Текст книги "Королева морей"

Автор книги: Юрий Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Глава 4
УДАР СУДЬБЫ

Тяжелый ленивый перестук копыт донесся до слуха Марфы, и сердце ее в испуге запрыгало у самого горла. Она и так с трудом пришла в себя после беготни в поисках дочки, а тут захолонуло опять с еще большей силой.

Среди кустов замаячил силуэт пригнувшегося к шее деревенской лошаденки молодого дворового человека Памфилки, который был у барина на побегушках. Он нахлестывал обрывком веревки тощий круп и настойчиво работал пятками. Подъехав к Марфе, осадил поводящего боками конька и, не слезая с шелудивой спины, заорал грозно и повелительно:

– Эгей, баба! Подавай сюда свою рыжуху! Барин ее кличет, поспешай! Ждать не станет, под кнут попадешь. Где она у тебя?

– Чего кричишь-то? Чай не глухая, слышу хорошо. За какой надобностью девку к барину-то?

– Мне это неведомо, велено тотчас садить ее на коня и к барину доставить. Давай же дочку, спешу я.

– У ручья она, купается, вскорости будет. Небось слышит, как ты орешь, сама прибежит, – отвечала Марфа. Сердце ее продолжало колотиться, в висках с силой пульсировала кровь, и боль в голове нарастала быстро и неотвратимо.

– Сейчас сам сгоняю и доставлю, – сказал Памфилка, дергая притомившегося конька, уже тянувшегося к траве. – Но-о-о, паскудница шелудивая, пошла!

– Да куда ты прешь? Ведь девка небось и рубаху скинула! Погодь, чай в лес не сбежит, сама придет. Тут же недалече.

– Сам знаю, да как бы помешки не случилось.

Пока они переговаривались, из кустов показалась Ася, поправляя мокрые волосы под платком. Она казалась утренним солнышком, выглянувшим из-за леса. Мокрые волосы топорщились сзади огромным узлом.

– Ну и кричите вы, аж у ручья слышно. Чего, Памфилка, примчал?

– Да за тобой, Аська! Барин велел доставить. Собирайся.

Встрепенулось сердце. Тотчас вспомнился Андрей, об остальном мысли не было. «Неужели свидимся с молодцом?» – подумалось девушке, и она заторопилась к избе под незаметным ей взглядом все понимающей матери.

Появилась она уже в другой одежде. Сарафан из полотна, украшенный неказистой вышивкой, да чистая цветная косынка делали ее еще красивее. Лицо от сильного волнения раскраснелось, а слегка вздернутый нос придавал всему облику задорный и воинственно-насмешливый вид.

– Мамонька, я скоро вернусь. Наверное, барин зовет попеть да поплясать, гостей потешить.

Но вид матери испугал и озадачил девушку. Она примолкла, а потом добавила в раздумье:

– Что с вами, мамонька? Вам неможется? Вы прилягте до моего прихода, а я вернусь и все сама сделаю. Отдыхайте.

Мать со слезами обняла дочь и так стояла, не в силах оторвать руки от родной плоти. Голос Памфилки, которому надоело ждать, вывел Марфу из оцепенения:

– Марфутка, да отпусти ты девку! Сколько можно дожидаться? Поехали!

Марфа оттолкнула дочь, перекрестила ее в спину несколько раз, шепча вслед молитву. Ноги отказывались повиноваться, и она так и осталась стоять, как прикованная к месту.

Памфилка помог Асе взобраться на спину лошаденки, и они потрусили по тропке, скрывшись вскоре среди кустов. Топот копыт затих. Мать опустилась на землю, и слезы закапали из ее глаз. Тело изредка содрогалось от рыданий. А вокруг стояла тишина предзакатного времени, пахли травы, изредка чирикали птицы, да кузнечики верещали, безразличные ко всему.

Потрясшись с полчаса на тощей спине коняги, путники въехали в шумный двор, и тут Ася почувствовала щемящее, тоскливое давление в груди. Татары нагло пялились на нее, гоготали и отпускали непонятные ей сальности, которые она распознавала по выражению их лиц.

На крыльце стоял Данила Иванович с какими-то приезжими в странных одеждах и наблюдал, как Ася слезала с лошади.

– Хороша девка! – тихо протянул Спиро довольным тоном. – Не обманул, а то я боялся. Да она и впрямь дочка твоего смельчака рыжего, царствие ему небесное. Хорош был боец!

– Ох, дела, – протянул неопределенно Данила и поманил девушку пальцем. – Подойди сюда, девка, поближе. Дай рассмотреть получше. Взрослая ты, похорошела, вся в отца пошла. Любо-дорого поглядеть. Зайди в горенку, посидим.

Девушка зарделась от похвалы и, потупившись и пропустив вперед господ, неуверенно прошмыгнула в сени.

Мужчины расселись важно, с достоинством, но глаза у барина бегали, как у нашкодившего щенка. Это Ася сразу заметила и забеспокоилась. Она осталась стоять, ибо сесть ей никто не предложил. С замиранием сердца она приготовилась слушать хозяина.

– Значит, такое дело, девка, надумал я…

– Погоди, Данила, – остановил того грек, и Ася, мельком глянув на него, с удивлением отметила добрый и ласковый взгляд больших черных глаз. – Приехал я издалека и привез радостную весть. Жив твой тятька и кличет тебя к себе. Видел я его месяца два назад и обещал донести его слова до тебя. Да ты погоди кидаться в ноги, – остановил порыв девушки Спиро движением руки. – Отлежался он от ран, но вернуться не смеет. Трапезунд, город такой в Туретчине, ему понравился, и живет он там припеваючи. Но тоскует по единственной дочке. Очень просил заехать, когда узнал, что я отправляюсь в ваши края, и привезти тебя, – Спиро даже запыхался от столь длинной речи, но был доволен собой и победоносно глянул на оторопевшего Данилу.

– Надо же к мамоньке бежать, весть радостную сказывать! – заторопилась Ася, бросилась на колени перед греком и, хватая руки, стала покрывать их жаркими поцелуями и обливать слезами.

– Времени у меня, дочка, нет. И так заждался тебя. Хотел уже ехать, да Данила, друг мой, уговорил. Пусть он сам передаст от тятьки твоего денег матушке, пусть она порадуется, – и с этими словами Спиро протянул Даниле кису небольшого размера, набитую, по-видимому, мелкой монетой.

– Да, радуйся, девка, тятька твой объявился, – пробурчал как-то неопределенно барин и отвернул глаза.

– Да как же я так просто поеду? А мамонька?.. Да у меня и ничего нет с собой! Как же я предстану перед тятей-то?

– Этому горю помочь будет нетрудно, – ответил добрым голосом грек. – Мы тебе в дороге нарядов накупим. В лучшем виде предстанешь, поверь старому. Я в этом деле толк знаю. Поехали!

Спиро решительно поднялся и направился к выходу, потрепав Асю по плечу. Та оторопело поплелась следом. В глазах мутилось от слез, в голове царил полный сумбур.

– Эй, Аметхан! В дорогу! Быстро! Время не ждет!

Татары вскочили, загалдели, лошади заплясали, закрутились, пыль поднялась на весь двор. Гик, шум, крики оглушили девушку. Ее подхватили сильные нахальные руки, и она оказалась на телеге, под пологом из полотна, в ворохе сена и овчин. Телега тут же тронулась, возница покрикивал на лошадей, хлопал вожжами. Мимо проносились всадники, пыль забивалась под полог и хотелось чихать и кашлять. В дыры полога Ася видела проносившиеся мимо знакомые места, мысли разбегались, и собрать она их не могла. Но что-то неясное и навевающее тревогу постепенно овладевало ею. Она вдруг ощутила приступ горя и одиночества. Ей показалось, что ее обманули и что теперь она никогда не увидит мать, родную деревню, и что жизнь ее кончена безвозвратно. Девушка заплакала, и слезы ручьем потекли по ее побледневшему лицу.

Глава 5
АНДРЕЙ

Ошалело ворвался Андрей в ту же горенку, где совсем недавно состоялся торг и была погублена юная душа, еще не успевшая совершить ни одного греха. Глаза парня остановились на Даниле Ивановиче, и тот заерзал на лавке. Напротив него сидел преподобный отец Алфей, сухонький невзрачный старик с реденькой седой бородой. Его стихарь был стар, и никто его никогда не видел в ином одеянии. Глаза с хитринкой смотрели доверительно и обнадеживающе.

– Чего тут у вас случилось? – вскричал Андрей, не поздоровавшись с отцом Алфеем и не склонившись под его благословение.

– Это что такое?! Кто тебя учил так врываться к старшим? – нарочито грозно рявкнул Данила. – Поди вон, щенок!

– Батюшка, да расскажите толком! Мне по дороге домой мужики говорили, да я не все уразумел, – умоляюще спросил Андрей отца Алфея, не обращая внимания на окрик Данилы.

– А что случилось-то? Свершилась воля Господня. Все в руках Господа. А мы слуги и рабы его. Покорись, сын мой. Против воли Божией не попрешь.

– Какая воля, батюшка? О чем вы тут говорите? Или правда, что холопку с выселок запродали басурманам? Сказывайте!

– Видно, Господь так распорядился, сын мой. Успокой душу свою. Кто она тебе, или ты праведник, святой апостол? Не тебе судить, смирись.

– Да за что же, дядя Данила?

– Да за тебя, сукин сын! Ты, ты во всем виноват! Слава Богу, легко отделался! Могло быть хуже. Господи, утешь и защити раба твоего! Прими мою благодарственную молитву, Господи, а ты, отец, получишь свое во славу Божью! Отметим этот дар Божий небольшим возлиянием, отец Алфей. Да будут впрок наши молитвы!

– Да будут, Данила. Верно ты говоришь. Возблагодарим Господа нашего возлияниями и вкусим от даров его.

Андрей с недоумением смотрел на этих людей, то ли молящихся, то ли юродствующих, потом выбежал на двор, еще хранивший следы татарских коней. Голова у него ходила кругом. Он никак не мог понять, за что так наказан Господом. Весь день он был под впечатлением встречи с рыжеволосой Асей, и вот теперь ее нет. Нет, когда все складывалось так хорошо и радостно. «Однако что это он говорил о моей вине?» – вспомнились Андрею злобные выкрики Данилы. Он повернул к хоромам и опять влетел в горницу.

– Дядя Данила, а за что вы упрекали меня? Что за вина, рассказывайте.

– Ты еще не успокоился? На-ка лучше выпей медку, сразу забудешь все горести. Да какие у тебя могут быть горести? Молод еще.

– Пить не буду. Расскажите про мою вину перед вами, – настаивал Андрей решительно.

– Что ж, изволь выслушать, но уж не обессудь. Был тут мой давний приятель. Так он все вызнал про твои дела в Москве, про то, что ты теперь утеклец, и потребовал выкуп за молчание. Что мне оставалось делать? Тебя выдать да и себя погубить? Вот отец Алфей может подтвердить мои слова. Пришлось уступить девку, которую приглядел супостат. То-то. А ты набросился чуть ли не с кулаками. Постыдись, юноша.

– Да что ты вбил себе в голову эту холопку, сын мой, – сказал отец Алфей. – Мало тебе именитых да писаных красавиц. Парень хоть куда, за такого всякая пойдет. Только кликни. И приданое получишь немалое, а тут холопка. Тьфу! Выбрось из головы, забудь!

Андрей выбежал во двор, не желая слушать пространную тираду отца Алфея. Он был зол, не понимал всей тяжести событий, свалившихся на старые плечи дяди Данилы. Теперь ему уже не казались столь страшными дни его бегства, когда многое зависело от быстроты коня. Он заметался по двору, не находя себе места и не зная, что предпринять. Наступал вечер, а утром где искать обоз того грека?

Вдруг он бросился в свою комнату. Там переоделся, захватил пару пистолетов, саблю, сумку с порохом и пулями. Вышел во двор, зашел в людскую и положил в сумку хлеба, огурцов, лука, налил во флягу кваса. Сам оседлал застоявшегося коня и, никому не говоря ни слова, вскочил в седло. Мужики прянули в сторону, опасаясь попасть под ноги скакуна. Сзади донеслось:

– Андрей, куда ты помчался на ночь глядя? Остановись, непутевый!.. – ветер заглушил крики, да Андрей и не слушал их. *

Он несся по узкой дороге, где отчетливо виднелись многочисленные следы татарского отряда, прошедшего пару часов назад. Солнце садилось, становилось прохладно, туман накапливался в логах, цепляясь за кустарник. Птицы иногда подавали голос, устраиваясь на ночлег.

Он гнал коня, пока видна была дорога, потом перевел его на шаг, соображая, что в темноте легко сбиться с пути. К тому же он уже понял, что отряд грека нарочно избегал деревень и обходил их стороной.

«Значит, опасаются чего-то. Неспроста это. Переждем ночь, а там видно будет», – подумал Андрей и слез с уставшего коня.

– Место подходит для ночевки, вон и ручей или болотце светится, коня есть где попасти, – говорил сам себе Андрей, направляясь к воде и отмахиваясь от наседавших комаров.

Как ни странно, но ночь он провел в глубоком сне. Холод разбудил его. Парень долго искал коня, забредшего в ложок. Влажная одежда холодила, и Андрей долго не мог согреться. Он быстро позавтракал, проверил, не отсырел ли порох на полках пистолей, подсыпал свежего и вскочил в седло. Конь с места взял наметом, екая селезенкой.

Ему приятно было сознавать, что он мчится не просто так, по лихости, а мечтает спасти девушку, которая представлялась ему сейчас не простой холопкой, а знатной княжной, такой, каких он, бывало, видал в Москве, когда с благоговением стоял в карауле у покоев царевны Софьи. Это для него была большая честь, и он оправдал ее, до конца выполнил свой долг и теперь с ненавистью вспоминал о царе Петре, который так безжалостно и грубо лишил царевну всего, а заодно и казнил многих ее сторонников.

Он поглядывал на дорогу, иногда терял след и кружил по округе, пока не находил его, переправлялся через речки, обходил редкие болота и к полудню решил, что обоз близко. На душе у парня было хорошо и покойно. За прошедшее время он успокоился и стал несколько иначе смотреть на свои приключения. Однако юность брала свое. Хотелось подвигов, сшибок, скачек, удали, а Ася как-то отодвигалась все дальше, тускнела и приобретала совсем иные черты и качества, чем те, которые он видел в ней еще совсем недавно.

Но тут с довольно высокого пригорка Андрей заметил обоз, и кровь взыграла отвагой и удалью. Он не думал о серьезности предприятия, о последствиях, которые могут подстеречь его, просто дал шенкеля коню, отпустил поводья и пригнулся к гриве. Конь распластался в лихой скачке, а обоз немедленно скрылся за бугром.

Десятка минут хватило резвому коню, чтобы догнать тащившийся шагом тяжелый обоз. Татары заметили скачущего всадника, определили, что это не простой мужик, а лихой наездник на хорошем коне. Они рассыпались веером и понеслись навстречу. Андрей зашелся в волнении предстоящей сшибки, выхватил саблю. Его обтекали с двух сторон, но он не успел этого даже оценить, как петля накинутого аркана вырвала его из седла и шмякнула об землю. Все завертелось в голове и погрузилось во тьму.

Очнулся он на телеге, уже раздетый и связанный. Голова гудела, все тело ныло, Андрей чувствовал себя разбитым и несчастным.

«Где это я? – спросил он себя мысленно и тут же вспомнил свой дурацкий набег. – Господи, как я мог надеяться на успех? Ведь их было не менее двух десятков. Сопляк я и есть. Что теперь будет?»

Парень огляделся. По обе стороны телеги ехали татары. Они загалдели, заметив, что он очнулся. Подъехал поближе крепыш в распахнутом тулупе, глаза его хищно уставились на Андрея. Тот отметил, что татарин красив и статен и силой не обижен.

– Урус, как дела, якши? Зачем сабля, зачем нападал?

Андрей молчал, не зная, что ответить. Он понял, что татары тоже не с набегом пришли, а сопровождают купца, и в этом ничего дурного нет. Он сам напал на них и теперь не знал, как выкрутиться. «Знают ли они, зачем я тут? Хорошо бы не знали. Тогда можно об этом и не вспоминать», – так думал Андрей, пока татарин пытался завязать с ним разговор.

Глава 6
КОВАРСТВО

Если Аметхан не подозревал о причинах нападения Андрея, то Спиро Партакела сразу разгадал юнца и в его лице увидел противника, с которым надо держать ухо востро.

– Думбур, смотри за девкой внимательней, – обратился Спиро к своему помощнику. – Того дуралея она не должна видеть. Из телеги ее не выпускать, пусть сидит за пологом.

– Исполню, господин, не сомневайтесь. Али, а лучше сам Эркет будут стеречь девку. От них никто не убежит.

– Подходит, а с этим ненормальным придумаем что-нибудь.

Спиро распорядился переставить телеги. Ту, в которой сидел Андрей, оставил замыкающей, а с пленницей переместил во главу обоза. Так куда меньше была возможность их встречи и спокойнее охране. А путь впереди лежал длинный. Курские земли еще не кончились, до Крыма отсюда добираться несколько недель.

Спиро направился к своей пленнице. Та лежала с потерянным лицом, не притрагиваясь к пище. Грек укоризненно покачал головой.

– Ай-ай! Как нехорошо. Молодая, здоровая девка, а морит себя голодом. Может, не вкусно? Так я распоряжусь готовить лучше, а?

Ася молча лежала, не поворачивая головы.

– Совсем плохо делаешь, – не унимался грек. – Тебе сила нужна, а то как бежать собираешься? Силы нет, и бежать некуда. Ешь, набирайся сил, будь красивой и сильной. Авось Бог услышит твои молитвы и поможет тебе. А на меня не сердись, девка. Будешь жить хорошо, красиво. Всего в достатке у тебя будет. Что ты видела у своей матушки? Работа, голод и опять работа до седьмого пота. А ждет тебя настоящая жизнь, но ты должна набираться сил и не грустить. Ты молодая и должна быть красивой. Но если не хочешь говорить, то я не буду мешать, – и с этими словами грек спрыгнул в пыль петляющей дороги.

Ася проводила его глазами и подумала: «И вправду надо силы беречь. Вдруг убежать будет возможность, а как без силы?» – и она набросилась на еду, о какой и помечтать не могла у своей родной матушки.

На ночлег остановились в укромном месте, недалеко от речушки с медленным течением, заросшей осокой и ветлами. Асе разрешили помыться и освежиться под охраной трех татар, не скрывавших своих жадных взглядов. Уже после ужина, который Ася уничтожила довольно быстро на радость Спиро, лагерь стал укладываться на ночь, и тут до Аси донесся совсем близкий крик:

– Ася, я здесь, я с тобой! Я… – голос резко оборвался, но его нельзя было не узнать. Ася вся напряглась и встрепенулась. В груди защемило, а дыхание само стало учащаться. Она хотела крикнуть, но Эркет бросился к ней и зажал рот вонючей лапищей. Ася обмякла и заплакала горючими слезами.

Андрей тут, он нашел ее, он может ей помочь. Как хотелось ей увидеть его, поговорить, пожаловаться, излить душу. Надежда засветилась было, но тут же погасла. Она уже поняла, что убежать ей не суждено, а теперь в беде и ее любимый Андрей. Что с ним будет? И узнает ли она об этом?

Всю ночь девушка не могла сомкнуть глаз. Сторожа менялись, и ее телега постоянно находилась под присмотром. Полог был завязан веревками на выходе, и любое движение привлекало внимание.

Утром она попросила Спиро:

– Дайте поговорить с Андреем, господин мой. Только один раз. Я знаю, он у вас. Позвольте.

– Дочка, ты сама не знаешь, чего просишь. Для чего тебе это? Он напал на мой обоз и за это получит свое, когда мы доберемся до вашего ближайшего поста на реке Псел. Пусть ваши власти и решают его участь. А мне от него ничего не надо.

– Его же могут казнить! Он меня хотел спасти!

– Ты тут ни при чем, девка. Он барин, а ты кто? Холопка. Будет он за тобой гнать коня в такую даль?!. Не тешь себя дурными мыслями. Он и не думает о тебе. Погляди на себя.

– Ой, дяденька, сжальтесь над ним, не отдавайте на пост. Пусть идет к себе. Он добрый человек и никому не сделает дурного.

– Э, дочка, о чем говоришь! Так я никак не могу сделать. Я в вашей стране и должен выполнять ее законы. Иначе мне не будет добра. А ты думай о тятеньке. Не пройдет и месяца, как ты обнимешь его.

– Вы меня обманываете! Тятенька давно на том свете, и не к нему вы меня везете! Я знаю!

– Ну что тебе сказать? Время покажет, дочка, – Спиро вышел, а Ася осталась безутешной и покинутой, с мрачными мыслями в голове.

Грек шагал рядом с обозом и размышлял. Дела складывались не так уж хорошо. Этот дуралей перемешал все карты, и теперь надо найти выход из этого положения с пользой для дела. А где этот выход? Не так-то легко придумать его.

– Думбур, поди сюда. Ты всегда был мастер на выдумки.

– Рад услужить господину. Приказывайте.

– Из головы не идет наглец, что вчера напал на нас. Как его без помех убрать с дороги? Просто зарезать – толку мало. Девка может этого не вынести. У них тут шуры-муры, а мы и не знали. Плохо работаем.

– Надо подумать, господин. Тут решать надо с умом. А то придумка с отцом девки не совсем ладная получилась.

– Ну ты брось, теперь это не так важно. Ты думай своей башкой, да побыстрей.

– Моя башка думает, что господину надо успокоить девку. Пусть господин даст им поговорить. Потом объявит, что отпускает парня на все четыре стороны. Дурень уйдет, девка успокоится, а наши аскеры его подстрелят подальше от нашего лагеря, да и концы в воду.

– А девка, значит, успокоится?

– Успокоится, господин.

– Ай-ай! Голова у тебя, Думбур, и в самом деле непустая. Не зря плачу.

– Спасибо, господин, век не забуду ласки и добра вашего.

– Тогда так. Раз ты придумал, то и исполнять тебе. Но не торопись с освобождением парня. Я сам это сделаю. Так будет выгодней. Понял?

– Как не понять, господин. Все понял. У вас светлая голова.

На привале к телеге, где сидела Ася, неожиданно привели Андрея. Ася вскрикнула и радостно покраснела. Андрей тоже потянулся к ней, но как-то вяло и нерешительно. Лицо у него было покрыто ссадинами, одежда рваная и грязная, явно не его. Смотрел он гордо, но смущенно.

– Андрей, зачем ты здесь? Что с тобой сделали? Глупый ты!

– Ну, чего теперь. Сам знаю, что глупый, да как заранее узнать, что надобно делать, а чего не надобно. А ты-то как? Куда тебя везут?

– Говорят, что к тятеньке, да я не верю. Видно, запродали меня за грехи мои тяжкие.

– Какие грехи могут быть у тебя? Сколько тебе годов-то, не знаю.

– Шестнадцать весен уже прожила. А почитай, что и не жила вовсе. Вот и эти два дня из одних печалей и горя. Тебе бы домой вернуться. Мне уж того не видать. Крепко стерегут басурманы.

– Вместе бы, Ася.

– Не отпустят двоих. Одного бы тебя, и то слава Богу. Давай попросим, а? – Ася стала уговаривать Думбура отпустить Андрея, но тот отворачивался, мычал и мотал головой в знак отказа. Ася становилась на колени, ползала у его ног, хватала и целовала руки, но страж был неумолим, а татары откровенно хохотали, упиваясь унижением ползающей девушки. Подошел Спиро.

– Чего она так воет, Думбур? – спросил он по-гречески.

– Просит за дурня, да я отказываю.

– Опять ты за свое, дочка, – сказал грек мягко, обращаясь к Асе.

– Господин, отпустите Андрея! Христом Богом прошу! Ну что вам стоит? – слезы градом катились из глаз девушки, руки ее обнимали грязные башмаки купца. Андрей волновался, протягивал руки к Асе, пытаясь удержать, но она не слушала его.

– А что, Думбур. Может, и впрямь нечего нам держать молодца? Пусть себе идет домой. Далеко, но это сам он виноват, – сказал Спиро уже по-русски.

– Моя нет.

– Не соглашается, – обратился Спиро к Асе, и та тут же поползла к Думбуру. – Ладно, так и быть. Вижу, как убивается девка по парню. Пусть идет. Только коня и все остальное отобрать у аскеров не могу. Это их добыча, и против закона я не пойду, – повернул Спиро голову к Андрею.

– Так всегда было. Я сам напал, и их добыча должна оставаться при них.

– Добрый ты парень. Нравишься мне. Но в другой раз не попадайся. А теперь прощайся, нам пора в дорогу. Время не терпит, а путь дальний.

Ася смеялась от радости, целовала руки купцу, потом впилась взглядом в Андрея и долго не могла отвести его. Глаза ее высохли, она порозовела. Словно живительная влага наполнила ее изнутри. Она светилась радостью и благодарностью к людям, которые уважили ее просьбу, и теперь она могла со спокойствием продолжать подневольную дорогу в неизвестность.

Молодые люди стеснялись своих чувств, но им было приятно так вот стоять друг перед другом и глядеть в глаза, запоминать что-то особое, что может остаться на всю жизнь. Они были еще очень молоды, верили и были счастливы.

– Пора, Ася, – сказал Спиро ласково и легонечко оттолкнул ее к телеге. – Андрей, шагай, а то солнце склоняется, не успеешь добраться до жилья к ночи.

Андрей не сумел вымолвить ни слова, махнул в отчаянии рукой и быстро зашагал прочь, оглядываясь через каждые пять шагов. Ася со слезами на ресницах тоскливым движением руки слала ему прощальный привет.

Вечером Аметхан приехал с тремя татарами и доложил:

– Все хорошо, хозяин. Гяур больше не станет на твоей дороге. Он даже не кричал. Молодец. Умирал хорошо. Даже жаль такого отправлять к предкам.

– Помолимся за упокой души раба Божьего Андрея. Царствие ему небесное.

– Хозяин, где плата? Не скупись. Дело опасное было.

– Получай, вымогатель! Будь ты проклят аллахом, пусть бог не даст тебе ни одной жены, пусть эти деньги будут последними в твоей жизни!

– Якши, якши, хозяин. Хорошо ругаешься.