все силы от спутниковой группировки до наземки. Я бы так и сделал. А потом – ам!
Он отправил пирожок в рот и развел руками.
Так! – произнес Филин, который, разумеется, наш разговор пропустил. – Не хочется обделаться, поэтому предлагаю зажесткачить. Васильич, забирай «49-красный», он нулячий, только с испытаний, на нем еще муха не сидела. Саша, «42-красный» твой. Вы немедленно перегоняете ваши машины в Тихоново на резервный аэродром. Там вам никто мешать не будет, глазеть на вас – тоже. Я отправляю туда проверенных технарей вертушкой, на ней вы вернетесь, и в 17.00 встретим юнитовцев – как раз с Кейт поболтаешь. Обратно доберетесь на заправщике. Я ввожу режим повышенной готовности. Вы с Сашкой готовитесь, как считаете нужным. Делайте что хотите, только к трассам не лезьте, ответчики отключить. Горючкой и оборудованием обеспечу. Второе звено готовится по исходному плану для первого звена. Кого дадим в ведомые Богдану?
Я задумалась на секунду, перебирая в уме данные коллег.
Вовчика, – наконец решила я. – Вовчика Котю, Котова то есть. Смекалистый, быстро соображает, и как пилот Богдану ровня.
И тут же, учуяв вопросительную мысль Доктора, запустила в него котиным досье. Ну как запустила – собрала в кучу в своей памяти все, что я знаю о Вовчике, и пригласила Доктора взглянуть. Он удивленно приподнял бровь, кивнул, и я ощутила его в своем сознании, примерно так же ощущается присутствие рядом другого человека, даже если его не видно. Затем я уловила его невербальное согласие, правда, с изрядным оттенком удивления.
Котя так Котя, – сказал он вслух. – В эфире это будет звучать весело.
Лады, – Филин шлепнул ладонью по столу. – Нехай будет Котя. Так, дальше. Как мне обставить приказ, что в случае неслучая все наши силы переходят в твое оперативное подчинение?
Элементарно, – Доктор допил свой чай и аккуратно поставил чашку на стол. – Просто всех оповестить: по такой-то команде с КП или по отсутствию связи с КП все переходят на план Б, а план Б предварительно загрузить всем с расшифровкой под условием. Да ты эту процедуру знаешь. Но при этом обязательно доведи до всех, что без команды ни в коем случае – еще раз говорю! – ни в коем случае не лупить по станции.
Простите, что встреваю, – выдала я, вдруг вспомнив очень важную вещь. – Но, если мы засекретились ото всех, это значит, что на борт «Нельсона» нам нельзя. А как мы тогда взлетим? Если мы повесим ПТБ для рабочего тела, наш боезапас будет ограничен. А штатный ТТУ без маршевых моторов нас на нужную орбиту не выведет, но хороший запас свободного хода нам тоже нужен позарез. Может, нам имеет смысл перебазироваться в Находку?
Ты про летающие авианосцы ТОФ думаешь? – поинтересовался Филин, с любопытством поглядывая на меня, и полез в тактический планшет. – Давай посмотрим. Та-ак… «Варяги» на боевом дежурстве, они далеко, а вот «Аврора» завершает техобслуживание в Хабаровске – в принципе подходит. Но на «Авроре» нет трамплина, только катапульты, а в них Т-77 не влезет, они под легкие истребители. Она же в основном заточена под ракеты.
Значит, у нас есть ракетоносец с криогеникой на стартовых столах и с потолком в пятнадцать километров? – переспросил Кузнецов, ковыряясь в своем планшете. – Отлично! Филин, напомни-ка – у «Авроры» ведь не шахты, а открытые стартовые стрелы? И на них вешали даже «Ангару», а?
Две «Ангары-А3В», если точнее, – отозвался Филин. – С многоразовыми разгонниками. Мы так «Тарантулов» запускали – они, собаки, тяжелые. А две «А3» потому, что у нее взлетная масса пятьсот тонн, а у «А5» все восемьсот – та еще задачка балансировать полет при загрузке с таким перекосом. Проще взять две «А3», чем одну «А5».
Хорошо, а готовые «А3В» в той конфигурации еще остались? – поинтересовался Доктор. – Должны были быть резервные.
Сейчас узнаю, – Филин проворно набрал сообщение на планшете. – Так, ждем… Ай молодцы, быстро ответили. Есть такие – аж четыре штуки, зарезервированы под августовские запуски. Как раз для чего «Аврору» и готовят.
Вот тебе и решение, – Кузнецов откинулся на спинку дивана, глянул на меня и довольно улыбнулся. – Вешаем наши «семьдесят седьмые» как полезную нагрузку на «А3В» и стартуем с «Авроры» – мольто бене! Всего доработок – исправить под наши цели циклограмму для разгонного блока третьей ступени, но ракетчики с этим справятся. А, Филин?
Они-то справятся, – буркнул тот в ответ. – Но все равно авантюрист ты, Васильич. Смотри, во-первых, таким макаром ты срезаешь себе время подготовки на десять дней. Во-вторых, «А3В» – все-таки грузовой носитель. Выдержите? Ты-то да, а она?
Он ткнул пальцем в мою сторону и уставился на меня, как пилот легкой вертушки на свадебный торт, который предстоит везти за триста километров по плохой погоде. Он что, не видел, как я крутила хвостом на перегрузках, от которых у простых смертных кровь будет хлестать изо всех дырок, какие есть в организме?
Вообще-то я не космический турист, – выдала я и нахмурилась, – а все ж таки испытатель, я на знакопеременных перегрузках живу. В скафандре с компенсационной броней, да при вертикальном старте – выдержу без проблем.
Выдержит, – подтвердил Доктор и подмигнул мне, видимо, учуяв, что я вскипела. – За Шторм я спокоен. Но операторов мы брать не будем – они точно не выдержат взлет на «А3В». С вооружением мы сами справимся. Так что летим в одноместной конфигурации, заодно сэкономим килограмм по сто взлетного веса. Сам знаешь, каждый грамм на счету. А минус десять дней меня не пугают совершенно. Отработаем в Тихоново все, что нужно – и вылетим грузиться на «Аврору».К вопросу о секретности: затребуешь пуск двух «А3В» с «Авроры» в рамках отработки боевого применения ПК ОАП. Придумаешь что-нибудь убедительное?
А то ж, чай, не первый раз замужем, – Филин снова покосился на меня, перевел взгляд на Доктора и снова уставился на меня – сравнивал нас, что ли? – Значит, на том и порешили. Еще что-нибудь – а, Васильич?
«Средства объективного контроля», – вдруг вспомнила я, и Кузнецов тут же подхватил вслух:
Ага. Чуть ли не самое главное. Делай что хочешь: запускай дроны, переставляй спутники, подключай астрономов. Но нам будет нужна полная запись всего, что происходит в ближнем космосе. При разборе полетов Протоколом Теней это будет жизненно необходимо. Понял?
Да понял, понял, – буркнул Филин. – Объективный контроль, будь он неладен. Хотя в Ливии без него была бы полная задница, честно говоря.
При слове «Ливия» я поморщилась, и, разумеется, Доктор это заметил:
«Что там было в Ливии? Покажешь?»
«Не люблю про это вспоминать, но скрывать мне нечего, – мой ответ получился горьким и грубым. – Хочешь – смотри».
Он смотрит, и я невольно снова там, веду мой незабвенный «34-синий» на сверхзвуке над штормовым морем. Снова у меня перед глазами дополненная реальность шлема, руки сами ложатся на воображаемые ручки управления, и ОЛС ведет мне цели – эсминец класса «Арли Берк» и субмарину класса «Огайо». Мой приговор вынесен и должен быть приведен в исполнение, удары «Кинжалов» разрывают корабли пополам, и термобарические НАРы довершают уничтожение. Меня вызывают с корабля сопровождения, орут что-то в панике, просят пощады – а что я им могу ответить?! Как мне объяснить, что, если они вот так легко бросают в топку провокации и войны чужие жизни, у них нет права на мое милосердие?
No more missiles, got it? – отвечаю, проходя над ними на бреющем полете, и холодная ярость застревает в горле плотным комком. – No more!
Этот день выжжен в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. Утром – вылет на свободную охоту, внезапная команда на перехват «томагавков», когда на Богдана навалилась пара F-22, и мне пришлось выбирать – сбить ракету или прикрыть ведомого. Выбор был очевиден – ну не могла я, не могла, не имела права отдать его «хищникам» на съедение, тем более – без боезапаса! Я свалила обоих, и в результате обменяла двадцать жизней на жизнь Богдана, который так увлекся гонкой за «топорами», что высадил боекомплект и совсем не смотрел по сторонам.
А потом из подброшенных мне ГРУ разведсводок я узнала, что провокация куда масштабнее, на кону мир на Земле – и поняла, что я должна вернуть долг и остановить поджигателей. Больше никаких ракет, никаких провокаций, никаких смертей мирняка. За это стоит убивать, умирать и идти под трибунал. Но это только мой выбор, моя ответственность и моя карма.
И я разыграла психопатку. Вломилась к технарям, размахивая табельным «Витязем», велела заправить по максимуму мой «34-синий», обновить боекомплект, подвесить противокорабельные «Кинжалы» и НАРы под завязку. Место осталось только для двух малюток «воздух-воздух» Р-98 на внутренних подвесах, но на моей стороне была погода. Над Средиземным морем набирал силу ураган.
…с тех пор я – Шторм. Сначала так аттестовал меня обалдевший диспетчер, когда я вывалилась из грозового фронта прямо над ВПП и затребовала посадку. Прозвище прицепилось, стало позывным, а затем – именем, под которым я прославилась, вовсе этого не желая. Красный Шторм, летящая на двух Махах сверхманевренная смерть, палач USS McCain – для западной прессы. Королева бурь, командир суперзвена, воплощение неотвратимого возмездия врагам – для наших истребителей. Солдат, не сумевший защитить тех, кого должен был спасти – для своей совести. Казнь провокаторов спасла тысячи жизней, но тех деток в госпитале не воскресит – и все равно, верни меня какая-нибудь неведомая сила в то утро свободной охоты, я бы сделала то же самое. Своих не бросаем. Наименьший ущерб. Никогда первым, но десятикратно в ответ. И не так уж важно, что мы всей бандой первый раз надрались в хлам, когда наше звено отправили под домашний арест, приказав спрятаться в бытовке и, упаси Аллах, не отсвечивать… Наивный Серый, думал вылечить мою совесть водкой, но только хуже сделал. Ох, Доктор… теперь ты знаешь, с кем связался.
Возвращаюсь в реальность, но все еще чувствую присутствие Доктора, соприкосновение наших сознаний, и вдруг – ответный импульс: удивление, сочувствие, ощущение теплой руки на плече.
«Проклятье! Я тоже… Шторм, прости меня. Прости. Но мне нужно было знать. Если тебе от этого легче – тогда ты была права».
Ливия? – спросил он вслух. – Что там случилось? Шторм устроила заварушку?
Наоборот, – Филин вздохнул, – остановила третью мировую. Потопила эсминец, который отстрелялся крылатыми ракетами по гражданским объектам, и НАТО не рискнула продолжать то, что они затеяли. Тихо свернулись и ушли. Сашка молодчина: в одиночку провернула операцию по принуждению к миру. Герой России, что тут скажешь.
Ну-ну, – я не удержалась. – Сначала чуть не арестовали только. За самоволку. А потом сообразили и подали мой налет как блистательную спецоперацию возмездия. Пришлось награждать, куда деваться.
Как и всегда, – Доктор невесело усмехнулся. – Сначала чокнутый, потом преступник, потом герой – если победил. Сейчас расклад тот же. Нам надо побеждать.
Он поднялся с дивана и потянулся.
Время, – он коротко глянул на меня. – Филин, отправляй вертушку. Нам пора вылетать.
Юнитовцы прилетели на двух грузовых «боингах-747» в сопровождении аж пяти Су-57 летунов из ЗВО. Опоздали на три с половиной часа: мы с Доктором успели перегнать наших «семьдесят седьмых» в Тихоново (меньше ста километров от главной базы, а места совсем дикие), присмотреть там себе бытовки поуютнее, порешать вопросы с комендантом, вернуться назад на вертушке, погрузить наше барахло в Ил-заправщик (при этом Доктор позаимствовал у механиков тележку и нагрузил ее в три этажа неведомыми мне железными кофрами с генеральский письменный стол размером) – и все равно прождали их битый час. Зато попили чайку из термоса, сидя на вышке у ВПП. Но мы не бездельничали: Доктор взялся тренировать мои телепатические способности, почему-то решив, что это очень важно в данный момент.
Работать со словами и образами ты научилась, это неплохо, – заметил он, наливая нам чаю в одноразовые стаканчики. – Давать ограниченный доступ в свою память тоже научилась, это хорошо. Думаю, еще пара-тройка трюков тебе будет под силу. Сумеешь их освоить – будет замечательно.
Он рассуждал о телепатических фишечках, которые вообще-то считаются ненаучной фантастикой, как будто это были совершенно обычные вещи вроде дифуров, фигур пилотажа или приемов айкидо, и я не удержалась:
Представляешь, еще вчера утром я не только этого не умела, но и не знала, что это возможно.
Неплохо для начала, да? – Доктор улыбнулся мне с видом сэнсея, наблюдающего за первым удачным никё белопоясного ученика. – Все верно. Ты обнаружила, что у тебя, оказывается, есть ноги и что ими можно ходить и бегать. Но еще ими можно прыгать, вышибать двери и черт знает что еще. Учись – узнаешь. Я тоже не знаю, чему ты сможешь научиться.
А тебя кто учил? – поинтересовалась я.
Бабушка… – он отмахнулся от меня. – Ладно, неважно. Для начала научись не фонить своими мыслями как всенаправленная антенна.
Это как? – я, мягко говоря, впала в осадок. – Я просто…
Просто думаешь и все, да? – он подмигнул мне. – Давай покажу. Сядь в сейзца. Начинай медитировать. Не теряй концентрацию несмотря ни на что.
Я уселась на пятки, Доктор опустился на колени напротив меня, его тонкие сильные пальцы легли на мои виски. По его команде я закрыла глаза, ощутила его появление в своем сознании, и вдруг реальность вокруг меня исчезла.
Мы оказались внутри огромного клубка, свитого из чего-то вроде толстых мохеровых ниток, светящихся всеми цветами радуги. Вот только эти нити находились в непрерывном движении, сплетались, скрещивались, разделялись – у меня аж голова закружилась.
Не расслабляйся! – одернул меня Доктор. – Смотри внимательно. Знаешь, что ты сейчас видишь?
Я покачала головой.
Даже представить не могу.
Это твоя сфера сознания, а эти нити – потоки мыслительных процессов. Мы сейчас в режиме, так сказать, супервизора, твоего «сверх-я», понимаешь? Видишь, какое месиво?
Вижу…
Свечение такое размытое видишь? Вот это фон и есть. Наведи порядок – фон уменьшится. Настрой свой супервизор – и фон пропадет. Смотри!
Он взял меня за руку и подвел мою ладонь к стенке клубка.
Отсортировать!
Нити пришли в движение, собираясь в полосы по цветам.
Смотри, что получилось, – Доктор вел моей рукой по нитям, и они отзывались легкой вибрацией в пальцах. – Вот, например, соматика: ногу отсидела, жарко, обедать пора, вот это все, чувствуешь? Вниз их, пусть в фоне сидят. Теперь что? Ага, краткосрочное планирование. Оно сейчас важно?
Нет, просто любопытно, что там UNIT…
Решай, что насколько тебе важно, и передвигай. Уровень глаз – самое важное здесь и сейчас. Выше – область планирования. Ниже – все, что неважно или мешает. Рукой таскать необязательно. Наводись взглядом, это как система прицеливания в шлеме. Поняла?
Ага, вот оно как работает! Целюсь, распутываю, разбираю – теперь мы не в клубке, а в довольно-таки ровной сфере, сотканной из плавно скользящих цветных полос.
Хорошо, – говорит Доктор. – Теперь загляни за сферу. Там пусто?
Э-э… – пытаюсь нацелить взгляд между линиями. – Вроде да.
Он кивает.
Я так и думал. Теперь представь себе, что там экран. Из чего он сделан? Что тебе подходит? Металл? Стекло? Огонь?
Я присмотрелась: да! Точно! Вот оно!
Текущая вода, – говорю. – Снаружи шарик из воды. Она течет по спирали сверху вниз и обратно.
Ого! – Доктор смотрит на меня с любопытством и даже… уважением, что ли? – Отлично! Теперь выдели любой поток и выведи его за экран. Сделай петлю и вытащи ее наружу.
Так… сейчас… – хватаю нитку мыслей про наши планы насчет учений, нить вырывается, дергается, но я не даю ей воли и вытаскиваю петлю за экран, и тут меня пронзает мысль – если Доктор здесь, со мной, как он ее поймает?
«Уже поймал, не сомневайся», – прилетает мне его ответ по петле. – «избирательность не очень, но вполне приемлемо. А теперь лови!»
И нитка стала разбухать на глазах, ускоряя вращение.
Не спи! – Доктор – тот, который рядом со мной – трясет меня за плечо. – Лови поток!
А как?
Наведись на нить, разматывай ее. Давай!
Целюсь, тяну нить на себя. Вижу, в ней куча всего – картинки, какие-то расчеты, карты, чертежи, я путаюсь, все происходит очень быстро, моя бедная голова идет кругом.
Соберись! – он опять тормошит меня, но я чувствую, что не успеваю, нить все толще и светится все ярче, ее свет слепит меня. Доктор снова берет мою ладонь и кладет ее на нить, его рука – сверху, он сжимает пальцы, и нить худеет на глазах. Теперь я чувствую, что могу справиться с потоком внутри нее.
Вот так ты регулируешь скорость потока: толще-тоньше, – говорит он. – Поняла?
Угу, – я киваю. – Я не понимаю, как ты справляешься? Ты руководишь мной здесь и даешь мне задания снаружи. Как ты это делаешь?
Тренировался долго, – бросил он. – Так, не отвлекайся! Ты нормально держишь поток? Тебе комфортно?
Вполне…
Сейчас я прокину тебе свой визуальный канал. Готова? Лови!
И прежде, чем я успела охнуть, в мою сферу ввинтилась новая нить – зеленая и блестящая, как полированный металл. Я навелась на нее, и…
Я снова сижу на вышке, надо мной синее небо, солнце ползет к закату, под вышкой в травке гуляет ветерок, а напротив меня сидит на пятках… Вот черт, это же я. Я смотрю глазами Доктора!
Интересно, почему все выглядит немного не так: я вижу больше деталей вблизи, а вдали четкость выше. Цвета немного другие, поля зрения больше. Идеальное зрение пилота, но это еще не все. Такое впечатление, что картинка обрабатывается в реальном времени, подгоняется под мое восприятие. Странное ощущение, это как дополненная реальность шлема, когда ОЛС работает в режиме обзора. Но такое впечатление, что чего-то не хватает, что-то вырезано, перестроено, что-то не так.
