Текст книги "В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

было нужно; помня обещание не оставаться долго в отсутствии, я нахожу

необходимым вернуться в факторию.

Миссис Барнетт вполне согласилась с лейтенантом, так как цель была

ими достигнута. Ледяные массы начинали уже таять. Скоро можно

было ожидать вскрытия льдов и вогможности отплыть, воспользовавшись

сооруженным Мак-Напом кораблем.

Позавтракав, все отправились в обратный путь. В пять часов опять

остановились в ледяной пещере и, переночевав в ней, отправились с девяти

часов утра дальше, по направлению к острову.

Погода была прекрасная, и поднявшееся уже над ледяными горами

солнце освещало дорогу. Хотя путешественники имели его за спиной, потому

что направлялись к западу, но все же отражение его лучей на

льду сильно резало им глаза.

Миссис Барнетт и Калюмах немного отстали, разговаривая и наблюдая.

Надеялись перейти цепь гор к полудню и к двум часам Сыть уже

в форте. Таким образом они вернулись бы до заката солнца, опоздав

лишь на несколько часов, что не могло особенно встревожить их

товарищей.

Было десять часов утра, когда Марбр и Сабин, шедшие впереди,

вдруг остановились. Лейтенант, миссис Барнетт и молодая эскимоска, подойдя к ним, увидали, что оба охотника с удивлением смотрят на компас, о чем-то оживленно споря.

– Удивительная вещь!—вскричал Марбр, обращаясь к лейтенанту.—

Объясните мне, пожалуйста, господин лейтенант, с которой стороны от

ледяных гор находится наш остров?

– Конечно, на западе,—ответил удивленный вопросом Гобсон.—Ведь

вы же это сами знаете, Марбр!

– Да, но в таком случае мы сбились с дороги и все удаляемся от

него,—ответил Марбр.

– Как удаляемся?—воскликнул пораженный лейтенант.

– Конечно, господин лейтенант,—ответил Марбр.—Взгляните на компас, и вы увидите, что мы идем к востоку, а не к западу!

– Не может быть!—вскричала путешественница.

– Убедитесь сами,—ответил Сабин, подавая ей компас, на котором

магнитная стрелка показывала сезер совсем не там, где они предполагали.

– Мы, вероятно, сегодня ошиблись, выйдя из снегового дома, и пошли

в противоположную сторон/,—заметил Сабин.

– Нет, это невозможно!—вскричала опять миссис Барнетт,—мы не

могли ошибиться.

– Но, как же...—начал Марбр.

– Посмотрите на солнце,—перебила его путешественница.—Разве

оно не на востоке? А так как оно находится у нас за спиною и было

там же в момент нашего выхода из пещеры, то мы, значит, идем к за паду, где и находится наш остров.

Озадаченный таким аргументом, Марбр стоял молча, скрестив на груди

руки.

– Предположим, что все это верно,—сказал Сабин,—но, в таком

случае, компас и солнце сегодня в разладе!

– В настоящую минуту—да,—отвечал лейтенант,—и вот по какой

причине: под этими широтами и в местностях, близких к магнитному

полюсу, случается, что стрелки компаса уклоняются от верного направления.

– Хорошо,—сказал Марбр,—значит, мы должны итти так же, как

и раньше?

– Конечно,– ответил лейтенант,—выбора между компасом и солнцем

не может быть. Солнце, конечно, уж не уклонится от своего пути!

Все снова тронулись в путь, имея солнце за спиною, так как приведенные

лейтенантом доводы были вполне убедительны.

Итти пришлось, однако, гораздо дольше, чем предполагал Джаспер

Гобсон, и было уже больше двух часов, когда путешественники достигли

конца узкого прохода.

Каково же было удивление всех, когда, выйдя на ледяное поле, они

не увидали перед собою острова Виктории.

Да, острова, который должен был быть заметен по окаймлявшим мыс

Михаила деревьям, нигде не было видно. Вместо него тянулось освещенное

солнечными лучами, необъятное ледяное поле.

Путешественники стояли с широко раскрытыми от удивления глазами.

– Остров должен быть там!—вскричал Сабин.

– А между тем его нет!—ответил Марбр.—Но что же это значит,

господин лейтенант?

Лейтенант и миссис Барнетт молчали.

В эту минуту Калюмах подошла к лейтенанту и, взяв его за руку, сказала:

– Мы заблудились в долине! Вместо того, чтобы спуститься, пошли

вверх и очутились на том же месте, где были вчера. Идемте же, идемте

скорей!

Все машинально последовали за эскимоской, вполне доверяясь ее

инстинкту, и пошли обратно по узкому проходу, усталые и встревоженные.

Только после трехчасового странствования, уже с наступлением ночи, путники вышли на другую сторону ледяной цепи. Темнота мешала

им различить остров, но они недолго оставались в неизвестности.

Впереди, в нескольких стах шагах, они увидели перекрещивавшиеся

по всем направлениям огни, услышали частые ружейные выстрелы. Это, очевидно, были сигналы их встревоженных товарищей.

Ответив на призыв, путешественники увидели вскоре сержанта Лонга

и Томаса Блэка, вышедших к ним навстречу. Все оставшиеся в форте

были страшно встревожены участью путешественников, так как предполагали—

и не без основания—что они заблудились. Но почему же им

пришла в голову мысль, что те могут сбиться с дороги?

Потому что за эти сутки ледяное поле, а с ним и остров, переместились, сделав пол-оборота, и теперь остров находился уже не на западной, а на восточной стороне ледяных гор.

XVI. Ледоход

Спустя два часа, все возвратились в форт Надежды. На другой день, 10-го марта, солнце, наконец, осветило ту сторону берега, которая когда-

то составляла западную часть острова. Мыс Батурст, вместо того, чтобы

быть обращенным на север, теперь глядел на юг. Молодая Калюмах, которая

поняла это странное явление, была права: если не ошиблось

в своем положении солнце, то буссоль Ь8 во всяком случае ошибиться

не могла. .

Итак, положение острова Виктории вновь изменилось, на этот раз

еще более резко. С тех пор, как остров оторвался от американского берега, он описал половину круга вокруг своего центра—и не один, а вместе

со льдами, которые его оковывали. Все это указывало, что льды уже

не были сплошным мостом до берега материка и что скоро должно произойти

общее вскрытие льдов.

– Во всяком случае,—сказал лейтенант Гобсон Полине Барнетт, —

эта перемена положения острова нам может лишь благоприятствовать.

Мыс Батурст и форт Надежды повернулись теперь к югу и тем самым

приблизили нас к твердой земле, а ледяные горы, которые прежде возвышались

перед нами и затрудняли бы наше отплытие, уже больше не

отделяют от нас берегов Америки.

– Таким образом выходит, что все к лучшему?—спросила Полина

Барнетт, невольно улыбаясь.

– Да, все теперь к лучшему,– ответил Джаспер Гобсон, который

отлично сообразил выгодное для них перемещение острова Виктории.

С 10-го по 21-е марта не произошло никаких событий, но можно

было уже чувствовать приближение весны. Температура держалась между

шестью и десятью градусами выше нуля. Под влиянием оттепели вскрытие

льдов могло произойти совершенно внезапно. Вскрывались все новые

и новые полыньи, и свободная вода разливалась по ледяному полю.

По местному сравнению китоловов, эти полыньи были „ранами" льдов, через которые они „истекали кровью". Треск ломавшихся льдин походил

на гром артиллерийских выстрелов. Довольно теплый дождь, который шел

уже несколько дней, тоже сильно способствовал разрушению ледяной поверхности

моря.

Птицы, которые покинули остров в начале зимы, теперь возвращались

громадными стаями. Марбр и Сабин стреляли их в большом '

количестве и на некоторых находили те билетики, которые путешественники

им привязали при отлете. Стаи белых лебедей тоже возвратились и

наполняли воздух своим резким криком. Что же касается четвероногих, плотоядных и грызунов, то они по-прежнему, следуя своей привычке, держались в окрестностях фактории, как самые привязанные к человеку

домашние животные.

Почти ежедневно, когда позволяло солнце, лейтенант Гобсон производил

измерения его высоты. Частенько и Полина Барнетт, которая научилась

обращению с секстантом, помогала ему или даже заменяла лейтенанта

в этих наблюдениях. И, действительно, было крайне необходимо

знать самые малейшие изменения в положении острова. Важный вопрос

о двух течениях был всегда на виду. Но безразличен был также вопрос

о том, куда будет отнесен остров, когда льды вскроются,—к югу или

к северу? Над этим немало думали Гобсон и Полина Барнетт.

Надо заметить, что эта удивительная женщина проявляла во всем

громадную, совершенно неженскую энергию. Товарищи ежедневно видели, как она, пренебрегая усталостью, в непогоду, в дождь или снег, изучала

разные части острова или льды, которые уже были рыхлыми и грозили

ее жизни; затем, по возвращении, вместо отдыха, она еще помогала во

всех делах фактории и давала полезные советы.

Полина Барнетт мужественно ожидала предстоящие им всем испытания, стараясь подавить в себе тот ужас, который невольно ее охватывал, когда она задумывалась над положением колонистов. Она всегда казалась

по виду невозмутимой и никто никогда не мог заподозрить наличия у нее

тех ужасных волнений, которые в ней жили. Гобсон поэтому ее глубоко

уважал.

Он питал также большое доверие и к Калюмах, полагаясь на необыкновенный

ее инстинкт. Калюмах вообще была достаточно развита

и была очень хорошо знакома со всеми явлениями полярных стран. На

борту китоловного судна она легко могла бы заменить мастера,

т.е. человека, которому во льдах вверяется управление судном. Ежедневно

Калюмах ходила осматривать состояние льдов, и по одному лишь

отдаленному звуку ломавшихся льдин она угадывала ход вскрытия. Инстинктом

она угадывала, какая льдина не могла выдержать тяжести

человека, и без малейшего колебания шла напрямик по изрезанному

промоинами ледяному полю.

С 20-го по 30-е марта оттепель сделала большие успехи. Дожди

также много способствовали таянию льда. Можно было надеяться, что

скоро наступит полное вскрытие моря и раньше, чем через пятнадцать

дней, лейтенанту Гобсону, наконец, удастся спустить свой корабль в открытые

воды, освобожденные ото льдов. Гобсону нельзя было колебаться, так как он должен был помнить, что остров, по вскрытии моря, мог быть

немедленно же отнесен к северу, если только Камчатское течение не

увлечет его в Берингов пролив.

– Нет,– повторяла часто Калюмах,– нет, этого нечего бояться

Вскрытие начнется не с севера, а с юга, и опасность там!—говорила

она, показывая на юг, где расстилался беспредельный Тихий океан.

Молодая эскимоска была в этом твердо уверена. Лейтенант Гобсон, в свою очередь, имел собственное мнение на этот счет и не боялся, что

остров мог затеряться в водах Тихого океана. Стоило лишь сесть на

корабль—и им будет нетрудно достигнуть на нем любого из материков, так как пролив в этом месте соприкасался с мысом Восточным одной

стороною и с мыссм Принца Уэльского—другой.

Совершенно поэтому понятно, с каким неослабным вниманием приходилось

наблюдать за малейшим перемещением острова. Эти перемещения

заставляли делать постоянные вычисления места нахождения острова, и

их делали всегда, когда только позволяло солнце; с этого времени лейтенант

Гобсон с товарищами сделали все приготовления на случай, если

бы отъезд надо было совершить внезапно.

Каждому, конечно, понятно, что занятия охотой, которая вначале

являлась главной задачей фактории, теперь были совершенно оставлены.

Магазины и так были переполнены мехами; большую часть их приходилось

бросить. Охотники и мастера ставить силки теперь оставались без

дела. Что касается плотников, то они, в ожидании момента, когда, наконец, можно будет спустить судно на освобожденную от льдов воду,

починяли и подпирали главный дом форта. Во время ледохода он мог

подвергнуться страшному напору льдин, если бы его не защитил мыс

Батурст. Сильные подпоры были установлены у деревянных наружных

стен форта; такие же подпоры были сделаны и внутри комнат, для укрепления

потолков. Дом, стены которого, кроме того, скрепили скобами и

разными скрепами, мог теперь выдержать очень сильный напор, так как

он был необыкновенно прочен. Работы эти были окончены к первым

дням апреля, и теперь уже становилось ясно, что они были сделаны не

только с пользою, но и своевременно.

Между тем, признаков весны с каждым днем появлялось все больше.

Весна была раннею, так как следовала за слишком теплою для этих

полярных широт зимою. На некоторых деревьях появились даже почки.

Кора на березах и вербах в некоторых местах надулась под напором

оттаявших соков. Мох бледно-зеленого цвета появился уже на обращенных

к солнцу сторонах холмов, но его было мало, так как жившие

в окрестностях форта звери съедали его тотчас же, как только он показывался

из-под земли.

Больше всех несчастным чувствовал себя капрал. Муж миссис Джолифф

был приставлен стеречь гряды, засаженные его супругой. Прежде эти

гряды с ложечной травой и щавелем приходилось защищать лишь от

птиц и сделанный капралом манекен отлично исполнял эту обязанность.

Но теперь к птицам присоединились полярные грызуны. Зима их не прогнала, а инстинкт опасности держал вблизи форта, и теперь все эти

лисицы, полярные зайцы, мускусные мыши и другие звери совершенно

презирали угрозы капрала. Бедняга положительно не знал, что ему с ними

делать. Когда он старался защитить одно поле, они нападали на другое.

Конечно, было бы более благоразумно предоставить этим многочисленным

врагам жатву, которую все равно нельзя было использовать, так как

факторию надо было покинуть. Таков был совет Полины Барнетт упрямому

капралу, когда он раз по двадцать в день приходил к ней жаловаться

и страшно этим надоедал; но капрал ничего не хотел слушать.

– После стольких-то потерянных трудов,—повторял он,—оставить

такое добро, когда результаты уже почти налицо! Оставить эти зерна, которые миссис Джолифф и я сеяли с такой заботливостью! Знаете, мне иногда хочется, чтобы вы все уехали, а я остался бы здесь на эгом

острове вдвоем с женою. Я убежден, что Компания согласилась бы отдать

нам остров в полную собственность.

При этих оригинальных рассуждениях капрала миссис Барнетт не могла

удержаться от смеха и послала капрала к его маленькой жене, которая

давно уже пришла к заключению, что все эти противоцинготные травы

были теперь бесполезны.

Необходимо прибавить, что здоровье всех мужчин и женщин форта

было прекрасное. Заболеваний совершенно не было. Даже малютка—и тот

прекрасно рос и чувствовал себя отлично под весенними лучами солнца.

В продолжение 2-го, 3-го, 4-го и 5-го апреля началась настоящая

оттепель. Теплота была чувствительная, но погода стояла все еще пасмурная.

Дождь падал крупными каплями. Ветер дул с юго-запада и нес

тепло с континента. Но в этой мглистой атмосфере совершенно не было

возможности сделать астрономические наблюдения. Ни солнца, ни луны, ни звезд совершенно не было видно из-за густой туманной завесы,—

обстоятельство весьма печальное, так как было необходимо знать малейшие

изменения в положении острова.

В ночь с 7-го на 8-е апреля, наконец, начался полный ледоход. Утром

Гобсон, Полина, Калюмах и Лонг, взойдя на вершину мыса Батурст, за метили

коренную перемену в положении льдов. Огромный ледяной заслон

разделился на две гряды, из которых большая, казалось, удалялась теперь

к северу.

Не была ли это работа Камчатского течения, которое давало уже

себя чувствовать? И не будет ли плавучий остров тоже увлечен в том же

направлении?

Опасения лейтенанта и его товарищей были совершенно понятны. Их

судьба могла резко измениться в течение нескольких часов, так как если

бы это течение отнесло остров еще на несколько сот миль к северу, они, пожалуй, не смогли бы достигнуть берега материка на таком небольшом

судне, как их корабль.

К несчастью, они совершенно не могли определить точной причины

этого явления. Можно было лишь констатировать, что остров пока еще

не шевелился; не двигались и ледяные горы, так как всякое движение

среди них было бы заметно. Было лишь отмечено, что одна часть ледяного

поля, с горами льда, отделилась и двигалась к северу, тогда как

другая, окружавшая остров, оставалась еще неподвижной.

Впрочем, это отделение дальних льдов нисколько не изменило мнения

эскимоски. Калюмах продолжала верить, что вскрытие льда начнется с юга

и что и эти ледяные горы будут также увлечены Беринговым течением.

Калюмах палочкой начертила на песке план пролива, чтобы ее лучше

поняли, и показала, что подхваченный Беринговым течением остров непременно

приблизится к американскому берегу. Никакие возражения не

могли поколебать ее уверенности; слушая эту рассудительную туземку, можно было и самому поколебаться, склонившись в сторону ее мнения.

Однако дни 8-го, 9-го и 10-го апреля показали ошибку Калюмах.

Часть ледяной горной цепи, . отделившаяся от ледяного поля, уплывала

все дальше и дальше к северу,—вскрытие было полное, и лед на берегу

острова разрушался с треском и грохотом. За этим шумом на открытом

воздухе было трудно слышать разговоры. Треск, звон и грохот падавши*

льдов походили на залпы осадной артиллерии. В полумиле от берега, в полосе мыса Батурст, льдины уже начали громоздиться одна на другую.

Заслонявший горизонт ледяной барьер теперь разбился и, казалось, поплыл

к северу. Лейтенант Гобсон, не говоря ни слова, начинал все

больше и больше тревожиться, и уверения Калюмах не могли его успокоить.

Он делал разные предположения и встречал тотчас же возражения

молодой эскимоски. Наконец, утром 11-го апреля Джаспер Гобсон показал

Калюмах последние исчезающие на севере ледяные горы и привел

ей еще раз неоспоримые, подтвержденные фактами доказательства.

– Нет, нет,—отвечала, упрямо стоя на своем, Калюмах. – Не ледяные

горы уходят к северу, а это наш остров двигается к югу!

И в самом деле, можно было допустить, что движение гор было лишь

кажущимся и что остров Виктория, вместе с ледяным полем, подвигался

к проливу. Но если это движение и существовало, его невозможно было

определить, потому что нельзя было вычислить ни широты, ни долготы.

Погода была все время туманная, неподходящая для наблюдения.

К тому же случилось одно, свойственное полярным странам, явление, которое сделало атмосферу еще более мрачною, уменьшив поле зрения.

Со времени вскрытия льдов температура понизилась на несколько

градусов, и сплошной туман заволок вскоре все видимое пространство

Северного океана. Туман этот был совершенно особого рода. Его отдельные

частицы осаждались на всех выпуклостях, на деревьях, стенах и

образовывали густой слой с пирамидальными иглами на поверхности.

Гобсон узнал это явление, которое часто описывалось рыболовами и

зимовщиками, видевшими его весною в полярных странах.

– Это не туман,– сказал лейтенант своим товарищам,—а иней, густой

пар в состоянии замерзания.

Туман или иней, но это было, во всяком случае, весьма неприятное

явление, так как он был настолько густ, что люди в трех шагах расстояния

не видели друг друга.

Настроение зимовщиков было самое безотрадное. Казалось, что природа

вооружилась против них. Как раз, когда совершилось вскрытие льда

и требовалось самое тщательное наблюдение за движением острова, появился

этот необыкновенный туман, снова погрузивший все во мрак.

Так продолжалось четыре дня. Туман исчез лишь 15-го апреля, прорванный

и уничтоженный налетевшим порывом ветра. Солнце снова

озарило местность. Лейтенант поспешно взялся за инструменты. Он измерил

долготу, и результат наблюдения получился следующий: широта:

69°57/, долгота: 169°33/.

Калюмах была права: остров Виктории, уносимый Беринговым течением, подвигался к югу.

XVII. Лавина

Теперь, приближаясь к самым посещаемым берегам Берингова моря, колонисты уже не опасались больше, что их отнесет на север. Оставалось

только наблюдать за скоростью движения, которая, благодаря встречающимся

препятствиям, могла быть неодинаковой. Этим-то наблюдением

и занялся лейтенант, определяя постоянно высоту солнца и звезд. 16-го

апреля, после долгих наблюдений, он решил, что остров, при равномерном

движении, достигнет отстоявшего от него на 4 ° широты полярного

круга в первых числах мая.

Можно было предполагать, что остров, находясь тогда в самой узкой

части пролива, останется там до тех пор, пока ледоход не очистит ему

дорогу. Тогда придется пересесть на корабль и направиться к американскому

материку.

Зимовщики стали теперь с еще большим терпением и надеждою ждать

дальнейшего развития событий. Дело подходило к развязке, и несчастные, столько испытавшие люди верили, что через несколько дней достигнут

какого-либо берега, чем и окончатся все их тяжелые испытания.

Ободренные надеждою, все стали гораздо веселее. Обеденные часы

были оживленнее, чем когда-либо, тем более, что в провизии не было

недостатка, и экономить теперь уже не имело смысла. Веселому настроению

колонистов немало способствовало приближение весны, теплый

воздух которой действовал ободряюще на обитателей форта.

В следующие дни было сделано несколько экскурсий внутрь острова

и по его побережью. Пушные звери и другие животные все еще оставались

на острове, так как не имели возможности его покинуть.

Нигде на всем острове не оказалось никакой перемены. Образовавшаяся

у мыса Михаила громадная трещина совершенно затянулась за

время зимы, других же расселин нигде не было.

Во время этих экскурсий путешественникам попадались целые стаи

волков, которые при виде людей поспешно разбегались по всем направлениям.

Волки оказались единственными хищными зверями, которых

не приручило чувство общей всем опасности.

Несколько раз встретили спасителя Калюмах. Огромный медведь

грустно прогуливался по равнинам и останавливался при виде путешественников.

Иногда он даже провожал их до самого форта, уверенный,

что люди не сделают ему зла.

20-го апреля лейтенант убедился, что остров продолжал правильно

подвигаться к югу. Остатки ледяных глыб следовали за ним. За неимением

заметных ориентировочных точек, можно было следить за движением

острова лишь по астрономическим наблюдениям.

Гобсон измерил в нескольких местах землю у мыса Батурст и на

берегу лагуны. Ему хотелось знать, какой толщины ледяная кора была

под островом. Он убедился, что ледяной слой нисколько не увеличился

за зиму, поэтому надо было при первой же возможности покинуть остров, рисковавший растаять в теплых водах Тихого океана.

К 25-му апрелю положение острова еще раз изменилось. Движение

ледяного поля произошло с востока на запад, и мыс Батурст указывал

теперь уже на северо-запад.

Роковой момент был близок. Дневные и ночные наблюдения давали

точные определения положения острова и окружавшего его ледяного

поля. 30-го апреля вся масса льда отошла от залива Коцебу,—широкого

треугольника, вдающегося в американский берег. В южной части находился

мыс принца Уэльского. Если остров не будет плыть по самой

середине узкого прохода, то можно надеяться, что он натолкнется на

этот мыс, и странствование путешественников окончится.

Погода была в то время уже довольно теплая, и колонисты не носили

больше зимней одежды. Все давно уже приготовились к отплытию.

Томас Блэк тоже перенес свои инструменты и багаж на судно, где уже

были сложены меха и большая часть заготовленной провизии.

2-го мая, согласно произведенным наблюдениям, остров, казалось, собирался направиться к востоку, т.-е. к американскому материку. Наконец-

то счастье улыбнулось колонистам!

– Мне кажется,—сказал сержант Лонг,—что неудачам надоело нас

преследовать. Наши несчастья окончены,– мне, по крайней мере, так

кажется.

– И я так же думаю,—ответила миссис Барнетт.—Как хорошо, что

мы несколько месяцев тому назад принуждены были отказаться от перехода

по ледяному полю!

5-го мая Гобсон объявил товарищам, что остров перешел полярный

круг и находится теперь в поясе, где никогда, даже во время самого

сильного южного отклонения, не заходит солнце. Все радостно приветствовали

сообщение: им казалось, что они уже возвращаются в населенный

мир.

За обедом было выпито несколько лишних стаканоз вина в честь полярного

круга, как это делается на корабле, когда он в первый раз

переходит черту экватора.

Теперь оставалось лишь ждать момента, когда растаявшие и уплывшие

льдины дадут возможность судну увезти всю колонию до ближайшего

берега.

7-го мая остров еще раз переменил положение, повернувшись на одну

четверть окружности. Мыс Батурст указывал теперь на север, имея за

собою все массы, оставшиеся от ледяных гор. Он таким образом почти

вернулся к тому положению, которое занимал, будучи прикрепленным

к американскому материку. Остров описал полный круг вокруг своей оси, и все берега его поочередно осветились восходящим солнцем.

Наблюдение 8-го мая выяснило, что остров стоит неподвижно почти

на самой середине прохода, в сорока милях от мыса принца Уэльского.

Итак, земля была уже близко, общее спасенье казалось обеспеченным.

По этому случаю вечером был веселый ужин, с тостами в честь

миссис Барнетт и лейтенанта.

Гобсон решил исследовать в эту же ночь, не произошло ли каких-нибудь

перемен на южной стороне ледяного пространства. Миссис Барнетт

хотела сопровождать лейтенанта, но он уговорил ее не утомляться, и она

послушно вернулась в главное здание с Мэдж и Калюмах. Все же остальные

отправились спать в занимаемые ими пристройки.

Ночь была великолепная. Луны не было, но звезды горели необыкновенно

ярко. Какой-то отраженный льдом странный свет слабо освещал

окрестности. Лейтенант Гобсон, взяв с собою сержанта Лонга, вышел из

форта в девять часов и направился к берегу, находившемуся между портом

Барнетт и мысом Михаила.

Разведчики прошли берегом две, три мили. Какое зрелище представляло

теперь ледяное поле! Какое разрушение, какой хаос! Это напоминало

страшно взволнованное море, вдруг замерзшее в момент сильнейшего

урагана. Льдины были еще настолько многочисленны и прочны, что нечего

было и думать пуститься в путь на корабле.

Джаспер Гобсон и сержант пробыли на берегу до полуночи и затем

решили, наконец, вернуться в форт.

Они услыхали оглушительный грохот.

Пройдя сотню шагов и дойдя уже до высохшей бывшей реки Полины, они вдруг услыхали оглушительный грохот, заставивший их остановиться.

Грохот перешел в сильнейший гул, раздававшийся в северной части моря.

Случилось, повидимому, что-то необычайное. Встревоженный лейтенант

почувствовал, что почва под его ногами заколебалась.

– Этот гул идет со стороны ледяных гор,—сказал сержант Лонг.—

Что там происходит?..

Гобсон, ничего не отвечая, направился быстрыми шагами вперед.

– Скорей, скорей к форту!—закричал он, наконец.—Может быть,

прорвался лед, и нам можно будет сесть на корабль.

Оба стремглав побежали ближайшей дорогою к форту. Тысяча мыслей

приходили им в голову. Что это могло быть? Не новое ли несчастье?

И знают ли о нем обитатели форта? Впрочем, шум был так велик, что

он не мог пройти незамеченным.

В двадцать минут лейтенант Гобсон и сержант прошли две мили,

отделявшие их от форта. Уже издали они заметили своих товарищей, разбегающихся по всем направлениям с громкими криками ужаса.

Плотник Мак-Нап, держа своего ребенка на руках, подбежал к лейтенанту.

– Посмотрите, что случилось!—закричал он, увлекая лейтенанта к

небольшому холму, возвышавшемуся около палисада.

Гобсон увидал с ужасом, что ледяные горы, находившиеся прежде в

открытом море на расстоянии двух миль, налетели теперь на берег, уничтожив

совершенно мыс Батурст и покрыв массою земли и песку ограду