Текст книги "Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)"
Автор книги: Akira Honey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)
62. ПОВ Армандо Де Сильво
Солнечные лучи коснулись вершины крыши, позолотив её края. Ветер озорно трепал более длинные, чем требовалось, травинки газона. Вечернее дыхание дня развивало полы рубашки моего мальчика, который запрокинув голову, смотрел на небо, улыбался и, расправив руки словно крылья, крутился вокруг себя на одном месте. Красиво. Мои глаза с жадностью смотрели на это восхитительное представление, стараясь навсегда запечатлеть увиденное. Я любил всем сердцем и любовался.
Рядом со мной кашлянули:
– Херр Берг, если Вы не возражаете, мы могли бы уже зайти в дом, чтобы я все в нем показал, – я обернулся на сопровождающего нас молодого человека из офиса риелторской фирмы, который предусмотрительно обратился ко мне на английском языке. Рост ниже моего. Волосы темные. Глаза, скорее всего – серые, не всматривался. Он почему-то избегал смотреть мне в глаза. Я прокололся, да? Слишком очевидно поедал глазами Грея, то есть Франи, да? На этой догадке в мыслях прошмыгнуло саркастическое «упс», а губы искривились в усмешке.
– Простите, херр… – я выжидающе уставился на провожатого, намекая на то, чтобы он назвал свое имя. Боковым зрением заметил, что Вулф принялся за изучение ближайших клумб. Кажется, он что-то нашел. Что там можно найти? Жука?
– Можно просто Рой.
Неужели? Обычно немцы щепетильны в отношении общения и любят обращение по фамилии с добавлением своего излюбленного и вездесущего «херр». Мне попался неправильный немец? Мне это чем-то грозит?
– Тогда и Вы называете меня без херров – просто Арнольд, – но Рой не торопился входить в дом. Он вопросительно смотрел на меня, в его глазах плескалось любопытство. Это было неприлично. Немцы очень педантично относятся к неприкосновенности чужой частной жизни. Тем удивительно, почему мы вызвали такой интерес у незнакомца. Я был благодушно настроен, и хорошая погода располагала не спешить покидать улицу. Убрал руки в карманы джинс так, чтобы торчали только большие пальцы. – Спрашивай, Рой, я же вижу, что тебя что-то беспокоит. – Почему-то мне хотелось поболтать. Чужие вопросы раздражали раньше. Обычно я всегда был напряжен, подозрителен и расчетлив, но сейчас мне хотелось лишь улыбаться. Я познал дзен?
– Вы не похожи на братьев и ваш немецкий…
– Ах, Вы об этом… Франц похож на мать, а я на отца. Когда мы были детьми, родители развелись. Отец уехал в Италию – из-за работы, знаете ли… а мать вернулась на родину в Англию. Родители нас разделили. Поэтому я скверно говорю на немецком, а Франц и вовсе не знает языка. Я давно не живу с отцом, а когда узнал о смерти матери, поехал на похороны. Там мы снова встретились с Францем и, поняв, как соскучились друг по другу, решили жить вместе, вернувшись на родину. Так мы оказались здесь. Рой, я удовлетворил Ваше любопытство? – хитро прищурившись, подмигнул. Я давно придумал эту сказку. Она доставляла мне удовольствие.
– Вполне, – немец зарделся, – я почему спросил… Вы с таким обожанием смотрели на брата… Вы любите его?
Решил прикинуться простачком и «не понять» двойной подтекст вопроса.
– Конечно – я люблю своего брата. Это даже не обсуждается.
– Здорово, наверное, иметь старшего брата?
– Не знаю. Возможно. Кому как, Рой. – Имя собеседника произнес с нажимом. Почему-то вспомнился Рикардо, с которым мы вечно воевали. Ничего хорошего, кроме пакостей, от старшего брата я не знал. – Не вешайте нос, – щелкнул по кончику носа собеседника, еле коснувшись его, что, несомненно, являлось верхом неприличия с моей стороны. – Вы так спросили об этом, будто уточняли дату Апокалипсиса. Пойдемте в дом… Франц, Франц, – крикнул, подзывая брата, который не привык еще к этому имени и только по моему голосу понял, что обращаются к нему, – пойдем в дом. – Солнце моё подбежало на зов, неожиданно даже для меня запрыгнуло сбоку и обвило ногами талию. Для подстраховки обнял его рукой. Проказник сложил руки мне на плече, упершись в них подбородком.
– Мне здесь нравится, Арни! – крик на ухо, инстинктивно поморщился.
– Я рад, мой хороший.
Оглянулся на Роя. Он отстал в тщетных поисках своей челюсти. Не смог удержать ехидный смешок. Когда мы зашли в холл, «Франц» (надо привыкать!) соскочил с меня и побежал. Он нашел лестницу на второй этаж. Любопытный ребенок! Мой. Волчонок.
Парадное крыльцо прилегало к основной части дома, который имел два этажа. На первом располагались: прихожая, большая столовая-гостиная с кухонной зоной, широкая винтовая лестница из дерева, под которой угадывалось что-то вроде чулана, правее от кладовой была дверь в «мир уединения». У противоположной стены от входа в столовую находилась дверь в длинный коридор одноэтажного флигеля с шестью гостевыми комнатами, который заканчивался двумя ванными комнатами с совмещенными «удобствами».
Мне показали, где находится котельная. Как регулировать отопление. Где включается вода. Проверили, как работает свет, газ, сантехника. В доме было холодно. Батареи еще не нагрелись, а обстановка и все на что падал взгляд кричало о том, что здесь долго не жили. Мебель в чехлах напоминала приведений. Много пыли. Со второго этажа послышался чих. Меня почему-то снова стало раздирать от счастья. Рой отодвинулся подальше, видимо плохо перенося мои нездоровые флюиды.
– Пожалуй, это всё. Подпишите, пожалуйста, – мне протянули акт приемки-передачи. Я подписал. Дом был в хорошем состоянии. После крепкого рукопожатия «неправильный немец» (как я его нарек в мыслях) распрощался и ушел, оставив мне свою визитку «на всякий случай». Отказываться не стал. Мало ли что может нам понадобиться на новом незнакомом месте, а так будет человек, с которым можно посоветоваться.
Пока неугомонный братец бегал по дому, поднимая в воздух облака пыли, я сходил к машине и достал из багажника наши чемоданы с вещами и сумку с провизией. Стоило поудобней перехватить кладь, как услышал шорох от забора – невысокой изгороди. Повернув голову на звук, встретился глазами с местным парнем лет пятнадцати. Подмигнул ему и крикнул:
– ПривеД, сосед! – в ответ на приветствие мальчишка посчитал более целесообразным «вежливо» скрыться за углом своего дома. Мелкое хамло. Впрочем, в ту же секунду я забыл думать о незнакомом плохо воспитанном ребенке, спеша накормить свою кровиночку.
Франц нашелся на кухне жадно пьющим воду из-под крана. Оттопыренная попка притягивала взгляд, заново воспламеняя только остывшие угли похоти и совести – ядреная смесь. Щедро шлепнул по мягкой выпуклости, выплескивая негодование – жалкая попытка отмщения моих душевных мук.
– Франц! Всю грязь собрал? – его руки были по локоть серые. Когда он развернулся ко мне своей хитрющей рожицей, физиономия тоже оказалась расписана тайными письменами. Трубочист.
– Я такое нашел! Пойдем, покажу! – цепко схватив за руку, меня потащили к лестнице наверх.
Моя Любовь привел меня в одну из двух спален, что делили между собой второй этаж. Из окна открывался великолепный вид на озеро в пестрых всполохах вечернего неба. Грей поставил меня за собой и по-хозяйски «обмотался» моими руками, будто я шарф. В ближайшие минуты мы наблюдали небесное представление: вода «горела» заревом, в то время как с высоты подкрадывалась фиолетовая ночь с россыпью звезд.
Прямо за мной стояла кровать, с которой уже варварски сорвали чехол. А вот место, где предполагаемый «кто-то» растянулся на полу. С одного края шторного карниза была оборвана гардина. Видимо, именно её пыль была собрана лицом моего обожаемого Чуда. Вот место, где они «воевали».
Я попятился и, не выпуская из объятий Гре… Франи, уселся на кровать.
– Расскажешь мне, что здесь произошло? – Франц по-обезьяньи ловко развернулся на коленках и подло завалил меня на спину.
– Я раздвигал шторы. Их заело. Я чуть-чуть потянул и БАЦ! – руки изобразили взрыв. Для верности Франи подпрыгнул на бедрах, а мне же оставалось только мысленно взвыть, оставаясь внешне спокойным.
– Рванул?
– Нет! Чуть-чуть потянул.
– Рванул изо всех сил? – предположил я, начав нещадно щекотать проказника. Комната быстро наполнилась звонким смехом:
– Чуть-чуть, – он не сдавался. Смеясь, Франц завалился набок. Я же с удовольствием притянул его к себе и нежно поцеловал в губы, мягко их коснувшись. Если я и позволял себе целовать Франи в губы, то только с запертым на «засов зубов» языком. Сладкие, мягкие губы – нежные, ласковые, податливые и доверчивые. Невозможно опошлить. Прикосновения к губам Франи стали для меня глотком чистой воды, живой и сверкающей.
– Люблю, – прошептав заветное заклятие, я, закрыл глаза, растворяясь в тепле Франи. Незабываемо, томно, волшебно.
– И я люблю, – тихо ответил возлюбленный, плотнее прижимаясь ко мне.
Проснулся от громкого чиха. Оказывается, мы задремали.
– Франи, если тебе так понравилась эта комната, то она будет твоей. Себе я постелю в соседней. А сейчас нам надо поужинать, поменять постельное белье и укладываться баиньки, – проверяя степень чистоты белья, я отогнул край покрывала. – Или оно чистое? – «Вроде чистое… Может не менять?» – блуждали беспокойные мысли.
– Нет!
– Ай, не кричи, – на меня смотрели два сердитых глаза. – Что «нет»? Есть не хочешь? Или ты сбил сон нашей незапланированной дрёмой?
– У нас будет общая комната!
– Франи, ты капризничаешь? – пытаюсь пошутить. Потому что спать в одной кровати мне не улыбалось. Я и так весь уже извелся.
– Не хочу спать один в незнакомом доме! Я не усну! Мне страшно! – он откровенно капризничал. Более того, вцепился в меня клещом и тряс за плечи со всей дури, то есть со всего ума.
– Хорошо, – иду на поводу капризного чудища, мысленно уже копая себе могилку. – А теперь пойдем хотя бы выпьем вечерний чай, а дальше нам еще придется готовить эту комнату ко сну.
Довольный Франц спрыгнул с кровати и, страшно топая по ступеням лестницы, унесся вниз. В темном помещении тут же раздался грохот. Допрыгался… Стемнело, а свет-то не включен.
Попрыгун нашелся недалеко от лестницы рядом с перевернутым стулом. Он, всхлипывая, сидел на полу и баюкал разбитую коленку. Щелкнул реле освещения.
– Где вавка? – подошёл к Франи и встал на колени.
– Вот… – жалобно протянув гласную, показал мне на колено. Склонился над обиженной ножкой и поцеловал место ушиба.
– Всё. Теперь скоро пройдет, – улыбнулся, смотря во влажные глаза. – Подымайся, – помог встать. Поднял рядом валяющийся стул и, поставив его на ножки, усадил за стол моего мальчика.
Посуда (основные предметы) в кухонных шкафчиках была. После ревизии нашлось все, что может пригодиться для приготовления и испития чая. Подогрел в микроволновке часть ужина. Франи от ужина отказался, а вот от конфет с чаем нет. Пришлось еду запаковывать назавтра и ставить в холодильник. К лучшему. Не будет завтра болеть голова о том, чем позавтракать, – философски заключил я.
Вторая часть «Марлезонского балета» была сложней: вымыть пол в спальне, пропылесосить гардины, повесить сорванную штору обратно, убрать чехлы, понять, что пол опять грязный и снова его помыть... Мы оба умотались за день, а эта уборка выжала последние силы. Упали в постель в полуобморочном состоянии. Но радовался я рано. Часа в три ночи меня разбудили стоны Вернера. Он метался в бреду, стонал и что-то говорил, однако то, что он говорил – разобрать было невозможно. Пришлось крепко его обнять и тихо нашёптывать успокаивающие слова – помогло. Пролежав с час, понял, что ни в одном глазу. Желудок свело судорогой – проснулся ночной жор. Мрак. Костяной рукой голод повел меня к холодильнику. Прощай курочка, я буду помнить тебя. Ты погибла за бравое дело. Хотел съесть одну ножку… не заметил, как смолотил всю курицу… Расстраиваться не стал, вспомнив поговорку, что у каждого дня свои заботы.
Разбудило нас солнце. Вставать не хотелось. Теплое тело распласталось на мне, лишая воли. Мы проснулись почти одновременно, и оба не хотели шевелиться. Но природа взяла свое, подгоняя нас в сантехнические дали. Хорошо эти «дали» были и на втором этаже.
Вся неделя прошла в заботах. Уборка, мелкий ремонт – мы все делали своими руками и сообща. Приходилось много чего докупать. Мы ездили в Зальцбург, записались там на курсы языка. Облазили всю округу. Нашли парочку уютных местных магазинчиков, кафешек.
Спустя еще какое-то время я купил подержанную лодку с мотором, и мы часто рыбачили. Или просто катались, пересекая водную гладь, чтобы добраться до небольшого уютного луга, облюбованного нами под пикник.
Но однажды Франц пришел домой с подбитым глазом. Он воинственно шмыгал и облизывал ранку на губе. На руках заметил ссадины, а одежда «светила» следами от травы. С кем же это он валялся?
– Что случилось? – я отложил нож в сторону, вытер руки полотенцем и подвернул конфорку. Подумал, и выключил её совсем.
– Там парни обзываются, ну я их и повоспитывал, чтобы не наглели!
– Парни? – сразу в памяти «всплыл» мрачный, диковатый подросток, живущий по соседству. Он ни в какую не шел на контакт. Его, кажется, звали Карл. По крайней мере, к нему так обращались, я слышал. – И как они обзываются?
– Говорят, что я педик… что мы извращенцы… вот! Что значит педик?
– Э, – как же мне тебе объяснить-то? Вот засада. – Это когда парень любит другого парня.
– Ясно. А почему это слово произносится как ругательство? Звучит неприятно! Не хочу быть педиком!
Как же так случилось? Где мы прокололись? Не помню, чтобы мы выказывали свои нежные чувства на людях. Вроде всегда вели себя как обычная семья. Хотя нет, пару дней назад я сидел на кухне и читал газету. Франц отобрал у меня газету, затеяв игру в догонялки вокруг обеденного стола. Потом он уселся на стол, а я подошел к нему и, устроившись у него между ног, вовлек в неторопливый поцелуй. Под окном раздался шорох, но я приписал его соседской кошке. А оказывается, это была не кошка, а «котенок». Скверные слухи еще та задница. Что же делать? Нам тут жить. Надо как-то постараться разрулить эту проблему.
– И где эти парни сейчас?
– Были на нашей лужайке перед домом.
– Ну, пойдем, ты меня познакомишь со своими «друзьями».
– Они мне не друзья!
Компания состояла из пяти подростков, в одном из которых я узнал Карла. Сосед, как и мой волчонок, был весь в траве. Поэтому я обратился к нему первым:
– Привет, Франц рассказал мне, что Вы поспорили. Какие-то проблемы?
– Никаких. Кроме того, что мне приходится жить рядом с грязными педиками, – с вызовом произнес он. Его дружки захмыкали и осклабились.
– Ясно-понятно. А драться зачем? Чтобы поразить всех своим умом?
– Карл, а он тебя сейчас типо придурком назвал? – сострил рядом стоящий парень.
Карл покраснел от ярости. Похоже, клиент спекся. Пора начинать представление.
– А спорим, что ты не сможешь до меня даже дотронуться? – я поманил его ладонью на свой газон, который был частью скрыт от дороги кустами. – Потанцуем?
Естественно, что я легко уходил от всех нападок «ребенка». Он злился и допускал еще больше ляпов. К его чести сказать, мы долго кружили, с подростка сошло семь потов. Но он так и не коснулся меня. Зато я размялся. То подножку поставлю, и ему приходилось бежать на корячках, чтобы не пропахать землю носом. То спинку толстовки ему на затылок натяну. То по лбу щелкну. То легкий, но такой обидный пендель подарю. Но когда у парня от обиды полились слезы, я очнулся, и мне стало стыдно – обидел ребенка. А ведь за всем представлением наблюдали его дружки в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет навскидку.
– Ладно, парень, не обижайся на меня, – ухватил его за шею и загородил своим телом обзор. Быстро смахнул с его щек слезы. Полу обнял за плечо и направился к его компании.
– Карл хорошо сражался, – обратился я к друзьям соседа, – но я мастер спорта. Хотите, научу красиво драться? – Мне закивали. – Тогда, приглашаю всех на чай.
Мы зашли в дом. Я действительно пригласил их за большой обеденный стол. Разлил по чашкам чай и вытащил из духовки свежие ватрушки. В последнее время что-то от нечего делать пристрастился к готовке. Весь прикол был в том, что я выкобенивался на лужайке в белом простого кроя переднике, который забыл снять. Вот умора-то. Передник, наконец, был снят под понимающие улыбки гостей. Во время чая я рассказывал о смешанном стиле борьбы, который использовал, и предложил начать занятия с завтрашнего дня в одной из комнат, которую я оборудовал под тренажёрный зал. Так началась наша «великая» дружба с местной шпаной. Франца я тоже учил приемам, потому что его память упорно блокировала его прежние навыки. Для ребят я представился «поцелуйным маньяком», и каждый раз, когда они начинали лениться, грозился поцеловать – лень как рукой снимало. Франц дулся на эти мои угрозы (ай-яй, собственник), я целовал его в щеку, а все смеялись. «Похоже мы действительно похожи на братьев, мой милый волчонок».
Часто вспоминал свою прошлую жизнь. Во снах мне являлся Рио. Он звал меня, но я никогда не мог к нему приблизиться. Ночью, уставившись в темный потолок, мысленно перебирал каждую букву его досье, что когда-то собрали мои шпионы. Он винил нас с Греем за то, что мы втянули его в бандитскую среду. Однако разве Волк был виноват в том, что его жизнь стремительно изменилась? Русич уже был схвачен арабами в Дубаи и если бы тогда не достался Вулфу, попал бы в руки кого-то еще. Как бы тогда сложилась его жизнь? Любопытство и безрассудство его сгубили… Я скучаю. Как он теперь? Наверное уже возводит собственную империю… У него большой потенциал.
Очень часто во сне блуждал в лабиринтах в кромешной темноте. Туннели и каменные длинные лестницы. Иногда от взмаха рук я взлетал и, не прекращая ими махать, улетал от преследующих меня... От кого я улетал было не понятно, но сердце от этой погони сдавливало в тиски. Вернер продолжал буйствовать ночами. Видимо его мозг переходил в какой-то иной режим, возвращаясь в прошлое. Можно ли было это назвать легкой формой раздвоения личности? Я не специалист, поэтому не возьмусь утверждать. Внутри меня было сильное желание, чтобы Вернеру стало полегче, чтобы он восстановил память… И даже ночная агрессия не воспринималась мной в штыки. Изматывала – да, но не раздражала.
Незаметно прошли полгода, и я стал задумываться над воплощением своих планов. Многие тут сдавали отдыхающим жилье, поэтому моя задумка с мини-гостиницей была нереально банальной. Но меня это наоборот радовало, потому что я хочу жить самой обычной жизнью. Я хочу стать самым простым человеком. Чтобы меня никто не замечал. Раствориться. Слиться с окружающими людьми. Я хочу просто жить, и просто любить.
Не медля разместил на нескольких популярных серверах и поисковых системах объявления об открытии маленькой семейной гостиницы – планировалось сдавать четыре комнаты во флигеле на первом этаже. Позвонил в наиболее раскрученную в Зальцбурге туристическую фирму и договорился с ними о встрече, чтобы заключить договор на размещение постояльцев. Подхватил под белы рученьки Франца и поехал на встречу – я везде старался быть с ним, как птах-неразлучник. Да и ему будет приятно прогуляться по красивому городу.
Недалеко от делового центра находилась кондитерская. Время до встречи оставалось катастрофически мало, а мне не хотелось опаздывать. Я обещал Францу, что как только мы уладим наши дела, заглянем в приглянувшийся магазинчик со сладостями, но он убежал от меня. Мне пришлось гнаться за непоседой следом.
– Куда ты Фра… убежал? – волчонок остановился перед витриной, а рядом с ним стоял Рио. Горло сдавило так, что закончил свой вопрос с трудом. Я замер и постарался не дышать, реально испугавшись, что Рио узнает нас по голосу. Точнее, я затаил дыхание, боясь того, что даже общий воздух нас выдаст. У парня отменное чутье. А может Рио оказался здесь именно потому, что уже раскрыл нас?
– Эй, малыш, – Рио быстро и оценивающе скользнул по мне взглядом. – Тебя вон, твой старший брат потерял…
– Я хотел просто поиграть и… – Франи с интересом смотрел на «нового» знакомого и улыбался.
– Не стоит заставлять братика переживать, так? – русский тоже улыбнулся ему и потрепал Грея… Франца за щечку.
– Ага! Мистер? – весело кивнул ему проказник, а я продолжал стоять в оцепенении.
– Зови меня «Рио», – знакомый-незнакомец подмигнул ему.
Рядом остановившаяся машина, замигала фарами.
– Это за мной. Так что, пока, малыш. – Рио развернулся ко мне. – Не теряйте такое сокровище.
– Хорошо, – все что я смог ответить сдавленным горлом. В один шаг приблизившись к Францу, схватил моего мальчика и прижал его к себе. Франи поднял на меня удивленный взгляд. Видимо он почувствовал, как меня трясет.
– Пока-пока! – крикнул в след Франц, помахав на прощанье ладошкой.
Рио сел в автомобиль и еще долго смотрел в нашу сторону. От частого сердцебиения закружилась голова. Я не понял, он раскрыл нас, или нет? Чего ждать?
Эта встреча стала не последней и благом было то, что я еще пока не знал какую череду событий повлечёт она.
