Текст книги "Путешествие на Луну (ЛП)"

Автор книги: Жорж Ле Фор

Соавторы: Жорж Ле Фор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА XXVIII

Замысел Шнейдера. – Страшная опасность. – Лицом к лицу со смертью. – Два противника. – Последняя надежда. – Неудавшаяся уловка. – В ожидании гибели. – Спасены! – Встреча соперников. – Как профессор Осипов спас своего врага. – Появление Фаренгейта. – Оба снаряда летят на Луну.

Однажды утром Шарп лежал, растянувшись на своем гамаке, с закрытыми глазами, но не спал, – сон бежал от него все время, как астроном был заключен в своей тесной темнице, неподвижно прикованной к одной точке небесного пространства… Вдруг он услышал, что его спутник встаёт.

По обыкновению, Шнейдер заснул накануне мертвецки пьяный, и Шарп привязал его к постели, чтобы тот не вздумал, проснувшись, буянить.

Сильно удивленный тем, каким образом его товарищ сам освободился от верёвок, ученый почуял что-то недоброе. Он слегка повернул голову и, чуть-чуть приподняв веки, заметил, что Шнейдер пристально смотрит на него, полулежа на своей постели. Опухшее от беспросыпного пьянства, лицо немца сначала не выражало ничего, потом зверская решимость сверкнула в его налитых кровью глазах.

– Спит!.. – прошептали его губы. – Тем лучше!.. Скорее покончу!..

С этими словами Шнейдер спустил ноги с гамака и стал на пол… Вдруг неосторожное движение Шарпа заставило его вздрогнуть. Он сделал порывистое движение, как бы желая броситься на спящего и задушить его, но ученый продолжал притворяться погружённым в сон. Успокоившись, Шнейдер направился к шкафу, служившему одновременно библиотекой и комодом, без шума выдвинул один из ящиков, взял из последнего какой-то предмет и направился с ним к постели Шарпа.

При свете лампы Шарп с дрожью заметил в руке своего спутника холодный блеск стали: не было сомнения, что тот, которого он сам не раз замышлял убить, хочет теперь опередить его. Шнейдер держал огромное стальное долото, один удар которого мог положить на месте человека.

Несмотря на страшную опасность, венский астроном имел столько присутствия духа, что дождался последнего момента. Лишь когда рука убийцы уже поднялась, чтобы нанести смертельный удар, ученый быстро вскочил, вытянулся во весь рост и громовым голосом вскричал:

– Несчастный, что ты задумал?!

Удивленный внезапным пробуждением своего спутника, Шнайдер невольно попятился назад. Потом решимость снова мрачным огнём сверкнула в его глазах, и он с диким хохотом отвечал:

– Что задумал?!.. Странный вопрос!.. Я хочу убить тебя, чёрт побери!

– За что? Что я тебе сделал?!

– Ты меня увлек сюда.

– Но разве моя вина, что планы проклятого Осипова оказались неточными?

Шнейдер пожал плечами.

– Воровать, так воровать с толком, – произнёс он.

– Ведь я терплю то же, что и ты!

– Какое мне дело!.. Я не мстить хочу, а жить, избавившись от тебя!.. Воздух, которым ты дышишь… – ты крадешь его у меня…

С этими словами Шнейдер двинулся на несчастного. С быстротой молнии Шарп схватил стул и приготовился дорого продать свою жизнь. Оба противника молча стояли, меряя друг друга яростными взглядами.

– Жить? – презрительно воскликнул ученый. – Глупец, как полагаешь ты, насколько дней моя смерть продлит твое существование?

– Настолько, сколько ты сам проживешь…

– То-есть на несколько недель.

Шнейдер зверски усмехнулся.

– Говорит свысока про несколько недель, а сам хочет защищаться!.. Где же логика?.. Если по-твоему все равно, умереть ли несколькими днями раньше, или позже, то позволь убить тебя без сопротивления!

Рассуждение Шнейдера было вполне справедливо. Шарп несколько мгновений молчал, опустив голову и не зная, что отвечать.

– Ну, – глухим голосом прервал молчание убийца, – поторопись!.. Один из нас здесь лишний… Ты старее меня и слабее, уступи же добровольно свое место, иначе…

Шнейдер двинулся, подняв долото. Старый учёный побледнел.

– Послушай, Герман, – начал он растерянным голосом, – подожди до конца этого дня…

Шнейдер пожал плечами.

– К чему? – проговорил он. – Ты бесполезно истратишь несколько кубических метров воздуха… Нет, лучше покончить сейчас же…

Вдруг блестящая идея озарила мозг Шарпа.

– Может быть, – сказал он, – мы еще спасемся.

Недоверчивое выражение появилось на лице его спутника.

– Но… что же позволяет тебе так думать?

– Мои выводы и наблюдения.

– Твои наблюдения! Какие это?

– Сделанные сегодня ночью. Я заметил в телескоп, в нескольких миллионах миль от нас, какое-то тело, влияние которого может вывести нас из гибельного положения.

– Это ложь!.. Ты разбудил бы меня, чтобы объявить эту новость!

– Ты был так пьян, что будить тебя было бы напрасно.

Шнейдер в нерешимости остановился, не зная, что делать.

Слова Шарпа казались ему выдумкой, но что, если они справедливы. И немец украдкой наблюдал за своим спутником, пытаясь прочесть на лице наследного его мысли. Но Шарп был невозмутим; бесстрастно смотрели из-за очков его проницательные глаза, хотя в душе ученый глубоко радовался, замечая на лице своего спутника нерешимость.

"Если Шнейдер, – думал Шарп, – поверит моей лжи, – а он действительно солгал, так как провел всю ночь, лежа на гамаке, – то, конечно, он захочет убедиться в истине известия и поднимется наверх, в обсерваторию. Как бы мало времени он там не пробыл, все же это позволит Шарпу вынуть из шкафа пару великолепных револьверов… Тогда вопрос о том, кому жить, решен будет иначе".

К несчастью, Шнейдер, казалось, угадал мысли своего спутника. Помолчав несколько минут, он утвердительно кивнул головой, затем направился к шкафу, вынул револьверы и, положив их в карман, пошел наверх.

Гнев Шарпа был так силен, что он не мог его скрыть. Бессильная ярость исказила лицо его. Видя это, Шнейдер расхохотался.

– Э, э! – сказал он насмешливо. – Видно, мне хотели всадить в лоб пулю… К счастью, у меня еще голова на плечах.

С этими словами негодяй медленно стал подниматься по лестнице.

Старый астроном с отчаянием опустил свои руки… Гибель была неизбежна: ещё несколько минут, и убийца обнаружит обман… Последние силы оставили несчастного, и он почти без сознания упал на стул, ожидая смертельного удара…

Вдруг над его головою раздался крик радости и торжества. Почти тотчас же дверь обсерватории с шумом отворилась, и Шнейдер, чуть не скатившись по лестнице, бросился к ученому с распростертыми объятиями.

– Что? – воскликнул Шарп, вскакивая со стула. – Что случилось? Несчастный, ты сошел с ума!

– Спасены!.. – бормотал Шнейдер, еле держась на ногах от лихорадочного волнения. – Мы спасены!..

– Спасены! – машинально повторил его спутник, словно не понимая смысла этого слова.

Между тем Шнейдер, как помешанный, хохотал, пел и жестикулировал…

– Да ответишь ли ты наконец?! – схватил его Шарп за ворот. – Что случилось? Почему ты думаешь, что мы спасены?

Все существо Шнейдера было так потрясено, что он в обмороке упал на стул, едва успев прошептать:

– Там… наверху… телескоп… тело идет на нас…

Не веря ушам, астроном одним прыжком был уже наверху. Но он был так взволнован, что прошло несколько минут, прежде чем его дрожавшие руки могли направить телескоп.

Наконец инструмент был установлен… Шарп приставил глаз к окуляру и в то же мгновение радостно вскрикнул: там, в пространстве, быстро двигалось какое-то тело, все более и более приближаясь к гранате.

Итак, его выдумка оказалась действительностью, и случай посылал им спасение!

Вдруг брови астронома нахмурились, лицо исказилось злобою, и проклятие сорвалось с губ.

– Он!.. Опять он!.. Вечно он на моей дороге! – вскричал Шарп, грозя кулаком по направлению вагона наших героев.

Однако радость при мысли о спасении и надежда достигнуть Луны победили его злобу. Правда, он находился лицом к лицу со своим соперником, но этот соперник избавил его от неминуемой гибели.

– Шнейдер! – закричал учёный. – Шнейдер!

– Что угодно, профессор? – отозвался спрошенный, успев оправиться от обморока и поднимаясь в обсерваторию.

– Знаешь ли, что это там такое?

При этом вопросе препаратор широко раскрыл глаза.

– Что?! Я право не знаю… Вероятно, аэролит!

Шарп покачал головой.

– Может быть, комета?

– Нет, это Михаил Осипов!

Услышав имя отца Елены, Шнейдер в удивлении попятился назад.

– Михаил Осипов?! – воскликнул он. – Я не понимаю!

– Да, он нашел способ улететь и теперь также пытается попасть на Луну.

– И он долетит?

Шарп сердито пожал плечами.

– Без сомнения, – отвечал он, снова приставив глаз к окуляру трубы, – его скорость достаточна, чтобы миновать пояс равновесия… Да, он нападет на Луну.

– А мы? – дрожащим голосом спросил Шнейдер.

– Он увлечет нас с собой.

Препаратор подпрыгнул от радости.

– Браво! – закричал он, – браво, профессор Осипов!

– Погоди радоваться, – мрачно проговорил Шарп, – что там то будет?

– Там? Полноте, ведь нас двое!

Угрожающий жест сопровождал эти слова.

– Гм! – подумал Шарп, – вероятно, Осипов полетел не один.

В продолжении часа оба вагона летели вместе, на расстоянии нескольких километров. Шарп не переставал наблюдать в телескоп гранату своего коллеги. Он видел, как в окне последней поочерёдно появлялись любопытные лица Гонтрана, Елены и Сломки.

– Да у них там целый экипаж! – ворчал учёный и ломал себе голову, стараясь догадаться, какое взрывчатое вещество могло выбросить в пространство столь тяжелый снаряд с пассажирами.

Вдруг он с гневом оттолкнул от себя телескоп и, задыхаясь, прокричал:

– Фаренгейт!

– Как Фаренгейт? Не может быть! – бледнея, произнес Шнейдер.

– Да, этот проклятый янки с ними.

– Невозможно… Вы, должно быть, ошибаетесь… – бормотал в смущении Шнейдер. – Американец не мог избежать гибели… Он давно мертв…

Шарп нетерпеливо топнул ногой.

– Дурак! – проговорил он сквозь зубы. – На, смотри сам!

Спутник астронома взглянул в телескоп и явственно увидел угрожающее лицо достопочтенного мистера Джонатана; он мог даже различить почтенных размеров кулак, направленный по их адресу.

– Боже мой, что же делать? – спросил несчастный немец, со страхом глядя на неумолимого врага. – Мы погибли, если попадёмся ему: это не человек, а дьявол… Притом их там целая шайка!..

Ничего не отвечая, Шарп снова приставил глаз к телескопу и стал наблюдать.

– Право, – бормотал между тем Шнейдер, – мы, кажется, попали из огня да в полымя… Он растерзает нас… Уж лучше самому покончить с собой…

– Да замолчишь ли ты, животное? – скрипя зубами, огрызнулся на своего помощника астроном. – Револьверы ведь у тебя… Делай с собой, что хочешь!..

– А может быть, их граната не будет иметь столько силы, чтобы сдвинуть нас отсюда и увлечь на Луну?

– Осел!.. Да это уж сделано!..

– Как?!

– Так, – мы давно уже покинули проклятое место и теперь падаем на Луну.

С этими словами Шарп снова уставился в стекло телескопа.

ГЛАВА XXIX

Опасение наших героев. – Вагон граната поворачивается. – Падение с высоты в 10.000 миль. – Сказочная панорама. – Уроки по селенографии и новый промах Гонтрана.

В то время, как Теодор Шарп и его товарищ терпели залужённое наказание за свой низкий поступок, Михаил Васильевич и его спутники также находились в крайнем беспокойстве: встреча их вагона с ядром Шарпа могла иметь для них роковые последствия. Что станется со всеми пассажирами вагона, когда последний, уклонившись от намеченного пути, не достигнет Луны и навсегда очутится в межпланетном пространстве?

Погружённый в мрачные думы, старый ученый молча сидел на диване вместе с дочерью. Гонтран Фламмарион не мог оторваться от окна, с минуты на минуту ожидая какой-нибудь катастрофы. Фаренгейт сквозь зубы проклинал случай, столкнувший его лицом к лицу с оскорбителем и тем не менее не позволявший ему отомстить последнему.

Один Сломка сохранил полное самообладание. Забравшись в обсерваторию, он внимательно наблюдал в телескоп небесное пространство. Вдруг, оставив своё занятие, он сбежал по лестнице вниз и закричал:

– Вагон поворачивается!

Услышав голос приятеля, граф быстро обернулся.

– Так мы полетим вверх ногами? – невольно вырвалось у него.

– То есть… – постарался Сломка замять промах друга, – наши ноги будут находиться там, где теперь находится голова… Одним словом, коническая часть вагона, обращенная к Луне, через несколько минут повернется к Земле.

Фаренгейт, думавший только о Шарпе, радостно вскрикнул:

– Значит, мы их поймаем?!

– Почему вы так думаете!

– Чёрт возьми, да ведь вы говорите, мы падаем на Луну?

Сломка поднял брови.

– Нет, я этого не сказал, – проговорил он.

– Ну, все равно, вы сказали, что…

– Нет, не все равно: еще сомнительно, достигнем ли мы Луны.

– Что же тогда? – невольно вздрогнув, спросил граф.

– Тогда?.. Может быть, мы станем кружиться вокруг Луны, или затеряемся в пространстве, и в таком случае один Бог ведает, что нас ожидает.

– Доверимся же Его милосердию! – проговорила Елена, бросая нежно ободрительный взгляд на своего жениха.

– Во всяком случае, – шутливо заметил инженер, – чтобы ни случилось, мы первые про то узнаем…

По истечении нескольких минут наши герои не замедлили почувствовать вращение вагона, предсказанное Сломкой. Граната медленно поворачивалась вокруг своей оси, направляясь к Луне нижней, более тяжелой частью.

Падение началось, но вкось и с еле заметной скоростью. Последняя, впрочем, прогрессивно возрастала.

– Мы падаем с высоты десяти тысяч миль! – проговорил молодой инженер.

Продолжая хранить молчание, профессор встал и поднялся в обсерваторию, чтобы еще раз измерить, насколько вагон отстоит от Луны.

Получалась цифра в 45 тысяч километров. На этом расстоянии, с помощью сильного телескопа, через который Луна казалась кругом семи миль в диаметре, – можно было прекрасно различать, все подробности лунной топографии. Михаил Васильевич, позабыв о грозящем, быть может, несчастии, с восхищением созерцал хаотическую, неровную поверхность земного спутника. Его глаз замечал массу подробностей, о которых немыслимо было догадываться на земле, пользуясь даже самыми лучшими оптическими инструментам.

Тут были голые скалы, разверстые кратеры, острые пики, – и всё это разбросано в беспорядке, нагромождено друг на друга. Но ни один признак не указывал на присутствие в этом застывшем мире живых существ.

Если бы ядро наших героев продолжало двигаться по тому пути, по какому летело первоначально, то оно упало бы невдалеке от северного полюса Луны. Но встреча с Шарпом отклонила снаряд от этого направления; отчасти нейтрализуя остававшейся еще у него скоростью притяжение Луны, вагон-граната обогнул видимое полушарие последней и направился к юго-восточной части земного спутника, громадный диск которого, казалось, поглотил все небо, залив его своим светом.

– Не закрыть ли пока окна? – предложил Сломка. – Пусть m-lle Елена немного поспит.

– Мне спать?! – воскликнула молодая девушка. – Ни за что, пока мы не прилетим!

– Но подумайте, – продолжал инженер, – ведь нам осталось лететь до Луны еще по крайней мере двое суток.

– Да, дочка, – вмешался старый ученый, – г-н Сломка совершенно прав. Тебе надо отдохнуть, чтобы приготовиться к предстоящим трудам. Вот, бери пример с мистера Джонатана!

И старый ученый указал на американца, который крепко спал, растянувшись на диване. Гнев утомляет не менее, чем самый тяжелый труд, а Фаренгейт со времени встречи с Шарпом, в течении целых суток, только и делал, что бесился на оскорбителя, строя планы отмщения. К тому же вид лунных кратеров вовсе не настолько интересовал практичного янки, чтобы последний мог им любоваться беспрерывно в продолжении сорока восьми часов.

Между тем вагон, все более и более ускорял свой ход, пролетел над морем Гумбольдта, озером Сновидений и озером Смерти. Видимые с такой высоты, последние представляли собою зеленоватые пятна, похожие на отдаленные леса. Затем снаряд наших героев очутился в зените над Тихим морем.

Михаил Васильевич, в восхищении, не мог оторваться от созерцания этого сказочного мира, тайны которого пред ним мало-помалу раскрывались.

– Смотрите, – восторженно говорил он своим спутникам. – смотрите, какая изрытая, хаотическая поверхность! Вы вероятно, узнаете, дорогой Гонтран, эти горные цепи направо? Это лунные Апеннины, Карпаты и Кавказ…

Помолчав немного, старый астроном продолжал:

– А вот море Дождей, болото Туманов, болото Гниения…

Гонтран слегка толкнул локтем своего приятеля.

– Моря! – шепнул он ему на ухо, – где он их видит?

Инженер тихонько отвечал:

– В селенографии "морями" называют пятна, похожие на высохшие равнины, природу которых астрономы не могли определить.

– Вот странное название! – покачал головою молодой человек.

– Да, – продолжал инженер, – вот, например, овальное пятно, которое ты видишь на левом краю диска, это – море Кризисов.

– Mare Crisium, по Мольеровской латыни, – шутливо заметил Гонтран.

– Совершенно верно… А рядом с ним болото Снов.

– Palus Somniorum.

– И это верно.

– Вероятно, оно так названо потому, что жители там постоянно спят.

– Жители? – повторил инженер. – Ну, едва ли они там есть.

Таким образом вагон пролетал над видимой поверхностью Луны, позволяя нашим героям изучить малейшие ее неровности.

– На каком расстоянии мы сейчас от Луны? – спросил Сломка профессора.

– Почти в восьми тысячах миль.

– Странно, – вполголоса проговорил Гонтран, – мне кажется, что мы летим все медленнее.

– Как раз наоборот: сейчас мы падаем со скоростью не менее 500 метров в секунду, или 30 километров в минуту, и с каждой минутой эта скорость возрастает.

Настало непродолжительное молчание.

– А любопытно было бы, – вдруг прервал его экс-дипломат, – взглянуть отсюда на Землю. С этими словами он быстро взобрался по маленькой лестнице и открыл ставень окна, устроенного в конической части гранаты. Невольный крик удивления сорвался при этом с его губ: затерянная в море солнечных лучей, Земля казалась полумесяцем очень небольших размеров.

– И это моя родная планета! – проговорил молодой граф, презрительно пожимая плечами.

Затем, спустившись, он спросил:

– На каком расстоянии мы находимся от Земли?

– На каком? – удивленно протянул Сломка, – разве ты не слышал сейчас, что мы в восьми тысячах миль от Луны?

– Отлично слышал.

– Ну, так вычти из девяноста тысяч восемь, – останется восемьдесят две тысячи… Это так просто!

– Ах, да! – пробормотал немного сконфуженный Гонтран, – я и не сообразил!

Затем его мысли приняли другое направление.

– Скажи пожалуйста, – обратился он к приятелю, – почему Земля мне кажется отсюда всё-таки больше, чем Луна с Земли?

Сломка бросил испуганный взгляд в сторону Михаила Васильевича; но старый учёный, углубившись в созерцание Луны, видимо, ничего не слышал. Тогда, быстро увлекая графа в другой угол каюты, инженер прошептал:

– Несчастный, видно ты совсем не любишь m-lle Елену?

– Как не люблю?!

– Иначе ты не стал бы делать всё возможное, чтобы упасть в глазах Михаила Васильевича.

– Я по понимаю.

– Не удивлялся ли ты сейчас, что на равном расстоянии Земля кажется тебе больше, чем Луна?

– Ну, так что же?

– Как что? Разве ты не знаешь, что объем Луны в сорок девять раз меньше Земли, вокруг которой она обращается…

– …за двадцать восемь с половиною дней, – прервал приятеля граф. – Помню, помню!

– Ну, вот! Запомни еще, что плотность Луны гораздо меньше плотности Земли, составлял всего шесть десятых последней. Вообще Луна – одна из самых легких планет солнечной системы…

Сломка не мог удержаться от улыбки, видя, с каким серьезным видом слушает его Гонтран.

– Ну, теперь будешь помнить? – спросил он, положив руку на плечо друга.

– Постараюсь.

– Ты, конечно, понимаешь, что я рассказываю тебе все эти подробности вовсе не из желания похвастаться своими познаниями, а просто, чтобы предохранить тебя от промахов.

Гонтран поблагодарил инженера крепким пожатием руки.

– Впрочем, по совести, – добавил последний, – я должен бы был, напротив, стараться предостеречь тебя от этого несчастия, называемого женитьбой.

– Опять за старое! – смеясь, проговорил граф.

– Да, я всегда буду повторять то же, – пробормотал г-н Сломка и, засунув руки в карманы, с сердитым видом повернулся к окну.

В это время вагон проходил как раз над мором Паров, почти в двадцати тысячах километров от его поверхности. Затем он миновал цирк Триснеккера и кратер Палласа.

Гонтран, поместившись возле приятеля, последовал его примеру и весь углубился в созерцание развертывавшейся пред ним чудной панорамы.

– Мне кажется, – заговорил он после некоторого молчания, – что все эти горы удивительно высоки для такой небольшой планеты. Я не думаю, чтобы на Земле были такие громадные вершины, хотя она в сорок девять раз больше Луны.

– На этот раз ты совершенно прав, – отвечал Сломка. – Их высота равняется нескольким километрам, и если бы освещение сейчас было боковое, то ты мог бы лучше судить о ней по теням, отбрасываемым вершинами…

Но граф уже не слушал приятеля: он с любопытством смотрел на блестящую точку, видневшуюся в центре громадного белого поля на востоке лунного диска.

– Цирк Аристарха, – заметил инженер, предупреждая вопрос Гонтрана, – один из прекраснейших образцов лунной орографии. А севернее ты можешь заметить его старшего брата, гору Кеплер, расположенную также в средине беловатой равнины, которая вдается полуостровом в океан Бурь… Но эти гиганты – ещё не самые большие из лунных кратеров. Другое дело – та вершина, которую ты видишь там, к северу от Карпатской цепи. Это – цирк Коперника, имеющий в диаметре более 160 километров… Он, стало быть, почти равен всей нашей Богемии.

– Вижу, вижу!.. А что за горы возвышаются около него!

– Это Стадий и Эратосфен.

– Опять философы! По-видимому, все лунные горы имеют крестными или философов, или астрономов?!

Молодой инженер засмеялся.

– Если бы ты внимательно прочел труд твоего однофамильца, знаменитого Фламмариона, "Небесные миры", – то узнал бы, что он сравнивает Луну с кладбищем астрономов. "Там, – говорит он, – их хоронят; когда они покидают землю, их имена вписывают на почве Луны, как эпитафии"… Остроумно, неправда ли?