Текст книги "Тайна Высокого Замка"

Автор книги: Златослава Каменкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава третья. Звезда над пещерой

– Ты, Олесь, по-прежнему будешь самый главный, – сказал Юра, положив ему руку на плечо. – И с этого дня над вашей пещерой, которая станет теперь штабом тимуровцев, будет висеть вот это…

И Юра, достав спрятанную на груди небольшую красную звезду из фанеры, положил её на траву перед мальчиками.

– Зачем? – с живостью разглядывая звезду, прошептал Василько.

– Вы будете помощниками пионеров. Согласны? – обвёл всех глазами Юра.

– Да, а где мы красные галстуки возьмём? Без галстуков как мы будем в пионеров играть? – пожал плечами косолапый Антек, по прозвищу Медведь.

– Пхи! Разве можно в пионеров играть? – фыркнул Йоська. – Я вот с будущей осени правдишним пионером стану. Мне исполнится десять лет, и наш вожатый в школе сказал, что меня обязательно примут.

– Хвастай! – перебил его молчавший до сих пор Петрик. – Осенью нас всех в пионеры примут, если ты хочешь знать.

– А я могу сделать барабан и палочки и буду барабанить: Тра-та-та! Тра-та-та-та! – вскочил Василько, размахивая руками.

– Вот что, ребята, – с жаром заговорил Юра, – это не совсем игра. Надо будет узнать адреса семейств, откуда ушел служить в Красную Армию отец или брат. И вот тайком от всех мы нарисуем на этом доме такую же красную звезду, как эта, на нашем штабе.

– Зачем? – недоуменно переглянулись мальчики, стало ещё тише, чем было.

И Юра рассказал мальчикам о делах пионера Тимура и его команды.

Несколько дней подряд, почти не переставая, днём и ночью лил дождь.

– И куда тебя носит по такой погоде? – сердилась Дарина, стягивая с Петрика промокшую насквозь куртку, словно её только что окунули в реке. – Пусть только заявится сюда этот Скороход! И этот Олесь! Я им задам, бездельникам! Будете вы мне шататься целый день под дождём! И бровями не дёргай, так всыплю, что будешь помнить!

Мог ли Петрик сказать маме, если все тимуровские дела полагалось держать в секрете, что в доме семь по Гуцульской улице, в той самой квартире, где месяц назад умерла жена одного командира Красной Армии, испортился водопровод? А сам командир находится в военных лагерях. Разве старая мать командира может сама под дождём носить с водопроводной колонки тяжёлые вёдра аж на третий этаж? Да и кто за детьми командира приглядит? Они ещё совсем маленькие – Вите пять лет, а Леночке всего лишь третий годик пошёл. Вот Петрик, Олесь и Василько наносили бабусе полную ванну воды, поиграли с детишками, пока бабуся сходила на базар.

А сперва бабуся отнеслась к мальчикам очень недоверчиво, когда они целой гурьбой явились оказывать ей помощь.

– Идите, идите, нечего тут колядовать! До рождества ещё далеко! – оскорбительно начала выпроваживать их бабуся. – И на что только ваши родители смотрят?

– Так мы тимуровцы, бабуся. Разве вы не заметили на вашем парадном чёрно-красную звезду? – намекнул Петрик, хотя этого и не полагалось разглашать.

Но старушка никакой звезды не заметила, ни про каких тимуровцев сроду не слышала и книжку «Тимур и его команда» не читала. Однако отступать нельзя было ни под каким видом: это было задание Юры оказывать всяческую помощь осиротевшей семье командира.

– Ох, бабуся, – теряя всякое терпение, воскликнул Василько, – тимуровцы – это помощники пионеров. Вы нас не бойтесь, доверяйте нам, мы очень хорошие хлопцы. Вот у нас даже красные звёзды на груди…

В знак подтверждения своих слов он расстегнул новую курточку и показал красную звёздочку, пришитую на рубашке.

Это старушку убедило.

Через несколько дней Олесь, Петрик, Василько и Йоська стали своими людьми в семье командира. Они водили на прогулку малышей, бегали в булочную за хлебом, наващивали мастикой полы в комнатах.

Как-то они вымыли в кухне пол и усердно принялись его наващивать. Но вернулась домой бабуся и сказала: зря они это делают, на кухне и без мастики обойдётся.

Тимуровцы теперь были так поглощены делом, которым их увлёк Юра, что в штабе собирались только под вечер, чтобы поделиться событиями дня.

На карте района «Высокий Замок», начерченной Юрой, было отмечено звёздочками шестнадцать домов, а тимуровцев было немного, так что работы хватало всем, и споров почти не возникало.

Данько уже давно не совершал набегов на чужие сады, и о его существовании тимуровцы почти начали забывать. Даже Мироська, которого тимуровцы великодушно приняли в свою трудовую семью, никогда не упоминал имени брата.

А между тем, как-то под вечер, когда на башне бывшей ратуши заходящие лучи солнца тронули позолотой реющий алый флаг, и все вокруг – листва на деревьях, чешуйчатые остроконечные крыши домов, западный склон Песчаной горы – окрасилось мягким розоватым светом, Петрик заметил около каменного льва Данька и его команду. Он едва не попал к ним в руки.

Такую же неприятную весть принёс и Василько, забежав как-то в пещеру, где тимуровцы рассказывали Юре о своих делах.

– Вот, – Василько положил на стол листок из тетрадки в клеточку. – Это было прибито к стволу сожжённого молнией явора.

– Что это? – спросил Юра.

– Наверное, ихний ультимат, или как его там! – хмуро отозвался Василько. – А где Мироська?

Мироськи в штабе не оказалось.

Юра прочёл вслух:

«Юрко! Не дружи с шмаркачами. Приходи к нам. Мы каждый день катаемся на грузовике. Он стоит у Шкилета во дворе. А ещё мы каждое воскресенье ходим в кино. Уже три раза смотрели «Чапаева». Не дружи с шмаркачами. Приходи к нам.

Капитан Сильвер».

– Ха, подлиза! – презрительно фыркнул Василько. – «Капитан Сильвер»! Может, он ещё и Чапаевым вздумает подписываться…

– Чтоб я уже так жил, если этот Данько-пират не какой-нибудь шпиён, – сделал невероятно страшные глаза Йоська. – Он и брата своего к нам подослал, чтобы всё разнюхать.

За свою хотя и короткую жизнь Йоська немало видал в кино шпионов всех мастей и знал, чем кончается знакомство с ними.

Петрик хмурил брови и молчал.

А Юра (подумать только!) сложил листок вчетверо, а затем спрятал в свою записную книжку. Там у него обычно хранились все важные бумаги.

Разумеется, это задело Петрика за живое: подумаешь, не много ли чести Юра оказывает этому Даньку-пирату!

Василько вслух посожалел:

– Знал бы, так, ей-богу, вовсе не показывал той ультимат. Ещё возьмёш и уйдёшь до них…

– Позорит он нашу улицу, ребята, – задумчиво проговорил Юра.

– Значит, бить его надо, – подал мысль Медведь. Добродушный и сильный, он вообще никогда не подавал каких-либо идей. Но если предстояла драка, он был незаменим.

– Вот что, ребята, надо убедить Данька кинуть эту свою босяцкую жизнь. Он должен быть с нами.

– А я не хочу! – насупился Олесь. – Его батьке – предатель!

– Так то ж отец, а при чём тут Данько? Кто из вас «Путёвку в жизнь» смотрел в кино? – спросил Юра, хотя он отлично знал, что все тимуровцы видели эту картину.

– Я!

– И я!

– Чтоб я так жил, три раза смотрел. Ох, как моя мама плакала, когда бандит убил Мустафу.

– Скажите, кем был прежде Мустафа?

– Вором! – ответил за всех Медведь.

– Да, вором. А кем он потом стал? Честным человеком!

– Так, – согласился Петрик.

Но вскоре Юра окончательно убедился, как хитёр, жесток и подл Данько.

Это произошло в тот день, когда из пещеры кто-то похитил Робинзона. Так звали грача, которого Петрик нашёл недалеко от пещеры в траве. Сколько повозился Петрик с грачом, пока у птицы зажило перебитое крыло! И сколько изумления, неописуемого восторга вызвал у тимуровцев Робинзон, когда он однажды закричал почти человеческим голосом: «Пирр-а-ты! Пирр-а-ты!»

Робинзон важно расхаживал по штабу, как хозяин, доверчиво садился мальчикам на плечи, а на ночь покорно позволял себя запирать в клетке.

– Украл Мироська! – гневно заявил Олесь. – Я видел нашего Робинзона в руках у Данька-пирата.

Юра очень огорчатся, что Мироська не оправдал доверия тимуровцев. Однако, не теряя надежды, отправился к Мироське домой, чтобы убедить его принести Робинзона.

– Какие там могут быть ещё уговаривания? Поймать этого Мироську и хорошенько проучить, чтобы он никогда больше не воровал у товарищей! – возмущался Петрик.

– А если Данько уже загнал на птичьем базаре нашего Робинзона? – как ножом по сердцу ударили Петрика слова Василька.

– Пхи! Какой дурак станет покупать грака? – желая всех утешить, сказал Йоська.

– Сам ты дурак! – вскипел Петрик.

– А ты меньше фасонь! – обиделся Йоська.

– Ах, так?

И Петрик крикнул, чтобы Йоська убирался из пещеры, раз его не волнует судьба украденного Робинзона.

– Сам катись отсюда, а я не уйду! – твёрдо заявил Йоська.

Петрик выбежал из пещеры, махнув на всё рукой.

Огорчённые этой ссорой, Олесь и Василько не заметили, как по отвесному склону горы, цепляясь за обнажённые корни деревьев, подкрадывались к штабу «пираты».

К счастью, расстроенный Петрик оказался у самого обрыва, в густых зарослях мать-мачехи. Он первый обнаружил неприятеля, бросился к сигнальному посту и изо всей силы заколотил в консервную банку.

– Тревога!!! Тревога!!!

Неприятель был отброшен.

Это сражение стоило Петрику огромной шишки на лбу, подбитого левого глаза и оторванного рукава на рубашке. Олесю тоже изрядно досталось. Васильку угодили камнем в ногу. Медведь, как всегда, остался цел и невредим. А Йоська проявил на этот раз такую отвагу, свалив с ног самого Данька-пирата, а в добавок еще трахнув его камнем по голове, что тот в ярости пустил ему кровь из носа.

– Лежи! Нос держи кверху! – суетился возле Йоськи Петрик, позабыв недавние распри и оказывая ему помощь. – И откуда, Йоська, в тебе столько крови? С виду ты такой дохлый, малокровный…

На тропинке показались Юра, Мироська с Робинзоном в руках, а за ними уныло брели Данько-пират и кое-кто из его компании.

Олесь, Петрик и Василько схватились за камни.

– Не наскакивайте! – осадил их Юра. – Зачем вы опять затеяли драку?

И хотя слова Юры обидели Петрика, он только тяжело вздохнул и промолчал.

Василько крикнул:

– Поглядите, гнусные разбойники, на дело ваших подлых рук!

Юра бросился к Йоське.

– Вот что, Данько, – проговорил Юра. – Давайте играть в мир. Ко всем чертям эту вражду и войну.

– Если шмаркачи из пещеры уйдут, я согласен больше не воевать, – послал Данько сквозь зубы плевок к ногам Петрика.

– Что ты тут расплевался?! – возмутился Петрик.

– Не гавкай!

«Пиратам» Юра казался очень серьёзным и на редкость образованным. Поэтому даже они растерялись, когда Данько вдруг с ошеломляющей внезапностью свалил Юру с ног и заорал:

– Громи ихний штаб!

Приказ есть приказ.

Шкилет, желая опрокинуть стол, со всего маху ударил ногой по столу, и тут же взвыл от боли, запрыгав на одной ноге. Подкравшийся сзади Василько надел Шкилету на голову старое ведро, подставил ножку, и тот с грохотом рухнул, подмяв под себя Мироська.

Петрик и Олесь бросились выручать Юру. Но их помощь уже не понадобилась. Данько лежал лицом к земле со скрученными назад руками и изрыгал самые отвратительные ругательства.

– Замолчи, негодяй! – приказывал Юра. В его голосе не осталось и следа прежнего добродушия.

Дополняя царящую суматоху, испуганный Робинзон хлопал крыльями под сводом пещеры и кричал:

– Пирр-а-ты! Пирр-а-ты! Пирр-а-ты!

В это время перепуганный до смерти Мироська выбрался из-под отчаянно барахтающегося Шкилета и заныл:

– Осторожней, проклятые! Вы хоть камнями не кидайтесь! А то голову проломите! Ай!..

Мироська в ужасе юркнул под высокую плетёную корзину, не переставая ныть.

В воинственном пылу кто-то из «пиратов», не разобравшись, схватил глиняный горшок с так называемым неприкосновенным запасом пресной воды и опрокинул его на корзину.

Мгновенно корзина взлетела вверх. Выскочивший из-под неё ошалевший Мироська, весь мокрый, дрожа от страха, бросился наутёк, даже позабыв прихватить Робинзона.

Глава четвёртая. Подарок командира

Минул ещё один год.

Семью бежавшего маклера никто не потревожил. Притихший было Данько снова начал свирепствовать.

В это воскресное утро Юра предложил Петрику пойти с ним на детскую техническую станцию.

К удивлению Юры, Петрик отказался.

– Дело у меня есть, – таинственно шепнул Петрик. – Пока хвастать не буду, потом сам увидишь.

Юра ушёл один.

Забежав на кухню, Петрик достал из корзины связку верёвок.

– Зачем ты взял верёвку? – недовольно спросила Дарина. – Сейчас же положи обратно.

– Вот увидишь, мама, я сегодня поймаю этого вора Данька и посажу его в наш подвал, – нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, обещает Петрик.

– Что? Да я тебе голову оторву, если ты будешь связываться с этим паскудником! Положи верёвку!

– Вот вам верёвка, пусть этот Данько ломает всё в саду, пусть и окна нам выбивает…

– Иди себе играй. Тато сам с этим головорезом справится.

Петрик с напускной покорностью вышел в сад.

– И береги новый костюмчик. Не вздумай кидаться там каменюками. Полезут, кликни татка.

– Добре.

В саду крепко пахнет жасмином. Петрик осторожно пробирается через кусты, усыпанные ослепительно белыми цветами, лепестки которых отливают серебром. Роса намочила Петрика с ног до головы. Увидела бы его сейчас мама! Конечно, легко сказать: «Береги новый костюмчик». А как его беречь, если попал в такую росу, будто под дождь…

Возле высокого куста бузины, простирающего во все стороны ветви с белыми, едко пахнущими цветами, в дупле старого ореха Петрик ещё с вечера припрятал куски старых верёвок и старый зонтик, найденный среди хлама на чердаке. Кроме верёвок и этого зонтика, в дупле также хранились «инструменты»: ржавая отвёртка, плоскогубцы, булыжник, служивший молотком.

Свой план внезапного нападения на Данька и захвата его в плен Петрик ревниво скрывал от своих друзей. Петрику не правилось, что Юра заигрывает с Даньком. Ведь с этим типом надо поступать по-иному: замкнуть его в подвале, и пусть сидит там. А то он на днях ударил камнем Стефу, и она плакала.

И пока Петрик сооружал парашют, к Ганнусе пришла Стефа. Две белые ленты красиво поддерживали её сложенные калачиками роскошные косы. Тоненький, задорно вздёрнутый носик Стефы был покрыт бисеринками пота.

– Ты не готова? – упрекала подругу Стефа. – А я торопилась, у нас билеты на двенадцать часов. Замечательный фильм! Петрика тоже возьмём с собой. Вот три билета…

О, если бы Петрик это мог слышать!

Но он был весь поглощён работой. Оседлав ветку ореха, Петрик заканчивал последние приготовления к испытательному прыжку. Дерево уже было не дерево, а крыло самолёта, и Петрик – не Петрик, а самый знаменитый на свете парашютист.

Ну-ка, пусть сунется этот Данько-пират со своими воришками. Петрик близко-близко подпустит их к сливе, а потом внезапно прыгнет на Данька и скрутит его верёвками…

Испытательный прыжок с ореха был на славу!

И только Петрик залез на крышу беседки, как в саду раздались совсем не те голоса, какие он ожидал с таким трепетом.

– Петрик! Петри-и-ик! – звала Ганя.

– Петрик, пойдём с нами в кино! – крикнула Стефа.

Неожиданно над головами девушек раздался сильно изменённый голос Петрика.

– Кто озорует в саду? Сейчас прыгну ему на голову!

Девушки подняли глаза и увидели на крыше беседки Петрика. В одной руке он держал раскрытый зонт со свисающими верёвками, а другой придерживался за тонкую ветку черешни.

– Ой! – испуганно вскрикнула Ганя. – Только посмей прыгнуть! Ма-а-аа! Вот я сейчас позову маму…

И Ганя побежала к террасе.

«Ещё лучше, что убежала, – подумал Петрик. – А Стефа пусть увидит, как я буду мстить Даньку-пирату за неё…»

– Техника на грани фантастики! – звонко расхохоталась Стефа.

Этот смех смутил и одновременно обидел Петрика. Стефа, конечно, не может знать, что в развалинах замка, на самом верху стены, Петрик старательно высек гвоздём крупно и ровненько: «Стефа». Об этом знает только Олесь, умеющий хранить чужую тайну, как могила. Не знает Стефа и того, что Петрик хочет поймать сегодня Данька и заставить его извиниться перед ней за своё хулиганство…

– Ганнуся! Иди сюда! И зачем ты так волнуешься, он никогда не прыгнет! – крикнула Стефа.

Но Петрик прыгнул, увлекая за собой потоки листьев и мелких веточек черешни.

– Повесился! Повесился! – вдруг не своим голосом закричала Стефа.

А навстречу уже бежали Ганя и мать Петрика.

На балкон выскочила пани с целой дюжиной кошек.

– Боже! Где он? Где? – голосила Дарина. Её побелевшие губы дрожали.

На террасе появился Михаиле Ковальчук. Набрасывая пиджак на плечи, он торопился вслед за Дариной.

Петрик висел на метр от земли. Одной рукой он судорожно вцепился в зонт, к которому был привязан верёвкой, а другой отчаянно пытался развязать узел на животе.

«Не рассчитал… Опозорился… – с досадой кусал он губы. – Подумать только, всё это видела Стефа… А тут ещё бежит мама, Ганка… С балкона смотрит старая пани-щука, а из окна – соседи…»

Сгорая от стыда, Петрик раскачивался со стороны в сторону и беспомощно болтал ногами.

– Ах ты скаженый! Долго ты меня мучить будешь?! – и материнский шлепок окончательно оконфузил Петрика. Он даже не находил в себе дерзости взглянуть на Стефу…

– Боже милый! Ну как же снять этого комедианта? – вытирая слезы, возмущалась Дарина.

– Не беспокойся, я сам, – услышал Петрик голос отца.

Мальчик обрадовался. Отец – единственный человек, который не осудит. Он сразу понял, что произошла маленькая авария, и нечего тут поднимать панику из-за пустяка.

Ковальчук молча высвободил сына из верёвочных пут и бережно поставил на землю.

– Это что же такое у тебя – парашют? – спросил отец, разглядывая разорванный зонт, с которого свисало множество верёвок.

Петрик утвердительно кивнул головой и украдкой взглянул на Стефу. Она лукаво улыбалась.

– Я вот ему сейчас такой парашют дам, – сердито бросилась к Петрику мать.

Петрик успел прижаться к отцу, и тот заслонил его своей большой ладонью.

– Не трожь, – улыбаясь, сказал он жене.

Дарина отошла, собирая с земли спутанные верёвки.

– Балуй, балуй его, озорника, – ворчала она. – Хватишь ты с ним не один фунт лиха…

Петрик с тоской смотрел то на мать, то на зонт в руках отца.

– А я мыслялам же он направде повесилсен [11]11
  Я думала, что он и вправду повесился.


[Закрыть], – разочарованно сказала пани, обращаясь к своей кошке Леди.

Стефа, услышав эти слова, показала пани язык.

– Фи, – брезгливо поморщилась та и зло рванула грязные кружева своего шляфрока. – Фи, паненка, з лепшей родзины, а с ким ходзи [12]12
  Девушка из хорошей семьи, а с кем знается!


[Закрыть]!

Она была знакома с профессором, дедушкой Стефы.

– Щука, – тихо бросила Стефа по адресу злобной старухи и поспешно подошла к подруге.

– Ты испугалась?

– Да ну его! Такой он у нас шальной, каждый день что-либо выдумает. Мне маму жалко… Ни за что я его с собой не возьму! Пусть знает!

Петрик подлетел к подругам в тот миг, когда они вышли на улицу, решительно захлопнув за собой железную калитку. Он дёрнул ручку калитки, но сестра крепко держала её со стороны улицы.

– Держи себе! – усмехнулся Петрик.

В одно мгновенье он вскарабкался на чугунную ограду и очутился на улице.

– Что мне с ним делать?! – растерялась Ганя.

– Ты скажи маме, – теряя терпение, посоветовала Стефа.

У Петрика от обиды перехватило дыхание, и прежде чем он успел подумать, невольно передразнил: «Маа-мее!»

– Тебе не стыдно кривиться, негодный мальчишка! – дёрнула брата за лямку штанов Ганя.

«И она ещё спрашивает? Она ещё дёргает?! Сама сказала, что возьмёт с собой в кино, а теперь…»

Кто-то осторожно тронул Петрика за плечо.

– Где тут будет замок?

Возле Петрика стоял военный. Его весёлые угольно-чёрные глаза смотрели из-под сросшихся на переносице густых бровей. Он говорил на русском языке, но с каким-то акцентом. Вот по этому-то акценту Петрик сразу узнал командира. Конечно, он! Та же улыбка, прищуренный взгляд, нос горбинкой…

– Прошу пана… Я вас знаю! Только я не видал тогда, что у вас два ордена есть! – загорелся Петрик.

– Постой, дорогой! Как же, как же, малыш! И я тебя помню! Ты тогда стоял около дороги с большим голубым ведром, а кружечка у тебя была беленькая. Верно? И цветы…

– С ведром стояла Ганка… моя сестра…

– Да, да, помню, красивая такая девушка.

– И совсем она некрасивая… во, курносая! Вон, глядите, убегает от меня, – обиженно шмыгнул носом Петрик. – Ну и пусть! Зря я только им поверил… И зря я не пошёл с Юрком на той… Ну, знаете, там дети самолёты правдишние строют, корабли…

– На детскую техническую станцию?..

– Ага, – кивнул головой Петрик. – Прошу пана…

– Э-э, брат, какой я пан? – обиделся командир.

– Извиняюсь, товарищ командир… Вот, понимаете, привык: прошу пана, да прошу пана!

– Отвыкать надо.

– Слушаюсь, товарищ командир! – козырнул Петрик.

– О, это совсем другое дело. Молодец!

– А вот, чтоб на танкиста, сколько надо учиться?

– На танкиста? – улыбнулся командир, открывая два ряда белых зубов. – Это, дорогой, надо сначала, как это у вас говорят, трохи, трохи подрасти.

На этот раз Петрик довольно хладнокровно перенёс замечание командира, хотя эти же слова, произнесённые сестрой, приводили Петрика в ярость. Честно говоря, сердце мальчика чуть сжалось, но… для танкиста и вправду необходимо подрасти.

Тем временем навстречу удирающим от Петрика девушкам по Замковой улице поднимался молодой человек в белом костюме, приглядываясь к номерам домов.

– Ой Стефа! – вся так и вспыхнула Ганнуся.

Чёрные кудри живописно вились вокруг красивого лица молодого человека. Стройный, подтянутый, он шёл легко и быстро.

– Это… Александр Марченко? Да? – не очень уверенно спросила подругу Стефа.

Но Ганнуся, охваченная приливом радостного смущения, не могла вымолвить слова, только утвердительно кивнула головой.

– Здравствуйте, Ганя… Наконец-то я нашёл вас…

– День добрый, – тепло пожала протянутую руку Ганнуся. – Прошу, познакомьтесь с моей подругой, – глянули на Марченко её чудесные голубые глаза из-под тяжёлых ресниц.

– Стефа Квитко.

– Александр Марченко.

– Вы уже не военный? – заметила Ганнуся.

– Уже отслужил.

– И будете здесь жить?

– Нет, Ганя, я ведь не успел вам тогда ничего сказать о себе… Я инженер-путеец, работаю с изыскательной партией недалеко от Львова…

– Такой молодой и уже инженер? – искренне изумилась Стефа.

– По-вашему, инженер должен непременно быть с усами, бородой, лысый и в пенсне?

– О, да что мы здесь стоим! – вдруг спохватилась Ганнуся.

– Но вы куда-то торопились. Может быть, я помешал?..

– Нет, что вы, – густо покраснела Ганя.

– Мы хотели посмотреть фильм «Цирк», – пояснила Стефа. – Эту картину все так хвалят…

– Я не пойду в кино, Стефцю, – решительно сказала Ганя. – Пойдёмте к нам. Маму вы уже знаете. Я познакомлю вас с моим отцом…

Они подошли к дому в тот самый момент, когда Петрик и командир свернули на тропинку и скрылись в зелёной чаще орешника.

Сначала Петрик вёл командира через густой молоденький ельник, потом они начали спускаться вниз, и вдруг мальчик исчез. Командир только плечами пожал. Он стоял на краю обрыва, а внизу зелёной ящерицей прошмыгнул поезд, не останавливаясь на станции Подзамче.

– Идите! – послышался приглушённый голос Петрика. И командир догадался, что здесь и есть вход в пещеру.

– Великолепно! – стряхивая с колен землю, улыбался командир Микаэлян. – Вот это маскировочка! Днём с огнём вас тут не отыщешь.

Над входом в штаб алела красная звезда, а неподалёку взад и вперёд расхаживал дежурный в бумажной треугольной шапке. Это был Василько.

Услышав чужой голос, он остановился, зажал между ногами палку и, заложив в рот пальцы обеих рук, пронзительно свистнул. В тот же миг за спиной командира и Петрика зашевелились ветки, и как из-под земли выросли девять голов в таких треугольных шапках, как и у часового около штаба.

Мальчуганы вылезли из засады и подошли ближе, заметив на груди командира ордена.

– Здравия желаю, орлы! – отдал честь командир.

Но друзья Петрика сбились в кучу и промычали что то непонятное.

Петрик смутился.

Командир был удивительно чутким человеком. Как ни в чем не бывало, он с улыбкой повторил своё приветствие:

– Здорово, орлы!

– Служим Советскому Союзу! – дружно грянуло в ответ.

– Вот это просто здорово! – остался доволен командир.

– Данько-пират с шайкой рыскают возле пещеры! – доложил Петрику Олесь.

– А Юрка нет, – развёл руками Йоська.

– И почему Юрко не позволяет воевать с этими «пиратами»? У меня аж руки чешутся! – признался Медведь.

Олесь строго взглянул на него из-под нахмуренных бровей: мол, я тебе покажу «руки чешутся»! Юра просил ни на какие провокации не поддаваться и в драку с Даньком не вступать.

В пещере стоял не то пулемёт, не то пушка, сделанная из фанеры.

– И стреляет? – поинтересовался командир.

– Ещё как! Это пушка-самострел. Шестьдесят стрел в минуту выстреливает, – сильно прихвастнул Йоська. – Петрик изобрёл.

– Не ври, – уточнил Петрик, – всего тридцать стрел.

На стене перед столиком, сооружённым из двух ящиков, висела карта, испещрённая какими-то странными знаками, обозначавшими, несомненно, что-то важное для её владельцев.

Командир не задавал лишних вопросов.

– А тут, в нише, наш склад оружия, – пояснил Петрик.

– Арсенал?

– Что это – арсенал? – не понял Петрик.

И командир ему объяснил.

– Любопытно мне знать, воинственное племя, – с неимоверно таинственным лицом спросил командир. – Чем же вы в мирное время занимаетесь?

Но это как раз была та самая большая тимуровская тайна, которая не разглашалась.

Петрик уклончиво ответил.

– Песни поём.

– Какие?

– Много – всяких-разных. А недавно научились «Каховка, Каховка…»

Василько с самого начала заметил в руке командира бинокль. Он долго боролся с собой, но всё же не выдержал.

– Товарищ командир…

– Слушаю.

– Дайте мне разок в бинокль глянуть.

– Не слушайте его, попрошайку, – сконфузился Петрик.

– Чего ж, пусть себе глядит на здоровье. Держи, – и командир протянул Васильку бинокль.

Шутка сказать – настоящий бинокль! Мальчики с завистью смотрели на чудесную вещь с круглыми стёклышками, будто она в одну секунду могла показать Васильку весь мир.

– Но как же в него глядеть-то? – растерянно бормотал Василько, досадуя, что, кроме густого тумана, ему ничего в бинокле не видно.

– Дай мне, – потянулся к биноклю Йоська.

– Не лезь, – отмахнулся Василько, напряжённо вглядываясь в стёклышки.

– Ну, теперь видать?

– Та где! Туман!

– Чтоб я так жил, человек видит через бинокль в сто раз лучше, чем невооружённым глазом.

– Невооружённым глазом! – огрызнулся Василько. – На вот, сам погляди, туман – и всё!

Достойнее всех вёл себя Олесь. Это Петрик сразу подметил. Олесь даже ни разу не посмотрел в ту сторону, где вокруг Василька толпились все ребята.

«Подумаешь, невидаль какая – бинокль. Такой человек к нам пришёл, а им – бинокль!» – негодовал в душе Петрик.

– Василько! – позвал Олесь.

Мальчики расступились.

– Явился по твоему приказу, – подбегая, без всякого смущения отрапортовал Василько.

– Бинокль отдай.

– Так я… Я ещё ничего не увидел…

– Разговорчики! – оборвал Олесь. – В разведку сейчас пойдёшь.

– Есть в разведку! – сразу преобразился Василько.

Понятное дело, ради такого случая можно расстаться с биноклем.

– Разведать и донести штабу, что затевает против нас Данько-пират!

– Есть разведать и донести!

Сняв свою треугольную бумажную шапку, Василько отнёс её в штаб. То же самое проделали ещё двое мальчуганов, назначенные Васильку на подмогу.

Пригибаясь к траве, прячась в кустах, разведчики вскоре скрылись из виду.

Командир подошёл к берёзке и, прильнув к биноклю, внимательно обозревал город.

Но в эту минуту, окружённый мальчуганами, Самвел Микаэлян не мог знать, что эти дети и эта старинная площадь перед ратушей станут свидетелями бессмертного подвига его друга танкиста Александра Марченко.

Однако не будем забегать вперёд.

Командир присел на камень, чтобы закурить.

– Это у вас такой фонарик? – заинтересовался Петрик, поднимая с травы и протягивая командиру выскользнувший у него из кармана небольшой фонарик.

– Хорош? – осветил им лицо Петрика командир.

– Что вы спрашиваете, – только и вымолвил Петрик.

– Возьми себе, дорогой, – сверх всякого ожидания предложил командир.

– Та не надо, – засовестился Петрик. – Вам он и самому сгодится в солдатской жизни.

– Дают – бери, а бьют – тикай! – весело подмигнул Йоська.

Но командир мягко поправил мальчика:

– Первое, слов нет, – верно. А вот когда тебя бьют, не беги. Никогда не беги, а давай обратно! И ещё как давай обратно!

Он вложил в руку Петрика фонарик.

– Бери на добрую память.

– Спасибо, – прошептал мальчик, глядя в угольно-чёрные весёлые глаза командира.