Текст книги "В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда)"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
мыса Батурст покрылись первым снегом. Ветер был небольшой и не
угрожал перейти в метель и бурю, которые так часты за полярным кругом.
Вскоре снег одел сплошной белой пеленою и мыс, и ограду форта, и всю
береговую линию. Только незамерзшая еще вода в озере и в море выделялась
среди однообразной белизны своим серовато-грязным цветом. Однако, на горизонте уже появились очертания первых ледяных гор, но не таких
еще громадных, как зимою; природа как бы заблаговременно собирала
материал, который холод должен был обратить в сплошной лед и тем
создать непреодолимую преграду.
Вскоре поверхность моря и озера покрылась тонким слоем льда.
Раньше всех замерзала лагуна. Появились серовато-белые пятна, предвещавшие
мороз. Действительно, термометр Фаренгейта показал ночью пятнадцать
градусов (девять градусов ниже нуля по Цельсию), и на другой
день озеро покрылось гладким и ровным слоем льда. Затем небо на
горизонте получило особый цвет, происходящий от отблеска ледяных полей.
Море вскоре замерзло на огромном пространстве, образовав громадное
ледяное поле, которое слилось с берегом. Но это ледяное поле на океане
не имело такой блестящей гладкой поверхности, как озеро. Движение
Перед ней появилась новая страна.
волн избороздило поверхность, и во многих местах виднелись льдины, шедшие волнистыми линиями.
В несколько дней вид мыса Батурст и его окрестностей совершенно
изменился. Полина Барнетт с восторгом наблюдала это новое для нее
зрелище. Действительно, трудно представить себе что-либо красивее этого
превращения, совершившегося под влиянием зимы. Полина Барнетт не
узнавала ни одной местности, ни одного пейзажа. Перед ней появилась
новая страна, страна какой-то величественной грусти. Одна картина сменяла
г гую с феерической быстротой. Там, где так недавно был океан, теперь
.е было и признаков воды. Не было и земли, покрытой разноцветной
зеленью. Вместо нее расстилался однообразный снежный ковер. На месте
зеленевших деревьев торчали какие-то безобразные остовы, покрытые
инеем. Вместо яркого солнца, виднелся бледный диск, описывающий короткую
дугу в продолжение лишь нескольких часов. Наконец, на горизонте
обрисовывалась целая линия ясно очерченных ледяных гор, образующих
непроходимые ледяные глыбы, которые природа воздвигала между
полюсом и его отважными исследователями.
Сколько разговоров, замечаний, было вызвано этой переменой в полярной
стране! Один только Томас Блэк оставался равнодушным к красотам
природы. Да и чего было ожидать от астронома, занятого лишь
ожидаемым затмением. Странный ученый жил только созерцанием небесных
светил и метался от одной звезды к другой. Вдруг, как нарочно, небо
стало непроницаемым, звезды пропали, густой туман навис между ним и
небесным сводом. Томас Блэк пришел в ярость. Но Джаспер Гобсон утешил
его, уверяя, что скоро наступят морозные ночи, самые благоприятные для
астрономических наблюдений. Он увидит северное сияние, кольца вокруг
планет, ложные луны и многие другие явления полярных стран, от которых
он, наверное, придет– в восторг.
Погода все же еще была сносная. Ветра не было, и потому холод
был не так ощутителен. Охота продолжалась еще несколько дней, и благодаря
этому кладовая пополнилась новым запасом съестных продуктов,
а магазины фактории обогатились новыми мехами. Огромные стаи куропаток
и глухарей, перелетая в более теплые края, доставляли свежую, здоровую пищу. Полярных зайцев было множество, и на них уже была
их зимняя одежда. Целые сотни этих грызунов, следы которых легко
распознавались на снегу, сделались добычею охотников.
Пролетали также лебеди-шипуны, принадлежащие к одной из лучших
пород этих птиц, водившихся в Северной Америке. Охотники убили
несколько пар этих великолепных птиц, длиною от полутора до двух
метров, совершенно белых, с медно-желтоватою головою и такого же
цвета верхнею частью шеи. Эти лебеди спешили в более умеренный
климат, где они могли бы найти насекомых и растения, составляющие
их пищу; они летели с необыкновенной быстротой, так как вода и воздух—
их родная стихия. Пролетали и лебеди-трубачи, крик которых так похож
на звук сигнальной трубы. Они были почти такой же величины, как и
лебеди-свистуны, и такие же белые, только ноги и клюв были черные.
Ни Маобру, ни Сабину не посчастливилось убить ни одного лебедя-
трубача, но, провожая их взглядом, они крикнули им многозначительное
„до свидания” . Ведь эти птицы должны были прилететь весною обратно, и тогда уже им не миновать охотников. Лебеди очень ценятся охотниками
и индейцами ради их кожи, пуха и перьев, бывают годы, когда фактории
высылают десятки тысяч лебедей на рынки Старого Света.
Во время охотничьих экскурсий, которые теперь продолжались лишь
по нескольку часов—и то нередко прерывались непогодой, охотники часто
встречали стаи волков. Звери эти, уже начинавшие голодать, подходили
все ближе к фактории, привлекаемые запахом кухни. По ночам был ясно
слышен их зловещий вой. Волки обыкновенно боятся человека, но когда
соединяются в большие стаи, они становятся опасны, и охотники за
последнее время не решались выходить за ограду форта иначе, как хорошо
вооруженными.
Кроме волков, стали показываться и медведи; не проходило дня, чтобы
кто-нибудь не видел этого страшного зверя. Случалось, что они по ночам
подходили к самой ограде. В нескольких медведей пришлось стрелять, и они, раненые, ушли, оставив на снегу кровавые следы. Но до 10-го октября
охотникам не удалось завладеть ни одной медвежьей шкурой.
Правда, Гобсон и не позволял своим людям охотиться на этих страшных
зверей; с ними лучше было держаться оборонительной тактики. Можно
было опасаться, что, мучимые голодом, они в скором времени сами нападут
на форт Надежды. Тогда уже придется защищаться и попользоваться
в то же время их дорогой шубой и вкусным мясом.
Еще несколько дней стояла сухая и холодная погода. Окрепший снег
был очень удобен для ходьбы. Воспользовавшись этим обстоятельством, обитатели фактории сделали еще несколько экскурсий к морскому берегу
и к югу от форта. Лейтенанту очень хотелось узнать, покинули ли эту
местность агенты Компании Св. Людвига, но, несмотря на тщательные
розыски, не было найдено ни малейших следов, указывающих на их пребывание.
Надо было предполагать, что американцы ушли на зиму куда-
нибудь южнее.
Хорошие дни стояли недолго, и в начале ноября ветер подул с юга; хотя погода стала теплее, но пошел сильный снег, который вскоре покрыл
землю больше чем на метр толщины. Приходилось каждый день отгребать
снег от дома и расчищать дорогу к воротам, к хлеву с оленями, к псарне. Экскурсии предпринимались все реже и реже, и приходилось
уже надевать лыжи.
Когда снег крепок, по нем можно ходить в сапогах, но когда его'
очень много, и он рыхлый, по нем невозможно двигаться, не проваливаясь; вот тогда-то индейцы и употребляют лыжи.
Лейтенант Гобсон и все его солдаты привыкли ходить на лыжах и, надев их, бегали по мягкому снегу с быстротой конькобежцев на льду.
Полина Барнетт тоже уже освоилась с лыжами и бегала на них не хуже
других. Бегали даже по замерзшей поверхности озера, и попробовали
сделать несколько миль по замерзшему океану, лед которого был в то
время толщиною около метра. Но прогулки эти были очень утомительны: ледяное поле было слишком неровно, и приходилось постоянно обходить
нагроможденные друг на друга льдины. Дальше тянулись уже громадные
ледяные горы, подымавшиеся на высоту до двадцати метров и являвшиеся, конечно, уже непроходимой преградой. Но зато эти горы представляли
удивительно красивое зрелище. Казалось, что там, под снегом, погребены
развалины какого-то города с монументами, башнями и укреплениями; а дальше, где виднелись верхушки огнедышащих гор, образовались горные
цепи, долины, точно ледяная Швейцария! Несколько запоздавших птиц, глупышей, чистиков, пуффонов, оживляли по временам своим пронзительным
криком царившее кругом безмолвие. Иногда появлялись белые медведи, почти не выделяясь среди окружавшей их белизны снега. Сколько
впечатлений, красивых зрелищ доставила Полине Барнетт северная природа!
Мэдж, почти всегда сопровождавшая ее в экскурсиях, разделяла ее
восторг.
Немало экскурсий было сделано колонистами по замерзшему океану, ледяная кора которого была настолько толста, что выдержала бы какую
угодно тяжесть. Но прогулки эти делались все утомительнее, и, наконец, их пришлось совсем прекратить. Температура понижалась с каждым днем, и всякая работа, малейшее усилие вызывали сильную одышку. Глаза также
страдали от отражения блестящей белой поверхности снежного покрова, отражения, настолько вредно влияющего на зрение, что эскимосы нередко
от него совершенно слепнут. Наконец, вследствие странного явления, происходившего от преломления лунного света, предметы казались не на
том расстоянии, на котором они находились на самом деле. Когда глазу
казалось, что между двумя льдинами всего четверть или полметра расстояния, на самом деле оказывалось полтора—два метра. Понятно, что
люди часто натыкались, падали и иногда получали довольно сильные ушибы.
14-го октября термометр Фаренгейта показывал уже только три градуса
ниже нуля (шестнадцать градусов ниже нуля по Цельсию). К тому
же еще холод сопровождался довольно сильным ветром, который колол, как иголками. Долгое пребывание на воздухе было опасно: можно было
замерзнуть, если бы не удалось восстановить кровообращение в отмороженных
конечностях при помощи сильного растирания снегом. Некоторые
из обитателей пострадали от холода, но были, к счастью, спасены, благодаря
во-время поданной помощи.
Понятно, что при таких условиях физический труд на воздухе был уже
немыслим. К тому же дни стали очень коротки. Солнце показывалось на
горизонте только на несколько часов, потом все погружалось в глубокий
мрак. Начиналась настоящая зима. Последние полярные птицы спешили
улететь с этого окутанного мраком побережья; оставались лишь соколы, которых индейцы называют „ зимовщиками“ , потому что они остаются до
наступления зимы, но и эти птицы должны были скоро исчезнуть.
Лейтенант Гобсон спешил окончить расстановку ловушек и западней
в окрестностях мыса Батурст.
Западни делались из толстых досок, укрепленных на трех брусках.
Эти западни очень походили на большие силки, какие ставят птицеловы
на полях. На конце горизонтального бруска клали для приманки кусок
дичи, и когда какой-нибудь зверь средней величины, лисица или куница, протягивал к приманке лапу, брусок падал, задавливая зверя насмерть.
Подобные же западни расставлялись и знаменитыми охотниками, жизнь
которых, полная приключений, так поэтически описана Купером.
Вокруг форта Надежды было расставлено до тридцати таких ловушек, которые осматривались охотниками через известные промежутки времени.
12-го ноября в маленькой колонии появился новый член: у миссис
Мак-Нап родился крепкий здоровый мальчик, которым очень гордился
плотник. Вся фактория принимала участие в празднестве в честь маленького
существа, родившегося за семидесятым градусом северной широты.
Через несколько дней, 20-го ноября, солнце скрылось за горизонтом
и должно было появиться только через два месяца. Наступила полярная
ночь!
XVIII. Полярная ночь
Эта долгая ночь началась сильнейшей бурей. Холод был как будто
менее резок, но зато сырость была ужасная. Она проникала в дом, и каждое утро при очистке конденсаторов в них находили по нескольку
фунтов льда.
На дворе вихрь подхватывал хлопья снегу, который падал не вертикально, а почти горизонтально. Гобсон запретил отворять дверь, так как
ветер врывался с такой силой, что моментально засыпал снегом весь
коридор. Обитатели форта обратились таким образом в узников.
Ставни пришлось совсем забить, и все время, пока обитатели фактории
не спали, горели лампы.
Хотя все кругом было окутано мраком, но зато господствовавшее
здесь до сих пор безмолвие сменилось теперь страшным ревом бури.
Врываясь в узкий проход между домом и утесами, ветер выл, подобно
дикому зверю, и потрясал дом до самого основания. Не будь дом так
крепко построен, он, конечно, не выдержал бы его страшного натиска.
К счастью, масса нанесенного вокруг дома снега ослабляла силу удара.
Мак-Нап немного опасался, что трубы, сложенные из известковых кирпичей, не выдержат напора ветра и повалятся. Однако все обошлось
благополучно; приходилось только часто очищать их отверстия от снега.
Иногда среди рева бури слышался какой-то странный треск, причину
которого Полина Барнетт не сразу поняла. Это был шум падающих на
океане ледяных гор, который, повторяясь эхом, походил на раскаты грома.
Такой же грохот сопровождал провалы в ледяном поле, расседавшемся
от падения ледяных гор. Трудно было без страха прислушиваться ко
всему, что творилось снаружи, но лейтенант Гобсон и его спутники были
люди привычные, а Полина Барнетт и Мэдж тоже понемногу приучили
себя относиться спокойно ко всем этим явлениям. Им приходилось и во
время прежних путешествий испытывать силу урагана, пролетающего со
страшной силой и опрокидывающего все на своем пути. Конечно, здесь, на мысе Батурст, рев бури казался еще страшнее потому, что он совершался
среди глубокого мрака и сопровождался сильнейшим снегом, который
мог в какие-нибудь двенадцать часов совершенно засыпать все постройки
фактории.
Во время этого невольного заключения колонисты установили у себя
правильный образ жизни. Все эти люди так сжились между собой, что
у них не могло быть ни ссор, ни недоразумений. Впрочем, не такую ли
точно жизнь они вели и в форте Предприятия и в форте Соединения?
С одной стороны, работа, с другой—чтение и игры занимали весь
день. Колонисты шили для себя одежду, сапоги, чистили оружие, издавали
ежедневную газету под редакцией лейтенанта Гобсона, в которую
записывались все малейшие события, отмечалась погода, температура, направление ветра, появление обычных в полярных странах метеоров
и т. д. Затем ведь были работы по дому, подметание комнат, ежедневный
осмотр мехов, которые могли испортиться от сырости, наблюдение за
топкой печей и постоянная борьба с сыростью, появляющейся в углах.
Каждый исполнял предназначенную для него работу согласно расписанию, Ж ю л ь Верн, т . XV 7
вывешенному в большой зале. Не будучи слишком обременены работой, обитатели форта не оставались в то же время никогда праздными. Томас
Блэк развинчивал и собирал свои инструменты или проверял астрономические
вычисления; сидя все время в своей каюте, он проклинал
бурю, мешавшую его ночным наблюдениям. Что же касается трех замужних
женщин, то миссис Мак-Нап занималась своим ребенком, а миссис
Джолифф, с помощью миссис Райе и вечно сопровождавшего их бол-
туна-капрала, предавалась кулинарным занятиям.
Для отдыха были назначены известные часы, а один день в неделю
никто не работал. Из развлечений первое место занимало чтение. Библиотека
форта не была богата, она состояла из нескольких книг с описанием
путешествий, но невзыскательные люди довольствовались и этим.
Обыкновенно читала вслух Полина Барнетт, и все с удовольствием слушали
ее прекрасное чтение. Рассказы о путешествиях приобретали какую-
то особую прелесть, прочитанные ее трогательным и выразительным голосом.
Легендарные герои, боровшиеся с природой и побеждавшие ее,
становились как бы живыми. Поэтому все с нескрываемым удовольствием
ожидали назначенного для чтения часа. Полина Барнетт сделалась незаметно
для себя душою этого мирка; она училась сама, уча в то же время
других, высказывала свое мнение, расспрашивала о том, чего не знала, и
всегда была готова услужить, чем только могла. Она соединяла в себе
прелесть женщины с энергией мужчины, что придавало ей особую цену в
глазах всех обитателей фактории. Надо еще упомянуть, что Полина Барнетт
жила тою же жизнью, что и остальные колонисты. Она не проводила
время в своей каюте, а работала наравне со всеми и всегда старалась
втянуть всех в разговор. Ничто, таким образом, не оставалось праздным
в форте Надежды, – ни руки, ни язык. Все работали, разговаривали и чувствовали
себя прекрасно, так как бодрость духа поддерживала здоровье, и
никто не скучал, несмотря на долгое заключение.
Однако буря не уменьшалась. Уже три дня как все сидели взаперти, а метель все продолжалась с прежней силой. Гобсон выходил из себя.
Нужно было непременно освежить испорченный дыханием воздух, в котором
даже лампы начинали гореть тускло. Хотели для этого воспользоваться
воздушными насосами, но трубы были наполнены льдом и не действовали.
Надо было что-нибудь придумать. Посоветовавшись с сержантом
Лонгом, лейтенант решил открыть 25-го ноября одно из окон в конце
коридора, потому что ветер с этой стороны дул с меньшей силой.
Это оказалось делом нелегким. Окно свободно отворилось внутрь, но
ставень, притиснутый навалившим снегом, не поддавался никаким усилиям.
Пришлось снять его с петель. Потом принялись отгребать снег с помощью
кирок и лопат. Снегу было не меньше трех метров толщины. Пришлось
прорыть нечто в роде траншеи, чтобы дать возможность пройти внутрь
свежему воздуху.
Джаспер Гобсон в сопровождении миссис Полины Барнетт и нескольких
солдат поспешили воспользоваться этой прорытой траншеей, чтобы
взглянуть на окружающую их картину.
Печальный вид представлял мыс Батурст и примыкающая к нему равнина!
Был полдень, но на горизонте виднелась только слабая полоса
света. Холод не был особенно силен, и термометр Фаренгейта показывал
только пятнадцать градусов выше нуля (девять градусов ниже нуля по
Цельсию). Но вьюга была так сильна, что, наверное, ветер свалил бы
с ног лейтенанта и его спутников, если б они не стояли глубоко в снегу, что давало им возможность сопротивляться порывам ветра. Они не могли
ни говорить, ни смотреть, так как снег засыпал им лицо. Пробудь они
здесь еще с полчаса, их совсем занесло бы снегом. Все кругом было
покрыто однообразной белой пеленой. Ограда, дом – все исчезло под
снегом, и если б не две тонких струйки дыма, вившиеся кверху, никто
не мог бы и заподозрить существования человеческого жилья в этом месте.
При подобных условиях прогулка, понятно, не была продолжительна.
Но все же путешественница успела рассмотреть печальную картину и получить
понятие о снежной буре за полярным кругом. То, что миссис Барнетт
увидела, произвело на нее неизгладимое впечатление.
Воздух в доме освежился в несколько минут, и все поспешили вернуться.
Окно снова затворили, но потом каждый день отворяли и прочищали
вырытый в снегу тоннель.
Так прошла целая неделя. К счастью, на псарне и у оленей было заготовлено
так много корму, что о них нечего было беспокоиться. Эта
неделя не могла не показаться очень долгой для людей, привыкших проводить
время на свежем воздухе, на охоте. Вскоре чтение уже потеряло
свое обаяние, а игра в „криб-бэдж“ Ь4 и совсем надоела. Ложась вечером
спать, все надеялись, что утром они уже не услышат рева бури, но надежда
оказывалась тщетной. Снег шел, не переставая, ветер свистел, ледяные
горы продолжали обваливаться со страшным грохотом, дым, гонимый
ветром обратно в комнаты, вызывал сильный кашель. Словом, буря не
только не утихала, но, казалось, ; свирепствовала с еще большей силой.
Наконец, 28-го ноября висевший в большой зале барометр-анероид иь
показал скорую перемену погоды. В то же время термометр, висевший
снаружи, показал четыре градуса ниже нуля. Все это предвещало перемену
погоды к лучшему. Действительно, 29-го ноября обитатели форта
догадались по царившей с утра тишине, что буря, наконец, прекратилась.
Все поспешили скорее выбраться на воздух. Уже довольно все насиделись
в комнатах! Однако дверь оказалось невозможным отворить; пришлось
вылезть в окно и расчистить нанесенные сугробы снега, который на
этот раз был настолько тверд, что приходилось пробивать проход кирками.
Работали с таким усердием, что через полчаса все зимовщики, кроме
миссис Мак-Нап, которая еще не совсем оправилась, уже гуляли по двору.
Мороз был очень силен, но так как не было ветра, то он не особенно
заметно давал себя чувствовать. Пришлось все же^^^^ят^ некоторые
предосторожности, чтобы легче перенести резкий переход * из теплой
температуры комнаты на холод в пятдесят четыре градуса (тридцать градусов
ио-Цельсию).
Бы >семь часов утра. Все небо, начиная с зенита, , где
сияла Полярная звезда, до горизонта было усеяно яркими звездами.
Казалось, что звезд можно было насчитать несколько миллионов, тогда
как на самом деле простым глазом их можно видеть не больше пяти тысяч.
Томас Блэк пришел в восторг от этого зрелища и захлопал в ладоши, аплодируя этому удивительно ясному звездному небу.
В то время, как Томас Блэк предавался всецело созерцанию неба, его
товарищи направились к ограде. Замерзший снег был крепок, как камень, и до того скользок, что люди поминутно падали; впрочем, серьезных ушибов
не получил никто.
Нечего и говорить, что весь двор был занесен снегом. От ограды
видны были одни заостренные концы кольев, и в таком виде она, конечно, не могла помешать проникнуть в факторию даже самому маленькому
зверьку. Но что же делать? Ведь нельзя же было отгребать на таком
громадном пространстве снег, лежавший слоем в три метра толщины!
Самое большое, что можно было сделать, – это очистить от снега внутреннюю
часть двора, отчего образуется ров, который до некоторой степени
будет защищать их от врагов. Но зима еще только начиналась, и можно
было ожидать, что новая буря занесет этот ров в несколько часов.
Лейтенант стоял в раздумье перед занесенной оградой, которая уже
не могла служить защитой дому до тех пор, пока солнце не растопит эту
снежную кору. В это время миссис Джолифф вдруг воскликнула:
– А наши собаки, а олени!
В самом деле, надо было скорее позаботиться об этих животных: конура
