Текст книги "Мария Федоровна"

Автор книги: Юлия Кудрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)

Глава шестая
«ЗЛОЙ ДУХ ВИТАЕТ НАД РОССИЕЙ…»
1905–1906 ГОДЫ

Рост террористических выступлений

Необратимые процессы в экономике и политике шли в эти годы и в России. При Николае II происходило бурное экономическое развитие страны, ее индустриальная модернизация. Возглавлял реформы, как и во времена Александра III, С. Ю. Витте, бывший в 1892 году главой Министерства путей сообщения, в 1892–1902 годах – министром финансов, в 1903–1905 годах – главой Кабинета министров и в 1905–1906-м – первым председателем Совета министров. «Я имел за собой доверие его величества, – писал в своих воспоминаниях С. Ю. Витге, – и, благодаря его твердости и поддержке, мне удалось совершить эту величайшую реформу (введение золотого рубля. – Ю. К.).Это одна из реформ, которые, несомненно, будут служить украшением царствования императора Николая II».

В годы царствования Николая II были укреплены государственные финансы, в 1894 году введена казенная винная монополия, осуществлено строительство Транссибирской железнодорожной магистрали. В 1894 и 1904 годах – заключены договоры с Германией, открыто множество технических и профессиональных училищ. Страна бурно развивалась, о чем свидетельствуют следующие цифры: из 1292 русских акционерных компаний, действовавших в России в 1903 году, 794 были основаны в 1892–1902 годах. В это же время в России была учреждена 241 иностранная компания. В экономику России было инвестировано из-за границы более миллиарда рублей. На повестке дня стояло решение главного вопроса землевладения и землепользования. В 1902–1905 годах было создано и работало Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности. В 1903 году был принят закон об отмене круговой поруки и облегчен паспортный режим для крестьян.

В 1903 году состоялось знаменательное событие в жизни православной России – торжественная канонизация святого Серафима Саровского. Вся царская семья: императрица Мария Федоровна, императрица Александра Федоровна, император Николай II, его сестра великая княжна Ольга Александровна, великая княгиня Елизавета Федоровна с мужем – великим князем Сергеем Александровичем и другие члены царской семьи отправились в Саров, расположенный на границе Нижегородской области и Мордовии, где был возведен Свято-Серафимовский храм.

Белые каменные здания обители возвышались на берегу реки Саровки. За много верст видны золоченые купола и колокольни. Великая княжна Ольга Александровна в своих воспоминаниях рассказывала: «…Поездка в Саров была утомительной, главным образом из-за жары. Выйдя из поезда, мы должны были ехать целый день в карете по пыльным извилистым дорогам, которые вели к берегам Саровки… Все мы изнемогали к концу дня, но никому и в голову не приходило, чтобы сетовать на усталость. Да мы ее, пожалуй, и не чувствовали… мы были полны религиозного рвения и надежд. Ехали мы на тройках: Ники и Аликс впереди, Мама́ и я за ними, а дядя Сергей, которого убили два года спустя, и тетя Элла – за нами следом. В самом конце ехали кузены со своими женами. И все время, пока мы ехали, мы обгоняли тысячи паломников, направляющихся к обители».

В маленький Саров, расположенный в стороне от железных дорог, собралось до 250 тысяч паломников. В каждой деревне по пути следования поездка прерывалась, так как царя торжественно встречал священник, благословлявший его.

Каждый раз царь выходил из кареты и общался с народом. По словам великой княгини Ольги Александровны, «он стоял, окруженный толпой паломников и другого люда, и каждый старался приблизиться к нему, чтобы поцеловать ему руку, рукава одежды, плечи. Это было так трогательно, что у меня нет силы описать эту картину. Как всегда мы ехали под охраной лейб-казаков, но им не от кого было нас охранять. Для всего этого люда Ники был Царь-батюшка».

В Сарове августейших богомольцев отвели в покои настоятеля. А наутро государь, великий князь Сергей Александрович и его двоюродные братья понесли мощи преподобного Серафима, извлеченные из скромной могилы на кладбище обители, в собор с Золотым куполом, специально построенный как «вместилище мощей святого». Утром 17 июля в Сэров прибыл величественный крестный ход инокинь из Дивеева и других монастырей Нижегородской губернии. Николай II и вся царская семья были торжественно приняты паломниками.

Царская семья глубоко проникла в существо русской святости. После кончины в 1909 году отца Иоанна Кронштадтского Николай II, понимая значение этого праведника для потомков, установил день его ежегодного молитвенного поминовения. Царь одним из первых пророчески предсказал канонизацию в 1913 году патриарха-мученика Гермогена, «пример коего, – по словам Николая II, – засветит в настоящие и будущие времена». Императрица Мария Федоровна, глубоко православная по своей натуре, также свято чтила великих русских святых и великих представителей Русской церкви.

Рост материального благосостояния способствовал невиданному расцвету и многообразию культурной жизни России. В результате частичной отмены цензуры появились сотни новых газет и журналов. Недаром период от начала века до Первой мировой войны называют в России Серебряным веком (после золотого века, охватывавшего большую часть XIX столетия от Пушкина до Толстого и Чехова). Развиваются новые направления в театре, литературе и музыке. Россия открывается западным новаторским влияниям, появляется собственный авангард.

Русско-японская война

Серьезный удар по царизму нанесла Русско-японская война 1904–1905 годов. В январе 1904 года Япония без объявления войны внезапно напала на русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура.

Императрица Мария Федоровна тяжело переживала потери русской армии в начавшейся войне, гибель и страдания тысяч солдат и офицеров. В своем письме сестре Александре в Англию 28 февраля (13 марта) 1904 года она писала:

«…Ты лучше других можешь понять, в какой степени отчаяние, страх и беспокойство за наших дорогих моряков и солдат охватили меня, когда началась жестокая война с этими омерзительными желтыми, которые самым гнусным образом атаковали наши корабли без всякого объявления войны, словно они не люди, а мерзкие исчадия ада, лукавые и коварные. А ведь они вообразили, будто представляют цивилизованную нацию, но теперь своим поведением показали, что никакого представления о цивилизованных методах не имеют, гнусные канальи. Я нахожу, что вся Европа должна выступить заодно против этих язычников и уничтожить всю желтую расу! У нас до последнего надеялись, что войны удастся избежать, мы настолько добродушны и глупы, что верили словам этих варваров-азиатов, да разве они могут понять, что мы хотели мира и действительно делали все для его сохранения, не подозревая, что это дьявольское отродье тайно, исподтишка работало на войну и полностью подготовилось к ней, а мы, разумеется, нет. Но раз уж Господь дозволил такое, нам придется смириться с этой ужасной бойней и молить Его о том, чтобы он направил нас, благословил наше оружие и помог нам раздавить этих маленьких, но умных бесов, ибо бесы они и есть и ничто иное. Слава Богу, все другие державы заявили о своем нейтралитете, только вот американцам доверять нельзя».

С начала войны императрица активно занимается делами Российского Красного Креста. На Дальний Восток были отправлены 143 учреждения РОКК, около шести миллионов человек получили помощь, около 87 тысяч раненых и больных были перевезены двадцатью двумя санитарными поездами.

В период войны впервые в истории были созданы бактериологические и специализированные дезинфекционные лечебные учреждения, а также учреждения, оказывающие больным психологическую помощь.

В результате сотрудничества с Японским Красным Крестом было открыто Центральное справочное бюро по вопросу военнопленных. Оно снабжало информацией родственников попавших в плен.

Благодаря авторитету Марии Федоровны Красный Крест постоянно получал поддержку благотворителей и филантропов. Так, граф А. В. Орлов-Давыдов передал императрице 100 тысяч рублей. На проценты с этих денег позже выплачивались пособия «на воспитание сирот павших на войне воинов».

Первый год войны закончился неудачно: падение Порт-Артура, поражение на полях Маньчжурии.

К лету 1905 года ситуация начала меняться. Армия на театре военных действий насчитывала уже около трехсот тысяч человек.

Урожай 1904 года был обильным, продолжался рост промышленного производства, золотой запас Госбанка увеличился за год на 150 миллионов рублей.

Однако русские либералы рассматривали данную ситуацию с другой, «своей» стороны. Журнал «Освобождение», выходивший нелегально за границей под редакцией Петра Струве, писал: «Если русские войска одержат победу над японцами, что в конце концов совсем уж не так невозможно, как кажется на первый взгляд, то свобода будет преспокойно задушена под крики „ура“ и колокольный звон торжествующей империи».

Революционные партии, поддержанные левой интеллигенцией, проводили усиленную агитацию в армии и по всей стране. «Всякая ваша победа грозит России бедствием укрепления порядка, всякое поражение приближает час избавления», – говорилось в воззвании партии эсеров (социал-революционеров).

9 января 1905 года

Социальные противоречия в стране нарастали. Требования политических перемен и реформирования системы звучали со страниц газет, трибун и на манифестациях. Традиционные монархисты вели жесткую дискуссию с представителями консервативных и либеральных партий. Как заявлял позже в эмиграции В. А. Маклаков, «со стороны либерализма соглашение в Париже (на состоявшемся в 1904 году съезде оппозиционных партий) было союзом с грозящей ему самому революцией. Спасти Россию от революции могло только примирение исторической власти с либерализмом, то есть искреннее превращение самодержавия в конституционную монархию».

Как соединить представительство и самодержавие? Этот вопрос задавала себе и вдовствующая императрица. «Мария Федоровна, – писала Е. А. Святополк-Мирская, – час беседовала с П. (П. Святополк-Мирский. – Ю. К.),очень встревожена указом, т. е. пунктом о выборных, все остальное ей нравится. П. говорит, что она не особенно понимает, в чем дело, видит, что плохо, и боится новшеств, говорит, что нужно заставить молчать ces messieur (этих господ)».

7–9 ноября 1904 года в Петербурге прошел съезд земских деятелей, на котором обсуждались вопросы: созыв народного представительства, проведение политической амнистии, прекращение административного произвола и отмена положения об усиленной охране, гарантирование неприкосновенности личности, утверждение веротерпимости. Съезд был проведен в качестве частного совещания, так как добиться у Николая II легализации съезда Мирскому не удалось, и требования к царю носили довольно резкий характер. Мария Федоровна, которая поддерживала Мирского, заявляла ему в дни работы съезда: «Это ужасно, они дают советы, когда никто их об этом не просит».

В 1904 году в Царском Селе были проведены совещания высших должностных лиц империи. В указе Сенату, опубликованном после совещания, говорилось о расширении местного самоуправления, о необходимости установления веротерпимости, о пересмотре положений о печати. Отсутствовал пункт о выборных представителях. «Не для меня, конечно, не для меня – для России, – сказал Николай II в эти дни князю П. Н. Трубецкому – московскому предводителю дворянства, – я признал, что конституция привела бы сейчас страну в такое положение, как Австрию. При малой культурности народа, при наших окраинах, еврейском вопросе и т. д. одно самодержавие может спасти Россию. Причем мужик конституцию не поймет, а поймет только одно, что царю связали руки, тогда – я вас поздравляю, господа!»

Январь 1905 года был трудным и неспокойным. По Петербургу ползли слухи о готовящихся покушениях на царя, царицу-мать и царицу. В беседе с Е. А. Святополк-Мирской Мария Федоровна жаловалась, «что ее не пускают в Петербург, потому что как будто бы ее хотят убить…». «Она сказала, – писала Святополк-Мирская, – что она вообще не боится, а что даже если бы и случилось, „maintenant je naurai même pas regrette“ (теперь я даже не пожалела бы)».

Слухами наполнялись петербургские салоны, где постоянно обсуждали положение дел в царской семье, отношения царя и матери и отношения двух цариц. Из дневника А. В. Богданович от 6 января 1905 года:

«Сегодня во втором часу был телефон от Зилотти с сенсационной новостью, что во время Иордани, в ту минуту, когда митрополит погружал крест в воду, раздался обычный пушечный салют, и оказалось, что одна из пушек, которые стреляли, была заряжена картечью. Одна пуля ранила городового, затем были разбиты два стекла в окнах Зимнего дворца. Царь в это время находился в павильоне, где совершалось богослужение, царицы сидели у окна во дворце. Царь немного растерялся, а царицы не поняли, в чем дело.

Говорят, что в эти дни в Петербурге шел слух, что 6-го будет покушение на царя, а если оно не удастся, то будет 12 января. Говорят, что из Швейцарии уехали сюда анархисты с целью убить царя. Оказывается, что выстрел был из пушки конной артиллерии…

Вчера нам говорили, что по городу идет слух, что три бомбы готовы – для царицы-матери, вел. кн. Сергея и вел. кн. Алексея. Другая версия, что царица-мать и вел. кн. Владимир против царя, хотят его устранить».

В январе 1905 года благодаря активной пропагандистской деятельности революционных партий в Петербурге началась подготовка к всеобщей забастовке. Петиция к царю наряду с экономическими требованиями содержала и политические, затрагивающие основы государственного устройства, – созыв «народного представительства», полная политическая свобода, «передача земли народу».

Когда 9 января 1905 года толпа под руководством провокатора Гапона двигалась к Зимнему дворцу, из нее стали раздаваться выстрелы по солдатам. Войска открыли ответный огонь. Царь в это время находился в Царском Селе. Погибли 96 и были ранены 334 человека.

«Бедные рабочие, которых ввели в заблуждение, тяжело пострадали, а организаторы беспорядков, как всегда, спрятались за их спины. Не верь всем тем ужасам, о которых пишут в иностранных газетах, – писала императрица Александра Федоровна сестре Виктории в январе 1905 года. – От их рассказов волосы встают дыбом, но все это бесстыдная ложь. Да, войскам, к сожалению, пришлось стрелять. Толпе неоднократно было велено разойтись и сказано, что Ники нет в столице (поскольку зимой мы живем в Царском Селе) и что войска будут вынуждены стрелять, но толпа не захотела повиноваться, и пролилась кровь. Всего было убито 92 человека, 200–300 человек ранено. Это ужасно, но иначе толпа выросла бы до гигантских размеров и погибла бы тысяча. Цифры погибших раздуваются, распространяясь по стране. В петиции содержались всего два требования самих рабочих, остальное же просто ужасно: отделение церкви от государства и т. д. и т. п. Если была бы спокойно направлена небольшая депутация, изложившая требования рабочих на улучшение их жизни, все было бы иначе. Узнав о содержании петиции, многие рабочие пришли в ужас и обратились с просьбой позволить им работать над защитой войск. Петербург – порочный город, в нем нет ничего русского. Русский народ искренне предан своему монарху, а революционеры, прикрываясь его именем, настраивают его против помещиков и т. д., не знаю, каким образом. Как бы мне хотелось быть мудрее и оказаться полезной своему супругу. Я люблю мою новую родину. Она так молода, сильна, в ней столько хорошего, только люди неуравновешенны и похожи на больших детей. Бедный Ники, как же трудно ему приходится…»

9 января 1905 года Николай II записал в дневнике: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!.. Мама́ приехала к нам из города прямо к обедне… Мама́ осталась у нас на ночь…»

Убийство великого князя Сергея Александровича

4 февраля 1905 года жертвой террористического покушения стал великий князь Сергей Александрович, московский генерал-губернатор, муж великой княгини Елизаветы Федоровны. Убийцей был эсер С. П. Калягин.

Сергей Александрович был первым членом Дома Романовых, погибшим в XX веке. Вся жизнь великого князя была посвящена служению Отечеству. Он был участником Русско-турецкой освободительной войны 1877–1878 годов и был награжден за проявленное мужество орденом Святого Георгия IV степени. Будучи глубоко религиозным человеком, Сергей Александрович уделял большое внимание развитию духовного просвещения и сохранению русских православных святынь. При нем были реставрированы московские храмы: Архангельский собор в Кремле, храм Василия Блаженного, церковь Рождества в Путинках и многие другие. На посту генерал-губернатора Сергей Александрович внес большой вклад в экономическое и культурное развитие Москвы.

Всесторонними были познания и интересы великого князя. Он состоял почетным членом Императорской академии наук, ведущих высших духовных и светских учебных заведений Российской империи, председателем и покровителем многих культурных и благотворительных заведений. Сергей Александрович был также председателем управления Исторического музея, почетным членом Московского археологического общества, возглавлял Комитет по устройству Музея изящных искусств имени императора Александра III, принимал активное участие в восстановлении древних археологических памятников. Благодаря его усилиям было создано Православное Палестинское общество. Значительные суммы, пожертвованные князем на раскопки в Святой земле, позволили уточнить расположение многих мест, связанных с земной жизнью Спасителя.

Великого князя Сергея Александровича высоко ценили русская элита, художники, музыканты, историки, писатели, ученые, церковные деятели. Сергей Александрович, как и его брат Павел Александрович, был хорошо знаком с Ф. М. Достоевским.

Моральные качества царских сыновей высоко оценивали современники. Архимандрит Антонин после знакомства с великими князьями писал В. Н. Хитрово: «Независимо от своего царского рода и положения, это наилучшие люди, каких я только видел на свете. Да пребудет с ними и в них вовек неотступно благодать Божья! Меня они очаровали своей чистотой, искренностью, приветливостью и глубоким благочестием в духе Православной церкви…»

Великий князь Сергей Александрович был убежденным сторонником незыблемости тысячелетнего государственного строя России, что не мешало ему оставаться человеком широких и современных взглядов. Он был противником Русско-японской войны 1904–1905 годов, в области социальной политики защищал истинные интересы нуждающихся и покровительствовал рабочим организациям. Вместе с тем Сергей Александрович был непримирим к бунтовщикам и революционерам, ко всем тем, кто хотел разрушить Россию, и был активным сторонником применения жестких мер в борьбе с террористами.

4 февраля 1905 года в 2 часа 50 минут пополудни, когда Сергей Александрович в карете без охраны выехал из Малого Николаевского дворца в Кремле, неожиданно прогремел взрыв. Он был такой силы, что в здании Судебных установлений и в здании Арсенала вылетели окна. Князь был буквально разорван на куски. Елизавета Федоровна, приехавшая на место покушения, собирала останки мужа по частям.

Официальный источник того времени так описывает момент убийства князя:

«4 февраля 1905 г. в Москве, в то время, когда великий князь Сергей Александрович проезжал в карете из Никольского дворца на Тверскую, на Сенатской площади, в расстоянии 65 метров от Никольских ворот, неизвестный злоумышленник бросил в карету Его Высочества бомбу. Взрывом, происшедшим от разорвавшейся бомбы, Великий Князь был убит на месте, а сидевшему на козлах кучеру Андрею Рудинкину были причинены многочисленные тяжкие телесные повреждения. Тело Великого Князя оказалось обезображенным, причем голова, шея, верхняя часть груди с левым плечом и рукой были оторваны и совершенно разрушены, левая нога переломлена, с раздроблением бедра, от которого отделилась нижняя его часть, голень и стопа. Силой произведенного злоумышленником взрыва кузов кареты, в которой следовал Великий Князь, был расщеплен на мелкие куски…»

Гроб с останками князя был выставлен для прощания в Алексеевской церкви Кафедрального Чудова монастыря. Длинной вереницей шли москвичи в Кремль, чтобы проститься с великим князем. Многие простаивали по пять-шесть часов. Вне очереди допускались гимназисты, солдаты и офицеры. Было огромное число депутаций от различных учреждений и обществ. Все это свидетельствовало о большом уважении и любви, которыми пользовался великий князь в широких кругах общественности России.

Злодеяние на Сенатской площади Кремля вызвало возмущение по всей России. Друг Л. Н. Толстого врач Д. Маковицкий вспоминал, что Лев Николаевич, знавший и ценивший великого князя, был потрясен происшедшим.«…Видно было, что он прямо физически страдал. Был ужасно расстроенным, глаза у него блестели в лихорадке и глубоко ввалились».

По проекту известного художника Виктора Михайловича Васнецова на месте взрыва был установлен большой крест в древнерусском стиле с евангельской надписью: «Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят».

Протоиерей Иоанн Восторгов сказал: «Выстрел за выстрелом, взрыв за взрывом, кровь за кровью и убийство за убийством на Русской Земле… Не в честном бою, не пред лицом открытого ополчившегося врага, а от злодея, из-за угла поджидавшего жертву, от фанатика, исповедующего убийство во имя жизни и насилия во имя свободы, пал царский Сродник и Слуга. Люди русские! Одумаемся! Знамения Господни зовут нас к этому. Государство в опасности, люди гибнут на войне и внутри страны, презренное и гнусное убийство вышло из темных углов и нагло показывается на улицах, а сыны народа, почитаемые его мыслящею частью, как будто ничего не случилось, твердят и твердят о своих мечтательных и заморских идеалах, своими писаниями плодят и плодят недовольство в стране вместо успокоения, несут разделения, раздоры вместо мира и согласия…»

Погребение великого князя состоялось 10 февраля в храме Святого апостола Андрея Первозванного в Чудовом монастыре, а 4 июля 1906 года он был погребен в склепе храма усыпальницы в честь преподобного Сергия Радонежского. Великая княгиня Елизавета Федоровна писала: «Великим утешением в моем тяжелом горе служит сознание, что почивший великий князь находится в обители святителя Алексия, память которого он так чтил, и в стенах Москвы, которую он глубоко любил, и в святом Кремле, в котором он мученически погиб».

И. П. Каляева судили в особом присутствии Сената 5 апреля 1905 года. 10 мая он был повешен в Шлиссельбургской крепости.

Революция, пришедшая в Россию, не пощадила и могилы ее верных сыновей. В 1918 году во время первомайских праздников, на которых присутствовал и В. И. Ленин, крест на могиле Сергея Александровича был сломан, а в 1929 году был взорван и Чудов монастырь, великолепный памятник русского зодчества.

В 1986 году в Кремле при проведении ремонтных работ был обнаружен сохранившийся склеп с останками великого князя. На государственном уровне было принято решение перенести останки в возрожденный в Москве Новоспасский монастырь – родовую усыпальницу бояр Романовых.

В 1998 году в Новоспасском монастыре был воссоздан и установлен крест-памятник на могиле великого князя Сергея Александровича.

«Мы находимся в полной революции и при полной дезорганизации всего управления…»

18 февраля 1905 года был опубликован царский манифест, в котором говорилось о намерениях царя создать законосовещательную Государственную думу.

О необходимости созыва народных представителей писали царю и Марии Федоровне многие граждане Российской империи. Архивы императрицы сохранили эти письма-обращения. В качестве примера можно привести следующие: «Записка неизвестного автора о необходимости реформ как мере успокоения общественного движения» от 1905 года, «Политическое обозрение неизвестного автора» от 2 апреля 1904 года – 22 декабря 1905 года и, наконец, письма от мая 1905 года на имя императрицы некоего Анатолия Клопова – чиновника Министерства финансов, агронома, экономиста и общественного деятеля, которому еще в бытность Александра III было дано право обращаться к царю с откровенными докладами о настроениях в стране. «Как жалко, – писал Клопов императрице Марии Федоровне, – что наша Царская фамилия так отдалена от народа и его жизни такой крепкой, непроницаемой стеной! Я глубоко уверен, что Вы, Ваше Величество, как добрая, любящая Россию и русский народ, присутствуя среди нас, пережили бы глубокое чувство симпатии и расположения к нашему многострадальному народу, который своим терпением, трудом и доброкачественностью натуры создал Великую Россию! Между тем, не сердитесь на меня, Государыня, если скажу прямо и откровенно свое мнение, все мы, просвещенные люди, начиная с Государя, Императорской фамилии, грешники перед той темной, бедной, забитой массой, которую мы называем русским крестьянством. Вот почему сделанное Вами добро и оказание внимания деревенскому люду как Царицею представляет собой почин к тому общению, о котором мечтают многие и многие, вся благомыслящая и честная часть русского общества и народа. К счастью России, и с высоты престола раздался, наконец, голос об этом общении, что выразилось, между прочим, в будущем созыве народных представителей».

В мае 1905 года съезд земских и городских деятелей в резолюции, принятой подавляющим большинством голосов, призвал к конституционным преобразованиям в стране. 6 июня 1905 года представители съезда прибыли к императору в Петергоф. После выступления князя С. Н. Трубецкого – главы делегации – Николай II сказал: «Я скорбел и скорблю о тех бедствиях, которые принесла России война (Русско-японская война 1904–1905 годов. – Ю. К.)и которые необходимо еще предвидеть, о всех наших внутренних неурядицах. Отбросьте сомнения: моя воля – воля царская – созыв выборных от народа – непреклонна. Пусть установится, как было встарь, единение между царем и всею Русью, общение между мною и земскими людьми, которое ляжет в основу порядка, отвечающего самобытным русским началам. Я надеюсь, вы будете содействовать мне в этой работе». 26 августа был издан царский манифест о создании законосовещательного органа на выборной основе. Одним из главных пунктов были четырехстепенные выборы для крестьян, двустепенные – для землевладельцев и горожан, имевших имущественный ценз. Женщины, учащиеся, рабочие и военнослужащие в выборах не участвовали.

Осенью 1905 года Мария Федоровна уезжает в Данию навестить своего отца, который в это время часто болел (ему шел восемьдесят восьмой год), и повидаться со своей сестрой английской королевой Александрой. 2 сентября она писала сыну из Дании: «Хотя мне было очень грустно с вами расставаться, ты понимаешь, как я счастлива снова быть здесь у доброго Papa, в этом старом доме с тетей Аликс и со всеми, особенно после всего того тяжелого и ужасного времени, кот[орое] мы пережили! И которое давило нас, как ужасный кошмар. Слава Богу, теперь можно немножко отдохнуть, и я чувствую себя хорошо и свободно…»

Мария Федоровна постоянно получала в Дании сообщения, что ситуация в России накаляется. Шумела консервативная и либеральная печать, активно выступали сторонники сохранения самодержавного строя. Начальник Канцелярии министра императорского двора генерал-лейтенант А. А. Мосолов писал в те дни: «Все признавали необходимость реформ, но почти никто не отдавал себе отчета в том, в чем они должны выразиться. Одни высказывались за введение либеральной конституции, другие – за создание совещательного органа, третьи – за диктатуру по назначению, а четвертые считали, что порядок и умиротворение должны быть водворены Государем диктаторскими приемами». 6 августа 1905 года царь издал манифест о создании законосовещательного органа на выборной основе. Этот проект получил название «Булыгинской думы» по имени министра внутренних дел А. Г. Булыгина. Дума должна была собраться не позднее середины января 1906 года.

События в стране нарастали как снежный ком. В сентябре-октябре 1905 года всеобщая политическая стачка охватила почти всю Россию. Требования носили политический характер. Быстро росло число преступлений, грабежей и насилия.

Российские архивы сохранили письма, которыми в эти тревожные дни обменивались Николай II и Мария Федоровна. В письмах царя и его матери их мысли и чувства, глубокие душевные переживания, раздумья над судьбами России, ее народа, династии. Николай II доверял матери то, чего не мог доверить никому из своего окружения.

16 октября императрица-мать, обеспокоенная тем, что происходило в России, писала сыну из Дании: «Какие ужасные вещи случились у нас! Просто не верится. Мне так тяжело не быть с вами. Я страшно мучаюсь и беспокоюсь сидеть здесь, читать газеты и ничего не знать, что делается. Мой бедный Ники, дай Бог тебе силы и мудрость в это страшно трудное время, чтобы найти необходимые меры, чтобы побороть это зло. Сердце все время ноет, думая о тебе и о бедной России, которая находится в руках злого духа. Теперь, наверно, единственный человек, который может тебе помочь и принести пользу, это Витте, так как теперь он, наверное, благожелательно настроен – это гениальный человек с ясной головой».

13 октября Николай II назначил Витте председателем Совета министров. Последний убеждал царя в необходимости применения тактических средств в борьбе с оппозицией – дать политический манифест о намерениях, а затем урегулировать все вопросы. 17 октября 1905 года Николай подписал манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором содержались обещания дать народу гражданские свободы.

В письме к матери, датированном 19 октября, царь подробно описывает события и дает им соответствующую оценку:

«Моя милая, дорогая Мама́, мне кажется, что я тебе написал последний раз год тому назад, столько мы пережили тяжелых и небывалых впечатлений. Ты, конечно, помнишь январские дни, которые мы провели вместе в Царском. Они были неприятны, не правда ли? Но они ничто в сравнении с теперешними днями!..

Вчера был ровно месяц, что мы вернулись из Транзунда. Первые две недели было сравнительно спокойно. В Москве были разные съезды… там подготовили все для забастовок железных дорог, которые и начались вокруг Москвы и затем сразу охватили всю Россию.

Петербург и Москва оказались отрезанными от внутренних губерний. Сегодня неделя, что Балтийская дорога не действует. Единственное сообщение с городом морем… После железных дорог стачка перешла на фабрики и заводы, а потом даже в городские учреждения и в департаменты железных дорог министерства путей сообщения. Подумай, какой стыд… А в университетах происходило Бог знает что! С улицы приходил всякий люд, говорилась там всякая мерзость, и все это терпелось! Советы политехникумов и университетов, получившие автономию, не знали и не умели ею воспользоваться. Они даже не могли запереть входы от дерзкой толпы и, конечно, жаловались на полицию, что она им не помогает.

Тошно стало читать агентские телеграммы, только и были сведения о забастовках в учебных заведениях, аптеках и пр., об убийствах городовых, казаков и солдат, о разных беспорядках, волнениях и возмущениях. А господа министры, как мокрые курицы, собирались и рассуждали о том, как сделать объединение всех министров, вместо того, чтобы действовать решительно.

Когда на „митингах“ (новое сегодня слово) было открыто решено начать вооруженное восстание и я об этом узнал, тотчас же Трепову были подчинены все войска Петербургского] гарнизона, я ему предложил разделить город на участки с отдельным начальником на каждом участке. В случае нападения на войска было предписано действовать немедленно оружием… Это остановило движение или революцию, потому что Трепов предупредил жителей объявлениями, что всякий беспорядок будет беспощадно подавлен, и, конечно, все поверили этому.

Наступили грозные тихие дни, именно такие, потому что на улицах был полный порядок, а каждый знал, что готовится что-то – войска ждали сигнала, а те не начинали. Чувство было, как бывает летом перед сильной грозой! Нервы у всех были натянуты до невозможности, и, конечно, такое положение не могло продолжаться долго. В течение этих ужасных дней я виделся с Витте постоянно, наши разговоры начинались утром и кончались вечером при темноте. Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться раздавить крамолу. Затем была бы передышка, и снова пришлось бы через несколько месяцев действовать силой: но это стоило бы потоков крови и в конце концов привело бы к теперешнему положению, т. е. авторитет власти был бы показан, но результат оставался бы тот же самый и реформы вперед не могли осуществляться бы.

Другой путь – предоставление гражданских прав населению – свободы слова, печати, собрания и союзов и неприкосновенности личности, кроме того, обязательство проводить всякий законопроект через Государственную думу – это, в сущности, и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот пункт, говоря, что хотя он и рискованный, тем не менее единственный в настоящий момент. Почти все, к кому я ни обращался с вопросом, отвечали мне так же, как Витте, и находили, что другого выхода, кроме этого, нет. Он прямо объявил, что если я хочу его назначить председателем Совета министров, то надо согласиться с его программой и не мешать ему действовать. Манифест был составлен им и Алексеем Оболенским, мы обсуждали его два дня и, наконец, помолившись, я его подписал. Милая моя мама, сколько я перемучился до этого, ты себе представить не можешь! Я не мог телеграммою объяснить тебе все обстоятельства, приведшие меня к этому страшному решению, которое, тем не менее, я принял совершенно сознательно. Со всей России только об этом и кричали, и писали, и просили. Вокруг меня от многих, очень многих, я слышал то же самое, ни на кого я не мог опереться, кроме честного Трепова, – исхода другого не оставалось, как перекреститься и дать то, что все просят. Единственное утешение – это надежда, что такова воля Божия, что это тяжелое решение выведет дорогую Россию из того невыносимого хаотического состояния, в каком она находится почти год.

Хотя теперь я получаю массу самых трогательных заявлений благодарности и чувств, положение все еще очень серьезное. Люди сделались совсем сумасшедшими, многие от радости, другие от недовольства. Власти на местах тоже не знают, как им применять новые правила – ничего еще не выработано, все на честном слове. Витте на другой день увидел, какую задачу он взял на себя. Многие, к кому он обращался занять то или другое место, теперь отказываются.

Старик Победоносцев ушел, на его место будет назначен Алексей Оболенский. Глазов тоже удалился, а преемника ему еще нет. Все министры уйдут, и надо будет их заменить другими, но это дело Витте. При этом необходимо поддержать порядок в городах, где происходят двоякого рода демонстрации – сочувственные и враждебные, и между ними происходят кровавые столкновения. Мы находимся в полной революции при дезорганизации всего управления страною, в этом главная опасность. Но милосердный Бог наш поможет, я чувствую в себе его поддержку и какую-то силу, которая меня подбадривает и не дает пасть духом. Уверяю тебя, что мы прожили здесь года, а не дни, столько было мучений, сомнений, борьбы… От всей души благодарю тебя, дорогая Мама́. Я знаю, что ты молишься о твоем бедном Ники. Христос с тобою! Господи, спаси и успокой Россию.

Всем сердцем твой Ники».

Ответ матери не заставил себя ждать. В письме от 1 ноября она писала сыну: