Текст книги "Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)"
Автор книги: Akira Honey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 39 страниц)
Достал из заднего кармана брюк пластинку таблеток, выдавил одну и сжал ее поперек зубами. После этого, не снижая скорости суматошных движений (когда я в хорошем настроении – всегда поднимаю шум), притянул Рио к себе за талию, выхватил стакан и кивком головы показал, что ему надо взять у меня таблетку. Рио потянул к ней руку, а я запротестовал.
– Нет, – сказал я сквозь зубы и помахал ею у него перед носом. Рио смотрел на меня, как на психбольного.
– Откуда мне знать, что ты мне подсовываешь? – Недоверчиво проговорил он, а я проглотил таблетку.
– Это просто таблетка! Рио, малыш, не думай, что я причиню тебе вред! Возьми у меня изо рта таблетку! – и мне пришлось выдавить еще одну.
– Сеньор Сильво, Вы пока всех не трахнете не успокоитесь?
– Фи, зачем так грубо?
– А как же несчастный Гримм, который ходит как тень и сохнет по Вам?
– А при чем тут Гримм? Этот мальчик мой воспитанник и ничего больше.
– А как же Вернер, который вашими стараниями сидит с трудом?
– Вернер равный мне.
– А я Вам кто?
– Рио, ты задаешь слишком много вопросов, но я тебе отвечу. Ты когда-нибудь имел домашнее животное? Собачку, киску?
– Допустим.
– Рио, ты моя кисонька. Только не обижайся. Я в хорошем смысле. Что мы делаем с киской, Рио? – и для наглядности посадил его себе на колени, обнял и стал гладить по голове. Малыш убийственно посмотрел на меня и вылил мне на голову воду. – Ну вот, Рио, безобразие! Я мокрый, твоя кровать мокрая! Ужас! Как теперь ты запьешь таблетку?
– У меня есть еще целый графин, – и пацан кивнул в сторону столика с графином. Встав с кровати, я налил воду в стакан и снова сел на кровать, многозначительно показывая бровями на коленки.
– Ри-и-и-о-о.
Малыш покачал головой и, подойдя к столику, взял в руки графин, демонстративно шлепая днищем о ладонь. Забавно. Я изобразил на лице ужас, а он хмыкнул и поставил его на место.
– Рио!
Видимо решив, что я от него не отвяжусь, Рио все же сел ко мне на колени, осторожно взял ртом таблетку из моего рта, а потом потянулся за водой, но я не дал. Нет, поить его хотел я из своих рук. Когда я отвел руку со стаканом в сторону, Рио уставился на меня с непониманием.
– Не спеши, малыш.
– Меня зовут Рио.
– Да-да, конечно.
Потерев ему спину, как перед массажем, я предложил Рио навалиться на мою руку. Он навалился, а моя рука, поднявшись к затылку, стала удерживать его голову на манер спинки кресла. Я приблизил стакан к его губам и стал поить из своих рук. Зачем мне это нужно? Ни зачем. Я просто прикалываюсь. Мне нравится нервировать этого парня в ответ на его колкости.
Я перестал удерживать ему голову и задрал футболку, намереваясь ее снять, чтобы рассмотреть спину. Что-то меня в ней насторожило, пока Рио опирался на мою руку. Естественно, не зная моих мотивов, парень запротестовал.
– Мне надо взглянуть на твой позвоночник, – уже серьезно проговорил я. Рио почувствовал смену интонаций и снял футболку. Я прижал его к своей груди, а другой прощупал позвонки. Судя по всему, Рио настоящий котик. Мое обследование ему так понравилось, что он едва не мурлыкал. Я же нашел один слегка сместившийся позвонок, который может и не причинял боли, но мог напакостить во время боя. В мгновение ока я уложил парня на постель и надавил пятерней в специальную точку. Послышался хруст, а Рио распахнул глаза.
– Больно?
– Нет. А что это был за звук?
– У тебя имелось небольшое смещение. Расслабься, – и, массируя спину мальчика, я рассказал ему, что сегодня он сможет порезвиться вволю. – Бой без правил, поэтому ты можешь делать все, что захочешь! Малыш? – кажется, он уснул под моими руками. А, нет.
– Меня-я-я зову-у-ут Рио, – промямлил он и, наверное, все же уснул. Пускай отдохнет перед схваткой. Я взлохматил ему волосы на затылке, легонько шлепнул по мягкому месту и вышел из комнаты. Надо вернуться к излишне задумчивому Вернеру. Я никак не могу понять, что его гложет.
–
* http://cs537320.vk.me/u194915395/doc/8404f0b92c7d/1371570789626.gif
/автор главы – Рыжая Соня/
33. ПОВ Вернер Грей Вулф
Порой так получается, что человек в один момент становится для тебя чем-то большим, значимым. Вдруг он становится для тебя чем-то… важным? Нужным, необходимым. Но ты не понимаешь, что с тобой происходит. Ты ходишь из стороны в сторону, думая, что же творится с тобой. Что за война внутри? И почему так? Ты готов рвать и метать, потому что не понимаешь . А он стоит перед тобой и улыбается, потому что уже догадался…
– Я ненавижу тебя, – он смеётся и целует тебя, понимает, что это то, что тебе нужно. Да, он нашел в тебе брешь, нашел слабость. Он понял, что ты хочешь тепла и любви. Он понял, что тебе мало одного лишь брата. И теперь пытается стать чем-то важным… Уже стал. И ты ненавидишь. Не его, а себя, потому что поддался.
Нет, это не любовь. Это просто безграничное желание… Нет, не тела, души! Чувствовать тепло души, вот что тебе хочется. Хочется быть кому-то нужным, важным. Детское желание быть. Чувствовать свою жизнь такой, какая она есть во всех красках и недостатках, понимая, что тебя всё устраивает, даже то, что с душой тебе досталось и тело. Такое теплое, такое невообразимо-доброе, что-то прекрасное.
Ты материшься, но понимаешь, что да: это то, чего ты хочешь. Эту душу, которая, как и ты тянется к доброте, но не так, как ты. Ты скрываешь это, борешься с собой, а он просто улыбается и делает так, как ему хочется. Это выбешивает, но тянет к себе. Именно поэтому ты отвечаешь на поцелуи, на ласки. И уже не жалеешь о том, что произошло ночью, не считаешь это чем-то аморальным на одну ночь, нет, ты считаешь это чем-то волшебным.
– Что ты творишь, ублюдок? – он гладит тебя и улыбается, когда ты так рьяно отвечаешь на его ласки. И на секунду ты даже забываешь обо всём. Ты видишь только его лицо, его улыбку… Это уже не пакостная ухмылка, не издевка, а что-то предназначенное только для двоих. А потом ты пытаешься сосредоточиться на чём угодно, лишь бы не смотреть ему в глаза, потому что ты проваливаешься в них и появляется неприятно чувство потребности.
«Не привязывайся» – это же он говорил тебе эти слова, когда ты был ребенком. Он учил тебя быть сильным, быть беспощадным, но сейчас… Что происходит? Ты чувствуешь себя униженным, оскорбленным. Только потому, что кто-то нашел брешь! Ты хочешь быть нужным. Ты хочешь быть важным. Но ты никому не доверяешь. Довериться, значит умереть. И сейчас, в этот момент происходит что-то страшное.
И ты плачешь, как какое-то ничтожество, девка, понимая, что нет больше свободы, тебя приручили, как Белого Клыка, теперь ты ручной, но списываешь всё на невыносимую боль в заднице, когда Сильво задаёт вопросы. Ты не хочешь, чтобы он знал… Никто не должен знать о том, что ты чувствуешь. Это больше, чем личное. Это сокровенное. Никто не должен знать.
Ты рычишь, ругаешь, как предыдущей ночью, глотаешь слёзы, а всё потому что ты понимаешь, что теперь всё изменится, потому что в эту секунду меняешься ты сам. Уже нет тебя прошлого, который видел необходимость только в брате, теперь появился кто-то ещё, кого ты готов впустить в свой мир… Даже больше, ты понимаешь, что их двое. Армандо и Рио. Их души, их тепло тебе хочется чувствовать, греться их светом.
Желание рвать и метать в тебе растёт. Ты готов убивать. Материть всё и вся. Но они… Ты больше никогда не будешь прежним, потому что нет больше прежнего Волка. Его приручили. Так легко и просто, как не удавалась никому, кроме твоего брата. Даже к родителям, что сейчас живут где-то в центре Нью-Йорка, ты не чувствуешь чего-то похожего. Никого никогда ты так не хотел. Не тело, душу.
И глупое желание узнать, о чём он сейчас думает, чего хочет, накрывает тебя вместе с удовольствием. Ты прерываешь поцелуй и смотришь ему в глаза, чувствуешь, как что-то касается твоего сердца. Слёзы снова текут, и ты рычишь:
– Ты можешь помедленнее? Мне больно! – он просит прощения и целует тебя, отчего ты начинаешь задыхаться. Никто и никогда не целовал тебя так. Даже этой ночью… Даже спустя вечность. Ты рычишь,
кусаешься, но понимаешь, что хочешь этого. Чтобы было всё вот так.
Ты хочешь семью…
Глаза распахиваются и ты стонешь. Он явно получает удовольствие оттого, что смог добиться этого, но он не знает, что ты чувствуешь на самом деле. И ты целуешь его сам, так страстно, так нежно. Кусаешь его губы, чтобы случайно не проболтаться, потому что слова рвутся сами собой. Нет, не эти глупые «я люблю тебя». Нет. Они слишком ничтожны для тебя. Ими ты можешь разбрасываться, как хочешь, потому что просто не видишь в них смысла. Они ничто.
«Я хочу быть с тобой» – вот, что ты хочешь сказать, но не можешь, потому что в этот момент ничтожен сам. Поэтому пытаешься потонуть в поцелуе, пытаешься скрыть слова.
«Ты мне нужен» – что бы сказал он, если бы услышал эти слова?
– Сука, – ты рычишь, цепляешься за простони, чтобы не утонуть в море наслаждений, но не выходит, потому что ты проваливаешься в бездну и снова просыпаешься, чтобы ощутить его тепло, его нежность. Ты целуешь его, отчего где-то в грудной клетке рвётся сердце. Он отвечает на поцелуи, и из твоих глаз текут слёзы. Ещё немного, и он поймёт, что дело не в боли.
Он спрашивает про Рио, и ты отвечаешь…
Я спрятал руки в карманах, будто это могло помочь мне скрыть дрожь, после чего с пофигистичным видом прошел в зал вслед за Армандо, который довольно улыбался:
– Это мой лучший зал для боев без правил, здесь собирается только элита, – горделиво заявил он. Но по мне не так уж и шикарно. По его рассказам я ожидал чего-то более… чего-то более! Но увидел лишь обшитые тканью стены золотого цвета с игровыми автоматами тут и там, ковры по всюду, столики для покера и кучу мягких диванчиков, на которых можно было легко уединиться, если опустить занавес.
А говорит не кобель. Ага, так я ему и поверил, ему лишь бы трахнуть кого-нибудь, поэтому-то у него здесь столько мест, чтобы уединиться. Сволочь.
Руки тряслись. Хотелось куда-нибудь сесть и одним движением заказ спиртного, чтобы утопить свои мысли в бокале чего-нибудь крепкого. Коньяка или виски. Желательно дешевого и мерзкого, чтобы вкус не рождал желание выпить ещё, а вызывал тупую боль в голове, но вряд ли такое могло здесь найтись. Итальяшки. Им лишь бы шикнуть.
– Думаешь о том, как бы нам уединиться? – голос Сильво прозвучал насмешливо, с долькой смешинки, отчего я тут же начал злиться.
– Думаю о том, как бы трахнуть кого-нибудь… увы, мне достаётся лишь твоя глотка.
– Какие мы злые, – он знает. О, да, он знает, что я чувствую на самом деле, поэтому сейчас не обижается на мои слова. Он веселится! Его забавляет происходящее. – Но прямо сейчас не до этого. – В его глазах столько веселья. Откуда только? Ну да, он ведь итальянец.
Сильво схватил меня за руку и утащил за один из занавесов, тут же впиваясь в губы. На секунду, всего лишь на секунду, но я ответил ему, просто потому что потерялся в тех ощущениях, что ещё совсем недавно накрывали меня с головой, но быстро пришел в себя и, отстранившись, замахнулся, чтобы дать ему в челюсть. Но Армандо увернулся, схватил меня за руки и, улыбаясь, снова поцеловал.
– Верррнеррр, – он так забавно рычал, что я не мог сдержать улыбки. И она не скрылась от его внимания. – Ты забавный, – и я хотел было возмутиться, что не забавный, это он тут рычит, как тигр, но очередной поцелуй, и я не помню, что было секундой ранее. Ненавижу его.
Поцелуй не содержал в себе ту же нежность, ту сокровенность. Просто поцелуй. А потом он взял меня за руку. Дрожь прошла по всему телу, заставляя сердце биться сильнее, тем самым рвать грудную клетку, становилось действительно больно, будто в преддверии чего-то плохого. Но ведь так и должно быть, когда привязываешься?
– Хватит волноваться, Вернер. Всё хорошо.
– Я не волнуюсь.
– А отчего руки трясутся?
Дыхание сперлось. Я пытался что-то сказать, чем-то возразить, но у меня просто это не вышло. Впервые я не смог сказать и слова. Впервые со мной происходит что-то
подобное.
– Вернер? – его глаза смотрели так, будто пытались заглянуть в душу. А я терялся. – Знаешь, мне, кажется, что тебя что-то мучает.
– Да? – я пытался придать голосу удивление, в то время, как сердце билось. – Разве со мной что-то не так? – я улыбнулся, непринужденно и даже с толикой прежней злобы. – Наверное, это оттого, что зад болит. Не каждый день в меня вдалбливается тридцатилетний мужик.
Кажется, мои слова совершенно не смутили Сильво, даже больше, они его не убедили.
– Что происходит?
– А что происходит?
– Ты сам не свой.
Я чувствовал, как сердце уходит в пятки, как руки сами собой хватали воздух там, где должен был быть кукри, но его там не было. Казалось, ещё секунда и я мог сойти с ума.
– Всё в порядке! – прорычал я и, оттолкнув от себя итальянца, быстрым шагов скрылся от него за золотым занавесом. Он не последовал за мной. И за это я был ему благодарен, потому что со мной творилось что-то не то. И я был довольно взрослый, чтобы понять, что именно… Я влюблялся. Больше, чем привязанность, это как потребность. Поэтому тряслись руки, поэтому я отвечал на поцелуи.
Я не буду отрицать в себе это, не буду пытаться избавиться от этого чувства. Я приму это, как факт, как что-то само собой разумеющееся, но мне нужно время. И Сильво, кажется, понял, что именно оно мне нужно. Не сейчас. Я ещё не принял это в себе. Не могу понять, как? Как я смог… полюбить? Как смог привязаться? Я убью эту суку! Что он сделал со мной? Ненавижу!
Я сел за столик, решил сыграть партию в покер. Рядом со мной присел мужчина. Я тут же узнал в нём члена русской мафии, одной из самой сильной и влиятельной группировки в криминальном мире.
– Здравствуйте, – на ломаном русском произнёс я.
– Здравствуйте.
Мда, пиздец, похоже, не приходит один.
/Автор главы – Рейка/
34. ПОВ Рио
Бывало такое в прошлом, когда я, просыпаясь поутру, чувствовал, что весь день полетит к чертям, и любые усилия будут бесполезны. Но такое ощущение не возникло в этот раз, когда я протирал кожу на шее мягким полотенцем после душа, стоя напротив зеркала. Наверняка из-за опьянения я просто еле терпел боль в голове и все…
А после дневного сна оно почему-то неприятной волной накрыло с головой. Будто какое-то безумное предчувствие чего-то страшного и опасного. Но я отогнал лишний ворох мыслей. К тому же после таблетки стало все же легче, так что идея, что это из-за легкой усталости после вчерашнего, чуть успокаивала.
Я до сих пор не могу понять кого же вижу в отражении и кем являюсь. Возможно, это нормальное состояние для любого подростка в моем возрасте, но пока я могу лишь надеяться, что такая потерянность не продлится дольше одного-двух дней.
Разрозненность, которая проникла под самую кожу и тонким слоем покрыла душу, не дает дышать… Да что там, адекватно мыслить и действовать тоже. Остается тяжело вздыхать и…
Я зарылся пальцами в своих волосах, чуть закусив нижнюю губу. Мне определенно стоит решиться на какой-то важный шаг в своей жизни и перестать плыть по течению, ведь именно оно занесло меня сюда, в это помещение, в эту запутанную ситуацию между двумя мафиозными кланами… Или тремя?
Усмехнувшись собственной идеи, я решил немного размяться. Давно не занимался своим телом. Точнее занимался, но после того, как Вернер сорвался и поспешил за Армандо в Италию, я забылся. И как всегда, эти наглецы вновь напомнили мне о положении, которое я занимаю в их обществе.
«Все меняется, малыши. Песок течет, а ручей не всегда будет простираться по одному и тому же пути», – прозвучал в голове насмешливый голос. И я вспомнил, что что-то наподобие говорил мой учитель, но не столь дерзкой и неласковой форме.
Да, я пускай и не потерял прежней хватки, постоянно, в любой возможный момент, занимаясь в спортивном зале итальяшки, но этого катастрофически не хватало. Это, как долгое время тренировать мышцу, а потом бросить, бросить словно бы насовсем, и вдруг начать… Сразу приходит осознание, что прошлые усилие канули в Лету, и их вновь приходится достигать, когда бы ты мог перейти уже на новый уровень. И возникает вполне разумный вопрос: «А зачем тогда ты прежде прекратил все это?», ведь вернулся, вернулся пускай и не с тем же желанием, что и до этого, но все же.
К тому же время драк я всегда расслаблялся. В такие мгновение забывается все: кто ты, кем являешься и являешь ли – все стирается, оставляя лишь голую экспрессию, силу, на корню меняющую ипостась своего владельца.
Когда я больше полугода назад пришел к деду с требованием сделать мне поддельный паспорт, с той самой наглостью и нерушимой уверенностью в свою истину, он чуть было не послал меня куда подальше. Пока не понял, что перед ним и вправду стоит его собственный внук, от которого он отказался из-за неприятного родства. И ведь он презирал не только меня, как главного источника всех проблем для бывшего главы отдела спецназа, а сейчас мэра Санкт-Петербурга – второй столицы России – но и дочь, отказавшуюся от любых денег с обеих сторон, лишь бы быть со мной. Лишь бы никто не смел притронуться к тому, кто родился, несмотря на нежелание всех, кто окружал ее.
Узнать, что тот человек, который бы словно постоянно пытался от тебя избавится, отправляя на учебу, подвергая всевозможным тренировкам, как тела, так и духа, неожиданно оказывается единственным, кто по-настоящему тебя любил во всем этом безмерно огромном мире, болезненно. Особенно, если его уже нет рядом.
И когда дед вручил мне нужные документы с довольно болезненной фразой больше никогда не попадаться ему на глаза и «лучше вообще сгинуть»… я понял, настолько одинок в этой вселенной с ее неминуемо жестокими правилами.
Костя по-своему вернул мою веру в человечество, своим безумным озорством, улыбками, подколами по вечерам, когда мы были вдвоем и ели попкорн сидя за телевизором, и именно я оказался тем существом, которое подтолкнуло его к смерти. Пускай я даже до сих пор и не могу поверить, что вернись я в нашу лачугу на третьем этаже близ окраины Москвы, он не окажется внутри, нет возможности отрицать очевидное – его рана была на том злополучном снимке.
Но я что-то рано расклеился. Бой еще впереди – успею впасть в отчаяние!
Обдумывая свое прошлое и анализируя возможные пути в будущем, я не останавливался и разминал мышцы. И за этим занятием застал меня Сильво. Я как раз встал на мостик, когда дверь позади меня отворилась, и на пороге показался Армандо, я помахал ему рукой, перенеся вес на одну руку и ноги.
– Привет, – помахал мне в ответ мужчина, словно бы мы сегодня уже не здоровались, и я фыркнул, поднимаясь в вертикальное положение. – Пора ехать.
– Прекрасная новость, – отозвался я, беря сумку со сменной одеждой и парой других необходимых вещей, вроде бутылки минералки. – Я полностью готов.
Возле порога меня остановил голос все еще стоящего словно нерушимая стена Сильво:
– Рио, если хочешь, ты можешь отказаться от боя.
Я ожидал дальнейшего смешка от мужчины, но он продолжал серьезно смотреть на меня, выжидая моего решения.
Так мы простояли с пару мгновений. Слушая биение своего сердца и методичный стук секундной стрелки настенный часов неподалеку, я ошарашено думал о том, шутит ли этот итальянец или нет… А ответ так и не приходил на ум.
Я удивленно уставился на него, но сдержав рвущееся наружу «да, хочу», сжал сильнее ручку сумку на плече:
– Не вам решать. У меня все еще есть хозяин.
На этом наш разговор закончился, и я сел в другую машину, нежели влюбленная парочка идиотов мафиози. Мне не хотелось ни видеть их, ни слышать, будто оказавшись в другой обстановке без них, я могу поверить в то, что вырвался из этого замкнутого круга.
До самого места я задремал, погрузившись в неспокойное преддверие чего-то, и лишь резкий толчок в плечо по прибытии разбудил меня, заставив вернуться на землю из мира Морфея.
Отворив дверь, я не сразу понял, что меня ведут именно туда, куда ведут, а именно – в казино. Его яркая вывеска светилась в ночи всеми цветами радуги, а у меня в голове звенел противный гул сонного состояния.
Оказавшись в раздевалке в подвале, я смог немного расслабиться в кругу более или менее знакомых лиц. Наконец, встретился с Бойдом, которого Вернер так же захватил с собой из Нью-Йорка.
Когда я переоделся и чуть успокоился, парень предложил выйти наружу и вдвоем переждать время до выхода.
– Спасибо, но не стоит. Я хочу еще немного здесь посидеть… Почему-то вид этих смешных мест перед боем, заставляет меня улыбнуться.
– Оттягиваешь неминуемое, – заметил Бойд, скорее констатируя факт, чем осуждая. Он похлопал меня по плечу и вышел.
Народу осталось мало, по сравнению с тем, что было в самом начале. И я почти сразу понял, что кто-то за мной следит, совершенно не таясь. Обернувшись, я встретился с неприятным и колким взглядом убийцы.
«Энрико», – всплыло у меня в голове имя этого парня. Я, наверное, впервые в упор смотрел на другого монстра, который, в отличие от того же Гримма, потерял последние остатки человечности, и стал идеальной машиной для убийств.
Именно в этот момент я окончательно осознал, почему именно Гримм так нравится мне. Он все еще оставался внутри невинным мальчиком с игривой улыбкой на устах, в то время, как этот парень, что сейчас остался в раздевалке и смотрит на меня, может только ухмыляться.
Такого бессмысленно приручать. Он будет на твоей стороне ровно до того момента, пока его самого будут устраивать те цели, которые достигает его мнимый хозяин. Такой парень предаст в любой момент, чтобы совершить… чтобы подняться на ступень выше в собственных глазах монстра.
В глазах Энрико так и читалось: «Насколько же ты хорош?», что так и хотелось начать драку прямо сейчас, но вместо этого я отогнал эту мысль и вышел. Спокойно, без какого-либо напряжения, потому что внутри была стойкая уверенность, что в ближайшее время нас вряд ли поставят друг против друга. А к тому моменту, когда это случится, я успею подготовиться не только физически, но и морально…
Но из размышлений меня вывела паника, которая царила в коридоре: все куда-то слонялись, бессмысленно тараторя о чем-то еле слышно. Охрана так и вовсе будто с ума сошла, бросив своих «подопечных», большинство из которых пусть и не были рабами, как я, но все же могли захотеть и смыться в ближайший запасной выход наружу.
– Бойд, – окликнул я своего друга, и тот тут же замер, прекратив меланхолично ходить из угла в угол, – что случилось?
– Ничего особенного, – произнес он, нахмурившись. Он какое-то время пытался выдержать мой взгляд, и все же сдался, продолжив. – Русские. Они появились сегодня здесь и хотят присутствовать на боях. Даже на какого-то новичка поставили кругленькую сумму…
– Но… Как? – только и смог вымолвить я, понимая, что остатки осколков моего мира в одну секунду превратились в крошку.
– По сути, в этом нет ничего страшного… Но сам знаешь, с русскими ни у Вулфа, ни у Сильво нет прочных дипломатических связей… и их появление, мягко скажем, нелогично и необоснованно. Это, как войти в стан врага, ожидая, что вы мило побеседуете и разойдетесь обратно, чтобы и дальше палить из-за угла.
«А парень очень яркие образы создает», – не вовремя пронеслось у меня в голове.
– Значит, их не пустят на сам бой? – осторожно поинтересовался я.
Бойд усмехнулся, тяжело выдохнув:
– Очень сомневаюсь, друг.
– Вот черт, – тихо сказал я. – Мне срочно нужно что-то… что-то… вроде маски. Бойд, – я схватился за рукав его серой рубашки, – ты не знаешь, есть ли тут маска?
– Ты спятил со страха перед боем, Рио? – удивился парень. – Я тебя совсем не узнаю. Ты же прекрасно понимаешь, что маска закроет тебе половину обзора. Глупо вообще думать о чем-то таком.
– Все очень плохо, – воскликнул я, оттолкнув парня с его попыткой успокоить меня. Бойд внимательно проследил за мной до конца коридора, пока я вновь не оказался внутри раздевали.
Перерыв все свои вещи, я понял, что нет ничего, что хоть как-то могло мне помочь скрыть истинное лицо перед русскими. Ударив кулаком по стене, я только причинил себе лишнюю боль, но не успокоился.
И тут мне в голову пришла идеальная идея, главное – найти ножницы и плотную темную ткань. Порывшись в чужих вещах, так нелепо брошенных на полу, я таки нашел походный ножик, а уж на повязку на глаза пришлось потратить собственную темную рубашку. Ничего… нижний край может быть и рванным, навряд ли кто-то это приметит.
Только показавшись на поле боя, возле арены, в кругу толпы, я понял, что идея нацепить самодельную маску с дырками для глаз было не лучшим моим решением за последнее тысячелетие. Не иначе, как я до сих пор ребенок, который все еще надеется выйти сухим из воды…
Я легко приметил среди зрителей «ложе», выделенное для русской мафии. И сердце забилось бешеной пташкой в груди, когда я нашел взглядом того человека, которого желал бы видеть самым последним, даже если наступит конец света. Не прошло и пары минут, как меня вызвали первым же открывать сегодняшние бои без правил, так что я заметил бешеный взгляд Армандо и удивленный Вернера, поднимаясь на арену. Отводя натянутые границы ринга, я устало выдохнул, чувствуя, как прилипает к спине рубашка, а ткань на лице мешает сосредоточиться.
Звуки вокруг будто превратились в один безумный гул, и голова закружилась, так что внутри все перевернулось и захотелось просто сбежать куда подальше. Забиться в угол, с надеждой, что не придется больше возвращаться в это место, где душа медленно растворяется в звере…
Лишь когда перед моим взором предстал Энрико, я в полной мере осознал, что попал. Беглый взор в сторону сидящих в первом ряду глав итальянской и Нью-Йоркской мафии дал мне понять, что этот шаг не входил в их план, но останавливать бой равносильно собственному свержению с пьедестала держащего все в своих руках главы клана.
«Как же все не вовремя!» – воскликнул мой внутренний голос, откликаясь на истеричный смех зверя в отголосках бессознательного.
Парень взглянул на меня исподлобья и ухмыльнулся, словно прочитав мои мысленный «диалог». Он показательно помассировал шею ладонью и встал в позу, вытянув руки вперед и чуть расставив ноги. Я бы закатил глаза к потолку, но тут до меня с безумным опозданием дошел сигнал о начале боя, будто я слышал его через сладкую вату, и еле ушел от первого выпада Энрико. Парень ловко орудовал своим телом, так что ладони постоянно мелькали перед взором, а гул внутри нарастал, болезненно давя на остатки мозговой деятельности, за которую я отчаянно хватался.
Все, что пока мне удавалось делать – бессмысленно уходить от опасных ударов парня, пока мир внутри погружался в пучину отчаяния. От каждого движения Энрико исходила такая сила, что казалось лишь она может сдвинуть гору, энергия бурлила в нем каждую секунду, причем она была безумно холодной и из-за этого беспощадной. И в какой-то момент я должен был оказаться в безвыходном положении… Это было вопросом времени.
Наверняка со стороны это выглядело очень странно: юноша в черной нелепейшей маске против бывшего победителя, который отчаянно пытается достать мальчишку, нападая без зазрения совести, в то время, как его противник будто и вовсе не в этой вселенной, но все же выходит «сухим из воды», в самую последнюю секунду уходя от смертельных ударов.
Он лишь распаляется и по-своему еще не вошел в пик своей силы, разогревается. Это я понял сразу, как только увидел, что он не переживает из-за того, что его несчастные попытки хоть как-то ранить меня проходят бесследно, но при этом не расстраивают самого Энрико. А значит, если парень явно не сдерживается, он пока не представляет той опасности, которая исходит от него обычно…
Находясь в небытие достаточно сложно не только ориентироваться в пространстве, но и адекватно реагировать на вопросы, на чужие действия, а уж каким-то образом еще и пытаться блокировать удары достаточно безумного противника, готового на все, сложно… И это мягко сказано.
Энрико прижал меня к границе ринга, и до меня донеслись радостный визг толпы позади, ведь наверняка куча народу ставила на него против любого. Он замахнулся для толчка ладонью в грудь, но я вовремя уловил легкое движение его плеча, и успел нагнуться прежде, чем он болезненно коснулся своей рукой моего торса. Оставив парня позади я, тут же обернулся, и в этот раз чуть было не сдался, но все же поставил блок против удара Энрико. Он ухмыльнулся, показывая мне верхний ряд белых зубов, и заставил податься назад.
Общий гул и крики начали, наконец, выводить меня из общего оцепенения. Но последней точкой стало, когда опасный зверь напротив тут же вывернул мою руку и я почувствовал медленно расходящуюся боль в области спины, когда ладонь Энрико коснулась позвоночника. Из уголка рта тут же потекла кровь, потому что просто так такие как он, как я, не бьем. Если удар приходится на тело, то на те точки, которые приносят наибольшую муку и нейтрализуют противника. В случае с Энрико – убивают меня.
Парень сильнее выгнул мою руку за спиной, так что я сжал зубы… Протерев алую жидкость у губ свободной рукой, я усмехнулся, чувствуя, что теряю власть над собой… над своими действиями, потому что попросту злюсь и вхожу в раж.
Сердца стук становится единственным, что звучит внутри, будто и нет мира вокруг, лишь единственная точка сознания, не дающая сорваться до конца.
Ударяю головой Энрико в область челюсти, и по изданному из звуку, доносящемуся через мглу звериного чутья, он явно не ожидал сопротивления от довольно спокойного паренька в глупой маске. Он отпускает мою руку, а оно мне и надо – разворачиваюсь, ставя подножку. И пускай даже парень подпрыгивает, но открывается для удара. Ладонь приходится ему ровно в область шеи, так что Энрико сдавленно выдыхает, и смотрит на меня с… с игривой заинтересованностью.
О, да… Ему ведь важен рост. А чтобы научиться чему-то новому, достичь новых высот, необходимо найти новую высшую цель. Вот только, парень, она тебе непостижима.
Энрико размял костяшки пальцев, а я усмехнулся, чуть наклонив голову. Мой взгляд полностью выражал мысль, витающую в воздухе: «Ты серьезно?»…
Холодные расчетливые движения, горячие тела, спокойные мысли…
В атмосфере вокруг будто взорвалась бомба, потому что все неожиданно замолчали, и эта тишина зудящим безумием накрыла сознание, когда я дернулся вперед, чтобы параллельно отбить ладонь парня и коснуться кончиками пальцев его ребер.
Он выплюнул часть своей крови на пол и счастливо обернулся, будто бы нашел нечто безумно ценное, не понимая, что идет к своему концу. Пелена звериного желания заволокла его взор, а мне… моему монстру явно понравилось его безумное желание дойти до самого эпицентра проблемы, забыв о ее возможном завершении.
