Текст книги "Свора - Зов крови (СИ)"
Автор книги: Юлия Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 50 страниц)
– Я тебя еще кое о чем попрошу, перед тем как уйти.
– Хорошо. – я смотрела на Калеба, он снова улыбался.
– В следующий раз, как поедешь в Лутон, предупреди кого-нибудь из наших. Неважно почему, я и сам пока не знаю почему, но предупреди, любого, даже Прата. Грем сегодня в городе, и он к часам 3–4 должен закончить все свои дела – позвони ему, чтобы он поехал с вами по дороге домой.
– Если ты этого хочешь… – я и не думала спорить. Мне было бы на руку, если бы Грем ехал со мной в машине, мы смогли бы поговорить. Но что делать с Бет? В общем, нужно сначала позвонить Грему, а потом уже я решу.
– Я хочу совсем другого, но мне спокойней будет, если ты поскорее поедешь домой, – Калеб посмотрел на меня знакомым взглядом, искрящимся прозрачным серебристым светом, словно в его глазах таяли снежинки. – Но это тоже не теперь. Охота вчера так и не состоялась.
Я об этом слышала с утра от родителей. Но они ничего не объяснили, что и к чему, кроме того, что Самюель была раздражена больше обычного. Но я не побоялась оставить с ней малышей.
– Да, я слышала.
Он еще раз посмотрел на меня пронзительным обещающим взглядом, но поцелуй его не был столь же горячим, а просто поцелуй, короткий и все же оставляющий память о себе. Он погладил на прощание мои губы, и поправил волосы. К тому времени кафе полностью опустело от студентов. Мне ничего не оставалось, как доесть ленч Теренса – даже если бы он пришел, все начало остывать.
И тут я почувствовала ЕЕ. Я еще даже не успела ее увидеть, но почувствовала, потому, как сознание этой девушки было слишком не обычным. Оно напористо атаковало мой мозг, напрашиваясь, чтобы я в него попала. Неожиданно появились эти энергия и изощрение, готовые взорваться силой в чужом сознании. Я словно наполнялась силой, в то время как проникновение в чужое сознание, всегда сопровождалось болью в голове и изматыванием сил. Кто она такая?!
Я обернулась в поисках подходящей девушки, но никого не увидела. В кафе сидело трое парней и одна учительница. Может мне показалось? Неужели я сошла с ума? Риторический вопрос. Как сказала бы Бет, со мной никогда не знаешь наверняка. Хотя интересно в чем это по ее мнению выражалось?
Я отвернулась к тарелке. Потом встала и заказала себе еще чаю, так было легче ждать Бет – в помещение было не слишком то и тепло. И вот снова…это чувство навалилось на меня неожиданно… я схватила свои вещи и, подскочив к барной стойке, кинула деньги и помчалась на улицу. Теперь ощущение близости с человеческим сознанием было еще сильнее. Едва я успела сесть в машину, во мне будто прорвало какую-то преграду.
Меня пронзила боль, сладкая до умопомрачения. Я рассмеялась, ощущая себя как будто со стороны. Не мое тело наслаждалось волнами дикого незнакомого чувства. Когда миллионы иголок протыкали мое тело, я не чувствовала боль, а только полный отказ от реальности, сопровождающийся наслаждением. Чужие воспоминания о странном преображении, заставляли меня просто таки давиться воздухом, задыхаться от счастья и не понятной умопомрачительной боли.
Когда я пришла в себя, меня всю трясло. Мне было плохо, так как бывает от сильного перенапряжения. Голова раскалывалась. Горло саднило, словно я давно ничего не пила. И чувствовала я себя препаршиво. То, что я видела, помнилось мне урывочно, почти без подробностей. И лишь спустя несколько минут, до меня дошло, что меня почти насильно затянуло в себя чье-то сознание, сознание, страдающее и потерпевшее в последнее время какую-то боль или травму. Мне стало страшно. Хорошо хоть что я не помнила деталей.
Я смогла полностью прийти в себя и выти из машины, чтобы купить воды, лишь полчаса спустя. Когда я вернулась, под машиной стояла Бет и, как ни странно, Грем.
Бет была счастлива. Ее темные глаза, такие живые и подвижные, как маслины, сверкали, подобно агату. Она растрепала волосы, от чего кудри, едва достающие до плеч, свисали в беспорядке, вполне так запланированном беспорядке. В джинсах, черных замшевых сапожках и ярко-красной удлиненной куртке, она вполне могла сойти на модель, случайно забредшую в этот маленький городок.
– Вам видимо звонил Калеб? – я подошла ближе к ним, и тут же обратилась к Грему, так как стало ясно, что Бет помирилась с Теренсом, и нам придется сдержать обещание, которое она дала Сеттервин, только я очень наделялась, что не сегодня. Но когда я оказалась около них и Бет и Грем ужасно испугались.
– Что случилось? – первой пришла в себя Бет. Она подтащила меня к окну машины, которое отражало все как в зеркале, из-за специальной пленки, наклеенной на него. Я с ужасом смотрела на себя. Красное лицо, словно испещрили белые полосы, такие бывают если провести пальцем по разгоряченной коже, и было видно что они уже начинали проходить по ходу того как отступала краснота. Волосы мои вокруг лица были мокрыми, словно я занималась целый час в тренажерном зале, руки держащие бутылку с водой дрожали.
– Ты где-то была? – Грем был намного спокойнее Бет, и все же его голос сохранял тот же страх что и у нее. Возможно потому, что ему было известно больше чем остальным.
– Грем, что-то случилось? – со стороны дороги к нам подошел незнакомый мне человек, с холодными, отстраненными глазами, глазами человека, который годами не высыпается, из-за хронической привязанности к работе. Или просто потому, что у него нет семьи и работа это главное в его жизни – и жена, и дети и любовница.
– Да, Вунворт, все в порядке, хотя посмотри, может Рейн нужно какое-то лекарство. Она мой второй ребенок.
– Значит это девушка Калеба. – однозначно сказал он, не утверждая, не спрашивая, а будто бы констатируя факт.
Вунворт, статный, немолодой, лет за 50 точно, приблизился ко мне, а я все еще никак не могла заставить себя открыть бутылку с водой или просто отойти и поздороваться с ним. Но он и не собирался со мной здороваться, а методично посветил мне фонариком в глаза, сухо попросив следовать взглядом за лучом, померил пульс, и потрогал лоб. Все это сухими ладонями, которые после себя не оставляли ни каких ощущений на коже.
– Это истощение. Или точнее говоря перенапряжение, она уже как видите сама начала лечиться, – он указал на воду в моей трясущейся руке, – и еще съешьте шоколада, но никаких успокоительных – только здоровий сон. А мне уже пора Грем, созвонимся.
Так же как не поздоровался, Вунворт и ушел не прощаясь. А Грем не прокомментировал ни то, ни другое. Мне же было так плохо, что я была просто не готова что-либо выпытывать, тем более, когда рядом была Бет.
Мне помогли сесть в машину, и я только тогда смогла расслабиться. И, наверное, поэтому мне несколько полегчало. Вода дала свой эффект, как и шоколадка, завалявшаяся с последнего раза, когда в моей машине ехали близнецы.
Ехать с Гремом, в машине, где не было вампиров, было как подарок, но оставалась Бет, и я чувствовала себя не в силах о чем-либо сейчас говорить. Откинувшись на подушку сидения, я устало закрыла глаза. Перед глазами плыли черные и светлые круги, меня несколько «штормило», как выражался Теренс.
Неожиданно в моем сознание что-то всплыло, какое-то имя. Но я не могла его разобрать. А за ним лицо девушки…или не совсем девушки… она была не очень-то и человеком, но и не вампиром. Из тусклых коридоров ее сознания я извлекла имя девушки-волка…
…Сани Стюарт, вот как звали ту, чье сознание так бесцеремонно меня атаковало. И она была волком. Я помнила ночь ее первого превращения, днем в машине, на час или около того, я была ею, я пережила все вместе с ее сознанием.
Завеса приоткрылась. По крайней мере, я знаю, что скрывают мои родственники и Гроверы. Калеб будет зол.
Я устало вздохнула и попыталась заснуть, игнорируя в зеркале заднего вида встревоженные глаза Грема, так похожие на глаза Калеба.
Глава 11. Сны и тревога
Тот кто не чувствует боль, не верит в ее существование.
Самюель Джонсон
Все началось две недели назад, после той ментальной встречи с сознанием Сани Стюарт. Они начались на следующую же ночь, и постепенно я начала бояться спать без света. Кошмары становились все реальнее и красочнее. Они приходи ко мне как воры, и я не могла избавиться от них, и пока что не могла никому рассказать. Даже Калебу.
Кошмары меня вымотали. Я ходила вымученная и агрессивная, но старалась скрывать свою подавленность ото всех. Но что странно я не помнила их на утро, а если и помнила, то очень смутно.
Ночные кошмары ухудшались, и я никак не могла выйти из этого состояния.
Калеб уехал в Швейцарию, чтобы курировать свою выставку, но при этом остаться в тени. Прат тоже на несколько дней решил съездить в Лондон – в моем маленьком мирке наступило затишье, но только не по ночам.
Стоял октябрь, дождь зарядил не на шутку, и ехать домой из школы было сущим испытанием. Особенно когда я подъезжала к нашему дому – старая дорога превращалась в сплошное болото, и местами лужи доходили до середины колеса. К тому же мне срочно нужно было сдать машину на техосмотр – крыша машины перестала почему-то прилегать, и протекала. Но со дня на день в город привезут мои новые машины, с которыми я не знала, что буду делать. И тем более, куда их ставить. Терцо занялся гаражом для машин, специальные складные гаражи нашлись в Лутоне и сегодня их устанавливали. А мне было все равно – я чуть ли не засыпала за рулем, усталость брала свое. Я даже охладела к тому, что происходило между Евой, Гремом и Пратом. Близнецы, замечая мою отстраненность, сворачивались всегда около меня и засыпали, словно понимая, что мне не до игр. Самюель, заметив мою усталость, высказалась на счет того, что зря я взвалила на себя так много – и учеба, и тренировки, еще хор и дополнительные занятия с мисс Крат. Как странно. Когда я не собиралась что-то скрывать, Самюель даже и не догадывалась о настоящей причине моей усталости.
Я приветливо помахала родителям, дающим указания рабочим на улице – и это было все, на что я в данный момент была способна. Перебежав из своей машины в дом, я устало прислонилась к двери, и с радостью подумала о том, что завтра суббота и никуда не нужно будет идти. Я могу просто побыть дома, поиграть с близнецами, уделить себе немного времени, да и просто почитать.
Скинув наверху мокрую одежду и закинув сумку куда-то подальше в угол, я переоделась в сухое и пошла на кухню, чтобы сделать себе горячий, густой каппучино. Нет. Каппучино не стоит, он не поможет взбодриться, а только ускорит сердцебиение, лучше уж зеленый чай с жасмином и мятой.
Смотря из окна кухни за тем, как продвигается работа, я улыбнулась, видя, что Соня и Рики померили почти все лужи во дворе, и теперь занялись исследованием того, что будет, если не держать маленькие зонтики над головой. Неожиданно Соня прыгнула на лужу и грязь полетела во все стороны, захлюпав, конечно же, Рики. Он медленно, почти как взрослый вытер грязь с лица и посмотрел на нее. Лицо осветила удивленная улыбка. И он тут же поднес руку ко рту. Но мои родители смотрели за ними неусыпно – Терцо незаметным движением подскочил к Ричарду и принялся вытирать его руки и лицо. Близнецы были похожи на двух маленьких поросят.
Закипел чайник. Я достала свою любимую огромную кружку с коровами, подаренную мне Калебом, и засыпала в нее чай, который уже давно привез из Китая Грем – этот чай напомнил мне тот, что подавали к завтраку в доме Сторков, теперь доме Аланис.
Я слышала, как в доме хлопнула дверь. На кухню зашел Терцо, неся под животики Соню и Рики, но кто из них кто от грязи не возможно было понять, да и сам Терцо был весь в грязи. Зато лица близнецов сияли.
– Милая помоги мне их переодеть, это уже в третий раз за полчаса. Хорошо, что Самюель накупила одежды на целую армию детей, иначе с такими темпами нам бы просто не хватило чистых вещей.
Отец как всегда с пренебрежением и толикой неудовольствия говорил о покупках – его раздражало такое занятие, он лучше бы проводил время в полупустых аудиториях, читая лекции глупым студентам, чем ходил бы с Самюель за покупками. Но он ее любил. Потому и терпел. Приходилось же Самюель мириться с тем, как они с Гремом заседали на долгие вечерние часы за партией в шахматы.
– Хорошо пап, но неси их сам наверх.
Я пошла вместе с ним, Рики старался задрать голову вверх, чтобы посмотреть на меня, но мешала шапка, слезшая на глаза. Я надела клеенчатый фартук и забрала Рики к себе, Соня досталась отцу. Быстренько вымыв замызганную мордашку, я переодела его в сухое, и сверху надела новый комбинезон, Соню Терцо одел в такой же, только не серый, а темно-бордовый. Как мне нравилось, что Самюель не покупает им только голубые и розовые вещи. И к тому же не всегда одевает во все одинаковое. К тому времени, как близнецы были готовы, Соня уже начала привередничать. Терцо всегда терялся, когда она поступала так. Он просто не мог вынести ее слез. Зато я могла – меня-то такое не трогало, и Соня это знала. Глупые хныканья на меня не действуют. Перехватив Соню на руки, я быстро вытерла «крокодильи слезы», к тому времени она перестала плакать, и уже что-то улюлюкала к Рики. Рики же всегда звал ее «Ня», иногда даже добавляя слог «Со», но это если только не ленился.
Я проводила отца к двери, и, отдав Соню под вторую руку, выпустила его на улицу, понятное дело, через 5 минут я снова увидела, как две маленьких фигурки скачут по лужам, а Самюель просто держит их зонтики в руках – они нашли им применения совершенно другого предназначений – ковыряться в земле.
Я забрала чай с собой в библиотеку, самое маленькое помещение в доме – такое ухоженное и все еще сохраняющее воспоминание о бывшем хозяине – профессоре Дереке. На стенах висели гравюры об охоте, рыбалке, старинные работы мастеров, сделавших отпечатки Лутона и Бредфордского колледжа. Я устроилась в старом изношенном кресле, которое все собиралась выкинуть Самюель. Достав книгу Терри Прачетта из маленького столика, я поставила ее на колени, но глаза медленно закрывались – может сон днем не будет таким же страшным как ночью? Я понимала что засыпаю, но сил сопротивляться сну не было…
Ночь вокруг меня царила и властвовала. Я шла сквозь деревья и лес, по знакомым местам, и это несколько успокаивало. И тут напал он – Волк! Его глаза светились желтым огнем, почти горели. И я пыталась убежать, но как, ведь он такой сильный. Челюсти зверя в одно мгновение сомкнулись на моей шее… снова темнота…
Я брела в тумане ночи, радуясь ее холоду, и моей отстраненности. Мысли путались, и я не могла сосредоточиться на какой-либо конкретной. Хотя именно это и спасало от боли и полного бессилия.
Но боль была. Она отдавалась в теле, в моем сознании, при этом как-то отстраненно и неестественно. По рукам шли ссадины и царапины, они уже заживали, только когда я их получила и как? Я упала на колени, и хотела было подняться, но вдруг услышала ЕГО – этот Зов, такой тихий и манящий, которому я не могла сопротивляться. Он звал, он приказывал, он ждал… и тут тело мое начало менять форму. Я скорее почувствовала, чем увидела это – тело начало удлиняться, руки менять форму, и я перестала осознавать себя человеком. Появилось странное ощущение ненависти к живому. К людям. К Другим. Не похожим на меня. Стало горько и одиноко, и потому я стала сопротивляться, как могла. Но сил не хватало, Зов был сильнее меня, силы мои слабели, а по телу начали перебегать судороги боли. Я ощущала, как вытягиваются мышцы и сухожилия, как трещит кожа. Боль не могла преодолеть странного чувства одиночества…
Бух!
Я подняла голову и поняла, что все-таки заснула. Смотря на библиотеку помутневшими глазами, про себя отметила темноту за окном, и тупую пульсирующую боль в висках. Я спала, и мне снова приснился кошмар.
И теперь, когда я проснулась, со мной остались тревога и боль, страшное одиночество, отделявшее меня от остального человечества.
Это чувство было столь же сильным, как и во сне, но теперь в нем не было никакого смысла. Глупость, да и только, успокаивала я себя, и не могла забыть горящие волчьи глаза, полные глухой злобы и страстного желания…желание чего? Недоверчиво покачивая головой, я зарылась глубже в кресло и закрыла глаза. Это был лишь сон, и ничего больше. Должно быть только сном, неужели все может стать явью? Глупости, вновь строго себе сказала я.
Чай полностью остыл, но так было лучше – ужасно хотелось пить, и холодный чай освежал не только горло, но и голову.
Единственным отличием от предыдущих кошмаров было то, что я помнила до мельчайших подробностей все, что происходило во сне, и это меня пугало. Я видела нападение волка на ту девушку Сани Стюарт и ее становление, и те чувства, что она ощущала при этом, пугали.
С того времени еще целую неделю ночь за ночью я пробуждалась в холодном поту, выскакивая из постели к зеркалу, чтобы убедиться, что на шее нет следов от рваных ран, оставленных клыками волков.
Пока не приехал Калеб, я, молча, переносила эти кошмары, ни с кем так и не делясь. О своих поездках то в Лутон то в Лондон никто мне тоже не рассказывал, и я понимала, с чем это связано но не знала, почему это так важно, ведь Семья Своры, была одной из трех Главных семей, и нам ничего не могло угрожать. Дело затягивалось.
Я с нетерпением ждала дня приезда Калеба, потому в этот день одевалась тщательнее, чем обычно. Я накрутила волосы, чтобы они спадали кучерявой блестящей волной, как у девушек из рекламы шампуней. Подкрасилась, совсем немного, и, конечно же, начала выискивать в шкафу те вещи, которые любил Калеб. Темно-синяя туника и клетчатые брюки, а также серый пиджак, – эти вещи он любил видеть на мне. Да мне и самой нравились. Я надела наверх темно-зеленый плащ – я все еще никак не могла полностью отказаться от стиля милитари, но Калеб против него не возражал в отличие от Бет. Она критиковала, мое злоупотребление этим стилем, спортивными вещами, и подобными футболками и штанами, заставляя меня носить юбки.
Хорошо хоть, что она отказалась от мысли устроить Сеттервин взбучку, хотя, безусловно, мне тоже бы хотелось это сделать. Та и так не появлялась в школе всю неделю, и мы с Бет уже от такого чувствовали себя победителями.
В гараже меня ждало целых три машины – Ягуар, Феррари и Мерседес. Почти копия моего красного только намного навороченей, и цвета мокрого асфальта. Мой же Мерседес уже целых три дня держали в мастерской. Я печально посмотрела на эти машины, как напоминание о Сторках и конечно же Джейсонде.
Недавно пришло от него письмо. Но я так и не просмотрела его до сих пор. Не то чтобы я не хотела, просто из-за этих жутких кошмаров связанных с волками, я как то не хотела узнавать еще и о его мучениях. Я понимала, что прочитать и ответить придется, только не сейчас, ответ может и подождать.
Промучившись над тем, какую же машину выбрать, я пошла к Ягуару – слишком дорогой, слишком роскошный, но лучше чем Феррари, а на Мерседесе мне ездить уже надоедало. Представляла я себе, какие разговорчики пойдут в городе. Бет, Теренс и Ева, знали, откуда у меня машины, и ни кому об этом не распространялись. Понятное дело, что они смотрели на них с некоторой долей зависти, и оттого мне было еще более неловко ездить на этих машинах здесь. К тому же меня до сих пор мучил тот выбор машин, который сделали Сторки в сторону именно этих моделей. Они были слишком уж рассчитаны на кого-то такого, как я. И уж точно не на них.
Ягуар плавно скользил по дороге, и был так же легок в управлении, как и моя машина. Конечно же, мое появление в городе на Ягуаре оставило должное впечатление. Но и этому уже никто не удивлялся. Все считали, что деньги у нас от дяди. Мы не стали рассеивать мифы, хотя конечно мамины подруги из комитета пытались выудить хоть какую-то информацию о Прате, особенно незамужние, те, кому было до 30. Я слушала Guano Apes на полную громкость, и сквозь открытые окна долетал свежий ветер, напоминая о прошедшем ночью дожде. Уже совсем скоро наступит ноябрь, а за ним придет мой день рождения, и мне исполниться 17. Я думала об этом отстраненно, не печалясь и не радуясь. А только потому, что я все еще не решила когда же назначить тот день, день своей близости с Калебом. Но я могла позволить себе не спешить.
Калеба еще не было дома – двери мне открыл Грем. Он не был как всегда в строгом костюме, а одет в штаны, подобные тем, что любила я – цвета хаки, с множеством карманов, и облегающей кофте, как у спортсменов, только из хлопка, светло-голубого цвета, подчеркивающего его серые льдистые глаза. Волосы, такие же черные, как и у Калеба, но подстриженные короче и уложенные в аккуратную прическу, Грем как раз напоминал тех героев романов, о которых мне говорила Ева. Он тоже изменился, как и все вокруг меня. Со сдержанностью, большей, чем обычно Грем провел меня в гостиную, но при этом в его речах появился оттенок иронии, и стерлась привычная веселость, которую он раньше скрывал. А теперь она просто исчезла. Интересно. Сколько еще должно пройти времени, прежде чем Грем перестанет мучить себя и Еву?
– Калеб знал, что ты приедешь раньше него, только что звонил. – Грем улыбнулся, и я удивилась, как улыбка изменила его черты лица – и почему я раньше не замечала что Грем, так же красив, как и Калеб? А вот Ева заметила. Просто для меня он навсегда останется отцом моего парня, а значит отцом и для меня.
Я ответила улыбкой. С Гремом всегда было просто. Он был добрый, хороший, ненавязчивый, всегда относился ко мне хорошо, по-отечески. Понятно, почему многие женщины хотели его заарканить в свои сети, но, так как он был не уступчив в этом плане, они теперь переключились на Прата.
– Может, что-нибудь съешь? Я как раз ездил в магазин – купил свежих булочек и сыр, тот, что ты любишь, а также ананасовый сок.
– Грем, это не честно, вы все время покупаете то, от чего я отказаться не могу. Боюсь, я так с вами растолстею.
Грем даже не смутился, а рассмеялся мягко и приятно, и слишком уж похоже на Калеба, чтобы я не могла этого не заметить. Около Грема я всегда острее скучала по Калебу, так как он напоминал его всем – жестами, построением фраз, улыбками и даже смехом.
Я пошла на кухню и Грем тоже.
– Вы когда вернулись с Лутона?
– Ты об этом знаешь? – брови Грема свелись в одной точке, вот это у них с Калебом выходило по-разному.
– Слышала с утра, как и о том, что вы пока что все изменили место охоты.
– Да, пришлось… – Грем не прокомментировал это, а я и не стала расспрашивать.
Наверное, это было не правильно, но я поняла, что сегодня это мой шанс разузнать от Грема больше о его чувствах к моей подруге.
Чтобы оттянуть разговор и подумать с чего начать, я взялась сначала за сок и булочки. Налила сок в высокий стакан, а потом, разрезав две булочки, намазала их маслом и добавила туда сыр, сверху еще положив ложку абрикосового варенья. Грем наблюдал за моими действиями с интересом. Как и всем остальным, Грему тоже нравилось наблюдать за привычными действиями, или же за тем как я ем. А какой ажиотаж возникал, когда нужно было кормить близнецов! От простых мужчин такого, наверное, не добиться.
– Грем, я понимаю, что, по-вашему, я лезу не в свое дело, но я хотела бы поговорить с вами о Еве.
Как я и ожидала, Грем перестал улыбаться, больше того, он прикрыл глаза, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Я заходила на опасную территорию, и все же уже не могла остановить то, что начала. Процесс пошел, слова были сказаны, а я настраивалась на то, что хочу сказать.
– Вы же знаете, как я к вам отношусь, но и Еву я люблю не меньше, она мой друг, и теперь она страдает.
– Я знаю, – глухо отозвался Грем. Он снова посмотрел на меня, и я смогла убедиться в том, что страдала не только Ева.
– Так почему вы позволяете Прату лезть между вами? – я оторопела. Не было логики в действиях Грема, если он ее любил, то должен был делать хоть что-то.
– Раз ты ее любишь, разве ты хочешь чтобы Ева со временем стала, такой же, как мы? Разве она захочет быть монстром, в обличье ангела, и убивать людей или животных? Сможет ли она это принять?
– Я не знаю, сможет ли она это принять, но ведь она вас любит, она хочет быть с вами. А если это не удастся – у нас есть выход, как помочь ей все забыть!
Я понимала, что горячилась, как маленькая, но рассуждения Грема совершенно не давали Еве никакого шанса. Они просто лишали ее этого. Грем поступал так же, как и его сын – все всегда решал сам. Никакой свободы действий. А только правильные, скучные решения, которые приносят боль и ему и ей.
– Вы же лишаете ее хоть какого-либо выбора. Если она не узнает, то не сможет понять, что для нее лучше.
– Я так не могу. Не могу обрекать ее на неизвестность. Лишать будущего, того, что может ей подарить простой человек. А Прат – он успокоиться, когда поймет, что я на нее не претендую. Возможно, ей будет больно, но она забудет. Я не смогу уже забыть о ней, но так будет лучше для нас двоих.
– Вы уже все решили для себя? – спросила я пораженно, и одновременно жалея его и Еву. – Но это жестоко по отношению к вам обоим! Так не должно быть!
Грем не был на меня сердит. Он был печален и тревожен, мое сердце разрывалось на куски, когда я понимала, что двое действительно любящих людей сами создают преграды на своем пути. Преграды, почти не существующие.
– Я поступаю не более жестоко, чем обезопасить глупого ребенка. В этом вы люди и хороши – то, что сегодня бессердечно и ужасно – завтра всего лишь необходимый выбор. В скором времени она все забудет. Возможно, даже простит меня.
– Да уж забудет, как же, – хмуро бросила я, – вечерами вы сидите и раздираете ее на куски взглядами между собой с Пратом, и она, конечно же, такая глупая, что не замечает этого! Ева более наблюдательна, чем вы думаете. И она страдает! Она уже целый месяц похожа не привидение, не спит нормально, не ест, вы не можете так поступать с ней. Она ведь надеется! Вы обязаны с ней поговорить.
– Я знал, что ты это скажешь, но не знаю смогу ли я быть с ней так же откровенно жесток, как говорю это тебе. Мне легче держаться с ней на расстоянии.
– А если Прат не отстанет от нее?
Грем поджал губы, его лицо посуровело.
– Тогда я уже буду говорить с ним.
– Они кстати сегодня поехали в Лондон – вдвоем, мне как-то не кажется, что это называется «отстал» или «остыл»!
Грем недоверчиво посмотрел на меня, а потом перевел взгляд за окно, словно мог понять есть ли сейчас Ева дома или нет.
– Вам нужно что-то с этим решать, – устало сказала я. Потому, что мне уже надоела эта их история, напоминающая мыльную оперу. – Тогда будьте один раз жестоким, если вы не можете взять на себя ответственность за счастье, или же отпустите воспоминания о прошлом и станьте столь же счастливым как мои родители. Но сделайте же хоть что-нибудь.
Греем молчал несколько минут, желваки ходили на его щеках, но я понимала, что зол он не на меня, а на себя.
– Все не так уж и просто.
– Да уж я как никто понимаю, как не просто быть вместе вампиру и человеку, и поверьте мне, оно стоит того. Но если бы я или Калеб просто сидели и смотрели на все со стороны, мы бы до сих пор были бы одиноки.
Да уж как говорят, яйца курицу учат. Но в данный момент я понимала, что я права, права как никогда. Нельзя сидеть, сложив руки из-за неясных ему самому отговорок.
– Если что-то пойдет не так, вы всегда можете попросить моего отца стереть ей память, – тихо прошептала я. Грем не обернулся, но плечи его горестно склонились в сторону окна.
– Я боюсь, что тогда уже не смогу ее отпустить.
Теперь я уже жалела, что завела этот разговор. Зачем оно мне, лезть между ними? Я не знаю всех этих нюансов, но поверила, будто бы мой разговор сможет убедить Грема в правильности выбора в сторону Евы, а не одиночества. С моей стороны это было не просто вопиюще дико, но и жестоко.
Я так и не ответила. Грем отвернулся от окна, но тщательно избегал моего взгляда.
– Пойду, пройдусь. Скоро приедет Калеб. Скажи, что мы с ним встретимся у вас.
Я только качнула головой, зная, что, даже не смотря на меня, он узнает каков был ответ.
С уходом Грема дом опустел. В нем стало глухо и одиноко, особенно это ощущалась потому, что не разносился по всему дому запах растворителя и красок Калеба. Именно его отсутствие говорило, что Калеба нет. Мне стало до того тоскливо и плохо, что я не нашла ничего лучше, чем пойти в комнату Калеба, и завалиться на его кровать, в обнимку с батником, в котором он был в вечер перед отъездом. Как же я ненавидела эти его поездки связанные с выставками. Меня мучила не только ревность, но и его отсутствие. Будто бы сердце без него билось вхолостую, а время проходило, словно ненужный хлам. Спасали лишь тренировки с выматывающими нагрузками. Именно они и позволяли мне отключаться на всю ночь, и даже если кошмары и снились, я их не помнила. И мое сознание получало долгожданный отдых. Поэтому я каждый вечер, когда не было тренировки, заставляла Бет бегать со мной – это тоже помогало, особенно если учесть что от дома Бет я бежала одна. Темнота, и страх перед страшными желтыми глазами из снов, заставляли бежать на износ.
Калеба все не было и не было, а тело так быстро освоилось на мягко теплой кровати, что я почувствовала манящую наступающую тишину сна – но я с ней уже не боролась.
Мне снова снился тот лес, казалось, деревья кидаются мне навстречу, но на самом деле это я падала на них, потому что бежала как пьяная. Да я и сама себя так ощущала, но это было не состояние алкогольной эйфории – а скорее отупляющее действие лекарства.
За мной бежал волк. Пока что я его не видела, но я ощущала его продвижение по лесу вслед за мной, он шел по пятам, и знал, что я знаю о нем. Но даже на страх у меня уже не оставалось сил. Я шла вперед, уже не бежала. Краем сознания я понимала, что в этом просто нет больше смысла. От него мне не уйти, к тому же волки всегда охотились по одному стандарту, значит, впереди меня ждет засада.
В картинке передо мной что-то изменилось. Я почувствовала, что уже в этой темноте не одна. Их было пятеро. Они обходили меня по кругу, и вылетевшая из-за облаков луна осветила их медленную мягкую поступь и серебристые блестящие шкуры. Но они не собирались ничего делать, а просто методично загоняли меня в ловушку, чтобы я не могла вырваться от Него.
Я остановилась. Я проиграла. Смысла делать еще что-либо не осталось. Я просто ждала, когда к нам присоединится мой преследователь. Ноги больше не держали, и я осела на холодную промерзшую землю, отстраненно понимая, какая она холодная. Когда на поляну вышел Мой волк – иначе я его уже и не называла – луна вовсе ушла за огромные дождливые облака. Стоило ожидать, что в такую ночь пойдет дождь – зачем только мы потащились в этот поход? – сейчас я не могла ответить сама себе.
