Текст книги "В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

уносило остров, мог быть только с южной стороны, так как остров не

повернулся и не изменил, следовательно, своего положения. Очевидно, что остров пристанет к берегу южной своей частью, и, следовательно, присоединение совершится опять на месте перешейка. Надо было во что

бы то ни стало узнать, что происходило на южной стороне острова.

Поэтому лейтенант, несмотря на бурю, решил итти на мыс Михаила,, взяв с собою только одного сержанта Лонга.

В этот день, 31-го августа, он позвал сержанта в свою комнату.

– Сержант Лонг,—сказал он,—необходимо узнать точное положение

острова и установить, продолжает ли он плыть к Американскому

материку.

– Эго, действительно, необходимо,– ответил сержант.—И чем скорее

мы это узнаем, тем будет лучше.

– Из этого следует,что мы должны отправиться на юг острова.

– Я готов, господин лейтенант.

– Я прекрасно знаю, сержант, что вы всегда готовы исполнить

свои обязанности. Но мы отправимся оба, так как мне хочется увидеть

все самому. Итак, мы идем вместе.

– Когда вам будет угодно, господин лейтенант?

– Мы выйдем сегодня с вами в девять часов вечера, когда все лягут

спать...

– Да, так лучше, а то все захотят нам сопутствовать,—ответил

сержант.– Но им лучше пока не знать, какая причина заставляет нас

покинуть факторию.

– Совершенно верно, сержант, и я употреблю все усилия, чтобы

избавить их от беспокойства о нашем тяжелом положении.

– Решено, господин лейтенант.

– Вы возьмете с собой огниво и трут, чтобы мы могли подать сигнал, если будет видна земля.

– Слушаю.

– Наше путешествие будет очень трудное, сержант.

– Да, конечно, но что ж из этого? Кстати, а как же наша путешественница?

– Я не хотел бы скрывать от нее наше намерение, хотя она, несомненно, захочет итти с нами.

– Это было бы невозможно! Где же женщине бороться с такой бурей?

– Нет, нет,—сказал Гобсон,—эта отважная женщина не должна нам

сопутствовать. Но предупредить ее о нашем уходе я все же считаю необходимым.

Лучше, если она будет знать, где мы, на случай, если бы

с нами произошло какое-нибудь несчастье.

– Вы правы, господин лейтенант, от нее не следует скрывать.

– Итак, в девять часов, сержант.

– В девять, господин лейтенант.

Сержант, отдав честь, ушел.

Несколько минут спустя лейтенант сообщил Полине Барнетт о принятом

им решении. Как он и ожидал, она хотела непременно итти с ними.

Лейтенант, не упоминая о трудности путешествия и о предстоящих

опасностях, убеждал ее остаться, в виду ее влияния на обитателей форта, общим расположением которых она пользовалась и которым она была

так необходима. Если бы случилось какое-нибудь несчастье, он был бы

спокоен, зная, что она заменит его в форте.

Полина Барнетт поняла и уступила. Решено было, что Полина Барнетт

объявит всем на другой день, что лейтенант и сержант ушли на

последние разведки, необходимые до начала зимы.

VII. Огонь и крик

Лейтенант и сержант Лонг провели этот вечер в большой зале форта

Надежды. Здесь находились все обитатели форта, за исключением

только астронома, который, по обыкновению, сидел один в своей комнате.

Все были чем-нибудь затяты: кто чистил оружие, кто исправлял

инструменты. Миссис Мак-Нап, Райе и Джолифф занимались шитьем под

руководством Мэдж, а миссис Полина читала в это время вслух. Чтение

прерывалось ежеминутно то налетавшим шквалом, то криками ребенка.

Капрал Джолифф, которому было поручено забавлять малютку, порядочно

таки намучился. Наконец, уже выйдя из терпения, он положил

ребенка на большой стол, где тот и катался до тех пор, пока не заснул.

В восемь часов все, погасив лампы, отправились спать.

Когда все уснули, лейтенант и сержант Лонг, пройдя осторожно через

большую залу, вышли в переднюю, где их ожидала миссис Барнетт.

– До завтра,—сказала она лейтенанту.

– До завтра, милэди,– ответил Джаспер Гобсон,—наверное, до завтра.

– А если вы запоздаете?

– Придется нас терпеливо ждать,—сказал лейтенант.—Если мы увидим

огонь и можно будет предположить, что мы приближаемся к какому-

нибудь берегу, например, к Новой Георгии, 66 то мне захочется осмотреть

наше положение днем. Может быть, наше исследование продолжится

целые сутки. Но если мы дойдем до мыса Михаила до полуночи, то завтра

к вечеру будем уже дома. Запаситесь терпением, милэди, и будьте

уверены, что я не рисковал бы так, если бы не видел в этом необходимости.

– Но,—спросила путешественница,—если вы не вернетесь ни завтра, ни послезавтра?

– Значит, нам нельзя было вернуться,—ответил просто лейтенант, отворяя выходную дверь.

Миссис Барнетт вернулась в свою комнату, где ее ожидала Мэдж.

Гобсон и сержант прошли под напором сильнейшего вихря и, еле устояв

на ногах, поддерживая друг друга и упираясь палками с железными наконечниками, пошли между холмами и восточным берегом озера.

Неясный свет сумерек озарял окрестности. Луны не было, и на несколько

часов должна была вскоре наступить полнейшая тьма.

Но ветер и дождь были ужасны! Лейтенант и его спутник надели

высокие сапоги и плотно завернулись в клеенчатые плащи. Они шли

очень скоро, подгоняемые ветром. По временам ветер был так силен, что им приходилось итти гораздо быстрее, чем они желали. Разговаривать

они и не пробовали, так как за ревом бури нельзя было расслышать

ни одного слова.

Лейтенант вовсе не хотел итти все время вдоль берега и подвергаться

натиску урагана, свирепствовавшего у моря еще сильнее.

Он рассчитывал пройти по прямой линии от мыса Батурст до мыса

Михаила, для чего захватил с собою карманный компас. По его расчету, они могли быть у цели к тому времени, когда сумерки прекратятся и наступит

полнейшая тьма.

Гобсон и Лонг подвигались, сгибаясь и опираясь изо всей силы на

палки. Пока они шли по восточному берегу озера, они не особенно

страдали от урагана, так как были защищены от него высокими холмами, и на расстоянии четырех миль терпели гораздо меньше неудобств, чем предполагали.

Достигнув южной опушки леска, за которой начиналась равнина без

единого холма и дерева, они невольно остановились. До мыса Михаила

оставалось еще шесть миль.

– Теперь будет трудновато!—крикнул лейтенант на ухо Лонгу.

– Да, нам теперь не поздоровится от ветра и дождя,—ответил

сержант.

– Боюсь, что дело не обойдется и без града,—заметил лейтенант.

– Все же это будет менее опасно, чем картечь,—сказал сержант,—

а ведь нам с вами пришлось ее испытать. Итак, смело вперед!

– Вперед, сержант!

Было десять часов вечера. Последние отблески сумерек начинали потухать, как бы утопая в тумане. Лейтенант высек огня, справился с компасом

и, закутавшись как можно плотнее, смело отправился, в сопровождении

сержанта, на открытое, незащищенное пространство.

В первую минуту они не могли устоять, и оба упали, но тотчас, вскочив и держась друг за друга, пошли вперед, сгорбившись и пошатываясь, как старики.

Этот ошеломляющий ураган представлял все же великолепное зрелище.

Громадные полосы разорванных облаков напоминали лохмотья, тянувшиеся

до самой земли. Целые тучи песку и земли взлетали, кружась

в воздухе, а по осаждавшимся на губах крупинкам соли лейтенант понял, что ветер доносил до них воду из находившегося в расстоянии двух—трех

миль океана.

Иногда, когда буря немного затихала, путники приостанавливались

и, проверив направление, снова пускались в путь.

К ночи буря еще больше усилилась. Воздух и вода, соединившись, образовали род смерча, который налетает иногда с такой силой, что вырывает

с корнем деревья и опрокидывает целые здания. По временам

казалось, что весь океан, поднятый со дна, ринется через остров.

Гобсон не мог понять, как могла льдина выдерживать такой натиск

и не развалиться на куски? Вдруг шедший впереди сержант остановил

его словами:

– Стойте, господин лейтенант!

– Почему?

– Там впереди море!

– Как море? Но ведь мы егце не пришли к юго-западному берегу.

– Посмотрите сами.

Действительно, в нескольких шагах виднелась вода, с ревом ударявшаяся

о землю.

Джаспер Гобсон высек опять огня и внимательно справился с компасом.

– Нет, это не море,—сказал он,– оно должно быть левее. Мы еще

не прошли леса, отделяющего нас от мыса Михаила.

– Но, в таком случае...

– Это лишь трещина,—прокричал лейтенант на ухо Лонгу. – Ее

надо обойти!

И они отправились снова к югу. Они знали, что подвергались громадной

опасности, так как могли быть отрезаны и унесены оторвавшейся

льдиной, но, ни минуты не задумываясь, продолжали итти вперед.

Сколько тревожных мыслей пробегало в это время в голове лейтенанта!

Быть может, льдина не выдержит до зимы и распадется в скором

времени? Что ожидало тогда несчастных обитателей форта?

Оба отважные человека продолжали исполнять свой долг и, борясь

с ураганом, неутомимо шли вперед. Наконец, они пришли к опушке леса, за которым находился мыс Михаила. Чтобы достигнуть скорее берега, надо было пройти через весь лес, погруженный теперь в непроглядную

темноту. Кругом их с треском нагибались деревья, хлеща их ветвями

по лицу, на каждом шагу приходилось спотыкаться о пни, которых

в темноте не было видно, не говоря уже об опасности быть задавленными

падающими деревьями. Но ничто не могло остановить отважных путников, которые продолжали итти, держась за руки и руководясь шумом

морского прибоя. Так достигли они, наконец, противоположной

опушки леса.

Вдруг страшный вихрь отбросил их в разные стороны.

– Сержант, где вы?—закричал изо всей силы лейтенант.

– Здесь!—прокричал Лонг.

Они старались доползти друг до друга, но долго не могли сдвинуться

с места.

Наконец, после больших усилий, им удалось добраться до одного

и того же места. Чтобы не подвергаться новым случайностям, они привязали

друг друга к поясу и доползли таким образом до небольшой, покрытой

елями возвышенности. Здесь они вырыли небольшую яму, в которую

и влезли, совершенно разбитые и измученные.

Было около половины двенадцатого ночи.

Путники пролежали несколько минут молча. Им страшно хотелось

спать, но они превозмогли дремоту и подкрепили силы несколькими глотками

взятой с собою сержантом водки.

– Лишь бы выдержали деревья,—сказал лейтенант.

– И лишь бы мы не провалились вместе с нашей ямой,– прибавил

сержант.

– Но уж раз мы сюда пришли,—заметил лейтенант,—и находимся

в нескольких шагах от мыса Михаила, то мы должны хорошенько все

осмотреть. Знаете, Лонг, у меня есть основание думать, что мы недалеко

от земли...

С того места, где находились путешественники, можно было видеть

две трети южного горизонта, но для этого надо было ожидать рассвета, теперь же все было погружено в полную темноту.

Лейтенант не раз рассказывал Полине Барнетт, что рыболовы нередко

доезжают до Новой Георгии, где раскинуто много поселений. Обитатели

этих поселений промышляют мамонтовыми клыками, которые

находят здесь в громадном количестве. Немного ниже находится Ново-

Архангельск. В нем сосредоточено управление всем архипелагом Алеутских

островов. Это главное селение Русской Америки, хотя охотники

посещают больше берега Полярного моря, особенно с тех пор, как

Компания Гудзонова залива взяла в аренду охотничьи земли, эксплоати-

ровавшиеся прежде Россией.

Гобсон, зная привычки агентов, надеялся найти там земляков или

кочевых индейцев.

Но можно ли было надеяться на то, что остров направляется именно

к этому берегу?

– Да, сто раз да,—повторил Гобсон сержанту.– Вот уже семь дней

этот страшный ветер дует, как ураган. Я отлично знаю, что наш плоский

остров оказывает ему мало сопротивления, но его холмы и рощи, подымающиеся

там и сям, как паруса, все же могут дать ему хоть небольшую

опору. Наконец, и море, которое нас несет, тоже находится под действием

ветра, а его волны, как известно, всегда направляют свои удары к берегам.

Поэтому мне кажется вполне возможным, что мы можем совершенно

свободно выйти из течения, которое уносит нас на запад, и оказаться

отброшенными к югу. Ведь в момент нашего последнего вычисления

мы находились лишь в двухстах милях от берега, а в продолжение этих

семи дней...

– Все ваши доводы вполне справедливы, лейтенант,—перебил сержант

Лонг.—К тому же, раз мы имеем помощь ветра, то у нас имеется

достаточно шансов на спасение.

Около часу утра ураган как бы присмирел на несколько минут. Но

разбушевавшееся море не могло умерить своего волнения. Волны сталкивались

одна с другою с ужасающей силою.

В эту минуту Гобсон вдруг схватил сержанта за руку и воскликнул:

– Сержант, вы слышите?

– Что?

– Шум моря!

– Конечно, лейтенант,—ответил сержант, стараясь прислушаться,—

и мне кажется с некоторого времени, что этот шум волн...

– Уже не тот... Не так ли, сержант? Слушайте, слушайте... Это как

бы шум прибоя... когда волны разбиваются о скалы...

Гобсон и Лонг слушали с напряженным вниманием. Это, повидимому, уже не был однообразный и глухой шум сталкивающихся между собою

волн,—нет, это был звонкий шум их ударов по твердому телу, с эхом

скал. Между тем на острове не было ни одного возвышения, которое не

состояло бы лишь из земли и песку.

Не обманывались ли Джаспер Гобсон и его сотоварищ? Сержант решил

тогда приподняться, чтобы получше расслышать, но был тотчас же

опрокинут бурею возобновившейся с новой силою. Тишина окончилась, и вой урагана вновь заглушил шум моря, а с ним и те особенные его

звуки, которые поразили слух лейтенанта.

Оба наблюдателя были страшно разочарованы. Они снова забились

в свою дыру, подумывая о том, не было ли более благоразумным тотчас

же оставить этот приют, так как уже чувствовали, что песок оседал

под ними, а невысокие ели трещали до самых своих корней. Но они не

переставали смотреть к югу. Все их существование как бы сконцентрировалось

теперь в их взорах, и они старались пронизать ими мрак,

который, казалось, готов уже был рассеяться с первым лучем недалекой

зари.

Незадолго до двух с половиною часов утра сержант Лонг воскликнул:

– Я вижу!

– Что?

– Огонь!

– Как огонь?

– Да вот... в этом направлении!

И сержант показал пальцем на юго-запад. Не ошибался ли он? Нет, Джаспер Гобсон, посмотревший туда, также увидел слабое мерцание.

– Да, да, сержант: огонь! И земля—там!..

– Если только это не огонь с судна,—заметил сержант.

– Корабль на море в подобную бурю?—воскликнул Джаспер Гобсон.—

Это невероятно! Нет, нет, это земля там, говорю вам, и всего

лишь в нескольких милях от нас.

– В таком случае, дадим сигнал.

– Да, сержант, на этот огонь мы ответим таким же огнем с нашего

острова.

Ни у лейтенанта, ни у сержанта не было факела, который они могли

бы зажечь. Но над ними росли ели, которые в этот момент яростно колебала

буря.

– Ваше огниво, сержант,—сказал Джаспер Гобсон.

Сержант Лонг высек огня и зажег трут. Потом ползком по песку

он добрался до корней группы деревьев. Лейтенант следовал за ним.

Здесь не было недостатка в сухом валежнике. Они сложили его в кучу

у самых корней елей и зажгли. Ветер раздул огонь, и вся поросль вскоре

была охвачена пламенем.

– Да,—заметил Джаспер Гобсон,—раз видели мы—пусть заметят

и нас!

Ели горели ярко и давали пламя, напоминавшее громадный факел.

Смола кипела и пылала в старых стволах, которые горели очень быстро.

Вскоре они догорели, и все погрузилось в прежний мрак.

Джаспер Гобсон и сержант Лонг еще долго вглядывались, не появится

ли вновь огонь в ответ на их сигнал. Но больше ничего не было видно, хотя они еще надеялись. Вдруг явственный и отчетливый крик, отчаянный

призыв донесся с моря.

Гобсон и Лонг в невероятной тревоге сползли к самому берегу. Но

крик больше не повторился, $

Между тем начинался уже рассвет, и казалось, что с его первыми лучами

буря начала утихать. Вскоре сделалось уже настолько светло, чго

можно было осмотреть горизонт.

Земли нигде не было видно. Небо и вода попрежнему окружали

остров.

Ели горели ярко.

VIII. Тело эскимоски

В продолжение целого утра Гобсон и сержант Лонг бродили по этому

побережью. Погода совершенно изменилась. Дождь почти перестал, но зато поднялся юго-восточный ветер, который начал дуть настойчиво

и не изменяя своей очень заметной силы. Это далеко не радостное

обстоятельство дало понять лейтенанту Гобсону, что надежда достигнуть

материка потеряна.

Действительно, порывы юго-восточного ветра могли лишь отдалить

пловучий остров от Американского материка и бросить в столь для него

опасные северные течения Ледовитого океана.

Но можно ли было утверждать, что остров не приблизится к материку

в продолжение этой ужасной ночи? Не было ли здесь лишь предчувствий

лейтенанта Гобсона, которые могли и не осуществиться? Атмосфера

слегка прояснилась, и взор мог уже проникнуть вдаль на протяжение

нескольких миль, но следов земли не было. Не вернее ли было возвратиться

к предположению сержанта и попросту допустить, что какое-либо

судно ночью стояло в виду острова, что огонь с судна был виден на

миг и что кто-то из судовой команды, будучи в опасности, что-то прокричал?

Во всяком случае, какова бы ни была причина, ни на волнах океана, ни на берегу острова не было видно никаких морских выбросов. Океан, взволнованный береговым ветром, покрылся теперь огромными волнами, с которыми трудно было бы бороться судну.

– Итак, лейтенант,– сказал, наконец, сержант Лонг,—нам все же

надо решаться!

– Да, нужно,– ответил Джаспер Гобсон, проводя ладонью по своему

лбу,—нам нужно остаться на этом острове и обождать зимы. Одна лишь

зима может нас спасти.

Был полдень. Гобсон хотел достигнуть форта Надежды раньше наступления

вечера, поэтому тотчас же двинулся с сержантом по дороге

на мыс Батурст. Попутный ветер дул им в спину. Они были очень озабочены

возникшей у них, не без оснований, мыслью, что за ночь остров

мог, во время этой ужасной борьбы стихий, разорваться на две части.

Трещина, которую они заметили накануне, могла продолжиться на весь

остров. Не были ли они уже навсегда разлучены со своими друзьями?

Все это их теперь страшило.

Вскоре они достигли высокого леса, которым они уже проходили накануне.

Громадное количество деревьев валялось на песке. Одни—с разбитыми

стволами, другие—вырванные с корнем из этой мелкой и зыбкой

почвы, которая не могла их удержать. Листья были сорваны, и одни голые

ветви теперь трепетали под напором юго-восточного ветра.

Пройдя две мили через бурелом, лейтенант Гобсон пришел к окраине

трещины, которую они не могли раньше обследовать в виду темноты.

Теперь они тщательно начали изучать ее. Это была расщелина шириною

до пятидесяти шагов, разделявшая пополам дорогу от мыса Михаила

к старому порту Барнетт и образовавшая род залива, который тянулся

внутрь острова больше чем на милю. Если новые бури снова взволнуют

море—трещина несомненно должна будет расширяться и все более вытягиваться

з длину/

Приблизившись к прибрежью, лейтенант Гобсон увидел, как в тот же

момент громадная ледяная глыба оторвалась от берега и умчалась с отливом.

– Да,—пробормотал сержант Лонг,—опасность вот она, здесь!

Оба ускоренным шагом повернули тогда к западу, чтобы обойти

огромную трещину и потом направиться вновь к форту Надежды.

Они больше не заметили по дороге никакой перемены. К четырем часам

они достигли, наконец, своего обиталища и нашли товарищей за

обыкновенными занятиями.

Джаспер Гобсон объявил своим людям, что он хотел в последний раз, до наступления зимы, поискать следов подвоза припасов обещанного капитаном

Кравенти, но что его поиски оказались тщетными.

– Да, да, лейтенант,—сказал Марбр,—я думаю, можно уже решить

окончательно, что в этом году мы не встретимся с нашими друзьями из

форта Соединения.

– Я думаю то же самое, Марбр,—ответил спокойно Джаспер Гобсон

и прошел в общую комнату.

Полине Барнетт и Мэдж были сообщены два факта, которые были

замечены разведчиками: появление огня и услышанный ими крик. Джаспер

Гобсон подтвердил, что ни он, ни сержант не могли обмануться.

Огонь был ими виден отчетливо, и крик слышен совершенно реально.

Затем, после зрелых размышлений, было решено, что какое-либо потерпевшее

судно, действительно, могло пройти вблизи острова, но что сам

остров нисколько не приблизился к Американскому материку.

Между тем, благодаря юго-восточному ветру, небо очень скоро очистилось

от туч, и воздух просветлел с исчезновением паров. Джаспер

Гобсон поэтому не без основания мог теперь надеяться, что на следующий

день он без труда определит географическое положение острова.

Действительно, ночь была холодная; выпал даже небольшой снег, который

покрыл весь остров. На другой день, вставая, Джаспер Гобсон

мог приветствовать первые признаки зимы.

Наступило 2-е сентября. Небо мало-по-малу очистилось от застилавших

его паров. Солнце взошло. Лейтенант уже ожидал его. В полдень

он сделал самое тщательное определение широты места, а к двум часам

вычислил и долготу. Результатом его вычислений были: широта: 70°50", долгота: 170°30.

Таким образом, несмотря на большой ураган, остров все еще держался

на той же параллели. Буря лишь несколько отнесла его к западу. Он

находился в это время на уровне Берингова пролива, но в четырех стах

милях к северу от мыса Восточного и мыса Принца Уэльского, которые

занимают самую суженную его часть.

Такое новое положение острова было еще более тяжелым. Остров с

каждым днем все больше и больше приближался к великому Камчатскому

течению, которое в том случае, если бы остров попал в него, могло унести

его далеко к северу. Было ясно, что очень скоро участь острова

должна была решиться: он мог или остановиться в середине двух столкнувшихся

течений или затеряться в далеких и пустынных водах северного

полюса.

Очень встревоженный Гобсон, желая скрыть свои опасения, вошел

один в свою комнату и не выходил из нее целый день. Здесь, разложив

перед собою географические и морские карты, он напрягал весь свой

практический ум и все свои знания, чтобы выйти из этого рокового положения.

Температура в этот день понизилась еще на несколько градусов, и

испарения, которые с вечера поднялись из-за горизонта на юго-востоке, в продолжение ночи упали на землю снежными хлопьями. На утро снежный

покров покрыл землю на высоту уже нескольких сантиметров. Наконец, зима приблизилась.

В этот день, 3-го сентября, Полина Барнетт решила посетить часть

берега, которая лежала между мысами Батурст и Эскимосов и которая

отстояла лишь на несколько миль. Ей хотелось увидеть те перемены, которые произвела буря в предшествующие дни. Само собою разумеется, что если бы она предложила лейтенанту Гобсону сопровождать ее в этой

прогулке, то он тотчас же согласился бы. Но, не желая отвлекать лейтенанта

от его занятий, она решила отправиться без него, взяв с собою

лишь Мэдж. К тому же и опасности никакой не предвиделось. Действительно

опасные звери—медведи, и те, кажется, исчезли с острова со

времени землетрясения. Поэтому две женщины могли теперь вполне безбоязненно

отважиться на прогулку к мысу, которая могла продлиться лишь

несколько часов.

Мэдж без всякого колебания приняла предложение Полины Барнетт, и обе, никого не предупредив, в восемь часов утра, вооруженные лишь

снеговыми лопатами, флягами и мешками с провизией, направились к за паду, руководясь местоположением мыса Батурст.

Солнце уже очень медленно подвигалось над горизонтом, так как даже

в полдень оно стояло над ним лишь на несколько градусов. Но его косые

лучи были ясны и пронизывающи и растапливали нежный еще снежок

всюду, куда лишь могли проникнуть.

Бесчисленные стаи птиц севера, дикие гуси, утки разных пород и другие

птицы летали тучами и оживляли берег. Воздух был переполнен

криком этих пернатых, которые перелетали с озера на море и с моря

вновь на озеро, смотря по тому, какая вода—пресная или соленая—их

привлекала.

Полина Барнетт могла теперь убедиться, какое множество пушных

зверей, куниц, горностаев, мускусных кошек, лисиц было в окрестностях

форта Надежды. Фактория без труда могла бы наполнить свои магазины.

Но для чего теперь все это богатство? Беззащитные животные, как бы

понимая, что на них больше не охотятся, гуляли, подходили безбоязненно

к самым палисадам форта и делались все более и более ручными. Вероятно, их инстинкт и им подсказывал, что они теперь пленники этого

острова, одинаково с людьми, и что общность судьбы их сблизила. Но

было одно странное обстоятельство, которое подметила миссис Полина, а именно, что Марбр и Сабин—оба ярые охотники,—теперь повиновались

без всяких возражений приказанию лейтенанта щадить пушных зверей.

У них словно исчезло всякое желание разрядить свои ружья в эту драгоценную

дичь. Правда, лисицы и другие звери еще не вылиняли и не

оделись еще своим зимним драгоценным мехом, который лишь и придавал

им известную продажную цену, но этой одной причины, конечно, было

недостаточно, чтобы вполне объяснить удивительное равнодушие обоих

охотников.

Идя все время быстрыми шагами и разговаривая о своем странном

положении, Полина Барнетт и Мэдж внимательно осматривали песчаный

берег. Повреждения, которые произвело море, были очень заметны. Свежие

обвалы позволяли видеть там и сям новые, отлично заметные трещины.

Размытый во многих местах берег даже опустился до некоторой

степени, и крупные волны теперь достигали уже туда, где прежде для них

была неодолимая преграда. Было совершенно ясно, что некоторые части

острова понизились и были теперь уже на уровне океана.

– Милая Мэдж,– сказала Полина, показывая своей спутнице обширные

пространства земли, куда уже набегали волны,—положение наше

сильно ухудшилось со времени этой ужасной бури. Несомннено, общий

уровень острова мало-по-малу понижается. Теперь весь вопрос лишь во

времени: настанет ли скоро зима? В этом все!

– Зима, конечно, скоро настанет,—ответила Мэдж с непоколебимой

уверенностью.—Вот уже две ночи, как падает снег.

– Наш лейтенант, к сожалению, кажется мало верит в это. Ему известны

причины явлений, он размышляет, вычисляет, отмеривает время,

которое нам остается, и мне кажется, что он совершенно потерял всякую

надежду.

– Не думаю. Это человек с огромной энергией и с отважным сердцем,—

отвечала Мэдж.

– Да,—прибавила Полина Барнетт,—будем надеяться, что ему удастся

нас спасти, если только спасение наше еще возможно.

К десяти часам Полина Барнетт и Мэдж прошли четыре мили. Много

раз им приходилось оставлять берег и пробираться внутрь острова, чтобы

обойти низкие места, уже залитые волнами. В некоторых местах следы

последнего наводнения проникали уже на полмили внутрь острова, и там

толща льдины, повидимому, уменьшилась. Можно было бояться, что она

еще подастся во многих местах и, благодаря размыву, даст новые трещины

и провалы по прибрежью.

По мере удаления от форта Надежды, Полина Барнетт заметила, что

число пушных зверей постепенно уменьшалось. Бедные животные, повидимому, чувствовали себя в большой безопасности вблизи человека, приближения

которого прежде так боялись, и теперь группировались у самой

фактории. Что же касается хищных зверей, то их инстинкт, повидимому, во-время указал им опасность дальнейшего пребывания на этом острове, и они теперь были здесь очень редки. Однако Полина Барнетт и Мэдж

заметили несколько волков, вдалеке блуждавших по равнине. Эти волки, впрочем, не приближались и вскоре скрылись за южными холмами озера.

– Что будет,—спросила Мэдж,– с этими животными, заключенными, как и мы, на этом острове, и что станут они делать, когда пищи им

зимой уже не будет хватать и они проголодаются?

– Проголодаются? Милая Мэдж,—отвечала Полина,—поверь мне,

этого не будет никогда. В пище у них не будет недостатка: все эти куницы, горностаи и полярные зайцы, которых мы щадим, будут их верной

добычей. Поэтому нам совершенно нечего их опасаться. Нет, опасность

не здесь. Она—в рыхлой почве, которая становится все более неустойчивой

и каждый момент может провалиться под нашими ногами. Смотри,

Мэдж, смотри, как далеко в этом месте море зашло в глубь острова.

Оно уже покрывает большую часть этой равнины, которую его еще

сравнительно теплые волны обмывают и сверху и снизу. Скоро мы потеряем

и это озеро, как потеряли наш порт и нашу реку, если мороз

не скует его и все побережье.

– Если это случится,—сказала Мэдж,– это будет настоящим, непоправимым

несчастьем.

– Но почему же, Мэдж?—спросила Полина Барнетт, удивленно

взглянув на свою спутницу.

– Да потому, что у нас совершенно не будет тогда пресной воды,—

ответила Мэдж.

– О! У нас никогда не будет недостатка в пресной воде, милая моя

Мэдж! Дождь, снег, лед, ледяные горы океана, самая почва острова, который

нас теперь уносит,—все это из пресной воды. Нет, я еще раз

повторяю: опасность не здесь!

К десяти часам Полина Барнетт и Мэдж уже находились на высоте

мыса Эскимосов, но, по крайней мере, на две мили от берега внутри

острова, так как им было совершенно невозможно итти берегом, сплошь

залитым набегавшими с моря волнами. Обе женщины, немного утомленные

затянувшейся прогулкой и постоянными обходами разливов моря,

решили, наконец, немного отдохнуть, прежде чем возвратиться в форт

Надежды. В этом месте подымался небольшой холм, поросший кустарником

ежевики, толокнянками и чахлой березой. Холм был покрыт мохом, и его обращенная к солнцу сторона была обнажена от снега. Здесь было

удобно расположиться для отдыха.

Полина Барнетт и Мэдж уселись рядом у подножья группы деревьев; раскрыв дорожные мешки, они дружески разделили свой умеренный завтрак.

Через полчаса Полина, прежде чем отправиться в обратный путь к

фактории, предложила своей подруге осмотреть берег, чтобы узнать, в

каком состоянии находится мыс Эскимосов. Ей хотелось знать—устоял ли

этот выдвинутый в море мыс под напором недавней бури. Мэдж согласилась

сопровождать ее, но напомнила, что их уже отделяет от мыса Ба-

турста расстояние в восемь—девять миль и что было бы нехорошо

тревожить лейтенанта Гобсона таким долгим отсутствием.

Однако Полина Барнетт настояла на своем. Как видно будет впоследствии, она поступила очень предусмотрительно, тем более, что этот

обход не мог их отдалить от дома больше чем на полчаса пути.

Полина и Мэдж встали и направились к мысу Эскимосов.

Не успели они отойти и четверти мили, как Полина указала Мэдж

свежие следы на ровном снегу. Следы эти не могли быть сделаны раньше, чем девять или десять часов назад, так как иначе они должны были бы

быть занесены падавшим всю прошлую ночь снегом.

– Что это за зверь прошел здесь?—спросила у подруги Мэдж.

– Это следы не зверя,—ответила Полина, наклоняясь, чтобы лучше

их рассмотреть.—Звери не могут оставить таких следов. Смотри, Мэдж, эти следы совершенно одинаковы. Я уверена, что они оставлены ногами

человека.

– Но кто же мог явиться сюда? – ответила Мэдж.—Ни один солдат, ни одна женщина не покидали форта с тех пор, как мы находимся на

этом острове. Ты просто ошибаешься. Но пойдем по этим следам и посмотрим, куда они нас приведут.