Текст книги "В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

и самый форт. Главное здание и прилегающие к нему постройки исчезли, погребенные под громадною лавиною. Огромные льдины, громоздясь и

надвигаясь с оглушительным шумом уничтожали все на своем пути. От

стоявшего у подножья мыса корабля не оставалось и следа. С ним погибла

и последняя надежда несчастных.

В эту минуту пристройка, из которой, к счастью, успели выбежать

солдаты и женщины, рухнула под тяжестью налетевшей ледяной глыбы.

У всех вырвался крик ужаса.

– А где же остальные?—вскричал в страшной тревоге лейтенант.

– Они там!—отвечал Мак-Нап, указывая на массу земли, песку и

льда, покрывавшую место, где находилось главное здание.

Да! Там, под этой кучей, были заживо погребены Полина Барнетт, Мэдж, Калюмах и Томас Блэк, которых несчастье настигло во время сна.

XVIII. Все на работу!

Произошла ужасная катастрофа! Ледяная гора налетела на остров.

Уходя основанием глубоко в море, она не могла противиться действию

подводного течения и, рассекши окружавший ее лед, всей своей тяжестью

навалилась на остров, который, подгоняемый таким двигателем, быстро

понесся к югу.

Предупрежденные шумом обвала, разрушившего сарай, стойла и главное

здание фактории, Мак-Нап с товарищами успели покинуть свое жилище.

Теперь оно подверглось тоже крушению, и от него не осталось

ци малейшего следа. А остров уносился со всеми своими обитателями в

необозримый Тихий океан. Но, может быть, их друзья, Полина Барнетт, Мэдж, Калюмах и астроном были еще живы под развалинами? Надо было

постараться во что бы то ни стало добраться до них и извлечь из-под

развалин хотя бы их трупы.

Лейтенант Гобсон, к которому вернулось его обычное самообладание, закричал:

– Заступы и кирки! Дом был хорошо выстроен, он может быть цел!

Все за работу!

В инструментах недостатка не было, но подойти к месту, где было

строение, не было возможности. Глыбы льда продолжали скатываться с

вершин гор, из которых многие еще возвышались над островом больше

чем на семьдесят метров. Можно себе представить силу падения этих

глыб, загромоздивших собою весь северный горизонт! Весь берег, между

мысом Батурстом и мысом Эскимосов был загроможден движущимися ледяными

массами, продолжавшими надвигаться все ближе и ближе. Каждую

секунду сильнейший треск указывал на новое падение глыбы. Можно

было ожидать ужасных последствий, так как остров мог провалиться под

давлением такой тяжести. Уже часть берега заметно понизилась, и море

хлынуло до самого озера.

Положение колонистов было ужасно. Они провели всю ночь в отчаянии, не имея ни малейшей возможности спасти своих товарищей, потому

что льдины преграждали к ним доступ.

Наступило, наконец, утро и при бледном свете его обнаружилось

страшное зрелище. Весь горизонт был закрыт ледяною стеною. Нагромождение

льдин, однако, приостановилось, только кое-где еще с вершин

неустановившихся гор скатывались отдельные глыбы, но вся масса их, глубоко погруженная в море, увлекала теперь остров с страшной быстротой

к югу, т.-е. к гибели.

Никто не замечал этой новой опасности, потому что все думали

только о спасении своих друзей и горячо любимой всеми путешественницы, за которую каждый готов был отдать свою жизнь. Наступило время

действовать, больше ждать было бы опасно: прошло шесть часов, как

все они находились под обвалом.

Как уже было сказано,, мыс Батурст больше не существовал. Под натиском

громадной ледяной горы он навалился на факторию, расщепив

корабль и раздавив сарай и стойла со всеми находившимися в них животными.

Затем исчезло и главное здание, засыпанное песком и землею

и придавленное сверху глыбами льда. Под этою-то массою земли и льда

надо было ценою страшных усилий отыскать несчастных товарищей.

Прежде, чем приступить к делу, лейтенант позвал главного плотника.

– Мак-Нап,—сказал он,—мог ли, по вашему мнению, дом выдержать

натиск всей этой тяжести и остаться целым?

– Я думаю, что он выдержал, господин лейтенант. Даже могу сказать, что я в этом почти уверен. Ведь мы его строили очень прочно, к

тому же он был сначала засыпан землей и песком, что должно было

ослабить силу падающих глыб.

– От души желаю, чтобы вы оказались правы и чтобы нас миновало

это ужасное несчастье!

Затем он послал за миссис Джолифф.

– Не знаете ли вы,—спросил он ее,—была ли в доме какая-нибудь

провизия?

– Да, мистер Гобсон, в кладовой и в кухне оставалось еще много

консервов.

– А вода?

– Была вода и даже водка,—ответила миссис Джолифф.

– Значит, они не умрут от голода и жажды. Но не задохнутся ли

они там от недостатка воздуха?

На этот вопрос Мак-Нап не был в состоянии ответить. Если дом не

был разрушен, то главная опасность состояла, конечно, в недостатке воздуха.

Оставалось как можно скорее предупредить эту опасность, устроив

хотя бы сообщение между домом и наружной атмосферой.

Все, и мужчины, и женщины, принялись тотчас же за работу, раскапывая

и разбивая всю огромную массу земли и льда, покрывавшую здание.

Очень большие глыбы приходилось растоплять при помощи сильного

огня. Одним словом, было сделано все возможное, чтобы проникнуть

в дом.

Но масса обвала была велика. Хотя все работали без устали, но она

начала уменьшаться лишь к вечеру. Решено было проработать всю ночь.

Мак-Нап предложил прорыть вертикальный колодец через всю массу

льда и земли; этим скорее была бы достигнута цель, т.-е. дан доступ

воздуху.

Итак, всю ночь лейтенант с товарищами работали над проведением

колодца. Женщины, в свою очередь, помогали им, разводя и поддерживая

необходимый для растапливания льдин огонь. У всех в уме была лишь

одна мысль: спасти друзей.

Но когда настало утро, прошло уже тридцать часов с тех пор, как

несчастные были засыпаны землею. Может быть, они уже задохлись без

воздуха...

По расчету Мак-Напа, чтобы достичь крыши дома, колодец должен

был иметь не меньше семнадцати метров глубины. Работа не будет трудна, пока придется иметь дело со льдом, но земля и песок представят гораздо

больше затруднений, тем более, что придется укреплять стенки колодца.

Приготовив для этой цели длинные деревянные бруски, приступили к

работе. В колодце могли работать разом только трое солдат; это давало

им возможность часто сменяться, и работа подвигалась скоро.

Как это часто бывает в подобных случаях, трудившиеся над колодцем

все время переходили от надежды к отчаянию. Когда встречалось

какое-нибудь препятствие, задерживавшее их работу, они начинали отчаиваться, и только ободряющие увещания Мак-Напа возвращали им энергию.

В это время женщины, сидя у пригорка, занимались исключительно приготовлением

пищи, которую работники жадно поглощали в минуты отдыха.

Рытье колодца подвигалось, однако, медленно. К концу дня добрались

лишь до земляного слоя, который Мак-Нап надеялся прорыть к вечеру

следующего дня.

Когда наступила ночь, решили не прерывать работы. Для этого зажгли

смолистые факелы, а для женщин и ребенка была наскоро вырыта во

льду пещера, в которой они могли укрыться от ночного холода и непогоды, так как ветер переменился, и пошел частый холодный дождь.

Теперь началась самая трудная работа. Земля была так рыхла, что

невозможно было рыть, не укрепив стенок. Для этого была сделана деревянная

обшивка, удерживавшая землю. Понятно, что при таких условиях

дело подвигалось очень медленно; кроме того, приходилось постоянно

опасаться обвала и возможности быть засыпанными.

По большей части Мак-Нап находился сам внутри колодца, управляя

работой и часто погружая лом в рыхлую землю, в надежде наткнуться

на крышу дома. Но лом его до сих пор не встречал ничего, кроме

земли.

К утру было вырыто только три метра; чтобы добраться до дома, если он только не обрушился, оставалось рыть еще метров семь. Теперь

прошло уже пятьдесят четыре часа, как женщины и астроном были погребены

под обвалом.

Лейтенанту и Мак-Напу не раз приходила мысль, что несчастные

погребенные стараются, может быть, тоже отыскать путь к спасению.

Зная энергию и отвагу миссис Барнетт, нельзя было сомневаться,—если

только она осталась в живых, конечно, – что она постарается найти выход

из ужасного положения. В доме всегда находились некоторые инструменты, а рабочий Келлет отлично помнил, что он оставил там свой топор.

Может быть, узники сами роют себе проход наружу? Но, конечно, им эта работа будет еще труднее, и если, к тому же, у них имеется

недостаток в пище, а главное—в воздухе, то гибель их неминуема.

Гобсон часто прислушивался, не раздается ли где под землею звука, который указал бы на происходившую там работу. Но все было мертвенно

тихо.

С наступлением дня все принялись за работу с еще большим рвением.

Земля и песок возрастали по краям колодца по мере его углубления.

Деревянная обшивка его теперь прекрасно поддерживала землю.

Было несколько небольших обвалов, но они не причинили несчастий.

Правда, солдат Гарри был слегка ранен в голову, но он не захотел даже

прерывать работы.

В четыре часа глубина прохода достигла семнадцати метров; из них

семь было прорыто во льду и десять в земле. Мак-Нап рассчитывал, что

на этой глубине должна была находиться крыша дома, если только он

остался цел. Каково же было его отчаяние, когда лом продолжал втыкаться

лишь в рыхлую землю, не встречая никакого препятствия.

Он перестал работать и простоял несколько минут молча, глядя на

Сабина.

– Ничего?—спросил охотник.

– Ничего, – ответил плотник.—Вероятно, крыша не выдержала натиска.

Но не может быть, чтоб провалился пол чердака! Через три метра

мы должны обязательно на него наткнуться... или...

Мак-Нап не окончил своей мысли и принялся рыть с отчаянной энергией.

К шести часам вечера было прорыто еще около четырех метров. Несмотря

на это, лом Мак-Напа продолжал встречать лишь рыхлую землю.

– Несчастные!—прошептал он, схватив себя руками за голову,

Карабкаясь по поддерживающим обшивку колодца подпоркам, он выбрался

наружу.

Найдя здесь лейтенанта Гобсона и сержанта, ожидавших с невыразимой

тревогой окончания работ, он сообщил им о своем разочаровании.

– Значит, дом разрушен, и несчастные...

– Нет, нет,—ответил уверенно плотник.—Дом остался цел, в этом

я уверен.

– Но что же тогда случилось, Мак-Нап?—спросил лейтенант с полными

слез глазами.

– Вот что я думаю,—ответил плотник.—Дом устоял, но почва, на

которой он находится, не выдержала натиска и провалилась сквозь служащую

основанием острова ледяную кору! Дом не разрушен,—он провалился, и несчастные жертвы...

– Утонули!—вскричал сержант Лонг.

– Да, утонули, не успев сделать ни одного движения для своего

спасения, как тонут пассажиры корабля, разом пошедшего ко дну!

Несколько минут все трое простояли молча. Предположение Мак-Напа

было вполне правдоподобно: дом мог под тяжестью натиска проломить

лед и провалиться в море.

– Что же, Мак-Нап,—сказал, наконец, лейтенант,—если мы не можем

спасти их живыми...

– Да,—ответил плотник,– разыщем хотя бы их трупы!

Сказав это, Мак-Нап вернулся к работе, не сообщая товарищам о

своем предположении. Лейтенант тоже спустился в колодец.

Всю ночь продолжали рыть, сменяясь ежечасно, и пока люди рыли, лейтенант и Мак-Нап находились тут же, держась за подпорки.

В три часа утра заступ Келлета ударился о твердый предмет.

– Наконец-то,—вскричал солдат.—Теперь они спасены!

– Молчи и продолжай свое дело,—ответил лейтенант глухим голосом.

Со времени обвала прошло теперь семьдесят шесть часов.

Келлет и солдат Понд продолжали работать. Глубина колодца достигла

почти поверхности моря. У Мак-Напа не оставалось больше никакой надежды

на спасение несчастных.

Через двадцать минут из земли показалось одно из стропил крыши.

Плотник, схватив топор, начал поспешно рубить крышу. В образовавшееся

отверстие показалось вскоре бледное, едва узнаваемое лицо Калюмах.

– Помогите скорей!—проговорила в изнеможении эскимоска.

Лейтенант спустился в отверстие крыши. Его вдруг охватил сильнейший

холод, и он очутился по пояс в воде. Мак-Нап был прав: дом провалился

в воду. К счастью вода не наполнила чердак, а только покрывала его

сантиметров на тридцать. Значит, была еще надежда.

Подвигаясь в темноте, лейтенант наткнулся на чье-то тело. Дотащив

его до отверстия, он передал его Келлету, который узнал в нем несчастного

астронома.

Точно так же было вскоре найдено и тело Мэдж.

С помощью веревок Томас Блэк и Мэдж были вытащены на поверхность

колодца, где они вскоре начали подавать признаки жизни.

Оставалось еще спасти Полину Барнетт. Благодаря указаниям Калюмах, лейтенант нашел несчастную путешественницу в самом конце чердака, лежащую без чувств, с едва поднимающеюся из воды головою. Лейтенант

Гобсон поднял на руки ее безжизненное тело и с помощью Мак-Напа и

Калюмах вытащил ее из колодца.

Все друзья миссис Барнетт окружили ее, глядя с отчаянием на безжизненное

тело своей любимицы.

Калюмах, сама еще страшно слабая, припала с рыданиями к телу своего

друга.

Миссис Барнетт, однако, слабо дышала, и сердце ее не перестало

биться. Вдыхаемый истощенными легкими свежий воздух вскоре возвратил

ее к жизни, и она, наконец, открыла глаза.

– Помогите!—проговорила эскимоска.

Крик восторга вырвался у всех окружающих и далеко разнесся по

острову.

Полина Барнетт с усилием приподнялась. С высоты этой насыпи она

окинула взглядом окрестность, ярко освещенную первыми лучами солнца, и произнесла с каким-то страшным выражением:

– Море! Кругом море!..

Действительно, с обеих сторон горизонта, с востока и с запада, открывалось

бесконечное, свободное от льда море, окружавшее со всех сторон

их плавучий остров...

XIX. Берингово море

Таким образом, сдвинутый ледоходом остров был с необычайной стремительностью

унесен в Берингово море, нигде не приблизившись к берегам

пролива. Сила течения Берингова пролива не дала ему возможности

где-либо задержаться, и его громадная скорость унесла остров Виктории

в открытое море. Течение это увлекало остров все дальше и дальше в

более теплые воды, которые не могли не оказать на него опасного действия: остров мог растаять. А от разбитого судна оставалось лишь одно

воспоминание.

Лишь только Полина Барнетт пришла в себя, она сейчас же в нескольких

словах рассказала о своих впечатлениях семидесятичетырехчасового

пребывания под развалинами провалившегося дома. Томас Блэк, Мэдж и

молодая эскимоска были захвачены обвалом совершенно врасплох. Все

тогда бросились к уцелевшим еще окнам и дверям. Напрасная надежда!

Слой земли и песку, который за минуту перед этим назывался мысом

Батурст, теперь покрывал собою весь дом. Почти сейчас же заключенные

с ужасом услыхали удары громадных льдин, которые, теснимые ледоходом, низвергались на факторию.

Не прошло и четверти часа, как Полина Барнетт, ее товарищ и две

подруги почувствовали, что дом, который до сих пор все же еще стоял, вдруг начал опускаться в глубь острова, и в него начала проникать морская

вода.

Запастись некоторою провизией, которая находилась в кладовой, и поскорее

выбраться на чердак—было делом одной минуты. Сделано это

было, впрочем, лишь из чувства самосохранения, так как думать о спасении

было уже совершенно невозможно. Однако, чердак, казалось, еще

мог устоять, так как две льдины, столкнувшись, образовали над ним

свод и спасали от немедленного крушения.

В продолжение всего времени заключения пленники слышали, как над

ними разбивались падавшие непрерывно громадные льдины. А внизу вода

все прибывала. Оставалось или потонуть, или быть раздавленными!

Однако, каким-то чудом крыша дома, поддерживаемая, впрочем, очень

солидными стропилами, уцелела, а сам дом, погрузившись в пучину на

некоторую глубину, вдруг остановился, хотя вода и достигала оснований

чердака.

Полина Барнетт, Мэдж, Калюмах и Томас Блэк принуждены были

взобраться до самых стропил. Именно там и спасались они в течение

многих часов. Преданная Калюмах, как могла, помогала всем—и через

воду переносила пищу и питье. Нечего было думать о спасении собственными

средствами: помощь могла быть подана лишь извне.

Положение было безвыходное. В этом закрытом и зарытом во льдах

помещении уже не хватало для дыхания воздуха, в котором кислорода

почти не оставалось. Еще несколько часов такого заключения, и лейтенант

Гобсон нашел бы одни трупы несчастных жертв.

К физическим страданиям присоединялись и страдания нравственные.

Полина Барнетт почти поняла, что с ними произошло. Она догадалась, что ледяная гора столкнулась с островом, и течение подхватило его; по

шуму воды под домом ей было совершенно теперь ясно, что остров увлекало

к югу. Вот почему, когда она очнулась и едва успела оглядеться—

она произнесла эти роковые слова, которые были так ужасны в их положении:

„Море... кругом море".

Однако в те минуты все, кто ее окружал, не хотели ничего понять

или увидеть, кроме возможности спасти ту, которой они хотели бы отдать

свою жизнь, и с нею Мэдж, Томаса Блэка и Калюмах. Но теперь,

когда с такой опасностью жизнь всех их была все же спасена, они никак

не могли забыть этого ее отчаянного крика. Обстоятельства были теперь

опасны, как никогда раньше, и катастрофа, казалось, была совсем близка.

Первой заботой лейтенанта Гобсона в продолжение этого дня было

определить положение острова; вокруг него виднелось лишь открытое

море, а их судно было совершенно разбито.

Ледяных гор уже не было видно, за исключением лишь остатков на

севере той горы, которая, столкнувшись, разбила мыс Батурст и глубокое

основание которой толкнуло остров к югу.

Обыскивая развалины главного дома, нашли, к счастью, в совершенной

целости планы, карты и астрономические инструменты Томаса Блэка, которые и были тотчас же взяты наверх. Хотя небо в большей части

было покрыто облаками, но солнце все же позволило лейтенанту Гобсону

определить широту и долготу места с очень большою точностью.

По его вычислению, 12-го мая остров Виктории был под 168° 12'

к востоку от Гринвичского меридиана и под 63° 27' к северу от экватора.

Определив по карте место, он увидел, что остров находился в Нор-

тоновом проливе, на высоте азиатского мыса Чаплина и американского,—

но больше чем в ста милях от каждого из них.

– Значит, нужно совершенно отказаться от мысли достигнуть хотя

бы одного из этих континентов—сказала тогда же Полина Барнетт.

– Да,—отвечал Джаспер Гобсон,—относительно этого надежда совершенно

потеряна. Течение несет нас вдаль с необыкновенной стремительностью; остается лишь небольшая надежда встретиться с китоловным

судном, которое будет случайно итти навстречу вблизи нашего острова.

– Да, но если мы не сможем пристать к берегу,—заметили путешественники,—

то почему бы нам не пристать, хотя бы и случайно, к какому-нибудь встречному острову?

Это была едва ли не последняя их надежда, но, как утопающий хватается

за соломинку, так и колонисты ухватились за эту мысль. Действительно, в этой части Берингова моря находится очень много островов:

св. Лаврентия, св. Матвея, Нунивак, св. Павла, Георгия и много других.

В данный момент остров Виктории находился очень близко от острова

св. Лаврентия, окруженного многими небольшими островами. Если бы даже

он минул эти острова, все же он мог бы пристать к одному из Алеутских

островов, которые замыкали Берингово море.

Да, это несомненно давало надежду на спасение. Остров св. Лаврентия

мог задержать остров. Если они его минуют, то остров св. Матвея, со всем множеством его окружающих островов, смогут тоже стать их

прибежищем. Что касается островов Алеутских, то достичь их надежды не

было: до них было восемьсот слишком миль. Гораздо раньше остров

Виктории должен был бы растаять под уже теплыми лучами солнца, находившегося

в созвездии Близнецов, и таким образом стать добычей моря.

С этим необходимо было считаться. Действительно, льды приближаются

к экватору весьма разнообразно. С южного полюса они подходят

к нему гораздо ближе, чем с северного. Их встречают с юга иногда уже

у мыса Доброй Надежды, т.-е. у тридцать шестой параллели, тогда как

льды, приходящие с севера, никогда не заходят за сороковую параллель.

Конечно, линия таяния льдов зависит всецело от климатических условий

и температуры. Если зима почему-либо затягивается, льды достигают

очень низких параллелей, подходя ближе к экватору, и наоборот—если

весна наступит рано.

Весна наступила очень ранняя, и таяние острова Виктории должно

было итти быстрым темпом. Воды Берингова моря уже становились зелеными, а не синими, как это бывает в холод, по наблюдению известного

мореплавателя Гудзона. И надо было ежедневно ожидать этой катастрофы

с тех пор, как не существовало больше их судна.

Гобсон решил предупредить возможную катастрофу, построив плот, который был бы в силах поднять на себе всю их небольшую колонию

и—хорошо или дурно—но все же доставить ее к берегу континента. Он

тотчас же приказал заготовить достаточное количество больших бревен, на которых можно было бы безбоязненно держаться на воде. В то же

время он не переставал надеяться на встречу с каким-либо китоловным

судном, которые в это время года в большом количестве подымаются

к северу для ловли китов. Нап получил приказание построить большой

и солидный плот, который им послужит убежищем, когда остров Виктории

пойдет ко дну.

Но прежде всего необходимо было приготовить хоть какое-нибудь

жилище, в котором могли бы приютиться обитатели острова. Самое простое

было—откопать тот дом, где прежде жили солдаты и стены которого

были еще целы. Все тотчас же принялись за работу. Через несколько

дней уже можно было укрыться в этом убежище от капризного климата

и неожиданных морозов и дождей.

Из старого дома было вытащено много более или менее полезных

вещей: оружие, постели, мебель, ящики, посуда и проч.

На следующий день, 13-го мая, пришлось оставить надежду пристать

к берегам острова св. Лаврентия. Наблюдение показало, что остров Виктории

плывет, вместе с течением, гораздо восточнее этого острова; да, в действительности, морские течения никогда и не направляются на

острова, а всегда их обходят; поэтому лейтенант Гобсон понял, что надежды

спастись в этом направлении больше не существовало. Одни Алеутские

острова, растянутые, как нитка, полукругом, на протяжении нескольких

градусов, могли бы задержать остров; но можно ли было надеяться

их достигнуть? Несомненно, течение увлекало остров с громадной

скоростью, но несомненно было и то, что эта скорость могла уменьшиться, если бы ледяные горы, которые толкали остров с севера, каким-

либо образом отделились или растаяли, не устояв против солнечных

лучей,

Лейтенант Гобсон, Полина Барнетт, сержант Лонг и Мак-Нап часто

спорили между собою об этом и, после зрелых размышлений, пришли

к заключению, что их остров не мог ни в каком случае пристать и к группе

островов Алеутских, даже если бы скорость его движения уменьшилась, если бы он был выброшен из Берингова течения и даже если бы он

попал под двойное действие солнца и теплых вод!

14-го мая мастер Мак-Нап с помощниками принялся за работу по

устройству большого плота. Он решил сделать у плота высокие борта, которые могли бы защищать от волн. Это была громадная работа, перед

которой, однако, не отступили трудолюбивые рабочие. Кузнец Райе совершенно

неожиданно нашел в магазинах полосное железо, которое было

привезено с форта Соединения, и оно с успехом пригодилось при скреплении

бревен и бортов.

Было много споров о месте сооружения плота. Но, по настоянию

лейтенанта, Мак-Нап начал строить его не на земле острова, а на озере.

Отдельные части плота вырабатывались на берегу и затем собирались на

озере. Такой способ представлял двойную выгоду: во-первых, мастер мог

судить о прочности и подъемной силе частей, и, во-вторых, в случае разрушения

острова, плот сам собою был уже на воде и его не нужно было

спускать. Соображения эти были очень важны.

Во время этих работ Джаспер Гобсон один, или в сопровождении

Полины Барнетт, часто ходил по берегу. Он обозревал состояние моря

и берегов, которые все более и более размывались волнами. Его взор, обводя горизонт, всюду находил водную пустыню. К северу же нигде

не было видно ледяных гор. Не искал ли, он, в конце концов, как и все

потерпевшие крушение мореплаватели, того судна, которое должно было

бы их спасти и которого никогда не существовало? Пустынность океана

нарушалась временами лишь присутствием нескольких дельфинов, которые

искали в зеленой воде инфузорий. 6У Встречались, впрочем, и плавающие

бревна деревьев разных пород, преимущественно из стран с теплым климатом.

Однажды, 16-го мая, Полина Барнетт и Мэдж гуляли вместе в той

части острова, которая находилась между мысом Батурст и старым портом.

Стояла отличная погода. Воздух был совершенно теплый. В продолжение

многих дней на поверхности остров! не было и признаков снега.

Лишь громадные льдины, еще находившиеся на северной части острова, невольно напоминали о полярных странах. Но и эти льдины мало-помалу

таяли, и на острове ежедневно появлялись все новые и новые каскады

и ручьи. Несомненно, солнце скоро должно было уничтожить и эти последние

остатки полярных морозов.

Теперь остров Виктории уже имел странный вид. Менее озабоченный

взор мог бы наблюдать его с большим интересом. Весна развертывалась

всюду с громадною мощью. На почве, которая волею случая перешла

в совершенно иную широту, теперь расцвела совершенно иная растительная

жизнь. Мхи, маленькие цветы и плантации миссис Джолифф разрастались

с необыкновенною быстротой. Вся растительная сила этой земли

скованная раньше полярным климатом и теперь от него освобожденная

проявилась вдруг не только изобилием и мощью растений, но и красотою

самых разнообразных красок. Это уже были не бледные оттенки воды, как раньше, а все цвета солнечного спектра в самых живых нюансах.

Все деревья покрылись вдруг яркою зеленью, так как их почки распустились

при температуре в двадцать градусов тепла. Полярная природа

острова не могла не перемениться, так как он находился уже на параллели

Христиании и Стокгольма,"0—мест, раньше всего зеленеющих в этой

широте.

Но Полина Барнетт совершенно не хотели смотреть на фокусы, которые

выделывала перед нею природа. Могла ли эта природа помочь им?

Могла ли она придвинуть их остров к материку? Нет, не могла, и предчувствие

ужасной катастрофы томило отважную женщину. У ней явился

совершенно такой же инстинкт, как у тех животных, которые бродили

вокруг фактории. Все эти лисицы, горностаи, рыси, бобры, куницы, мускусные мыши и даже волки, которые, так много испытав, сделались

почти ручными,– все они больше и больше сближались с человеком, как

будто он мог их спасти! Это было словно безмолвным признанием превосходства

человека, но в таких обстоятельствах, когда это его превосходство

не могло ничего для них сделать!

Нет! миссис Барнетт не хотела видеть всех этих ужасных обстоятельств, и ее взор не отрывался от беспощадного моря с его горизонтом, который всюду сливался лишь с небом.

– Бедная моя Мэдж,–сказала она однажды,—это я завлекла тебя

в эту ужасную катастрофу. Тебя, дружба и преданность которой заслуживали

гораздо лучшей участи! Простишь ли ты меня?

– Есть лишь одна вещь на свете, которой я не простила бы тебе

моя дочь,—отвечала Мэдж,—это если бы я не могла умереть вместе

с тобою!

– Мэдж, Мэдж!—воскликнула путешественница.—Если бы моя жизнь

могла спасти этих несчастных, я отдала бы ее без сожаления!

– Значит,—ответила Мэдж,– ты уже не надеешься больше?

– Нет!—прошептала Полина Барнетт, пряча свое лицо на груди

подруги.

Женская слабость проявилась, наконец, и в этой исключительной натуре.

Миссис Барнетт рыдала. Ее сердце было готово выскочить из груди.

Слезы лились из глаз.

– Мэдж, Мэдж!—сказала, наконец, она, подымая голову.—Не говори

никому, что я плакала!

– Нет,—отвечала Мэдж,—да они мне и не поверили бы. Это лишь

мгновенная слабость! Ободрись, ты наша всеобщая надежда. Вставай и будь

мужественной!

– Значит, ты еще надеешься?—воскликнула тогда Полина Барнетт, смотря в глаза своей верной подруге.

– Я всегда надеялась!—ответила просто Мэдж.

А между тем, можно ли было сохранить хотя бы луч надежды, когда

через несколько дней плавучий остров, пройдя мимо группы островов св.

Матвея, уже не будет иметь в виду никакой земли, к которой можно

было пристать в Беринговом море?

XX. В открытом море

Остров Виктории плыл теперь в самой широкой части Берингова моря, еще в шестистах милях от первых из Алеутских островов и больше чем

в двух стах милях от ближайших берегов. Его перемещение совершалось

с постоянно увеличивавшейся скоростью. Но, даже предполагая, что эта

скорость нисколько не изменится, ему все же пришлось бы плыть еще

не меньше трех недель, или даже месяца, чтобы достигнуть этого барьера

в Беринговом море—Алеутских островов.

Но можно ли было так надеяться на крепость этого острова, ледяное

основание которого под влиянием теплых вод и державшейся не ниже

десяти градусов температуры делалось все тоньше и тоньше? Не могла

ли его почва каждую минуту исчезнуть?

Лейтенант употреблял все свои старания, чтобы ускорить достройку

плота, основание которого уже плавало на озере. Мак-Нап хотел придать

ему самую лучшую прочность, чтобы плот мог выдержать даже очень

долгое пребывание в море. Это было необходимо, так как, если бы они

не встретили какого-либо судна в Беринговых водах, то им пришлось бы

плыть до самых Алеутских островов.

Между тем остров Виктории еще не испытал никакой особенной

перемены в своем общем очертании. Осмотр его делался ежедневно, но

это было уже очень затруднительно, так как он весь был изрыт промоинами, и каждую минуту какая-либо часть могла отделиться от общей

массы. И того, кто случайно находился бы на одном из этих оторванных

его осколков, можно было уже заранее считать погибшим.

Образовавшаяся вблизи мыса Михаила глубокая пропасть, которая

затянулась было льдом во время зимы, мало-помалу вновь раскрылась.

Она простиралась теперь чуть ли не на целую милю внутрь острова, вплоть до русла высохшего ручья. Можно было опасаться, что она примет

направление этого ручья. В таком случае вся эта часть, которая

находится между мысом Михаила и портом Барнетт, отделилась бы в виде

громадного куска в несколько миль в окружности. Лейтенант Гобсон дал

своим сотоварищам совет не отлучаться без надобности, так как одного

напора моря теперь уже было достаточно для распадения территории острова.

Тем временем делались измерения толщины льда в разных местах

острова, чтобы знать, где этот лед был толще. Этими исследованиями

было установлено, что самый крепкий лед был в окрестностях мыса Батурст, на том месте, где стояла прежде старая фактория. Здесь был очень прочный

лед, а не наносная почва, которая не имела, конечно, никакого значения.

Это было очень счастливое для них обстоятельство. Все пробитые