Текст книги "Солнышко (СИ)"
Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Глава 44
Утро началось с горна. Я уже успела забыть этот звук, но моментально вскочила с кровати. Многолетняя привычка сработала раньше, чем я открыла глаза.
– Ана, спи, нас это уже не касается, – зевнул генерал и повернулся на другой бок.
Я тут же повалилась на подушку, вспоминая, как начиналось мое утро в ханском дворце, с улыбки Айши. Как там мои девушки без меня? Улуч расстроится... Я ему приветы через служанок передавала, и своим новым подругам тоже, а сегодня никто ничего не передаст. Улуч же, как ребенок, даром, что громадина, точно расстроится. От этих мыслей сон исчез совершенно. Я села на кровати и взглянула на папу. Он тихо посапывал, досматривая свои сны. Я встала и на цыпочках прокралась к медному тазу и кувшину с водой, приготовленному с вечера для умывания, и привела себя в порядок, стараясь сильно не плескаться. Папа заворочался, и я замерла, давая ему снова уснуть. Затем натянула платье и вышла из комнаты.
Я прошла во двор и увидела, что построение еще не закончилось. Первый раз я видела со стороны, как это происходит. Сейчас был как раз подъем флага. Гарнизон стоял навытяжку, прижав правую руку к сердцу, и следил, как орнийский орел взлетает на вершину мачты. Я почувствовала легкую грусть, вспоминая построения в кадетском корпусе, вспомнила свое умиление в такие минуты и покраснела. Такое ощущение, что все это было в далеком детстве, словно я играла в кадета его величества, а сейчас уже выросла из этой игры. И все же сегодня мне придется натянуть мундир, чтобы остаться здесь.
– Разойдись, – хрипло крикнул майор Смур, и строй распался.
Несколько солдат направились к конюшне, сегодняшний дозор. Более многочисленная группа пошла получать провиант, эти отправляются на кордоны. Остальные пошли завтракать. Дозор позавтракает после обхода, кордоны после получения провианта, и заступать на границу. И так каждый день, из месяца в месяц, из года в год, пока не состарятся, и пора будет уходить на гражданку, имея скромную пенсию и накопления, если такие удалось сделать за время службы. Ни кола, ни двора, ни семьи, ни детей, только раны и военная выучка... И почему я все это раньше не замечала? Почему думала только о славных делах, которые впишут мое имя в учебники рядом с именем моего отца? Я перевела взгляд на женщин и нахмурилась, они и в правду мало похожи на женщин. Если бы не угадывающиеся холмики грудей, то их можно было бы признать за мужчин, даже поведение такое же.
"Печальное зрелище", – ожил в голове голос моего хана. – "Доброе утро, солнце моей души".
"Доброе утро, Таймаз. Я хотела быть такой же",– грустно подумала я.
"Моей львице не нужно превращаться в мужчину, она в душе воительница", – я ясно чувствовала, как он улыбается, без насмешки или издевки, пусть и добродушной.
"Гордый орел и львица, странная пара", – усмехнулась я.
В голове зазвучал веселый смех, и я сама не удержалась от смешка. Меня тут же заметил Крайс. Он направился ко мне, вид у него был недовольный и немного смущенный. Я с любопытством рассмотрела распухший нос друга детства.
– Кто это тебя так? – сочувственно спросила я, пряча улыбку.
– В темноте на косяк налетел, – отмахнулся капитан. – Как спалось на Родине?
– Чудесно, без кошмаров, – ответила я, продолжая рассматривать его нос.
– Скоро пройдет, – произнес Шеллис, невольно отворачиваясь.
– Что будет с ханом? – спросила я, стараясь выглядеть как можно более равнодушной.
Враждебное отношение Крайса к повелителю степей мне не нравилось. И даже не потому, что меня это задевало, так как касалось любимого мужчины. А потому, что я не доверяла другу детства. Было чувство, что капитан что-то держит в своей голове. И это очень напрягало. Интересно, а хан видит замыслы Крайса.
"Вижу", – прозвучал ленивый ответ.
"И что?" – тут же откликнулась я.
Хан промолчал, и я начала серьезно нервничать. Крайс тоже молчал, что нервировало меня еще больше. Капитан Шеллис поглядывал на боевых товарищей и машинально поглаживал рукоять меча. Мой взгляд буквально приковало к этой нехитрой манипуляции. Противные мурашки поползли по позвоночнику. Крайс обернулся ко мне, проследил мой взгляд и убрал руку от меча, занимавшего сейчас строевое положение. В походе и в бою ножны одевались на спину, чтобы оружие не мешало движению. В мирное время и на службе ножны крепились на пояс.
– Крайс, что ты задумал? – спросила я и откашлялась, потому что голос стал хриплым.
– Ничего, – он пожал плечами, но ответ прозвучал фальшиво. – Что тебя тревожит?
– Только не делай глупостей, – прошептала я, не в силах держать себя в руках.
– Глупостей? – Крайс мрачно взглянул в сторону карцера. – Я узнал его, Солнышко. Он убил моего отца. Он ТАМ был, Солнышко!
– Как ты можешь помнить, Крайс? – голос, наконец, вернулся. – Тебе было всего двенадцать! Прошло почти столько же лет, как ты можешь помнить лицо?!
– Лицо? Нет, родная, не лицо. Ощущение. Невольное благоговение перед этим псом. Оно охватило меня тогда, его я почувствовал и в степи, когда увидел возле шатра, – капитан расплылся в нехорошей улыбке. – Потом уже вызвал в памяти черты, их я рисовал себе ежедневно все эти годы, я не хотел забыть. Тогда он был еще совсем щенком, но я узнал.
– Почему ты не отпустишь прошлое, Крайс? – голос опять отказался слушаться меня. – Нельзя жить ненавистью и жаждой мести постоянно. Ты сам себя с ума сводишь.
– Месть? – капитан усмехнулся. – Скорей правосудие. – он протянул ко мне руку, но я отпрянула, страшась этого прикосновения. – Не забивай себе голову, Солнышко. Скоро все закончится, и все у нас будет так, что другие позавидуют. Еще бы найти того степняка, который перерезал горло моей матери, я буду самым счастливым человеком на свете. Если не встречу того самого, буду резать всех подряд.
– Единый... – выдохнула я и побрела от него прочь.
Крайс смотрел мне вслед, но не останавливал и не звал. Слегка покачиваясь, я дошла до дверей, вошла в крепость и тут же припала к холодной стене спиной. Ноги тряслись так, что дальше идти я просто не могла. Я подняла руки и посмотрела на дрожащие пальцы, затем вытерла противный пот и опустилась прямо на грязный пол.
"Солнышко", – хан был встревожен. – "Отзовись, отрада моего сердца. Что с тобой?"
" Я здесь", – ответила я.
"Тебе плохо", – Таймаз не спрашивал, он чувствовал.
Я промолчала. Мой ответ ему был не нужен, Таймаз и так уже все знал. Меня раздирали противоречивые чувства. Сейчас я решалась на самый важный поступок моей жизни. Нет, не так. Решилась я сразу, как только поняла, что его не отпустят. Сейчас я делал выбор. С одной стороны был Крайс, Мини, отец, Ник, Орния и мое погибшее село. С другой Таймаз, Азхат, Улуч, солнечная улыбка Айши и горное озеро, которое у меня теперь ассоциировалось со словом – счастье. Предаю или выбираю? Верность и серая жизнь или любимый мужчина и вечные муки совести? И есть ли мне, чего стыдится? Разве преступление быть с тем, к кому лежит твоя душа? Преступление спасти свое счастье? За что я должна чувствовать вину? Перед кем? Крайс уже убил столько отцов, чьи дети не меньше него страдали от потери. Разница между ними лишь в том, что Крайс увидел лицо убийцы, а те дети нет. И теперь они взметнут сабли и пойдут резать всех подряд, чтобы не ошибиться и, не дай Единый, не пропустить убийцу? Как же все сложно! Я застонала и ткнулась лицом в колени.
"Солнышко", – голос хана выдернул меня из омута.
"Не трогай меня пока, Таймаз, пожалуйста", – попросила я. – " Мне нужно побыть наедине с собой".
"Отрада моего сердца, у тебя плохие мысли, я их чувствую. Ты терзаешь себя", – голос был таким мягким, таким обволакивающим.
"Не сейчас, мой хан, не сейчас", – ответила я, поднялась на ноги и пошла в комнату, где меня ждал отец.
Мысли продолжали одолевать меня, доводя почти до нервного срыва. Я искала себе оправдания, находила, опровергала и снова искала. Уже перед самой дверью я остановилась, призывая методику по самоконтролю. Бодро вскинула голову, и... достигнутый результат исчез, сменяясь на ощущение покоя. Дрожь в теле пропала, хаотичное метание мысли успокоилось, даруя отдых. Мне показалось, что я оказалась в нежных объятьях моего хана.
– Спасибо, – прошептала я и вошла в комнату.
Отец уже был одет. Он бросил на меня взгляд, улыбнулся и вернулся к прерванному моим появлением занятию. Отец упаковывал вещи. Я решительно поджала губы, взяла мундир, зашла за ширму и начала переодеваться. Генерал не обратил на меня внимания, и я спокойно переоделась.
– Ана, поспеши, скоро выезжаем, – заговорил отец. Позавтракаем в городке, который стоит недалеко отсюда. От здешней еды у меня страшная изжога, – папа усмехнулся.
– Я остаюсь, пап, – ответила я и вышла из-за ширмы, оправляясь.
– Ты что задумала? – отец сел на кровать, и она жалобно скрипнула под его весом.
– Ничего, пап, я закончу практику, – спокойно ответила я, подходя к зеркалу и беря в руки ножницы, чтобы обрезать волосы.
– Ана! – генерал вскочил и гневно посмотрел на меня. – Мы уезжаем, немедленно!
– Мне очень жаль, папа, – вздохнула я, – это не обсуждается.
Ножницы сломались, как только я поднесла их к волосам, просто развалились в моих руках. Я нахмурилась и поискала нож. Пока я вертелась, на пол осыпались пуговицы с мундира, затем он весь развалился, словно я надела не готовое изделие, а плохо скрепленные отдельные части. Генерал смотрел на метаморфозы с обмундированием округлившимися глазами.
– Ана! – крикнул мне вслед отец, когда я вышла из комнаты, хлопнув дверью.
"Ты меня полностью разденешь? На глазах у всех?", – спросила я.
"Солнышко, остановись, не надо", – ответил Таймаз. – "Мне не смогут причинить вреда".
" В степи ты так же думал, когда отправился один, зная о нападении?", – мрачно спросила я, сворачивая к конюшне. – " Я видела его глаза, Таймаз. Это глаза карателя. Он не успокоится, пока не отомстит. Я не могу это допустить".
"Солнце моей души, ты не готова, остановись", – голос хана стал сильней, глубже, но я отмахнулась. – "Мы уйдем, как только ты..."
Не знаю, как у меня получилось, но я выкинула хана из своей головы, и он не смог пробиться. Шах радостно заржал, как только увидел меня. Я потрепала его, ненадолго прижалась и начала седлать. Ворота сейчас открыты, ключ от камеры висит на входе, войти в крыло с камерами можно из крепости. Никто не ждет такой наглости.
– Жди, мальчик, – прошептала я, оставив коня в конюшне.
Затем направилась в лабиринт коридоров. Сейчас еще они были пусты, и я быстро добралась до нужного ответвления. Дверь в казематы оказалась открыта.
– Разгильдяи, – усмехнулась я.
Прошла все крыло насквозь, чтобы взять ключи. Да здравствуют самоуверенные служаки. Вернулась к камерам, дошла до нужной и остановилась, глядя на хана. Он стоял возле высокого узкого окна, заложив руки за спину.
– Пойдем, – коротко сказала я.
– Значит, так решила Вселенная, – тихо произнес он, не обращаясь ко мне. – Идем.
Таймаз стремительно подошел ко мне, порывисто обнял, затем взял за руку и повел за собой. Интересно, кто какого спасает? Хан безошибочно угадывал направление. Мы стремительно бежали по коридорам. Из-за угла вышли двое солдат. Они изумленно замерли, глядя на светло-серые развивающиеся полы одежды повелителя степей. Потом звякнула сталь, вытаскиваемых из ножен, мечей. Таймаз повернул к ним голову, и порыв ветра снес обоих служивых с ног. В следующем коридоре нам попалась одна из женщин-военных, хан поднял руку, и она замерла, только глаза изумленно двигались вслед нам.
Мы вошли в конюшню, Шах заржал и забил копытом. Таймаз огляделся в поисках своего коня.
– Едем на Шахе, он сильный, вынесет, – сказала я.
Хан покорно кивнул, и вскочил в седло, затем подал руку, и я устроилась позади него. Шах упрямо тряхнул гривой и направился на выход из конюшни. Во дворе стоял Крайс. Он разговаривал с несколькими вояками. Они дружно повернули головы в нашу сторону. Шах пролетел мимо, и я успела увидеть глаза друга детства. Изумление в них мгновенно сменилось на ярость.
– Ана! Ана, что ты делаешь?! – отец выбежал во двор и бросился следом.
– Закрыть ворота! – заревел капитан Шеллис.
– Ана! – Ник никуда не бежал, он простер в нашу сторону руку, но тут же опустил ее, просто глядя вслед.
Решетка начала стремительно опускаться. Я поняла, мы не успеваем. Шах встал на дыбы, остановленный резко натянутыми поводьями. Я лишь крепче вцепилась в Таймаза. Шквал обрушился на крепостной двор, срывая с моих волос ремешок, который я завязала на хвост, когда не удалось обрезать волосы. Рыжее облако взметнулось, словно языки пламени вокруг моей головы. Ураган понесся к решетке, сминая ее, корежа и срывая с места, на котором она находилась не одну сотню лет. Мост, который начали поднимать, грохнулся и затрясся под копытами Шаха.
– Будет погоня, – сказал Таймаз. – До степи я не смогу ехать быстрей.
– Ничего, уйдем, – улыбнулась я, прижимаясь к его широкой и надежной спине.
Пейзаж слился в зеленую полосу, скорость моего скакуна стала запредельной. Шах рвался в степь, уходя в сторону дома. Мы миновали первые кордоны, промчались следующие, уже виднелась степь, когда рядом просвистела стрела. Затем еще одна, и еще. Скоро стрелы посыпались градом. Я обернулась. Погоня была далеко, но их арбалеты взводились снова и снова. Они пойдут за нами и в степь, подумала я. Уткнулась в спину моего хана лбом, обняла, как могла, сильно-сильно.
– Я люблю тебя, – прошептала я и спрыгнула с несущегося Шаха.
Сгруппировалась в воздухе, но все равно сильно ударилась. Конь заржал, поднятый на дыбы.
– Солнышко! – воскликнул хан.
– Уходи, Таймаз, – крикнула я. – Уходи. Один ты сможешь скакать быстрей.
– Они не простят тебя, – Таймаз протянул ко мне руку.
– Я знаю, – улыбнулась я.
– Солнышко...
– Уходи, мой хан. Если с тобой что-то случится, я жить не буду, – и я не соврала ни словом, именно так я и чувствовала.
Шах нетерпеливо закрутился на месте, лицо Таймаза стало мрачней тучи. Он бросил взгляд на приближающуюся погоню, потом на меня. В глазах отразилось такое, что мое сердце сжалось в комочек и застряло где-то в горле.
– Я вернусь за тобой, – сказал он, и Шах помчался дальше.
– Лети, мой гордый орел, – прошептала я. – Ты свободен.
Затем повернулась назад и вздрогнула, когда увидела острие стрелы, направленное мне в лоб. Выпрямилась, гордо вскинула подбородок и встретилась с взглядом васильковых глаз, в которых застыла затаенная боль, сменяющаяся ледяным презрением.
– Взять ханскую подстилку, – приказал Крайс и развернул коня, направившись обратно в крепость.
Двое солдат спешились, глянули на меня исподлобья и скрутили за спиной руки. Я бросила последний взгляд в степь, хана уже не было видно, улыбнулась и, подталкиваемая в спину, пошла к крепости.
Глава 45
Серые сырые стены давили на меня, я обняла себя за плечи и растерла их. Ну, вот я и заключена под стражу по обвинению в предательстве. Усмехнулась и тряхнула разлохмаченными волосами. Вот такое преображение из патриота в ханскую подстилку. Снова усмехнулась и расхохоталась. Смех оборвался рыданиями, а затем я и вовсе затихла. Я ни о чем не жалела, и я не боялась расплаты. Я сделала так, как посчитала правильным.
– Судьба, – прошептала я и откинулась затылком на холодную стену.
Если бы каратели не вырезали пять стойбищ, хан не позволил бы степнякам мстить и не отправил с ними своего сына. Мое село стояло бы, и я выросла рядом с любящими меня родителями. Возможно, я бы вышла замуж за Крайса, обзавелась детишками, работала в огороде, ждала мужа из кузницы или с поля, кем бы там стал Крайс. Возможно, это была бы неплохая жизнь, в которой никогда бы не появился повелитель степей великий хан Таймаз, и я не знала, каким может быть мужчина моей жизни. Я бы уважала Крайса, но вряд ли любила по-настоящему. Но каратели пришли в степь и разорили те самые пять стойбищ и открыли дорогу, по которой я прошла навстречу моему хану. Нет, я ни о чем не жалею.
Я реалист и понимаю, что Таймазу не успеть обратно. Если бы я успела подать рапорт, мои действия рассматривал гражданский суд, и тогда меня бы отправили в столицу, потом промурыжили в камере и, возможно, посадили под домашний арест или сослали на каторгу. Но я все еще кадет, и меня будет судить трибунал, представителями которого может являться непосредственное командование. Значит, уже завтра майор и несколько офицеров могут рассмотреть мое дело, вынести приговор и привести в исполнение. Предательство карается всегда одинаково – смертью. Никаких долгих заседаний и адвокатов. Обвинение, поверхностное рассмотрение причин, побудивших сделать этот шаг, приговор и петля. Мне не страшно умирать, мне лишь жаль папу, который останется жить с этим позором.
Загремела дверь, которую теперь закрывали на замок, и чьи-то шаги направились ко мне. Я порывисто встала, это был отец, но не один. Кто-то шел негромко, плавно ступая по каменному полу. Его шаги практически были не слышны за твердой отцовской поступью. Я подошла к решетке и встала, ожидая появления посетителей. С отцом пришел Ник. Они подошли к моей камере, и барон воткнул факел в подставку. Я боялась поднять глаза на генерала, страшась увидеть то же презрение, что было в глазах капитана Шеллиса, но он подошел вплотную к решетке и поднял мою голову за подбородок. Я посмотрела в добрые глаза отца и почувствовала, что слезы застилают взор.
– Ну, что же ты наделала, глупышка, – печально улыбнулся отец. – Зачем ты это сделала?
– Крайс хотел убить Таймаза, папа, – всхлипнула я. – А я не могу... Пап, я люблю его. Прости.
– Девочка моя, – генерал просунул руки сквозь решетку и обнял меня. – Не такой судьбы я хотел для тебя, не такой. Чем тебя так привлек этот степняк?
– Он особенный, пап, – улыбнулась я сквозь слезы. – Он моя судьба, настоящая. Так сказала Вселенная.
– И ты с ней согласна? – улыбнулся отец.
– Да, – я кивнула и ударилась лбом о прутья.
Папа погладил мой лоб и поцеловал, совсем как в детстве, чтобы быстрей прошла боль. Затем вытер мои слезы и провел сухой ладонью по щеке.
– Я еду в столицу, дочка, – сказал отец. – Я буду просить аудиенции у короля. Ник пока задержит трибунал. Мы сделаем все, чтобы ты избежала веревки.
– Ник? Что может сделать инспектор по учебным заведениям королевства? – я удивленно посмотрела на барона.
– Я офицер МСД, Ана, – сказал он, и я широко распахнула глаза. – Капитан МСД, вы должны знать, что это звание в МСД приравнивается к званию майора в армии. Мое слово значит не мало. Освободить вас из-под стражи до суда у меня не получится, я здесь неофициально, но придержать трибунал хватит и моего чина.
– Офицер МСД... Вы шпион? – спросила я.
– Мне пора отправляться, лошадь уже запряжена, – прервал нас генерал. – Ты держись, маленькая моя, я сделаю все, чтобы тебя вытащить. Или перетащить в гражданский суд, там у нас будет больше возможностей. До встречи, солнышко. – отец поцеловал меня в лоб и отошел.
– До встречи, пап, – сказала я, улыбаясь сквозь новый поток слез. – Я люблю тебя.
– И я тебя, дочка. И горжусь тобой. – он ободряюще улыбнулся, развернулся и ушел.
Но остался Ник. Он некоторое время стоял в отдалении, затем подошел ближе. Я закинула голову, стараясь перестать плакать, и не заметила, как барон встал передо мной. Он промокнул платком мои мокрые щеки. Я опустила голову и взглянула ему в глаза. Обычного возражения бесстрастного спокойствия не было. Горечь, нежность, тепло и тоска. Офицер МСД больше не прятал свои чувства.
– Простите меня, Ник, – я опустила глаза.
– Вам не за что просить прощения, Ана, – ответил барон. – Вы же сказали, так решила Вселенная. – он добродушно усмехнулся. – Но, признаюсь, мне жаль, что я не входил в ее планы.
– На вас у нее другой план, – невольно улыбнулась я в ответ.
– Знать бы еще какой, – Ник отдал мне платок, и я привела себя в порядок.
– Спасибо, так гораздо лучше, – благодарно кивнула я.
Грай протянул руку, и я вложила в нее свою. Ника я не опасалась, была уверена, что он не сделает ничего, что может оскорбить меня. Он вел себя корректно раньше, почему должен нарушить правила своего поведения сейчас? Барон сжал мои пальцы, затем поднес к губам. Я заворожено смотрела на то, как трепетно он целует меня.
– Я вам хоть немного нравился, Ана? – спросил барон, снова пожимая мою руку.
– Да, Ник, я хранила ваш цветок до тех пор, пока мундир не потерялся в степи, – ответила я и пожала его руку в ответ.
– Если бы все сложилось иначе, и вы вернулись домой, вы бы приняли мое предложение? – Ник посмотрел мне в глаза.
– Да, я хотела его принять, – я кивнула и подошла ближе.
– Я не должен был позволять вам ехать сюда. В моей власти было удержать вас рядом со столицей, но мне так хотелось, чтобы вы сами потянулись ко мне, чтобы между нами не было напряжения. – невесело усмехнулся барон.
– Ник, мне жаль, что так вышло, – я опустила глаза.
– Вы себе не представляете, как мне жаль, Солнышко, – чуть насмешливо произнес барон, только насмешка относилась не ко мне.
На некоторое время в камере воцарилась тишина. Ник все так же держал меня за руку, поглаживая запястье. Мы стояли почти вплотную друг к другу, разделенные лишь решеткой. Я подняла голову, вглядываясь в карие глаза, надеясь увидеть там прощение, почему-то это было для меня важно. Что-то вроде точки на этой странице моей жизни, в которой оставалось многоточие. Ник встретился со мной взглядом, ненадолго замер, а потом заключил мое лицо в ладони и поймал губы. Я не отвечала, но и не отталкивала, ошеломленная чувствами, вложенными в этот поцелуй. Ник оторвался от меня, порывисто вздохнул и отошел.
– Простите, Ана, я поддался чувствам, – сказал он, не глядя на меня. – Этого больше не повторится.
Он резко развернулся и ушел, оставив меня в странном смятении. Некоторое время я прислушивалась к удаляющимся шагам, потом вытерла губы и вернулась к жесткой койке. Вот мне и есть, с чем сравнивать, но сравнивать не хочется, потому что не за чем. Я вытянулась на койке, закрыла глаза и представила Таймаза.
* * *
Степь летела под копыта черного жеребца. Всадник не подгонял его, конь несся сам, словно знал, что нужно спешить. Путь сократился, повинуясь желанию великого хана, и уже к вечеру перед ним выросли непроходимые горы. Он остановился на мгновение, и дорога открылась, пропуская своего хозяина. Шах сбавил ход, он тяжело дышал, но повелитель все время вливал в коня силы, гибель этого скакуна он не мог допустить.
Сочная зелень сменила пожухлые степные травы, земля стала черной и насыщенной. Шах рысцой направился к дворцу. Жители благословенного края замирали на мгновение и тут же сгибались в радостном поклоне. Повелитель вернулся. Ворота спешно открылись перед великим ханом. Он спрыгнул с коня и почти бегом бросился во дворец. Поднялся наверх, подошел к своему кабинету, и турхауды приветствовали его почтительным поклоном.
Хан вошел в свой кабинет, где сейчас находился Рафгат. Новый хан поднялся навстречу прежнему, обошел стол и склонил голову, ожидая слова повелителя. Таймаз тепло обнял дядю.
– Благодарю, Рафгат, что ты понял, – сказал он.
– Я волновался, повелитель, – Рафгат посмотрел в глаза своего хана. – Все получилось, как ты хотел?
– Почти. Моя судьба смогла увидеть свои желания, она открылась мне. Но Вселенная пожелала, чтобы отрада моего сердца прошла свой путь до конца. – ответил хан. – Она осталась в Орнии.
Они помолчали. Рафгат взялся за бумаги, которые читал до прихода повелителя, и передал их великому хану. Таймаз быстро просмотрел написанное и усмехнулся.
– Не было ропота? – спросил хан, отрываясь от бумаг.
– Нет. Турхауды быстро поняли твой замысели, кровь Иманэшь все-таки сильна в них. А если приняли турхауды, приняли все, – ответил Рафгат.
– Да, – кивнул Таймаз. – Хан-сердце, турхауды-вены и артерии, которые питают сердце. Если они признали нового хана, значит, прежний больше не может занимать свое место. Ты правильно поступил. Ханство не должно было остаться без повелителя.
– Вселенная мудра в обустройстве мира. Однако, твой трон слишком жесткий для меня, – произнес Рафгат с улыбкой. – Что будешь делать дальше?
– Вернусь назад, чтобы забрать свое солнце, – ответил Таймаз и вернулся к бумагам.
Он более внимательно перечитал, поднял глаза на дядю и кинул бумаги на стол.
– Значит, шах Мажит закончил свой земной путь в сладкой истоме, – насмешливо сказал хан. – Должно быть, наложница оказалась слишком горяча для шаха.
– Его ключ открыл не те врата, – хмыкнул Рафгат, и они расхохотались.
Племянник поделился впечатлениями о забавной девушке, которую привез дядя, вскоре после той встречи, когда рыжеволосая девушка – кадет задела своей прямолинейностью самолюбие хана, не привыкшего к подобным отказам.
– Повелитель, тебе нужна моя помощь? – спросил Рафгат, закончив смеяться.
– Я возьму несколько турхаудов, ты приглядишь за степью, – ответил хан. – Здесь написано, что новый шах Белгина Дабир шлет нам дар.
– Во дворе. – Рафгат неопределенно кивнул головой. – Великий хан желает увидеть?
– Пойдем, посмотрим, – сказал Таймаз и первый покинул свой кабинет.
Мужчины спустились во двор, Рафгат сделал знак, и слуги спешно поднесли корзину, открыли крышку и достали две головы. Рот одной был забит золотом. Хан шевельнул пальцами, и головы положили на место. Мужчины вернулись во дворец.
– Великий визирь Хамза и посол Огохары в Белгине, – задумчиво произнес хан. – Можешь отправить шаху ответ, что мы удовлетворены извинениями и готовы продолжить переговоры. Отправишься с тайши Валинуром, когда я вернусь. Наши условия остаются прежними.
– Что сказать туменбашам? – поинтересовался дядя хана.
– Что Отец Степей покарал неразумных, – улыбнулся повелитель.
– Да, повелитель, – склонился Рафгат. – Когда ты отправляешься?
– Вскоре. Пусть приготовят баню, хочу смыть с себя запах темницы, – сказал хан, разглядывая следующий документ.
Рафгат нахмурился, услышав о темнице, рука невольно сжалась в кулак. Таймаз вскинул на него глаза, и дядя хана расслабился. Повелитель допустил свое пленение, значит, так было нужно. Он снова поклонился и отправился отдавать распоряжения. Хан дождался, когда за Рафгатом закроется дверь и устало опустился в деревянное резное кресло. Он прикрыл глаза и потянулся сознанием к своей возлюбленной. Некоторое время прислушивался, хмурясь и поигрывая тонким ножом для бумаг, лежавшим на столе, затем расслабился и посмотрел перед собой.
– Невозможно отвернуться, ястребы тут, как тут, – усмехнулся хан. – Скоро я заберу тебя, и ты встанешь рядом со мной, отрада моего сердца. Осталось совсем немного. – снова прикрыл глаза и вздохнул. – Скорее бы... Иногда Вселенная слишком настойчиво испытывает нас. Но без черной ночи не приходит ясного дня. Да будет так.
Хан поднялся из-за стола и направился в свои покои.
