Текст книги "Свора - Зов крови (СИ)"
Автор книги: Юлия Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 50 страниц)
Часть ІІ. Переход к новой жизни
Смерть страшна, но еще страшнее было понимание того, что будешь жить вечно и никогда не умрешь.
(А.П.Чехов)
И выходили они днем из домов своих с кольями и крестами и хотели поймать они Познавшего Кровь. И блуждали они в неведении, ибо не знали, что среди них есть те, кто служит Познавшему и рабы Познавшего прятались среди суетных обывателей и сбивали их с толку и неправильно указывали дорогу, и когда наступала ночь, не успевали они спрятаться под крыши домов своих и слышали посреди леса смех Познавшего Кровь, и приходил ОН, и рабы его поклонялись ему и смеялся он, и сходили с ума люди, а последнему, сохранившему разум велел познавший привести самую красивую девушку деревни, ибо велика была их вина перед познавшим, так как хотели они найти его дневное убежище, иначе, пригрозил Познавший, он придет ночью в деревню и шаги его будут шагами самого Ужаса, касания его будут касаниями Вечности, а глаза его будут глазами Древних, кто спит, там, где им раньше приносили жертвы.
Ламии(гл. 6, ст. 7:3)
Глава 17. Осознание. Переход в новую жизнь
И тогда я пошел вперед, ища
Причину смятенья птицы той,
Что лежала, нежная, передо мной,
В траве крылами трепеща.
Я глядел на нее и не мог понять,
Что значит ее жалобный крик,
Но я наклонился, чтобы птицу взять,
Ради нашей леди, и в этот миг
Я увидел, что блестящая зеленая змея
Обвилась вокруг крыльев и шеи ее,
Яркой зеленью споря с травой,
К голове голубки прильнув головой.
Она шевелилась, вкруг птицы обвита,
Вздувая свою шею, как вздувала та.
Проснулся… Был полночный час…
(«Кристабель»)
Почему-то мы не сели как всегда в гостиной. Самюель приготовила все в библиотеке, и с опозданием я заметила, что она зашторила окна, и поставила проектор на столе отца для бумаг, стояли стопками книги, многие из которых как я догадывалась, принадлежали Грему. Они явно готовились к чему-то большему, чем просто разговор.
Скорее должна была состояться лекция о волках и вампирах. Не очень удивительно, учитывая профессию отца и любовь Грема к точности и вообще наукам.
А вот Бет и Теренс выглядели очень странно. Я лишь теперь заметила, что одета она была не совсем как всегда, да и слишком уж откровенно, как для осени. Тонкие колготки, шерстяные (как мне показалось) шорты, под курткой одна тоненькая шифоновая кофточка. А ее макияж был ярче, чем всегда. Волосы собраны наверх в приподнятой прическе, словно она вот-вот оденет вечернее платье, короче говоря, ее наряд был почти кричащим. Особенно, если учитывать что прежде Бет никогда не одевалась подобным образом.
А Теренс, хоть и тоже оделся легко, но почти во все темное, как бы собираясь на чьи-то похороны, зато лицо его казалось мне необычайно привлекательным, и потому я чувствовала себя возле него неуютно.
– Ты ведь ощущаешь изменения в них? – Калеб и я занялись детьми, чтобы они как можно дальше находились от Евы и друзей-оборотней.
– О, да! – почти ошеломленно выдохнула я. – Возле Теренса мне как-то непривычно – он словно наэлектризован.
Сказав это, я мельком глянула на него, но Калеб не выглядел удивленным или задетым.
– Конечно же, завтра полная фаза луны, так что они теперь сплошные гормоны и феромоны – ходящая машина привлекательности.
Я передернула плечами:
– Говоришь как Прат.
– Это и есть слова Прата, – пожал в ответ плечами Калеб. – Пусть он выражается бездушно, но иногда очень точно.
– А когда он выражается не бездушно? – хмуро отозвалась я. – его вообще стоило бы давно как-нибудь наказать за то, что он повел себя с Евой совершенно не обдуманно.
– Мы уже выносили этот эпизод на обсуждение.
– И когда, осмелюсь спросить? – я возмущенно развернулась к Калебу.
– Вчера, – бесстрастно отозвался Калеб, сложив руки на груди, видимо ожидая от меня речи облечения. – Ты участия не принимала, так как не являешься вампиром, а нам пришлось связаться с одним из членов семьи Человечных.
– Он что был вчера здесь? – я ошеломленно и недоверчиво застыла.
– Ты в каком столетии родилась? – ухмыльнулся Калеб, от чего на щеках проступили ямочки, не такие милые, как у Рики, а скорее соблазнительные, смотря на них, хотелось поцеловать каждую по очереди. – На улице 21 век, и у всех есть Интернет. Мы связались онлайн.
– Не люблю, когда ты так делаешь! – возмутилась я, чтобы скрыть волнение, от рассматривания его лица.
– Как?
– Строишь из себя умника!
– Я и есть умник.
Я не ожидала от Калеба такого самодовольства, а может, его самоуверенность вызвана тем, что было между нами сегодня? И мне это нравилось – передо мной был не восьмидесяти четырехлетний старикан, который вечно напоминал мне о запретах, а парень, с которым я познакомилась больше года назад, такой, каким его знали все – веселым, беззаботным, влюбчивым. И я была рада увидеть Калеба таким, что случалось, не так уж часто, мне ужасно надоела его серьезность, словно он мне отец, а не возлюбленный.
– Ха!
Я не стала ему показывать, как довольна его неожиданно изменившимся настроением. Ни какой серьезности, скупых объяснений – просто Калеб, парень, которому девятнадцать!
Зайдя в комнату близнецов, чтобы проверить успели ли они заснуть за непродолжительное время нашего отсутствия, я, наконец, нашла сумку, которую искала еще внизу. Видимо потащив Соню наверх, я кинула сумку здесь и напрочь забыла об этом. Подняв ее, я запустила руку в поисках телефона и неожиданно натолкнулась на что-то мягкое, сочное и явно раздавленное. Моя груша, о которой я вовсе забыла, а ведь могла ее съесть, по дороге от нашего с Калебом места, чтобы поговорить с Евой.
Увидев мое искаженное неприязнью лицо, Калеб непонимающе и улыбчиво уставился на руку, пытающуюся подобрать все куски груши со дна сумки. Косметичка и зеркало уже стали липкими, как и телефон, но в первую очередь нужно было устранить то, что все эти беды причинило.
– Мой сегодняшний ланч, который ты мне вернул.
Калеб отвернулся было к малышам, но его спина на миг напряглась, и медленно обернувшись, он переспросил. Мягким вкрадчивым голосом, можно было подумать, что он шутит.
– Прости что?
– Ну груша, которую я выкинула. А ты поставил ее в мою машину, и так я поняла, что ты уже не сердишься. Потому и приехала на наше место.
Теперь я немного сердилась, потому что Калеб продолжал играть со мной в удивленные гляделки.
– Ты предполагаешь, что сегодня я был в школе, следил за тобою, а потом подобрал выкинутую тобой грушу и положил в твою закрытую машину?
– Да, а что тут непонятного?
Лицо Калеба перестало быть озадаченным, и он видимо начинал сердиться и хмуриться, будто бы я сказала что-то не то. Продолжая молчать, он проверил одеяльца малышей, и, удостоверившись, что они преспокойно спят, не смотря, на возрастающую энергетику гнева вокруг Калеб потянул меня прочь. А я все еще сердито кусала губы, не понимая, зачем ломать комедию.
– Я сегодня целый день пробыл дома с отцом и Евой, и лишь ненадолго вырвался в город, на наше место, надеясь, что ты приедешь туда. Но я и близко не подходил к школе, и тем более не подбирал твоей груши, и не ставил ее в машину. Твою закрытую машину.
Мы стояли в коридоре, облокотившись на стены, друг напротив друга. И я лишь теперь начала понимать, что Калеб явно не шутит, а его поза настороженная и рассерженная, не смотря на внешнее спокойствие. Я пораженно молчала, и теперь смотрела на измятую грушу, источающую сладкий запах, как на подельника.
– Расскажи, как прошел ленч, – требовательно произнес Калеб, и его голос несколько успокоил. Если он не кричал и не бежал за родителями, значит, все было не так уж плохо. Впрочем, это были просто мысли утешения. Потому что и так понятно, что такое происшествие это плохо.
– Я пошла после урока на ланч, зашла в столовую, но… – потупившись, я на миг смолкла, потому что не знала, как ему сказать о дальнейшем поведении, чтобы не рассказывать о чувствах, что вызвали его. – Но мне было слишком уж невесело, чтобы хотеть есть, потому я просто взяла грушу.
Эти слова вызвали сложные изменения на лице Калеба. Он нахмурился, и в то же время я заметила промелькнувшую вину.
– Дальше.
– Дальше пошла на улицу. Поговорила с Сеттервин, и ушла на стадион, подальше от людей. Из-за моего настроения, их мысли слишком уж активно просились в гости. А там мне стало спокойнее. Я немного посидела, а уходя, выкинула грушу – съесть ее так и не смогла. А после уроков нашла грушу в своей машине. Моей закрытой машине.
– Что-нибудь еще тебя удивило?
– Теперь удивляет! – огрызнулась я, понимая, что упускаю что-то важное, но Калеб начинал на меня давить, и от этого не становилось легче вспомнить.
– Я серьезно, – Калеб немного расслабился и даже улыбнулся, видимо, пытаясь так меня успокоить. Но это как раз давало совершенно иной эффект, о котором видимо Калеб не совсем догадывался – глядя на его улыбающиеся губы, трудно было сосредоточиться.
– Да что вообще происходит! – я насторожилась. А что если Калеб вполне понимает, как действует на меня, и тем самым пытается отвлечь от расспросов?
– Просто подумай, и вспомни, – мягко увещевал он, понимая, что его уловка сработала не совсем так, как он рассчитывал.
– Ну например я не услышала как груша упала… а еще… еще был один разум, холодный чужой и в то же время знакомый… Но возможно кто-то из учеников, я не знаю.
Калеб задумчиво прикусил губу – честное слово, зря он так. Мне было невыносимо трудно сосредоточиться, когда Калеб вдруг становился таким задумчиво чувственным.
– Ты ощущаешь присутствие сознаний Бет и Теренса?
Вопрос Калеб застал меня врасплох, потому что я с самого начала, как только друзья присоединились, сегодня к нам игнорировала их усердней всех, потому и не могла так сразу же ответить на его вопрос.
– Попробуй сейчас попасть в их мысли, – предложил он.
– И чем же это поможет?… – вспылила я, и тут же осеклась. Бет и Теренс – волки, еще даже не прошедшие первую трансформацию, и все же они должны отличаться от простых людей, а что если это был кто-то из них? Только зачем им это?
Я не стала гадать, а просто сосредоточилась на сознаниях внизу. Передо мной появились сияющие шары сознаний, и лишь два из них были не похожи на остальные – они искрились, пульсировали, и к тому же сияли ярко-красным у Теренса и почти пунцовым у Бет, и поэтому я не решилась войти в ее агрессивное сознание, а пошла на сияние Теренса. Он владел собой лучше девушки, но стоило прикоснуться к нему, как я снова ощутила холод, что и на стадионе, но в то же время сознание Теренса отнеслось ко мне дружески, возможно потому что раньше я уже бывала в нем. И это было не то сознание, со стадиона, даже приблизительно. Волк, который был в школе, относился ко мне почти враждебно, но не представлял опасности.
– Это был не Теренс, – наконец выдохнула я. Открыв глаза, я сначала почти как опьяненная посмотрела на Калеба, но почти тут же пришла в себя. Сознание Теренса действительно отличалось, но так же как и раньше, я не чувствовала такой усталости, как после общения с людьми.
– Я и не думал, что это был он или Бет. Вопрос в том, был ли это волк?
– Однозначно. Только, что это значит?
– Что за тобой начали следить, – угрюмо отозвался он. – И это очень плохо. Надеюсь, Бет достаточно скоро встанет на ноги, нужно чтобы кто-то тебя все время охранял в школе.
Я про себя усмехнулась. И чем мне поможет присутствие Бет в школе? Она, конечно же, ходила на какие-то боевые искусства, но я еще ни разу не видела, чтобы Бет лезла в какие-либо драки!
– Ты говоришь об этом слишком спокойно, – я подозрительно покосилась на Калеба.
– Мы предполагали такое развитие событий, – он пожал плечами.
– А мне рассказывать не предполагали?
– И это помогло бы тебе спокойнее спать в эти недели, или тебе мало волнений?
Закусив губу, я все еще продолжала гневно раздувать ноздри. Все это дурно пахло, и не только оборотнями. Вся моя семья постоянно состояла в каком-то странном заговоре, и за моей спиной решали все, что касалось меня. Причина очевидна – я не вампир, а это значит, что в моей же семье я имею меньше прав, чем остальные.
– Все ваши действия, злят меня больше, чем мысли о том, что волки следят за мной!
– Думаю, это нормально, – спокойно отозвался Калеб, и его поведение заставило думать, что я какая-то психованная истеричка. Но ведь это не так! Я имела полное право возмущаться.
– Не надо делать из меня глупого ребенка, – зло бросила я.
– Да почему же ты вообще сердишься на меня?! В этом доме решаю не я, и в некоторых случаях даже не твои родители, – раздраженно бросил Калеб.
– А кто?!
– Для твоего же блага и блага Теренса и Бет, нам приходиться теперь многое обсуждать с семьей Человечных, а точнее говоря с одним из ее главных членов. Он друг Терцо и советует, что нам делать, при этом не раскрывает остальным ситуацию.
– И потому вы все скрываете от меня?
– Да. Прости, но мы вынуждены. Все не так просто, потому что, даже являясь частью семьи, ты остаешься человеком, который очень заинтересовал Бешеных.
– И вот снова этот термин. Кто они, эти Бешеные?
– Наши отцы об этом сегодня расскажут, – Калеб упрямо поджал губы. Его щеки напряглись, глаза сверкали.
– Ясно, – процедила я. Груша в руке, похожая на кашу, растекалась по пальцам и сок, липкий и сладкий затекал даже под рукав. – Пойду, переоденусь.
– Как понимаю, после нашего разговора, ты мне не разрешишь тебе помочь?
И вот как после таких слов и его искрящихся глаз, я могла сердиться? Как вообще можно с ним разговаривать, видя серебристо-серые глаза, чувственные губы и прядь смоляных волос, падающих на лоб?
– Но ничего «такого» не будет, – предупредила я его.
– Под «таким» ты имеешь ввиду …?
Я подскочила к Калебу и чистой рукой прикрыла ему рот.
– Ш-ш-ш!
Нельзя было ни о чем подобном говорить в моем доме. Глаза Калеба насмешливо наблюдали за моей реакцией. Я почувствовала, как под ладонью его губы растянулись в улыбке.
– А ты хитер! – воскликнула я, когда руки Калеба обвились вокруг меня. Вскоре Калеб затолкал меня в ванную, но продолжения его объятьям не было. Он выкинул остатки груши, и помыл мою руку сам, вплоть до локтя, время от времени целуя гладкую кожу на запястьях. Но так же спокойно отправил меня переодеваться, словно и не заметил, какую бурю чувств вызвали его губы. Оставив мне только напоминания о своих губах, Калеб спустился вниз, и не стал помогать переодеваться, как предполагал, потому что приехал Грем с Евой, и он не хотел сразу же сводить их с Бет и Теренсом. Не известно к чему может привести такая встреча!
Переодевшись в старые майку и джинсы, а сверху кенгурушку, я все же еще добавила теплые носки. В доме было несколько прохладно, а может мне просто стало неуютно при мысли о том, что сегодня будет твориться в нашем доме – видимо от этого меня трясло. Мысли о волке, который должен был сегодня следить за мной в школе целый день, тоже нервировали, но я почему-то не боялась по этому поводу. Они ведь не собирались меня убивать, а скорее изучали, и пока их интерес на этой стадии, волноваться не о чем. Пока что. Да уж, приходиться думать о проблемах насущных, а не тех, что наступят в обозримом будущем.
Я все еще пребывала в своих мыслях, когда спускаясь вниз, услышала недовольный возглас Бет.
– Да что мы тут вообще делаем?
Голос Калеба в ответ на ее слова был спокоен, потому я и не поняла, что он сказал. Учуяв, что Бет рассержена, я тут же свернула к кухне. Встречать проблемы лучше с чаем, и покрепче, а еще в компании бутерброда.
Аппетит даже не испортило присутствие Евы на кухне.
Бледная, тихая, но все же больше не та старая Ева, которую я любила.
– Привет, – я постаралась скрыть первоначальный испуг. Удалось не очень, взгляд Евы который становился все более осознанным, виновато опустился в пол.
– Я тебя не ощущаю, не волнуйся. Ты для меня не пахнешь как-то иначе, чем этот стол.
Я постаралась незаметно выдохнуть, но и это не прошло мимо ее внимания. Она поставила руку на стол, и я проследила за этим движением насторожено. Эти пальцы могли с легкостью пронзить мою грудную клетку насквозь. Но в ней не было агрессии, просто Ева, намного красивей прежней Евы, и совершенно отстраненная, словно это не она сидела здесь и говорила со мной.
Я быстро приготовила себе чай и бутерброд, но все же не решалась стоять к ней спиной. Вскоре я села за стол напротив Евы.
– Если ты так реагируешь на мое присутствие, что скажут Бет и Теренс? Они ведь думают, что я мертва. Как и все в городе.
– Даже не представляю… Они ведь теперь тоже не совсем люди, – осторожно отозвалась я.
– Грем говорил мне, когда мы ехали сюда. Они волки… оборотни, точнее говоря. Грем их убивал.
Ева сказала это так, между прочим, что я даже не знала чему пугаться – тому, как она об этом говорит, или же, что Грем убивал оборотней.
– Почему? – не удержалась я.
– Они были из Бешеных. Но ведь ты должна знать, твой отец тоже с ним над этим работал.
Я поперхнулась и еще несколько минут отфыркивала чай, который пошел носом.
– Наверное, я сказала, что-то не то? – слабое подобие улыбки посетило лицо Евы, она изучающее следила за моей реакцией. – Теперь я не совсем могу это понять, пока что. Но я точно знаю, что ты мой друг, и не хочу тебя обижать.
– Ты меня удивила, а не обидела, – я постаралась ее успокоить, мне не хотелось, чтобы она вдруг расстроилась, это могло бы пагубно отозваться на мне. Но Ева к моей радости не выказывала тревоги.
– Это хорошо, – отозвалась она.
Я могла поспорить с ее утверждением, ведь для меня ее спокойствие было просто отличным знаком, а не всего лишь «хорошо».
На кухне появился Грем. Не Грем отец Калеба, вечно одетый в костюмы, с приглаженными волосами, а Грем, которого любила Ева, как я помнила из ее воспоминаний – в джинсах, и тренировочном батнике.
– Рейн, тебя ждут в гостиной, я подойду следом, – он сел возле Евы. Невозможно было не отметить, как она тут же тесно прижалась к нему. Кажется, в нашем доме стало на одну проблему меньше.
– Хорошо, – облегчения в голосе скрыть не удалось, но и в этот раз Ева не обиделась. Грему стало несколько неловко, только он не мог бы меня обвинить в бездушии. Грем ведь понимал, что боюсь я не беспочвенно, особенно если учесть, его постоянные наставления о внимательности возле Евы.
Взяв остатки чая, я с чистой совестью вышла из кухни, сдерживаясь, чтобы не побежать. Выйдя в коридор, я лишь здесь поняла, как на самом деле была напряжена, словно мышцы спины и живота скрутились в один тугой узел. Но расслабиться до конца не удавалось даже здесь, где не было опасной близости Евы. Предстоял не легкий путь к дверям библиотеки, где я точно знала, меня ожидают испытания не легче. Несколько раз резко вдохнув и выдохнув, я вошла в библиотеку. Как я и ожидала, атмосфера оказалась натянутой. И это не смотря на то, что здесь не было Прата, именно у него всегда была привычка нагнетать обстановку.
Бет и Теренс сидели не так близко как в машине Калеба, и этому была очевидная причина – каждый раз когда Бет что-то говорила, она подскакивала на месте. Теренс оставался намного более спокойным, но это давалось ему с трудом. Почти так же я сидела около Евы, порываясь, время о времени дать деру.
– И сколько мы еще будем болеть?! – раздраженно передернула плечами и тут же подскочила Бет, не просто заметив меня, а поведя носом в мою сторону. Сама-то она этого даже не заметила. Зато заметили другие участники разговора – отец переглянулся с Калебом, а потом Самюель – процесс пошел, вот что было написано на их лицах.
– Рейн, ты представляешь, мы теперь хронически больны!
– О! – все, что смогла выдавить из себя я, не зная толком, о чем сейчас шел разговор. И что им сказали родители, смотря на Калеба, я поняла, что он участия не принимал. И все же самым положительным моментом было отсутствие Прата. Самюель предусмотрительно отправила его наверх к детям. Прат, возле юных оборотней, владеющий информацией – бомба для их гормонов.
– Это для тебя «О», а для нас это хроническая болезнь!
Поджав губы, я опустилась в кресло, около Калеба, который разместился на ручке. Послав мне насмешливый взгляд, он вновь обратил свое внимание к друзьям. Впрочем, сейчас я не была задета отсутствием внимания с его стороны, мне и самой хотелось послушать.
– Но что это за болезнь такая вообще? Я раньше почти ни чего слышал о волчьем бешенстве, и чтобы он нес такое влияние на организм!
Теренс был намного спокойнее Бет, и если бы не его неожиданно ставшее привлекательным лицо, я бы никогда не поверила, что он обротень.
Самюель стояла в стороне, и я понимала, как все это для нее тяжело. Она жалела не столько об их превращении, а о том, что они еще так молоды. А точнее говоря, Самюель представляла на их месте и месте Евы – меня. К тому же Самюель всегда любила моих друзей, ей нравилась наша компания, а теперь все так усложнилось.
Мама собрала наверх волосы в простой хвост, от чего открылось ее бледное лицо и точеная шея. Как можно глядя на нее не думать о красоте вампира, о том какой я могу стать, и в то же время передо мной предстала страшная картинка первых дней Евы – то, как выглядела она, напоминало страшный сон. С одной стороны красота и вечная молодость, а с другой стороны, изменения которых не избежать. А что если я вдруг забуду Калеба? Нет, такого быть просто не может. Я тайком посмотрела на сосредоточенный профиль Калеба. Он совсем не изменился с прошлого года, а я? Я действительно менялась, как он и предрекал, но в лучшую ли сторону?
Терцо изменил позу на диване и скрип кожи под ним привлек мое внимание. Тут же в комнату зашел Грем, но его будто бы никто и не заметил, зато, кажется, для моего отца это стало каким-то знаком.
– Ваша болезнь называется Териантропия, – отозвался Терцо. Диванчик, старый и затертый, доставшийся еще от профессора Дерека, служил для него будто бы оформлением. Его лицо, привлекательное, которое я когда-то считала идеалом (пока не встретила Калеба), сегодня вдруг перестало быть светлым и добрым – Терцо волновался, и мне было не трудно это определить. Я никогда бы не подумала, что мои родители будут так трепетны к проблемам моих друзей! И все же мне трудно было смотреть на его лицо – лишенное чувств и соболезнования, глухое и закрытое, чтобы не пугать Бет и Теренса своим волнением. Терцо вдруг перестал выглядеть как мой заботливый отец, ползающий за близнецами по полу. Он выглядел как тот, кто действительно мог истреблять Бешеных. Постепенно я осознавала, как и где познакомились Терцо и Грем, просто собирая по крохам детали. И все же я надеялась узнать сегодня об этом подробно, а не выдумывать что-то.
– Что это такое? – Бет поостыла, потому что название даже для меня прозвучало жутковато. Их лица вытянулись, посерели.
Воцарилась тишина. Такая тишина, когда до человека доходит осознание самых страшных слов в его жизни.
– По-другому Лекантропия, – добавила Самюель, разворачиваясь в сторону моих друзей, и я увидела, что ее лицо уже не могло сохранять отстраненности. Ей было очень горько рассказывать им правду.
Теренс, к которому в школе всегда относились снисходительно на самом деле вовсе не был глупым, и много читал и знал, и я поняла, что он был знаком с этим термином. Он же первым пришел в себя от услышанного.
– Оборотни? Вы хотите сказать, что на нас напали оборотни, и теперь вы считаете, что и мы превращаемся в оборотней.
Самюель стойко выдержала злой взгляд Теренса, но ее вид становился все более огорченным. Мое сердце рвалось на части от этой картины. Я нашла руку Калеба, чтобы ощутить поддержку, и его прохладная рука сжала мою крепко и надежно.
– Да, – хрипло отозвалась мама. Я ожидала, когда же она оборвет этот болезненный взгляд с Теренсом, но этого не происходило и мучились из-за этого оба – руки Самюель нещадно мяли шелковую юбку, Теренс схватившись за подлокотник, явно намеревался его оторвать.
Бет рассмеялась беззаботно и громко, нарушая гнетущую тишину комнаты, будто бы услышала самый веселый в жизни анекдот. Но под молчаливыми, мрачными взглядами ее смех постепенно стих. Бет оглядела нас со смешанными чувствами на лице, все еще пытаясь понять, что здесь происходит.
– Хорошо, мы понимаем, эта новость не простая, так что просто послушайте вот что.
Грем взял в руки книгу, одну из многих на столе, а я в неосознанном порыве еще теснее прижалась к Калебу. Мой рассудок атаковали два возбужденных сознания волков, и я еле сдерживалась, чтобы не дрожать. Мысли Бет и Теренса несли с собой знакомый холод. Стараясь противостоять их натиску, я вслушивалась в голос Грема.
– «Превращение человека в животное – распространенный сюжет в мифологии разных народов мира. Одним из первых проявлений привычного оборотничества (превращения в волка) является возбудимость, активность, раздражительность до появления первой в их новой жизни полной луны. Вкусы и привычки меняются, человек становится привлекательней, при этом все ощущения, то обостряются, то наоборот становятся хуже, до первого превращения, из-за чего молодой волк испытывает понятное неудобство. Животные реагируют на подобного человека неадекватно, чуя в нем хищника.
Как именно человек может превратиться в волка. Все просто, стая, наметив для себя новый молодняк, продолжительно время наблюдает за ним, и совершает нападение, кусая человека, но, не убивая его, целясь исключительно в шею, чтобы по крови как можно скорее разнеслась инфекция болезни, которая вызывает оборотничество. Почти всегда случается это когда намеченный молодняк находиться среди людей, чтобы ему успели помочь и не дали умереть от потери крови, так как раны бывает глубже, чем необходимый укус»…
Я наблюдала за друзьями все то время, пока читал Грем, и стоило ему прочитать какое-либо место, напоминающее о них же самих, как Бет и Теренс менялись в лице. Только Грем сказал о шее – рука Бет метнулась туда, к уже едва заметным шрамам, Теренс же приложил одну руку к уху, словно он плохо слышал. Глаза Бет в этом полумраке щурившиеся тут же распахнулись, будто бы и не она рассказывала нам в машине о неожиданно упавшем зрении. И к тому же я сама заметила, как обострился ее нюх. Только отметила ли это сама Бет?
– Не хочется повыть на Луну? – подал голос Прат. Я даже не заметила, когда он оказался в комнате, хотя чему удивляться, хоть вампиры и не имели возможности проходить сквозь стены, но появлялись он всегда бесшумно.
– Не смешно Прат. Ты можешь, просто держать рот закрытым? – Терцо посмотрел на вошедшего брата, – Ты, по-моему, должен быть в детской.
– Мне и здесь не плохо, – Прат медленно пошел в обход того места где сидели ребята и нараспев добавил, – Красивые молодые волчата.
– Не надо городить эту чушь, – подскочил с дивана Теренс, бет несмело поднялась за ним. Хоть они и не хотели этому верить, но тут же ощутили странную напряженную ситуацию с появлением Прата – поэтому тут же возбудились. – Рейн, Калеб, о чем вообще они говорят?! Что с вами, может, это вы больны?
Прат наиграно прыснул, строя из себя насмешливого наблюдателя, что заставило Теренса злобно зыркнуть в его сторону. Я неожиданно оказалась в центре внимания, и все в этой комнате ожидали от меня не понятно чего. Хоть бы проинструктировали, что говорить в таких вот случаях, я бы может даже отрепетировала.
– Да нет, – судорожно вдыхая, отозвалась, думая как бы поднести им еще одну новость. – Они здоровее всех людей живущих на Земле. В этом доме могут болеть лишь трое я, Рики и Соня, потому что мы люди.
В комнате опять появилась тишина. Глаза Теренса безумно перемещались с одного члена моей семьи на другого. Прат встал в углу, подальше от всех, Терцо и Самюель теперь уже сидели вместе, переплетя руки, Грем не убирал книги из рук, мы же с Калебом словно приросли друг к другу – любое движение могло сейчас спугнуть или спровоцировать Теренса и Бет. Я понимала это даже без предупреждений, как многому научило меня пребывание около Евы – молодняк, вампир он или оборотень, одинаково неустойчив и вспыльчив.
– Что значит только вы трое, люди? А остальные кто же? Так же оборотни? – осипшим голосом переспросила меня Бет. Ее нижняя губа дрожала, глаза, теплого коричневого цвета, который также от волнения пожелтел, наполнились слезами.
– Нет. Мы вампиры, – раздался безжизненный голос от дверей, и словно в замедленной съемке я увидела облокотившуюся на двери Еву. Она была напугана, что выдавали ее взволнованные руки, но она старалась владеть собой. И такой же странной оказалась реакция Теренса и Бет.
– Что за хрень! – Теренс описал в воздухе круг, отскакивая подальше от Евы, тем самым стараясь прикрыть собой Бет, отчего она повалилась на пол, распростершись у моих ног. Но когда я попыталась ей помочь, Калеб мне не позволил. Его глаза посмотрели на меня строго, и все же я не могла смотреть какой жалкой и напуганной была сейчас Бет. Теперь ее глаза полностью стали желтыми, радужки глаз словно расширились, а лицо будто бы заострилось.
– Это…это…
Бет беспомощно посмотрела на меня широкими от ужаса глазами.
– Ева, – подсказала я, утвердительно качая головой.
– Нет, не может быть, это не она! – голос Теренса перешел на крик. Лицо из светло-коричневого стало почти серым, еще чуть-чуть и оно бы стало белым как кожа Калеба. – Что это за цирк?
Теренс требовательно развернулся ко всем в комнате.
– Какой уж цирк, – лишенное чувств лицо Евы, осветила жуткая до безобразия улыбка, такая же мрачная, как и все остальные здесь. – Я мертва, но вот я, стою перед вами, вполне похожая на живую.
Застывшие тела в библиотеке даже не шевелились, давая оборотням время свыкнуться с увиденным, но голос Грема заставил все же нас посмотреть на него.
– «Вампир – человек, умерший и остающийся живым, а оборотень – тот, кто превращается в волка. Эти два понятия имеют между собой много общего. Для начала и те и другие – бренной плоти, но убить их очень трудно. Между собой не несут зло, опасны для людей, пока молодые, после взросления выбирают себе дорогу по отношению к людям. И у тех и других облик меняется после Превращения. Также сходство в немного проступающих клыках.
Вампир поддерживает вечную жизнь, выпивая кровь людей или животного. Человек-волк-оборотень, как и любой хищник – охотник от природы. Он получает удовольствие от мяса и крови своей добычи, которой тоже может быть человек».
– У-у-у!!! – загудел Прат, только голос Грема стих. – Мы страшные вампиры, а вы не менее страшные волчата!
– Мы не волчата, мы просто больны и этим объясняются изменения в нас, но это пройдет, – огрызнулся Теренс. Его зеленые глаза в момент перестали быть зелеными, окрасившись в желто-охристый цвет.
– Ого, а как же! – рассмеялся Прат, его лицо при этом исказилось, перестав быть привлекательным. Вот бы стукнуть его чем-нибудь по зубам – интересно вырастут ли у него после этого зубы? Он, тяжело вздохнув, закатил рукава свитера, словно фокусник, показывая всем в комнате свои голые кисти, и в этот же момент, подхватив со стола какую-то статуэтку, метнул ее в Теренса.
