Текст книги "В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда)"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
с зайчиной и нескольких сухарей.
Через четверть часа, когда ужин был окончен, Гобсон вернулся к юго-
восточному краю острова, Полина Барнетт отдыхала, сидя под тощей елью, а сержант Лонг занялся приготовлением ночлега.
Лейтенанту хотелось рассмотреть хорошенько льдину и узнать, каким
путем она образовалась. Спустившись почти к самой воде, он начал рассматривать
стену, служившую берегом.
В этом месте почва подымалась над водою лишь на один метр и состояла
в верхней части из тонкого слоя земли и песку, смешанных с истертыми
раковинами, а в нижней – из твердого, как металл, льда, державшего
на себе всю тяжесть острова. Этот ледяной слой поднимался на
треть метра над уровнем моря. На свежем изломе видны были разделявшие
всю массу наслоения. Эти горизонтальные слои указывали, что замерзание
их совершалось последовательно и в водах более спокойных.
Известно, что замерзание начинается с верхней части, а потом, с усилением
мороза, лед утолщается сверху вниз. Так бывает при замерзании
спокойных вод, при наличии же течения, напротив, льдины образуются
внизу и всплывают потом на поверхность.
Что касается острова Виктории, то замерзание его у американского
материка произошло, без сомнения, в спокойных водах, т.-е. с верхней
части. Зато таяние, очевидно, должно было начаться с нижней. Льдина
должна была постепенно уменьшаться в толщине и по мере таяния погружаться
все глубже в океан.
В этом-то и состояла главная опасность.
Гобсон заметил, что льдина подымалась на треть метра выше уровня
моря, а, как известно, ледяные горы, выдающиеся на треть метра из воды, имеют всегда больше метра в воде. Значит и эта льдина должна была
иметь еще метр с лишним под водою. Надо, однако, заметить, что плотность
и вес пловучих льдин изменяется, сообразно их происхождению.
Льдины, образовавшиеся из морской воды, непрозрачны, голубого или зеленого
цвета и легче весом, чем льдины пресной воды. Они поэтому
больше возвышаются над уровнем моря. Льдина, составлявшая основу
острова Виктории, была из замерзшей морской воды. Приняв во внимание
все это, лейтенант пришел к убеждению, что толщина ее в воде
должна была составлять около полутора-двух метров; что же касается
возвышенностей острова, то они состояли из земли и песку. Значит, плову
чий остров был всего-на-всего каких-нибудь двух метров толщины.
Это обстоятельство очень встревожило Гобсона. Всего два метра!
А между тем сколько предстояло опасностей, грозящих его разрушить.
Он мог столкнуться с другой ледяной глыбою, мог разломиться и от
сильного напора ветра, во время бури, разделиться на мелкие льдины.
Ах! зима, мороз, – вот чего желал теперь больше всего Гобсон.
Лишь один сильнейший холод полярных стран мог послужить спасением, скрепив ледяную кору и установив в то же время сообщение с материком.
Лейтенант вернулся к назначенному для ночлега месту, где сержант
Лонг хлопотал над устройством помещения. Сержант вовсе не хотел проводить
ночь под открытым небом, хотя путешественница была вполне
готова и на это. Он объяснил лейтенанту, что решил вырыть нечто в роде
ледяного дома, в котором они могли бы переночевать все трое, не боясь
ночного холода.
– В стране эскимосов, – сказал он, – лучше всего подражать во всем
эскимосам.
Гобсон не противоречил ему, но посоветовал не рыть очень глубоко, потому что лед ведь был всего около двух метров толщины.
Сержант Лонг усердно принялся за работу. С помощью кирки и ножа
он скоро раскопал землю и вырыл узкий проход до самой ледяной коры.
Затем он принялся и за лед, который столько столетий оставался засыпанным
песком и землею.
Через какой-нибудь час это подземное или, вернее, ледяное убежище
было готово и могло укрыть усталых путников.
В то время, как сержант Лонг работал, лейтенант сообщил Полине
Барнетт результат своих наблюдений. Он не скрыл от нее своих опасений, вызванных его исследованиями. Недостаточная толщина льдины должна
была, по его мнению, вызвать просачивание воды, а затем и появление
трещин, с которыми бороться не было никакой возможности. Остров мог
во всякое время осесть в воду от перемены веса или разделиться на отдельные
островки, существование которых было бы, конечно, весьма
кратко. В заключение, он выразил убеждение, что все обитатели форта
Надежды должны были, насколько возможно, не удаляться от фактории, а находиться все вместе, чтобы, в случае какого-нибудь несчастья, разделить
одинаковую участь.
Лейтенант Гобсон был прерван раздавшимся вдруг криком.
Полина Барнетт и ее собеседник вскочили и стали с удивлением осматриваться.
Он начал рассматривать стену.
Нигде никого не было.
Но вот опят послышался как бы зов о помощи.
– Сержант! Сержант! – вскричал Джаспер Гобсон и бросился к тому
месту, где тот только что работал.
Полина Барнетт последовала за ним. Едва они достигли вырытой сержантом
ямы, как увидали его самого. Он с трудом удерживался обеими
руками за воткнутый им в лед нож. Все туловище его провалилось в воду, из которой торчали лишь голова и руки.
– Держитесь крепче! – закричал ему лейтенант.
Он спустился вниз и подал руку сержанту, который, ухватившись за
нее, благополучно выкарабкался из проруби.
– Сержант Лонг, как это случилось с вами? – вскричала Полина
Барнетт.
– Подо мной провалился лед, милэди, – сказал сержант,.отряхиваясь
как мокрый пудель, – и я принял довольно холодную ванну.
– Вы, значит, не обратили внимания на мое предостережение не рыть
слишком глубоко, – сказал Джаспер Гобсон.
– Я прорубил лед меньше, чем на два метра, господин лейтенант, но лед был в этом месте точно вздутый и еле держался на воде; я провалился
в него, как сквозь обрушившийся потолок. Если б не нож, за
который я ухватился, я попал бы под остров; это было бы довольно
грустно, не правда ли, милэди?
– Даже очень грустно, сержант! – ответила путешественница, пожимая
его руку.
Данное сержантом Лонгом объяснение было вполне верно. В этом месте, по какой то причине, образовался род свода, который и провалился
под тяжестью сержанта.
Подобное явление могло оказаться во многих местах острова, и это
было далеко не утешительно. Можно ли было, после этого, иметь уверенность, что ходишь по твердой почве? На каждом шагу можно было
ожидать провала. А если подумать, что там внизу, под этим слоем земли, находился океан, то сердце невольно сжималось от ужаса, как бы твердо
оно ни было.
Однако, сержант Лонг, несмотря на принятую ванну, собрался начать
рыть в другом месте. Полина Барнетт на это не согласилась и объявила, что ее нисколько не страшит перспектива провести ночь под открытым
небом. Сержанту пришлось поневоле повиноваться.
Ночлег решили перенести за сотню шагов от берега, в небольшую
чащу, заросшую соснами и березами.
К десяти часам вечера, когда солнце уже касалось краев горизонта, был зажжен яркий костер, у которого сержант Лонг мог, наконец, окончательно
высушиться. Он и не преминул это сделать. Лейтенант разговаривал
с сержантом вплоть до наступления сумерек. Миссис Барнетт
вставляла иногда свои замечания, стараясь отвлечь лейтенанта от мрачных
мыслей. Чудная звездная ночь также успокоительно действовала на
измученные нервы. Море, казалось, дремало, только ветер шелестел среди
берез. Ни крика птицы в воздухе, ни малейшего звука кругом. Лишь изредка
вспыхивавшие с легким треском сосновые ветви да тихий говор нарушали
тишину этой ночи.
– Кто бы поверил,– сказала Полина Барнетт,– что мы плывем сейчас
по поверхности океана! Право, мистер Гобсон, мне иногда трудно поверить, глядя на это безмятежное море, что мы находимся всецело в его власти.
– Да, милэди, – ответил лейтенант. – По правде сказать, я бы с наслаждением
продолжал наше плавание, если бы только наш плот был поосновательнее, и ему не угрожало бы разрушение.
л
– А ведь, говоря по правде, мистер Гобсон, можно ли еще найти
способ передвижения приятнее нашего? Мы двигаемся совершенно незаметно, плывя по течению. Это почти то же, что лететь на воздушном
шаре; притом еще мы путешествуем с нашим домом, садом, парком, со
всей окружающей нас местностью! Пловучий остров, если бы только он
– Держитесь крепче!—закричал лейтенант.
был вполне крепок и ему не угрожали бы никакие опасности, должен
представлять собою, по-моему, наилучшее судно, какое только можно себе
вообразить. Ведь были же прежде висячие сады? Почему не устроить со
временем пловучие парки, которые уносили бы нас во все концы света?
Их громадный размер сделал бы их нечувствительными к качке, и им
нечего было бы опасаться бури. Может быть, даже с помощью громадных
парусов удалось бы управлять ими по своему желанию? А сколько разнообразных
чудес предстало бы взору человека при переходе из умеренных
поясов под тропики!..
Гобсон улыбался, слушая мечты восторженной путешественницы. Эта
отважная женщина удивительно легко приспособлялась к обстоятельствам.
Прошла ночь. Проспав лишь несколько часов, все с удовольствием
принялись за ранний завтрак. В шесть часов утра путешественники снова
отправились в путь.
Берег от мыса Михаила до бывшего порта Барнетт шел почти прямой
линией, на расстоянии одиннадцати миль. Он не обнаруживал никаких
особенностей и, казалось, нисколько не пострадал от разрыва перешейка.
По приказанию лейтенанта, сержант сделал несколько заметок, по которым
можно было бы впоследствии судить о переменах.
Джаспер спешил вернуться к вечеру в форт Надежды. Полине Барнетт
также хотелось поскорее увидеться со своими друзьями, да и оставлять
надолго факторию без начальника было теперь небезопасно. Поэтому
путники, прибавив шагу, пошли прямо к югу, и в двенадцать часов
уже обогнули мыс, защищавший когда-то порт Барнетт от восточных
ветров.
Отсюда до форта Надежды оставалось не больше восьми миль. Около
четырех часов дня путники уже подходили к фактории, встреченные громкими
криками приветствовавшего их капрала Джолиффа.
V. От 25-го июля до 20-го августа
Первой заботой лейтенанта, по возвращении в факторию, было расспросить
Томаса Блэка о состоянии маленькой колонии. Никакой перемены
не произошло за время отсутствия Джаспера Гобсона. Только остров
спустился на один градус широты, т.-е. подвинулся к юго-западу. Он
находился в этот момент на высоте Ледяного мыса, в двухстах милях от
американского берега. Скорость течения была здесь немного меньше, чем
в восточной части Северного океана, но остров продолжал плыть и, к не
малой досаде Гобсона, направлялся к Берингову проливу. Было еще только
24-е июля, и при более сильном течении остров через месяц мог очутиться
среди теплых вод Тихого океана, где ему предстояло растаять, как куску
сахара в стакане горячей воды.
Полина Барнетт рассказала Мэдж результат исследований острова, а
также о случае с сержантом Лонгом и о всех тех случайностях, которых
надо было ожидать в их положении.
Однако в фактории господствовало полное спокойствие. Никому и в
голову не приходило, что они живут над бездной и что жизнь их находится
каждую минуту в опасности. Все были здоровы. Погода была тихая
и теплая. Мужчины и женщины чувствовали себя бодрыми и крепкими; маленький Мишель рос на славу и начинал уже передвигаться на толстеньких
ножонках, к великому удовольствию капрала Джолиффа, которому
хотелось как можно скорее научить его владеть ружьем. Ах! если бы
миссис Джолифф подарила его таким сыном, – какого бы он сумел
сделать из него отличного солдата! Но семейство Джолиффов пока не
увеличивалось.
Что касается солдат, то у них работы было более, чем достаточно.
Плотник Мак-Нап и его рабочие усердно трудились над постройкой судна, и эта трудная и продолжительная работа должна была занять еще несколько
месяцев.
Но так как это судно могло быть пригодно лишь на следующее лето, то из-за него не покидали других работ, более необходимых в настоящее
время. Гобсон действовал так, как будто форт должен был существовать
многие десятки лет. Он продолжал держать своих людей в полном неведении
относительно их положения. Полина Барнетт и Мэдж были не совсем
согласны с мнением лейтенанта, они находили, что их товарищи настолько
энергичны и сильны духом, что нечего бояться открыть им истину
и что гораздо хуже, когда они узнают ее лишь в минуту безнадежной
опасности. Но лейтенант продолжал настаивать на своем и нашел в этом
отношении поддержку со стороны сержанта Лонга. Может быть, они, как
больше испытавшие в жизни и более опытные, были правы в настоящем
случае.
Работы продолжались. Палисадник был исправлен и представлял собою
весьма солидное укрепление. Мак-Нап исполнил даже давно задуманный
план: построил на углах две остроконечные башенки, и капрал Джолифф
уже заранее радовался, думая о том, как он будет ставить и снимать
часовых.
Когда постройка палисадника была окончена, Мак-Нап, помня прошлогодние
морозы, приступил к постройке нового деревянного сарая, рядом
с главным домом, чтобы в случае сильных холодов можно было всегда
иметь дрова под руками, не рискуя замерзнуть. С левой стороны дома он
построил большое помещение для солдат, освободив таким образом общую
залу, служившую им прежде спальней. Кроме того, позади дома был
построен отдельный склад для мехов, а чердак починен и освобожден от
товара.
С каким рвением и заботливостью следил бы лейтенант за всеми этими
постройками в прежнее время, когда был уверен, что под ним твердая
земля! Но теперь – к чему они? К чему заботиться об укреплении форта
Надежды? Форта Надежды! – одно это название заставляло больно сжиматься
его сердце. Мыс Батурст оторван навсегда от американского материка, и форт Надежды следовало бы назвать теперь фортом Безнадежности...
Эти работы заняли все время. Подвигалась также и постройка судна.
Оно должно было иметь тридцать тонн водоизмещения; и этого было
вполне достаточно, чтобы перевезти двадцать человек за несколько сот миль.
В то время, как плотники работали топором и пилою, охотники стреляли
оленей и зайцев; этих животных было очень много в окрестностях
фактории; лейтенант, однако, запретил удаляться от жилья, боясь, как он
объяснял, привлечь внимание возможных неприятелей до окончания укрепления
форта. Настоящей же причиной было, конечно, опасение лейтенанта, чтобы не открылась происшедшая с полуостровом перемена.
Однажды, когда Марбр предложил итти к заливу Моржей для пополнения
запаса жира, Джаспер Гобсон ответил поспешно:
– Нет, нет, это совсем лишнее!
Лейтенант прекрасно знал, что залив Моржей остался за двести миль
к югу и что тюленей не было больше на берегах острова.
Нельзя сказать, чтобы Гобсон считал положение острова безнадежным, далеко нет. Он даже рассчитывал, что остров непременно продержится
до наступления зимы, когда мороз, заковав океан, остановит его движение.
После обхода острова лейтенант точно вычислил его окружность, составлявшую
не меньше ста сорока квадратных миль. Для сравнения можно
сказать, что остров Виктории был немного больше острова Св. Елены. 03
Окружность же его равнялась окружности Парижа, по линии укреплений.
Если бы даже остров и разделился на несколько частей, то части эти
были бы достаточно велики, чтобы на них можно было прожить некоторое
время.
Когда Полина Барнетт выразила удивление и некоторое сомнение в
том, что льдина могла быть такой величины, лейтенант указал ей на наблюдения
северных мореплавателей. Парри, Пенни, Франклин встречали
в полярных морях льдины шириною в пятьдесят миль и длиною в сто
миль и больше. Капитан Келлет оставил даже свой корабль на льдине, которая имела триста квадратных миль величины. Что был в сравнении
с этими льдинами-громадами остров Виктории!
Однако он был все же достаточной величины, чтобы продержаться до
морозов – в этом отношении Гобсон был вполне спокоен; он не мог только
примириться с мыслью, что столько трудов и усилий пропало даром. Все
его мечты разлетелись прахом. Понятно, что теперь он смотрел на все
предпринятые работы с полным равнодушием.
Полина Барнетт вела себя так, как будто ничего не произошло. Она
с интересом следила за работами и нередко принимала в них участие.
Видя, с какой любовью миссис Джолифф занималась посевами, она ежедневно
помогала ей, давая весьма полезные советы. Щавель и лук дали
отличный сбор, благодаря усердию капрала, неутомимо отгонявшего от
них птиц.
Приручение оленей также вполне удалось. Многие самки произвели
на свет маленьких оленей; это дало возможность малютке Мишелю перейти
на питание оленьим молоком. В стаде было в то время до двадцати
голов. Оленей гоняли пастись на луга, а на откосах собирали короткую
и сухую траву, запасая ее на зиму. Приручаемые очень легко
олени вскоре так привыкли к обитателям форта, что и не намеревались
их покинуть; многих из них запрягали в сани для перевозки леса.
Немало диких оленей, бродивших в окрестностях, попало в ту вырытую
для них яму, в которую провалился в прошлом году громадный
медведь. Мясо их, просоленное и высушенное, было припасено на зиму.
В эту ловушку было в короткое время поймано до двадцати оленей.
Но однажды яма эта, по некоторым почвенным условиям, перестала
исполнять свое назначение. Марбр, возвратившись 5-го августа с обхода, подошел к лейтенанту с каким-то странным видом.
– Я был у ямы, господин лейтенант,—сказал он.
– И нашли в ней, надеюсь, пару оленей?
– Нет, господин лейтенант... нет...—ответил Марбр с замешательством.
– Как? В ней ничего не оказалось?
– Ничего, но если бы в нее и попал какой-нибудь зверь, то он наверно
утонул бы.
– Утонул бы?—вскричал лейтенант, глядя озабоченно на Марбра.
Да, господин лейтенат,—ответил Марбр,—вся яма наполнена водой.
– Мы начинаем оседать,—пробормотал сержант.
– Так,—сказал лейтенант, старавшийся быть спокойным,– ведь эта
яма, как вы знаете, была вырыта во льду, который и растаял под влиянием
солнечных лучей; вот, почему...
– Простите, что я вас перебиваю, господин лейтенант, но года эта
получилась не от растаявшего льда.
– Почему вы так думаете, Марбр?
– Потому что, как вы сами мне это когда-то объясняли, вода от
растаявшего льда должна быть пресная, а в яме вода совершенно соленая.
Несмотря на все старание владеть собою, Гобсон заметно побледнел
и не мог сразу ответить.
– К тому же,—продолжал Марбр,—когда я захотел измерить глубину
ямы, то, к моему величайшему изумлению, я не достал дна.
– Что ж из этого, Марбр?—вскричал с напускной убежденностью
лейтенант.—Тут удивляться нечему. Вероятно, какая-нибудь трещина на
почве послужила к сообщению ямы с морем, это ведь бывает... даже
с самыми прочными материками. Это не должно вас тревожить. Нам
приходится только отказаться от ямы и удовольствоваться расстановкой
западней в окрестностях форта.
Марбр приложил руку к козырьку, посмотрел как-то странно на начальника, повернулся и ушел.
Гобсон задумался на несколько минут. Какое важное извещение пришлось
ему сейчас услышать от Марбра! Было ясно, что дно ямы, омываемое
постепенно более теплою водою, треснуло, обнаружив поверхность
моря.
Джаспер Гобсон пошел отыскивать сержанта Лонга, чтобы сообщить
ему все происшедшее. Оба отправились незаметно на берег к мысу Ба-
турст, где у них были сделаны зарубки.
Осмотрев их, они убедились, что уровень пловучего острова понизился, со дня их исследования, на двадцать сантиметров.
– Мы начинаем понемногу оседать,—пробормотал сержант.—Льдина
тает снизу.
– О, зима, зима!—вскричал лейтенант, топнув со злостью ногою.
Но ничто еще не предвещало скорого наступления зимы. Термометр
держался на пятидесяти градусах Фаренгейта (пятнадцать градусов Цельсия
выше нуля), и понижался лишь на несколько часов ночью.
Зато приготовления к зимовке были самые усердные. Хотя припасы, которые должны были прибыть с капитаном Кравенти, и не дошли до
форта Надежды, но обитатели форта в них и не нуждались, так как
всего было заготовлено вдоволь. Даже спиртных напитков и сухарей
оставался еще порядочный запас. Свежая говядина и дичь имелись ежедневно, и эта здоровая пища, к которой еще присоединялись некоторые
противоцынготные средства, поддерживала здоровье обитателей форта
в прекрасном состоянии.
Громадное количество берез, сосен и елей было срублено в соседних
зарослях и с помощью оленей привезено в форт. Мак-Нап не жалел
вырубать деревья, уверяя, что их всегда будет здесь достаточно. И действительно, вся местность изобиловала разными породами деревьев.
Он даже поздравлял лейтенанта с тем, что ему посчастливилось
открыть эту благословленную страну,—единственную в мире, как го-
говорил он.
Единственную в мире! Бедный Мак-Нап, он и не подозревал, как
растравлял этими словами сердце своего начальника.
Понятно, что заготовление на зиму теплой одежды также не было
забыто. Забота эта принадлежала всецело женщинам. Полина Барнетт, зная, что придется покинуть форт и странствовать среди льдов, хотела, чтобы каждый имел теплую и удобную одежду. Для этого, конечно, употребляли всевозможные меха; все солдаты и их жены должны были
облечься в такие дорогие меха, что им могли позавидовать знатнейшие
люди и богатейшие русские княгини. Правда, женщины немного удивились, когда им выдали для шитья мех, взятый из запасов Компании, но
таково было приказание лейтенанта, и никто, конечно, и не подумал
возражать. Когда же миссисс Мак-Нап увидала, какую прелестную
одежду из горностая Мэдж приготовила для ее ребенка, то она перестала
находить, что напрасно расходуется такой дорогой мех.
Так прошло время до половины августа. Погода все еще была хороша, и хотя небо бывало временами туманно, но солнце быстро уничтожало
испарения.
Ежедневно лейтенант определял положение острова, стараясь удаляться
от форта, чтобы не обратить внимание подчиненных этими наблюдениями.
До сих пор, к счастью,он не заметил никаких важных изменений.
16-го августа остров Виктория находился под 167°27' долготы и 70°49'
широты. Он, следовательно, отодвинулся немного к югу, не прибли-
зясь, однако, к берегу, оставшемуся от него еще в двухстах милях к
юго-востоку.
Что же касается пути, сделанного островом с минуты разрыва перешейка, то его надо было считать от тысячи ста до тысячи двухсот миль, пройденных по направлению к западу.
Но что было это расстояние в сравнении с величиною океана? Разве
не было уже примеров, что корабли уносились течениями на тысячи
миль в сторону? Так, например, английский корабль „Резолют", американский
бриг „Адвенс“ , наконец, „Фокс“ были унесены на много градусов
и остановились лишь с наступлением зимы.
VI. Десятидневная буря
Все дни, начиная с 17-го по 20-ое августа, стояла прекрасная, теплая
погода. Туманы хотя и были, но не обращались в облака. Такая
продолжительная чистота атмосферы—явление довольно редкое в подобных
широтах; но оно было мало утешительно для лейтенанта
Гобсона.
21-го августа барометр, наконец, показал близкую перемену в состоянии
атмосферы; ртуть в нем понизилась сразу на несколько линий, но
на другой день опять поднялась, и только с 23-го числа стала уже постоянно
понижаться.
24-го августа все собиравшиеся постепенно испарения заметно сгустились.
Солнца за туманом не было видно, и в этот день лейтенант
должен был отказаться от своих вычислений. На другой день подул
сильный северо-западный ветер, и вскоре разразился сильнейший ливень.
Однако в температуре не произошло очень заметной перемены, и термометр
показывал пятьдесят четыре градуса по Фаренгейту (двенадцать градусов
выше нуля по Цельсию).
К счастью, все предположенные работы были уже окончены, и даже
остов большого судна был обшит и скреплен. Съестных припасов было
заготовлено так много, что охотиться не представлялось необходимости.
Наконец, погода сделалась ужасной: дул сильнейший ветер, дождь лил, как из ведра, густой туман заволок все окрестности форта, обитатели
которого принуждены были поневоле никуда не выходить.
– Что вы думаете об этой перемене погоды?—спросила Полина
Барнетт, видя, что буря усиливается с каждым часом.—Не будет ли это
нам в пользу?
– Не могу сказать наверно, милэди,—ответил мистер Гобсон,—но
все же, по-моему, для нас благоприятна всякая погода, кроме ясной и
теплой, когда наш остров нагревается солнечными лучами. К тому же
теперь установился северо-западный ветер, который, наверное, повлияет
на движение острова, и, пожалуй, приблизит его к Американскому материку.
– К несчастью,—заметил сержант Лонг,—нам не удастся определять
ежедневно наше положение. При таком сильном тумане не видно ни
солнца, ни луны, ни звезд. Каким же образом определить широту при
таких обстоятельствах?
– Ничего, сержант Лонг,—ответила миссис Барнетт,—я ручаюсь, что
если только появится земля, то мы ее сейчас же различим и встретим
с восторгом, какова бы она ни была. Наверное, это будет какая-нибудь
часть Русской Америки, скорее всего Западная Георгия.
–■ Это вполне возможно,—сказал Джаспер Гобсон,—так как в этой
части Северного океана нет, к счастию, ни островка, ни даже скалы, за
которую можно было бы зацепиться.
– Но почему же нашей колымаге не доставить нас прямо к азиатскому
берегу? Разве она не может, под влиянием течения, пройти через
Берингов пролив до страны чукчей. 64
– Нет, этого не может случиться, потому что наша льдина была
бы подхвачена по дороге Камчатским течением и унесена им на северо-восток, что было бы для нас совсем нежелательно. Можно скорее предполагать, что северо-западный ветер приблизит нас к берегам Русской
Америки.
– Надо будет хорошенько наблюдать, мистер Гобсон, и, по возможности, знать всегда положение, в котором будет находиться наш остров.
– Конечно, мы будем все время наблюдать, хотя этот густой туман
ужасно мешает. Если мы наткнемся на берег, удар, надо полагать, будет
настолько силен, что наша льдина рискует разлететься в куски. Опасность, как видите, немаленькая, но если она нас постигнет, то надо
будет суметь ее выдержать.
Подобные разговоры велись, понятно, не в общей зале, где присутствовали
солдаты и женщины, а каждый беседовал в своей комнате лишь
с теми, кто был посвящен в истинное положение вещей. В это время
буря все усиливалась, превращаясь, очевидно, в ураган. Дом был, к счастью, защищен от порывов ветра мысом Батурст, но поднятые
ветром песок и земля с такой силой ударялись о крышу, что Мак-Нап
стал снова опасаться за целость труб, особенно за кухонную, работавшую
постоянно.
Несмотря на ураган, Гобсон решил 28-го августа взойти на мыс Батурст, чтобы осмотреть горизонт, состояние неба и моря. Закутавшись
как можно плотнее, он направился к мысу, которого и достиг без особого
труда. Песок и земля ослепили его, но скала защищала от ужасных ударов
ветра.
Самое трудное, что предстояло Гобсону, это взобраться на мыс, с
этой стороны почти отвесный. Цепляясь за кусты, ему все-таки удалось
Он принужден был лечь на землю.
достичь вершины. Но здесь порывы ветра были уже настолько сильны, что стоять не было возможности, и он принужден был лечь на землю, держась за кустарники.
Вид океана и неба был ужасен. Они сливались в одну общую массу, в расстоянии полумили от мыса. Над головой лейтенанта с удивительною
быстротою неслись облака, а в зените накоплялись в то же время
длинные полосы пара. Мгновениями все затихало, и тогда ясно раздавался
шум ударявшихся о берег волн. Затем ураган налетал с еще большею
силою, потрясая весь остров.
Источник этого страшного урагана находился в самой опасной части
неба, и северо-восточный ветер мог еще долго волновать атмосферу. Но
Гобсон и не думал на него жаловаться. Напротив, он был очень доволен
разразившейся бурей. Если остров устоит цротив ее натиска—на что
можно было надеяться—то он будет отнесен на юго-запад, где было
давно ожидаемое спасение. Да, для него, как и для всех его товарищей, нужна была эта буря, которая, грозя гибелью кораблям, для невольных
островитян являлась спасением, так как могла выбросить их на какой-
нибудь берег.
Целых четверть часа Джаспер Гобсон пролежал таким образом, обдумывая
все выгоды, какие могла дать им эта буря. Затем он сполз по
скату вниз и, весь засыпанный песком, прошел через двор в форт.
Первым делом, Гобсон объявил своим товарищам, что буря по всем
признакам еще усилится и продолжится несколько дней. Но объявил он
это с таким видом, как будто это известие должно было всех обрадовать; это, конечно, вызвало некоторое удивление у слушателей.
30-го днем Джаспер Гобсон еще раз вышел, но не на вершину мыса, а на берег. Здесь у самого берега он увидел длинные плавающие травы.
Рассмотрев их, он убедился, что подобных на острове не было.
Травы были совсем свежие, в роде водорослей. Несомненно, они принадлежали
американскому материку, от которого оторвались во время
бури. Значит, земля была близка! Радость лейтенанта не уступала
восторгу Христофора Колумба, 60 когда подобные же травы возвестили
ему близость земли.
Вернувшись в форт, Джаспер Гобсон был так уверен в скором спасении, что чуть было не рассказал всего своим подчиненным, но какое-
то предчувствие заставило его удержаться.
Однако, в эти дни, когда все принуждены были оставаться дома, начатая работа на много подвинулась вперед. Иногда приходилось все
же выходить для выкапывания канавок, необходимых для стока воды, накапливавшейся между домом и магазинами. Мак-Нап с молотком в
руках всегда находил себе работу в каком-нибудь углу дома. Работая
таким образом, никто особенно не беспокоился о продолжавшей свирепствовать
буре. Зато, когда наступила ночь, никто не был в состоянии
заснуть. Порывы урагана налетали на форт с такой силой, что за него
становилось страшно. Иногда между мысом и фортом образовывался какой-
то воздушный водоворот, точно отдельный смерч, охватывавший дом, который трещал по всем швам. Что касается Гобсона, то его заботила
не столько целость дома, сколько целость всего острова, на котором
они находились. Действительно, море и ураган бушевали с такой силой, что можно было ожидать разрыва льдины. Казалось невозможным, чтобы
подмываемая снизу и подвергавшаяся ударам разъяренного океана, она была в состоянии выдержать долго. Весь вопрос заключался лишь
в том,—выдержит ли льдина до тех пор, пока ее прибьет к берегу, или
разлетится на куски, не достигнув твердой земли?
Что она выдерживала до сих пор, это было ясно, так как если бы
она разделилась и уменьшилась, то они не могли бы не почувствовать
качки, чего до сих пор не было. Все это было^объяснено^Гобсоном Полине
Барнетт.
Но разрыва можно было все же ожидать каждую минуту.
Гобсон сильно беспокоился, не зная, приближается ли остров Виктории
к берегу. Но в такую непогоду невозможно было определить настоящего
положения острова. Близость земли можно было узнать лишь
тогда, когда она покажется вблизи, а американский берег, к которому
