Текст книги "Тайна Высокого Замка"

Автор книги: Златослава Каменкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава четвёртая. А что если это провокация?

Под вечер Данько условным свистом созвал на «остров» всю команду.

Опасливо оглянувшись по сторонам, он шёпотом приказал:

– Ешьте землю!..

– Мы позавчера уже ели, – робко возразил чей-то голос.

– А эта тайна в сто раз побольше позавчерашней, – стрельнул на упрямца одним незавязанным глазом Данько. – Тут вы одной землёй не открутитесь. Ясно?

– Ясно, – нетерпеливо сказал Франек. Он не любил, когда ссорились и злились друг на друга.

Все взяли в рот по щепотке земли. Дело было привычное, никто даже не скривился.

– Та-а-ак, – опять стрельнул глазом Данько. – Теперь все на колени!

Без возражения все стали на колени.

– Креститесь!

Когда клятвенная церемония успешно завершилась, Данько вытащил из кармана большой ключ и положил на землю.

– Это оттудова, – тихо выдохнул он, многозначительно мотнув головой в сторону книжного склада, который находился в подвале дома. – Будем похищать книги, загонять их на пляцу Теодора, а на денюжки в кино… Согласны?

– Знаменито! – прошептал Мишек, сын официанта из первоклассного ресторана «Жорж».

«Пираты» сказали, что они согласны совершать налёты на склад, пусть только их предводитель составит план действия.

– Как бы потом не потащили в полицию моего отца, – высказал опасение Шкилет. – Всё-таки он тут дворником…

– «Дворником», – презрительно сплюнул сквозь зубы Данько. – Ты несчастный трус! Мой отец поважнее твоего отца, и то я не боюсь. Да и кто ещё тебя пошлёт в склад? Вот кто пойдёт и отопрёт дверь – Франек! Он не то что ты, он ничего не побоится… Верно я говорю, Франек?

– Тта… чего бояться? – без всякого энтузиазма проронил Франек. – Но там очень темно, а у меня нет спичек.

– Держи, тут полная коробка, – протянул спички Данько.

Никто не стал его расспрашивать, где он раздобыл ключ. Важно, что сейчас до зарезу нужны были деньги, ведь в кинотеатре на Старом рынке демонстрируется первая серия заграничного боевика «Индийская гробница».

– Франек, как только на башне ратуши часы пробьют десять, ты спустишься в склад, откроешь окно и будешь нам передавать книги, – тихо изложил план действия Данько-пират.

– Можно, я с ним пойду? – спросил Шкилет, уязвлённый тем, что его обвинили в трусости.

– Не надо, – сурово сказал Данько-пират. – Без тебя обойдётся, только будешь мешать.

– А где мы спрячем книги до утра? – поинтересовались сразу несколько «пиратов».

– Давайте у меня, – с жаром сказал Мишек. – Мама от нас ушла, а отец явится только поздно ночью. Утром его не добудишься, успеем вынести.

– У Франека в кладовке надо спрятать, – почему-то решил Данько-пират. – Я ему больше всех доверяю. Ясно?

Никто не сомневался в добропорядочности Франека, но сам Франек наотрез отказался прятать ворованное.

Данько стукнул себя ладонью по лбу, сказав, что он идиот, забыл что-то там передать матери и убежал домой. Пробыв там минут десять-пятнадцать, он снова выбежал, даже позабыв надеть на глаз обычную чёрную повязку. При тусклом пучке света, падающем из окна чьей-то квартиры, зеленоватые глаза Данька очень блестели и быстро, беспокойно бегали туда-сюда.

Часы на башне ратуши пробили десять.

– Иди, Франек…

Данько вложил в руку Франека тяжёлый, холодный ключ.

У Франека дрожали от страха руки, когда он в темноте подвала нащупал массивную окованную железом дверь.

Вот и замочная скважина… Франек сунул ключ и не без труда дважды повернул его.

Дверь без скрипа отворилась. Но едва Франек зажёг спичку, как до его напряжённого слуха долетел звук чьих-то чрезвычайно осторожных шагов.

Недоброе предчувствие охватило Франека.

«Нет, это кто-то не из наших… Что делать?.. Спрячусь в складе…» – решил Франек. И сам того не ведая, что именно склад должен был стать ловушкой, откуда Франека мог выпустить только полицейский в присутствии дворника и владельца книжного магазина, он хотел юркнуть в склад.

Спасла Франека непредвиденная случайность: привязанная шпагатом подмётка на сандалии вдруг зацепилась за косяк двери, и Франек грохнулся на пол. Тут-то он и увидел отца Данька-пирата, который с фонарём в руке почти бежал в подвал по каменным ступеням лестницы.

– Попался вор на месте преступления! – громко и грубо крикнул маклер. – Теперь посмотрим, что запоёт твоя матка.

Франека даже в пот бросило от этих слов. Он испуганно вскочил на ноги.

– Сто-о-ой! – приказал маклер.

Франек метнулся вправо, потом влево и вслед за тем с быстротой кошки проскользнул мимо широко растопыренных рук маклера.

– Стой! Стой, холера!

Тяжело дыша, Франек выбежал во двор. Накрапывал дождь. И хотя было темно, он разглядел, что у окон склада никого нет. Поспешно заложив пальцы в рот, Франек издал тихий условный свист.

Никто не ответил.

– Подлые тру́сы… сволочи… покинули меня одного… – с горечью прошептал Франек. Дождевые капли брызгали ему в разгорячённое лицо. Сердце билось так громко, что стук отдавался в голове. Чувствуя, как всё ещё дрожат ноги, Франек побежал домой – будь-что-будет.

Владек сидел за столом и при тусклом свете керосиновой лампы читал книгу, отглатывая из жестяной кружки совсем уже остывший суррогатный кофе, когда открылась дверь, и вбежал, учащённо дыша, младший брат.

– Где ты шляешься так поздно? – вздохнула мать.

Франек молчал. Задыхаясь от спешки и волнения, то и дело отводя с потного лба непокорную прядь волос, он снимал возле дверей сандалии, чтобы мать не заметила оторванной подошвы. Утром Франек починит сандалий, и всё обойдётся без крика и шума.

В комнате привычно пахнет сохнущими пелёнками, рогожей, сыростью, а на душе Франека так непривычно тоскливо, тревожно, страшно… Вот сейчас ворвётся в комнату маклер, и тогда…

– Иди сюда, – закрыв книгу, позвал. Владек.

Франек с виноватым видом приближается к столу, не решаясь поднять глаза на брата.

– В экспедицию «Курьера» [2]2
  «Курьер львовски» – польская газета.


[Закрыть]ходил? – спрашивает. Владек.

– Тта… – едва открыл рот Франек, как мать перебила:

– У него на всё отговорка готова. – Чем же ты был так занят?

– Ну и ну! – вздыхает мать. Её усталого лица с глубокими складками у рта и грустными глазами Франек не видит.

Что может сказать Франек? День он прожил довольно воинственно: участвовал в двух уличных сражениях с мальчишками, которые пытались поймать Данька и поколотить за его подлости. Бегал на бассейн, но совершенно зря. Кому-то вздумалось оцепить верх забора колючей проволокой, вот и попробуй после этого поглядеть, как в бассейне состязаются в плаваньи панычи… Матери, конечно, Франек сегодня ничем не помог… даже пару вёдер воды не принёс… А тут ещё это…

Ожидая каждую секунду вторжения маклера (а ясно, что тут и без полицейского не обойдётся, и тогда катастрофа неизбежна), Франек после мучительной душевной борьбы чистосердечно признается брату, в какую беду втравил его Данько-пират.

– Склад обворовать! – простонала мать.

Владек только головой покачал, сразу не находя подходящих слов. Потом вдруг заговорил, шагая по комнате.

– Да, плохая компания – что угли. Если не обожжёт, то запачкает…

Остановился, задумался.

– А что если это провокация?.. Если всё подстроено?.. Эх, Франек, Франек, сколько раз я тебя просил, не водись ты с этим Даньком! Н-да… Хорошо, что эта продажная шкура не схватил тебя и не потащил в полицию. А то явились бы сюда, конечно, обыск, подкинули бы пару запрещённых книг, а там – «шпион красных», и на самом законном основании бросили бы меня в Берёзу [3]3
  Берёза Картузская – концентрационный лагерь смерти в бывшей панской Польше, куда фашистские пилсудчики ссылали без суда и следствия политических заключённых.


[Закрыть].

Франек оцепенел. Он вдруг отчётливо понял, какой опасности подвергал любимого брата, за которого не задумываясь отдал бы свою жизнь.

Мать хотела Франека побить, «как гадкую собаку», но. Владек не дал.

Тогда она ринулась во двор, чтобы посчитаться с маклером, который роет им яму, и вывести на чистую воду этого негодяя, у которого каждый месяц меняются служанки.

– Не поднимайте шума, мама, – успел удержать её сын. – А то мне придётся уйти насовсем из дому.

– Храни тебя бог. Владек, – испугалась мать. – Сперва я выгоню вон этого разбойника…

Тут она хотела шлёпнуть Франека, но промахнулась – он вовремя отскочил к дверям.

Владек бережно усадил на скамью растревоженную мать, глазами давая понять Франеку, чтобы тот ложился спать.

Франек мигом очутился в кровати рядом с большеглазой Юлькой, которая испуганно выглядывала из-под пёстрого лоскутного одеяла.

– Ну, гляди же, сынок, житья нам нет от этого подлеца, – чуть не плача, жалуется мать.

«Подлеца»? Ясно, это уже относится не к Франеку. Это она про маклера Антонюка, другим именем мать его не величает.

– Владек, сынок, есть и на черта гром! Ты поляк, тебя скорее власти послушают, чем этого хлопа [4]4
  Хлоп – так в панской Польше презрительно называли украинцев.


[Закрыть], – волнуется пани Андрииха. – Сходи сам в полицию, заяви, нету нам житья… И что он зарится на этот гараж с дырявой крышей? Авто что ли задумал себе купить?

– Хочет у Карла Райха весь дом откупить, – тихо вносит ясность Франек. – Ихний Данько хвалился.

– О, слышишь? Благодарение богу, мы поляки…

– Не за что нам его благодарить, – жёстко оборвал. Владек.

– Храни тебя бог… – испуганно перекрестилась на распятие мать. – Я, сынок, хочу сказать, в полиции всё-таки наши, а поляк поляку зла не причинит из-за какого-то хлопа! Они уже покажут ему своё место. Благодарение богу, не очень-то им волюшку дают у нас в Польше.

– Можно подумать, честным полякам эту волюшку дают у нас в Польше? – вспыхнули злым блеском серые глаза Владека. – Не то вы говорите, мама. Попади я сегодня в дефензиву [5]5
  Дефензива – политическая полиция.


[Закрыть], меня там не украинцы будут пытать, а «наши», как вы называете всех поляков, не делая между ними разницы. Конечно, на собачьих должностях, чтобы вынюхивать и доносить, в дефензиве на тайной службе состоят и вот эдакие оуновцы [6]6
  ОУН – организация украинских националистов.


[Закрыть], как маклер Антонюк. Так зачем же, мама, таких выродков с целым народом связывать? Разве Антонюк похож на водопроводчика Миколу Онишака? Или на нашего соседа сапожника Тараса Стебленко?

– Тоже сравнил. Да таких людей теперь днём с огнём не найдёшь. Можно сказать – други они наши, – смягчается пани Андрииха.

– Таких гораздо больше в жизни, мама, чем Антонюков. И они не сидят сложа руки, они борются за лучшую долю своего народа. Ты на самого жалкого червяка наступи ногой, и тот поднимется. А тут людям на горло становятся… рабочим людям на горло становятся… Но ничего, скоро за всё посчитаемся. У наших продажных правителей уже горит земля под ногами…

– Замолчи, бога ради, – испуганно замахала руками мать. – Не хочу, не хочу я в доме слышать никакой политики… Хватит того, что вот уже два месяца ты ходишь без работы из-за этих своих митингов… И панна Ванда, такая элегантная, такая образованная, отвернулась от тебя…

– Об этом не надо, прошу…

– «Не надо, не надо»… Что я, не вижу? Ходишь, сохнешь. Хорошо знаю, любовь – не огонь: водою не зальёшь… Она теперь поёт у венгерца в джаз-банде. Ты зайди в бар «Тибор», попроси у девушки прощения.

Владек кривится, как от зубной боли.

«Ох, эта мама! – нервничает Франек. – Зачем вмешиваться в чужие дела, если ничего не знаешь?»

Франек-то знает, почему брат поссорился с этой обманщицей. Когда Данько-пират сказал, что надо выслеживать, где это гуляют. Владек с молодой жилицей из мансарды, разумеется, Франек, как кровно заинтересованное лицо, старался больше всех.

В один солнечный воскресный день Данько принёс на «остров» свой пыльник и раздобытые где-то очки с тёмными стёклами. Спрашивать, для кого это предназначалось, понятно, никто не стал. И без того было ясно.

Франек надел очки, пыльник, поднял воротник и, засунув руки в карманы, неотступно как тень, осторожно последовал за Владеком и его возлюбленной.

На Стрелецкой площади, когда. Владек покупал в киоске сигареты, он едва не обнаружил Данька-пирата и его команду. Но те истинным чудом успели юркнуть за круглую рекламную тумбу.

Франек, издали наблюдавший всю эту картину, внушительно показал «пиратам» кулак, и они после этого стали гораздо осторожнее.

Конечно. Владек и его возлюбленная опять взобрались на Княжью гору к своему заветному местечку – большому камню в развалинах Высокого Замка.

Потом Данько-пират страстно уверял (пусть лопнут его глаза, если он не видел, притаившись за каменным львом), как. Владек целовался с этой «вертихвосткой».

Но это была гнусная ложь! Кому другому, если не Франеку, незаметно подползшему на животе почти к самому камню, где сидела панна Ванда, было всё видно и слышно.

– Я не упрекаю, иначе ты не можешь поступать, – печальным голосом сказала она.

– Если ты меня любишь, ты этого не сделаешь, Вандзя, – ласково произнёс. Владек.

– Что же тут плохого, если я буду петь в джаз-банде? – растерянно спросила Ванда.

– Ты не совсем представляешь себе, что такое бар. Вокруг пьяные, грубые циники. Тебя могут обидеть, оскорбить.

– У меня есть сильный, смелый рыцарь, он меня защитит.

– Но у этого рыцаря, во-первых, пока ещё нет приличного костюма, чтобы не скомпрометировать тебя, во-вторых, – денег, перед чем обычно отступают люди подобного сорта. А кулаками их не испугаешь, для них вся сила человека заключена в деньгах. Деньги – их бог! К тому же я надеюсь в ближайшее время получить работу и, не исключена возможность, буду иногда занят до полуночи.

– У меня нет другого выхода, Владь… В конторе ко мне пристаёт этот плешивый нотариус… Я не хочу оставаться…

Владек сжал губы и отвёл злые глаза. Он достал сигареты и закурил, о чём-то думая. Тогда панна Ванда поднялась с камня и подошла к Владеку. Он сразу бросил сигарету, повернулся к ней лицом и вдруг прижал панну Ванду к своей груди.

– Да, нелёгкая у нас судьба… Они отнимают молодость, все силы, радость, даже любовь… Но лучше умереть в бою, чем жить на коленях… – тяжело поднял голову. Владек.

– Какой ты красивый, Владь, – прямо посмотрела в глаза Владеку девушка. – Я горжусь… я люблю… Обещай мне быть осторожным… – взмолилась она.

– Ванда, милая, ты ведь умница, ты гордая, ты сама говорила, что любишь меня за то, что я не бескрылая птица… Я не скрыл от тебя, что я солдат великой борьбы за свободу и справедливость… И ты сама понимаешь, на войне всякое может случиться… – не договорил он.

– Я не могу тебя потерять, Владь.

– Пока нет основания тревожиться. Я прошу тебя сейчас только об одном: ты не должна ступить в это болото…

– Неужели ты ещё надеешься найти работу, Владь? – робко спросила она.

– Больше, чем когда-либо раньше. И обещай мне, любимая, ты подождёшь. Ты не будешь петь в баре? Да? – заглядывал ей в лицо. Владек.

– Ну, хорошо, я обещаю, – улыбаясь, сказала Ванда.

Тогда они оба засмеялись и, взявшись за руки, побежали по тропинке вниз.

Неблагодарная! Владек на последние гроши угощал её в павильончике мороженым, потом купил у продавщицы цветов пучок красных гвоздик и подарил панне Ванде. А она, коварная, обманула Владека. Не прошло и месяца, как панна Ванда всё же поступила в этот ненавистный Владеку джаз-банд и поёт себе песенки как ни в чём не бывало.

Разумеется, пока ещё не случалось, чтобы панну Ванду кто-нибудь провожал домой. За этим Франек ревниво следит, оберегая честь брата. Но в душе Франек всё равно глубоко осуждает возлюбленную Владека.

Никто в семье так ласково не обходится с матерью, как. Владек. А выслушивать её жалобы надо иметь железное терпение. Вот и сейчас она завела:

– Ой, загонит меня безвременно в могилу ваш отец-пьяница. Останутся дети малые сиротами в этой горькой как полынь жизни.

– Успокойтесь, родная, – говорит. Владек. – Так всегда не будет… Отец не от радости пьёт, сами знаете. А умереть я вам не дам, мама. Вы ещё будете жить у меня в хорошей квартире, няньчить внуков.

– Помирись, сынок, с панной Вандой. А?

Владек молчит.

В строгой фигуре и спокойной уверенной походке Владека нет ничего похожего на отца. Он подошёл к двери, снял с гвоздя кепку и старенький дождевой плащ.

– Куда? – спрашивает мать.

– Зайду к дворнику, узнаю что и как. Он не такой, чтобы честных людей продавать.

У Франека что-то больно сдавило в горле, мешая дышать. С каким удовольствием он сейчас набил бы морду и проклятому маклеру, и его Даньку-пирату. Прямо руки чешутся…

– Я ещё загляну к фонарщику, может, отец там, – говорит. Владек.

– А где ему ещё быть в этот час, если не у этого пьяницы. Пусть скорее идёт домой, не могу я сидеть и ждать его, зря жечь керосин.

Владек уходит.

Глава пятая. Франек порывает с «пиратами»

С Франеком творилось что-то странное. Невозможно было припомнит случая, когда бы он, положив голову на подушку, мгновенно не засыпал мертвецким сном. Но вот уже кончается ночь, а Франек никак не может сомкнуть глаз. Впервые он с тревогой прислушивается к сдавленным стонам матери, которая тоже не спит. Ей давно нужно ложиться на операцию, доктора нашли у неё камни в почках…

Отец громко храпит на сундуке, изредка бормоча что-то во сне. Место на полу под окном сегодня пустует. Владек, по совету дворника, ушёл ночевать к одному своему другу.

«И всё это из-за меня», – упрекает себя в душе Франек.

Только теперь проясняется в сознании всё: и зачем Данько-пират так интересовался Владеком, зачем заставлял за ним следить, и почему забегал сегодня домой, прежде чем вложил ему в руку ключ.

«Данько-пират – предатель! Предатель! Предатель! – казалось, выстукивает сердце Франека. – Дурак, кого ты за друга считал! Дурак, кого ты так много раз грудью защищал!»

Франека душит досада и отвращение к самому себе. Только бы скорее наступило утро…

Троекратный протяжный свист служил «пиратам» сигналом: «тревога!». Каждый, где бы его ни застал сигнал, обязан был бросать все свои дела и мчаться на «остров». Сигналить имел право только сам Данько-пират и то в исключительно важных случаях. Поэтому не трудно представить, как опешил Данько-пират, когда неожиданно услышал этот свист. Он так и застыл с поднесённым ко рту куском отварной курятины.

– Сиди! – грозно сверкнула глазами мать на выскочившего из-за стола сына. – Скоро придёт пан учитель…

– А, к чертям собачьим вашего пана учителя, – дерзко оборвал Данько.

– Ах ты деревенский олух! Шатаешься целыми днями чёрт знает где! Придёт человек, мне прикажешь с ним заниматься? Так?

– Хи-хи-хи, – нагло глядя матери в лицо, захихикал Данько.

– И потом, чтобы до его прихода трость с серебряным набалдашником была здесь. Слышишь? – снова ударила ладонью об стол маклерша, теряя терпение.

– А может, я и не брал… может, это, – Данько кивает головою в сторону кухни, где возится у газовой плитки новая молодая служанка.

– Что? Уже продал и промотал деньги с этой шайкой головорезов? Счастье твоё, отец ушёл, а то бы…

– Дайте тридцать грошей, отдам трость, – предлагает Данько-пират. Нос у него с горбинкой, как у отца, а глаза сидят так глубоко, что когда он смеётся, их и вовсе не видно, тоже, как у отца.

– Тридцать болячек я тебе дам, а не тридцать грошей, – истерично закричала маклерша.

– Дадите, – не реагируя на затрещины, угрожает Данько. – Не то я скажу бате, как пан учитель целовал вам шею. Хи-хи-хи!

Маклерша заметно побледнела: ноздри у неё раздулись, точно ей нечем стало дышать.

– Выродок… – почти упала на стул мать. – Мирося, сынок, пойди в спальню, принеси сюда мой редикюль, – сказала она младшему сыну, не выпуская ухо Данька.

– Хи-хи-хи, я раздумал… Не дадите пятьдесят грошей, не отдам трость пана учителя, – шантажирует Данько.

Мироська подаёт матери редикюль. Маклерша короткими толстыми дрожащими пальцами поспешно отсчитывает пятьдесят грошей.

– Неси сюда трость.

Данько забегает на кухню и извлекает из-под кровати служанки спрятанную туда, на всякий случай, трость.

– Вот она, – подаёт Данько трость, получая взамен свои пятьдесят грошей.

– Так ты придёшь к двенадцати, чтобы тебя зря не ждал пан учитель? – спрашивает мать, избегая наглых глаз сына.

– Может быть, – неопределённо отвечает Данько и, захватив подзорную трубу и кортик, бежит на свой «остров».

И здесь Франек бросает Даньку-пирату в лицо, что он жалкий трус и вор, он гнусный предатель, которого когда-нибудь вздёрнут на виселице. А потому Франек его больше не желает знать и плевать хочет на «остров сокровищ» и на всю эту пустую «пиратскую» жизнь. И вообще Франек за себя не ручается, он свернёт Даньку-пирату шею, если тот начнёт к нему подлизываться, как всегда.

– С ума ты спятил? – попробовал «вразумить» приятеля Шкилет.

– Отойди, подлиза! – грубо оттолкнул его Франек, отводя рукой со лба прядь светлых волос.

Известно, когда деньги говорят, тогда правда молчит.

Данько-пират достал из кармана пятьдесят грошей, подкинул их на ладони раза два и, не глядя на Франека, объявил:

– Пираты, я плачу за всех. Гайда в кино!

И Франек остался стоять один под акацией.

Конечно, Петрик ничего не знал об истинной причине, заставившей Франека порвать с «пиратами». Но в полдень он стал свидетелем того, как Тадек в сопровождении Шкилета вручил Франеку «чёрную метку». Так у «пиратов» называлась бумажка, где химическим карандашом было нарисовано то же, что и на электрической будке, – череп и скрещённые кости.

На эту угрозу Франек только презрительно плюнул и на глазах у всей шайки разорвал «чёрную метку» на кусочки.

Всё было очень просто, но вместе с тем это было великое геройство Франек один стоял против «пиратов», смеялся им в лицо, а они трусливо сбились в кучку на своём «острове», поражённые дерзкой отвагой смельчака, отрёкшегося от всех клятв и так оскорбившего их предводителя.

Франек попросил Петрика принести из дому несколько гвоздиков.

Разумеется, Петрику пришлось попросить эти гвоздики у дяди Тараса, который не отказал, а, наоборот, даже разрешил взять сапожный молоток, чтобы Франек мог прибить подмётку. Ведь камнем сапожничать не очень-то удобно.

После починки Франек занялся своим туалетом. Он принёс ведро воды, уселся на низенькой скамеечке возле гаража и тщательно отмывал камнем грязь на ногах, а Петрик поливал ему из кружки.

Вежливо и солидно Франек разговаривал с Петриком, как с равным.

– Понимаешь, в экспедиции, где печатают газеты, требуется мальчик-курьер. Работа не трудная, наш. Владек говорит, я справлюсь. Хочешь, пойдём со мной, Петрик? Пока я буду наниматься, ты подождёшь меня на улице?

– Конечно!

Едва поспевая за другом, то и дело с немым обожанием заглядывая ему в лицо, Петрик проворно шагал рядом с будущим «курьером». И Петрику казалось, что все встречные мальчишки непременно завидуют ему, отчего у Петрика разгорелись щёки и уши.

Раза два Петрик хотел спросить Франека: «кульер» – это что? Но почему-то было совестно признаться в своей неосведомлённости.

Как жаль, Франеку не повезло!

Только за день до этого приняли другого мальчика.

Но, оказывается, не все шансы ещё были потеряны. В экспедиции сказали, если Франека мама внесёт за него залог, Франека могут взять продавцом газет.

Хорошо, что Франек сам догадался объяснить Петрику, что залог – это надо внести пять злотых, после чего Франеку будут доверять сумку с газетами.

Да, но где сейчас добыть такие деньги?

Мусорщиком Франек не захотел стать. А работать надо во что бы то ни стало, надо помогать семье.

Пани Андрииха рассудила так: никакая работа на плечах не висит и хлеба не просит. И Франек сделался чистильщиком обуви.

Каждый день он уходит из дому, когда Петрик ещё спит, а возвращается с наступлением темноты. В дождливые дни он приходит домой пораньше. Руки Франека потрескались, в них въелась вакса так, что не отмоешь. Он похудел, но пани Андрииха говорит, это ничего: Франек растёт.

«Какая обида! – сожалеет Петрик. – Франек не может собрать денег на «залог», так как его коммерция не очень-то процветает. На каждой улице и без того много безработных чистильщиков.

А «пираты» Данька по-прежнему свирепствуют во дворе и на улице. Теперь они взяли новую моду – курить и пускать «шмаркачам» дым в глаза. Петрик терпеть не может этих дурацких шуток, а жаловаться на «пиратов» их родителям – бессмысленно, всё равно никакого толку не будет; наживешь одни неприятности. Так что Петрик и Юлька играют себе подальше от злополучного «острова сокровищ», довольствуясь клочком земли возле помойки.