Текст книги "Жизнь и подвиги Антары"

Автор книги: аль-Асмаи

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

А когда они подходили к своему становищу, они услыхали громкие крики и увидели облако пыли, которое поднялось над палатками. Женщины и девушки стояли в слезах у палаток, а те немногие мужчины, которые оставались в становище, сражались с Брагами, потеряв всякую надежду на спасение. Тогда эмир Шаддад и его спутники пришпорили своих коней и напали на врагов.

А дело было вот в чем: царь Зухейр взял своих героев и всадников и отправился в набег на Бену Кахтан, так как он узнал, что один из его врагов, доблестный рыцарь по имени аль-Мутагатрис ибн Фирас, снарядил против него поход. И Зухейр выехал ему навстречу, оставив в становище своего брата и несколько воинов, чтобы они охраняли его скот и его жен и детей. Но царь разминулся со своим врагом, ибо степь подобна бушующему морю и нет ей ни края, ни предела. А враги подошли к землям Бену Абс и, увидав, что там почти не осталось мужчин, напали на становище, обнажив острые мечи и сжимая в руках длинные копья. Началась неравная битва, и вскоре абситы, претерпев великие мучения и бедствия, возвратились в свои палатки. Тогда женщины стали громко кричать и плакать, так как были уверены, что им не миновать плена. И жена царя Зухейра Тумадир тоже вышла из своего шатра без покрывала, заливаясь слезами от горя и ударяя себя в грудь.

А в это время Антара и его брат Шейбуб и эмир Шаддад подъехали к становищу и увидели, какое горе приключилось с их соплеменниками. Тогда Шаддад обратился к своим спутникам со словами:

– Смотрите, они разрушают наши жилища и губят наших людей. О благородные арабы, вперед на врага, соберемся с силами и спасем народ от этого бедствия!

А с Шаддадом было сорок всадников, и все они напали на врагов, оставив возле женщин всех рабов, кроме Антары, которому Шаддад сказал:

– О сын Забибы, я хочу сегодня посмотреть на твои подвиги.

И вот всадники Бену Кирад устремились на левое крыло врага, а Антара напал на правое крыло, рыча и испуская воинственные кличи. Он летел на врага подобно быстрому огню, который все сжигает на своем пути, и произносил стихи, в которых восхвалял свое мужество:

 
Я зажгу огонь без дров —
Он сожжет моих врагов.
Я зажгу войну, в которой
Много скатится голов.
Я заставлю реки крови
Выплеснуть из берегов.
От меня бежали в страхе
Сотни славных храбрецов.
Пыль сражения подобна
Пламени ночных костров.
Я смеюсь в разгаре битвы,
Я на подвиги готов.
О моих деяньях книги
Сочиняют для веков.
Лишь булатный меч – товарищ
Доблестных моих трудов.
Я затмил своею славой
Славу царственных родов.
Превзошел своей отвагой
Всех арабов. Я – таков!
 

А приблизившись к врагам, он стал разить их в грудь и посеял такой страх в их рядах, что воины разбежались, устремившись в степь. Так же поступили Шаддад и его спутники с левым крылом. Тут и те абситы, которые оставались в становище, бросились в битву, потрясая своим оружием. Герои то сшибались, то разъезжались, рубились мечами, бились копьями, схватывались в рукопашном бою и боролись не на жизнь, а на смерть. И когда Мутагатрис увидел, что его правое крыло обратилось вспять и что его всадники спешат к нему, подобно испуганным верблюдам или рассеянным овцам, он пришпорил коня и поскакал с вершины холма, а за ним последовали отборные храбрецы. Тут Антара увидел Мутагатриса и, поняв, что это предводитель, поскакал ему навстречу. Воины сшиблись, и Антара выдержал натиск врага.

Но тут произошло еще одно удивительное происшествие. Бассам, раб Рабиа, вернулся после битвы Антары с Галибом, и когда на становище напал Мутагатрис, он сражался вместе со всеми и потерпел поражение. И когда он увидел, как Антара сражается против Мутагатриса, его сердце загорелось завистью и он замыслил напасть на Антару и убить его во время этого боя. Он стал кружить вокруг Антары, выжидая подходящего момента, чтобы привести свой замысел в исполнение. А Мутагатрис тем временем напал на Антару со своими отборными всадниками, и они с криками окружили Антару, но тот не отступил, а напал на врагов, подобно разъяренному льву. Однако спутники его дрогнули и отступили, видя, что им грозит беда. Тут Бассам подобрался к Антаре и напал на него сзади, пытаясь пронзить его своим копьем, ибо он знал, что если убьет Антару, то достигнет высокого положения и заслужит благодарность своего господина. И вдруг стрела поразила его прямо в грудь и вышла, сверкая, из его спины. Бассам вскрикнул и свалился со своего коня. Так он пал жертвой своей зависти, ибо правильно говорится в пословице: «Недовольный своей участью умрет в горе, потому что завистник никогда не достигает власти».

А убил Бассама Шейбуб, которому Антара поручил охранять и успокаивать Аблу и других женщин. Но когда Шейбуб увидел, что его брат окружен со всех сторон врагами, он помчался ему на выручку быстрее молнии и подоспел как раз к тому времени, когда Бассам хотел привести в исполнение свое коварное намерение. Тут он выстрелил в Бассама из лука и дал ему испить чашу гибели.

Тем временем Антара продолжал пробиваться к предводителю, который показывал копьем своим воинам, чтобы они напали на Антару, но они уже не подчинялись ему и пустились наутек от Антары, подобно перепуганным кошкам. Но их предводитель Мутагатрис был испытанным в сражениях воином и одним из самых доблестных фарисов своего времени, и он решил сражаться до конца. И вот он столкнулся с Антарой, как скала сталкивается со скалой, и герои стали обмениваться ударами копий, пока не сломали их, a. их сердце забились сильнее от мучений и ран, доставшихся им на долю в этом сражении. И тут вспыхнул гнев Антары, и он закричал на Мутагатриса и прорвал его кольчугу сильным ударом и выбил его из седла, и тот испустил дух, а остальные всадники разбежались перед Антарой, словно стадо баранов перед волком.

А когда сражение кончилось, абситы вернулись с поля боя радостные, восхваляя Шаддада и его братьев и расточая похвалы доблести и силе Антары. А Шаддад был счастлив, – он видел, что уважение к нему в племени возрастает благодаря его рабу Антаре. Антара подошел к нему и поцеловал его руки, а Шаддад поцеловал его в лоб и, глядя на Антару, едва усидел в седле от сильной радости и сказал своему брату Захме аль-Джаваду:

– Клянусь честью арабов, не зря я вырастил этого раба, ведь если бы эти подвиги совершил благородный араб чистых кровей, мы сделали бы его царем. Воистину он мой законный сын!

И брат ответил ему:

– Как ему не быть твоим законным сыном, если судья арабов присудил его тебе. Не отказывай же ему в своем имени, послушай меня и присоедини его к своей родословной. Что тебе до того, что над нами будут смеяться все арабы, ведь он герой, и еще какой герой!

Но Шаддад только улыбнулся в ответ гневной улыбкой. И все вокруг слышали, о чем Шаддад говорил со своим братом, слышал их разговор и Антара, но не показал вида, он только вспомнил свою любовь к Абле и ощутил сильное горе.

А вернувшись в становище, воины разошлись по своим палаткам, чтобы отдохнуть от трудов и тягот, которые им пришлось пережить. И когда Антара остался наедине со своей матерью, он сказал ей:

– Я слышал сегодня от своего дяди Захмы аль-Джавада слова, которые поселили в моем сердце горе и смятение, но я не понял их значения. Скажи же мне, кто мой отец и от кого я веду свой род среди людей? Скажи, от кого ты зачала меня и кого я должен называть своим отцом?

Тогда Забиба рассказала ему всю правду, и Антара узнал все, что скрывали от него до той поры. Тогда Антара сказал:

– О мать, если уж сам судья арабов присудил меня Шаддаду, почему же он не зовет меня своим сыном и не обращается со мной так, как люди обращаются со своими сыновьями?

И Забиба ответила ему:

– Мое сердце горит из-за этого как на угольях, но я знаю, что он боится открыто признать тебя своим сыном только из-за того, что арабы будут смеяться над ним и порицать его, говоря, что ты его незаконный сын. Он боится, что его станут меньше уважать и что родовитые арабы перестанут ему повиноваться.

Антара ответил на это:

– Я не могу принудить Шаддада признать меня своим сыном, но, если кто посмеет порицать его за это, я заставлю такого человека испить чашу гибели. Сегодня все славные воины видели мои подвиги, а мой дядя говорил отцу: «Антара твой сын, почему же ты не зовешь его так, как люди обычно зовут своих сыновей?» Но мой отец Шаддад не захотел согласиться с этим, и я видел, что слова дяди огорчили и раздосадовали его. Я поговорю с ним, я хочу, чтобы его любовь ко мне окрепла, а если он не признает меня, я разлюблю его и отрекусь от него так же, как он отрекается от меня. Тогда я предам мечу всех его воинов и уеду к людям, которые будут знать мне цену. И первым я убью своего отца, если он не признает меня, а потом за ним последуют и мой дядя Малик со своим сыном. Я напою их всех чашей гибели, если они не отдадут за меня Аблу. Только к дяде Захме аль-Джаваду я буду питать любовь и уважение, ибо я понял, что он благородный человек, который любит добро и ненавидит зло.

И мать ответила ему:

– Заклинаю тебя Аллахом, не делай этого. Все в племени видели твои подвиги и полюбили тебя. Не причиняй же никому зла.

Тогда Антара сказал ей:

– О матушка, мать Аблы поклялась отдать за меня дочь, когда я защитил их от врагов и спас от гибели.

На это Забиба ответила:

– О сынок, не обольщайся пустыми надеждами и не убаюкивай себя мечтами, этого никогда не случится. Кто же из арабов согласится, чтобы раб, у которого нет родословной, получил в жены дочь знатных арабов?!

И Антара ответил ей:

– Ты еще увидишь, как я заставлю всех называть меня моим настоящим именем и как мой меч унизит царей арабов и персов, дай только срок!

После этого разговора Антара провел всю ночь в размышлениях о том, что ему надлежит сделать, чтобы постоять за себя.

А тем временем вернулся царь Зухейр во главе своего многочисленного войска, и ему навстречу выехали благородные фарисы и все племя от мала до велика с бубнами, барабанами и флейтами. И они передали царю радостную весть о победе над врагами, рассказав о подвиге эмира Шаддада и его раба Антары.

И царь Зухейр сказал:

– Клянусь Аллахом, благодаря этому рабу мы превзошли все племена и прославились!

А когда царь вошел в свой шатер, его встретила жена его Тумадир и стала восхвалять Антару и рассказывать, как он спас ее в этот ужасный день. И царь сказал:

– Клянусь честью арабов, всего нашего имущества не хватило бы, чтобы вознаградить его за этот благородный поступок.

Потом он приказал заколоть множество овец и верблюдов и устроил пир, на который собрались все знатные мужи Бену Абс, а среди них Рабиа ибн Зияд и все его братья, а также Шаддад во главе Бену Кирад. И когда Антара вошел в шатер царя Зухейра и стал восхвалять его, царь подозвал его и сказал:

– Клянусь честью арабов, сегодня я буду беседовать и пить вино только с тобой.

И Антара подошел к царю и поцеловал ему руки, а тот посадил его рядом с собой и стал беседовать с ним, как будто Антара был одним из его родственников. Друзья Антары, глядя на это, радовались, особенно Малик, сын царя, а Шас и Рабиа ибн Зияд негодовали и досадовали. И всякий раз, когда Антара пытался услужить царю, тот запрещал ему и превозносил его выше всех знатных господ и родичей. А когда гости стали расходиться, царь одарил эмира Шаддада и его братьев почетной одеждой, но самое лучшее платье он подарил Антаре, а в придачу дал ему затканную золотом чалму из красного шелка и ожерелье из чистых жемчугов, нанизанных на желтый шелк. Рабы подвели Антаре коня под золоченым седлом, а царь вручил ему острый меч, которому не было равных, и назвал его «защитником Бену Абс».

А потом все мужчины из рода Бену Кирад вышли от царя весьма довольные и веселые. И когда они приблизились к своим жилищам, Антара спешился и стал служить своему отцу Шаддаду, помогая ему спешиться, как это делают рабы со своими господами. А когда Шаддад хотел войти в свой шатер, Антара, который был пьян и не понимал толком, что делает, подошел к нему, поцеловал его руки и сказал:

– О господин мой, почему ты не хочешь выполнить мое самое заветное желание и признать то, чего я заслуживаю по праву и что известно всем на свете!

И Шаддад ответил ему:

– Скажи мне, чего ты хочешь, и я дам тебе все что ты пожелаешь. Я отдам тебе весь свой скот и все мое имущество – делай с ним что хочешь.

Шаддад думал, что Антара хочет от него скота, денег и палаток или полюбившуюся ему невольницу. Но Антара сказал ему:

– О господин мой, знай, я хочу, чтобы ты присоединил меня к своей родословной и открыто признал своим сыном, сравняв с благородными сынами арабов. Я смогу вознаградить тебя за это так, как никто на свете. Я заставлю знатных господ служить тебе из страха перед моей силой и перед моим оружием. Я пригоню тебе скот всех арабов и сравняю тебя с царями нашего времени, я заставлю арабов повиноваться тебе и почитать тебя превыше всех царей.

Но не успел Антара кончить свою речь, как глаза Шаддада едва не вылезли из орбит от великого гнева и он весь задрожал и воскликнул:

– Клянусь Аллахом, сын проклятой, такие требования принесут тебе гибель! Воистину ты возомнил о себе слишком много, и это тебя до добра не доведет! Дары царя Зухейра взыграли в твоих жилах, его благосклонные речи застряли в твоих ушах, и ты захотел возвыситься, а меня унизить и сделать притчей во языцех среди всех арабов. На твою речь я могу ответить только ударом острого меча, ибо для этого не хватит никаких слов!

Тут Шаддад обнажил свой меч и подошел к Антаре. Видя это, все рабы разбежались от него, а его жена Самийя подбежала к нему с открытой головой и, схватив меч Шаддада Руками, отвела его силой от Антары и крикнула:

– Клянусь Аллахом, я не дам тебе убить его, потому что я до конца жизни своей не забуду его благородного подвига. Не годится убивать человека, которого ты воспитал! А если он и потребовал чего-либо неподобающего, так ведь это вино ударило ему в голову.

Так Самийя уговаривала мужа, пока не успокоила его гнев. Она взяла меч из его рук, ввела его в свою палатку и уложила спать.

Антара же был так потрясен всем происшедшим, что постыдился вернуться в становище Бену Кирад и решил отправиться к своему другу Малику, сыну царя. А Малик был в своем шатре и уже собирался уснуть, когда к нему вошел раб и спросил, можно ли впустить Антару. Малик был очень удивлен его поздним приходом, но сказал рабу:

– Пусть он войдет!

И Антара вошел с униженным и огорченным видом; слезы катились у него по щекам, и он глубоко вздыхал. А Малик встретил его приветливо, как будто он был одним из его близких или родичей, и спросил, что с ним случилось. И Антара рассказал ему обо всем, что произошло у него с отцом. На это Малик сказал ему:

– Клянусь Аллахом, Антара, ты преступил границы дозволенного. Уж не побудила ли тебя на это дело гордыня или тщеславие? Скажи мне правду, чтобы я мог поразмыслить, чем и как тебе помочь.

Услыхав слова Малика, Антара еще больше смутился и сказал:

– О господин мой, побудила меня на это только любовь, которая овладела мною с такою силой, что я уже сам не знаю, что делать. У меня больше нет терпения. Мое сердце горит в огне любви, и моим разумом играет вино страсти. Поверь мне, если бы не любовь, со мной никогда бы не случилось того, что произошло нынешней ночью. До сих пор я скрывал свои страдания и свою любовь и чуть не довел себя до смерти. А теперь я говорю тебе, о господин мой, я люблю Аблу, дочь Малика ибн Кирада. Это она лишила мои глаза сладкого сна и приговорила меня к бессоннице. Только из-за нее я попросил своего отца дать мне его имя, только ради надежды на близость с ней после всех моих трудов и лишений.

И сказав эти слова, Антара заплакал, так как при одном воспоминании об Абле его любовь усилилась, и он начал вздыхать и жаловаться, а его друг Малик тоже заплакал от жалости к нему. А потом Антара прочел стихи, которые он сложил, когда его любовь к Абле стала нестерпимой.

 
Я в слезах обращаюсь к жестокой судьбине,
Я пощады прошу, позабыв о гордыне.
Мне судьба, не скупясь, обещанья давала —
Все они оказались словами пустыми.
Я абситам служил. Обзавелся друзьями, Обзавелся соратниками и родными:
В день сраженья меня величают «героем»,
В мирный день не иначе, как «сыном рабыни».
Лисам лев не товарищ! Не будь я влюбленным —
Никогда бы не стал унижаться пред ними.
Еще вспомнят меня, когда кровные кони,
Словно смерч, на шатры налетят из пустыни.
А забудут – враги, налетевшие вихрем,
Обо мне им напомнят мечами стальными.
О судьба! Подари мне свиданье с любимой,
Как обиды и беды дарила доныне.
Пусть увидит она, как из глаз моих слезы
Низвергаются наземь, подобно лавине.
Я уеду, чтоб смолкли завистники злые.
Будет меньше врагов у меня на чужбине.
Может, там наконец-то почета и славы
Я добьюсь, если будет угодно судьбине.
Своим острым мечом и отвагой своею
Покорю и разрушу любые твердыни!
 

И он снова стал жаловаться на горе, которое причиняла ему разлука с Аблой, и его пламенные вздохи выжигали слезы из его глаз. Тогда Малик сказал ему:

– О Антара, если бы ты рассказал мне о своей любви раньше, чем это дело стало известно людям, я отдал бы все, что имею, и пожертвовал бы жизнью ради того, чтобы помочь тебе. Мой отец опытен в подобных делах и мог бы все уладить, но теперь дело осложнилось, твое сердце горит, как на угольях. Я знаю, что с нынешнего дня Аблу будут скрывать от тебя и ты сможешь ее увидеть только случайно, когда ее родители не будут знать об этом. Ведь если они узнают, что ты попросил своего отца присоединить тебя к его родословной, они сразу же поймут, что ты сделал это ради Аблы, и ты больше не сможешь входить к ним в жилище, как делал это прежде, не сможешь даже приблизиться к их шатрам. Возможно, они замыслят какую-нибудь хитрость, чтобы погубить тебя, а совершив это, скроют твою смерть от всех, так что о тебе не сохранится никаких воспоминаний. Не верь же им теперь, иначе они сведут тебя в могилу. А лучше всего живи у меня здесь, пока я не поговорю с моим отцом и мы не придумаем, как уладить это дело.

И Антара ответил ему:

– Я не могу вернуться в становище, пока это происшествие не забудется. Я выеду в пустыню рано утром, а вернусь только вечером, чтобы разузнать обо всех событиях. Мне стыдно глядеть в глаза людям своего племени и особенно отцу Аблы, моему дяде Малику, и его сыну Амру. Ты ведь знаешь, что больше всего на свете меня ненавидят Рабиа ибн Зияд и твой брат Шас.

На этом они кончили разговор и провели остаток ночи, попивая вино.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

А утром Антара оседлал своего коня, опоясался мечом и выехал в степь, сам не зная, куда держит путь, ибо ему казалось, что все дороги закрыты перед ним. Он направлял своего коня то вправо, то влево среди холмов, лужаек и долин, пока не настал полдень и пока перед его взором не открылась бесплодная пустыня. Тогда он вспомнил, как поступил с ним его отец Шаддад, и стал думать, как злорадствуют теперь его враги и завистники, и сложил стихи, в которых оплакивал свою горестную судьбу.

А тем временем слух о том, что случилось с Антарой, распространился по становищу, и оно волновалось, как бурное море. А его враги и завистники злорадствовали, говоря: «О, позор, позор нам среди всех арабов, если они узнают, что дети греха вошли в наш род!» И когда это услышали Малик, отец Аблы, и ее брат Амр, их охватил такой гнев, что свет стал им не мил. И они отправились к Шаддаду и сказали ему, что хотят убить Антару. На это Шаддад ответил им, что Антару можно убить только тайно, так, чтобы об этом никто не узнал. Но Малик с ним не согласился и сказал:

– Клянусь Аллахом, я убью его именно при свидетелях, хотя бы его защищал сам царь Зухейр и его сын Малик. А если нам помешают это сделать, я убью свою дочь Аблу.

А тем временем Шас, сын царя Зухейра, узнав о том, что произошло между Антарой и его отцом Шаддадом, и о том, что Антара находится у Малика, опоясался мечом и отправился к своему брату, намереваясь убить храброго и доблестного рыцаря Антару и заставить его испить чашу гибели. По пути он говорил себе:

– Пусть мой отец гневается на меня, а все равно убью его.

Но подойдя к шатрам Малика, он не нашел там Антары, а Малик отрицал, что видел Антару, говоря:

– А что тебе надо от него?

И Шас ответил:

– Я хочу убить его и бросить бездыханным на землю, и всякого, кто станет его защищать, я тоже убью и предам гибели.

А Малик в ответ улыбнулся и сказал:

– Не делай этого, брат мой. Какое такое преступление совершил Антара, чем заслужил он смерть? Уж не тем ли, что защитил наших жен в день битвы, или тем, что сражался с врагами и выручил нас в долине, или тем, что отбил врагов от наших становищ? Он хотел возвыситься и прославиться, но ведь всякий на его месте делал бы то же самое. А когда он говорил со своим отцом, он был пьян, а потом, когда протрезвился, признал, что поступил недостойно.

Но Шас ответил на все это так:

– Если он еще появится в становище, я убью его, отрежу его голову и разрублю ее на части. Это ты, Малик, да еще наш отец внушили ему такое самомнение. Если бы не ваша лесть, он не требовал бы, чтобы его присоединили к родословной Шаддада. А поступил он так потому, что хотел, чтобы над нами смеялись все арабы, из-за того что Бену Абс приняли в число знатных господ одного из своих рабов. А если вы жените его на дочери Малика Абле, это станет вечным позором для нас и все арабы будут говорить Малику ибн Кираду: «Вчера Антара был погонщиком твоих верблюдов и пастухом твоих верблюдиц, а сегодня он стал мужем твоей дочери».

А потом они оба вышли из шатра, и Малик старался успокоить гнев Шаса, говоря, что он не знает, где находится Антара. Наконец Шас поверил ему и ушел, а Малик стал ждать возвращения Антары. Но Антара не пришел ни в эту ночь, ни в следующую, и Малик ждал его три ночи, а потом стал тревожиться и волноваться, ибо он любил Антару за то, что тот был доблестным воином и защитником женщин. Тогда он рассказал царю Зухейру обо всем, что произошло с Антарой, и царь сильно опечалился и стал упрекать своего сына Малика, говоря ему:

– Горе тебе, почему ты не рассказал мне обо всем раньше, когда он был у тебя, я бы стал посредником между ним и его отцом, чтобы уладить это дело. Я бы взял его к себе и женил бы его на одной из моих невольниц или на мулатке.

А Малик ответил ему:

– О отец, я побоялся, как бы в племени не разгорелась смута, потому что у него есть недруги и завистники, а мой брат Шас и отец Аблы Малик хотят убить его. Я подумал, что, если ты поддержишь Антару, его враги поднимутся против тебя и в племени начнутся раздоры.

Тогда царь Зухейр послал в степь людей, чтобы они нашли Антару и вернули его в становище.

Антара же, расставшись с Маликом, ехал по степи, пока не углубился далеко в пустыню. И вдруг он увидел перед собой облако пыли, а когда оно рассеялось, из-за него показалось около сорока всадников с длинными копьями в руках, которые мчались на быстрых конях, блистая кольчугами. И Антара пришпорил коня и направился к ним, чтобы посмотреть, откуда эти всадники. А поравнявшись с ними, он увидел, что это были абситы. Они склонились над своими седлами, подобно гибким ветвям, и двигались подобно газелям, а повелителем их был эмир из благородных и родовитых арабов по имени Ияд ибн Нашиб, – он был испытанным воином, известным своей храбростью.

А в то время арабы делились на две ветви – от Ирака до Хиджаза жили Бену Аднан, а от моря до Йемена жили Бену Кахтан. Бену Аднан были потомками Рабиа и Мудара, а Бену Кахтан – потомками Ияда и Анмара. Увидев облако пыли, поднятое конем Антары, Ияд остановился, а вслед за ним остановились все сорок всадников, и когда Антара приблизился к ним, они увидели его и узнали. И воины приветствовали друг друга, и Антара на вопрос Ияда ответил, что выехал поохотиться, а Ияд рассказал ему, что они отправляются в набег. Тогда Антара сказал:

– Я поеду с вами и буду помогать вам, – а предводитель ответил ему:

– Иди с нами, и мы будем оказывать тебе предпочтение перед другими рабами. За твою храбрость мы дадим тебе не четверть доли, как дарят обычно рабу, который участвует в набеге, а половину.

Тут некоторые всадники стали говорить:

– Антара не такой, как другие рабы, он заслуживает полной доли, а если бы у него была родословная, он заслуживал бы и трех долей, так велики его храбрость, стойкость и воинское искусство.

Услыхав эти слова, Антара сильно разгневался и воскликнул:

– Вы лучше не задевайте меня, ведь благородные люди обычно стремятся быть справедливыми, а не притеснять других. Я поеду с вами и добуду себе добычу сам. Если же на вас нападут всадники, я буду защищать вас силой своих рук, и тогда вы, как надлежит благородным людям, дадите мне полную долю.

И предводитель ответил ему:

– Твои слова справедливы, и ты заслуживаешь даже большего, ибо мы знаем о твоих подвигах. Но мы боимся, что все арабы станут порицать нас, если мы дадим сыну невольницы такую же долю, как сыну свободной женщины.

Тогда Антара сказал:

– Дайте мне половину доли, как вы обычно поступаете, я не хочу, чтобы вас из-за меня порицали все арабы.

И они отправились в набег, проходя степи и пустыни, пока не покинули пределы Бену Аднан и не вошли в землю Бену Кахтан. Тут они увидели становище, которое волновалось, подобно морю, так много было там народа. Скота там было не меньше, чем песка в пустыне, и кони разной масти – золотистые, огненно-рыжие, серые, белые и вороные – резвились там, подобно газелям. А люди в становище жили спокойно, не опасаясь никаких превратностей судьбы, поэтому их можно было застать врасплох. И предводитель абситов сказал:

– О родичи, здесь множество разных богатств и скота и мало мужей и героев. Вперед, разграбим это богатое становище и угоним скот, пока на нас не напали их всадники!

И с этими словами Ияд напал на становище, и за ним последовали его всадники, подобно бурному ливню. И они погнали верблюдов и верблюдиц, а мужчины, которые находились в становище, вскочили на коней, чтобы защитить своих жен и детей.

А был там один из знатных героев и доблестных рыцарей по имени Харис ибн Убада, который разгневался на свое племя Бену Яшкур и уже давно жил здесь. И когда на это становище напали абситы, Харису было необходимо встать на защиту своих хозяев, ибо он пользовался их гостеприимством. Он вскочил на спину своего вороного коня, храбрый, как лев, с лицом, подобным мраку ночи или дождевому облаку. А конь у него был особенный: о его матери по имени Наама [27]27
  Наама ( араб.) – «страус».


[Закрыть]слагали пословицы в землях Тихамы, ею гордились края Йемамы, и множество поэтов слагало о ней стихи. А отец этого коня носил имя Василь, и из-за него спорили вожди разных племен. И вот, когда Харис вскочил на своего коня, тот полетел, как птица или как дух, а всадники Бену Абс смотрели на него, но не видели ничего, кроме маленького облачка пыли. Потом он вернулся и напал на них, то нанося им удары, то отлетая от них на вершины ближних холмов и спасая своего седока от гибели.

И когда Антара увидел этого коня, он стал вздыхать, горевать и восхищаться, а в его душе загорелось пламя безнадежного желания, ибо он понимал, что захватить этого коня ему не удастся.

А в это время абситские всадники окружили становище со всех сторон, согнали скот и собрали все добро, Антара же во всем этом не участвовал, потому что его мысли были заняты тем конем, и он тешил себя разными надеждами. А Харис ибн Убада аль-Яшкури увидел Антару, и между ними завязался долгий бой, в котором Харис проявил стойкость и терпение. Но потом, увидав перед собой гибель, грозящую ему от меча и копья Антары, Харис крикнул на своего коня, отпустил поводья, и конь его помчался с быстротой молнии, пожирая пространство копытами. Антара подумал, что сможет догнать его, но, когда ему казалось, что он уже настигает коня Хариса, тот мгновенно исчезал вместе со своим седоком. И Антара почувствовал еще большее смущение, он даже забыл свою любовь к Абле из-за этого коня, подобным которому еще не владел ни один смертный. И его охватила такая страсть к этому коню, что он захотел во что бы то ни стало завладеть им или купить его.

А в это время абситы угнали скот из становища и приказали рабам гнать его дальше, пока они не окажутся далеко в пустыне. Они велели и Антаре гнать скот, а сами остались на холме, чтобы отбивать преследователей. И Антара сделал все, как ему повелели, но затаил в душе обиду, так как понял, что им пренебрегают. Он крикнул рабам, чтобы они гнали скот перед ним, и никто из них не перечил ему, так как все видели Антару в сражении и потому боялись и уважали его. Они гнали скот и пленников – женщины рыдали и вопили, вспоминая своих погибших мужей, оплакивали свои жилища и рвали одежду и волосы в знак скорби. Так они шли, пока Антара не потерял из вида абситских всадников, отдалившись от них на фарсах или больше. А душа Антары сгорала от гнева и от любви, и он не мог поверить, что покинул эти края, так и не повидав еще раз того коня и потеряв всякую надежду заполучить его. И вдруг, когда они окончательно потеряли из вида абситов, показался тот самый всадник на своем коне. Он совсем потерял голову от жалости к приютившему его племени, и в душе его горел адский огонь. Увидев его, Антара крикнул:

– О радость, сменившая печаль, о храбрый юноша, заклинаю тебя господом, остановись и послушай мои слова! Я обещаю тебе, что никто не тронет тебя ни в долине, ни в степи.

И Харис остановился и сказал:

– О чернокожий, ты поистине доблестный герой и храбрый всадник. Вот я остановился, говори же, чего ты хочешь?

И Антара ответил:

– О всадник, я хочу, чтобы ты продал мне твоего коня или подарил мне его, если ты его владелец. Знай, я высоко ценю благодеяния, и если ты продашь мне коня, ты заслужишь мои восхваления и получишь все мое добро и станешь моим другом и господином.

Харис улыбнулся и сказал:

– О расточитель добрых слов, клянусь Аллахом, лучшие белокожие рыцари не могут по достоинству воздать за оказанные им благодеяния, что же говорить о чернокожих! Да простит меня Аллах, но, если бы ты попросил у меня моего коня до того, как вы напали на нас, я подарил бы его тебе и не взял бы с тебя ничего. Знай же, о юноша, что над тем, кто оседлает этого коня, всегда будет сиять счастливая звезда, потому что он летает, хоть и не имеет крыльев, и скрывается с глаз во мгновение ока. И если ты никогда не слыхал о нем, то знай, что это Абджар сын Наамы, подобного которому не имел ни один из жителей Тихамы. Цари, подобные Хосрою и императору румийцев, мечтают о таком коне. Отца этого коня зовут Василь, и о нем слагают пословицы во всех племенах Бену Ярбу, и ни у одного из них нет коня, подобного этому, который может сократить любое расстояние и доставить своему владельцу все, что тот пожелает. Однако послушай-ка, храбрый юноша, эти стихи.