Текст книги "Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)"
Автор книги: Akira Honey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)
40. ПОВ Вернер Грей Вулф
Я всегда обладал особой везучестью, которая в последствие делала мою жизнь просто невыносимой. Например, хотя бы тот факт, что я родился не в обычной среднестатистической семье, а в кайотском клане или то, что я встретил его, Сильво, этого самовлюбленного нарцисса, павлина, что снова и снова рвёт мою грудную клетку, забирает себе сердце и, наслаждаясь моим не понимаем происходящего, уходит. И всё это он делает с такой улыбкой, будто всё это норма, будто ему не впервые. Хотя…
Наша первая встреча. Нас представили, будто давних знакомых, и он со своей обычной идиотской улыбочкой полез обнимать меня. Такое его поведение разозлило меня – было в нём что-то чрезмерно интимное, будто бы мы уже были друзьями. И я не сдержался. Ударил кулаком в челюсть – его губа треснула и струйка крови стекла к подбородку. Этот эпизод хорошо запомнился мне, потому что спустя уже секунду я был его зеркальным отражением, только его улыбка отображала презрение, моя – ненависть. Вниз по подбородку стекала моя кровь.
Стоит ли говорить, что тогда мы решили не иметь никаких дел друг с другом? Только при необходимости в дань прошлым боссам оказывали друг другу помощь и то, не встречаясь лично, только через адвокатов, максимум – телефон, интернет. И нас это устраивало. Целиком и полностью – наши миры не соприкасались.
И тут появились эти арабы, «Копи царя Соломона», Рио… Всё пошло наперекосяк. Мой привычней мир рухнул в одночасье, он изменился – теперь он крутился не вокруг меня, а вокруг них.
Один момент изменил мою жизнь, и я, вместо того, чтобы вернуть всё обратно так, как было, смерился и подстроился под мир. Стал чем-то похожим на шавку. И потерял свою силу, стал уязвимым – один удар по Сильво, Рио или Чарльзу и мне конец…
– Вернер? – перед самым носом пролетела рука, выводя меня из транса. Я сосредоточился на зеленых горящих злостью глазами.
– Да?
– Ты хоть что-нибудь понял из того, что я сегодня сказал? – я неуверенно кивнул. Стенфорд продолжил. – Тогда ты должен понимать в каком мы затруднительном положении? Ещё немного и Детройт объявят банкротом. Это не зависит от нас и от Америки в целом. Единственный выход – закрывать производство… Что скажешь, Вернер?
Я прикрыл глаза.
– Хоть мы с тобой и считаемся друзьями, но думаешь ты только о своей шкуре – ты печешься о том, как бы самому не уйти в минус и остаться на теплом месте, – Прайт попытался возмутиться, но я призвал его к тишине одним жестом – всё-таки пока что у меня была власть. Пока что… – Если Детройт обанкротится, производство встанет, и я буду всем должен много денег за издержку. Долги будут накапливаться и в итоге кто-нибудь придёт за моей головой. Это самоубийство.
– Тогда что ты предлагаешь?
– Я думаю. Дай мне минуту, – я погрузился в свои мысли, пытаясь найти единственно верное решение всем моим проблемам. Увы, в голову приходила лишь пуля в лоб.
Я всегда обладал особой везучестью, которая в последствие делала мою жизнь просто невыносимой… Кажется, это где-то уже было. Что же делать?
– Мне принадлежит молодая жила Копей Царя Соломона. Тридцать процентов от всей добычи. Это не мало. Но, если я потеряю власть, землю быстро отберёт прежний владелец. Конрад...
Меня перебили.
– Но ведь на него имеет влияние Армандо де Сильво Если его попросить, тот в помощи не откажет, учитывая ваши теплые братские отношения – он как никак твой молочный брат.
– Мы не очень в хороших отношениях… Кажется, – последнее я добавил для себя одними губами. – Не думаю, что стоит ждать от него помощи. Стоит придумать что-то другое.
– Что же?
– По сути, если прямо сейчас начать обрывать связи, то к моменту банкротства на мне почти не останется долгов, а к тому времени, как люди Конрада догадаются отобрать у меня Копи, я уже закрою всё. На мне не будет висеть долгов, а при правильной тактике, возможно, я смогу даже выиграть с этой жилы и уйти в плюс, чтобы я и мои люди начали новую жизнь… Но при определенных обстоятельствах мы можем миновать банкротство, и тогда придётся восстанавливать связи. Это почти то же, что начать бизнес с нуля. Я в тупике.
– Вернер, – я поднял глаза на Прайта, – Детройт уже банкрот и держится он только оттого, что Америка как-то оказывает поддержку. Но Америка – должник, скоро придётся отдавать долги и тогда мы точно окажемся в дерьме… Да мы уже в дерьме! Вернер, решай.
Я поднялся с места, понимая, что должен делать.
– Прайт Стенфорд, мы прекращаем сотрудничество.
Светловолосый мужчина наградил меня ехидной улыбкой.
Во Флоренцию я вернулся в скверном расположением духа – у меня на руках был расторгнутый контракт с фирмой Прайта Стенфорда и чек на несколько миллионов. Старые долги, которые директор решил вернуть мне, чтобы мне приходилось не так сложно – сейчас любое пенни на счету, потому что оно может оказаться последним. И я окажусь на улице… В принципе, заманчивая перспектива, потому что срать я хотел на всё это. Как только я обанкрочусь, я стану свободным, а Чарльзу больше ничего не будет угрожать. Всё придёт в норму. Но только, если я уйду из этого мира без греха – долгов.
Сейчас единственное, что я могу делать, расторгать сделки, при этом выплачивая огромные денежные компенсации за убыток, принесенный мною и моими фирмами. Денег с продажи земли и сделок, а так же моих запасов должно хватить. Но самостоятельно я вряд ли справлюсь.
Зная, в каком скверном состоянии прибывает Америка, а с ним и Детройт, вряд ли кто-то решится оказать мне поддержку – это просто невыгодно. Как только мой клан объявят банкротом, семья расформируется. И я останусь с грошом за спиной. И единственный, кто примет меня… Сильво?
Если я попрошу помощи у Сильво, поможет ли он мне или решит, что это невыгодно? В последний раз он пожелал мне доброй дороги со словами «сдохни». А если я признаюсь ему в своих чувствах, не решит ли он, что я хочу его использовать?
«Армандо, я люблю тебя. Дай мне денег. Немного. С пару миллионов»
Куда пошлёт меня итальянец? Нахуй? Ахаха, стану его шлюхой и всё у меня будет хорошо…
Кажется, у меня началась истерика. Я выпил немного, но алкоголь помогал мало. С каждой секундой, с каждой новой мыслью мне становилось всё труднее и труднее. Я набрал номер Чарльза. Ответит он тут же.
– Я как раз собирался звонить – голос его был напряженным. И усталым. Он уже знает обо всём. Он уже в курсе. Конечно, это информацию легко найти в сети, да и он не такой уж и глупый – он как дедушка: есть ум, но нет силы… Дедушка умер из-за этого. – Вернер, мы в тяжелом положении. Заводы стоят. Производство тоже. Рабочие бастуют. Отказываются работать – они считаю, что это бесполезно. Детройт – банкрот.
– Я знаю, Чарльз. Знаю. Поэтому разрываю все контракты, связи, продаю Копи Царя Соломона. И как только мы закончим с этим, я постараюсь сделать всё, чтобы расформировать наш клан. Мы станем обычными людьми.
– Нет! – крик буквально разорвал тишину на той стороне. – Мы не можем!
– Но, Чарльз…
– Заткнись, Вернер! Просто помолчи! – я замолчал. – Да, мы в дерьме, но ведь дедушка тоже много раз падал, много раз оказывался в плачевном состоянии, но не прекращал идти вперёд. Он выходил сухим из воды из всего того, что другие считают бездной. Вернер, мы справимся, ведь клан – наша семья.
– Чарльз… – из глаз брызнули слёзы. Сейчас я чувствовал себя таким слабым. – Мне это не нужно. Я этого не хочу. Всё это было ради тебя, только для того, чтобы ты был жив. И у нас есть возможность стать свободными… Нормальными. Неужели ты не хочешь?
На том конце молчали.
– Ты никогда не спрашивал, что хочу я. Вернер… Вернер, – голос его ломался, он силился что-то сказать, но у него не выходило. Только одна фраза. – Ты веришь мне?
– Да. Я тебе верю.
– Тогда сделай всё, чтобы остаться на плаву. Не смей разрывать связи. Я придумаю, что делать. И сделаю всё возможное. Попытайся заручиться поддержкой. Желательно Италии и Русских. С арабами у нас уже есть связи. Мы ещё не в дерьме.
– Чарльз?
– Вернер, это моя жизнь. Это завещал нам дед, мы не можем просто взять и отказаться от этого… Я не прощу тебя, если лишусь этого.
Последовали гудки. Долгие, протяжные, которые, казалось, что-то рвали. Кажется, они рвали меня. Моё тело, душу. На куски.
Чарльз хотел стать боссом?
Как только машина остановилась, я выскочил на улицу и направился в дом на поиски Сильво. В гостиной и кабинете его нет, в спальне тоже. Я даже проверил свою комнату, но и там его не было. И я уже было решил, что его нет, что он всё ещё на ужине у русских, но краем глаза я заметил его во дворе. С книгой в руках он притаился в сквере под зеленью молодых деревьев.
Я поторопился спуститься, но когда вышел во двор, на его руках уже пристроился питомец под кличкой Гримм, паренёк, из-за которого, по моему личному мнению, пропал Рио, который вывел меня настолько, что я ударил женщину – пусть это был он переодетый, но для меня считается позором ударить кого-то в женском платье, а потом ещё Сильво любит его. Он для него как ребенок. Меня же Армандо скорее всего терпеть не может.
Картина сидящего на руках у итальянца котёнка мне не очень-то была по душе, злость во мне росла и я чувствовал, как ярость бьёт по вискам. Но они всего лишь разговаривали. Не больше. Это я мог вынести, хоть и хотелось врезать ему… Ох, как же мне хотелось!
А потом Грим поцеловал Сильво. Я не помню, как оказался рядом с ними. И как пистолет оказался пристроенный к виску мальчишки, но уже в следующую секунду я ласково шептал ему на ухо:
– Не смей брать чужое, – я знаю, на что способен был Рио – этот мальчишка был не хуже. Он мог легко выбить оружие из моих рук, но он это не сделал – он ждал поручений Сильво. А тот сидел и ничего не понимал. Один из случаев, когда мы поменялись ролями – я удивляю, он удивляется. – Пошел вон.
Мальчишка не подчинился, только после того, как Сильво попросил оставить нас, он поднялся на ноги с его колен и немедленно скрылся. Мы остались одни.
Не знаю, что меня подтолкнуло, почему я так поступил. Может ревность, может боль, что сейчас терзала сердце, но я сел на руки к Армандо и поцеловал его. Страстно, неудержимо, как в последний раз. Кто знает, что случится завтра, что случится через мгновение.
Его язык скользил по-моему, прикусывал кончик, прикасался к клыкам. Его руки легли мне на бедра, мои зарылись в его волосы. Вопрос «что происходит» витал над нами, но прерывать близость не хотелось, ни ему, ни мне.
А что происходит? Я люблю его.
Я отстранился. Слова рвались наружу. Мне нужно было ему это сказать. Сейчас! Прямо сейчас. В эту минуту.
– Кажется, я люблю тебя.
– Вернер?
41. ПОВ Рио
Терпеть не могу эту вселенную и, в частности, эти чертовы лопстеры, которые взирают на меня со своего блюда, так и крича: «Съешь меня, Рио»...
Ах, да... Меня же теперь целый месяц зовут иначе, и иногда в голове проскакивает галопом рыси мысль, что прошлое, измучено-дерзкое и по-своему забавное, где я был некой игрушкой на боях, мне приснилось в каком-то нелепом сне. Разве что в такие вот скучные моменты, искрящие азартом глаза Вернера и смелая ухмылка Армандо, всплывают ярким пятном в подсознании, мешая до конца окунуться в изнеженную серость будней. Действий, конечно же, хватает, а вот интересных событий...
– Принцесса, хватит гипнотизировать еду, – искрящийся всеми цветами смеха голос Марии вывел меня из транса за считанное мгновение. Я на всякий случай внимательно оглядел ее руки и, заметив отсутствие оружия, спокойно выдохнул.
– Этот красный краб сам в рот тебе не полезет, насколько бы тот не был соблазнительным.
Я фыркнул на ее замечание, невольно приметив ее скудные данные о морских жителях, иначе ошибку девушки в определении вида готового чуда в раковине объяснить невозможно. Так как все же, частично, самую малость, самый-самый мизер она была права, я все же тяжело выдохнул и принялся прожевывать ненавистного жителя вод. Честно, иной раз у меня возникает мысль прибить ночью этого гурмана-повара, который с остервенением каждый раз придумывает все новые и новые извращенные блюда, от которых меня просто воротит. Даже те отвратительные на вид напитки, наполненные витаминами и белками, что пили бойцы Вулфа, казались мне менее... менее.
Тяжелый вздох...
– Выровни плечи, расслабься, – скомандовала Мария, смотря на то, как я сжимаю приклад автомата. – Теперь можешь целиться, только следи за своим дыханием. Оно просто отвратительно.
Закатив глаза, девушка прошла мимо меня и оперлась о спинку стула, что стоял неподалеку. Ее внимательный взор мешал мне сосредоточиться, а мишень находилась достаточно далеко от меня, чтобы...
Нажал на курок, и сдавленное «бах» из-за плотнонадетых наушников лишь частично показало, насколько громким эхом звук отразился от стен помещения.
Бах. Бах. Бах... не единожды, пока патроны не кончились.
Стоило мне только снять защитные очки и наушники, как я услышал цоканье языком позади.
– Что? – зло шикнул я на девушку, чувствуя себя глупо, ведь по мере того, как огромный силуэт парня приближался, я все больше осознавал, что промазал. Большинство пуль попало в «плечи» или и вовсе вылетели мимо цели, не коснувшись и молока. Что уж мечтать о десятке мне не стоило и вовсе.
– Оружие собирать и разбирать ты умеешь отменно, а вот стрелять... – девушка разочарованно замотала головой.
Мария резко подошла ко мне сзади, обдав шею своим горячим дыханием, и взяла автомат из рук. Зарядив его, находясь при этом в столь неудобном со мной положении, она приложила конец оружия к моему плечу и сказала:
– Держи, а теперь... чувствуй его.
Легче сказать, чем сделать, но я попытался. Осторожно надев съехавшие набок наушники и закрывшись от мира очками, выстрелил ровно три раза, прежде чем Мария дернула автомат, взяв управление спусковым крючком в свои руки.
Когда в этот раз следующая мишень придвинулась к нам в область досконального изучения, я сразу увидел идеальную область выстрелов, совершенных девушкой – прямо в голову, с минимальным разбросом.
Как только она положила оружие на стол, сняв сменный блок с пулями, я тут же отпрянул от Марии, как от прокаженной. Она закатила глаза, не сдержав улыбки, как бы говоря этим своим жестом доброй воли, что перед ней сущее дитя.
– Мари, – раздался холодный голос Альберта позади, когда мы закончили, – вообще-то целью этих занятий является научить его пользоваться оружием, а не показать твое мастерство.
– Он бездарно расходует материал, – отозвалась тут же она, поправляя свои светлые волосы. В конце концов, из конца в конец, она не выдержала и сняла красную резинку с волос, связав прямые пряди в новый тугой пучок.
– Зато ты, заметь, так и не попала в центр, – ее брат указал на черную метку, посередине изрезанного пулями листка, изображавшего недвижимого обидчика.
И он был прав – Мария целилась в голову, но не в туловище.
– Зачем? Так вернее. Вдруг зомби-апокалипсис, а я сразу пулю в лоб и меньше проблем с выяснением «жив или не жив».
– Вот в чем вопрос, – зачем-то добавил я, погрузившись в собственные мысли. Если я прежде и считал, что эти занятия с Марией очень меня утруждают и нервируют, то сейчас они становились чуть ли не отдушиной каждого долбанного дня...
– Принцесса, теперь тобой займется мой брат, а я, наконец, отдохну, – бросила в меня последний топор Мария, прежде чем уйти, покачивая обтянутыми в черную кожу бедрами.
– Нам пора, – кивнул Альберт, в прошлом Коля, Костя.. . и еще хрен знает кто.
Я нервно дернул плечом, задумываясь о самоубийстве, но отбросил эту несносную мысль.
Через два часа я к ней вернулся. Потому что думать о чем-то менее радостном, чем собственное окончание всех мук, я попросту не мог: находясь в одном и том же сидячем положении за полным сервированным столом, я чувствовал себя загнанным в клетку зверем, и отчасти так оно и есть.
– Меня это все достало! – рявкнул я, разозлившись, когда, в очередной раз, Альберт слишком трепетно отнесся к тому, как я вытираю несуществующую грязь с лица. – Зачем мне вообще знать это... этот... этикет.
– Мой сладкий кренделечек злится, – воскликнула, взявшаяся из ниоткуда Мария, обдав меня своим тонким и уже давно бесившем меня ароматом лимона. Что это за духи такие? – А когда он злится, становится таким милашкой...
– Мари, хватит доставать парня, – беззлобно отозвался на это ее брат, и мысленно я отблагодарил его за столь добрый жест с его стороны. – Он уже на всех бросается.
Девушка щелкнула пальцами, отойдя от меня:
– Именно! – воскликнула она, усмехаясь. – В этом смысл, братцы-кролики.
Воспользовавшись тем, что внимание Альберта приковано к Марии, я устало потер переносицу, умоляя всех богов мира, чтобы те ниспослали меня в Ад, потому что там будет куда спокойней и теплее. Но, на мое сожаление, никто не откликнулся, оставив меня тут тухнуть, в кругу достаточно странных личностей. Наверное, не менее опасных, чем я сам.
Когда наступил долгожданный вечер, я уже без сил валился на постель, благословляя сие мгновение и сухими губами воспевая ему все возможные почести. Конечно, и до этого момента, до всех этих моментов, я тренировался, иной раз находясь в самых опасных местах, по долгу был в одной позе, но эта зубрежка одного и того же выматывала дух, вместе с осознанием того факта, что вот уже в течении тридцати дней я не выходил наружу...
Стук в окно вывел меня из дремоты в самый неподходящий момент, так что я тут же встрепенулся, чуть не упав с постели на пол. Голова раскалывалась от напичканных туда никчемных знаний, а тело ныло из-за того, что я так и не соблаговолил снять одежду...
Как я теперь даже в мыслях разговариваю? Кошмар...
– Что? – устало произнес я, подходя к открытому настежь окну и замер. – Армандо?..
42. ПОВ Армандо де Сильво
*небечено*
Когда я вышел из машины, мои волосы растрепал порывистый ветер. Листва деревьев сада громко хлопала в ладоши, будто приветствуя нас. А вечерние солнечные лучи, раскрашивали все вокруг теплыми оттенками. Я улыбнулся. Жизнь продолжается!
Надо быстрей закинуть документы в кабинет и посидеть в саду. Хочу почитать на свежем воздухе – устроить себе небольшую эмоциональную передышку. Нетерпение осуществить задуманное так зашкаливало, что я не стал тратить время на переодевание, чтобы избавиться от своего вычурного внешнего вида.
Схватив початый томик Агаты Кристи «Большая четверка», спешно спустился в сад. В курчавой тени стояло плетеное кресло из ротанга с мягкими сидением и спинкой. Идеально. Выкинул все из головы. Ничего не хочу – на время я белый лист, и Армандо не существует. С довольным видом облизал палец и, открыв книгу на нужной странице, погрузился в мир интриг: чуждых, далеких и не имеющих со мной ничего общего…
Пелена воображения зарябила, краски смазались, а персонажи заговорили голосом Гримма:
– Дон Армандо, дон Армандо, – развеялось книжное наваждение, а передо мной нарисовалось улыбающееся лицо Гримма. Когда он увидел, что мое внимание переключилось на него, малыш вытащил у меня из рук книгу, положил ее на рядом стоящий садовый стол и залез ко мне на коленки, обняв за шею. – Мой любимый босс, я так по Вас соскучился, – его курносый носик терся о мою щеку. – Наконец-то, мы как прежде остались одни. Вы похудели, лицо осунулось, – приподнявшись, Гримм обхватил мое лицо своими ладонями и принялся покрывать поцелуями щеки, виски, веки глаз. Мой маленький ласковый котенок. Вот только недавно я думал о том, что слишком укоротилась дистанция между мной и моим воспитанником. Она стала настолько короткой, что этот ребенок выдумал себе Бог весть что. – Я никому Вас не отдам. Вы мой, дон Армандо, – Гримм тесно прижался ко мне всем телом, крепко обнимая и кладя свою голову мне на плечо. От него веяло свежестью, видимо только недавно принимал душ. Поцеловал его в светлую макушку и обнял одной рукой.
– Значит ты уже в курсе про Рио?
– Да, – улыбка Гримма светила, не уступая голливудскому прожектору. – И Вернер Грей Вулф уехал.
– Не совсем, – спина воспитанника напряглась под моими руками. – Он поехал к своему деловому партнеру и скоро вернется.
– Как же так? – на лице паренька сначала проступила растерянность, а потом глаза налились злостью. Не успел я опомниться, как мои губы накрыли его требовательные губы, но я не отвечал на поцелуй. Гримм недовольно замычал. Извиваясь в моих руках от нетерпения, попытался раскрыть створки рта своим проворным язычком, но я не хотел поддаваться. Сегодня я начну жизнь с чистого листа. Я вычеркну все лишнее. Но Гримм – он слишком неожиданно набросился на меня. Может быть, позже я и буду повержен его напористостью, но сейчас я не готов. Я не вижу его своим любовником, и не хочу усложнять наши близкие отношения разовым перепихоном. Не тот случай.
– Не смей брать чужое, – прорычал знакомый клокотавший яростью голос. К виску Гримма был приставлен пистолет. – Пошел вон.
Я в шоке. Вот это да! Что происходит?!
Гримм весь ощетинился и застыл. Я чувствовал, как напряглись все его мышцы, а нервы превратились в сплошную натянутую струну готовую лопнуть. Зрачки расширились и в выжидании уставились мне в глаза. Гримм был готов атаковать, причем в живых оставлять намерения я не заметил. Пришлось прижать парня к себе, успокаивающе погладить по голове и тихо прошептать на ухо о том, что мы непременно закончим наш разговор, но позже, а сейчас ему лучше уйти. Гримм негромко рыкнул и, сверкая убийственным взглядом, умчался за дом.
Дальнейшее не поддавалось ни одному разумному объяснению. Волк оседлал меня и, почти задушив в своих сильных руках, поцеловал. Поцелуй был жарким, жадным и я бы даже сказал пожирающим. Волк решил меня съесть? В груди разгорался огонь, сжигающий ранее с таким трудом раздобытый белый лист. Прежние эмоции захлестнули меня с новой силой и… И я включился в этот неудержимый поединок страсти. Наши языки переплелись в диком соперничестве, в ход пошли зубы. Я обнял его за талию, ближе притянув к себе, а Вернер постанывая мне в губы, зарылся пальцами своих рук в мою взлохмаченную шевелюру. Крышесносно. Я схожу с ума. Волк, чего ты добиваешься? Что ты испытываешь ко мне?
– Кажется, я люблю тебя.
– Вернер? – «Он читает мысли?». Я отстранился и, схватив Грея за ирокез, посмотрел ему в глаза. Если ты так изощренно издеваешься надо мной, Волк, я сверну тебе сейчас шею. Но в его взгляде не было насмешки. Это правда? Лава, огненная лава сожгла все внутри меня. Я счастлив и поражен одновременно. Но сначала мне нужно справиться со своими эмоциями. Потому что в данную минуту я хочу смять это тело в своих руках, разорвать его в кровь, впиться зубами в шею, в то самое место, где пульсирует жизнь. Я хочу убить тебя, Волк, потому что я не понимаю тебя.
– Кажется? – голос охрип до неузнаваемости. – Не играй со мной, Вернер. Я не знаю, что тебе там кажется, однако я не дурак. Даже сейчас ты смотришь на меня с нескрываемой ненавистью!
– Я ненавижу не тебя, Сильво. Я ненавижу свою любовь. Я презираю это чувство, что делает меня таким слабым. Я хочу перерезать тебе глотку, но не могу. Возможно, я люблю тебя. – Доли секунды и моя щека горит. Грей оглушил меня пощечиной такой силы, что голова чуть не слетела с шарниров. В тот же момент я был схвачен за грудки. Волк продолжал восседать на мне, как на коне, но был уже в позе наездника в галопе. – А теперь отвечай, итальяшка, как тебе такой расклад.
Воротник трещал по швам, с жилетки отлетели практически все пуговицы, а оставшиеся болтались на честном слове, шейный платок был сорван и унесен ветром, который хорошо сочетался с яростью зверя, придавившего меня к креслу. А я любовался им, поймав себя на том, что улыбаюсь. Я счастлив. Чувствую, ко мне возвращается мое непоколебимое, то есть непокобелимое чувство юмора.
– Я люблю тебя, бешеный панк, – перехватив ему запястья, резко завел его руки за спину. Вернер потерял точку опоры и, не удержав равновесие, уткнулся в меня, охнув. А я стал перебирать между пальцами разноцветные пряди. Волк замер и лежал на мне подозрительно тихо, совсем не вырываясь. Я отпустил его запястья и залез своими руками под рубашку, поглаживая соблазнительный торс. – И это без «кажется» и «возможно». Хотя нет. Мне «кажется». Мне кажется, что теперь все мои люди знают какие у нас с тобой отношения. – Вернер болезненно застонал, осознавая всю палевность ситуации. – Но не волнуйся, никто не проболтается. На этой вилле только проверенные и приближенные люди – они будут молчать, как могила… Или они станут могилой, если не будут молчать… Пойдем, я не могу больше ждать. – Я коротко поцеловал вновь обретенного любовника в губы и рывком поднялся с измученного ротанга, ставя нас на ноги. – Пойдем, Вернер, я покажу тебе силу своей любви.
Казалось, мы бежали в спальню наперегонки. Как только за нашими спинами закрылась массивная резная дверь, одежда в принудительном порядке научилась летать, находя себе приют в самых неожиданных местах. Мы все делали в спешке, будто за нами гнались, или конец Света должен был грянуть вот-вот.
– Я сейчас, – крикнул нетерпеливо и скрылся в ванной.
Вернер сменив меня, разделался с водными процедурами за тот же отрезок времени, что и я. А когда вышел из царства пара и воды, не сводил с меня пристального взгляда, грациозно сокращая расстояние между нами. Он запрыгнул на кровать именно в тот момент, когда я резко распахнул одеяло, откидывая его в сторону большим крылом. Волк от неожиданности даже вытаращил глаза. Во мне снова проснулся комик. В этом состоянии меня нельзя остановить. Только смерть излечит горбатого.
– О, мой возлюбленный Вер-р-рнер-р! Я весь Ваш! Дарю! – по лицу Волка я понял, что он не осознал всю значимость этого жеста. Ну что ж – поясню. – Можешь взять меня, только нежно. – К своему великому удовольствию я увидел на лице любовника самый широкий спектр эмоций. – Но прежде, я хочу увидеть в твоем исполнении минет! И только в этой последовательности, – последние слова я протянул капризным тоном.
– Армандо! – возмутился мой сладкий друг. – Ты рехнулся? Эта штука даже при всем желании не залезет мне в рот! – обида. В голосе звучала такая обида. Сначала я одариваю его невиданной щедростью, а потом ставлю невыполнимые условия для получения вожделенного приза. Я несправедливая скотина. Да? Недовольство росло и переходило в откровенный бунт. – И потом, я не хочу лезть в эти заросли, – Вернер брезгливо скривился, смотря в сторону паха. – Я или задохнусь, или подавлюсь, – поставил он окончательный вердикт, обводя рукой особо волосатые участки тела, коими оказались ноги, пах и дорожка к животу.
– Милая, моя капризная принцесса, ради тебя я готов там сделать модельную стрижку, и мыться специальным кондиционером, чтобы шерстка всегда была мягкой и пушистой. А пока… – я резко поднялся, подсек Волка по ногам и подмял его под себя. – А пока я возьму тебя в плен…
…
Мы сильно начадили в спальне, выдыхая с Вернером сигарный и сигаретный дым после сексуальных утех.
– Ты – кобель, Сильво, – такой спокойный, уравновешенный тон, проговоренный с полным достоинством.
– Стараюсь соответствовать Вам, мистер Вулф, – в тон ответил я, выдыхая очередное кольцо дыма.
И тишина. С одной стороны мне очень приятна эта тишина, с другой – мучает любопытство желанием выяснить: что же нашло на Грея, что он так опрометчиво накинулся на меня в саду. Первым безмолвие нарушил Вернер:
– Как ты съездил к русским?
– Нормально. Мы договорились о подписании контракта на поставку среднеазиатского сырья. Возможно, мне скоро придется ехать в Туркмению. А как прошла встреча у тебя?
Ответ я дождался не сразу. Лицо Грея закрыла серая маска беспокойства и безнадежности, грусти, и какой-то тоски. Я затушил сигару и перекалился на бок, чтобы быть ближе к растревоженному возлюбленному.
– Что случилось?
– Я банкрот. Экономика Детройта рухнула, и теперь мои активы не будут стоить и ломаного цента. Я задумываюсь о продаже рудника, – от этой ужасной новости у меня сдавило дыхание. Я слышал о кризисе в Штатах, но не думал, что он будет скашивать так точечно и целенаправленно.
– Не смей, – вырвалось у меня, а Волк испытывающе уставился на меня. – Тебе будет нужен доход с рудников, чтобы оплатить расходы процедуры банкротства и рассчитаться по займам.
– И что мне делать? – «Хороший вопрос. Как так сразу на него ответишь? Мир бизнеса – мир стервятников. Когда кто-то попадает в петлю разорения, слетаются все падальщики, чтобы за бесценок разорвать еще теплое тело». Я свалился рядом с Волком, прижав его к себе, и закрыл глаза размышляя.
– Гениально! Самое время поспать! – услышал я возмущенную реплику. Вернер приподнялся на локте и, убрав с моего лба прядь волос, завел ее за ухо. – Что мне делать, Сильво? – тихо и с нотками безнадежности.
– Твой партнер Стефорд? – насколько я знаю, только он в нашей области торгует американскими автомобилями.
– Да. И сегодня я разорвал с ним контракт, а он заплатил мне по всем счетам.
– Это хорошо. Вернер, я стану твоим посредником и закуплю у тебя товар, не сбивая цену из-за последних политических событий. Правда прежде мне надо будет поставить в известность семью – автомобильный бизнес не моя сфера, и чтобы «не обиделись» старшие товарищи (это чревато), заключить временный контракт со Стефордом. Вернер, твой завод по алкогольному производству действующий?
– Согласно последним новостям – нет. Забастовка.
– Звони своему помощнику и пусть он из кожи лезет, но успокаивает рабочих. У тебя есть резервный фонд?
– Да, ты же знаешь, благодаря рудника собрался…
– Пускай твой подручный выплачивает рабочим задолженность по зарплате, но не платит авансов вперед, как бы не верещал профсоюз. А то, эти лисы получат деньги и разбегутся. Пообещайте им премию. А я договорюсь с Чарли о сбыте, у него много партнеров. Детройт совсем опустел?
– Да. Люди эвакуировались из города, как крысы с тонущего корабля.
– Посмотри на это с другой стороны, Вернер. Теперь весь Детройт твой. Теперь ты его мэр. Как только люди увидят, что ты кредитоспособен в алкогольной промышленности, они попросятся к тебе на работу, и ты сможешь возродить автопром.
– Ты так считаешь? А Конрад? Он имеет на меня зуб. Не думаю, что он упустит такую шикарную возможность расквитаться.
– У Конрада своих проблем навалом. В нашу сторону он даже не посмотрит – я обещаю. – На слове «нашу» я сделал особенное ударение. – Помнишь, мы в детстве шутили, что захватим мир? – Грей изумленно уставился на меня, и стал так разглядывать, будто видел в первый раз. А я решил не обращать внимания на эту его странность и продолжил мурчать низким голосом, проводя рукой по изгибам его тела: – В каждой шутке есть доля шутки, и это не оговорка. Иной раз в шутке скрыто больше правды, чем в самой правде. Вернер-р, пора воплощать мечты в жизнь. Мой храбрый мэр Детройта, ты у меня еще баллотироваться захочешь…
