Текст книги "За горизонт (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
========== Глава 1. Фурия ==========
Земля, военный аэродром Бенгази, сентябрь 2028 года
Старший лейтенант ВКС России Сергей Ефимов по прозвищу Серый
Палатка столовой – наше единственное прибежище в этих раскаленных как печка краях, и даже близость моря не помогает. Пыль и пекло, чахлые пальмы и пожухлые кусты, марево горячего воздуха над прокаленной ВПП, керосиновая вонь и непрекращающийся гром моторов. Взлет-посадка, взлет-посадка – наш аэродром работает как конвейер. «Грачей» с «мигарями» сменяют «утята» в компании Су-30, а их – «фурии», то бишь Су-57, и так далее, и так далее. Ранним утром мы с Женьком проводили наших летунов на свободную охоту, а сейчас, закончив текущие дела и подготовившись к встрече, сидим в столовке, пьем чай с халвой и финиками, и ждем, когда снова услышим знакомые голоса «изделий-30». Зубчатые края их сопел вносят в пробирающий до кишок турбореактивный рев специфическую кровожадную нотку, которую ни с чем не спутаешь, а уж когда прождешь одну конкретную машину на земле достаточно долго, начинаешь узнавать ее голос издалека.
Пора бы ребятам уже возвращаться, и мы с Женьком, закончив с чаем, выходим из столовки. Песок забивается во все места, скрипит на зубах, воротник комбеза натирает, и я подумываю, не сгонять ли на местный рынок прикупить себе арафатку. Даст бог, ребятишки сядут, мы по-быстрому их обслужим, и я смогу выбраться даже сегодня. Чаю в запас куплю, Сашке чего-нибудь вкусного – она любит местные сладости, но ей, командиру первого звена наших «фурий», выходить из расположения части в город по соображениям безопасности запрещено. Я на ее месте помер бы с тоски.
Но вот – чу, слышу пушек гром! – к аэродрому подходят две «фурии» в серо-зеленом «цифровом» окрасе. Наши летят! Сашкин «34-синий» заходит на посадку первым, отстреливает тормозные парашюты, за ним, как привязанный, идет «38-синий» Богдана, и я замечаю пустые пилоны, которые под моим присмотром сегодня утром были забиты под завязку. Значит, хорошо поохотились ребятишки, можно будет новые звезды на фюзеляжи им рисовать. Но что-то в Сашкином рисунке посадки, более резком, чем обычно, мне не очень-то нравится. Ладно, сейчас спрошу.
Огнедышащие, пышущие жаром машины занимают свои места под арками быстровозводимого укрытия, Сашка открывает фонарь, и я подставляю ей лесенку. Она спускается, стаскивает с себя шлем и перчатки – мокрая как мышь, глазищи бешеные. Что такое? Я протягиваю ей полотенце и термос-поильник с чаем – наш стандартный, за полгода отработанный послеполетный ритуал. Она вытирает лицо, проходится полотенцем по голове, отчего ее короткие волосы смешно встают дыбом, и торопливо глотает сладкий чай, который терпеть не может, но пьет ради восполнения уровня сахара в крови.
Напилась, вытерлась – отлично. Теперь можно и порасспрашивать:
Ну что, файтер-бомберы? – интересуюсь. – Все нормально? Вы чего какие кривые?
Вместо ответа Сашка давится чаем, и я хлопаю ее по спине, а на мой вопрос отвечает Богдан. Парень тоже на взводе – кажется, он только что осознал, что косая с косой подошла к нему слишком близко – куда ближе, чем он привык.
Поохотились – пипец! – выдает он и качает головой. – Нет, сначала все как всегда, обнаружили колонну бармалеев, отработали по ней, нормально. Затем – приказ с КП: найти и приземлить вертушку. Нашли, посадили ее аккуратненько, даже не сильно продырявили, место посадки на КП доложили. И тут откуда ни возьмись – «Томагавки».
Угу, – поддерживает его прокашлявшаяся Сашка. – Авакс навел. Ладно, догнали стаю, работаем. РЭБ подключилась, ПВОшники – в общем, как бы справляемся. И тут на нас пара «Рэпторов» – шасть! Навалились на Богдана вдвоем. У меня из ракет осталась одна Р-98, я последний «топор» уже захватила – а тут здрасте, приехали. У «хищников» ракеты кусачие, плюс эти их новые тепловые головки. Что делать, передала «топор» на сопровождение КП, перенацелила ракету на один «Рэптор», и вперед – другого догонять.
И что? – я поглядываю на нее с любопытством.
Что-что, – фыркает Сашка в ответ. – Р-98 – гиперзвуковая, ГСН у нее хваткая, зацепилась – не стряхнешь. Он и пукнуть не успел, когда она его чпокнула. А я чо, одна пушка осталась, и этот чудик, – она тыкает пальцем в Богдана, – совсем пустой. Он, конечно, вертится как уж на сковородке, одну ракету стряхнул, но ответить ему нечем. В общем, я к вражине по рельефу подкралась, пока он Богдана выцеливал, и ка-ак выскочила у него из-под пуза! Крутанулась вокруг него, – она энергично размахивает руками, показывая, – и сверху навалилась.
Я видел записи ее боев и отчетливо представляю себе, как Сашка ведет «34-синий» над выжженными известковыми скалами на пределе возможностей системы огибания рельефа, видит высоко над собой врага и взвивается в небо, выцветшее от зноя. Она проскакивает под пузом F-22, делает восходящую полупетлю с переворотом – стремительный, как полет стрижа, иммельман, оказывается позади и сверху противника, резко пикирует и открывает огонь. Вряд ли пилот «хищника» успел что-то увидеть, кроме серо-зеленой тени над головой, а если и успел – тем хуже для него, вряд ли бы он успел что-то сделать. В любом случае, я ему не завидую.
Скажешь тоже, подкралась! На сверхзвуке шла, – нервно усмехается Богдан, – иначе бы не успела. Как выскочила, как выпрыгнула – пошли клочки по закоулочкам! Куда ты ему засадила, Покрышкин?
В кабину, – Сашка морщится. – Видели бы вы, что, оказывается, наша 30-миллиметровая пушечка с человеком делает – мдэээ…
Пффф, много чего ты там увидела, – я недоверчиво хмыкаю. – Ты там поди на все деньги валила. Свой хвост не увидела, нет?
Ну почти, – она пожимает плечами. – Вертелась как черт, но «топор» все равно убежал. Вот гадство! Не слыхал, куда он воткнулся?
Нет, вы только посмотрите на нее. Не поморщившись, завалила два F-22, причем один – пушкой, и еще недовольна, что не догнала несчастный «Томагавк». Да на этот «топор», кроме нее, охотников выше крыши, начиная от РЭБ дальнего действия и заканчивая объектовыми «Панцирями». Приземлили его, без вариантов – смысл за него беспокоиться?
Хотя вот как раз от нее такого беспокойства и можно ожидать. За полгода в Ливии я повадки своего летуна уже выучил: «хочешь сделать хорошо – сделай это сам, не можешь сделать – хотя бы проследи лично». Ох и стремался я поначалу, когда меня к ней определили – ну какой может быть файтер-бомбер из девки… Прекрасный, как выяснилось, а к тому же – матчасть она знает и любит, и «34-синий» ей отвечает взаимностью: вытворяет в небесах такое, что потом записи с его бортовых камер показывают на разборах полетов и крутят во всех новостях, но ни одного отказа, даже ни одного программного глюка. Болтали, конечно, что в Академию ее батя пристроил – а хоть бы и так, но в «горячую точку» по блату точно не попадешь, скорее уж наоборот. Здесь с человека вся шелуха обдирается, как ржавчина на пескоструйке, и, честно говоря, друга лучше, чем эта задиристая, смешливая девчонка, подстриженная под воробья, у меня не было никогда. Мы с ней да Женек с Богданом – не просто первое звено, но и друзья-приятели, так нас четверых на базе и называют – «эщкере», банда по-чувашски, хоть Сашка из Прибайкалья, Богдан – москвич, Женек – донецкий, и только я – батыревский чувашин. Вот так всегда, стоит что-нибудь брякнуть, и оно цепляется как репей. С первых дней в Ливии так сложилось, что мы все делаем вместе: когда наши айкидошники, Санька с Женьком, тренируются в валянии друг друга по песочку и фехтовании на деревянных мечах, мы с Богданом идем смотреть; когда наши летуны в шахматы режутся – мы с Женьком болеем каждый за своего; когда в преферанс играем – один из нас обязательно сидит на прикупе. При этом Сашка регулярно нас обдувает даже на распасах, и моя «гора» уже с Пик Коммунизма – но кому не везет в игре, тому везет в любви, и наоборот. Мы не исключение: меня дома в Батырево ждет Светка, а Сашку, насколько я знаю, кроме бати никто не ждет.
А где вы «томагавки» догнали? – спрашиваю. – Что там за цели?
Джагбуб, – Сашка хмурится. – Там лагерь беженцев и два госпиталя для местных. Нормальной объектовой ПВО там нет, больно надо кому их бомбить. Смысла не вижу. Но главный вопрос не в этом, понимаешь… «Рэпторы» почему на нас наскочили? Мы по ним не работали. Из-за хрен знает чьей вертушки? Сомневательно. Значит… война?
Теперь я понимаю, почему она такая нервная. Все эти столкновения интересов, взаимные покусывания и обнюхивания, разборки, каких бармалеев можно жечь, а каких нельзя... Это балансирование на грани когда-то должно было кончиться и вылиться в открытый конфликт. И Сашка без дураков боится, что сбитые ею «хищники» и приземленная ее звеном вертушка окажутся последней соломинкой, которая сломает спину и без этого замученного верблюда психики наших оппонентов, и вероятный противник перейдет в статус реального со всеми вытекающими последствиями.
За спиной кто-то топает, и мы поворачиваемся на звук шагов. Комполка Николаев собственной персоной пожаловал. С какого перепугу? Вид у него как раз перепуганный: фуражка на боку, глаза круглые. И не успеваем мы ему козырнуть, как он выдает:
Плохие новости, ребята, понеслась пизда по кочкам. Сегодня ночью из окрестностей оазиса Джагбуб были запущены «Скады» – по Аль-Байда и по порту Марса-Брега. Цели поражены.
Базы НАТО, – Сашка хмурится. – Ну, «Пэтриот» – какашка, это и так понятно, пропустил. А дальше?
А дальше эсминец УРО ЮСС «МакКейн» и пара подлодок выпустили по оазису Джагбуб в общей сложности шестьдесят три «томагавка»! – Николаев чуть не срывается на крик. – Причем так быстро, как будто ждали повода. Радиоразведка у нас бдит, заметили их вовремя, и вы тоже не сплоховали, хорошо отработали. Но теперь ситуацию выворачивают так, что мы в Джагбубе прикрыли бармалеев, которых там нет. А это значит, эскалация конфликта – вмажут и по нам, а там завертится. Дело пахнет керосином, ребята.
Сашка кивает, вешает на меня полотенце и вздыхает.
У нас ситуация была, – тихо произносит она. – Когда мы работали по «томагавкам», на нас «рэпторы» выскочили. Пытались помешать.
Подсветили вас? – резко спрашивает Николаев. – Или что?
Стреляли, – отвечает Богдан. – Пришлось ответить. Сашка приземлила обоих.
Ничего себе! – Николаев чешет в затылке, и его фуражка чуть не слетает. – Как?!
Одного ракетой, второго пушкой, – криво усмехается Сашка. – Но вы сильно не радуйтесь, Валерий Семенович. Может быть, их нам нарочно подставили, чтобы ситуацию усугубить?
Аж пару «хищников»? Вряд ли, хотя при текущем раскладе наши друзья и бабку свою не пожалеют, – тот поправляет фуражку. – Ефимов, Васильев, – это он нам с Женьком, – немедленно подготовьте мне данные объективного контроля с обеих машин. Унгерн, Богдан, вы со мной – напишете рапорта о сегодняшнем вылете. Пусть начальство об этом думает, у него голова большая.
Наши летуны уходят вместе с ним, Женька зачем-то вызывают в АХЧ, и он убегает, а я остаюсь заниматься машинами. Прежде всего – обслужить, вдруг срочный вылет. Затем данные объективного контроля, будь они неладны. Но я не успеваю даже подойти к «34-синему», как вдруг кто-то меня окликает:
Братан, подойди-ка сюда.
Поворачиваюсь на голос – лопнули бы мои глазоньки, туарег! Точнее, два туарега в этих своих темно-синих балахонах и чалмах, с закрытыми лицами, только глаза блестят. Откуда они тут взялись, как прошли через запретку? Один стоит, вальяжно привалившись к колонне укрытия, второй сидит на брезентовом мешке, перемотанном скотчем, а из мешка торчат связанные ноги в натовских берцах и время от времени дергаются. У сидящего туарега за спиной АК, у стоящего – здоровенная винтовка, закутанная в полосатую тряпку, у обоих на поясах длинные ножи. От удивления я теряю дар речи, хотя рука автоматом тянется к кобуре. Туарег с винтовкой видит это и тихо, но отчетливо произносит:
Нормально все, братан. Конфетку хочешь? «Мишка на Севере»!
Вот те раз, думаю я. Никак не ожидал услышать в такой обстановке кодовые слова, которые нам сообщают каждое утро на тот случай, чтобы у всяких местных ихтамнетов не возникали проблемы с нами, а у нас – с ними. Вводное про конфетку и основной пароль – ее название – сегодняшним соответствуют, но я все равно несколько переживаю и задаю еще один хитрый вопрос – предлагаю дополнительную проверку:
Жевачку будешь, братуха? Зеленая мята.
Зеленая так зеленая, – Туарег с винтовкой кивает, и я достаю из бокового кармана на чехле планшета маленькую белую пластинку – на вид жевачка жевачкой. «Туарег» берет пластинку, отрывает от нее уголок и облизывает ее, при этом старательно прикрывая от меня свою физиономию. На пластинке мгновенно проступает зеленый штрих-код, и я считываю его сканером тактического планшета.
Планшет довольно пикает и показывает мне успешный результат генетической экспресс-аутентификации – очень примитивной, как тест на беременность, но этого достаточно. Вот теперь я понимаю, что передо мной не только никакие не туареги (это я вкурил сразу), но и никакие не ЧВКашники или прочие мутные личности, а самые что ни на есть настоящие бойцы сил специальных операций ГРУ Генштаба, и более того, я обязан не только «не чинить препятствий», но и «оказывать любое запрашиваемое содействие», то есть подчиняться их приказам. Вот я влип…
Не успел я очухаться, как «туарег» с винтовкой сверкает глазами в мою сторону и командует мне ровным голосом, но почему-то по-английски и довольно громко:
Друг мой, сейчас ты запустишь двигатели у этой машины, – он показывает стволом винтовки на «34-синий», – залезешь в кабину и закроешь фонарь. Я тебе постучу, когда можно будет вылезать. Нам кое с кем надо очень обстоятельно поговорить.
Из мешка доносится придушенный вскрик, а торчащие из него ноги начинают активно дергаться и скрести каблуками берцев по бетону. Сидящий на мешке «туарег» подпрыгивает на нем, тыкает в него стволом АК, и я очень четко понимаю, что именно сейчас произойдет – методы «экстренного потрошения» со времен СМЕРШ не очень-то изменились. Видеть и слышать все это мне совершенно точно не стоит, но я поневоле задумываюсь – по ходу, наши летуны приземлили вертушку ради этого кренделя, а ССОшники нашли его, сунули в мешок и приволокли сюда.
Так что я, как приказано, запускаю движки «34-синего», устраиваюсь в кабине поудобнее, закрываю фонарь и даже не смотрю по сторонам – занимаюсь данными объективного контроля, раз у меня есть время, опять же, нам всем так спокойнее. Если даже ССОшники захотят поджарить свою добычу на выхлопе «изделий 30», как сосиску на костре, я ничего не хочу знать об этом.
Тем не менее, когда один из «туарегов», вскарабкавшись по приставной лесенке, стучит по фонарю кабины «34-синего» и показывает мне, что можно глушить движки и вылезать, заново упакованная в мешок добыча ССОшников вполне самостоятельно стоит у колонны укрытия и выглядит не поджаренной, а подмоченной – на показавшихся из-под мешка штанах виднеется влажное пятно. Распотрошили ребята важного кренделя, как пить дать, и, похоже, вытрясли из него кое-что важное, вон как довольно переглядываются между собой. «Туарег», которого я проверял, выкидывает в мусорку пустую бутылку из-под минералки, вскидывает на плечо свою винтовку и вдруг спрашивает меня:
Братан, планшет не одолжишь на пять секунд?
Наши тактические планшеты, подключенные к «боевому интранету» – очень интересная штука. Мало того, что они служат для оперативной передачи приказов командования, отправки рапортов, просмотра справочников, рассылки информационных сводок, проверки личности и тому подобное, у них масса всяких недокументированных функций, и, кажется, сейчас я стану нечаянным свидетелем применения одной из них. Так и есть: «туарег» с помощью своей «жевачки» проходит аутентификацию нового пользователя, открывает раздел, который я в жизни не видел, бегло просматривает какие-то данные, отправляет короткое сообщение, минут пять дожидается ответа, прерывает сессию и возвращает мне планшет со словами:
Благодарю! Выручил. Летунье своей привет передавай и благодарность за подгон.
О чем это он? Сашку, допустим, он знает, она у нас такая одна. Но подгон… Это он о пленнике, что ли? Значит, он точно с той вертушки, которую наши летуны посадили в сегодняшнем вылете.
«Туареги» хватают свою добычу и уводят в направлении штаба, я провожаю их взглядом и замечаю, что выброшенная ими пластинка-тестер с валидированным кодом застряла между стыками бетонных плит под укрытием. Любопытство кошку сгубило, говорю я себе, но это сильнее меня. Я поднимаю пластинку, восстанавливаю с помощью штрих-кода прерванную сессию и углубляюсь в чтение секретного раздела.
От чтения меня отвлекает примчавшаяся из штаба Сашка. Взъерошенная и злая, она плюхается рядом со мной на ящик из-под ФАБов и кислым голосом сообщает:
Блин, Серый, тот «топор» долетел, не перехватили. Упал на детский госпиталь в Джагбубе. Не взорвался, но здание разворотил. Двадцать погибших – местные детки и наша медсестра. Черт…
Бляха-муха, – я качаю головой. – Как же так КП облажался-то?
Не облажался, – Сашка тяжело вздыхает. – Ракета попалась «Красухе» – и вот, так сказать результат. Я фотки из госпиталя посмотрела – страх и ужас. Ты не эту сводку читаешь?
Нет, – я поворачиваю планшет, чтобы ей было видно. – Тут ССОшники приходили, тебе привет передавали. И кое-что забыли, а я нашел.
Дай гляну, – Сашка отбирает у меня планшет, начинает читать и меняется в лице. – Ух ты, вот это новости!
Что? – я пытаюсь заглянуть в планшет. – Ты про сегодняшние «томагавки»? Я читал. Это провокация была, я правильно понял?
Правильно, – она кивает и показывает мне ленту сообщений. – СКАДы – это работа ребят с востока – ну тех, которые всегда ни при чем. Когда им прищемили хвост на Голанах и в Ливане, они очень обиделись. Так вот, они по-партизански притащили замаскированные пусковые установки в районы нашего контроля, но тут их запалили твои новые друзья. В результате из Джагбуба наши подопечные ушли, сегодня утром там были только беженцы. А томагавки-то пошли позже – очень неудобно вышло, а с этим госпиталем и подавно.
Угу, – соглашаюсь я, – наши друзья подавились собственным false flag.
Сашка мотает головой.
А вот и нет, – заявляет она. – Многоходовочка тут поизящнее. Они отлично знали, что мы собьем ракеты – куда нам деваться, за нами местные. Из этого наши залужные друзья делают вывод, что приобрели право вмазать и по нам, раз мы помешали ответить за СКАДы и посбивали «топоры» так, что они попадали на мирняк, а не по запланированным целям.
Ну да, – я тяну планшет к себе и вчитываюсь в мелкий шрифт текста аналитической сводки часовой давности. – Николаев тоже что-то про это говорил.
Николаев предполагал, – Сашка подтягивает планшет обратно, – а тут информация проверенная. Видишь, следующее сообщение: на базу в Аль-Байда прибыл некто с рабочим именем Йохан – видать, большая шишка и шибко секретная. О, смотри-ка, уточнение – аж целый двухзвездный генерал. Сегодня утром он вылетел на вертушке на встречу с этими, которые ни при чем, а мы его приземлили где-то у Эль-Марджа. Видишь, как раз про нас пишут.
Точно, – киваю я, – значит, вы его сгрузили прямо в лапки ССО. Я ж говорю, они тут были и какого-то кренделя с собой притащили. Взяли мой планшет попользоваться, а сессию не закрыли, вот мы с тобой это все и читаем.
Я показываю на планшет, и мы продолжаем изучать ленту. Мне попадается на глаза сообщение, которое отправил с моего планшета «туарег», и я отмечаю его для Сашки:
Вот смотри, это как раз они отправили.
«Йохан сведения о прибытии стада слонов подтвердил полностью. Маленькое стадо придет сегодня в 20:30, большое в 23:30 по местному времени».
Что еще за слоны? – я чешу в затылке. – Почему они должны прийти сегодня вечером?
Давай посмотрим, – Сашка запускает поиск в ленте сообщений, а я слышу знакомые шаги, поднимаю голову и вижу быстрым шагом приближающихся к нам Женька с Богданом. Оба навьючены бутылками с водой и замороженным компотом, и оба выглядят так, будто им влетело по первое число.
Вы чего расселись? – с места в карьер интересуется Женек. – Сидите тут, в планшет втыкаете, как будто данные объективного контроля уже сдали. А там Николаев, между прочим, уже икру мечет, штабные держат предел, хватай мешки – вокзал отходит. Серый, данные объективного контроля сам отнесешь, я свою клизму с керосином уже получил, больше не хочу, преогромнейшее спасибо.
Николаев сегодня и правда какой-то бешеный, – кивает Богдан и чешет мизинцем в ухе. – Я к нему с рапортом, а он с мобилой по кабинету бегает и чего-то про слонов бормочет.
Слонов? – хором переспрашиваем мы с Сашкой, и тот таращится на нас как на сумасшедших. В этот момент лента в планшете снова обновляется, и в ней всплывает новое сообщение, выделенное оранжевой рамкой: «Воздух!!! Ганнибал с погонщиками слонов в гостях у Евстафия. Ганеша прибывает туда же через три сорок».
Ганнибал? – переспрашиваю я. – В гостях у Евстафия? Чего? Кто такое Ганеша?
Евстафий, – не обращая на меня внимания, Сашка открывает карту на своем планшете. – Вот он, Серый, смотри. Это не человек, а очень даже остров.
Она вытаскивает стилус и обводит на карте крошечный островок, похожий на камбалу без головы.
Плакида, – читаю я вслух название островка. – И что?
Сашка фыркает на меня.
Ффф, Серый! Кто тут у нас крещеный – ты ли я? Мне проще перечислить все имена милостивой Каннон, чем ваших святых, но я и то знаю: был у христиан такой великомученик – Евстафий Плакида. Вот наши его именем островок и зашифровали – во избежание. Ладно, запомним по-нашему: квадрат «тридцать три-восемьдесят».
Допустим, – я киваю, – а Ганнибал с Ганешей тогда кто?
Вокруг острова – море, кэп, – сообщает мне Сашка. – Значит, Ганнибал, который пришел в гости к острову – это корабль. А слоны – это его КР, так получается. Что вполне бьется с Ганешей – это индийский бог слонов. Значит, это очень серьезный кораблик – крейсер или подводный монитор. Тогда Ганнибал – это ЮСС «Маккейн», больше подходящих кораблей в этом районе нет, это и в нашей сводке писали. А погонщики – это, получается, руководство операцией, иначе о них и сообщать смысла нет.
Стоп, стоп, эщкере, вы о чем? – перебивает ее Женек. – Какие в пень слоны? Какие корабли, какие ракеты? Мы что, ждем массированный ракетный удар?
Ты в АХЧ ходил? – ласково интересуюсь я в ответ. – Ходил. Печеньками загружался, кладовщицам глазки строил – удовольствие получал. А я тут трудился один, совсем один, и тут, однако здравствуйте, ССОшники материализовались. Вот, оставили почитать.
Прям так и оставили, – отмахивается от меня Женек. – Хорош гнать, Серый! Так не бывает!
Сам смотри, – я показываю ему на планшет. – Сейчас Санька дочитает – сам все увидишь. Ладно, мне надо машиной заниматься, вдруг чего. Вон, маленькое стадо ожидается вечером.
И нам придется идти на перехват, – ворчит Сашка, не отрываясь от планшета. – И причем это будет мартышкин труд, потому что после маленького стада, то бишь удара по нам и нашим подопечным здесь, будет вторая волна – по всем нашим приморским базам. Что дальше будет, всем понятно?
Угу, – кивает Богдан. – КР-то мы собьем, но, если вмазать в ответ по носителям, нам ответят уже глобально. А если не вмазать, решат, что у нас кишка тонка – значит, опять-таки глобальный удар.
Точно, – снова подает голос Сашка. – Умные люди то же самое пишут. Как раз свежая аналитика пришла. У наших друганов все готово, ждут только отмашки из Пентагона, а она будет. К тому же смотрите, как время выбрано – чтобы по максимуму затруднить нам воздушный ответ. Видели метеосводку? Такой ураганище идет – мало не покажется. Со спутников ничего из-за облачности не видно, летать в такую погоду – мдэээ…
Она морщится как кошка, унюхавшая мандарин, и вдруг спрашивает:
Серый, ты птичку мою обслужил?
Нет еще! – я мотаю головой. – Зато данные объективного контроля подготовил. А что? Думаешь, придется…
Шшш! – шипит она на нас. – Слушайте сюда. Если что, я ничего вам не говорила, поняли?
Мы вчетвером сбиваемся в тесный кружок, присев вокруг Сашки на корточки, и наша летунья, сидя на ящике, тихим шепотом рассказывает свой план и дает инструкции. От того, что она говорит, я в шоке, но выхода я не вижу, а сашкин план при всей его отмороженности может сработать. Риск колоссальный, но альтернатива выглядит куда хуже.
Ты уверена? – я все же переспрашиваю. – Ты понимаешь, что с тобой будет?
Пропадать, так с музыкой, – она невесело улыбается. – Где тут у тебя объективный контроль? Сама флэшку отнесу. Приведите пока мою птичку в порядок.
Она машет нам рукой и убегает в штаб, а мы беремся за дело, пока Богдан стоит на шухере, чтобы без палева все подготовить. Предлог у нас отличный – как раз на днях Николаев нам выговаривал, что мы развели бардак, и нигде ничего не найдешь – вот мы типа и убираемся, все раскладываем на места.
А между тем погода портится, поднимается ветер, гонит песок. Пальмы гнутся, и над морем клубятся жирные темные тучи. Где-то там льет ливень, сверкают молнии, и все это вот-вот налетит на нас: «тьма накрыла Ершалаим»…
Но гроза на нашем горизонте появляется раньше, чем ураган. Грохает дверь, и в нашу бытовку врывается Сашка в полной летной экипировке. Лицо каменное, глаза горят, и дуло ее табельного «Витязя» смотрит мне в лоб. Я знаю, что она делает и зачем, помню, что ее пистолет-пулемет на предохранителе, но все равно у меня перехватывает дыхание.
Так, эщкере, – спокойно говорит она, и мы знаем, что она проговаривает это для возможных свидетелей, но все равно у меня мороз по коже. – Вы знаете, что происходит. На генералов надежды никакой. Войну можно остановить, и вы мне нужны. Загрузите боекомплект на «34-синий». Два «Кинжала-Х2», Р-98 на внутренние подвесы, «Белухи» на законцовки, остальное НАРы, сколько влезет, из них половина термобарических. Я вылетаю. Ясно?
Снаружи уже совсем темно, свистит вовсю, хлещет песок, начинают пролетать редкие капли дождя. Щурясь и шатаясь под порывами ветра, мы забиваем внутренние оружейные отсеки «34-синего» кусачими малышками Р-98, ставим на законцовки крыльев контейнеры с «Белухами» – эти новейшие игрушечки от КРЭТ не только сводят с ума всю электронику противника, но и умеют активировать взрыватели КР, вешаем на пилоны длинные иглы гиперзвуковых противокорабельных ракет и толстенькие тушки НАРов – хорошо, что мы все заготовили заранее, до начала бури. Сашка все еще держит нас на прицеле – снимает с нас ответственность за свой вылет.
Удачи, – тихо говорю я ей, подтаскивая ей лесенку. – Пусть все получится.
Спасибо, Сережа, – она сжимает мне плечо. – Не жди меня. Если что, валите все на меня как на мертвую.
Э нет, – я мотаю головой. – Так не пойдет. Возвращайся, я тебе два килограмма фиников должен.
Я тебя прощаю, – она улыбается, надевает шлем и взлетает в кабину как кошка. Моторы запущены, Сашка закрывает фонарь и выруливает на ВПП. Дождь усиливается, порыв ветра пытается скинуть самолет с полосы, но «фурии» хоть бы хны – она стартует с кровожадным ревом, свечкой взмывает вверх, прячет шасси и тут же исчезает в низких тучах под аккомпанемент ветвистой синей молнии и оглушительного громового удара. А к нам уже бежит толпа, и Николаев хватает меня за грудки и начинает трясти как грушу:
Ебать ту Люсю! Ефимов! Пиздец и молния! Кто взлетел? Кто разрешил? Какого хера?!
Хоть Сашка и велела ее не ждать, тут я послушаться ее не могу, хоть стреляйте. Мы все собираемся в штабе, и тут два новых сюрприза. Во-первых, Николаев, быстро перетерев с кем-то по спецсвязи, почему-то не повторяет беглой летунье приказ на возвращение. Во-вторых, она, хоть и не отвечает на вызовы по радио, включает онлайн-трансляцию с бортовых камер и дополненной реальности шлема. Мы видим сашкин полет ее глазами.
Сначала она забирается повыше, включает радар и находит цель. Жирная отметка на картинке дополненной реальности – эсминец класса «Арли Берк», россыпь мелких – корабли сопровождения. Вот он, «ЮСС МакКейн», на котором ждут отмашки из-за Лужи. Первый удар Третьей мировой придется по нам. Да, наши ПВОшники готовы ко всему, но, ей-богу, лучше бы им не пришлось проверять свои навыки в деле. Если Сашка успеет, так и будет. Она должна успеть, должна…
Но вот цель захвачена, и «34-синий» бросается на прорыв ПВО корабельной группировки, стелется над штормовым морем низко-низко, вспарывая пелену дождя. Сквозь водяную завесу мы видим глазами ОЛС, как приближается эсминец – темная хищная тень в зеленых разводах инфракрасного зрения «фурии».
А это что? – Богдан вдруг вскакивает с места. – Смотрите, у него дырка в палубной надстройке. И вот еще, гляньте, кто всплыл – «Флорида»! Я ее знаю!
Он показывает на экран, и я тоже замечаю на картинке дополненной реальности вторую жирную отметку и всплывшую снизу строку идентификации цели. Тот самый подводный монитор, субмарина класса «Огайо», одна из четырех, переоборудованных для стрельбы «Томагавками», вышел в надводное положение для пуска ракет. Раз так, значит, отмашка из-за Лужи получена, и Сашке пора стрелять. Но почему она не стреляет, чего ждет – неужели пуска?
Да, точно, мы видим, как отрабатывают носовые пусковые контейнеры эсминца – выплевывают в штормовое небо первую стаю крылатых ракет, и тут же за дело берутся револьверные ТПК «Флориды». Сашка сближается со стаей встречным курсом, внаглую включает радар, скидывает целеуказание на КП, получает подтверждение того, что цели взяты на сопровождение и их курс установлен, и вдруг трансляция прерывается, экраны заполняются цветным шумом.
Это РЭБ, – комментирует Богдан. – Сейчас включится обратно.
Так и есть – не успевает он договорить, как картинка восстанавливается, но стаи ракет мы больше не видим, только какие-то горящие ошметки, наверно, остатки топлива, мелькают на штормовых волнах. «Белуха» – страшная вещь, особенно с такого близкого расстояния, и мне очень жаль, что мы не увидели, какой фейерверк она устроила, активировав взрыватели «Томагавков». Зато мы видим, как «34-синий» чуть набирает высоту – Сашке плевать на ПВО, она успеет отстреляться в любом случае, пока «Иджис» эсминца очухивается от удара РЭБ, а погода ее прикроет на отходе. «Кинжалы» срываются с пилонов, включают двигатели, уносятся прочь, исчезая в дождевом занавесе. От них не спрятаться, не защититься, не уйти – никто не успевает и охнуть, как одна ракета впивается в палубную надстройку эсминца, вторая – в основание ходовой рубки подлодки. Штормовое небо и море озаряются дымно-оранжевыми клубками взрывов, и оба корабля буквально разрывает пополам.
