Текст книги "Королева морей"

Автор книги: Юрий Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Глава 19
КОВАРСТВО

Время теперь тянулось для Асии томительно долго. Что-то мучило ее, настроение падало. Селяне уже привыкли к странным выходкам чужеземки, но продолжали смотреть косо, а теперь, с отъездом Ибрагима, эти взгляды стали острее и тревожнее. Она видела перемену и ждала неприятностей. Ей поэтому не хотелось продолжать конные выезды, но и оставаться среди своры ненавистных жен, которые стали поднимать головы, тоже было противно. К тому же сын Ибрагима, двадцатилетний Фуат, стал проявлять признаки жестокости и уже не раз замахивался на нее плетью.

Все попытки Асии наладить с ним отношения не увенчались успехом. Его бабка, мать Ибрагима, науськивала внука, и тот старался вовсю.

Асия решила собрать малый отряд и сделать набег. Это может отвлечь ее от мрачных дум и поднять в глазах сельчан. Но дело оказалось не из легких. Почти никто не хотел ее слушать, и лишь после долгих усилий удалось уговорить трех молодых джигитов.

Вчетвером они двинулись на восток, где можно было рассчитывать на встречу с караваном и попытать счастья. Провожали их злорадными смешками и откровенными насмешками, крича в спины проклятия и призывая всякие напасти. Джигиты смутились, но Асия взбодрила их, обещав удачу и славу.

Она не скупилась на траты и в селениях щедро платила за хорошую еду и ночлег. Ей хотелось задобрить и подбодрить парней. Так они рыскали по горным тропам с неделю, но ничего подходящего пока не попадалось. Асия волновалась и напрягала свою волю, пытаясь угадать день удачи. Джигиты стали сторониться ее и дерзить, требуя возвращения. Асия, подавленная и унылая, с горечью в душе согласилась, что дальше бить ноги коням нет смысла. Жара и лишения пути вывели всех из равновесия.

Они повернули коней к дому, но пустили их другими тропами, и уже на другой день нагнали курда, ехавшего на осле. Из разговоров выяснили, что недавно он встретил караван мулов.

– Он в Хой держит путь, – говорил старик курд, понимающе поглядывая на воинов и недоуменно – на Асию, прикрывшуюся концом черной ткани. – За день можно догнать.

Небольшой отряд остановился на совещание. Воины много говорили, спорили. Асия молча наблюдала за ними, ощущая какое-то смятение в голове. Что-то радостное и светлое надвигалось на нее, настроение на глазах менялось к лучшему, а когда мужчины решили, что рисковать с такими малыми силами нельзя, она тронула кобылу, выехала вперед и сказала уверенно и смело:

– Разве вы джигиты, аскеры? Чего забоялись? Дело верное! Если место по той дороге знаете, так нечего и гадать. Добыча почти у нас в руках, и все наши хождения по горам вмиг окупятся. Решайтесь смело.

Джигиты переглянулись, глаза Асии смотрели из-под повязки уверенно и призывно. Им стало неловко. Ведь перед ними женщина, жена вождя.

– Я готов, – сказал Альпарслан и отвел глаза на сторону. Асия это заметила и пристально оглядела юношу. Тот и вовсе покраснел и засмущался.

После недолгого спора остальные согласились с Альпарсланом. С жаром и волнением принялись обсуждать путь, местность, подходы к каравану. Асия ехала возбужденная, радостная. В голове вертелась одна мысль: «В этот раз обязательно должно получиться, иначе мне будет худо».

На второй день увидели караван мулов. Проследили за его движением до ночи и решили нападать в темноте. Охрана была невелика, всего шесть человек, и внезапность могла сыграть решающую роль.

Выждав, когда караван затихнет на привале, шайка шагом подъехала к лагерю и разом бросилась на караульщиков. Выстрелы сверкнули с негромкими раскатами, звякнули сабли, проклятия слетели с губ часовых, настигнутых внезапной атакой.

В этой драке Асия уже что-то понимала, страх был, но не затемнял рассудка. Она пальнула из пистолета в поднимавшего уже ружье охранника, тот согнулся в седле, но тут же на нее налетел другой, замахиваясь саблей. Асия отвела удар так, что клинок противника скользнул вниз, и сама ткнула его прямым выпадом в грудь.

Последовала короткая схватка, визг лошадей, топот, крики, и вдруг наступила тишина. Слышно было только тяжелое дыхание коней и встревоженный топот копыт.

– Быстрее гоним мулов к вьюкам! – первым очнулся Альпарслан, сдерживая возбуждение.

Налетчики споро собрали мулов, спешно погрузили поклажу и погнали караван в ночь. Асия только тут почувствовала, что нога начала болеть. Она пощупала ее, ощутила липкую мокроту и перепугалась, определив, что шаровары прорваны и резаная рана кровоточит и саднит. Досада и страх закрались в голову, но сказать мужчинам она побоялась и, не слезая с лошади, стала заматывать тряпкой рану.

Потом оказалось, что и еще двое аскеров получили ранения, но легкие, и останавливаться они не пожелали. Весь остаток ночи гнали караван, стараясь запутать следы, долго тащились по дну горной речки.

К утру укрылись в узком логу, заросшем низкорослым лесом. Раненые сильно ослабели и до ночи пролежали в тени. Асия искала целебные травы, какие успела узнать у местных знахарок. Вечером пришлось продолжать путь, наложив травы на раны.

Ей пришлось две недели проваляться в доме, залечивая раны и терпя поневоле издевательства молодого хозяина. От него не отставали старые жены Ибрагима. Асия терпела, как могла, и вынашивала планы мести. Но им не суждено было осуществиться.

Не успев оправиться от раны и еще прихрамывая, она отправилась с Альпарсланом в горы на прогулку. Уже под вечер они возвращались домой. По петляющей тропе ехали медленно, погруженные в свои мысли. Асия замечала, что молодой джигит неспроста увивается за нею, и уже понимала его намерения, но только ухмылялась и озорно поглядывала на спутника. Тут на повороте она увидела группу из пяти человек, рысивших на усталых конях. Она накинула чадру и тут же заметила, как передний всадник указал на нее рукой и все бросили коней вперед.

Асия торопливо завернула лошадь и, слыша за спиной дробный перестук копыт, отпустила повод. Плетка заходила по спине и бокам кобылы. А Альпарслан очнулся и все сразу оценил. Он соскочил с коня и стал скатывать с горы камни, которые смог осилить. Они летели вниз, к дорожной тропе и всадники придержали коней. Он кричал сверху:

– Асия, быстрее! Они задержатся!

В минуту Асия доскакала до Альпарслана, оглянулась. В ста шагах крутились турки.

– Скачи назад! Я попробую их задержать! – и он продолжал катить вниз камни, потом вскочил в седло и дал коню шенкеля.

Асия слышала выстрелы и неслась вперед. Ветер свистел в ушах, а в голове стучало неотрывно: «Это проклятые турки. Ибрагим так не хотел ехать. Они специально отослали его». Асия наконец обернулась. Сзади никого не было. Турки отстали, но и ее спутника нигде не было видно. Она перевела лошадь на шаг, оглянулась внимательно. Объехав скалу, увидела турок. Они толпились над телом, и Асия поняла, что это Альпарслан. Сердце сжалось от тоски и предчувствий. «Как теперь быть? В селении все свалят на меня», – думала Асия и больше в голову ей ничего не приходило.

Она старалась припомнить дорогу и вернуться в селение кружным путем. Это будет долго, зато верно. «Ночью вернусь, никто и тревожить не будет, а на рассвете можно и опять в горы удрать», – думала Асия.

Турки поняли, что женщину не догнать, кони не вынесут долгой скачки по крутым тропам, и решили подождать лучших времен.

Уже ночью Асия вернулась, усталая и голодная. Собаки облаяли позднюю всадницу, но селение спало, а сторожа узнали ее и пропустили. «Кажется, ничего страшного пока не произошло», – подумала Асия.

Осторожно, боясь разбудить домочадцев, Асия увела лошадь в конюшню, засыпала ячменя, обтерла, напоила, посвистывая тихонечко. Потом она прокралась в комнату и сразу же заснула.

Перед рассветом Асия проснулась вдруг, как от толчка, и долго лежала, прислушиваясь. Что-то тревожило и беспокоило ее. Хотелось есть. Вставать еще рано, но голод поднял. Асия съела холодной баранины с лепешкой, нашла пучок зелени, сжевала и его. Что-то тянуло ее наружу. Она вышла в звездную ночь, присела под навесом и тут услышала шум шагов и голоса. В груди заколотило от волнения.

– Некуда спешить, – тихо говорил сын Ибрагима спутнику, топтавшемуся у калитки. – Никто ее не пожалеет. Берите спокойно и уезжайте. К восходу приводите коней и людей.

– А может, сейчас ее взять? – ответил тихий голос с плохо понятным акцентом. – Чего тянуть?

– Пусть твои люди поспят, эфенди. Не надо отнимать эту радость, ее у них и так мало. Приходите на восходе, после молитвы. Так будет угодно Аллаху.

– Ладно уж, уговорил, – и торопливые шаги стали затихать в отдалении. Асия похолодела. «И тут запродали!» – пронеслось в голове.

Она подождала, пока стихнет неясный шум укладывающегося молодого хозяина, пробралась в конюшню. Кобыла приветствовала ее тихим похрапыванием. Асия тихонько оседлала лошадь, прокралась к себе, достала все украшения и драгоценности, немного одежды и лепешек, еще с вечера приготовленных на день. Мяса уже не было. Она захватила пистолеты, саблю и выскользнула во двор. На востоке чуть посветлело небо.

Женщина дрожала от возбуждения, слыша, как цокают в тишине подковы кобылы. И страх оказался ненапрасным. Только она вывела лошадь из сарая, как чей-то голос спросил с тревожными нотками:

– Кто там шастает? Эй, люди!

Асия вскочила в седло. Кобыла с места перескочила невысокую каменную ограду, и всадница погнала ее вверх, по дороге в горы. Пуля взвизгнула над головой, и тут же донесся звук ружейного выстрела. Селение всполошилось, в домах замелькали люди, но Асия уже была на самом краю. Она пустила лошадь к светлевшей у края гор полосе неба, уже не слыша шума и выстрелов за спиной. Ветер свистел, холодил пылающее лицо.

– Милая, не упади, не споткнись, – шептала Асия, пригнувшись к шее кобылы.

Глава 20
В ПЕРСИЮ

Проскакав больше двух часов, избегая селений, которые ей были уже здесь известны, Асия затаилась в глубоком ущелье, заросшем кустарником. На дне его журчал ручей. Лошадь паслась на крохотной лужайке, а Асия укрылась в тени скалы, где было прохладно и сумрачно.

Немного перекусив, беглянка задумалась. Тоскливые мысли не покидали голову, безнадежность положения казалась ужасающей. Смятение охватило Асию, она упала на прохладный камень скалы и забылась тревожным сном. Разбудило ее солнце, переместившееся к западу. Тишина и безмятежность царили в ущелье. Лошадь продолжала спокойно пастись.

Ящерицы шуршали в траве. Асия вздрогнула, вспомнив, что здесь много змей. Она судорожно оглянулась, но ничего подозрительного не обнаружила. Вздох облегчения всколыхнул тело, захотелось пить. Она спустилась к ручью, вода освежила и взбодрила женщину. Пора собираться в путь. Солнце клонилось к горе, которая возвышалась далеко на западе. Там осталось селение, так и не ставшее родным, и злоба людская. А что ее ждет впереди?

– Положусь на волю Господа нашего, – проговорила Асия, так как молчать столько времени она не могла. – Буду пробираться в Персию. Может, там что получится.

Она доела лепешку, запила водой из ручья, оседлала кобылу. Проверила пистолеты, взобралась в седло и огляделась. Лошадь медленно шла по дну ущелья, пока оно не вывело на тропу, извивающуюся по склону горы.

Солнце садилось. Взобравшись повыше на гору, Асия заметила внизу незнакомую деревушку, уже тонувшую в вечернем тумане, но решила, пока есть возможность, в селения не заглядывать. К тому же до деревни было не менее трех верст, и до темноты туда не добраться.

Завернув за гору, Асия приметила в низине отару овец и пастуха с мальчишкой и собаками. Псы бросились с лаем навстречу, и пришлось отбиваться от них плетью, пока не успокоились. Пастух с опаской поднялся и придвинул к себе ружье.

Асия подъехала, поздоровалась. Пастух помедлил, ответил удивленно, но ружья из рук не выпускал.

– Продай, пастух, овцу. Заплачу хорошо, не обижу, – сказала Асия, ужасно коверкая слова.

Пастух молчал, пока Асия не бросила ему монету. Тот попробовал ее на зуб, показал мальчишке и что-то шепнул ему. Скоро молодая овца была в момент ободрана, и запах жареного мяса защекотал голодные ноздри. Все вместе поели полуготового мяса с лепешкой и луком, нашедшимися у пастуха, напились воды, и Асия стала расспрашивать о дальнейшей дороге. Она хитрила, спрашивала о путях, идущих во всех направлениях, о приметах и селениях.

Пастух отвечал медленно, чем злил Асию, и подозрительно поглядывал на ее рыжую голову, отсвечивающую золотом в свете костра. Наконец он не выдержал.

– А ты мне знакома. Видеть не видел, но слышал. Ты Ибрагимова жена?

– Это так, – коротко ответила Асия, не вдаваясь в подробности. Пастух ее напугал, но торопливость могла все испортить. Она осталась пока у костра.

– И куда же ты путь держишь? Ночь, а ты домой и не помышляешь. Чудно.

– Убежала. Турки хотели меня выкрасть, а селяне им помогали. Что оставалось делать? Вот и убежала, – и чтобы сбить пастуха со следа, она добавила: – Хочу на север пробираться, слыхала, что там единоверцы мои живут, хоть и далеко.

– На севере Турция. Надо восточнее брать, может, так и доберешься, да я в толк не возьму, как это тебе удастся.

– А что же делать? – в голосе Асии прозвучало безнадежное уныние.

– А и делать нечего, – согласился безразличным тоном пастух.

– Пропала я!

– Пока нет, но пропадешь. Заберет тебя бей или кто другой. Пропадешь.

Они помолчали, потом Асия сказала со вздохом, горьким и жалобным:

– Все же буду пробовать идти тем путем. Господь не оставит меня. Молиться буду, авось и услышит.

– Господь слушает только богатых и знатных, но все же пусть он тебя хранит и оберегает, – вдруг с лаской в голосе сказал курд. Мальчишка таращил на них огромные глаза и не смел проронить ни слова.

Асия встала, оправила шаровары.

– Спасибо за барашка, пастух. Живи долго и счастливо. Я поеду.

– Езжай, да хранит тебя аллах. Возьми на дорогу, – и он протянул большую лепешку и кусок мяса, завернутые в тряпицу. – А мы ничего не видели. Прощай!

С тяжелым сердцем и страхом Асия поехала на север, рассчитывая потом повернуть на восток. Взошла луна, лошадь затрусила рысью по тропе, а Асия всматривалась в серебрящиеся горы, с замиранием сердца прислушивалась к ночным звукам. Она поминутно трогала пистолет, готовая в любой момент выстрелить, если опасность появится вблизи.

Лошадь легко бежала по холодку ночи, сама выбирая лучшую дорогу. Изредка вдали светился огонек, и Асия спешила дальше, избегая приближаться к нему. Страх холодил душу, тело дрожало мелко, неприятно. Потом женщина успокоилась немного, вспомнив, что лошадь очень хорошо чувствует любую опасность и заранее может предупредить о ней.

Асия временами забывалась в дремоте, но со страхом просыпалась, едва начинала клониться на сторону. Она сделала небольшую остановку, чтобы напоить кобылу и самой напиться. Неширокие ручьи временами преграждали путь. Хохот шакалов пугал, но был не опасен. Она очень устала, с рассветом забралась опять подальше в горы и там затаилась до вечера.

Она, голодная и злая, еще два дня держалась восточного направления и вдруг неожиданно выскочила на дорогу. Вдали пылила арба. Асия остановилась в раздумье, потом тронула лошадь и быстро догнала арбу. Тощий мул тащил тележку на огромных колесах, возчик дремал, опустив голову на грудь. По одежде Асия определила, что это курд. Она пристроилась рядом. Курд очнулся и с удивлением уставился на всадницу. Асия уже опустила чадру и спросила:

– Далеко ли до селения, уважаемый?

– А ты кто?

– Не видишь – женщина.

– А почему на коне? Да и конь хорош.

– Так надо. Ты лучше отвечай, когда тебя спрашивают, – строго сказала Асия, стремясь испугать полунищего возчика.

– Да что ж, я отвечу, не трудно. Впереди город Хой, но мне до вечера туда не добраться. Одна быстро доскачешь.

– А ты куда же едешь?

– Я перед городом живу, в селении. А возвращаюсь от брата. А ты, видать, не здешняя, говоришь с трудом. Из каких земель будешь?

– Далеко, ты все равно не знаешь. Лучше скажи, переночевать у тебя можно? А то в город ночью могут и не пустить.

– А что же, заплатишь, так и ночлег можно устроить. Есть чем заплатить?

Асия испугалась, замялась, показала палец с недорогим колечком и сказала дрогнувшим голосом:

– Вот только это. Возьмешь?

– Чего же не взять. Вещь дорогая, за ночлег даже много будет, да я корма дам и тебе, и коню. Только чудно мне тебя видеть, ханум. Одна, на коне…

– А ты не спрашивай. Плачу, вот и будь доволен.

Они замолчали. Затем нетерпение и любопытство одолели Асию, и она спросила:

– А скажи, добрый человек, до Персии далеко еще?

– Нет. Хой, что впереди, – персидский город.

– Большой он, город-то?

– Нет, малый. Базар там да караван-сарай. Совсем недалеко. Утром увидишь из моего дома.

За разговором въехали в селение. Солнце уже село, и быстро темнело. Асия села в арбу, привязав лошадь сзади. Так лучше будет на людях. Но людей оказалось мало, зато собак, встретивших арбу громогласным лаем, было предостаточно.

Глава 21
МУДРЫЙ ИСМЕТ

Асия очень боялась ночевать в доме курда, которого звали Исмет. Было ему за пятьдесят. Жил он один и женами обзаводиться не собирался. Постаревший преждевременно от тяжких трудов, он сохранил в себе добродушие и улыбчивость. Сердце молодой женщины истосковалось по человеческому теплу, ничего плохого в этом курде она пока не замечала, но все же укладывалась спать с тревогой и беспокойством, подложив под подушку из сена пистолет и нож.

Страхи оказались напрасными. Ночь прошла спокойно, дороги и волнения изрядно вымотали Асию, и теперь она чувствовала себя счастливой в этом убогом доме из сырцового кирпича, с паутиной по углам и чужими непривычными запахами. В крохотное оконце, затянутое пузырем, едва проникал луч солнца, но он казался женщине лучом надежды на избавление от тысячи тягот и лишений.

Она лежала в сумрачном, низком помещении, запущенном и неопрятном, какие бывают в холостяцком доме доживающего свой век человека. Доносились какие-то звуки, шорохи, но Асия не хотела вставать и продолжала лежать под драной попоной, грубой и колючей.

Она вздрогнула от неожиданности и сунула руку под подушку, услышав голос своего попутчика:

– Салям, ханум. Поздно уж, вставать пора, солнце высоко.

– Салям, добрый человек. Извините, что не знаю, как вас звать, – ответила Асия, натягивая попону до самых глаз и сжавшись под нею.

– Чего испугалась? Я не обижу. А звать меня Исмет, я вчера говорил, да ты, ханум, запамятовала. Истомилась в дороге, вот и не помнишь.

– Спасибо, Исмет-ага. Так и было.

– Вставай, дочка, кушать будем. Я уже наработаться успел. Полил огород, коней напоил да накормил, да вот еды приготовил. Вставай. Молитву Аллаху посылать не будешь? Гяурка?

– Гяурка, Исмет-ага.

– Ну и что. Все же человек, а Бог един, и все мы ходим под ним.

Он вышел, а Асия торопливо оделась, оправила мятое платье, отряхнула солому с шаровар и лица. Она шагнула на солнце, укрывшись чадрой. Двор, как она успела заметить еще вчера, был огорожен ветхой глинобитной стеной, и улицы видно не было. Это успокоило женщину. Она поплескалась у корыта для водопоя, прошептала короткую молитву.

Исмет уже поджидал ее на пыльном коврике под сенью чинары. Чай, лепешки и зелень составляли весь завтрак. Асия смущенно уселась, и оба молча стали есть. Она старалась сдерживать аппетит, он смачно пережевывал пищу, весь уйдя в это занятие.

– Я вот думаю и пока не знаю, чем помочь тебе, Асия-ханум, – сказал Исмет, переворачивая пиалу и вытирая вспотевшую шею и лицо.

Асия вздохнула. Что она могла ответить? А Исмет продолжал, и видно было, что ему хочется поговорить:

– Знаю только, что не в добрый путь ты собралась, Асия-ханум. Сцапают тебя одну на дороге, ограбят и продадут, если не что-нибудь похуже сделают.

– Но как же быть? Может, мне пожить у вас, Исмет-ага, немного, а там и решение придет?

– Пожить? Конечно, пожить можно. Заплатила хорошо, можно и пожить, да и не о том речь. Пропадешь ты одна. Кругом столько душегубов, которые рыщут в поисках такой вот легкой добычи.

– Может, на север податься? Там, я слышала, мои единоверцы живут. Все не так страшно.

– На севере постоянные войны. Да, армяне приютили бы, но войну не обойти.

– Да кто же воюет? – спросила со страхом Асия, вспомнив Ибрагима. «Может, и он на ту войну отправлен?» – подумалось ей.

– Персия с Турцией постоянно спор ведут за те края, а малые людишки кровью обливаются, – отвечал Исмет, воздев глаза к небу, шепотом вознося молитву и оглаживая ладонями лицо и бороду.

Они помолчали, прислушиваясь к звукам на улице.

– То, что ты, Асия-ханум, гяурка, не так уж и важно, – продолжал Исмет. – А важно то, что тебе некуда деваться. Одна ты, а земля для тебя чужая. Я так понимаю, что ты не из бедных и средства у тебя есть. Повременим с решением, живи у меня, мне веселей будет. Скажу, что дальнюю родню приютил. Об этом не беспокойся. Заняться тут есть чем, скучать не будешь, а там и придумаем что.

И хоть Асия страшно тосковала и страх леденил ее душу, но ей казалось, что в этом доме она с удовольствием осталась бы надолго. Хорошо ей показалось в нем, а если прибрать его, вычистить, так и совсем приятную жизнь можно будет устроить. А лица и голоса можно и не показывать, не в России. Тут и молчком женщина прожить может.

Дни тянулись спокойные. К Исмету гости заходили редко, но Асия в такие минуты скрывалась в доме, на вопросы не отвечала и торопилась побыстрее исчезнуть из поля зрения пришедших.

Как-то после вечерней молитвы Исмет затеял разговор, и Асия взволнованно слушала, догадываясь, что тот придумал кое-что.

– Я решил, что лошадь твою, Асия-ханум, нужно продать.

– Как же так? – удивилась и испугалась Асия.

– А так. Я человек бедный, и родня моя вся такая же. Откуда у меня и у родни может быть такой конь? Подумают люди, что украл. Нехорошо. А так денег будет достаточно, и от греха подальше. Чего доброго, кад-хода решит проверить, и тогда хлопот не оберешься. Денег не хватит на подношения. А седло, а сбруя? Такие не зазорно и самому даруге иметь. Послушай старого, я плохого не посоветую.

Асия подумала и пришла к выводу, что Исмет говорит очень правильно. Но кобылу было жалко.

– Да, Исмет-ага, ты прав. Так и придется сделать. Продавай. Куда мне с таким конем. Согласна, – со вздохом произнесла она.

– Вот и ладно, вот и хорошо! Да и оружие тебе ненужно. Я на сабельку посмотрел, дорогая вещица. Ее и в Тебризе на базаре можно будет показать. Много дадут.

За месяц ловкий Исмет сумел незаметно снести со двора все, что могло омрачить неприятностями их тихую жизнь.

– Слушай, Асия-ханум, – обратился Исмет к своей постоялице после завтрака под чинарой, – вот какая думка посетила мою голову, хвала аллаху и пророку его Мухаммеду. Надо тебе подыскать хорошего мужа, Асия-ханум, чтобы оберегал тебя, заботился.

– Да кто же меня возьмет, гяурку, да и противны мне все мужчины! – вспыхнула она, краснея и возмущаясь одновременно.

– Другого ничего придумать не могу. Да и как женщине без мужа, дома, семьи? Не по заветам аллаха. Шариат этого не допускает. А что гяурка, это можно и поменять. Бог везде одинаков. Имена его только меняются.

– Да разве можно такое?

– В жизни, дочка, все можно. Смотри, чтобы людям плохо не было от того, что ты делаешь. А Бог в душе у каждого должен быть. Без Бога ведь никак не обойтись.

– Странное ты говоришь, Исмет-ага. Даже подумать страшно.

– Это еще не страх, дочка. Страх возьмет, когда Бога в душе потеряешь.

– Нет, не смогу я так, Исмет-ага.

– Ты не торопись с ответом, дочка. Пусть это само придет.

Подавленная и смущенная, Асия примолкла, прислушиваясь к внутреннему голосу, но тот не проявлял себя ничем определенным. Одно смятение души, неуверенность, страх. «Господи, как хорошо было с Ибрагимом. Все ясно и понятно!» – думала Асия, пытаясь унять волнение и растерянность. Ей это не удавалось, а Исмет молчал, не мешая обдумывать услышанное.