Текст книги "Тени древней земли (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

– Я в целом согласен с Евгением, – сказал Барсуков. − Он, конечно, хладнокровный монстр, но я не думаю, что им двигал какой-то хищнический инстинкт или сексуальное влечение.

– Мы знаем, как он убил, но не знаем, почему, и можем понять его мотивы, только расшифровав тотемический аспект ритуала, который он устроил, – продолжал Евгений.

– Прочитав тома энциклопедий? – спросила Мария, раздраженная профессорским тоном своего коллеги.

– Чтобы поймать такого убийцу, недостаточно понять, как он мыслит, нужно еще выяснить, во что он верит… Вы глубоко изучили дело, Роман Игоревич.

– Благодарю.

– Каково значение этой ведьминой маски, печати, священной стихии, представленной разрушенным храмом?

Барсуков ощутил головокружительное чувство неизбежности. Он понимал, что коллеги находятся на переломном этапе; если они сделают еще один шаг, расследование поглотит их, как это произошло с ним; еще было время избежать этого, и эта тяжелая ответственность переполняла его.

– Вы действительно хотите идти дальше?

Оба кивнули, снедаемые любопытством.

– Очень хорошо, – произнес подполковник. Но я не хочу обсуждать это здесь. Регина запретила мне вносить это грязное дело в дом… Мы возьмем такси и уедем на некоторое расстояние отсюда. У меня есть место, где мы сможем поговорить об этом деле более спокойно.

Мария и Евгений обменялись недоуменными взглядами, но решили последовать за ним.

Глава двадцать седьмая

Из города все трое за сорок пять минут добрались на такси до Белогорска.

– Куда мы приехали… И дом номер тринадцать. Ты не мог найти более подходящего места, подполковник? – иронично сказала Райская, возле нескольких жилых домиков, построенных на скалистом склоне холма, окруженного колючими грушами и засохшим кустарником. Дома, изъеденные солнцем и временем, казались предоставленными сами себе. Даже в светлое время суток это место казалось призрачным.

– Считайте, это моя дача, – пояснил Барсуков, − прошу.

– О радость, о счастье, – негромко прокомментировала Мария, вызвав улыбку у Евгения, – наконец-то мы дошли.

Оказавшись в небольшом доме, коллеги Барсукова оказались в замешательстве. Стены были увешаны репродукциями всевозможных масок, фотографиями и увеличенными изображениями трупов, картами Крыма, изображениями курганов и других археологических памятников, портретами жертв, стоявших на коленях перед священными колодцами и пещерами; в одном углу на большом металлическом шкафчике лежали кипы папок и стопки старых газет. В дальнем конце комнаты стояла репродукция какого-то война в натуральную величину: рост манекена составлял около двух метров, и казалось, что он в любой момент может ожить. Наваленные повсюду документы делали атмосферу в этом замкнутом пространстве еще более гнетущей.

Когда Барсуков закрыл за ними дверь, Мария вздрогнула.

– Здесь только эта комната, мини-кухня и ванная. Это было что-то вроде гаража или небольшого сарая, вероятно, использовавшегося для хранения сельскохозяйственных орудий и принадлежностей, учитывая аграрный характер региона. Я купил его лет двадцать назад за гроши. Вам нравится? – спросил подполковник с иронией.

Кротов и Райская не проронили ни слова, погрузившись в созерцание фотографий трупов, расставленных по стенам, и стола в центре комнаты, заваленного книгами по некромантии, черной магии и криминалистике. Здесь же находились компьютер, принтер и ксерокопии старых документов. Это место отражало степень одержимости Барсукова.

– Извините за беспорядок, – продолжал подполковник. − Вы первые, кого я привел сюда.

– Это не комплимент и не знак уважения, Роман Игоревич, – сказал Евгений, вызывая смех коллеги, − от такого я бы сошел с ума.

Но он слышал нервный смех человека, неспособного преодолеть воспоминания.

«Как ему удавалось столько лет держать в себе подобное?», задал себе вопрос Кротов, уверенный, что его коллега задает себе тот же вопрос.

– Роман, я давно уже догадывалась, что у тебя в голове не все в порядке… Но это… – произнесла Мария, указывая на явно подлинные черепа козлов, висящие на стенах вместе с рогами муфлонов и других животных и венками из сухих веток. Правда? Этого достаточно, чтобы попасть в психушку.

Барсуков не слушал. Он включил кофеварку и приготовил каждому по чашке, а коллеги оглядывались по сторонам, разрываясь между отвращением и жутким любопытством.

– Когда меня направили в Симферополь, я продолжил расследование и изучение дела за свой счет, на свои средства, без привлечения начальства, – продолжал Барсуков, как будто и не прерывал свой рассказ. − Мне было достаточно урока от Джубанова, − подполковник принес кофе и сел за стол, за ним последовали Евгений и Мария, − в отличие от остальных, мне было ясно, что это убийство имело религиозное или сакральное значение. Но кроме маски и места поклонения, символизируемого древним источником, я ничего не знал об истории этих мест, поэтому начал проводить исследования.

Он достал из папки несколько фотографий и протянул их Евгению и Марии: на них были изображены маски и персонажи древних мифов.

– Каково ваше первое впечатление от дела, Евгений?

– Я не имею ни малейшего представления об антропологической и религиозной истории Крыма, но первое знакомство с двумя убийствами наводит меня на мысль, что мы имеем дело с культовыми обрядами явно языческого происхождения… Как будто жертва метафорически воплощает возвращение к созидательной и разрушительной энергии природы. Архаичная, почти анимистическая духовность.

Барсуков кивнул, довольный начитанностью коллеги.

– А что ты думаешь, Мария?

– Понятно, что рисунок, маска и печать на ней – это выражение ритуальной символики, и она очень напоминает мне обряды древней церемонии. Кровь… она как будто призвана оплодотворить землю, не так ли?

– Именно так. Я также не сразу понял, что убийство у источника связано с ритуалами древних причерноморских цивилизаций. И сегодня эта земля пронизана сильным сакральным измерением, а на протяжении многих веков она считалась одним из важнейших духовных центров древности. На протяжении веков на острове смешивались этнические группы, божества, обряды, обычаи и практики, но чувство сакрального по-прежнему глубоко укоренилось в деревенских общинах, сохранившись в самых отдаленных районах. И все же, несмотря на то, что я вырос в этих краях, контекст был для меня каким-то чужим.

– Тогда представьте это для меня, – сказал Евгений.

Барсуков улыбнулся и продолжил свой рассказ:

– По мнению антрополога, с которым я связался, это убийство представляло собой человеческое жертвоприношение, подобное тем, которые практиковались в древности в честь Диониса, бога растительности, а также бога пьянства и экстаза, который ежегодно возрождался весной и пробуждал землю, и без благосклонности которого не обходились дожди и обильные урожаи.

– Но разве Дионис не был греческим божеством? Какое отношение это имеет к Крыму? – спросила Мария.

– Его культ распространился по всему полуострову вместе с развитием торговых отношений причерноморских центров, например, Херсонеса, с Афинами. Но, возможно, лучше сделать шаг назад во времени. В шестом-четвертом веках и начале третьего века до нашей эры в сакральных комплексах северопонтийских городов, как и в Греции, церемонии в честь Диониса переплетались с обрядами, посвященными Деметре, Коре, Афродите, Кибеле, Гераклу – богам, олицетворявшим плодоносные силы природы. С шестого века до нашей эры Дионис, воплощавший мужское плодоносящее начало, был наиболее тесно связан с культами Деметры и Коры. Я читал, что с пятого века до нашей эры церемонии в честь Диониса входили составной частью в ритуалы, посвященные Деметре. Они исходили из элевсинского образца, где Дионис выступал в ипостаси Иакха и почитался в составе божественной триады, где Деметра или Кора была Персефоной, а Дионис – Иакхом. Особенно яркое проявление синтез культов элевсинских богинь и Диониса прослеживается в четвертом – первой половине третьего века до нашей эры, когда элевсинские мистерии играли важную роль в политической, экономической и духовной жизни. В государствах, наиболее тесно контактировавших со Средиземноморьем: Ольвии, Никонии, Боспоре, – с нормами элевсинских мистерий, возможно, переплетались элементы орфического культа Диониса, где бог выступал в ипостаси покровителя загробного мира. На периферии античного мира в Северном Причерноморье элевсинские сакральные традиции сыграли существенную роль в становлении дионисийского культа, подчеркнув его греческий характер и хтоническую направленность.

– Имеется в виду Таврская Богиня-Мать? – спросил Кротов.

– Именно так. В Крыму существовал культ Богини-Матери, уходящий своими корнями в палеолит и сохранявшийся на протяжении всего неолита. Первоначально эта богиня-мать представлялась первобытным божеством, единственным хранителем тайны жизни. Духовное существо, способное, с одной стороны, смягчить травмирующее событие смерти, а с другой – гарантировать жизнь после смерти. Считалось, что она родилась путем партеногенеза, без посредничества мужского начала, которое…

– Эй, остановитесь на секунду, у меня уже голова пухнет, – зашумела Райская. − Мы здесь для того, чтобы возобновить дело об убийстве или сдать экзамен по древней истории? Успокойтесь немного, подполковник, и перестаньте читать лекцию.

– Простите… Скажем так: эта фигура представляла женское божество, охранявшее мертвых, а значит, и потусторонний мир, и воплощала натуралистический религиозный идеал, отсылающий к богиням-матерям Боспорского царства и Крита, с которыми были связаны три очень сильных измерения: жизнь, смерть и возрождение. Так лучше?

– Пока все хорошо… Но мой вопрос остается прежним: при чем здесь Дионис? – раздраженно взорвалась Мария.

– Со временем на смену богине-матери пришли мужественные фигуры, которые лучше воплощали мужскую функцию в новых социальных структурах этих народов… Знаете ли вы, что откуда пошло слово «Таврида»?

– Просветите нас, – ответил Евгений.

– Греческие поселенцы в Крыму перевели само название соседнего народа, которое могло означать «племя быка».

Само слово «таврос» восходит к праиндоевропейскому и прасемитскому названию дикого быка – тура. Крым входил в ареал обитания этого животного. О том, что древние жители полуострова охотились на быка, свидетельствует петроглиф на горе Бурун-Кая в Бахчисарайском районе. Рисунок, выполненный красной охрой, относят к третьему тысячелетию до нашей эры. Когда быки были приручены, они стали играть важную роль в сельском хозяйстве полуострова.

Бычий культ считается одной из форм тотемизма. Если для северных народов Евразии характерны тотемы змея, волка и медведя, то в обширном регионе, примыкающем к Средиземному морю, почитали быка. В пользу «тотемной» версии говорит и фраза римского историка Аммиана Марцеллина о том, что тавры «ревели». Вероятно, они делали это во время битв, чтобы устрашить врага и продемонстрировать своё «родство» с быком.

– Это все очень интересно, но…

– Я постараюсь быть кратким, коллега. Соответственно, со временем эта богиня-мать, олицетворяемая в значительной степени луной, согласно таврам, постепенно стала ассоциироваться с другой энергией, которая была очень дорога земледельческим общинам: солнцем; солнце символизировал бык – животное, настолько священное для них, что оно почти представляло собой союз между человеческой и божественной природой.

– Ах да, а по какому поводу? – нетерпеливо спросила Мария.

– Бык был символом силы, жизненной энергии и плодородия. Это не мешало приносить их в жертву в честь богини. Наоборот. Обряд имел апотропеическую функцию. Дионис, как я уже говорил, был богом растительности и плодородия, и каждый год он умирал и возрождался в ритме природы. Как вы думаете, каким животным он был представлен?

– Перестань быть занудой, Роман и рожай, – призвала Мария.

– Не обольщайся, девочка. Убийца умнее нас вместе взятых, поверь мне… Я говорил о том, что во время празднеств в честь Диониса в Элевсисе в Древней Греции жертву съедали живьем как напоминание о его жертвоприношении – согласно греческой мифологии, Дионис был предан на пиру Титанам – в ритуале, который драматизировал воскрешение божества. Это был жестокий и кровожадный бог, который постепенно превратился в бога опьянения и экстаза. Его поклонники обретали уверенность в жизни после смерти и впадали в безумие, чтобы выйти из себя и оказаться одержимыми им. Через танцы, музыку, секс, вино и…

– Кровавую жертву, – опередил Романа Игоревича Евгений.

– Больше всего информации о кровавом культе богини Девы, который описан Геродотом. По его словам, тавры совершали пиратские нападения на греческие суда, захватывали моряков в плен и приносили их в жертву богине, нанося удар дубиной по голове. Та же участь ждала жертв кораблекрушений, которых море выбрасывало на крымский берег. Согласно Геродоту, Дева отождествлялась с Ифигенией. А это, согласно греческим мифам, был либо один из титулов Артемиды Таврополы, либо имя её жрицы.

Данное свидетельство позволяет реконструировать, каким образом мог эволюционировать культ быка. Известно, что на Крите в минойскую эпоху таврополами именовались девушки, которые участвовали в смертельно опасном ритуальном танце – своеобразном «предке» испанской корриды. Они запрыгивали на спину быка и в конце ритуала, как правило, погибали.

Сакральное единоборство-жертвоприношение в разных формах могло существовать во всех регионах, охваченных культом быка – в том числе и в Крыму. Для древнего человека кровавое действо, вероятно, означало мистерию сил плодородия. С одной стороны в ней участвовал бык – мощный зверь с хорошо заметным фаллосом, а с другой стороны девственница – «непочатый» резервуар плодородия. Определённую роль в формировании культа Быка-Девы могли сыграть наблюдения за Луной. Фазы ночного светила древние люди связывали с женским менструальным циклом, а её «рога» рождали ассоциацию с быком.

Евгений Кротов бросил пытливый взгляд на Марию, которая слушала, полузакрыв глаза.

– В частности, Гераклит утверждал, что Дионис и Аид, царь подземного мира, – это одно и то же божество, разделенное на части. Геродот говорил примерно то же самое о Дионисе и Осирисе. Но для всех них его немая и дикая сила была представлена быком.

– Зачем доходить до человеческих жертвоприношений? – спросила Мария.

– Ведь ритуал предполагает принесение жертвы божеству, чтобы вступить с ним в общение. Именно кровь жертвы устанавливает контакт. Если нет крови, то нет и контакта с сакральным, с божественным.

– Значит, в древности здесь, в Крыму, тоже приносили в жертву людей? − спросил Евгений.

Глава двадцать восьмая

Симферополь

Регина Барсукова навела порядок на кухне и села под беседкой в саду. На несколько минут она погрузилась в бирюзово-фарфоровое небо, а затем ее мысли вернулись к мужу и его новым коллегам. С тех пор как он рассказал ей о Райской и Кротове, и о новой группе, занимающейся нераскрытыми преступлениями, Регина лелеяла надежду, что Роман наконец-то сможет выплеснуть весь ужас, который он хранил в себе, на кого-то другого. Регина устала: убийства неизбежно изменили и обусловили их жизнь. После тех убийств Роман уже никогда не был прежним. Одержимость, казалось, укоренилась в нем, изменила его, породив навязчивую потребность докопаться до истины, как будто те девушки были частью его семьи. Но это было не так. Регина Львовна пыталась заставить его понять это, но безуспешно. После различных попыток заставить его отказаться от этой миссии, которую, как он считал, на него возложили, она сдалась, поняв, что уже слишком поздно.

Именно из-за этого дела он заболел, никто не может отнять у меня этого, говорила она себе. В этих смертях есть что-то непонятное, что-то метафизическое. Как будто над этими девушками висит проклятие.

Ни изоляция в Управлении, ни торпедирование карьеры коллегами и начальством не изменили его убеждений.

Даже не твоя любовь, подумала Регина, не без нотки горечи.

Но дилемма, мучившая ее, была иной: с одной стороны, она испытывала облегчение от того, что Роман больше не один терпит этот внутренний ад и что кто-то облегчает его бремя, возобновляя расследование; с другой стороны, она думала, не стоит ли предупредить этих молодых коллег, пока они тоже не отправились к берегам оккультизма и насилия, навсегда отказавшись от своей прежней жизни, которую они знали. Но если она, Регина, расскажет им об их жизни, если покажет, как это дело повлияло на нее, коллеги, конечно, отвернутся от Романа, вернут его к болезненной и одинокой маргинализации, а это, в дополнение к физическому и психологическому ослаблению, вызванному болезнью, нанесет ему смертельный удар.

−Так что же делать? – спросила женщина у самой себя, пронзенная лезвием сомнения.

Глава двадцать девятая

Белогорск

– С точки зрения древних, вполне логично было прибегать к человеческим жертвам, чтобы снискать благосклонность божеств и утихомирить гнев земли, – ответил Кротову Барсуков. − В Причерноморье человеческие жертвоприношения были известны с глубокой древности – по меньшей мере с эпохи бронзового века. Как показывают сюжеты мифов и археологические находки ритуальные убийства людей в религиозной жизни многих древних народов региона играли весьма значимую роль. Отголоски этих обрядов сохранились в «генетической» памяти современных поколений. Не случайно, любые тайные ритуалы, совершаемые под прикрытием религиозных верований, связывались в сознании обывателей с жертвоприношением детей и взрослых, пролитием крови и использованием ее в мистических целях. Следует иметь в виду, что в Крыму почитание Диониса, также существовало и в самой кровавой форме… Приведу пример. Еще в девятнадцатом веке при посадке винограда в некоторых глухих деревнях еще было принято класть между рядами два козьих рога, чтобы виноградник находился под защитой бога грязи, Маймоне, Диониса или как его еще называют. Несомненно, что в еще более древние времена в жертву приносили не только животное…

– Но какова цель этого безумия? – спросила Райская. − Привлечь благосклонность природы, вызвать дождь и хороший урожай – все это прекрасно, но… разве это все?

– Нет, это не так. Ритуал был также средством преодоления границы, отделявшей человека от божественного. Это была попытка слияния с богом, регрессия к хаосу первобытной жизни.

Барсуков передал Кротову серию фотографий раскопок на Азовском побережье винодельческой усадьбы эллинистического поселения «Пустынный берег», где было найдено помещение с алтарем по центру, под которым со стороны винодельческого подвала в глухой стене террасы была устроена заложенная камнем символическая арка, вероятно, вход в царство хтонического Диониса. Рядом находилось захоронение ритуально отчлененной головы ребенка, совершенное на окраинной прибрежной части другого эллинистического поселения «Бакланья скала», совсем близко от древней винодельни.

– Есть одна вещь, которую я не понимаю, – сказал Евгений.

– Мы слушаем.

– Почему именно ночь осеннего равноденствия? Наверное, мы празднуем сбор урожая, чтобы закончить сельскохозяйственный год с позитивом?

– Прежде всего, позвольте мне прояснить один момент, который, несомненно, важен для наших целей. Помимо способности увековечивать ритмы природы, Дионис был еще и психопомпом…

– А что это он качал? – с озорной улыбкой спросила Мария. – Это то, о чем я думаю?

– Ни в коем случае, Маша. Это значит, что он направлял души, – вмешался Евгений.

– Регулировщик… – пробормотала Мария, гримасничая.

– Именно так, – подтвердил Барсуков. − Считалось, что на один день он возвращает духов на землю. И в этот день соблюдались определенные обычаи, например, оставляли накрытым стол для них. В разных местах эта традиция отмечалась в январе, в Северной Европе – в конце октября, а в Причерноморских землях она сочетались с днем осеннего равноденствия.

− Хэллоуин, − кивнул Кротов.

− Впоследствии эти ритуалы в Европе были осуждены и жестоко пресечены церковью и инквизицией, но тот факт, что они сохранились до сих пор, пусть видоизменившись, дает нам представление о том, насколько глубоко укоренились эти традиции, особенно у малых народов, где представления сохранили свой более варварский и примитивный характер.

– Хорошо, я начинаю яснее видеть традиционный контекст, – объявил питерец. − Но у меня возникает другой вопрос: почему местом убийства выбран святой источник?

– Древние жители Крыма считали, что на острове есть особые места, где легче всего ощутить близость к божественному, духам предков. Эти места считались своего рода местами перехода, промежутками между миром живых и миром мертвых. Поэтому они выбирали их для возведения алтарей, храмов или священных колодцев. Строительная модель священного колодца с лестницей отражала ритуальный акт спуска под землю, в царство подземного мира и духов… Родники и священные колодцы символизировали через воду возвращение в материнское лоно, своего рода завершение жизненного цикла и возвращение к изначальному божеству в лице богини-матери, которую чтили этим жертвоприношением. Вот такая идея возникла у меня.

Кротов согласно покачал головой.

– Это означает регрессию от человека к быку, – продолжает Барсуков. − Подводя итог, я думаю, что в этом и заключается суть обряда.

– Значит, после убийства в семьдесят восьмом году все было спокойно? − спросил Евгений.

Подполковник кивнул.

– Я говорил себе тогда, что это, скорее всего, единичный случай, хотя что-то внутри меня подсказывало, что такой организованный убийца, с таким точным ритуалом смерти, когда-нибудь снова нанесет удар… Но факты опровергали меня. В течение одиннадцати лет на полуострове ничего подобного не происходило, и я пришел к мысли, что ошибся, что напридумывал себе кучу глупых домыслов.

– А потом? – спросила Мария.

– Затем мы нашли еще одну жертву.