Текст книги "Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)"
Автор книги: Akira Honey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 39 страниц)
8. ПОВ Армандо Де Сильво
Встреча с Вернером зарядила меня бодростью. Кровь бурлила адреналином, снимая с плеч усталость перелета. Я решил проехаться по Детройту, взяв с собой только своего офицера Леона и двух его солдат. Я не пожалел об этом – город поражал воображение. Мы проезжали мимо заброшенных небоскрёбов и заводских территорий. Будто попал в компьютерную игру, и из-за угла должен выпрыгнуть зомби. Новые впечатления ползали по спине холодной россыпью мурашек. Мне еще не приходилось здесь бывать, и я не жалел о своем приезде.
С увиденным становилось понятно, как Волку удалось организовать одну из крупнейших в братстве мастерских «второй жизни» угнанных автомобилей. Подобное не составляло особого труда, когда целые жилые кварталы стояли заброшенными и разрушались от времени и вандализма, а бывшие заводы замерли в ожидании нового хозяина в духе запустения. Один проспект был особенно нереален: на одной его стороне ярко горели витрины дорогих магазинов, а на другой стояли здания с разбитыми стеклами, из стен которых проросли деревья. Тут точно нет зомби?
Центр города, хоть и малонаселенный, но и относительно безопасный, остался собранием культурных и спортивных центров, а также памятником архитектуры ушедшего столетия и продолжал привлекать отчаянных туристов. Проезжая мимо центральной площади, я заметил японскую делегацию, и меня накрыло волной смеха. Какие же они забавные! Перемещаются подобно стайке мелких рыбешек, жестикулируют, громко говорят и фотографируют с таким маньячным остервенением, будто от этого зависит их жизнь.
Более всего меня интересовали арабские гетто, которые славились разгулом преступности, множеством банд, где процветала наркоторговля. Единственной моей целью в данный момент было – осмотреться. Арабы выклевали мне печень, когда похитили оружие, спрятанное на маяке Торре-ди-Фаро предназначенное для одной сделки с семьей Лучано. Помню, мне тогда пришлось извиняться перед партнером, взяв у него дорогостоящий кредит. Еле смог удержать кланы от столкновения! И нервно... И накладно… После мне конечно удалось изловить виновников саботажа, но время было упущено. Пустынные гиены. Мерзкие гиены, нападают только скопом, беря количеством… Кусая и дразня. Ничего, я найду на них управу.
Проезжая по такой окраине, я заметил бегающую ребятню с корзинками в руках. Любопытство взяло верх, и я приказал остановиться. Автомобиль тут же облепили маленькие уличные торговцы, шумно галдя и предлагая свой товар. В основном это была пахлава. Когда мы накупили разной всячины, мальчишки резко разбежались и мы, оставаясь в одиночестве в центре улицы, снова почувствовали всю заброшенность этого места.
– Леон, двигаем.
Мотор заревел, но машина не сдвинулась с места, стоя как вкопанная. Еще повыжимая лошадиных мощностей, мы вышли из салона и обомлели – автомобиль был лишен колес и стоял на кирпичах! По городской «пустоши» разнесся мой безумный хохот, звеня битым стеклом пустых глазниц окон. В этот миг я почувствовал себя словно дома, итальянские провинции то же могут так пошутить с тобой, если ты зазевался. Я будто очутился в детстве. Смех смехом, но…
Сердце, размеренно стуча, почувствовало добычу. Глаза засветились, а рядом стоящие товарищи быстро поняли меня без слов. Леон остался охранять автомобиль, а я с его ребятами словно охотничьи коршуны разлетелись в поиске мяса. Такая пробежка была для меня хлебом. Я был «голоден». Меня сковывало положение главы клана, и временами я с тоской вспоминал то сумасшедшее время дерзкой молодости, когда творил что хотел. Впрочем, за это я уже поплатился отсидев восемь лет в колонии строгого режима, еще до того как меня избрали.
Несколько воришек нашлись в квартале от места вынужденной остановки, катя перед собой тяжелое колесо. От звука выстрела, арабские выродки встали как вкопанные. Спокойней, это всего лишь дети. Дыши глубже. Дети… Ненавижу детей! Дыши глубже, Армандо… Успокойся.
– Стоять, – гортанно приказал я. Пистолет требовал мяса, мечтал напиться кровью, но силой воли мне приходилось сдерживаться. Никто не должен быть убит, или ранен. Подобное поведение на чужой вражеской территории могло быть поводом развязать войну. Я же хотел развлечься без последствий. Поэтому ограничился простым обстрелом мишеней, слегка обласкав их свинцом. Обойма быстро опустела, но была молниеносно перезаряжена. Кому-то из детей я подправил прическу, кому-то сделал наряд более изысканным. В частности один из парней потерял свои штаны.
– Верните чужое и мы будем квиты, – проговорил я более миролюбиво. Услышав мой голос, мальчишки отмерли и разбежались врассыпную. Только один самый маленький, от силы лет семи, остался стоять под гипнозом страха. Я медленно подошел к нему и спросил:
– Жить хочешь? – взяв мальчишку за подбородок, увидел как чистые слезы затапливая глаза, стекают по щекам размазывая грязь по чумазому лицу. – Не плачь, – прошептал, погладив по сальным волосам. – Дядя даст тебе денежку, если ты поможешь ему докатить колесо обратно. – Ребенок громко всхлипнул и, размазав сопли по лицу, кивнул. А мне захотелось застрелиться, чтобы не видеть этого жалкого зрелища. – Тогда договорились. Деньги отдам у машины.
Вернувшись к машине, я увидел, что бойцы Леона уже вернулись, и теперь у нас было три колеса, осталось достать запаску. Расплатившись с мальчишкой крупной купюрой, я отпустил сорванца. Воевать с арабами пока рано, и обижать детей как-то не по-мужски… Я догадывался, что пацанам влетит от более взрослых «товарищей» – ведь они потеряли «заработок». Пускай этот малыш, успокоит их алчность. Вы думаете, я пожалел мальца? Ошибаетесь... Мда.
Возвращаясь обратно, Леон рассказал, что когда нас не было к нему сначала подошли с предложением купить «консервную банку» на колесах. А когда он отказался, пригрозили ножом, но он быстро их обезоружил и, наградив тумаками, отправил восвояси. Обычная подростковая банда, промышляющая нестандартным грабежом. Его суть заключалась в том, что когда автомобиль туристов лишался колес, заезжим лошкам предлагали купить гнилушку, но с колесами. Под действием страха, жертвы поддавались вымогательству, стремясь скорее унести ноги из злачного места, а хороший автомобиль становился трофеем грабителей. Схема достаточно проста в исполнении.
…
Терпеть не могу посторонних. Поэтому в гостинице снял сразу весь этаж, куда заселился со своими бойцами. Всегда так делаю. Моя личная стратегия, позволяющая видеть чужаков как на ладони. Войдя в номер, быстро скинул с себя одежду и отправился в ванну. Наполнил её до половины и лег в прохладную воду. Вода поднялась, вытесняемая моим телом, едва не переливаясь через край бортика. Можно спокойно выдохнуть и подумать о том, что делать дальше.
Все люди – одна большая семья. Хмыкнул, вспоминая свое маленькое дневное приключение. Будто и не уезжал никуда… В бедных районах надо держать ухо востро. Зато размялся и пострелял. Америка, ты для итальянца, как задний двор. Хлев. Коровы. Твои «коровы молочные», для дойки подходящие…
Вздохнул, погружаясь в воду с головой. Вынырнул и, зачесав волосы руками, откинулся спиной на бортик ванны.
Америка. Память подкинула воспоминания о флорентийском мореплавателе Амери́ко Веспу́ччи – путешественнике, по имени которого, возможно, названа Америка. Америка, чем ты можешь похвастаться? Против Флоренции у тебя нет шансов! Медичи, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Данте, Галилей… Флорентийский диалект лёг в основу литературного итальянского языка. Флорентийские художники разработали законы перспективы. Флорентийские мыслители положили начало эпохе Возрождения. Любимая родина. Гордость переполняет меня. А чем дорожите вы – америкашки? Флоренция… как ты там? Надо позвонить Джозефу.
Обмотав бедра полотенцем, вышел из влажного помещения. Развалившись на кровати, поднес трубку к уху:
– Джозеф, как твои дела, брат?
– Пока все тихо, босс, но все равно возвращайтесь быстрее.
– Тебе одиноко без меня? – на лице играла озорная улыбка. Люблю подначивать Джозефа – верную ручную пиранью.
– Босс, меня беспокоят арабы.
– Что они опять натворили? – невольно нахмурился.
– Пока ничего. Но вот предчувствие…
– Я верю твоей интуиции. Джозеф, постараюсь вернуться быстрей, – кажется, тревога подручного передалась и мне. – Данные советника подтвердились? – у меня в семье служил советник с огромным опытом, он работал еще при моем отце. Благодаря его связям в миграционной службе, мы выяснили, что арабы очень лихо приторговывают людьми. С моей стороны началась тотальная слежка. Шпионы донесли, что Вернеру всучили русскоговорящего мальчишку. Я приказал выкрасть личные вещи парня, и вытрясти из них как можно больше информации. Информация – это власть. А быть в курсе всего – всевластие. – Что с документами?
– Документы у нас. Был похищен некий Клещевников Роман Игоревич. Восемнадцать лет. Студент экономического факультета МГУ.
– Как он связан с арабами?
– Никак. Прибыл в отпуск вместе с другом Шишкиным Константином Валерьевичем. Был схвачен и продан.
– Друга допросили?
– Не успели. Когда наши люди прибыли на место, он был уже зачищен. Скорей всего, арабы, выяснив, что Клещевников приехал не один, решили замести следы. На теле видны следы насилия, Шишкин дрался. Умер от потери крови, парня сильно порезали.
– Понятно. Есть еще что-то интересное?
– Да. Клещевникова Романа Игоревича год назад не существовало.
– Ты уверен? Что думаешь?
– Поддельные документы всегда скрывают тайну, босс. Наш студент – Джокер. Продолжать разработку?
– Да.
Трубка легла на тумбочку, а я уставился в потолок. Что же мы имеем? Волк волей случая приобрел живой товар. Со слов шпиона приобретение было спонтанным. Скорее всего, он не в курсе, что паренек не простой. Эта информация может стать козырем. В первую очередь мне надо выяснить, как он будет его использовать.
За окном чернела ночь. Легкая усталость в теле – убаюкивала. Насыщенный день подошел к концу. Какие неожиданности мне принесет завтра, поведает мне только лик завтрашнего дня. Но я уверен, что приехал в этот удивительный город не напрасно. Дай мне силы, святой Франциск.
/автор главы – Рыжая Соня/
9. ПОВ Вернер Грей Вулф
– Мы взяли его, шеф.
– Да? – я усмехнулся. – И где вы его взяли, волчата?
На другом конце раздался мелодичный, ещё совсем юношеский смех, который на секунду был перебит его же звонким «ой», – как видно получил тумаков от старшего, – после чего последовал весёлый ответ:
– Он прятался в северной части города – пытался сойти за бродягу, но эту паскуду выдала его чрезмерная чистоплотность. Отказался прикасаться к объедкам, которые мы ему кинули после ужина в местном ресторане. Редко кто из уличных отказывается от них. Для них это своего рода деликатес, как Вам известно. Ну, мы и присмотрелись к привереде, узнали в нём этого заносчивого подкаблучника Мистера Зоркое Ухо, – снова раздался звонкий задиристый смех, который был сопровождён чьим-то озлобленным шипением. Мальчишка на том конце кашлянул, приводя в порядок голос, и сухо продолжил: – Вы же искали его, да, шеф? Подчинённого Вашего соперника по машинному бизнесу? Иреммию Гадсона?
– Да, – я вновь усмехнулся. Мой собеседник это почувствовал, отчего голос моего подчинённого повеселел ещё больше – он предчувствовал веселье, какое нередко перепадает на его долю, когда у меня хорошее настроение. В виду сложившихся обстоятельств, настроение у меня было более, чем хорошее. Я бы сказал даже превосходное.
– И что делать дальше? Убить?
– Нет. Дождитесь моего приезда.
– Хорошо, шеф. Ждём в условленном месте.
Связь оборвалась.
– Едем в клуб, Гин, – кинул я водителю, и всё внимание уделил пейзажу за окном, размышляя, какие же пытки применить к недо-шпиону. Настроение моё с каждой пройденной минутой поднималось всё выше и выше. А в голове возникали всё новые и новые идеи.
Одинокий крик разорвал царящую в кромешной тьме тишину. И сразу за ним последовал откуда-то из дальнего мрачного угла тихий смех – один из волчат считает, что насилие это весело и любой крик повод для смеха. В принципе, наверное, так и есть. Но я не настолько жесток, чтобы приходить в восторг от чужой боли, как люди из клана, я скорее получаю немое удовольствие от этого. Моя совесть позволяет мне ломать жизни и души, а жалость оплакивает их судьбу.
«Не будь у меня жалости, я бы потерял себя вовсе» – я закатил глаза к потолку. Таким способом хотел поблагодарить Бога за чувство меры, но как-то запоздало вспомнил, что я настолько грешен, что мне лучше не привлекать внимание столь могущественной персоны. Поэтому предпочёл вернуться к Иреммие Гадсону, человеку, что на протяжении несколько лет работал в моей фирме, торгующей машинами. Он сливал информацию своему босу, директору компании, конкурирующей с моей, при этом не брезгуя даже затронуть дела семейные, то есть клановые. Пытался таким способом шантажировать меня, находясь под крылышком у своего шефа. Но, фирма обанкротилась. Его благодетель отправился в тюрьму. А я, помнивший о том, что он угрожал моему брату, объявил на него облаву. И вот, спустя месяц его обнаружили в северной части города, притворяющимся бездомным. Честно, кажется мне, что он не притворялся. Скорее всего, просто ещё не привык… И не привыкнет. Даю гарантию.
– Иреммия, – мужчина, привязанный к стулу руками и ногами, вздрогнул и пугливо посмотрел мне в глаза. – Когда мы тебя раскусили и выгнали из компании, ты клялся, что твои люди похитят моего брата и отправят его в бордель, если я не уступлю завод. И что-то ещё о том, что тебе за это ничего не будет, ведь у тебя есть покровитель. Где он сейчас?
– Я…
Гадсон не договорил – я с силой ударил его ногой в грудь, а потом с размаху добавил удар в челюсть. Что-то хрустнуло. На секунду я понадеялся, как бы не сломал ему чего, – как же он иначе будет отвечать? – но как-то сразу плюнул на это и достал из кармана свой любимый нож.
– Мой милый друг, неужели ты думал, что кто-то сможет тебя защитить? – я присел на корточки перед Иреммией и испытывающее посмотрел на него исподлобья. Тот пытался что-то ответить, но из-за перелома челюсти у него это не вышло. Я наигранно разозлился. – Говорят, молчание – знак согласия. Ты слышал об этом? – он замотал головой. – Не слышал? Что же…
Я с силой вонзил нож в его ногу и начал делать вращательные движение, этим причиняя ему нестерпимую боль. Несмотря на сломанную челюсть, раздался крик, громче, чем тот, первый. Это разозлило меня, отчего я ещё раз ударил его по лицу – относительно молодому. Мистеру Гадсону было не больше сорока. Кажется, тридцать восемь. Конечно, по лицу это уже нельзя было разобрать. Оно уже через десять минут моего прибывая тут превратилось в кровавое месиво. И мало чем напоминало человеческое, скорее уж маску зомби на Хэллоуин.
– Знаешь, даже если бы старик не попал бы в тюрьму, – заметь, по моей вине! – он бы не защитил тебя. Благодетели, такие, как он, дают защиту только тем, кто им нужен. Потеряв должность шпиона в моей компании, ты стал ему не нужен. И рано или поздно, он бы избавился от тебя, – я поднялся на ноги и, наклонившись, весело рассмеялся в обезображенное лицо Гадсона. – Можно сказать, мы делаем работу этого старикашки, – я тяжело вздохнул. – Что же, на один грех у того перед смертью будет меньше. Мелочь, а на том свете пригодится. Жаль только у нас перед Ним будет больше грехов. Но ничего… ничего. Фил!
– Да, шеф! – бойко отозвался волчонок из того самого угла, откуда ранее был слышен смех. – Убить его?
– Для начало облей его холодной водой, я хочу видеть его лицо.
Мальчишка разочарованно зашипел – наверное он был уже в предвкушении убийства и ждал с минуты на минуту, что я уступлю ему свою игрушку. Но тут же беспрекословно подчинился – налил из подтекающего крана ведро ледяной воды и, подобравшись близко к Иреммии, который уже начал терять сознание от боли, окатил его с головы до ног. Тот вскрикнул и, на секунду забыв о боли, заозирался по сторонам, пока его глаза не встретились с моими. Я схватил его за грудки и притянул к себе настолько, насколько это было возможно. Его глаза смотрели на меня с ужасом, будто в преисподнюю заглянул.
Я улыбнулся.
– Добро пожаловать в ад… Фил, убей его. Но не сразу. Медленно. Пусть он помучается.
– Есть, шеф.
Глаза волчонка блеснули обожанием. Это последнее, что я увидел, прежде, чем покинул подвал. Крики преследовали меня до тех пор, пока я не сел в машину и не отдал распоряжение ехать домой.
Зверь внутри торжествовал. Что не говори, а день прошел более, чем удачно.
/автор главы – Рейка/
10. ПОВ Рио
Что собой обычно представляет тренировка: изможденное повторение одного и того же действия, оттачивание мастерства и реакции до автоматизма, пока любое сложное движение, предполагающее под собой годы плодотворных манипуляций тела, не будет выходить легко и просто, словно бы и не было под ним ни одного напряженного дня. Возможно, поэтому я отношусь скептически к этим каждодневным веселым посиделкам в тренажерном зале Бойда, Джеймса и Люка. Тот же тренер производит впечатление далеко не надежного человека, будто бы Вернер желает проигрыша своим людям.
Сам Вулф, я это сразу понял, довольно опасный противник, и еще неизвестно, кто из нас двоих бы выжил в бое. Его захват, при нашем первом далеко не славном знакомстве, знание акупунктуры, да и хищный взгляд убийцы говорят о многом. Жаль, что сам он пока не горит желанием обучать своих овечек в волчьих шкурах. Так как лично я сам не вижу их далекого пути на ринге, особенно с их знанием анатомии, владением тела и равновесием. Силы, естественно, не занимать, горячести тоже, но в целом, против такого противника как я, это все и гроша ломанного стоить не будет. И я разумно оцениваю свои шансы.
На самом деле обидно осознавать, что каких-то полгода назад я бы с легкостью вырвался из сковывающих пут на руках, да и почувствовал опасность сзади в Дубае, не попавшись на крючок мафии. Но, видимо, от судьбы не уйдешь, и моя нелепая попытка избежать своей участи после ожидаемой смерти мамы и покупки фальшивых документов, раззадорила высшие силы, что так славно расставили ловушки по дороге в Арабских Эмиратах. Не заставь я задремать монстра внутри, не бросив тренировки и излюбленную медитацию, я скорее все уж был либо убит, либо свободен.
И смешное в этом во всем то, что зверь пришел в себя слишком поздно, и теперь рвется наружу, разрушая цепи, сковывающие его. Я не хочу тренировать по– настоящему, вновь давать ему в руки власть над телом, пусть оно и будет куда сильнее, чем прежде.
Год, как я прекратил то, чем занимался почти всю свою сознательную и не очень жизнь. Можно сказать с пеленок меня обучали защищаться, нападая. И вот, как и для любого мастера спорта или просто человека, ведущего здоровый образ жизни и постоянно занимающегося физическим трудом, я существенно запустил свой организм такой долгой передышкой. Вливаться в прежний ритм легко, сказывается привычно, но пока я отчаянно борюсь за остатки сознательного в себе.
Год без нормальных тренировок не мог не отразиться на моем внешнем и внутреннем состоянии духа. Словно медленное превращение идеально отточенного оружия в желеобразное нечто. Но для меня лично это было прекрасное время, несмотря на все противоречия внутри, ведь тогда я мог позволить себе расслабиться. В кои-то веки.
Так что я поддерживаю любовь к боксу и несъедобной груше, что постоянно бьют мои новые славные друзья. Это время, как отдых перед неминуемым началом конца всего, и тут уже у меня нет уверенности, что я смогу вырваться из этой грязи, не запачкавшись и выжив.
Была, конечно, мысль, обговорить возможность моей свободы после всех этих боев, если я достигну наивысшей точки во всем этом, и победа окажется в моих руках. Но кто?.. Какой мафиози отпустит такую курочку, несущую золотые яйца? Да и даже если Вернер окажется человеком чести и слова, то это совершенно не значит, что другие значимые люди в этом опасном мире оружия и металла не захотят иметь пред собой меня. И... если уж быть до конца честным, сейчас я уже не так уверен в самом себе, в своих силах и возможностях. Наверное, это к лучшему – еще неизвестно, что лучше, победить или проиграть умерев.
Довольно несладкие перспективы будущего, но иначе пока смотреть на это невозможно. Шанс сбежать от всего этого пока есть, пускай я и не питаю слабой надежды насчет этих стен, в пределах которых живу последние дни...
И факт, что завтра будет первый круг отбора бойцов, а значит и начнутся тяжелые беспросветные дни, я воспринял с наименьшим ликованием, чем те же Джеймс, Бойд и Люк.
– Да ладно тебе, Рио. Это будет весело, точно тебе говорю, – усмехнулся на мое расстроенное лицо Джеймс.
Этот парень мне нравился больше остальных: приятный энергетически, на удивление светлый и позитивный человек, который, несомненно, скрывает под ворохом белого снега свою темную душу, но делает это мастерски, что верится в каждое его слово. Мне кажется, что он даже обманывает самого себя, и именно такое качество выделяет настоящего актера по жизни от тех нелепых лжецов, что обычно попадаются на пути.
Как говорят? Драка – это первый шаг к прекрасной и долгой дружбе. В нашем случае – попытка убить друг друга.
– Кому как... – пожал плечами и нахмурился.
– В принципе, я согласен с Рио. Для него-то это не просто еще одна ступень в становлении крутого мафиози, – заметил Люк, наверное, впервые поддержав мое задумчивое молчание и тихую апатию.
Он был высоким чуть сутулым парнем с длинными руками, так что я отлично вижу его в баскетболе или любом другом виде спорта, где нужны такие мышцы и скорость. В чем в чем, а вот в быстроте реакции ему было не занимать. И хотя, в целом, этот светловолосый парень производил благосклонное впечатление, я чувствую в нем какую-то неприятную червоточинку, что гложет не только самого Люка, но и вырывается на окружающих, пусть пока только неприятными взглядами и тихим шипением. Из всех троих я к нему более всех отношусь холодно, хотя тот же Джеймс явно не замечает этой двойственности натуры в друге, который при нем и Бойде ведет себя предельно прилежно. Аж тошнит.
– Даже если и так, и мы все это прекрасно понимаем, но... – единственный яркий блондин из всех присутствующих развел руками, как бы говоря мне, что его вины в том, что я оказался в этом месте, в виде зверушки на убой, нет. Собственно, я и сам ни за что и никогда так не думал.
Бойд, в отличие от того же Люка, был довольно приятным в общении парнем. Хотя его «острый» ум иногда выводит меня из себя, в то время, как тот же Джеймс в идентичной ситуации воспринимается, как просто ребенок, который ошибся. Мне кажется, тут многое зависит от того, с каким тоном голоса и выражением лица произносится та или иная фраза, и у Джеймса удается мастерски сыграть парня, который и в ус не дует, и, ошибаясь, остается милым.
– Как предложение, я, победив всех и вся, прошу Вернера дать тебе свободу, а? – улыбнулся самый невысокий из парней – мой любимый Джеймс. Брюнет поиграл бицепсами с таким видом, что мы не выдержали, и рассмеялись.
– Вообще, я бы не сказал, что это шутка, – заметил он, чуть погодя. – Ведь, на самом деле, обычно, победивший имеет право на одно практически любое желание.
– Мне очень нравится словосочетание «практически любое».
– Это все, что я могу тебе предложить, друг, – ответил на это Джеймс, отпивая из кружки свой калорийный коктейль.
И это, я бы сказал, немало.
– Мы попросили Вернера отпустить тебя. И он согласился под общим напором, – улыбнулся Бойд. – Ты поедешь с нами Рио, Вулф позволил это, но только под нашу общую ответственность.
– Если ты, конечно, согласен, – заметил Люк, явно ожидая от меня более бурной реакции, чем обычное моргание.
В одно мгновение я сжал парня в объятиях.
– Рио, отпусти. Откуда только в тебе столько силы берется? – фыркнул он. В принципе я никогда не был лично его любимчиком. Это Бойд и Джеймс ко мне по-настоящему хорошо относились, как брату, вот только сейчас меня это мало волновало – я любил весь мир.
Нью-Йорк ждет нас!
Огромнейший город, недремлющий ночью, с яркими светящимися вывесками, словно Лас-Вегас для любого, кто ни разу не был в последнем центре порока. И уж мне-то, парню, который видел лишь Москву и ее окрестности, немного Сибирь – это верх великолепия. Тот же Дубай оставил меньше приятных впечатлений (воспоминания о том, как меня в первый же день выкрали – не лучшие в моей жизни), чем одна лишь поездка в затонированном джипе по центру США.
Как предположение, я соскучился по чему-то, кроме особняка Волка.
Естественно, парни хотели было ринуться в клуб, но вход туда им был заказан – видимо, Вернер все же оказался разумнее, чем я мог предположить, ведь пьяный воин и не воин вовсе. Зато азартные игры американцев завлекли с большим азартом, чем алкоголь или возможность бесплатного перепиха. Я же, пока Джеймс и его друзья забавлялись спуская часть денег Волка, наслаждался спокойным видом взбудораженной ночи Нью-Йорка.
И, в какой-то момент, я понял, что меня попросту потеряли все из виду, бросив посреди заведения, в гордом одиночестве. Для начала я успокоился и убрал панику куда подальше. Разумно предположив, что я все равно сижу посреди этого места, и меня держат под контролем, я решил действовать слаженно и медленно. Нужно быть максимально заметно-незаметным, чтобы сбежать!
Сыграв пару раз, и создав видимость хоть какого-то влияния окружающих парней на мое состояние духа, я, ударив игровой аппарат за очередной проигрыш, пошел в туалет. И свернул в женский…
На мое счастье там никого не оказалось, а вот уши горели ужасно, несмотря на это. Окон не было, никаких посторонних дверей тоже. Естественно, что так просто выйти из этого заведения невозможно – тут люди свои деньги оставляют и не в правилах казино отпускать всех своих посетителей со звенящей монетой обратно домой. Зато, мало кто будет искать меня здесь, а значит, есть шанс…
– Молодой человек, вы ошиблись дверью? – спросил меня показавшийся в дверях охранник.
Черт, это же не русское казино, где все куда проще и резче. Тут везде камеры!
Только я мог так неразумно предположить, что смогу уйти незамеченным.
Пришлось извиниться и вернуться к моим спутникам. Джеймс успел испугаться за мою «белую овечью шкурку», как он сказал, а вот Бойд обиделся, что я их заранее не предупредил. Только Люк молчал…
Так проворонить возможность уйти из мира мафии... Ох.
На удивление, следующий шанс к побегу представился очень скоро...
Этой ночью меня все же переселили к бойцам в комнате, поставив там очередную кровать. Я бы не сказал, что расстроился, избавившись от неприятных воспоминаний того места, где я лечился после наркотиков. Но, оказавшись среди равных милым мопсам парней, я быстро понял, что это несомненный шанс уйти...
Дверь, ведущая в мою личную спальню, всегда была закрыта по ночам, в то время, как выход из этой никем не охранялся. На мне нет жучков, по крайней мере, я не в курсе, никаких ошейников, оповестительных знаков на теле или прочего... Выйти и остаться незамеченным наверняка не удастся, но когда я останавливался перед такими преградами?
Так что стоило попробовать. И ждать до следующей ночи я не стал.
Дождавшись полуночи, когда за окном одиноко светила мистически-голубоватая луна, я откинул в сторону полог одеяла и прошмыгнул к двери, словно тень, беззвучно. Дверь легко поддалась на мои ухищрения, и я быстро оказался в пустующем коридоре. Сам факт того, что я вышел наружу, пусть и не на улицу, заставил сильнее забиться мое сердце.
Я выдохнул, успокоился, и двинулся дальше. Касаясь босыми ногами мягкого ворса ковра, я подумал о том, что здесь довольно мило, несмотря на отсутствие нормального света и уж точно в плюс мне – охраны.
До предположительного выхода на свежий воздух, мне оставалось всего ничего – пару шагов, когда сзади послышался слабый смешок, и я напрягся. Удара не последовало, да и мой организм уже успел перейти в боевой режим, прежде так нелепо выключенный моим же самоконтролем, зато этот «некто» заговорил:
– Интересно, и куда это мы собрались?
Смешок и тон голоса выдали Вернера с головой, но вот сам я идти в его «распростертые» объятия не собирался. К тому же, от него будто пахло кровью, болью, причем не его, а чужой. Опасность волнами отходила от его тела, и мой зверь внутри дернулся, натянув цепь до предела...
– Подышать захотелось, – произнес я медленно, повернувшись к парню лицом.
-Я не буду тебя останавливать, – внезапно сказал мне Вулф, оскалившись, как изголодавшийся по мясу хищник. – Потому что те парни ручались за тебя... Как их?..
Он задумался на мгновение.
– Джеймс и Бойд, – подсказал я ему.
– Точно, они и еще один. Так что если ты уйдешь... и я замечу, останешься жив, выйдешь за пределы поместья Стаи, без потерь, то отвечать за это будут они. Своей головой.
Закончив свою тираду, Вернер пошел прочь, так и не показав мне, что неподалеку спрятались его люди.
Я отчаянно выдохнул и зарылся лицом в ладонях...
Та же смерть Кости, висящая теперь на моей далеко не чистой совести, больно резанула по сердцу. Этот друг был не человеком из обычного привычного мне с детства круга общения – простой паренек из института, который в первый же мой день предложил свою дружбу, помощь и совместное снимание квартиры близ учебного заведения. И ведь внутри он был так же чист, как и снаружи, в отличие от меня, Джеймса, Вернера... всех этих никчемных людей, обожающих видеть чужую боль, пусть даже я сам не любитель садизма. Костя, как человек славной душевной конструкции был мне интересен, как естествоиспытателю, и ведь рядом с ним со временем мой зверь расслабился, отчего я смог загнать его в клетку. Костя создавал вокруг себя такую атмосферу безмятежности и спокойствия, что не поддаться на его природное обаяние было невозможно... И вот, теперь, он умер из-за меня. Из-за того, что я, ведомый внутренним чутьем и любопытством, кинулся вслед за довольно пугающим типом, то ли чувствуя азарт от охоты, то ли просто предчувствуя возможность вновь вляпаться по самое «не хочу».
Уж точно я более не желаю приносить кому бы то не было боль, сравнимую с той, что поселилась внутри меня после случившегося. Ведь окажись так, что только я был бы втянут в этот ворох неприятных событий, я сдержался бы, но сейчас... Сейчас все стало куда сложнее, и цель вырваться из порочного круга приобрела доселе неведомые границы.
В конце-концов, кому, как не мне сделать Косте могилу? А значит, я должен выжить и сбежать. Но проблема – чем дольше я нахожусь в этих стенах, тем меньше шансов уйти незапятнанным и неузнанным, причем последнее далеко немало важно.
