Текст книги "Козельск - Могу-болгусун (СИ)"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

доски и бревна от пролома. Когда дыра была расширена, сотня с приданными ей

дружинниками из отряда Мытеры вышла из крепости и побежала к проездной башне

со скопившмся возле нее неприятельским войском. Мунгалы топтались на месте, не зная, с чего начинать новый штурм, внимание приковали к себе ратники, снующие по стенам и пускающие стрелу за стрелой в их товарищей, не могущих

вырваться из ловушки. Они так увлеклись возможностью ворваться в город для

его разграбления, что не замечали ничего вокруг,стремясь не прозевать

момета, когда передние ряды снова хлынут в ворота. Засадный полк вскинул

луки и не добегая сажен двадцати, сходу пустил стрелы нехристям в спины, не

прикрытые доспехами, затем встряхнул колчаны и опять натянул тетивы, прокашивая задние ряды будто косой. Плотно сбитая масса воинов орды

продолжала напирать в открытые створки, не сдвигаясь на деле с места, сквозь

сплошной вой не слышно было хрипов убитых и криков раненных, падавших с

коней на землю где-то позади них, кроме того, со стен в мунгал летели стрелы

и копья, заставляя прикрываться щитами, мешавшими им осмотреться. Вятка

приник к бойнице в забороле на верху башни и мысленно уговаривал Званка не

увлекаться охотой, как сделали это близкие друзья, навсегда оставшиеся на

равнине. Скоро он не выдержал, подозвал к себе крепкого воя и приказал ему

бежать по пряслу к первой веже, оказавшейся, если провести незримую черту, между ордынцами и охотниками, чтобы в случае опасности подать с нее

дружинникам сигнал, и вдруг увидел, что опоздал. С правого берега Жиздры в

воду хлынули новые сотни нехристей, спешащие отрезать отряду путь к

отступлению, конная лава перед воротами наконец-то дрогнула и развернулась

мордами назад. Званок тоже заметил, что охотников намереваются обложить

спереди и сзади, и как только очередной рой стрел полетел в цель, он дал

команду на отход. Козляне устремились к пробоине, теперь прорваться к

пролому предстояло из-за того, что наперерез мчались узкоглазые всадники, кто в чапанах и чалмах, а кто в шубах с драными малахаями на головах.

Сотский заставил охотников прибиться к стене, по которой сновали дружинники, и ускорил движение, слышно было, как взвыли сорвавшиеся в погоню нехристи

возле проездной башни, им вдогонку посылали стрелы и болты ратники, оборонявшие подходы к воротам. Расстояние между противниками, что спереди, что сзади, сокращалось быстрее, чем пропадали на равнине летучие вечерние

тени. Наступил момент, когда до кипчаков, мчавшихся наперерез, можно было

добросить копье, дальше медлить с отражением атаки было нельзя, поэтому

ратники задержали движение и спустили тетивы луков. В первых рядах атакующих

произошло замешательство, позволившее отряду продвинуться к пролому еще на

десяток сажен, Званок, не замедляя хода, обернулся к Мытере, и указал на

мунгал:

– Отсекай поганых, иначе мы не успеем все забежать в пролом. Дюжий дружинник махнул рукой, его маленький отряд в три десятка воев

отвернул от сотни и побежал навстречу всадникам Батыги, мокрым от речной

воды, на суровых лицах не проявилось никаких чувств, будто вои решили

отбросить от крепости группу разбойников числом с пяток. Тем временем

основная масса охотников достигла пролома, первые из них забежали вовнутрь

крепости и поднялись по взбегам на навершие, чтобы отражать нападение

оттуда, остальные снова потянули на себя тетивы, стараясь отсечь отряд

Мытеры от окружавших его ордынцев. Но события разворачивались быстрее, на

сотню накатывал плотной волной поросячий визг нехристей, сорвавшихся в намет

от проездной башни, ему вторили кипчаки, замкнувшие кольцо окружения вокруг

ратников Мытеры. Видно было как те выдернули из ножен засапожные ножи и

бросились на врагов, стараясь продать жизни подороже, а Мытера завладел

мунгальской лошадью и засверкал саблей, потускневшей вскоре от крови. Званок

в бессилии заскрипел зубами, отвернулся, чтобы скрыться с остальными воями в

навале из досок и бревен, и здесь их накрыла туча стрел, пущенная ордынской

лавой, летевшей от ворот. Многие дружинники, оборонявшиеся рядом, попадали

как подкошенные под основание стены, другие заспешили к пролому с древками, торчащими из рук и спин. Пролом забился скованными в движениях раненными, заставляя воев, не успевших в него проскользнуть, обернуться лицом к врагу и

схватиться за ножи. Две стрелы впились друг за другом сотскому в грудь и в

шею, следующая сбила с головы шлем, он попытался взяться за край бревна, измочаленного мунгальским пороком, чтобы подтянуть тело к проему, где ждали

верные друзья. Но очередное зазубренное жало воткнулось в тыльную сторону

руки, пригвоздив ее к дереву и сбив начальный порыв, он рванул стрелу из

раны, она с хрустом обломалась. Званок сорвал с древка ладонь, сунулся опять

в пролом и вдруг понял, что сделать тройку шагов до спасительного края на

той стороне стены не удастся – там продолжали толкаться раненные ратники, не

успевшие убраться вовнутрь. Он откачнулся назад и зашарил по поясу, отыскивая костяную рукоятку ножа чтобы метнуть оружие во врага, набегавшего

с раззявлеными пастями на плоских лицах. Почти все охотники были убиты, лишь

несколько человек прижались плечом к плечу, луки были закинуты за спины, для

них не было стрел, они ощетинились ножами. Оставалось встретить поганых

так-же, как перед этим поступили ратники Мытеры, порубленные мунгальскими

саблями. Охотники пошли на ордынцев, выискивая каждый свою добычу, за ними

шагнул сотский, старавшийся удержаться на ногах, он не успел сделать второго

шага, в голову попал дротик, глаза залила кровавая муть, сквозь которую

виделось как в тумане. Званок собрался с силами и метнул нож в ближайшего

нехристя, несущегося на него со вздетой саблей, успел заметить, как

попытался тот уклониться от клинка и не смог этого сделать, лезвие нашло

малую щель между пластинами доспеха и погрузилось в тело по рукоятку. Так он

и пронесся, вихляясь тряпичным чучелом мимо сотского, истыканного стрелами

соплеменников и не желавшего падать на землю до тех пор, пока какой-то

кипчак не проткнул его дротиком насквозь. Последнее, что увидел Званок, это

стену вокруг родного города, за который дрался не щадя живота, она была

сплошной, будто не было в ней никакого пролома.

Вятка оторвался от бойницы и в сердцах ударил кулаком по дубовым плахам

внутри заборола, он видел, как погиб Званок с большей половиной отряда

охотников, ярость разрывала его на части, она искала выход, и нужно было до

поры удерживать ее внутри, чтобы потом дать ей волю. Перед проездной башней

носилась взад-вперед только сотня ордынцев во главе с начальником, не

рвавшимся в толчею за воротами и не бросившимся в погоню за охотниками, а

решившем переждать смуту в отдалении. Это был хитрый мунгалин, убедившийся

за время урусутского похода на опыте, что самое ценное достается тому, кто

умеет ждать нужного момента. Но в этот раз он просчитался, крепость защищали

воины во главе с воеводами, знавшими про этот закон не по наслышке, недаром

отборные части орды не могли взять ее в течении почти двух месяцев, в то

время, как вся северо-восточная Русь была завоевана в три месяца с

небольшим. Воевода вышел на прясло и гаркнул дружинникам, оборонявшимся на

навершии и в вежах:

– Ратники, добивайте ордынцев в проходе и разите их перед башней, – а

потом крикнул вниз, не замечая воротного сторожевого, стоявшего рядом.-

Запахивайте створки на заворины.

Обе воротины под напором двух десятков воев качнулись и поползли

навстречу друг другу, стремясь соединиться в сплошную стену, в просвет между

ними бросились задние ряды попавших в засаду нехристей, уцелевших от

расстрела в упор со стен днешнего града. На подмогу с визгом понеслась сотня

хитрого мунгалина, надумавшего удержать проход открытым, первые ряды

наткнулись на камнепад со стрелами защитников крепости и потоки смолы, полившиеся на головы. Воротины сошлись кованными сторонами и окаменели, прихваченные изнутри крепкими заворинами, намертво вогнатыми в пазы.

Сторожевые ратники спрятались за щитами, выставленными вперед, и ощетинились

длинными копьями, уперев их пятками в основание ворот. Сверху каленым градом

их поддержали дружинники, разделившиеся на пряслах на две стороны –

внутреннюю и внешнюю.

– Прогадал поганый нехристь, – притопнул Вятка сапогом по доскам, когда

мунгалы, попавшие в засаду, отхлынули от ворот и сбились в пеструю кучу, таявшую от стрел козлян смальцем на сковороде. Он еще раз выглянул из

бойницы, прикидывая расстояние до стелющейся во весь опор к проездной башне

сотне ордынца. – Надумал было отсидеться за спинами, да пришлось идти на

штурм первому.

Сторожевой прицелился из лука и пустил стрелу, метясь в тех всадников, которые были поближе: – А теперь пускай дожидается подмоги себе, а мы ускорим его

нетерпение, – поддакнул он, споро насаживая на тетиву новую стрелу и

вскидывая лук. – Поздно тебе окститься, батыево отродье, получай-от гостинец

прямо с наковальни кузнеца Калемы.

Ратник поплевал на пальцы и прищурил левый глаз, дожидаясь, когда

мунгалин с нашивкой сотника на рукаве подскачет ближе. Но тот вдруг резко

осадил коня, пропуская вперед ордынцев и продолжая указывать саблей вперед, видимо, он не спешил попадать под убойный град со стен. Это стало очередной

его ошибкой, потому что попасть стрелой в скачущего воя было сложнее.

Сторожевой мигом поймал на край наконечника плоскую морду с вылезшими от

ярости глазами и звонко щелкнул тетивой, стрела проткнула воздух по прямой и

ударила всадника в глаз, заставив его вылететь из седла. Копыта степных

коней, обтекавших на бешеной скорости джагунова скакуна, втоптали в грязь

его полосатый халат вместе с содержимым, превратив все в кровавый пласт

поверх таких же тонких пластов, успевших затвердеть. Сотня ударилась

конскими грудями о закрытые воротины и заметелилась на месте, не в силах

вырваться из круговерти, созданной ее же необузданной силой. На навершии по

бокам проездной башни на расстояние до первых глухих веж усилилось

мельтешение ратников, спешивших довершить ратную работу, это сбежались вои, на участках которых устоялось относительное затишье. Тучи стрел и дротиков

устремлялись в скопления мунгал, превращая их в осенние бугры, утыканные

сохлым будыльем, не спешившим оголяться – так тесно вжались они друг в

друга. В груди у Вятки нарождалось чувство радости, готовое выплеснуться на

лицо, замысел, над которым они колдовали с воеводой Радыней, убитым

ордынской стрелой, при одобрении князем Василием Титычем, сулил принести

долгожданную победу над ордой, могущую повлиять на обстояние. Вдруг хан

Батыга задумается над потерями в живой силе, понесенными войском под

городком, и решит отвернуть от него, чтобы раствориться в степях. Тем более

сеча уходила на убыль, закрасневшееся солнце, раздутое до огромной величины, словно напиталось кровушкой неразумных людишек, проваливалось за стену леса, ощетинившегося перед ночью вершинами вековых елей. Вот была бы удача, тогда

вятичи сумели бы подготовиться к очередному набегу поганых так, что ни один

из них не сумел бы войти в Жиздру и замутить воды немытыми телами, не то что

карабкаться тараканами по стенам крепости. И вдруг взгляд его упал на место

в стене, где был пролом, он по прежнему зиял рваной дырой. Видимо ходившие

на охоту ратники Званка, израненные ордынцами и оставшиеся в живых, не

находили сил снова забрать его камнями и бревнами, они лежали возле дыры, не

выпуская из рук ножей и мечей. Воевода завертел головой по сторонам, сторожевой рядом с ним, покатывая желваки по скулам, не терял времени даром, он исправно опустошал колчан со стрелами, поводя правой рукой от него к

тетиве и обратно. Двое других ратников в забороле не уступали ему в

хваткости, начавшей соперничать с тугарской ловкостью владения оружием.

Вятка краем глаза заметил за углом заборола мелькнувший край поддевки и

устремился туда, ее владелицей оказалась Палашка, неизвестно каким образом

проникшая на проездную башню. Воевода еще в начале замысла, предвидя

кровавую сечу, решил уберечь баб и девок с подростками, снабжавшими воев

ратными припасами, отправив их за стены детинца. Теперь они были

окончательно отсечены мунгалами, допущенными до стен днешнего града. Но

спрашивать девку об этом было некогда, он схватил ее за ворот одежки и

развернул к себе, одновременно отбирая лук и стрелы: – Палашка, скачи до второй отселя глухой вежи, а когда мунгалы под

стеной останутся позади, спускайся со стены, собирай по заулкам баб с

отроками на завал пролома, индо нехристи пронюхают про него, и тогда их не

удержишь.

– Уразумела, воевода, – подобралась та, закидывая за спину тяжелую

косу, перелетевшую на грудь от воеводиной встряски. Хитро прищурила

темно-годубые омуты глаз с мохнатыми ресницами вокруг. – Дак они-от сидят не

по истобам, а жмутся к стене вокруг детинца.

– Это как! – сощурился и Вятка от догадки. – И отроки с ними? – Все там, чтобы встретить нехристей вострой стрелой, если полезут на

стены детинца – девушка подхватила руками подол сарафана, чтобы он не мешал

бегу. – У них мунгальские луки и копья, такие, как мой.

Она кивнула на лук в руках у воеводы и пригнувшись припустила по

навершию, доставая лапотками до краев поддевки. Не успел Вятка перенацелить

остатки сотни Вогулы на добивание мунгал, застрявших в проходе, как возле

пролома замелькали женские шабуры с другой лопотью вместе с холщовыми

портами подростков. Он выглянул из-за зубца стены, опасаясь новых волн

ордынцев, и увидел, как откатываются к Жиздре их остатки в изодранных

кипчакских халатах и синих мунгальских жупанах. С равнины донеслись хриплые

звуки труб с барабанным грохотом, возвещавшие о конце ратного дня и о сборе

орд на отдых до следующего утра. Солнце, похожеее на обагренный кровью

шаманский бубен, почти скрылось за стеной леса, от него осталась узкая

полоска, похожая на тягучую свежую рану на темно-синем небе, начавшем

чернеть. Ордынцы горохом ссыпались со стен, вскакивали на лошадей, вырывая

поводья из рук конюхов на один день, и уносились к реке, загодя выставляя

перед собой пузыри с воздухом. Отход был таким же скорым как штурм крепости, начинавшийся на ранней зорьке сразу после обстрела городка из луков с

самострелами. Вятка расцепил челюсти, стянутые мертвой петлей, он провел

рукой по лицу, стараясь согнать напряжение, и перешел на другую сторону

стены, где в полутьме бесновались в засаде дикие всадники, исходившие

смертельным воем. Их осталось не больше двух десятков с торчавшими из

доспехов древками от стрел и сулиц. Ежились козельским деревом и лошади под

ними, скалившие пасти в животном припадке, встававшие на дыбы перед стенами

детинца, срывая с себя зубами всадников и растаптывая их раньше, нежели они

умирали от ран. И так бы продолжалось еще долго, потому что мунгалы

цеплялись за жизнь клещами, не желая покидать седел и отрывать пальцев от

жестких грив верных своих помощников, ставших вдруг злейшими врагами. Пока

ратники, сбежавшие с прясел на нижние уровни полатей, не довешили дело

дружным хлопком тетив с облаком смертоносных стрел. В наступившей тишине

громче стали слышны стоны раненых с проклятиями умирающих, перемешанные с

хрипами животных, но они были недолгими, защитники спустились на землю и

находя мунгал по воплям, добивали их ножами. Они за время обстояния

удостоверились, что пощады от несметных прузей, зверей в обличье степных

истуканов, ждать им нечего.

Воевода снял шлем, отер пот и посмотрел на равнину за зубцами стены, покрывшуюся кострами от Жиздры до горизонта, это могло означать, что ночного

штурма крепости не будет. Видно и новые полки поганых упарились настолько, что темники решили поберечь воинство, чтобы не обращаться к Батыге за

очередной подмогой. Могло случиться так, что вместо нее они получили бы

пинок под зад, или удавку на шею за черную весть. Но было ясно и то, что

конец уже виден, до него осталось день или два, и надо было спешить одним

собороваться, другим готовить баксоны для добычи. Вятка сплюнул вниз и пошел

по доскам ко всходам, в голове нарождался план, исполнять который нужно было

немедля За ним поспешил сторожевой с двумя воями, сопровождавшими его всюду.

Сверху было видно как вдоль стен детинца продвигалась вереница горящих

факелов, он догадался, что к нему торопится княжий поезд. Значит, мысли у

них с князем были одинаковыми. Но прежде чем собираться на совет в столбовых

хоромах, нужно было отдать немало распоряжений сотникам с тысяцкими, чтобы

встретить утро нового дня во всей готовности. Хотя посыльные от Латыны, оборонявшего воротную башню на степной стороне, доносили, что у них пока без

изменений, царевичи Батыги в любой момент могли изменить место осады, тем

более, что Клютома с Березовкой вошли в берега и ордынцы успели наладить

через них временные переправы, перетащив под стены окситанские требюше с

другими пороками. Вятка спустился по взбегам на землю и пошел навстречу

поезду, переступая через трупы мунгал, бабы и старики искали ратников, относили к подводам и увозили на отпевание во дворе церкви . Хоронили воев

без проводов по вятскому обычаю, сразу опуская в могилы за церковным двором

в ратном облачении, прикрывая их грубыми холстинами. Такого порушения

вековых обычаев горожане еще не помнили, поэтому и слез вытекало самую

малость.

Автор: miluchin