Текст книги "За горизонт (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
«Сто восьмой», я Шторм. Перехват успешен, – докладывает пилот «сорок второго» на КП – в молодом женском голосе слышится боевой азарт погони. – Район падения объекта – Участок Яга, передаю координаты.
Это «сто восьмой». Шторм, вас понял, координаты приняты, – откликается КП. – Давайте домой.
Принято, «сто восьмой», – пилот «сорок второго» закладывает вираж, ставя машину практически боком к земле. – Один момент – прослежу, куда блюдце упало.
«Сорок второй» резко пикирует и мчится к земле, окутанный призрачным свечением разогретого воздуха, открывает угловатые пасти воздухозаборников, и пламя выхлопа его моторов из бледно-синего становится неярким фиолетово-розовым. С диким свистящим ревом он проносится над тайгой, чуть не задевая верхушки высоких лиственниц, проходит над речной долиной, делает круг над большим островом и вновь стремительно набирает высоту.
«Сто восьмой», это Шторм, – докладывает пилот на КП. – Место падения объекта определила визуально. Шлепнулся прямо в речку, найти будет несложно. Ловите уточненные координаты.
Уточненные координаты приняты, – сообщает КП. – Региональное отделение ОКУ благодарит за перехват и сообщает: поисковая группа уже в пути.
Вот и славненько, – «сорок второй» закладывает крутой вираж, набирает высоту и мчится на запад, слева на расстоянии длины крыла к нему пристраивается «сорок третий», тоже открывший воздухозаборники и сменивший цвет выхлопа с бледно-голубого на розовый. Темно-зеленое мохнатое одеяло тайги мчится под их крыльями далеко внизу, как вдруг его прорезает широкая серая лента взлетно-посадочной полосы, правее нее голубеет озерная гладь, а вдоль берега виднеются зеленые крыши строений и смотрят в небо ажурные острия и тарелки антенн. Истребители разворачиваются по широкой дуге, снижаются и заходят на посадку.
Доктор
Жемчужно-серый шар завис в воронке Времени, в самом центре вихря, среди клубящихся облаков. Так сразу и не поймешь, насколько он огромен, но я знаю, что это такое.
Наша исследовательская станция «Омега», гипер-ТАРДИС, построенная перед Войной и бесследно пропавшая где-то в пылевых облаках Сайто. Целая и невредимая, все системы в норме. Но почему не движется? Почему в дрейфе? Почему глотает энергию, как новорожденная черная дыра?
На верхней смотровой площадке появляется стройная фигурка, крошечная по сравнению с громадой станции. Я приближаюсь к ней, она все ближе и ближе. Почему она без скафандра? В обычном космосе можно положиться на защиту станции, но в центре Вихря?
Женщина, высокая и тонкая, в особой одежде для тренировок с мечом – темно-красная куртка, очень широкие алые штаны с черным поясом, босиком, темные короткие волосы схвачены поперек лба черной повязкой, в правой руке длинный танто с радужно-белым клинком. Она выходит на середину площадки, кланяется Вихрю и начинает ката. Плавные скользящие движения все ускоряются, все больше напоминают крутящийся вокруг ураган. С каждым камаэ, с каждым поворотом и выпадом ее клинок притягивает к себе молнии Вихря и вдруг вспыхивает сам – сначала призрачно-белым, потом ярким бело-голубым, потом неистовым бело-фиолетовым.
И когда танто превращается в ослепительную короткую молнию, женщина опускается на колени, распахивает куртку и направляет его себе в солнечное сплетение. Клинок пронзает тело по цубу, и женщину окутывает слепящая бело-фиолетовая вспышка.
Я знаю, что она сделала, я вижу, что это будущее. Мое будущее. Кто же она? Почему она решилась… решится? Во имя чего?
Жаль, я не разглядел ее лица…
Дзынь! Дзззыннь! ДЗЗЗЫЫНННЬ!
Телефон! Разрази его Время, кому я так невовремя понадобился? Я скатился с диванчика (кстати, с чего бы мне задремать в рубке ТАРДИС?), сцапал трубку и, не вставая со пола, буркнул:
Але! Кто здесь?
Здорово! Никак разбудил?
Филин. Всегда путаю, кличка это у него или фамилия, а может, и то, и другое. После инцидента на «Салюте-7» – бессменный руководитель ОКУ. Особое космическое управление российского генштаба тоже занимается внеземными угрозами, как и UNIT в Европе и Америке, а недавно заключили соглашение о совместной деятельности с китайской TDF – «Небесной Обороной». Спецы что в тактике, что в аналитике, что в стратегическом планировании, отлично оснащены технически, благодаря глубокой интеграции в прочие оборонные структуры имеют доступ ко всем армейским ресурсам, но силовым решениям предпочитают точный расчет. Хорошие ребята, я с ними дружу.
Я прокашлялся.
Разбудил, – сознаюсь, – надеюсь, оно того стоило.
Извини, друг, – в трубке зашуршало. – Хотел бы я сказать, что просто так позвонил, позвать на рюмку чаю, птичкам хвосты покрутить. Но тут такое дело, понимаешь… у нас приемочные, на носу учения, а тут такая ситуация, что ты нужен позарез.
Приемочные испытания, ради которых нужно звонить мне? Как интересно… Обожаю чокнутых русских ученых. Вечно или сделают что-нибудь с возможностями, которые сами не понимают, вроде того самого кислородного генератора или модуля регенерации органических отходов на «Салюте», или найдут в тундре что-нибудь внеземное и потенциально опасное – долго буду помнить инцидент на Алтае, когда потерпевший крушение транспортник ххазр с грузом зародышей боевых биороботов рухнул в горах, где его и нашли геологи. Вот тогда-то им и нужен я. И я прилетаю, такой у нас уговор.
Кого принимаем? – осведомился я.
Ну дык! Сверхманевренныйорбитальник Т-77. Новая птичка Сухого, – что-то Филин разволновался, аж голос дрожит. – Машина – песня, тебе понравится!
Первый на Земле сверхманевренный истребитель, способный действовать и в атмосфере, и на орбите? Это будет интересно, учитывая мои впечатления от предыдущих «Сухих». Простые как палка, тяговооруженность не блещет, зато чистая, прозрачная, удобная управляемость. И планер отличный.
А, еще эти учения – совместные маневры по отражению внеземного нападения земные спецслужбы планировали уже давно, но мешали то политические разногласия, то организационные. Однако после ряда успешных совместных российско-китайских операций и эффектного разрешения силами ОКУ и TDF гвинейской проблемы, когда они не только вернули безутешным и оттого очень злым родителям потерянный при солнечном шторме кокон с молодью ара-гарра, но и эвакуировали заблудившийся в дождевых лесах отряд UNIT, европейская бюрократия пошла на попятную. В самом деле, если твой элитный отряд, лишившись связи по собственному недосмотру, заблудился в трех ироко и двух лианах, довольно глупо требовать право руководить теми, кто их спас.
В конце концов организационные вопросы земляне между собой не без труда, но утрясли, совместные учения должны будут сгладить большинство шероховатостей между ними – так зачем же им нужен я? Наоборот, им будет полезно поработать самостоятельно. В чем же тогда дело?
Значит, только на машину посмотреть, да? – интересуюсь я. – Обо что спорим, что дело не только в этом? Рассказывай все.
Не буду я с тобой спорить, – соглашается Филин и тяжело вздыхает. – Вчера вечером звено «семьдесят седьмых» выполнило первый реальный перехват. Чужак действовал крайне враждебно, обстрелял наших, но уйти не смог, сбили его тут недалеко от Ленино.
Пффф! – что-то я пока не понимаю, о чем он. – Чужак прилетел, нахамил, получил по заслугам. Так в чем проблема?
Сейчас объясню, – Филин откашливается. – Проблема очень серьезная на самом деле. Видишь ли, Доктор… Наши спутники программного обзора засекли, что второй такой же чужак совершенно беспрепятственно сел во Флориде. Несмотря на то, что мы передали целеуказание на командный пункт противокосмической обороны UNIT. Несмотря на то, что им достаточно было отдать приказ четырем дивизионам С-500, которые мы им переподчинили. И несмотря на то, что мы все готовимся к первым общемировым учениям по отражению космической угрозы – враждебные пришельцы шляются у нас тут как у себя дома по кухне, а наши коллеги позволяют им это! Это провокация или вторжение? Без тебя никак не разобраться!
Да, без меня им точно не разобраться, учитывая то, что я сам пока не понимаю, в чем дело. Провокация, вторжение или чья-то глупость? Надо лететь на место, выяснять обстоятельства.
Ставь чайник, Филин, – говорю, отметив краем сознания, что Старушка уже сама ушла в прыжок по нужным координатам. – Минут через десять буду. Куда, когда?
Которая? – продолжает за мной Филин, и мы хохочем, как мальчишки. Оба начитались Шекли в свое время.
Погода отличная: солнце припекает, всего пара облачков, ветер слабый, потолок и видимость безграничны. Стоим с Филиным на вышке, что возле ВПП, среди прочего генералитета и старших офицеров. Чтобы мне не выделяться среди них, пришлось переодеться в форму ВКС. Хорошо еще, что Филин, помня, как я ненавижу парадную, приготовил мне повседневную, но и тут отличился, собрал все мои регалии по линии ОКУ: гвардейский значок, орденские планки – зачем? Для авторитета? Если я соберу все свои награды и переплавлю, получится небольшая марсианская пирамида. А что, идея... В нагрудном кармане зафиксирован шнурком диск-метка – бесконтактное удостоверение личности. Хорошо придумали, удобно, и с точки зрения безопасности по местным понятиям идеально: закрытый ключ, прошитый в метку вместе с идентификацией по лицу, так просто не подделаешь. Для систем безопасности и присутствующей публики я – Кузнецов Дмитрий Васильевич, генерал-майор ВКС России, зам Филина по общим вопросам, как они всегда пишут, когда не знают, что писать. Секретность ОКУ позволяет мне на все вопросы отвечать поднятием брови и взглядом «а вам точно положено это знать?» Желающих поинтересоваться моей персоной вообще и ролью в происходящем в частности это заставляет держаться от меня подальше.
От ВПП сквозь наушники донесся свистящий гром, ветер тряхнул вышку, все прилипли к биноклям: два Т-77 пошли на взлет. Давно я не видел настолько красивых истребителей: граненый клюв носа, угловатый широкий центроплан, пасти воздухозаборников хитрой геометрии, острые линии крыльев со сложной механизацией и хвостового оперения необычной четырехкилевой схемы – фирменный стиль конструкторов «Сухого», начиная с впечатляющего «двадцать седьмого» и заканчивая революционной «Ночной ведьмой». Владея только уравнениями Бернулли и Жуковского, на одном математическом моделировании, экспериментах с продувкой и интуиции они сделали аэродинамические схемы, механизм работы которых физики Земли сумеют описать только через сто двадцать лет. Нигде такого решения больше не видел. Классически – два широко расставленных маршевых двигателя с управляемым вектором тяги в центроплане, неожиданно – крошечные подвижные рулевые моторы на законцовках килей и крыльев. Блестящая конструкция для этого времени! Милашки, и окрас мне нравится, их матово-фиолетовый на земле цвет в воздухе оказался электрохромным «хамелеоном», мгновенно ставшим в ясном небе переливчато-голубым, исключение составили серебристо-серое жаропрочное керамическое покрытие по краям плоскостей и красные бортовые номера. У ведущего на верхнем киле рядом с номером «42» несколькими черными штрихами изображена изогнутая воронка торнадо, и я задумываюсь, что бы это значило.
Бабах! Первая милашка перешла на сверхзвук, едва убрав шасси. Кажется, только я успел заметить, как она встала на хвост и скрылась в ближайшем облачке. Вторая птичка, наоборот, пошла по широкой дуге над самой землей, выжимая все из системы огибания рельефа, и я заметил полный набор ракет на внешних подвесках.
Я пихнул Филина в бок.
Они что, с полной загрузкой?
Тот хмыкнул.
Разумеется. Последний этап – имитация ближнего воздушного боя. Вводные такие: все средства РЭБ разрешены, из вот этого квадрата, – он показал мне карту на планшете, не выходить.
Не мало места вы им выделили? – поинтересовался я, прикинув площадь выделенной зеленым зоны на карте. – Им же тесно будет на таком пятачке?
Вот и посмотрим, как выкрутятся – сверхманевренность им на что? – Филин ухмыльнулся. – На воле-то мы их уже протестировали на всех высотах. Это финал испытаний в атмосфере. Смотри!
Я снова поднес бинокль к глазам и успел заметить, как первый Т-77 выскочил из тучки практически перед носом у второго. Мелькнула пушистая черта, как неаккуратный мазок кистью, и учебная ракета рассыпалась над кабиной второго оранжевым облачком. А первый сделал полупетлю, заложил вираж, прошил облако навылет и пошел на «горку». Мол, догоняйте меня.
Второй рванулся следом, пытаясь выйти на дистанцию атаки в заднюю полусферу первого, но куда там! Первый запрокинул нос и развернулся почти на месте – ловкий, хорошо рассчитанный маневр, гарантированно обманет большинство земных систем захвата и сопровождения целей. Я увидел вспышки рулевых моторов, прикинул перегрузку и присвистнул: знакопеременная перегрузка, в пике не меньше 11 «же», для землянина многовато. Не отключился бы!
Не отключился, наоборот, не дал второму времени даже подумать о противоракетном маневре, пустив ракету ему в сопла. Тепловая головка, не самое эффективное средство наведения – но как умно использовано, и как быстро! И сразу же ушел вправо-вниз, пройдя в какой-то сотне метров над нами и подняв настоящий ураган. Тоже грамотно – будь это не учебная ракета, его машина тоже могла бы пострадать, вот только нас чуть не сдуло с вышки.
Филин, – спрашиваю, когда он, скользя в воздухе боком и задирая нос, пронесся мимо нас и свечой ушел ввысь, – мне кажется, или это разные машины? «42-красный» заметно проворнее.
Я не добавил, что маневры «42-красного» заставили бы не только сонтаранских истребителей позеленеть от зависти, но и наших летунов-перехватчиков – крепко понервничать, но Филин понял, о чем я.
Машины одинаковые, – он хлопнул меня по плечу. – А пилоты разные. «43-красный» – это Богдан-младший. Не хуже бати летает, но…
Но «42-красный» – Унгерн. Видел смерч на киле? – встрял в наш разговор усатый летун с такими же, как у меня, погонами и наградными планками в два ряда. – Это Санька Шторм, шеф-пилот. Наша, можно сказать, звезда!
Он произнес это с почти отеческой гордостью, и Филин ринулся в бой.
Вижу, – заявил он в ответ. – Вижу Сашку по полету. И раз уж заговорили… Палыч, мы с тобой это четвертый раз обсуждаем, а ты все сопли жуешь. Может, хватит ей болтаться в атмосфере? У тебя ей выше не прыгнуть, а у нас идут летные испытания «Плутона». Прямая космогация! Это прорыв! Представляешь себе фронт работ? Перспективы оцениваешь? Хватит кота за яйца тянуть! Уступи ее мне, а?
Так, а ситуация-то еще интереснее, чем я думал. «Плутон» – это, если я ничего не напутал, первый корабль из семейства мощных ядерных тягачей, на которых земляне рванутся на покорение Солнечной системы. Еще, конечно, не могучий «Плутон-2Ф», способный закидывать грузы на Луну сотнями тонн, не летающие планетологические лаборатории серии «Манта» для исследования пояса астероидов и газовых гигантов, не грозные «космические эсминцы» проектов 33017 и 33019 для патрулирования границ, охраны колоний и межпланетных трасс – зато первый и с настолько удачной энергетической установкой, что она с некоторыми доработками будет успешно использоваться минимум тридцать лет. Потрясающие – по земным меркам, конечно – тяга, удельный импульс и запас свободного хода позволят землянам забыть стартовые окна, переходные траектории и гравитационные маневры как страшный сон и перейти на принципы прямой космогации, по которым успешно летают более развитые народы. Филин прав, для Земли это прорыв, это даже серьезнее, чем выход земных моряков из прибрежных вод в открытый океан.
Отдать шеф-пилота? Даже не проси, – усы Палыча встопорщились. – Что я, дурак, такую команду разваливать, а потом опять собирать пять лет? Я с ними нянькаюсь, пылинки сдуваю, хулиганства их прикрываю, базу отдыха в Балаклаве им выбил – разве что в попку не целую, и что? Явились – не запылились космонавты на готовенькое! А кто мне «семьдесят-седьмого» летать научит? Пушкин?
А если она сама попросится? Отпустишь? Я же знаю, она давно в космос хочет.
Да я скорее фуражку съем. Причем твою.
Слушая их перепалку вполуха, я наблюдал за схваткой пары Т-77 в небе (точнее, за очень профессиональными, но совершенно безуспешными попытками «сорок третьего» сбежать от изобретательно и беспощадно атакующего «сорок второго»), но слово «она» меня зацепило. В этом времени на Земле женщины среди военных летчиков-испытателей встречаются не чаще, чем естественные червоточины в этой галактике. И так будет, пока гасители инерции, а затем антигравы не позволят летуньям преодолеть чисто физические ограничения: девушки Земли пока слабее своих мужчин. А тут на тебе – девчонка показывает нахально-расчетливый боевой высший пилотаж на перегрузках, которые даже для сонтаранских перехватчиков не подарок. Или Филин мне все-таки наврал, и в «42-красный» воткнули какой-нибудь экспериментальный гаситель инерции, что вряд ли (до него им еще лет пятьдесят – но вдруг что-то придумали), либо… девочка или прошла спецподготовку (сколько же времени тогда ее продержали на центрифуге?), или модифицирована (что? до генной инженерии этого уровня им лет сто, до имплантов – лет сорок!), или с внеземными генами. Становится интересно познакомиться и с машиной, и с пилотом поближе.
Я знаю, что в новых двухместных истребителях «Сухих» управление полностью дублировано в обеих кабинах, и что меня не пустят в небо одного, а отправят со мной пилота, за которым эта машина закреплена. Раз я в гостях, надо этим воспользоваться, если я попрошу показать мне то, что я хочу, мне не откажут.
Филин! – теперь моя очередь встревать. – Ты мне полет обещал. Хочу покрутить хвостом на «42-красном».
Да помню я, помню, базара нету! – он затряс головой так, что чуть фуражка не слетела. – Экипировка тебя ждет уже. Сейчас ребята сядут, дозаправятся, и Шторм тебя прокатит. Вон смотри, уже на посадку идут.
«42-красный», красуясь, развернул рулевые моторы для торможения, коснулся ВПП точно напротив нашей вышки и на реверсе прокатился дальше, освобождая место «сорок третьему». Филин с Палычем чуть ли не кубарем скатились вниз и заторопились к рулежной дорожке, куда нырнул «сорок второй». Я двинулся за ними, нащупывая звуковую отвертку в кармане и несколько волнуясь. Определенно, я прилетел не зря, и в Ленино меня ждет более одного сюрприза.
Вот механики притащили лесенку, фонарь кабины «сорок второго» отскочил вперед и вверх, летунья отстегнула ремни, выпрямилась на сиденье и помахала нам рукой. Палыч перешел с рыси на галоп.
Ну как? – заорал он. – Как прошло?
Летчица скатилась по лесенке, как морячок по трапу, сдернула перчатки и принялась расстегивать шлем. Наконец иссиня-черная блестящая сфера подалась ее усилиям, Унгерн не глядя сунула ее вместе с перчатками подбежавшему механику и повернулась к нам.
Высокая, почти одного роста со мной, плотно упакована в массивную противоперегрузочную броню, уже практически скафандр. Короткие темно-русые волосы, освободившись от шлема, торчат в разные стороны, несколько влажных прядей прилипло к высокому лбу. Но непохоже, что устала – дыхание ровное, вид бодрый. Все-таки гаситель инерции? Вытащили его из того корабля ххазр, разбившегося на Алтае, или сумели выудить сбитый ими рейдер корсаров Эль-Гуур из глубины ленских болот?
Во! – два больших пальца вверх, щеки раскраснелись, синие глазищи сияют. – Зверь машина! Рулится отлично. Я счастлива.
Счастлива? – Палыч подкрутил ус. – Так-таки и не нашла, до чего в этот раз докопаться? Никаких пожеланий?
Соблазняете, Алексей Павлович, – улыбается летчица и опускает глаза. – Чего бы попросить – автоматический пяткочесатель или ложемент с массажем? Мини-бара опять же очень не хватает…
Будет тебе пяткочесатель, – ухмыльнулся Палыч в ответ. – Я тебя знаю, ты весь мозг вынесешь, как тогда с управлением рулевыми моторами. Так я и не понял, зачем тебе такие запасы.
Унгерн приподняла бровь и фыркнула:
Хм! Кроме меня, еще летуны найдутся, которым это понадобится. Запас карман не тянет!
Вот именно, найдутся, – Филин весьма невежливо ткнул в меня пальцем. – Вот он, например. А, Васильич? Покажешь?
Все уставились на меня, а Унгерн смерила меня взглядом, который я расценил как вызов. Девочка, знала бы, сколько я налетал и на чем – удивилась бы. Я широко улыбаюсь ей в ответ:
С удовольствием! Каков наш план?
Так… – Унгерн на секунду задумалась. – Машину – дозаправить. Болванки с пилонов – снять. Привод рулевого мотора на правом крыле – проверить, стало заедать при посадке. Товарища генерал-майора, – взгляд в мою сторону, – показать врачу и нарядить в летное. Кстати! Товарищи генералы, познакомьте нас, что ли. Неудобно как-то.
Ох, забыл! – Филин покачал головой. – Знакомьтесь. Унгерн Александра, майор, летчик-испытатель первого класса. Кузнецов Дмитрий…эээ… Васильевич, эээ… мой зам.
Позывной – Шторм, – Унгерн протянула мне руку, я пожал ее и сразу же вспомнил воинов Новой Окинавы: плотная кожа по всей ладони без локальных грубых участков – от регулярных тренировок с холодным оружием, тонкие, но сильные пальцы, сбитые об макивару костяшки. Я улыбнулся летунье и представился сам:
Позывной – Доктор. Можешь не выкать, обращайся по позывному. Хорошо?
Летунья кивнула.
Хорошо… Доктор! Встречаемся здесь через сорок минут.
Александра Унгерн, летчик-испытатель 1 класса, позывной Шторм
Чего я не люблю, так это катать начальство. И ладно бы еще свое, те понимают в летной работе, но остальные… Особенно некоторые очень звездные генерал-космонавты, летавшие еще на «Союзах», с этим их высокомерным «мы-тут-летаем-к-звездам-а-вы-там-ползаете-ниже-тропопаузы» выражением лица, когда нелегкая в лице аттестационной комиссии заносит их в кабину истребителя. А про кабинетных пиджаков и вспоминать не хочу. Последний такой полет стоил мне загаженной кабины и выговора, а потому напрочь отбил желание связываться со всякими показательными выступлениями. А сейчас мне это вообще не в кассу, и так загоняли как ту маленькую лошадку: Унгерн то, Унгерн сё, Унгерн в каждой бочке затычка! Твою ж дивизию, Унгерн хочет выспаться, хотя бы раз поесть не на бегу, музыку послушать, почитать что-нибудь ненапряжное. И вообще, командируйте меня в Балаклаву, причем не на «Нитку», а на базу отдыха, я плавать хочу.
Но сейчас у меня совсем другой случай. Этот ОКУшник, которого мне подсунули, однозначно из другого теста. Боевой офицер, раз «обращайся по позывному», да и повадки соответствующие, но слишком молодой и интеллигентный для генерала, и выглядит раздолбайски, несмотря на форму с иголочки: стрижка мягко говоря неуставная, флотские бакенбарды, вместо ботинок старые кеды, и на субординацию чихал так, как позволяют себе только шибко секретные небожители из научно-исследовательских подразделений, о которых мне, простому испытателю, и знать не положено. Так уж вышло – сталкивалась я с этими кренделями, снобизм из них так и прет: «Вы как простой летчик вряд ли поймете принципы математического моделирования в современной газодинамике», а сам даже не помнит, как на первом курсе у меня типовые расчеты по линейной алгебре списывал. Но этот персонаж – не научник, не инженер: гвардейский значок, орден Кутузова, полный георгиевский кавалер, нашивка за ранение. Нелегко ему дались генерал-майорские звезды, поднялся с низов, прошел через горячие точки простым офицером, где, наверно, Кутузова и заработал вместе с золотой планкой нашивки. Значит, опытный, прожженный пилот, видавший во всех видах небеса черные и голубые. С другой стороны, он мой ровесник, на вид никак не старше сорока лет – почему же не встречала я его ни на «Нитке», ни в Хмеймиме, ни в Балаклаве, ни в Бенгази? Где еще наши гвардейские файтер-бомберы могли отметиться? Сирия? Когда там была заруба, он в лучшем случае учебным «якам» хвосты крутил, как и я. Афганистан? Ограниченная миссия, но мало ли, чего я не знаю. Йемен? Наши там ходили по головам и делали что хотели, абсолютное превосходство в воздухе, никто не только не был сбит, но и ни одной ракеты «воздух-воздух» не выпустил, верблюдолюбы просто не взлетели. Венесуэла? Стремительная прокси-война, он там мог быть разве что военным советником. Ирак? Подходит, там было горячо, скорее всего «Кутузов» с нашивкой оттуда. Почему тогда я не помню такого приметного персонажа? Ладно, допустим, что его полк базировался не на Хмеймиме, как мы, а на Хамадане. А остальные награды? Если одного «Георгия», допустим, он получил за семилетней давности сшибку с киберами – тогда рубилово было жесткое – за что другие два? Шибко секретные космические миссии, видимо, тем более – черные, а не синие погоны. Космонавт, значит. Интересно, кстати – нет значка Академии, что же он заканчивал? Ейск? Краснодарское училище, которое теперь снова Качинское? Еще и Палыч с Филином ему в рот заглядывают, не знают, как угодить. Что за крендель на мою голову? Ладно, небо покажет.
Подхожу к моей птичке, а он уже здесь, уже в летном, стоит трындит с механиками. Правый рулевой мотор смотрят. Моськи у механиков что-то кислые, видать, не выходит каменный цветок. Но кренделя моего это, похоже, не смущает. Достал из разгрузки какую-то штуковину, полез с ней к приводу. Штуковина засвиристела, заморгала светло-голубой лампочкой, потом – щелк! Серый, мой механик, тыкает пальцем в диагностический планшет и одобрительно ворчит.
Ну что, Серый? – спрашиваю. – Сделали?
Тот кивает.
Так точно, тащмайор. Тащгенерал починил! Работает как часики, диагностика проходит.
Серый таскает ползунок на экране планшета, заставляя мотор качаться по обеим степеням свободы, и я вижу, что теперь привод работает с полной амплитудой и двигается ровно, не закусывает.
В чем дело было? – спрашиваю. – Разобрались?
Механики мнутся, а «тащгенерал» улыбается во все тридцать два:
Контакт глючил. Я поправил.
Надо же, починил. Руки правильным концом вставлены. Все-таки инженер? Генералы обычно об контакты не мараются. Свиристелка эта еще – махом нашла глючный контакт… Где он ее нарыл? Кучеряво живут ОКУшники, не поспоришь. Нашим бы механикам такую приблуду, не возились бы с разъемами по полдня.
Ну что, – улыбаюсь ему в ответ. – Раз починил – погнали? Мой взлет, твоя посадка.
Алонси! – выдал он и сунул голову в шлем.
Итак, поехали! Доктор в передней кабине, я в задней, выруливаем на ВПП. Башня разрешает взлет, разбег, отрыв, убираю шасси. С башни передают:
Давай, Шторм. Покажи ему!
Палыч. Все за честь фирмы радеет. Прямо чувствую, как его распирает: натянет ли его драгоценнейший шеф-пилот нос залетному космонавту? Не переживай, командир, не подведу.
Рок-н-ролл, котятки! Набор высоты, левый вираж, бочка, петля Нестерова и еще бочечка – теперь фиксированная, «чакра Фролова», сразу вверх на «столб», «кленовый лист», правый вираж и «колокол». Выхожу в горизонтальный полет, чуток снижаюсь над полем. Теперь моя личная фишечка с использованием рулевых моторов: скоростной ранверсман и мгновенный заход на «кобру», отклоняю векторы тяги рулевых, нос падает, и наплевать на срыв потока – летим пузом вверх, хвостом вперед! Выхожу обратно «чакрой», от перегрузки темнеет в глазах, а в наушниках слышу довольное «Оппачки!» Доктора. Выравниваю птичку.
Давай, Доктор, – выдаю. – Теперь твоя очередь.
Шторм, принято.
Сначала он пилотирует как-то странно, дергает машину, меняет режимы двигателей – не понимаю, что он творит, адаптируется, что ли? Но вот вроде приспособился: пара виражей, восьмерка, боевой разворот, бочка! Пузом вверх и обратно, вираж, петля с поворотом, заходит на «столб» и делает «кленовый лист» – получается, и получается круто. Это его первый вылет на «семьдесят седьмом», а он уже понимает и чувствует птичку лучше, чем я, она слушается его с таким удовольствием, что я даже ревную. Молниеносная стабилизация – и сразу «колокол», я бы не рискнула делать его так низко, а Доктору хоть бы хны – использовал рулевые моторы вместе с основными, выскочил из фигуры, пошел на «кобру», резко набрал высоту и кувыркнулся в «чакре». Он что, совсем не чувствует перегрузок? И вдобавок – классный, чистый, просто невероятный пилотаж! Этот Кузнецов – летун от бога, он круче меня настолько же, насколько я сама лучше зеленого молодняка из Академии. Выровнялся по тангажу и крену, и я чувствую пятой точкой, что он что-то затеял.
Так и есть – вырубил автоматику, отключил ограничители и речевой информатор, пошел прочь от аэродрома, набирая скорость и высоту. И прежде, чем я успела что-то вякнуть, форсировал маршевые моторы и рулевые левого борта, взял РУС на себя, выставляя тангаж на прямой угол, и резко накренил машину вправо, направляя векторы тяги маршевых движков в разные стороны, закручивая машину.
Теперь понятно: хочет сделать «кленовый лист», но вращаясь не в горизонтальной плоскости, а в вертикальной. Невозможная фигура, на таких углах пилотировать нельзя, даже эта птичка не справится. Я же знаю, что это ее предел. На этом режиме она сорвется в штопор – и привет, не хватит ни тяги, ни аэродинамического качества. Или все-таки хватит? На что он рассчитывает? Что за волшебное слово знает этот чокнутый космонавт, чтобы заставить подчиниться машину, которую я учила летать, про повадки которой я знаю больше, чем кто бы то ни было?
Срыв потока, но в штопор мы не падаем – вот раз оборот, и два, и три, и выравнивает. Снова разгоняется и повторяет фигуру, теперь шесть оборотов, и скорость выше. Он точно крутит «блинчики» на льду, как в дрифте, только в вертикальной плоскости. У меня муть в глазах и мокро в носу, пульс зашкаливает, и тут в наушниках слышу Доктора:
О, получилось! Клево! Теперь давай ты!
Ишь ты, как огурчик. Да как вас, космонавтов, готовят, что с вами делают – вы заговоренные или вообще не люди? Посмотрите на него, даже не запыхался. Но и мы не лыком шиты! Я трясу головой, шмыгаю носом – вроде ничего, оклемалась. Ладно, космонавт, вызов принят. Беру управление, разворачиваюсь, пока Доктор поясняет мне схему-план маневра. Набираю горизонтальную скорость. Ну, поехали!
Форсаж, РУС на себя, вектор тяги левого основного, правого основного, рулевые… ох, что-то не так, трясет, срыв потока, машина валится в штопор. Не могу удержать, не могу! Ох, мамочки!.. Катапульта?! Не-ет! Надо пробовать вытянуть!
«Ручки отпусти! – вдруг слышу хлесткий приказ Доктора. – Я беру управление!»
Ледяная волна зарождается где-то в мозгу и скатывается вдоль спины, мои руки сами собой разжимаются, я точно замерзаю. И мне остается только наблюдать, как этот космонавт, шипя сквозь зубы, восстанавливает контроль и вытаскивает падающую машину из штопора с приличным таким запасом по высоте. Второй невозможный маневр в одном полете.
