Текст книги "Мария Федоровна"

Автор книги: Юлия Кудрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц)

Накануне К. П. Победоносцев писал Достоевскому: «Почтеннейший Федор Михайлович. Я предупредил письменно Великого князя, что вы завтра в исходе 12-го часа явитесь в Аничков дворец, чтобы представиться ему и цесаревне. Извольте идти наверх и сказать адъютанту, чтоб об вас доложили и что цесаревич предупрежден мною».

Дочь писателя Л. Ф. Достоевская вспоминает об этой встрече: «Будущий Александр III очень интересовался всеми русофилами и славянофилами, ожидавшими от него крупных реформ. Достоевский также хотел с ним познакомиться, чтобы поделиться своими идеями по русскому и славянскому вопросам, и отправился в Аничков дворец, который был обычно резиденцией наших наследных Великих князей. Их высочества приняли его вместе и были восхитительно любезны по отношению к моему отцу.

Очень характерно, что Достоевский, пылкий монархист в тот период жизни, не хотел подчиняться этикету двора и вел себя во дворце, как привык вести себя в салонах своих друзей. Он говорил первым, вставал, когда находил, что разговор длился достаточно долго, и, простившись с цесаревной и ее супругом, покидал комнату так, как он это делал всегда, повернувшись спиной. <…> Наверное, это был единственный раз в жизни Александра III, когда с ним обращались как с простым смертным. Он не обиделся на это и впоследствии говорил о моем отце с уважением и симпатией. Этот император видел в своей жизни так много холопских спин! Возможно, ему не доставило неудовольствия то, что в своем обширном государстве он нашел менее податливый, чем у других, хребет».

Действительно, цесаревич глубоко уважал и почитал Достоевского, «горячего проповедника, – по словам Победоносцева, – основных начал веры, народности, любви к Отечеству». Его глубокая религиозность была очень близка наследнику престола и его жене. Недаром графиня Александра Андреевна Толстая называла Достоевского «человеком евангельским». В одном из писем к своему знаменитому племяннику она передала то впечатление, которое Достоевский производил на своих поклонников и почитателей. «Впечатление, – писала она, – которое он произвел на меня… своею личностью и беседою… было необыкновенное. Мало того, что он казался мне человеком евангельским, не от мира сего, но самая речь его, порывистая и огнеустая, производила потрясающее впечатление».

Достоевский знал о том, что цесаревич и цесаревна были его «почитателями». В своем письме к жене от 20 июля 1873 года он прямо говорил об этом.

В январе 1881 года, когда Ф. М. Достоевский умер, цесаревич и цесаревна выразили глубокое соболезнование семье покойного: «Очень и очень сожалею о смерти бедного Достоевского. Это большая потеря и положительно никто его не заменит. Граф Лорис-Меликов уже докладывал сегодня государю (Александру II. – Ю. К.)об этом и просил разрешения материально помочь семейству Достоевского». На погребение писателя была выделена большая сумма. Вдове и детям Достоевского назначена пенсия в две тысячи рублей, и, наконец, у церковных властей было получено разрешение похоронить писателя в Александро-Невской лавре. На похоронах русского писателя впервые присутствовал член императорской фамилии – великий князь Дмитрий Константинович. Об этом вспоминала вдова покойного: «На одной из панихид присутствовал юный тогда великий князь Дмитрий Константинович со своим воспитателем, что приятно поразило присутствовавших». Все это свидетельствовало о чрезвычайно уважительном отношении царской власти к великому русскому писателю.

С большой симпатией и любовью относились цесаревич и цесаревна к поэту В. А. Жуковскому, которого императрица Мария Александровна называла членом семьи. В первых тетрадях по русскому языку и литературе принцессы Дагмар имя В. А. Жуковского занимало одно из первых мест. Цесаревич особенно ценил в Жуковском благородные черты его личности – честность, порядочность, правдивость, как он говорил, «ум сердца».

Встреча Тургенева с цесаревичем Александром Александровичем и цесаревной Марией Федоровной состоялась в Париже. Узнав от русского посла во Франции графа Н. А. Орлова, что в Париже находится популярный в России и за границей И. С. Тургенев, супруги пожелали познакомиться с ним. Вскоре граф устроил их встречу в русском посольстве. Хотя встреча была мимолетной, она нашла отражение в публицистике писателя. О знакомстве с цесаревичем и цесаревной Тургенев неоднократно упоминал в переписке с П. А. Лавровым, Я. П. Полонским, П. В. Анненковым. В письме Я. П. Полонскому он называл себя «либералом династическим, который никакой другой возможной реформы не признает, как реформы, исходящей сверху», и отмечал, что «если такой реформы не совершается, то надо ждать и ждать – ибо революция у нас и немыслима и противна всему нашему историческому развитию…». А в письме П. В. Анненкову сообщал: «…Недели три тому назад был представлен наследнику и цесаревне, которые очень ласково со мною обошлись».

10 (22) ноября 1879 года другой известный русский писатель, Иван Сергеевич Тургенев, в письме Я. П. Полонскому писал: «Я действительно познакомился с цесаревичем у Орлова… и, к великой моей радости, нашел в нем человека открытого, честного и доброго. Цесаревна тоже очень мила». И далее: «…Я гораздо лучшего мнения о наших правителях и об их уме и чувстве справедливости».

После убийства Александра II и восшествия на престол Александра III Тургенев в статье, опубликованной в парижской газете «Revue politique et littéraire» («Обозрение новостей политики и литературы»), дал довольно подробную характеристику новому императору России. Хотя статья была опубликована под псевдонимом, в редакционной заметке говорилось, что «читатель увидит с первого взгляда, что это человек, который глубоко знает нового государя». Проницательный писатель-психолог уже в те годы смог раскрыть характер нового русского императора и даже предугадать, что за Александром III закрепится прозвище «крестьянский император». В своей статье И. С. Тургенев писал, что Александр III «обладает многими из тех существенных качеств, которые создают если не великих, то, по крайней мере, хороших и настоящих государей. Всякий человек родится с особыми способностями к той или другой профессии: этот государь кажется рожденным с несомненными способностями к власти… Он в расцвете сил, здоров телом и духом, у него величественные манеры, царственный вид… Ум его глубок и просвещен. <…>

Все, что о нем можно сказать, это то, что он русский и только русский. Он представляет даже замечательный пример влияния среды согласно теории Дарвина: в его жилах течет едва несколько капель русской крови, и, однако, он до того слился с этим народом, что все в нем – язык, привычки, манеры, даже самая физиономия отмечены отличительными чертами расы. Где б его ни увидели, везде бы назвали его родину. <…>

Что касается нигилистов, которые предполагают, что император из страха может пойти на весьма большие уступки, даже на конституцию, то они жестоко ошибаются, совершенно не учитывая его характер и энергию. Их попытки запугать могут только остановить его на том пути к либерализму, куда ведет его природная склонность; если он сделает несколько шагов в этом направлении, это будет вовсе не потому, что они его запугивают, а несмотря на то, что они угрожают ему…».

И. С. Тургенев во многом оказался прав. Министр финансов Витте в своих воспоминаниях уже после смерти Александра III высказал мысль, что если бы «императору Александру III было суждено продолжать царствование еще столько лет, сколько он процарствовал, то царствование его было бы одно из самых великих царствований Российской империи…». «Я уверен, – писал С. Ю. Витте, – в том, что император Александр III по собственному убеждению двинул бы Россию на путь спокойного либерализма».

Музыкальные встречи

Во всех делах императора Александра III, направленных на развитие музыкальной культуры России, первым помощником его была супруга – императрица Мария Федоровна. Имевшая хорошее музыкальное образование и любившая музыку, она с огромным вниманием и уважением относилась ко всем событиям русской музыкальной жизни.

В середине 50-х годов XIX века камерная и симфоническая музыка вышла за пределы аристократических салонов и стала достоянием более широкого круга слушателей. В 1859 году в Петербурге, а год спустя в Москве было создано Русское музыкальное общество. В 1862 году по инициативе Балакирева и Ломакина учреждена первая бесплатная музыкальная школа, покровителем которой был сначала цесаревич Николай Александрович, а затем цесаревич Александр Александрович. Задачей школы было обучение хоровому пению, игре на оркестровых инструментах, знакомство с основами музыкально-методических знаний. Цесаревич Александр Александрович и цесаревна Мария Федоровна часто посещали концерты учеников школы. В 1862 году была открыта консерватория в Петербурге, а в 1866 году – в Москве.

В основанном в 1872 году «Обществе любителей духовой музыки» Александр Александрович состоял лично. Мысль основать музыкальный кружок, явившийся прообразом придворного оркестра, по воспоминаниям полковника А. А. Берса, «появилась у Его высочества не вдруг; она созревала в нем постепенно, по мере того, как возрастала в великом князе любовь к музыке». Большое влияние в этом вопросе оказывала на цесаревича цесаревна. Как свидетельствуют дневниковые записи цесаревича Александра Александровича, с первых дней знакомства в Копенгагене молодые люди почувствовали, что музыка – это то общее, что быстро объединит их. В дальнейшие годы, став мужем и женой, они вместе продолжали музыкальные занятия. В дневниковых записях цесаревича мы находим постоянные записи о их совместной игре: Дагмар на фортепьяно, Александра Александровича на корнете. «1867. 21-го февраля/5-го марта. Вторник… играли потом на корнете и на фортепианах…»; «22-го февраля. Пробовал новый рояль Беккера, который мы купили. Играл тоже немного на корнете…»

Находясь в Дании, цесаревич и цесаревна в свободное время продолжали совершенствовать свое мастерство. «1867. 3-го/15-го июня. Суббота… играли с Минни на корнете и фортепьянах…»; «5-го/17-го июня. Среда. – Фреденсборг… Я поиграл немного на корнете и переписал себе ноты „Riberhuus марша…“»; «8-го/20-го июля. Суббота. – Фреденсборг… Мы с Минни пошли вниз, и она играла на фортепьянах, а я на корнете…»; «19-го/31-го июля. Среда. – Бернсторф. ½1 я играл на корнете…»; «23-го июля /4-го августа. Воскресенье. – Бернсторф. – Играл на корнете, а Минни пела…»; «1-го/13-го августа. Вторник. – Бернсторф. В ½ 1 пошли играть на корнете, а Минни аккомпанировала на фортепьянах…»; «5-го/17-го августа. Суббота. – Бернсторф. В ¼ играли с ней на корнете и на фортепьянах…»

В датских королевских дворцах Фреденсборг и Бернсторф во время визитов туда царственных особ часто звучала фортепьянная музыка. Как правило, исполнительницами были три сестры – датские принцессы Александра, Тюра, Дагмар и их мать королева Луиза. Они разыгрывали музыкальные пьесы любимых композиторов.

Находясь в Петербурге, цесаревич и цесаревна регулярно посещали концерты и музыкальные вечера. Из записной книжки цесаревича за 1869 год: «13-го/25-го марта. Четверг. В 9 мы отправились с женой в Зимний Дворец к Мама́ и Папа́, где был маленький вечер музыкальный. Пели: Марио, Лавровская, Мельников и на виолончели Давыдов, на фортепьянах аккомпанировал Направник…»; «1869/1970. 19-го/ 31-го декабря. Пятница. Отправились с Минни к Т. Елене на вечер, где играли Рубинштейн и Венявский…»; «1870. 12-го/24-го февраля. Четверг. В ¾ 1-го отправились с Минни в концерт у Мама́ в золотой гостиной. – Пели: Патти, Требели, Грациани и Кальуолари…»

В Аничковом дворце устраивали домашние спектакли или «живые картины». В организации и оформлении этих «живых картин» и домашних спектаклей принимали участие композитор Направник как организатор музыкального сопровождения и режиссеры, художники и артисты Императорских театров.

Мария Федоровна в те годы брала и уроки пения. «В ¾ 8 вернулись домой и зашли проститься с маленькими, а потом я пошел к себе курить, писать и читать, а Минни начала в первый раз уроки пения с графиней Апраксиной у M-me Ниссен», – записал 14 (26) марта 1870 года в дневнике цесаревич.

В те годы «музыкальный кружок», созданный по инициативе цесаревича, окончательно сформировался, его занятия приобрели регулярный характер. По словам графа Шереметева, цесаревич Александр Александрович был «центром этого кружка». Занятия проходили в Аничковом дворце и в Адмиралтействе.

Из дневниковых записей цесаревича:

«1872. 5 декабря. Четверг. В 8 ч. отправился в Адмиралтейство в залу музея, где собирается наше музыкальное общество, и играли до 11 ч. Было нас 28 человек…»; «1873. 27 марта. Обедали дома вдвоем, а вечером у Минни играли в 16 рук на фортепьянах, а я отправился в 8 ч. в наше музыкальное собрание в Адмиралтейство…»; «1875. 28 января. Четверг. Обедали дома, а вечером в ½ 10 была у нас музыка, наш хор любителей». «1876. 30 марта. Четверг (вечером). В ½ 11 приехали ко мне: Алекс, Олсуфьев и Шрадер, и мы играли квартеты на новых инструментах особой конструкции, которые я выписал из Кёнигсгреца от тамошнего мастера Червеный, чех (чешский изобретатель и создатель медных духовых инструментов. – Ю. К.).Играли до ½ 1, а потом пошли закусили и легли спать в ½ 2»;

«1879. 20 января. Понедельник. В ½ 9 мы отправились в Михайловский дв[орец] на концерт нашего хора любителей и певчих гр[афа] Шереметева в пользу семейств убитых и раненых Л[ейб] Гвард[ии] Егерского полка. Концерт удался отлично, и, кажется, сбор будет хороший…»; «1879. 14 марта. Пятница. В ¼ 10 отправились с Минни в Зимний дв[орец]. Т[етя] Ольга с Николаем тоже. В ½ 10 собрался в Белой зале весь наш хор любителей; мы нарочно приготовили программу для Мама́ и исполнили, кажется, недурно, и все слушатели остались довольны…»; «1880. 5 февраля. Четверг. В ½ 10 был у нас наш музыкальный вечер, наши хоры, собрались 49 человек»; «1880. 27 февраля. Пятница. В ½ 10 был у нас музыкальный вечер и приглашенных было много. Папа́ мы встретили с гимном, и потом было „Ура!“. Играли особенно удачно и стройно…»

Цесаревна Мария Федоровна принимала активное участие в деятельности музыкального кружка. А. А. Берс приводит эпизод, свидетельствующий о глубокой музыкальности цесаревны. Так, на одном из вечеров в Аничковом дворце после окончания игры цесаревна подошла к оркестру и заметила, что конец пьесы Баха «Frühling’s Erwachen» («Пробуждение весны») передан не совсем верно. «Действительно, – пишет А. А. Берс, – тот, кто аранжировал эту пьесу, не обратил должного внимания на характер конца, он вышел в нашем исполнении грубый, темный, тогда как у Баха в оригинале он был мягкий, изящный. Во всяком случае, ее Высочеством была замечена музыкальная тонкость, доступная далеко не всем».

Став императором, Александр Александрович уже не мог принимать участия в музыкальных занятиях и выступлениях оркестра, однако продолжал внимательно следить за деятельностью музыкального кружка и всячески помогал музыкантам в их концертной деятельности.

В 1882 году, сразу после восшествия на престол, Александр III утвердил «Положение о придворном музыкальном хоре», который явился продолжателем дела «музыкального кружка» цесаревича Александра Александровича, созданного им в 1872 году.«…Никогда еще в истории музыкальных казенных театров не было лучшего момента, как 1882 год, – писал публицист И. В. Липаев в газете „Оркестровые музыканты“ за 1904 год. – Волею императора Александра III впервые был положен штат исключительно для одних оркестров. Определено было назначить вознаграждение по каждому пюпитру, по каждому отдельному оркестровому инструменту. По сравнению с прежними оклады 1882 года повышены были более чем вдвое, само же количество оркестровых артистов увеличено до 150 человек…»

Царственная пара часто посещала оперу и была знакома со всеми музыкальными новинками и оперными постановками.

Из дневника цесаревича Александра Александровича: «2/14 января 1869 г. – Четверг. В ¾ 8 отправились с Минни в оперу в Большой театр. Давали в первый раз „Сомнамбула“ и в первый раз пела знаменитая Патти. – Голос был удивительный и поет замечательно хорошо…»; «6/18 января 1869 г. – Понедельник. Давали „Севильского Цирюльника“ и в первый раз Mme Patty, которая была удивительно хороша и пела великолепно…»

«Сегодня 14 января (1891 г.) были в первый раз в опере, – писал Александр III цесаревичу Николаю, находившемуся тогда в поездке по Востоку, – давали „Ромео и Джульетту“, пели оба брата Решке (польские оперные певцы, солисты Гранд-опера в Париже. – Ю. К.)и англичанка Мельба. Отлично, а Решке – тенор, просто наслаждение, и поет и играет превосходно».

Как Александр Александрович, так и Мария Федоровна были знатоками и любителями легкой музыки, им нравились вальсы Штрауса.

Очень любили они также хоровое пение и с большим удовольствием посещали выступления студенческих хоров. Так, 15 мая 1886 года они нанесли визит в Московский университет, где выступал студенческий хор под управлением Эрмансдерфера. По окончании выступления хора государь подошел к сцене, похвалил и поблагодарил Эрмансдерфера и студентов, а также пожелал им быть такими же успешными в науках, как и в музыке. В актовом зале присутствовало свыше шестисот студентов. Государь с императрицей были остановлены филологами: они по собственной инициативе успели собрать деньги и купить корзину ландышей, которые и стали бросать к ногам их величеств. Его величество, подойдя к хору, продирижировал. Затем при наступившей тишине, стоя окруженный студентами, сказал: «Благодарю вас, господа. Это одна из лучших минут моей жизни». Затем расспрашивал о хоре и дирижерах. Когда государь сел в коляску, раздалось «ура!» и толпа бросилась провожать его.

Любили Александр III и Мария Федоровна принимать у себя самые различные музыкальные коллективы – от хоров крестьянских детей, рабочих оркестров разного рода фабрик и заводов до хоровых студенческих коллективов из Финляндии, Швеции и других стран.

14 сентября 1886 года из Спады (имение под Варшавой, место императорской охоты. – Ю. К.)в письме сыну Николаю Александр III рассказывал о посещении крестьянскими детьми соседних школ и оркестра рабочих Жирардовской фабрики. Он писал: «Все это вместе пело и играло и действительно очень мило. Дети – мальчики и девочки все в национальных костюмах, и общая картина была прелестна; детей было более 200 ч[еловек]. Потом они танцевали национальный танец под звуки того же оркестра, и действительно премило, и веселились сами преисправно… После этого пришли певцы из Томашево, тамошние фабриканты: Лидертафель (мужское хоровое общество) и отлично пропели несколько номеров и между прочим „Коль славен“ (российский военный гимн на слова А. П. Сумарокова. – Ю. К.)».

Большое впечатление производили на Марию Федоровну и Александра Александровича выступления финских хоровых коллективов, студенческих хоров, мужского финского хора «Мунтра музикантер», основанного в 1878 году. Во время своих поездок в Финляндию как по официальной линии, так и на отдых они с большим наслаждением слушали выступление хора «Мунтра музикантер», исполнявшего все пожелания императорской четы. Когда в марте 1888 года во время встречи с исполнителями хора император, одетый для этого случая в форму финской гвардии, прослушал в исполнении хора «Императорский гимн», то поднялся, повернулся к придворным и сказал: «Вот как надо петь». По личному приглашению императрицы финский хор «Мунтра музикантер» пел в Петергофе в августе 1889 года на праздновании именин государыни императрицы.

Однажды в Финляндии, которую Мария Федоровна очень любила, ее спросили: что бы она хотела услышать в исполнении финского оркестра. Она задорно ответила: старый финский марш. Марш был в те времена под запретом из-за всплеска местного национализма. После ее слов на несколько минут воцарилась тишина, а затем в воздух полетели шапки и музыканты с величайшим подъемом исполнили заказанную мелодию.

Император и императрица сделали много для увековечения памяти великих русских композиторов. При одобрении императора и его содействии была организована всенародная подписка на памятник известному русскому композитору М. И. Глинке, который был торжественно освящен в Смоленске 20 мая 1885 года. В 1892 году, когда праздновался пятидесятилетний юбилей оперы М. Глинки «Руслан и Людмила», с согласия императора Александра III одна из улиц Санкт-Петербурга была названа именем Глинки. С большим вниманием относился государь к творческой деятельности гениального пианиста А. Г. Рубинштейна. Его пятидесятилетний юбилей был торжественно отмечен российской музыкальной общественностью. Император пожаловал В. С. Серовой три тысячи рублей на издание полного собрания музыкально-критических статей А. Н. Серова. При одобрении и согласии императора был освящен памятник великому польскому композитору Фридерику Шопену.

Особенно высоко Александр III и Мария Федоровна ценили музыку П. И. Чайковского. На протяжении многих лет между Чайковским и Александром III существовали уважительные и очень доверительные отношения. Император оказал композитору не одну услугу, исполнял его просьбы, связанные с постановкой его опер на сценах императорских театров Санкт-Петербурга и Москвы, оказывал ему значительную материальную поддержку. Недаром великий Чайковский 14 января 1888 года в письме фон Мекк писал: «…Нельзя не быть бесконечно благодарным царю, который придает значение не только военной и чиновничьей деятельности, но и артистической».

Когда в 1881 году материальное положение П. И. Чайковского оказалось критическим, он обратился к обер-прокурору К. П. Победоносцеву в надежде с его помощью получить необходимую поддержку от государя: просьба касалась ссуды в три тысячи рублей, которую он намеревался получить, а затем погасить из своего гонорара, причитавшегося ему за постановку его опер на императорской сцене.

Ответ государя не заставил себя ждать. Он был краток: «Посылаю Вам (К. П. Победоносцеву. – Ю. К.)для передачи Чайковскому – 3000 р. Передайте ему, что деньги эти он может не возвращать. 2 июня 1881 г. А.».

Несмотря на огромную загруженность, Петр Ильич все-таки успел написать к указанному сроку Торжественный коронационный марш и кантату. 23 мая в Сокольниках они были исполнены, руководил оркестром Направник. В июле 1883 года Чайковский получил официальное уведомление, что Александр III пожаловал ему из Кабинета Его Величества за написанную им ко дню коронации кантату драгоценный подарок. Как выяснилось позже, это был перстень с бриллиантом.

В марте 1884 года П. И. Чайковский был принят императорской четой в Гатчине.«…Вчера я ездил в Гатчину, – сообщал композитор о своем визите фон Мекк 8 марта 1884 года, – представлялся государю и государыне. И тот и другая были крайне ласковы, внимательны, я был тронут до глубины души участием, высказанным мне государем… Государь говорил со мной очень долго, несколько раз повторяя, что очень любит мою музыку, и вообще обласкал меня вполне…»

В 1884 году при поддержке императорской четы была поставлена сначала в Санкт-Петербурге, потом в Москве опера «Евгений Онегин». Из письма Чайковского фон Мекк от 13 марта 1884 года: «…Государь велел в будущем сезоне поставить „Онегина“. Роли уже розданы и хоры уже разучиваются…» Из письма от 18 января 1885 года: «…После свадебного обеда я поехал прямо в Б[ольшой] Театр, где происходило пятнадцатое представление „Онегина“ в присутствии государя, императрицы и других членов царской фамилии. Государь пожелал меня видеть, пробеседовал со мной очень долго, был ко мне в высшей степени ласков и благосклонен, с величайшим сочувствием и во всех подробностях расспрашивал о моей жизни и о музыкальных делах моих, после чего повел меня к императрице, которая в свою очередь оказала мне очень трогательное внимание…»

Когда у композитора возник конфликт с дирекцией театра «Московская опера», которая не хотела соглашаться с намерением оркестра Чайковского исполнять впервые в свой бенефис его оперу «Черевички», композитор через великого князя Константина Константиновича Романова пытался привлечь для разрешения конфликта императора Александра III.

9 сентября 1886 года в письме на имя великого князя Константина Константиновича П. И. Чайковский просил его содействия испросить «милостивого дозволения» у государыни императрицы посвятить ей 12 романсов (в их числе: «Вчерашняя ночь» и «За окном в тени мелькает…» на слова А. С. Хомякова, «Я тебе ничего не скажу…» на слова А. А. Фета, «О, если бы знали Вы…» на слова А. С. Пушкина, «Простые слова» на слова П. И. Чайковского, «Ночи безумные», «Ночь» (Отчего я люблю тебя…) и «Песнь цыганки» на слова Я. П. Полонского, «Прости» на слова Н. А. Некрасова, «Нам звезды кроткие сияли» на слова А. Н. Плещеева), а также, если «государю не покажется слишком смелым мое пламенное желание, посвятить ему же последнюю и, вероятно, лучшую мою оперу „Чародейка“».

Оценивая вклад государя императора в развитие в России духовной музыки, Чайковский в одном из своих писем фон Мекк в 1886 году отмечал: «Вообще в последнее время наша духовная музыка начинает идти по хорошей дороге вперед. Виновником этого движения – сам Государь, очень интересующийся совершенствованием ее и указывающий, по какому пути нужно идти. Со мной он дважды беседовал об этом предмете, и все мои последние вещи написаны по его приглашению и в том духе, которого он желает…»

В 1888 году последовали распоряжения Александра III о назначении великому композитору пожизненной пенсии в три тысячи рублей серебром. 2 (14) января 1888 года Чайковский писал фон Мекк: «Сегодня, милый друг, я получил очень важное и радостное известие. Государь назначил мне пожизненную пенсию в три тысячи рублей серебром, меня это не столько еще обрадовало, сколько глубоко тронуло».

Император Александр III и императрица Мария Федоровна посещали практически все оперные постановки П. И. Чайковского. 4 декабря 1899 года император писал из Гатчины в Абастуман больному туберкулезом сыну Георгию: «…Вечером были во французском театре с Павлом и Alix. Это в первый раз мы были в театре в эту осень, в среду 5 декабря собираемся пойти на генеральную репетицию новой оперы Чайковского „Пиковая дама“. Музыка, говорят, прелестная и напоминает „Евгения Онегина“».

В 1892 году в Санкт-Петербурге с успехом прошли опера Чайковского «Иоланта» и балет «Щелкунчик», и Петр Ильич в письме брату Анатолию Ильичу Чайковскому, сообщая о их успешной постановке, особо подчеркивал, что император Александр III «был очень доволен его произведениями». Он писал: «Милый Толя! Опера и балет имели вчера большой успех. Особенно опера всем очень понравилась. Накануне была репетиция с Государем. Он был в восхищении, призывал в ложу и наговорил массу сочувственных слов. Постановка того и другого великолепна, – глаза устают от роскоши…»

Когда в октябре 1893 года великий композитор неожиданно скончался, его похороны были организованы за счет императора. Наглухо запаянный гроб утопал в цветах. От Александра III был прислан роскошный венок. В день похорон были отменены лекции в учебных заведениях Петербурга. Сотни тысяч людей хоронили своего любимого композитора.

Александр III оказал прямую поддержку становлению русской оперы в России. Как радетель всего русского, он приказал расширить состав оркестра, хора, а также увеличить жалованье участникам. «Его высокое покровительство, – писал А. А. Берс в своих воспоминаниях, – помогло Направнику поднять оперу на должную высоту и привело к закрытию в 80-х годах дорогостоящей итальянской оперы».

Александр III оказал большую поддержку и Московской консерватории. Когда министр финансов И. А. Вышнеградский по просьбе своего зятя В. И. Сафонова, дирижера Московской консерватории, обратился в 1893 году к Александру III с просьбой выделить необходимые для перестройки здания консерватории суммы, император тут же распорядился выделить 400 тысяч рублей.

Воспитанная на лучших традициях датского балета, в том числе творчестве всемирно известного балетмейстера Августа Бурнонвиля, Мария Федоровна очень любила балетное искусство. В ее архивах сохранились документы, свидетельствующие о ее поддержке русского балета и том уважении, которые питали к императрице представители искусства, в частности великая балерина Анна Павлова и певица Аделина Патти.

Собиратели Русского музея

Будучи глубоко одаренной натурой, Дагмар или, как ее стали называть в России, великая княгиня, цесаревна, а потом и государыня императрица Мария Федоровна с первых дней пребывания на русской земле интересовалась русской культурой: музыкой, изобразительным искусством, литературой. Этот интерес поддерживал в ней ее супруг великий князь Александр Александрович, который также был художественно одаренным человеком. Супруги дополняли друг друга, и их любовь к прекрасному укрепила их брачный союз на долгие годы.

Созданное в 1870 году «Общество любителей художеств» находилось под августейшим покровительством цесаревны Марии Федоровны.

Дагмар воспитывалась и развивалась под сильным влиянием матери, королевы Луизы, которая была прекрасной рисовальщицей и музыкантшей. В детские и юношеские годы Дагмар брала уроки у известных художников Дании И. Л. Йенсена и И. Бунтзена, а приехав в Россию, стала ученицей русского художника А. П. Боголюбова. Она прослушала курс истории искусства, который читали ей литератор и знаток искусства Д. В. Григорович и профессор Академии художеств архитектор И. И. Горностаев. Лекции посещал и великий князь Александр Александрович. Как отмечал в своих воспоминаниях А. П. Боголюбов, Мария Федоровна была очень способна к рисованию.

В дневниках цесаревича содержатся записи о регулярных занятиях цесаревны с А. П. Боголюбовым. Запись от 1869 года: «15 (27) мая. – Пятница. Переодевшись, читал, а потом пошел к Минни, которая рисовала с Боголюбовым и Жуковской… В 2 ¼ Минни пошла снова рисовать, а я читал до 4-х ч. Потом играли с женой на корнете и фортепианах…»; «15 (27) января 1871 г. – Пятница. Пошел к Минни, которая рисовала в новой гостиной с Боголюбовым, гр. Апраксиной и Олсуфьевым. В ½ 2 завтракали все у меня в кабинете… В ½ 3 снова Минни пошла рисовать, а я читал».

Мария Федоровна рисовала сепией, акварелью, масляными красками. В Кушелевской галерее в Академии художеств в Санкт-Петербурге долгое время находились две копии, сделанные цесаревной с работ французского художника Ж. Л. Э. Мэйсонье. Первая – с его картины «Мушкетер», написанная маслом, носила название «Воин XVII в.». Вторая – с картины «Курильщик» под названием «Мужчина с трубкой». Картина была также исполнена маслом. Долгое время полотна украшали стены музея Аничкова дворца. По оценке Боголюбова, обе работы были выполнены с удивительным терпением и их «почти нельзя отличить от подлинников».