Текст книги "Королева морей"

Автор книги: Юрий Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Глава 28
СТРАШНЫЕ ТЕРЗАНИЯ

Асия, одуревшая от счастья, до вечера находилась в полусознательном состоянии, бродила по комнате и лихорадочно обдумывала случившееся за день. Она не могла прийти в себя и только бормотала в смятении себе под нос:

– Господи, неужели ты обратил свой взор на меня, ничтожную рабу твою! Так не оставляй меня своим вниманием! Вразуми, как мне поступить дальше? Убереги и охрани, Господи!

Ночь прошла в жутких кошмарах. Шкатулка, спрятанная на самом дне сундука, так возбуждала, что сон не шел к женщине. Страхи, один ужаснее другого, наваливались на нее, она вскакивала, прислушивалась, искала кинжал, заготовленный и припрятанный на всякий случай. Потом долго не могла успокоиться и прислушивалась к звукам караван-сарая, ожидая появления грабителей или хотя бы аль-Музира. Аль-Музир! А что будет с ней, если он продолжит свои делишки? Голова шла кругом. Асия уже стала ненавидеть эту шкатулку, которая так терзала ее душу и воображение.

Утром Асия, злая и невыспавшаяся, долго бродила по берегу бурного моря, поглядывая на сопровождавших ее слуг. Она едва сдерживала себя, хотелось кинуться в свою комнату и проверить, цела ли шкатулка. Сафа казалась ей сообщницей всех жуликов, какие только могли оказаться в этом паршивом городишке, и она не отпускала ее от себя ни на шаг.

Вдруг новая мысль осенила ее. Она остановилась как вкопанная и не замечала набегавших на ноги волн, пока Сафа не окликнула госпожу:

– Ханум, ханум! Вы замочили ноги, вы простудитесь!

– Пустое, Сафа, – ответила рассеянно Асия. – Скажи лучше, где сейчас Шахаб? Ты должна знать, проныра.

– Госпожа, он мне не докладывает о своих делах, но думаю, что найти его будет нетрудно. Городок маленький, и если вы подождете, то я найду его.

– Нет, нет! Не сама, Сафа! Пошли кого-нибудь за ним. Пусть придет ко мне в комнату. Я возвращаюсь!

Через час Шахаб появился у Асии и недовольно уставился на нее.

– Асия, зачем я тебе понадобился? У меня дел много, отец поручает их в таком количестве, что мотаюсь весь день туда-сюда.

– Не тараторь, Шахаб, – ответила спокойно Асия и удивилась, что на этот раз он ничего не возбудил в ней, кроме настороженности. – У меня к тебе важный разговор, и я думаю, что ты поймешь меня правильно.

– Какие у тебя могут быть важные разговоры, Асия? Живешь, как птаха, и ни о чем не думаешь. Сплошной кейф всю жизнь.

– Это далеко не так, и виной тому ты, Шахаб.

– Я? – и Шахаб состроил невинное выражение лица и удивленно поднял свои изумительные брови.

– Что ты наглец без совести и стыда, я уже догадалась, но теперь это не имеет большого значения, Шахаб. Дело в другом. И не перебивай меня. О наших шашнях известно аль-Музиру!

– Как! Откуда ты узнала? – в голосе Шахаба слышались нотки страха и растерянности.

– Вот видишь, Шахаб, и тебе стало не по себе. А что нам грозит от такого поворота дел? Ведь мой господин и твой отец не станет нас по головам гладить, узнай он про такое. И тебе не избежать его гнева.

– Да что же делать-то, Асия?! Ты меня совсем оглушила. О аллах! Смилуйся и помоги! – и он истово огладил лицо и бородку.

– Делай что хочешь, но аль-Музир не должен донести эту весть до нашего благодетеля и твоего отца. Я просила его обождать до утра, но не уверена, что он выдержит.

– А что ему надо? Вот собака!

– Что ему надо? Денег, конечно. Он староват, и ему они не помешают.

– Асия, ты так спокойно говоришь об этом! У меня голова идет кругом!

– У меня она кружится со вчерашнего дня, Шахаб. А что толку? Теперь у тебя пусть покружится. Думай, что делать. Теперь это в твоих руках. Что я могла, то сделала. И поспеши, Шахаб, а то аль-Музир ждать особо не намерен. Он торопил меня и угрожал.

– Ах, Асия, ты меня режешь без ножа! Что делать, что делать! – Асия с интересом наблюдала за Шахабом и все больше убеждалась в низости его души.

«Господи! Как слепа я была! Ну что в нем есть, кроме красивого лица? Разве это мужчина?» – думала Асия, разглядывая смятенного молодого человека, трепещущего теперь от страха за свою шкуру и благополучие. Вслух она заметила:

– Сам заварил эту кашу, а теперь охота в кусты залезть? Нет уж, Шахаб! И ты поломай свою красивую голову, как выпутаться из всей этой кутерьмы! Не одна я должна страдать! Думаю, что благодетель мой не столько меня накажет, сколько достанется тебе, Шахаб. В этом ты мне поверь. И торопись, Шахаб!

Шахаб сокрушенно качал головой, вздыхал, ругался, но Асия больше не обращала на него внимания, и он ушел, как побитая собака, поджав хвост.

– Теперь пусть и он терзается! – злорадно прошептала Асия, провожая Шахаба глазами. Ей было радостно видеть смятение и страх этого красавца. – Но это еще не все, Шахаб! Тебе придется убрать с дороги аль-Музира, а это тоже не так просто с твоей трусостью. Ты не Андрей, который бросился один на целый отряд татар! Тебе будет труднее.

Асия пришла в хорошее расположение духа. Она даже перестала так переживать за свое богатство, которое затаилось на дне сундука. Оно перестало ее тревожить, теперь думы вертелись вокруг аль-Музира. «Что же придумает Шахаб? – спрашивала себя Асия. – Пусть эти мужчины теперь решают свои судьбы сами, а я хочу спать…» – подумала она и с наслаждением укуталась покрывалом на своей постели.

К вечеру в городке зашумели люди, собрались на берегу моря, которое начало стихать. Что-то тревожное заставило Асию послать Сафу узнать новости:

– Сбегай разузнай, что там стряслось, Сафа, – сказала Асия, сдерживая волнение и напуская на себя равнодушный, скучающий вид.

– Ой, госпожа! – вскричала Сафа, вернувшись через час назад. – На берегу нашли утопленника! И знаете, кто это?

– Ну же, говори быстрее, Сафа! Откуда мне знать об этом, глупая!

– Это аль-Музир! Главный приказчик нашего господина! Вот горе какое!

– Не может быть, Сафа! – вкрадчиво и мягко сказала Асия, утихомиривая в груди волнение, смешанное со страхом. Она украдкой перекрестилась, и губы сами зашептали молитву за упокой души грешника аль-Музира.

– Да что вы, ханум! Я сама видела тело. Его выбросило волнами на берег. Говорят, что он упал со скалы еще вечером. А море бушевало и его разбило о камни. Ой, страшно как!

– Как это воспримет наш господин? – сказала Асия взволнованно. – Ведь аль-Музир был его правой рукой в делах! Что же теперь будет? Ладно, Сафа, иди узнавай подробности. Вижу, что тебе не терпится. Беги!

Странные чувства овладели Асией. Она и радовалась избавлению от опасного свидетеля, и в то же время ей было страшно от содеянного. Ведь она оказалась соучастницей преступления, подтолкнула Шахаба на этот шаг. Душа ее была неспокойна. Слова молитвы срывались с губ, но не давали успокоения. Она решила посетить Абу-Мулайла. Что скажет этот умудренный жизнью человек, как он рассудит?

Абу-Мулайл уже знал о случившемся, слуги толпились в его комнате, наперебой рассказывая о случившемся на берегу. Увидев вошедшую, они все вышли, кланяясь в пояс, прикладывая ладони к груди.

– Неужто Шахаб осмелился пойти на преступление? – спросил Абу-Мулайл, как только дверь закрылась.

– Не знаю, ага, но я ему вчера рассказала об аль-Музире. Может, он от страха потерял голову. Не вините его строго, господин мой, – ответила Асия, прикладываясь к руке старика.

– Асия, теперь я спокоен за тебя, – ответил Абу-Мулайл, но видно было, что ему это не доставляет радости. – Ты оказалась умнее, чем я ожидал. Ну что мне сказать тебе? Может быть, ты и правильно поступила, аллах тебе судья. Во всяком случае, так поступил бы любой, и тебя вполне можно понять и оправдать. К тому же мой приказчик не был человеком достойным.

Он замолчал, отдыхая от столь пространной речи, и Асия почувствовала в его словах некоторое осуждение. Ей стало не очень уютно в этой теплой комнате, пропитанной благовониями. Краска медленно охватила ее лицо, она это чувствовала, но не могла охладить себя доводами разума.

– Я вижу, что ты переживаешь свое участие в гибели аль-Музира, Асия, – продолжал старик тихим голосом, как бы опасаясь, что его могут услышать. – Однако жизнь жестока, и не всегда можно руководствоваться благими намерениями. Во всяком случае, аль-Музир сам виноват во многом. Успокой свою душу, Асия.

Глава 29
В АРАВИЮ БЛАГОСЛОВЕННУЮ

Свыше двух недель шли поиски судна для перевозки Абу-Мулайла и его людей со всем имуществом. Наконец мелкий купец из Омана Кахлан ибн Лайс за хорошее вознаграждение согласился взять Абу-Мулайла на свое судно. Он даже был несколько польщен возможностью оказать услугу знаменитому купцу Маската.

Двухмачтовое судно с низким трюмом и крохотными каютками оказалось уж очень маленьким для многочисленных людей Абу-Мулайла, и теснота на борту была страшная.

Погода, наконец, наладилась, ветер задул попутный, и Кахлан рано утром приказал ставить паруса.

– Шамаль задул, теперь путь открыт, – довольно проговорил Кахлан ибн Лайс, оглядывая толпу пассажиров, мешающую работе команды. – Всех посторонних прошу спуститься в трюм или в каюты. Мешаете работать!

Асия пошла к Абу-Мулайлу, который сегодня выглядел лучше. Он дождался отплытия и был доволен. Вообще-то, болезнь брала свое, и старик слабел с каждым днем. Он уже не выходил из комнаты и в редких случаях просил вынести себя на свежий воздух. Но сейчас Абу-Мулайл сидел на постели в ворохе подушек, глаза его светились довольством, он пытался казаться веселым. Это плохо удавалось, но он радостно приветствовал Асию и ласково усадил ее рядом. Слуга принес кувшин с шербетом и блюдо с халвой. Старик что-то сказал слуге на ухо, и тот со смущенным видом вскоре принес небольшую бутылку вина.

– Вот, Асия, по случаю счастливого отплытия давай выпьем по кубку вина. Это хоть и «мерзость сатаны», но иногда приятно испить его. Возьмем грех на душу. Мне придется замаливать его, а ты пока еще не правоверная. Ты гяурка, тебе можно, – старик лукаво сощурил глаза и неуверенной рукой разлил густое вино по граненым кубкам. Оно искрилось рубиновым цветом, и хоть Асия никогда не пробовала вина, ей сейчас захотелось отведать запретного напитка.

– Как говорят неверные, будем здоровы, – сказал Абу-Мулайл и отпил глоток. – Пей, Асия. Не приходилось еще? Пробуй напиток из виноградных ягод.

Асия осторожно отпила глоток терпковатой влаги с непонятным запахом южных садов, потом еще один, и отставила.

– Не вижу ничего особенного, – сказала Асия.

– Однако руми без него не могут жить. Да и у нас, правоверных, находится немало любителей нарушить шариат. В глубокой древности и нам можно было пить его без запрета.

– Шахаб часто употребляет его, – отозвалась Асия неуверенным тоном.

– Да, Шахаб грешит этим часто, и за это аллах покарает его. Но он не будет сердиться на нас. Допивай, Асия.

Они допили кубки, и Асия почувствовала некоторое кружение в голове и слабость в ногах. Она впервые пила спиртное и немного растерялась от нового ощущения. Абу-Мулайл заметил ее состояние, улыбнулся и сказал:

– Вижу, что оно уже начало действовать на тебя. От него головы становятся глупыми, а руки дерзкими и непослушными. Ноги же заплетаются и плохо держат хозяина. Вот почему надо воздерживаться от употребления этого напитка. Недаром его зовут у нас «мерзостью сатаны». И ты старайся к нему не привыкать. Цепко держит этот напиток тех, кто привык к нему. Не отпускает и приводит к гибели.

Асия сама помнила, как мужики в ее родной деревне стервенели по праздникам, напиваясь зелья, и сколько совершалось драк и даже смертоубийств.

На душе стало легко и приятно, голова работала ясно, и Асия внимательно слушала старика, понимая, что он хочет ей добра.

– Ты упомянула Шахаба, Асия, – сказал Абу-Мулайл задумчиво. – Он последние дни ходит такой вялый и хмурый. С чего бы это?

– Господин мой, я с ним почти не встречаюсь. Мы редко видимся, и я не спрашивала его ни о чем.

– Ну да, ну да. Переживает, собака, знает, чью кость уворовала. Пусть себе переживает да подумает. Это ему полезно. Скоро ему без меня придется устраиваться в этой жизни. Худо ему придется, Асия.

Асия поняла, на что намекает старик. Перед отплытием Абу-Мулайл позвал Шахаба, ее, судью-кади и верных приказчиков и зачитал завещание. Все имущество он делил между своими сыновьями, но Шахаб оказался обделенным и с трудом скрыл возмущение и негодование. Завещание было в торжественной обстановке скреплено подписями и печатями кади, и присутствующие поставили свои подписи на документе.

И теперь Шахаб чувствовал себя прескверно, ходил мрачным и неразговорчивым. Отец же казался доволен и нисколько не расстраивался по поводу судьбы своего любимца.

Их двухмачтовая самбука ходко бежала вдоль берега, обходя коралловые рифы. Асия, сносно переносившая качку, подолгу выстаивала на палубе, держась за поручни фальшборта, наблюдая за работой матросов и командами амира-капитана и его помощника-серинджа. Матросы ловко тянули канаты, с быстротой белок карабкались по вантам, безропотно сносили палочные побои.

Худые и обтрепанные, они выглядели очень жалко. Асия часто жалела их и выносила кое-что из еды. Они боязливо благодарили и тут же жадно съедали подачки. Ей было приятно видеть блеск благодарности в их глазах.

А купец Кахлан ибн Лайс старался развлечь Асию разговорами.

– Ханум впервые в море?

– Нет. Бывала и раньше, но редко и мало, – отвечала охотно Асия.

– Сейчас зима, и жары нет, а вот солнце запечет, так страшно будет по палубе ходить. Ханум, наверное, с севера?

– С севера, уважаемый. Там нет такого моря и такой жары.

– А морских разбойников ханум не боится?

– А они бывают здесь? Я уже испытала их нападение и очень боюсь повторения. Не пугайте меня, ага.

– Бывают, да еще какие! Нам, мелким купцам, особенно достается. С нами легко справиться. А они выскакивают из своих укрытий на островах возле Бахрейна, и спасения от них тогда не жди. Все отберут и голыми отпустят. И то приходится аллаха благодарить, что живыми вырвались. А то и смерти предать могут.

– Это я уже видела. Турки нас захватили.

– О, эти нечистые сунниты! Их проклятый Омар сам был свирепым разбойником вместе с Османом и Абу-Бекром. Как тяжко ты пострадала, ханум!

Он старался уважить любопытство важной и красивой ханум, жены такого известного купца. Подробно разъяснял устройство корабля, сыпал терминами, и Асия совсем запуталась, хотя и уяснила для себя некоторые важные понятия.

Самбука несла два огромных косых паруса и легко могла идти против ветра, чему так удивлялась Асия.

Путешественники сделали короткую остановку в порту Рас Ябрин, куда долго заходили, так как городок расположен в глубоком заливе и хорошо защищен от ветров.

Затем самбука направилась на юг, и вскоре берег исчез из глаз. Мгла с запада закрыла часть моря, и видимость ухудшилась. Стало тревожно, и Асия, ушла в каютку, где тоскливо жалась Сафа, плохо переносившая морское путешествие. Из-за этого Асия вынуждена была сама себя обслуживать. И хотя это не доставляло ей хлопот, она делала вид, что сердится.

Суда встречались редко. В эту пору плавать было опасно, и матрос на мачте внимательно наблюдал за морем, опасаясь появления пиратских кораблей. Судно шло только до порта Мирфа, а потом надо будет нанимать другое или садиться на верблюдов и песками пустыни Руб-эль-Хали добираться до Маската.

Путь этот тяжел даже в прохладное время, а летом зной иссушает все вокруг, и переход через пески становится очень опасен. Колодцы встречаются редко, и вода в них солоноватая.

Абу-Мулайл часто приглашал своих приказчиков и требовал совета по поводу дальнейшего пути, но люди боялись раздражительного старика и больше отмалчивались. Спросил он об этом и купца Кахлана, которого позвал вместе с помощниками.

– Ормузский пролив, господин, очень опасно проходить, – ответил тот, покачивая с сомнением головой. – Уж очень трудно проскочить, не встретив разбойников. Они так и караулят небольшие суда, а то собираются в большие шайки и нападают все вместе на любые корабли. Лучше бы вам, ага, ехать караваном. Сейчас не очень жарко, и за месяц вполне доберетесь до места.

Моряки важно кивали в знак верности слов хозяина. Шахаб не подавал голоса, как бы отрешившись от всего мира. Он не желал принимать участие в отцовских делах, полагая, что раз он так обижен, то ему наплевать на судьбу каравана и самого отца.

– Пусть решение останется не принятым до прибытия в Мирфу. Там и поглядим, как нам быть, – закончил Абу-Мулайл и устало отвалился на подушки.

– Разве вы сможете выдержать месячное путешествие через пески? – с сочувствием спросила Асия, когда все разошлись, и ей пришлось ухаживать за больным.

– Эти пески – моя родина, и кому, как не мне, ходить по ним. Я уверен, что мы благополучно достигнем Маската. А Кахлан советует со знанием дела.

– Но я слыхала, что и в пустыне есть разбойники, – не унималась Асия.

– Это редкое явление. Бедуины очень гостеприимны и никого не обидят. Меня и мой род хорошо знают в песках. Раньше я сам водил караваны в тех местах, да и мой отец был частым гостем кочевников. Во всяком случае, этот путь мне кажется куда более безопасным.

И когда самбука стала на якоря у городка Мирфы, а там не оказалось ни одного попутного судна, решение было принято. Приказчики стали скупать верблюдов и лошадей, нанимать погонщиков и готовить тюки для транспортировки грузов.

Городок был так мал, что караван-сарай не смог вместить всех, и некоторые разместились в палатках или глинобитных хижинах местных жителей.

Глава 30
КАРАВАН

Двух недель хватило, чтобы составить караван. Двадцать с лишним верблюдов тянулись размеренным шагом, гордо и пренебрежительно неся свои губастые морды. Тяжелые вьюки колыхались на их спинах, и издали караван казался призраком, медленно перекатывающимся через барханы.

Асия была довольна переменой обстановки. Скученность на корабле ей порядком надоела, а теперь она имела коня и гоняла его, всего взмыленного и уставшего, вдоль каравана, наслаждаясь, как когда-то в Курдских горах.

Абу-Мулайл лежал под устроенным на спине верблюда навесом и мучился все сильнее. Он так похудел, что его свободно мог носить один человек. Он часто стонал и почти не спал, но боролся с отчаянием, превозмогая боль и слабость. Стоять он уже не мог и редко садился. Слуга постоянно находился рядом, поглядывая на своего господина.

Асия постоянно навещала его, справлялась о здоровье, помогала по уходу и немного скрашивала одиночество старика и его тоску по уходящей жизни.

Караван направлялся на юг, к оазису Эль-Джива. Путь удлинялся, но зато дороги были хорошо пробиты и воды хватало в колодцах. Зима была в разгаре, и весной только попахивало. Изредка проносились дожди, и зелень на барханах жадно сосала влагу, торопясь отцвести и дать семена, пока солнце не спалит все вокруг. Жары почти не ощущалось, и в воздухе еще не чувствовалось той страшной сухости, какая наступала в летнее время.

Асия торопила погонщиков, ей претила медлительность каравана. Она возненавидела верблюдов за их неспешную поступь, но вскоре пришлось об этом забыть. Загнанная лошадь уже не могла носить всадницу. На одном из привалов ее зарезали и съели, а Асии пришлось довольствоваться ненавистным верблюдом, качаться на его спине и злиться на весь мир.

Она накричала на главного приказчика Абана и приказала купить коня, как только приползут в оазис.

– И смотри не крути мне! Я уже разбираюсь в лошадях! Чтоб был легок на ногах и вынослив! Не стану я качаться на этом страшилище!

– Асия-ханум, я все сделаю, как прикажете. Не извольте беспокоиться. Конем будете довольны. К ночи будем в караван-сарае, а утром вы получите отличную лошадь, ханум.

На закате солнца Асия увидела зелень оазиса. Все заспешили к караван-сараю и уже в полной ночной темноте едва разместились в тесном помещении. Огромное пространство оазиса теперь зеленело и цвело. Пальмы величаво колыхали своими кронами и бесстрастно взирали на суету у своих колонн-стволов, шелестя жесткими перистыми листьями. Скопление караванов и людей превращало все пространство оазиса в муравейник. Все стремились использовать прохладное время для транспортировки грузов.

Здесь предполагалось сделать дневку и дать отдохнуть каравану перед дальней и трудной дорогой. Но прошел слух, что в двух-трех днях пути на восток появились разбойники, и пришлось ждать, пока соберется большой караван с охраной. И только через четыре дня караван вместе с другими потянулся на восток, к побережью Оманского залива.

Асия гарцевала на новом коне, одетая в мужской наряд, закрывшись до самых глаз покрывалом. Она обвешалась оружием и часто стреляла из пистолетов, приучая глаз к точности, а руку к твердости. Тонкая сабля тоже не залеживалась в ножнах, она ее выхватывала и крутила над головой, пока ее никто не мог видеть за гребнем бархана. Она вскоре стала известна всем в караванах, и ее считали внуком Абу-Мулайла. Старика многие знали и часто навещали, выражая соболезнование и сострадание.

Дней через пять путники сделали остановку у колодца Абу-Хафафа. Воды было достаточно, и никаких стычек не произошло. О разбойниках и здесь ходили слухи.

Через день после выхода в путь их обстреляли из-за бархана. Асия вначале не поняла, что произошло, когда караван вдруг остановился и охрана забегала с ружьями. Издали доносились хлопки выстрелов, совсем не страшных, но фонтаны песка показывали, что это опасно. Поднялись крики, охранники стали стрелять по барханам, Асия мельком видела головы всадников, мчавшихся в разных направлениях, и дымки выстрелов. Пуля с визгом пронеслась рядом, и Асия вдруг испугалась и погнала коня подальше от разбойников.

Стрельба продолжалась недолго. Караван оказался не по зубам разбойникам, и они умчались в пески. Среди путешественников оказалось двое раненых и убитая лошадь. По общему мнению – отделались легко.

Асия надолго запомнила этот визг пули. Вид раненых не произвел на нее впечатления, но пуля волновала ее, и ей становилось иногда стыдно за свой страх. «Видно, отвыкла от такой жизни, – думала она. – Раньше я ничего такого не испытывала». Теперь не стоило отдаляться от каравана в одиночку. Конь у нее оказался недостаточно резвым, хоть был и выносливее прежнего.

Дни тянулись однообразно и скучно, пески изредка перемежались каменистыми россыпями. Редко встречались кочевья бедуинов. Тогда делались короткие остановки для обмена товаром. Люди радовались возможности поговорить, но держались настороженно. Кочевник всегда себе на уме, и никто не может сказать, когда он взорвется гневом. Однако все проходило мирно. Воды и травы хватало, и враждовать не было причин.

– Асия, – сказал слабым голосом Абу-Мулайл, когда та подсела к его костру на ночном биваке, – не забыла ли ты моих наставлений?

– Каких, господин мой? Их было много, и я все их помню. Вот только не уверена, что сумею выполнить.

– Этого я больше всего и опасаюсь. Береги себя, дочка. Мне бы не хотелось, чтобы тебя постигло несчастье в моих родных местах. Уйду я – и тебя некому будет защитить.

– Я буду стараться, господин.

– Тебе надо найти верных людей, а это трудное дело, Асия. Мой сын Газван, который ждет нас в Маскате, может тебе помочь, но не очень на него рассчитывай. Он занят своими делами и не станет из-за тебя ссориться с шейхами и своими товарищами по делу.

– Вы столько уже говорили мне об этом, что я стала бояться всего, что меня может ожидать. Я почти не пропускаю намазов, отец мой и господин.

– И все же я беспокоюсь о тебе, Асия. Мне не будет покоя на том свете, если ты не станешь выполнять моих советов и пострадаешь из-за этого.

– Все предопределено, так у вас говорится, так чего же волноваться? И так все свершится по воле аллаха, без него и волос с головы не упадет. Я даже несколько сур из Корана запомнила.

– Но ведь их всего сто четырнадцать, Асия.

– Думаю, что все никто не знает, может быть, улемы или имамы.

– Не говори так, Асия. Это кощунство. Лучше молчи!

Вскоре на горизонте показались горы. Они вставали из песков медленно, но росли с каждым днем. Дорога стала подниматься по каменистым склонам, и движение замедлилось.

– Это горы Худжар, – сказал приказчик Хилал. – Скоро появится вершина горы Джебель-Шам. Она будет по правую руку. На вершине еще снег будет блестеть. Но скоро стает.

– Так это значит, что до Маската уже недалеко? – в волнении воскликнула Асия, услышав голос приказчика.

– Конечно, уже близко, ханум. Но дорога будет трудной.

Потянулись ущелья и горы, покрытые лесами и зеленью. Стало прохладно, но топлива хватало, и путники не мерзли у ночных костров. Выли волки, хохотали гиены, тявкали поблизости шакалы и ухали совы. Асия вслушивалась в звуки гор и вспоминала леса родных мест. Там тоже выли волки, но шакалов и гиен она не слышала. Совы тоже ее не пугали, но изредка доносился рык леопарда, о свирепости которого рассказывали погонщики. Ей было страшно и очень хотелось поглядеть на диковинных зверей.

– Э, ханум! Лучше не видеть этих тварей, – отговаривал ее погонщик, слушая сетования на неудачу в поисках зверей. – В горах трудно их заметить.

И вот проплыла мимо гора Джебель-Шам со своей снежной вершиной, и дорога начала спускаться в долины. А два дня спустя вдали показались строения Маската.