Текст книги "За горизонт (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
«А ты говорила – ненормальная, – сигналит мне Доктор. – На самом деле – такая чувствительная, горячая, такая восприимчивая… как ты отдаешь, как принимаешь – это невероятно. Это дар, а не ненормальность! Ты сводишь меня с ума!»
Напоследок сильно куснув меня за левую грудь, он движется еще ниже, раздвигает мне ноги, заставляет согнуть их в коленях, устраивается между них. Мне становится немного неловко от того пристального внимания, с которым он изучает мои самые интимные места: ловкие умелые пальцы и рот, пристальный взгляд, ощущения в потоке: «так гладко, горячо, мокро… и вкусно! а какая плотность потоков – блестяще!» – но потом я чувствую, как вкус моей свежей крови и дикий ток энергии в сжимающейся огненной воронке возбуждают его еще сильнее, и вся неловкость исчезает, смытая подчистую нарастающей волной ощущений в наших слитых потоках. Я начинаю попискивать и ерзать, умоляя о разрядке, но Доктор крепко держит меня, обхватив за бедро свободной левой рукой, и не позволяет мне сорваться.
«Нет, нет, подожди, – передает он в ответ на мои стоны и настойчивое невербальное требование отпустить меня уже и дать улететь. – Это не предел, я знаю… и я хочу вместе с тобой. Хотя, если сделать что-то вроде гравитационного маневра – чуть скатиться и резко вверх… Ну-ка, попробуем!»
Одно стремительное движение, и два его ловких пальца разгоняют мощные водовороты дразнящих искр прямо по моим дрожащим внутренним мышцам. В этот раз ощущения острее, во мне включаются новые чувствительные точки, и я просто не могу удержаться, меня накрывает снова, я дергаюсь, извиваюсь в его руках и ору.
«Ого, какая ты громкая! – удивляется Доктор, удерживая меня от окончательного неконтролируемого падения, и одним молниеносным движением опять оказывается надо мной. – А теперь я сделаю вот так!»
Кровать подо мной изменяет форму, подпирая меня под попу, и… ооооой, ой-ой-ой, начинается настоящее безумие. Он врывается в меня сразу на всю длину, командует мне скрестить ноги, несколькими пробными движениями подбирает амплитуду, начинает разгон от плавного скольжения к резким рваным толчкам, и наши внутренние струны, наши потоки звучат с таким перегрузом, будто кто-то выкрутил усилитель на максимум. У меня темнеет в глазах, все, что я могу – схватиться руками за плечи моего ненаглядного и поддерживать ритм, следуя нашему желанию – одному на двоих. Время сгорело, пространство сжалось в одну точку – точку нашего соединения, и я чувствую, что большой взрыв не заставит себя ждать.
«Давай же! – передаю в поток из последних сил. – Пикируем вместе! Я… я… все!..»
И это было все. И звезды из глаз вперемешку со слезами, и охрипшее горло, и невозможность дышать, и рехнувшийся пульс трех сердец одновременно, и слитная дрожь наших соединенных тел и разумов, и афтершоки по сенсорной связи – не поймешь, мои, его, все перепуталось и смешалось. Я даже не поняла, когда все кончилось – наверно, когда ощутила его уже не сверху, а рядом, почувствовала прикосновение его губ к моему виску – прохладное, успокаивающее, благодарное.
Ох, Шторм… – его эмпатический поток теперь не кипит от страсти, а искрится невозможной радостью, и еще немного смущения, и шок, и ощущение невероятности того, что только что было между нами. – Так здорово, просто необыкновенно… Я сорвался… Чуть с ума не сошел. Я, наверно, был слишком… резок. Ты как?
Лучше всех! – спешу успокоить своего любимого психа и зеваю во весь рот, внезапно ощутив, что начинаю вырубаться. – Только спать ну очень уж хочется…
Тебе помочь? – он откуда-то вытаскивает легкое флисовое одеяло, белое как снег, пушистое и очень нежное, накидывает его на нас обоих и устраивается так, чтобы мне было удобно прижаться к нему спиной и положить голову ему на плечо, что я и делаю – с благодарностью и любовью. Я прижимаю его руку к груди, чуть поглаживаю, зеваю еще раз – и засыпаю. Но перед тем, как улететь на крыльях сна, я отчетливо ощущаю что-то теплое под сердцем: как будто некая сила просыпается во мне, протирает глаза и потягивается, осознав, что наконец-то свободна.
Комментарий к Глава 11. In vivo
В следующей серии:
Между прочим, парик и сабля – самого сэра Френсиса Дрейка, – объяснил я. – А эту дзё я сломал об тупую голову его боцмана, когда он напился до белой горячки и принялся с факелом ловить чертей в крюйт-камере флагманского корабля.
Шторм расхохоталась.
Ну Христофор Бонифатьевич! Серьезно? А бутылки, хочешь сказать, это вы с ним выпили? Что там – бордо тыща девятьсот одиннадцатого, «Вдова» восемьдесят девятого, крымский портвейн! Обалдеть!
Нет, не с ним, но я не один это выпил, – я сделал вид, что обиделся. – Мне помогали.
Да я уж поняла, – Шторм подцепила обломком палки рваный лифчик. – Его хозяйка? А это тогда что? – она ткнула в пакет подгузников и посмотрела на меня с крайне серьезным видом.
Как – что? – демонстративно переспросил я. – Подгузники для трехмесячных человеческих младенцев. Если они тебе не нужны, то мне и подавно. Выкидывай.
Казалось бы, на этом все, но мое воинское чутье предупреждает, что опасность не миновала, я пытаюсь звуковой отверткой закрыть внутренние ворота в эллинг, но они оказываются отключены, и я еле успеваю кинуть Шторм сигнал тревоги, как в эллинг врывается еще одиннадцать человек, вооруженные огнестрелом, и она не успевает отреагировать – ее берут на прицел, двое хватают ее за локти, третий подносит к ее горлу лезвие ножа и орет мне, пока остальная банда перенацеливает свои пушки в меня:
– Брось свои палки! Руки! Иди сюда!
========== Глава 12. Алярма, алярма! ==========
Станция Зима, 20016 год н.э. по летосчислению Земли
Доктор
Шестьдесят стандартных суток на одном месте – непривычно много для меня, старого непоседы, особенно когда я путешествую не один. Но нельзя было не признать правоту Шторм, Старушка давно нуждалась в отдыхе и ремонте, а моя новая спутница, которую я своим решением ввел в члены экипажа – в обучении. Поэтому я выбрал пунктом назначения станцию Зима – первый форпост цивилизации землян на Столпах Творения, базу исследователей новых звездных систем, колонистов, разведчиков, планетологов, астрофизиков и прочих авантюристов от науки и не только. Анархотехнократия, неограниченный доступ к технологиям, никаких лишних вопросов и, что очень удобно для меня, энергетическая валюта. На пути к Зиме мы остановились у пред-сверхновой – бывшего голубого сверхгиганта, собрали ее энергию в накопители ТАРДИС и прибыли на станцию, располагая практически неограниченным кредитом.
У пред-сверхновой Александра удивила меня еще раз. Любая другая на ее месте уселась бы в дверях ТАРДИС, наблюдая раскрыв рот за конвульсиями фотосферы бьющейся в агонии звезды. Конвективные потоки в последней фазе звездного термояда, когда кремний превращается в железо – действительно красивое, страшное, потрясающее зрелище, если смотришь на это первые двадцать раз. Шторм же, выглянув наружу, ограничилась репликой «нифига себе котелок булькает» и умчалась к посту пилота поглядеть на данные сканера, а спустя полминуты уже влезала в тяжелый скафандр, подсунутый ей Старушкой, и прокидывала мне ментальный поток, забитый вопросами, что ей делать.
«Почему котелок?» – поинтересовался я не без удивления и получил в ответ картинку: темная пещера со сводчатым потолком, древняя старуха с крючковатым носом, морщинистая как Даврос и страшная как Дитя Кошмара, наклонилась над подвешенным над очагом огромным котлом, из котла валит светящийся фиолетовый дым и летят разноцветные горящие брызги, а старуха помешивает его содержимое длинной палкой с загнутым концом. Очевидно, это был какой-то персонаж земных сказок, но не я понял, причем он тут, отчего мое недоумение только усилилось.
«ТАРДИС пожалела мои глаза, отрегулировала прозрачность щитов и уменьшила яркость – все конвекционные потоки и выбросы как на ладони, любуйся – не хочу, – объяснила мне Шторм. – И что я вижу – настоящий ведьмин котел! Сверкает, брызгается, а этот ионизированный газ в магнитном поле клубится как пар от зелья. Просто волшебство какое-то! Черная магия!»
«Ваши теологи так бы и сказали – магия творения, – ответил я ей, наконец-то поняв ее ассоциативную цепочку. – Эта звезда творит химические элементы железного пика. Она догорает, сейчас она отдает максимум энергии – надо ее забрать, пока нейтронизация не пустила все это богатство Иссгарот под хвост!»
«Тогда командуй, – просигналила мне Шторм. – Я ж таки член экипажа, а не пакс. Озадачь меня чем-нибудь полезным!»
Прикинув ее возможности, я все же рискнул поручить ей управление уловителями энергии – несложное, но требующее точности и внимательности задание, помог ей залезть с пультом на крышу ТАРДИС, кинул ей в поток базовые настройки уловителей, а сам инициировал подрыв, на миллисекунду нарушив гравитационное поле ядра, и вся энергия лучевого давления вырвалась на свободу.
Бахнуло сильнее, чем я думал, и я даже испугался, не спалит ли Шторм по неопытности энергетические приемники. Ничего подобного: она подглядела в моей памяти, как удерживать уровень на безопасном максимуме и куда направлять излишки энергии, чтобы ничего не сжечь. Мне оставалось только настроить распределение энергии по банкам накопителей и отслеживать их заполнение.
«Доктор! – поймал я от нее в потоке. – А ведь ты прав, это потрясающе!»
Она кинула мне свой зрительный канал, и я тоже выглянул наружу посмотреть на процесс своими глазами. Раньше мне было как-то не до наблюдений за поглощением энергии – все внимание разрывалось между уловителями, щитами, накопителями энергии и стабилизаторами ТАРДИС. Теперь все было проще, и можно было хотя бы несколько секунд полюбоваться тем, как раздувается звезда, как из выброшенной взрывом плазмы перед уловителями формируются маленькие аккреционные диски, как ТАРДИС обзаводится сияющими хвостами энергетических шнуров, и как Шторм, сидя на крыше и свесив ноги, управляется с захватами, удерживая потоки энергии в невидимой узде силового поля.
Отлично получилось! Мы сожгли эту звезду почти без остатка, оставив от нее только ошметки туманности и остывшие остатки ядра – крохотный коричневый карлик. Взвинченная, взбудораженная и очень довольная Шторм запрыгнула в двери ТАРДИС, закинула пульт на положенное место на посту энергетика, и я помог ей снять шлем.
Вот это я понимаю да! – объявила она, выбираясь из скафандра. – Вот это крутотень! Такая мощь, такие энергии! А как красиво!
Умничка! – похвалил я ее и подвел к консоли, показывая статус накопителей. – Мы взяли с этой звезды максимум, поймали ее в нужный момент. Одна ошибка – ударная волна инициировала бы нейтронизацию, и большую часть энергии украли бы выбросы электронных нейтрино, а ядро схлопнулось бы в черную дыру. А тут – смотри, как хорошо получилось.
И заправились, и сделали замечательную железную чушку для гномиков Нидавеллира, – Шторм рассмеялась и обняла меня за талию. – А поцеловать?
Что я и сделал – с превеликим удовольствием. Кажется, я этим никогда не наиграюсь.
Зима без вопросов дала нам посадку и выделила персональный эллинг, стоило нам слить им полбанка одного из накопителей ТАРДИС, еще полбанка мы закинули на счет для текущих платежей, и дежурная диспетчер станции уже даже не знала, как нам угодить. Я обещал связаться с ней, как только нам что-нибудь понадобится, и мы отправились прошвырнуться по станции. Точнее, по ее центральной зоне, вся станция размером в две Луны, так просто ее не обойдешь.
Ну, рассказывай, – сказала Шторм, пока прозрачный лифт вез нас из эллинга наверх к обитаемым ярусам станции. – Где мы, куда мы, что можно, что нельзя. Хочу инструктаж.
Я с удовольствием разглядывал ее: стройная фигурка, стянутая в талии широким ремнем, плотно облегающие штаны с кучей карманов, короткая майка подчеркивает грудь и оставляет открытой полоску гладкой кожи над поясом, сверху наброшена ее любимая байкерская куртка, длинные ноги в высоких ботинках на шнуровке чуть расставлены и напряжены – адаптируется к пониженной гравитации, синие глаза сияют таким знакомым мне восторгом, но внимательно подмечают все вокруг. Проглоти меня Вихрь, какая же она у меня все-таки красотка! Я обнял ее за талию и осторожно притянул к себе.
Пограничная станция, – объяснил я Шторм, кидая ей данные по Зиме в потоке. – Довольно старая, ей лет пятьсот, начиналась как евразийский проект. Построена усилиями русских и японцев. Сейчас тут кого только нет, но основатели здесь рулят до сих пор. Увидишь, тут весело!
Лифт прибыл, открыв нам двери на центральную площадь, Шторм медленно шагнула вперед, оглянулась кругом, посмотрела вверх, уцепилась за меня и присвистнула.
Дикий, дикий запад, – констатировала она. – Хотя похоже разом и на Гиндзу, и на Кутузовский.
Я не мог с ней не согласиться, ловя ее впечатления в потоке: круглая площадь под куполом синего стекла, рассеянный свет, как от заходящего солнца, сияние вывесок, яркие цвета информационных экранов, блеск металла и стекла фасадов – цилиндрических, круглых, граненых, стеклянные мосты между зданиями, ажурные арки монорельса, скользящие в воздухе машины, куда-то спешащая самая разнообразная публика, запахи незнакомой еды, плеск фонтанов, музыка, похожая на немецкое техно середины девяностых годов XX века… Новый, незнакомый мир атаковал ее чувства со всех сторон, поразил и ошеломил – все-таки, несмотря на все ее таланты и загадки, Шторм еще дитя Земли середины XXI века, и для нее сказка странствий еще только началась. Я улыбнулся своей девочке и повел ее за собой.
Вечер удался: мы прогулялись по прозрачным мостам вокруг поющих фонтанов, попили чаю с пирожными в крошечной кафешке, спрятавшейся за настоящими деревьями, заглянули на тренировку местных дрифтеров, перепробовали под теплое сакэ почти все суши в японском ресторанчике рядом с дрифт-треком, полюбовались на Столпы Творения с видовой палубы, распив по этому поводу бутылку выдержанного новоекатеринодарского, темного и густого, как венозная кровь, и вернулись на борт поздней ночью по местному времени, держась друг за дружку вигвамом, по выражению Шторм – ноги держали нас неважно, не то от выпитого, не то от усталости. Шатаясь, мы ввалились в ТАРДИС и долго целовались, прежде чем найти в себе силы отправиться в ванную, а затем в постель, но вовсе не для того, чтобы спать. Нет, отдохнуть нам, конечно, было нужно – но не сразу, далеко не сразу. В конце концов, я весь день облизывался на мою Шторм и ждал момента, когда мы снова будем вместе, и в итоге не утерпел, взял ее первый раз прямо в ванной, а потом... Да разрази меня Время! Она будила во мне такое, что я сам на себя удивлялся. Притяжение между нами – как межпротонное взаимодействие, чем ближе, тем сильнее, хоть я до сих пор не знал, как это возможно, все же Шторм не была Повелительницей времени. И все же, все же… с ней было все так, как надо. Так, как я всегда хотел.
Вот так и начались наши будни на станции Зима: утренняя тренировка – завтрак – разборки с неполадками ТАРДИС – учеба Шторм – вылазки на станцию, когда по делам, когда для развлечения – ужин – возвращение на борт и приятное поздневечернее времяпрепровождение. Что меня крайне радовало, Александре хватало четырех часов сна в сутки, не то, что некоторым любительницам проспать полжизни. Потратив восемь суток, Шторм полностью освоилась с бытовыми службами ТАРДИС, но ее подход радикально отличался от того, который исповедовали другие мои спутницы человеческого происхождения. Они или рвались что-то готовить по своим понятиям, или просто сваливали эти вопросы на меня, но мой «старпом», как она в шутку себя называла, разобравшись с пищевым синтезатором, подготовила несколько адаптивных программ для себя и для меня, разделив их на две группы: «для питания» и «для баловства». По питанию она, следуя моему примеру, перешла на гели и таблетки, мотивируя это тем, что «ТАРДИС считает калории и БЖУ куда лучше, чем я, тем более, что мне некогда и влом», но программы «для баловства» она регулярно пополняла, а я только радовался, потому что мне было лень этим заниматься, а острое и сладкое мы с ней любили одинаково. То же самое касалось и уборки: если раньше мои спутницы не забивали этим голову, а мне хватало того, чтобы мусор не скапливался по углам, Шторм понимала «готовность к бою и походу» более жестко – будь она боцманом на «Тип 12», палубная команда от нее плакала бы, но ходила по струнке. Так что забытые вещи больше не валялись где попало, инструменты переселились на полагающиеся им места, но это было только начало. За тридцать суток Александра отремонтировала все элементы управления на консоли, избавилась от соплей в проводке, проверила всю коммутацию, вычистила основные помещения корабля до блеска, выгнала нечисть из системы вентиляции и починила порванный диванчик. Затем она взялась проверять утечки размерности, нашла несколько забытых мною отсеков и попыталась заставить меня провести ревизию того, что она в них нашла. Но я возился сначала с двигателем, затем со щитами, затем с антигравами, затем переделывал один из найденных Шторм отсеков под додзё с переменной гравитацией – короче говоря, мне было некогда. Тогда она определила самый большой из лишних отсеков под склад, позаимствовала у механиков в соседнем эллинге антигравитационную тележку и принялась собирать в нее все, что находила при уборке, предъявлять найденное мне на опознание, нужное отвозить на склад, а ненужное беспощадно выкидывать. Оправданная тактика, но я, регулярно вызывая ее праведный гнев, сопротивлялся – всем известно, как только вы что-нибудь выкинете, оно вам понадобится.
Александру не надо было развлекать, она училась как сумасшедшая, не давая себе ни перерывов, ни поблажек, глотала знания огромными кусками, не жуя, как песчаный червь Дюны – свою добычу. Я поражался, как ее земной мозг успевает усваивать такие объемы, но ее ментальные способности росли с каждым днем, пусть и не так быстро, как раньше. Первым делом она взялась учить галлифрейский – не самая легкая задача, но она с ней справлялась успешнее, чем я думал, наша ментальная связь давала свое – а может, она больше вспоминала, чем изучала с нуля? Еще один аргумент в пользу моей теории о происхождении Шторм в результате метакризиса, оказавшего весьма странный эффект на ее память. Чисто интуитивно активировать ключ от «Тип 204» она не могла, а тем словам, которые она произнесла на моем языке в день нашей первой победы, я ее не учил, они прорвались в ее память из-за некоторого странного барьера, с которым я так пока и не разобрался. Зато я настроил ее телепатический усилитель на прямую связь с интерфейсом ТАРДИС, и дело пошло еще быстрее.
Как я и ожидал, эти две девицы нашли общий язык и даже подружились – на почве затеянной ими генеральной уборки. Конечно, я виноват, за время наших странствий натащил в Старушку уйму барахла в дополнение к тому, что у нее оставалось от прежних хозяев, и так и не удосужился все разобрать. Поэтому я был безумно благодарен Шторм за то, что она взвалила это на себя, и ТАРДИС тоже – подогнала ей галлифейскую экипировку механика и звуковую отвертку, намного проще по функциям, чем моя, но со встроенным атомарным резаком – как раз для ее бурной деятельности.
Это утро началось совершенно обыденно: на утренней кейко я начал показывать Шторм особенности кихона при пониженной гравитации, потом мы проплыли в бассейне нашу обычную троечку и вернулись к консоли. Я задумался, не организовать ли нам прыжковую вышку в дополнение к трамплину после того, как ликвидирую проблему паразитной вибрации ротора в некоторых режимах прыжков, а Шторм вернулась к своим занятиям – разбирать очередную кладовку, и в скором времени я услышал грохот, возню и возмущенный голос моего «старпома»:
Доктор! Скажи мне, за каким чертом тебе нужно вот это вот?
Я вылез из-под консоли, снял шлем-маску, в которой занимался плазмосварочными работами, демонстративно нацепил очки на нос и глянул на вываленный из тележки хлам: снарядная гильза, драный парик, ржавая абордажная сабля, гора кокосовой скорлупы, облезлый спасательный круг, позеленевший от старости судовой колокол, сломанная пополам дубовая дзё, самодельные стальные нунчаки, коробка с пустыми винными бутылками, огромный пакет пивных банок, порванный розовый лифчик, начатая пачка подгузников – и обреченно вздохнул. Шторм фыркнула.
Сейчас ты скажешь, что это тебе дорого как память!
Ну… – протянул я, – это смотря что. Вот скорлупу и пивные банки можешь выкидывать. Гильза – это была улика против… тьфу, забыл. Ладно, выкидывай. Спасательный круг и колокол я взял на память с одной посудины, которую вывел из Бермудского треугольника. Это был тысяча девятьсот шестьдесят… а, проглоти его Иссгарот, не помню, какой год! Но ситуация была интересная.
Расскажешь вечером за чаем, – перебила меня Шторм, но круг и колокол отложила в сторону. – Дальше поехали. Нунчаки хорошие, согласна. Но вот сломанная дзё тебе зачем? А парик? А сабля? А все эти бутылки? Где-то есть межгалактический пункт приема стеклотары?
Между прочим, парик и сабля – самого сэра Френсиса Дрейка, – объяснил я. – А эту дзё я сломал об тупую голову его боцмана, когда он напился до белой горячки и принялся с факелом ловить чертей в крюйт-камере флагманского корабля.
Шторм расхохоталась.
Ну, Христофор Бонифатьевич! Серьезно? А бутылки, хочешь сказать, это вы с ним выпили? Что там – бордо тыща девятьсот одиннадцатого, «Вдова» восемьдесят девятого, крымский портвейн! Обалдеть!
Нет, не с ним, но я не один это выпил, – я сделал вид, что обиделся. – Мне помогали.
Да я уж поняла, – Шторм подцепила обломком палки рваный лифчик. – Его хозяйка? А это тогда что? – она ткнула в пакет подгузников и посмотрела на меня с крайне серьезным видом, но в потоке ощущалось ее искреннее веселье.
Как – что? – демонстративно переспросил я. – Подгузники для трехмесячных человеческих младенцев. Если они тебе не нужны, то мне и подавно. Выкидывай.
Ага, понятно, – она столь же демонстративно нахмурилась. – Значит, мы тут имеем побочный эффект твоего не-монашествования?
Допрос с пристрастием, да? – я сделал самое жалобное лицо, какое умел. – Хочешь допросить меня сейчас или после обеда?
Еще не решила, Христофор Бонифатьевич, – Шторм рассмеялась, потянулась ко мне и легонько куснула за ухо. – Нет, я лучше как-нибудь застану тебя врасплох, чтобы ты не успел придумать достойную легенду.
Я очень хорош в придумывании достойных легенд! – в отместку я шлепнул ее по заднему карману штанов, и она отскочила от меня, картинно пискнув. – Например, подгузники очень хороши в качестве стелек в резиновые сапоги, так-то!
Ой! Ах ты! Ну ладно! – она погрозила мне небольшим, но весьма увесистым кулаком в защитной перчатке. – Вот сейчас схожу мусор выкину и ужо доберусь до тебя! Вытряхну тебя из этой хламиды и доберусь!
Хламидой она назвала защитный костюм, в котором я работал с двигателями и энергетическими установками. Старенький, уже изрядно закопченный, но пока вполне в рабочем состоянии. Раньше я по большей части обходился без него, но теперь я возился в опасных зонах намного дольше обычного, а кроме того, меня внезапно стало волновать мое репродуктивное здоровье. Не то, чтобы я жаловался, просто появилось предчувствие, что его стоило бы поберечь. Чем Вихрь не шутит – вдруг будет, кому оставить ТАРДИС…
Договорились, – я кивнул и снял очки. – А я до тебя. Будешь знать, как обзываться.
Она фыркнула.
И как же я тебя обозвала?
Христофор Бонифатьевич, – ответил я. – Это вообще кто?
Капитан Врунгель, вот кто, – Шторм кинула мне картинку этого персонажа и почему-то очень развеселилась. – Как пробьюсь в Интернет, сразу покажу тебе этот мультик. Вот только сначала мусор выкину, доберусь до тебя и займусь.
Нет-нет-нет! Вот еще! – запротестовал я. – Я так не выгляжу! Я не маленький, не толстый, не усатый, а совсем даже наоборот! И не курю!
Еще б ты курил, – она рассмеялась и пихнула меня в бок. – С твоей дыхательной системой это было бы забавно!
Определенно!
Я помог Шторм загрузить тележку, открыл ей двери ТАРДИС, повесил нунчаки на дверную ручку и полез обратно под консоль. Саша тратит на поход к мусоросборнику в среднем восемь с половиной минут, я за это время как раз успею скинуть крышку с привода ротора, и мы в четыре руки попробуем его отбалансировать – снимать его для юстировки очень не хочется.
Однако за восемь с половиной минут Шторм не вернулась, еще через десять секунд я начал беспокоиться, а еще через две с половиной секунды я уловил от нее сигнал тревоги, выкатился из-под консоли, по наитию схватил нунчаки, сунул звуковую отвертку в карман и осторожно выглянул в эллинг.
Выглянул и понял, что ситуация мне крайне не нравится. Возле выхода на погрузочную палубу Шторм ожесточенно отбивается от четверых крупных ребят в одинаковых черных комбинезонах, вооруженных обрезками не то трубы, не то толстой арматуры, а пятый уже лежит кучей на полу в позе, говорящей о том, что он со всего размаху прилетел головой в стену эллинга – мой сэмпай не отличается милосердием. На бегу к ним вижу, как Шторм срывает дистанцию с замахнувшимся на нее парнем, захватывает руку с дубинкой в беспощадный коте-гаеси, парень под треск собственных костей улетает в своего коллегу, а отобранная у него труба ударом «восьмеркой» разбивает в кровь нос третьему нападающему. Четвертый начинает разворачиваться ко мне, налетает на мой встречный маэ гери кеаге, судя по звуку, я ломаю ему пару ребер, и он, всхлипнув, падает на копчик, а вскочившего мне навстречу второго я пробиваю нунчаками в горло, он хрипит и мешком оседает на пол. Парень, валявшийся у стены, встает, шатаясь, подхватывает свою дубинку и с воплем бросается на меня, я пропускаю его мимо себя и концом раскрученных нунчак достаю его по затылку. Он валится ничком со сломанной шеей, но напавший на мою Александру заслуживает и более суровой кары.
Казалось бы, на этом все, но мое воинское чутье предупреждает, что опасность не миновала. Я пытаюсь звуковой отверткой закрыть внутренние ворота в эллинг, но они оказываются отключены. Еле успеваю кинуть Шторм сигнал тревоги, как в эллинг врывается еще одиннадцать человек, вооруженные огнестрелом, и она не успевает отреагировать – ее берут на прицел, двое хватают ее за локти, третий подносит к ее горлу лезвие ножа и орет мне, пока остальная банда перенацеливает свои пушки в меня:
Брось свои палки! Руки! Иди сюда!
Зря это он, очень зря. Я уже в дзансин, и мне не нужно времени, чтобы включить ускорение моей нервной системы. Я вижу, как на шее Шторм капля за каплей выступает кровь от пореза, но боевая концентрация привычно вытесняет все эмоции на край сознания. Быстрый шаг вперед, нунчаки взлетают под потолок, команда звуковой отвертке на короткий дезориентирующий импульс ультразвука – прости, Шторм, придется потерпеть, но твоя свобода важнее. Ультразвук больно бьет налетчиков по ушам, они хватаются за головы, прицел у них сбит. В тот же момент я поддеваю брошенную кем-то трубу носком ботинка, она подскакивает, ложится в мою левую руку и тут же, направленная точным броском, прилетает в глаз парню с ножом. Рывок вперед, уклонение вправо, очнувшиеся налетчики в упор расстреливают место, где я только что был, но я быстрее, я уже среди них, нунчаки падают в подставленную правую ладонь, мгновенно раскручиваются и тут же бьют в лоб бандита, который первым сподобился повернуться ко мне. Так, что Шторм? Ультразвук на нее не очень-то подействовал, техника уширо рохидзи дори у нее отработана – стоило ножу убраться от ее горла, как оба налетчика, схвативших ее за руки, врезались друг в друга и свалились на пол, а нож переместился в ее ладонь и вонзился в горло бандита, попытавшегося схватить ее за плечо. Тяжелый штурмовой рейлган незадачливого налетчика тут же оказывается в руках Шторм, она бьет кого-то прикладом в живот, кого-то сбивает с ног точным маэ гери гедан, кого-то валит выстрелом в упор и вырывается из схватки. «Лезь наверх», – кидаю я ей, имея в виду техническую галерею эллинга, откуда площадка перед воротами будет для нее как на ладони, а нунчаки тем временем крутятся вокруг меня, и я знаю, что бандиты видят только два серебристых круга, но это последнее, что они видят, а я направляю каждый удар летящих стальных стержней с выверенной точностью: в висок одному – в бок второму – в глаз третьему, при этом постоянно перемещаясь, не давая в себя прицелиться, перекрывая директрисы бандитам их собственными приятелями. Параллельно йоко гери левой ногой в ребра четвертому – хлесткий боковой саю уракэн ути правой в ухо пятому. Кто там еще пытается встать – конец нунчак выстреливает ему в горло. Что за возня за спиной – я не оборачиваюсь, а бью на звук уширо гери в средний уровень, номер шесть по счету хрипит и падает, а в это время раскрученные нунчаки влетают в грудь седьмому. Внутреннее зрение подсказывает, что в меня целятся, но я срываю дистанцию с бандитом, который не успел от меня убежать, беру его на сихо-нагэ и разворачиваю в качестве живого щита. Он дергается, когда в него попадает град пуль, с галереи щелкают выстрелы рейлгана Шторм, я слышу слитный звук падения двух тел, отбрасываю в сторону свой щит, перекидываю нунчаки через спину, последний бандит летит на пол от удара в переносицу, я добиваю его резким маваши цки в печень – и наступает тишина. Ни пыхтения, ни всхлипов, ни хрипов, только ощущение присутствия Шторм наверху, и от нее прилетает картинка: я вижу себя, замершего в фудо дачи с нунчаками обратным хватом в правой руке среди скрюченных тел на забрызганном кровью полу эллинга, взъерошенного, с кровавым пятном на щеке и сверкающими фиолетовыми глазами.
«Что? Когда я в дзансин такой глубины, мои глаза становятся фиолетовыми, – откликаюсь я на ее недоумение, достаю звуковую отвертку и со второй попытки закрываю ворота в эллинг. – Спускайся, надо разобраться, что происходит. Не шумим! Общаемся только ментально!»
«Поняла, – Шторм крадется вниз по решетчатой лестнице с рейлганом наперевес. – Странная пушка – убойная сила хороша, но почти не дает отдачи. Хотя ты мне почти не оставил целей – трое из шестнадцати».
«К сожалению, мы положили всех, – я кидаю в нее порцию артронной энергии, чтобы залечить порез на шее, стираю рукавом чужую кровь со щеки и оглядываю тела на полу. – Проклятье! Живые, они представляли бы собой серьезную проблему, но теперь и спросить не у кого, кто такие и что им тут надо. Ладно, Иссгарот с ними. Вооружаемся и идем».
