Текст книги "За горизонт (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Во-первых, Александра откуда-то знала о Галлифрее, имела определенные представления о нашем воинском уставе, а ее мыслеобраз моей ученицы носил прайдонские цвета.
Во-вторых, совершенно неожиданно повел себя мастер-ключ от ТАРДИС Тип 204, который передала мне ксеноинженер ОКУ Дари Тумэр вечером первого дня моего визита в Ленино. Тот, который она вручила мне по просьбе загадочных существ, встреченных ею на Байкале. Для нее, как и для любого другого человека, это сложнейшее устройство – просто очень тяжелый цилиндр, собранный из тонких металлических дисков, вещь абсолютно непонятная и бесполезная. Когда я осматривал его, он был в заблокированном состоянии. Но потом я передал его Шторм, и в ее руках с ключом произошло нечто невероятное. Судя по графическим индикаторам на нем, он опознал Александру как доверенное лицо пилота, и корабль выполнил ее запрос на удаленную подкачку артронной энергии, причем ее необходимое количество Шторм определила с достаточно высокой точностью и передала мне очень аккуратно – как будто она училась это делать. Причем она как-то активировала ключ с помощью звуковой отвертки, которая использует только один паттерн связи и другие ментальные команды просто не воспринимает.
В-третьих, ее разум и энергетика сейчас работали в режиме, довольно близком к моему, но совершенно недоступном для человека. Все ментальные и энергетические игры, которые я себе позволял, с ней работали – более того, она сама пыталась играть со мной, и у нее получалось. Удивительно, как нам удалось достичь такого уровня взаимопонимания и взаимодействия.
Итак, решено! Я позвал ее с собой, и она согласилась. Сегодня мы отправимся в путь вдвоем, а там я разберусь, кто она на самом деле, и, может быть, впервые за много лет между мной и моей спутницей не станет неравенства… Я даже в мыслях не позволил себе проговорить свое заветное желание. Как там говорит Филин – тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, и при этом ищет дерево, чтобы об него постучать. Мне вдруг подумалось: интересно, озадачился ли кто-нибудь статистикой, на самом ли деле этот ритуал помогает, и нету ли тут эффекта плацебо или статистической корреляции.
Естественно, после штрафной Филин от нас не отстал, притащил к себе за стол в уголке возле сцены, где уже расположились все большие шишки из задействованных в учениях. Стол ломился от угощений и бутылок – Кейт прощалась с размахом, как я и думал. Но разговор у нас, естественно, начался с обсуждения последнего неудачного вторжения на Землю. Что Кейт, что Филин очень хотели знать, что мне известно, и почему я именно так спланировал операцию.
Нас хотели подставить, – объяснил я. – Ххазр хотели легализовать оккупацию Земли через «Протокол Теней». Для этого им нужно было продемонстрировать неспровоцированную агрессию к ним со стороны землян. Тогда они имели бы полное право контратаковать, а потом сослаться на раздел 31, где прописаны последствия. В этом случае я не мог сделать бы ровным счетом ничего, кроме как помогать вашему будущему партизанскому движению.
Провокаторы, пффф! – фыркнула Шторм. – Что-то слышится родное…
Точно! – я кивнул. – Знакомый тебе расклад, а? Как тогда в Ливии. Якобы из лагеря беженцев прилетели «Скады», и поэтому по нему нужно было вмазать «Томагавками», а затем эсминец попал под фальшивый ракетный удар и получил право на ответный огонь. Тут та же самая схема: подбитое судно с беженцами с Ххазрин-4 не имеет возможности продолжать движение и швартуется к земной орбитальной станции, а земляне уничтожают его термоядерными ракетами. Отмечу: если бы вы промахнулись, станцию подорвал бы «Дракон», поэтому мы первым делом подавили управляющие сигналы Хьюстона, а группа Марты отправилась на зачистку их КП. Если бы транспортник был уничтожен вами, ххазр получили бы все права вступиться за своих, их правительство не признает отделение Ххазрин-4 от их государства, и плевать, что они сами их бомбят. От своих кротов в UNIT они узнали о плане учений, а купить помощь гибнущей SpaceX и нескольких спецов NASA в Хьюстоне не было проблемой. Коллаборационисты всегда сами прибегают, стоит только свистнуть.
Фууу! Мерзость! – Шторм поежилась и передернула плечами. – И что теперь с предателями будет?
Филин криво усмехнулся.
А как всегда, – он грохнул стаканом по столу. – Особый трибунал Совбеза ООН. От Протокола кто-нибудь будет, а, Васильич?
Нет, разве что опять меня попросят, – ответил я. – Постоянное представительство на Земле они открывать пока не хотят, хоть я им говорил, что надо. Инцидент они рассмотрели как обычно – моих слов и ваших данных объективного контроля им было достаточно.
Значит, ты решил лететь сам, – полувопросительно заметила Кейт, – чтобы непосредственно на месте разобраться в ситуации согласно Протоколу…
Не только, Кейт, не только, – перебил я ее (невежливо, но она должна понимать такие вещи). – Ххазр надо было ставить на место сразу и жестко. Это вторжение было актом отчаяния – повстанцы уже полтора месяца назад практически полностью контролировали Ххазин-4, а на Ххазрин-2 и 3 начались активные боестолкновения. С провозглашением независимости Ххазрин-4 империя Ххазр обрушилась бы окончательно. Их элите нужно было срочно переселяться, чтобы все начать сначала. Как думаешь, почему они направили к Земле два линкора без кораблей охранения? Да потому, что усилиями повстанцев у них практически не осталось флота! Я приложил к этому руку, конечно – помог партизанам и с обучением, и с оружием, и с транспортом, но точку в истории диктатуры Ххазр фактически поставили вы. Теперь гражданская война у них прекратится, бомбить повстанцев больше некому и нечем! А кто их спас? Земля! При этом память у них хорошая, особенно по вопросу, кто кому и за что врезал.
Так вот почему ты полностью засекретил свое участие, – Кейт заулыбалась, до нее дошло. – Твое обычное «один выстрел – пять зайцев».
Ага, – я улыбнулся в ответ. – Вторжение на Землю отбито, гражданская война у Ххазр считай прекращена, боевая мощь Земли доказана, а на будущее ей обеспечен верный союзник. Блестяще! И я, заметь, совсем не при делах. Вроде бы.
Вроде бы! – передразнил меня Филин. – Если бы не ты…
Если бы Бетельгейзе была побольше хотя бы на пять процентов, – парировал я, – она бы взорвалась еще в эпоху мезозоя. Давайте будем честными: эту операцию мы вытянули вместе. А если бы не Шторм, мне бы пришлось болтаться на орбите… эээ… несколько дольше, чем я хотел бы.
Я встал, разлил всем шотландского односолодового и поднял свой стакан:
За вас! Я горжусь тем, что летал с вами!
За нас! – Филин тоже встал, и за ним поднялись и остальные. – И за тебя, Доктор! До дна!
Вам не кажется, у нас развивается синдром лесоруба? – заметил я, плюхнулся на свое место на диване и принялся чистить банан, пока Филин открывал новую бутылку. – Пришельцы эти поднадоели уже. Может, кто-нибудь вспомнит что-нибудь веселое и нам расскажет?
И подмигнул Шторм, выглядевшей самой трезвой во всей компании, не считая меня.
Вот у меня была корка, – Александра приняла мою подачу, азартно блестя глазами, – когда мы гнали «пятьдесят седьмые» в Ливию. С промежуточной посадкой в Симферополе – само по себе трэш. Я лучше тридцать раз в Балаклаве в гору сяду, чем один раз в гражданском аэропорту. Но главный трэш был в том, какие нам дали бортовые номера. И вот идем мы с Богданом на посадку, диспетчер нам командует, занимайте эшелон 4000. Я отчитываюсь – заняла. Он – занимайте 2000. Я сразу же, мол, заняла. Он – давайте на 1000. Я говорю, мол, уже там. Он, такой, в шоке: сообщите тип воздушного судна!
А ты что? – спросил я.
Шторм хихикнула как школьница.
Какое я ему судно! Летающая тарелка, говорю, и в стелс режим – бац! Такое началось! Как же, целый «арбуз» шел на посадку и пропал!
Арбуз? – переспросила Кейт. По-русски она говорила прилично, но не на авиажаргоне. – Простите, что?
Airbus, – объяснил я. – Кажется, я понял...
Ну конечно, – Филин тоже веселился от души. – Им дали бортовые номера для А330. Так дело было?
Так, так! – Шторм энергично кивнула. – Я бы тоже выпала в осадок, если б увидела, как этот толстопуз прыгает по эшелонам как горный козел, а потом исчезает с радара секунд этак на пятнадцать. Достаточно, чтобы перепачкать штаны.
Штаны перепачкать? – подхватил Палыч. – Вот у нас был случай, к вопросу о грязных штанах. Летел один чудак на кукурузнике, вечер, облачность низкая, и вдруг! Внезапно! Впереди по левому борту появляется...
Летающая тарелка? – предположил я.
Тот расхохотался.
Щаз! Намного лучше – экскаватор!
И тут чувак на кукурузнике говорит, – подхватил я, – примерно следующее: экскаватор, вижу вас, расходимся левыми бортами.
Точно! – теперь в рассказ влез и Филин. – А экскаваторщик возьми и подтверди. Тут-то летун кукурузника штаны и измарал!
Ничего не поняла, – Кейт нахмурилась. – На какой высоте это было?
Кукурузник – где-то метров шестьсот, – объяснил я, откровенно веселясь над Палычем, готовым вскипеть от того, что мы с Филином угнали его историю. – А чуть выше, в облаках, шла вертушка, которая и тащила экскаватор. Всем было очень весело.
Весело! – подтвердила Кейт, которой односолодовый уже крепко ударил в голову. – А ты, Доктор? Расскажи что-нибудь веселое. Пожалуйста!
Я подлил нам со Шторм виски и покачал головой.
Ничего подходящего не вспоминается, Кейт. Все или очень печальное, или совсем невкусное, или слишком неприличное. Уж прости.
Тогда... – Кейт щелкнула пальцами и полезла искать что-то за диваном, где она сидела. – О! Как хорошо, что я вспомнила! Ты забыл у меня свою гитару.
Она не без труда вытащила из-за дивана так хорошо знакомый мне черный чехол, и я схватился за голову:
Что-что-что?! А я ее искал! Мой стратокастер!
Он самый, – подтвердила Кейт. – Отдам, если сыграешь.
«Что?! – тут же прилетело мне от Шторм, окрашенное во все оттенки восхищения. – Ты еще и на гитаре играешь? Еще скажи, что поёшь!»
О нет! – я закатил глаза и воззвал к разуму. – Нет, нет, Кейт, ты не посмеешь! Это же терроризм! И вообще, где логика? Если не отдашь, на чем же я сыграю?
Кейт почесала нос и фыркнула.
Хм! Ну да, конечно. Забирай. И я знала, что ты будешь ныть, поэтому возьми это.
Она потянулась ко мне через стол и вручила мне медиатор.
Я ведь вряд ли тебя еще увижу, – добавила она смущенно. – Можно тебя попросить? Я слышала, как ты играешь, всего один раз, но никогда этого не забуду.
«Было дело, играл – и на лиде, и на ритме, приходилось подменять и Кирка, и Джеймса. Ты слышала меня в «Unforgiven II», и в «Halo On Fire», и кое-где на «Death Magnetic» тоже – ты наверняка заметила, где странное соло или необычная тональность», – я подмигнул Шторм, залпом допил свой виски, выбрался из-за стола и пошел настраивать звук. Удивлять так удивлять.
Шторм следила за мной круглыми глазами, пока я подключался и делал саундчек. Хорошо, что прочей публике было не до меня – сегодня я играю только для друзей и лишнего внимания не хочу. Пододвигаю мониторы, цепляю на ухо микрофон, усаживаюсь на край сцены, беру пару аккордов – о да, когда-то я неплохо переделал датчики. Звук отличный даже в этих условиях.
Что тебе сыграть, Кейт? Заказывай.
Не знаю, – она задумалась, пожала плечами. – Давай что-нибудь из твоего… Твоего собственного.
Я поймал сияющий взгляд Шторм, а мои пальцы чуть ли не сами по себе взяли первые аккорды. Та самая «The Unforgiven II», которую мы с Хэтфилдом сочинили, когда я решил, что навсегда остался в одиночестве. Встретить ту, с которой мне захочется продолжить путь, мне тогда казалось несбыточной мечтой, запретной надеждой…
Но я встретил Шторм. Тоже воина. Тоже непрощенную своей совестью. Как там сказал Филин – два сапога пара? Старый друг, знал бы ты, как ты был прав – посмеялся бы надо мной… или нет. Скорее, обрадовался бы. Может, у тебя и был такой план, раз ты угадал в ней родную мне душу.
Так прогони моих демонов, Шторм. Будь со мной под самым злым небом во Вселенной. Расскажи, что я сделал, и останься рядом, когда придет мое время. Я открою тебе дверь, а ключ тебя уже признал, и это еще одна твоя загадка.
Lay beside me, tell me what I've done
The door is closed so are your eyes
But now I see the sun, now I see the sun
Yes now I see it
What I've felt, what I've known
Turn the pages, turn the stone
Behind the door, should I open it for you
Yeah, what I've felt, what I've known
So sick and tired, I stand alone
Could you be there
'Cause I'm the one who waits
The one who waits for you
Поток между нами установился сам по себе, мы встретились взглядами, и мой голос дрогнул на последних словах. В синих глазищах Шторм, сейчас широко распахнутых, блестели с трудом сдерживаемые слезы. «Я здесь, – отозвалась она, показывая мне, как ворота заколдованного замка открываются в сияющую рассветную даль. – Ты больше не один. Ты дождался».
И тогда я – не то на нервах, не то от радости – вскочил на ноги, сделал переход и сыграл – только для нее! – соло из «Suicide&Redemption», которое на самом деле наша старинная баллада об «Эвридике», звездном разрушителе Омеги. Это получилось совершенно случайно: я заглянул к ребятам в студию на огонек и сыграл ее просто от нечего делать, но им настолько понравилось, что пришлось записывать – вот почему они так редко играют «Suicide&Redemption» вживую. Сейчас я ее еще приукрасил и закончил финальными риффами «Ride the lightning» – не мое, конечно, но как прозвучало! Сигнал готовности, зов в дорогу – и я понял, что нам и в самом деле пора.
Я раскланялся в ответ на бурные аплодисменты нашей маленькой компании, убрал гитару в чехол, закинул его за спину и протянул Александре руку.
Пойдем, – я улыбался, но в горле застрял комок, а пульс зашкаливал. – Хочу тебе кое-что показать.
Уже уходите? – осведомилась недоумевающая Кейт. – А вернетесь?
Не знаю, – я пожал плечами и усмехнулся. – Ты меня знаешь, зачем спрашивать?
Старина Филин сделал вид, что все понял, и подмигнул мне, мол, желаю удачи. Разрази меня Время! Сейчас она мне точно понадобится.
Держась за руки, мы со Шторм вышли из клуба, свернули за угол, в тишину и темноту летней ночи, и остановились в скверике, невидимые для посторонних глаз за кустами сирени. Только мы – и распахнутое небо над нами. Все время и пространство ждали нас, Старушка скучала по волнам и облакам Вихря, да и мне самому, как старине Бильбо, не терпелось отправиться в путь. Я поймал вопросительный импульс Шторм и улыбнулся ей в ответ:
Итак, главный сюрприз вечера впереди. Тебя ждет лучший космический корабль во Вселенной. Мой корабль. Алонси!
Я обнял ее за плечи и повел к ангару, где за снегоочистителями и прочей техникой скучала моя драгоценная синяя будка.
Осторожно, смазка, – предупредил я Шторм, подсвечивая нам путь звуковой отверткой. – Я тут вляпался пару раз.
Ой, напугал ежика голой попой, – Александра хихикнула и тут же выругалась так, что покраснел бы не только ее механик, но и ее самолет. – Да твою ж дивизию!..
А я предупреждал! – я не упустил случая ее поддеть. – Тоже вляпалась?
Она фыркнула.
Да черта с два. Тут кто-то есть. Кому понадобилось тащить сюда дохлого зайца?
Понятия не имею, – я почесал в затылке и поднял звуковую отвёртку повыше, оглядываясь. – Эй, кто здесь?
Мррря!
Из-под ковша бульдозера выкатился мой мохнатый приятель Владимир Владимирович собственной персоной, потоптался на моих кедах, распевая песни и выгибая спину, встал на задние лапы и упёрся передними мне в колено.
Проводить пришел? – спросил я его, и он утвердительно муркнул. – И провизию в дорогу принес? Что? Подожди, я не совсем понял, это что, за проезд? Обычно я это тоже не ем. Спасибо, но нет, и даже не уговаривай!
Шторм уселась на корточки, и почесала кота между ушей, а он боднул ее лбом и издал вопросительный мяв.
Спрашивает, все ли у тебя в порядке, – перевел я ей. – И просит захватить его с собой на всякий случай.
На какой? – удивилась она. – У тебя на корабле разве могут завестись бурундуки? Или там зайцы?
Кого там только не было, – я рассмеялся. – Нет, Владимир Владимирович имеет в виду совсем другое. Он специально забрался в транспортный вертолет, чтобы навестить нас, а то он беспокоился. Он хочет сказать, что готов нас утешать и мирить, если мы опять будем обижать друг друга.
Не волнуйся, котик, – Шторм потрепала его по мохнатой спине. – Мы будем хорошо себя вести. Кушай своего зайца, вспоминай нас, а мы будем вспоминать тебя. Спасибо тебе! Что бы я тогда без тебя делала?
Надо признать, я тоже, – я наклонился и погладил кота, а он ткнулся мокрым носом мне в руку. – Счастливо оставаться, Владимир Владимирович!
Я выпрямился и поднял отвёртку над головой.
Посмотри направо, – сказал я. – Видишь синюю будку? Мы пришли!
Шторм окинула взглядом ТАРДИС и осторожно дотронулась до синей стены.
Маскировка, конечно? На самом деле он ведь выглядит не так?
ТАРДИС подстраивает свой внешний вид под окружение, – подтвердил я. – Правда, со своими приколами.
ТАРДИС? – переспросила Шторм. – Это название или модель корабля?
По-английски это значит «Time and relative dimension in space», – я расшифровал ей название. – Это тип корабля. Модель – 40. И кстати говоря, она живая!
Я щелкнул пальцами, и Старушка открыла нам дверь. Я пропустил Шторм вперед.
Заходи!
Она проскользнула в дверь, плавным скользящим шагом прокралась в рубку и замерла, осматриваясь. Я встал рядом с ней, было ужас как любопытно увидеть ее реакцию. И реакция последовала – но совсем не такая, какую я ожидал.
Ну и бардак тут у тебя! – заявила Шторм и тряхнула головой. – Как в научной роте на физтехе! Хотя, с другой стороны, чего ожидать при таком некомплекте экипажа.
ТАРДИС загудела и мигнула освещением рубки, соглашаясь с ней. Кажется, эти две девицы, не успев познакомиться, уже нашли общий язык. Ну и отлично, мне легче. Я рассмеялся, но тут же постарался придать себе самый что ни на есть серьезный вид.
Что-что? Ну ладно, – я выпрямился и глянул на Шторм так, что она тут же вытянулась по стойке «смирно». – Как ты прекрасно знаешь, инициатива наказуема. Поэтому слушай мой приказ по кораблю! Зачислить Александру Унгерн, позывной Шторм, в экипаж пространственно-временного корабля ТАРДИС Тип 40. Обучить ее эксплуатации и ремонту пространственно-временного корабля ТАРДИС Тип 40. Поручить ей содержать корабль в полной готовности к бою и походу. Контроль за исполнением приказа оставляю за собой. Вольно!
Слушаюсь, тащгенерал-майор! – выпалила Шторм, звонко рассмеялась, кинулась мне на шею и расцеловала в обе щеки. – Тогда начнем?
Алонси, Шторм! – я приобнял ее за талию и подвел к консоли. – А, кстати… Ты не удивилась, что ТАРДИС больше внутри, чем снаружи.
А надо было? – Шторм внимательно разглядывала консоль. – Ведь это же очень просто и логично. Космические расстояния – космические энергии – соответствующие размеры. Корабль должен быть огромным внутри, а снаружи ему как раз лучше быть маленьким. Меньше площадь щитов, проще выбрать место для посадки, меньше заметность. Так ведь? А если есть энергия, чтоб пробивать пространство и время, значит, можно позволить себе играть с объемом корабля. С массой тоже, я права?
Умничка, – я поцеловал ее в нос и переместился на пост навигатора, точнее, к тому сектору консоли, куда я свел навигационный интерфейс. – Итак… Я знаю тихое местечко, где начать твое обучение. Смотри, так я ввожу координаты. Так настраивается режим двигателей, – теперь бросок к посту бортинженера, – а этот рычаг, – я вернулся к посту пилота, – переместит нас в точку назначения. Это не полет в том смысле, к которому ты привыкла – скорее прыжок через другие измерения, понятно?
Пробить пространство и время… – задумчиво отозвалась она. – Ни черта не понятно, но красиво. Ты же мне потом объяснишь, как это работает?
Обязательно, – я подмигнул ей. – Считай, это первый урок. Запускай нас.
Шторм кивнула и опустила руку на пусковой рычаг – уверенно, но очень аккуратно, почти что ласково, и я прекрасно понял, что она делает. Отличный пилот, она стремилась понять любую машину, которой она будет управлять. Особенно если это разумная машина, которую надо не просто понять, нужно построить отношения – чем она в этот момент и занималась.
Привет, ТАРДИС, – весело сказала она. – Ты классная. Мы с тобой подружимся, правда? И полетаем?
Корабль мягко загудел, мигнул освещением, Александра улыбнулась и нажала на пусковой рычаг. Ротор пришел в движение, отправляя нас в путь, а я все никак не мог отвести глаз от Шторм, освещенной его зеленым светом.
Примечания автора:
«сыграл в Ковзана» – имеется в виду Борис Иванович Ковзан, советский летчик-истребитель. Единственный в мире летчик, совершивший четыре воздушных тарана и оставшийся в живых.
ОРИТ – отделение реанимации и интенсивной терапии.
АД – артериальное давление.
ИВЛ – искусственная вентиляция легких.
пульсоксиметр – прибор для измерения насыщенности крови кислородом.
«девять ворот боли» – техника болевых ударов в айкидо.
Ом Намо Арайявалокитешвара Бодхисаттвайя Махасаттвайя Маха Куруникайя Ом Сарва Абхайя – мантра Великой сострадающей, ипостаси махасаттвы Авалокитешвары в буддизме. Александра называет Авалокитешвару на японский манер – Каннон.
выпить одним глотком все воды Западной Реки – еще одно буддийское понятие, означающее достижение инстинктивного уровня познания, приведение себя в состояние “не-мысли”, необходимого для положительного исхода битвы жизни и смерти. Александра медитирует, пытаясь инстинктивно постичь то, что ей нужно сделать, чтобы добыть нужное количество энергии.
мышцы кора – комплекс мышц, стабилизирующих корпус.
найдзё – "внутренняя помощь": самоотверженность и взаимовыручка в семье согласно кодексу бусидо.
Комментарий к Глава 10. Не чужой
В следующей серии:
На миг мы замираем, и вихревой восходящий поток пронзает нас обоих, а между нами вспыхивает пульсирующая вольтова дуга. Я закрываю глаза, и вот мы стоим по колено в бурной горной реке, над нами пляшут маленькие радуги, разноцветные вспышки играют в бегущей прозрачной воде, и налетевшая июльская гроза обрызгивает нас искрящимся ливнем. Я чувствую ласку крупных капель дождя на лице и поцелуй Доктора на губах – короткий и нежный, но обжигающий сильнее спирта и кружащий голову, как трехмерная центрифуга – и открываю глаза, чтобы встретить сияющий взгляд моего ненаглядного пришельца. Его глаза сверкают золотистыми искрами на дне зрачков, и он смотрит на меня так, что коленки отказываются мне служить, а в животе начинает показывать высший пилотаж целая армия огненных бабочек.
– Видишь, я уже неплохо изучил тебя, – Доктор улыбается моей любимой улыбкой, – а ты многое знаешь обо мне. Сейчас подходящий момент, чтобы, так сказать, in vivo разобраться с той проблемой твоей как бы ненормальности, тебе так не кажется? Мне кажется, я отыскал ключ к решению. Не бойся, все будет совсем не так, как в Севастополе или в Таиланде. Или… ммм... я слишком тороплю события?
========== Глава 11. In vivo ==========
Александра
Вот я и узнала, насколько глубока кроличья нора. Мой командир и любимый – девятисотлетний инопланетянин с двумя сердцами. Его корабль – разумная машина времени, которой я почему-то сразу понравилась. Может, это из-за ее хозяина, который сейчас стоит за мной совсем близко и прямо-таки светится от радости? Он все еще открыт, я тянусь к нему эмпатической нитью, чуть смещаюсь назад и чувствую, как его руки обхватывают мою талию, а подбородок удобно устраивается на моем плече.
Доктор, – спрашиваю я, – а долго длится этот прыжок?
Когда как, – его рука тем временем пробирается ко мне под майку. – Зависит от расхода энергии и еще кучи всяких нюансов навигации. По дороге заскочим еще в одно место. И я успею в первом приближении познакомить тебя с кораблем.
Я улыбаюсь, имея все основания подозревать, что у него на уме (как и у меня) успеть кое-что совсем другое, нежели провести мне экскурсию по ТАРДИС. Я плотнее прижимаюсь к нему спиной, чувствуя его твердые от близкой дружбы с бокэном ладони на моей талии, легкие прикосновения его губ к моей шее и удивительное тепло его тела через одежду. Это так странно, он холоднее меня, но сейчас мне попросту жарко – он что, задействует какие-то возможности своей энергетики? Толстая косуха начинает мне мешать.
«Мне тоже», – Доктор стаскивает с меня куртку, роняет ее на пол, в том же направлении отправляет свой пиджак с галстуком и разворачивает меня лицом к себе. На миг мы замираем, и вихревой восходящий поток пронзает нас обоих, а между нами вспыхивает пульсирующая вольтова дуга. Я закрываю глаза и вижу, как в волшебном сне наяву, что мы стоим по колено в бурной горной реке, над нами пляшут маленькие радуги, разноцветные вспышки играют в бегущей прозрачной воде, и налетевшая июльская гроза обрызгивает нас искрящимся ливнем. Я чувствую ласку крупных капель дождя на лице и поцелуй Доктора на губах – короткий и нежный, но обжигающий сильнее спирта и кружащий голову, как трехмерная центрифуга – и открываю глаза, чтобы встретить сияющий взгляд моего ненаглядного пришельца. Его глаза сверкают золотистыми искрами на дне зрачков, и он смотрит на меня так, что коленки отказываются мне служить, а в животе начинает показывать высший пилотаж целая армия огненных бабочек.
Видишь, я уже неплохо изучил тебя, – Доктор улыбается моей любимой улыбкой, – а ты многое знаешь обо мне. Сейчас подходящий момент, чтобы, так сказать, in vivo разобраться с той проблемой твоей как бы ненормальности, тебе так не кажется? Мне кажется, я отыскал ключ к решению. Не бойся, все будет совсем не так, как в Севастополе или в Таиланде. Или… ммм... я слишком тороплю события?
Нет, не торопишь, – откликаюсь я, и моя рука осторожно ложится ему на затылок. – Ты прав, момент самый что ни на есть подходящий. Забыл, как мы с тобой прособирались на вечеринку? Я ещё тогда подумывала, а не продолжить ли нам начатое.
Тогда… – он медлит в нерешительности и переходит на мыслепередачу: «Ты позволишь мне?..»
Я отвечаю ему импульсом уверенного согласия, он чуть наклоняет голову, и наши губы встречаются снова, сначала нежно, мягко, неторопливо, но это длится недолго – в нашем общем потоке уже бушует огненный смерч желания, он сносит все преграды и бросает нас друг к другу с силой водоворота на Ангаре. Наш поцелуй становится глубже и яростнее, я объявляю войну пуговицам на рубашке Доктора, он сражается с ремнем и кнопкой моих штанов и на правах победителя уверенной рукой вторгается на новый плацдарм, под тонкую полосочку стрингов. Ох, как же мне нравится, как возбуждает это ощущение от его сильной ладони на моей заднице, а еще больше – как на него самого действует это вторжение. Он хочет не только трогать, но и видеть, да и я тоже хочу – всего и сразу. Но… прямо здесь, в рубке? Или у капитана есть каюта?
А как же! – весело бросает мне Доктор и легко подхватывает меня на руки – свою пленницу, взятую в бою законную добычу, и чихать он хотел на Женевскую конвенцию. – Каюта рядом. Алонси!
Вверх по лестнице, три шага по слегка подсвеченному коридору, направо, вытянутый шестиугольник двери втягивается в стену, нас встречает неяркий нежно-персиковый свет из выстроенных горизонтально правильных шестиугольников под неожиданно высоким потолком. Каюта маленькая, практически спальная капсула, зато кровать тут просто огромная – квадратный выступ из стены с очень высокой мягкой спинкой и кучей подушек, и тут тоже жуткий беспорядок, но мне сейчас до него нет никакого дела.
Доктор останавливается посередине комнаты, внимательно смотрит на меня, и искры в его зрачках сливаются в яркие водовороты. Ставить меня на пол он не спешит, и мне очень интересно, что он собирается делать.
Закрой глаза, – шепчет он мне на ухо, уловив мои раздумья. Его голос ниже, чем обычно, и звучит очень мягко, но не менее властно. – Плыви по течению.
Прежде, чем я успеваю осознать, что он сказал, картинка горного потока возвращается. Сейчас мы не по колено в воде, а по шею, крупный песок щекочет мне ноги, я ощущаю ласковые прикосновения бурлящей искрящейся воды по всему телу и понимаю, что наша одежда куда-то пропала. Меня это несколько смущает – вода настолько прозрачная, что через нее видно абсолютно все – и белый песок с разноцветными камнями на дне, и Доктора, и меня.
«Нет причин смущаться, – он улыбается и подхватывает меня на руки уже здесь, в нарисованной речке. – Ты видишь себя так, как я тебя вижу. Если хочешь, поправь. Или просто ложись на воду и расслабься».
Я делаю, как он говорит – вытягиваюсь в воде, а он слегка поддерживает меня одной рукой за затылок, второй под лопатки. Он держит меня больше для моего спокойствия, но прохлада воды и тепло его рук – вместе это оглушительно приятно.
И тогда вода... оживает. Тугие искрящиеся потоки и водовороты разбегаются по мне – боковая поверхность шеи, ключицы, тыльные стороны запястий, впадины под коленями – о, эта вода знает, где меня трогать, чтобы под кожей разлилось тепло и рассыпались искры, чтобы дорожки горячих вспышек пробежали от этих точек вдоль спины и скрутились в тугой пульсирующий клубок между ног. А вода не успокаивается, касается груди, вдруг проскакивает мысль: не нужны приспособления для фиксации при таком мышечном корсете – и тут же понимаю, что эта мысль не моя.
«Да, я люблю смотреть, а эта штука мне мешает», – комментирует мой пришелец с улыбкой, и вода касается меня уже не так мягко, а очень даже настойчиво – давление, вращение, искры, и дорожки импульсов тепла начинают водить под кожей настоящие хороводы.Тогда он наклоняется ко мне, его рука с моего затылка перебирается в район солнечного сплетения, губы резко накрывают мои, как будто он собрался сделать мне искусственное дыхание, и это, кажется, происходит не только в ментальной сфере, но и в реальности. В этот раз он действует ещё откровеннее: слегка кусает меня за нижнюю губу, и я послушно открываю рот для его языка. Он скользит, исследует, наносит короткие удары, будто жалит, и его вкус лучше всех тайских веселых таблеток вместе взятых. По моим венам разливается жидкое пламя, а взбудораженные огненные бабочки в животе начинают воздушный бой, и под натиском моего ненаглядного пришельца я больше не в силах контролировать ни свои стоны, ни дрожь во всем теле. Ох, что он творит, какой же он вкусный, как приятно плавиться и закипать в потоке его желания… А тем временем танцующие вспышки тепла под его ладонью превращаются в солнечно-желтые огненные клубки, он ведёт ладонью вниз, и они следуют за ней. Умные тугие струи воды раздвигают мои ноги, скользят по внутренней стороне бедер, рождая новые стайки вспышек. Клубок между ног растет, наливается светом и жаром, распирает, и, кажется, я уже близко к той грани, которую не переходила никогда.
