Текст книги "Солнце Бессонных (СИ)"

Автор книги: Юлия Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

   – Чему я обрадуюсь? – в комнате появился отец, и я еле подавила усталый вздох. Дадут мне сегодня отдохнуть?

   Очередной ступор заставил меня раздраженно сесть на кровать.

   – Ты же хотел, чтобы я вернула свой цвет волос.

   Я вымучено улыбнулась. Родители обнялись и застыли у дверей.

   – Ты теперь похожа на юную, прекрасную леди без того ужасного синего цвета, – отметил Терцо. Самюель, была согласна с ним.

   Я никогда не была прекрасной и точно не леди. Титул графини еще не делал из меня аристократку, но я в очередной раз подавила вспышку усталого гнева.

   – Да, я старалась.

   Когда они ушли, я смогла спокойно откинуться на кровать. Но на сегодня еще не закончился поток людей желающих со мной поговорить. Просто День Адской Усталости, обязательно отмечу в календаре.

   Первой позвонила Бет.

   – Где ты сегодня была? – требовательно взвизгнула она, только я подняла трубку.

   – В Лутоне, – устало отозвалась я, – искала одной подруге на завтрашнее шестнадцатилетние подарок.

   Услышав это, Бет немного поостыла, и все же ее слова продолжали звучать резко.

   – Я думала, мы сегодня с тобой поедем покупать мне платье.

   – Ты же говорила, что купила его, и мы ведь не договаривались, прости, если испортила твои планы.

   Была у Бет одна черта характера, которую я ужасно не любила. Она кого хочешь могла заставить чувствовать себя виноватым, даже если это и не так.

   – Ну да, – замешкалась Бет, и тогда я поняла, что кто-то другой на самом деле испортил ее планы.

   – Ты снова поссорилась с Теренсом? – сухо уточнила я.

   – Почти так, – нехотя отозвалась Бет. – Прости, что говорила так с тобой. Когда планы с Теренсом сорвались, я пыталась дозвониться до тебя, а тебя дома не оказалось, я подумала, ну вот и она меня предала.

   Бет в истерическом состоянии, была не тем лекарством, которое пьют для хорошего сна. Насилу с ней распрощавшись, я только улеглась спать, выключила свет и уже почти дремала, когда снова позвонил телефон.

   У меня появилось огромнейшее желание выбросить его в окно, но увидев номер Евы, я немного помедлила и все же решила поднять трубку.

   – И что случилось у тебя?

   Скорее всего, голос мой звучал не очень радостно, так как Ева медлила с ответом.

   – Почему ты думаешь, что у меня что-то случилось?

   – Только что звонила Бет.

   – К тебе тоже. Она полдня таскала меня по Лутону в поисках платья, сжигая свою злость на Теренса кроссом по магазинам.

   Такого негодования от Евы я еще не слышала.

   – А вообще я хотела поговорить с тобой про Грема.

   Я минуту молчала, не меньше, пока до меня доходил тот факт, что Ева решила чем-то поделиться со мной. Сегодняшний день закончится или нет?!

   – Плохая идея, – наконец выдавила из себя я, думая, мог ли Грем слышать то, что теперь сказала Ева.

   – Почему?

   – Он у нас в гостях, и я не могу говорить.

   Ну что мне было сказать ей? Знаешь, Ева, Грем вообще-то вампир, и его слух подобен локаторам, так что если не хочешь потом всю жизнь сгорать от стыда при виде его, лучше закроем на сегодня эту тему.

   – А он рядом? – догадалась Ева, но это было не совсем так, только объяснить я ей этого не могла.

   – Да, – я ухватилась за предоставленную Евой соломинку, чтобы прекратить разговор. – Давай поговорим завтра, на дне рождения будет где поговорить, все будут веселиться и до тихого разговора двух девчонок никому не будет дела.

   Когда и этот разговор закончился, я просто отключила трубку, и не стала выбрасывать ее в окно. Была еще одна идейка забаррикадировать двери, но вряд ли ко мне будут рваться толпы друзей, желающих поговорить именно сегодня. Хотя я уже ни в чем не была уверена.

   Глава 20. Освобождаясь от пут

   Жить – это значит чувствовать, что ты недостаточно подготовлен ко всему.

   (Терри Пратечт "Землекопы")

   Первым шоком для меня стало то, что кроме Оливье, в городе снова появился Дрю. Молчаливый, вымученный и избегающий меня, он все равно оставался угрозой моему спокойствию. И если сначала я хотела радостно обнять Оливье и поздравить с возвращением, то после этого нагрянула на нее с обвинениями.

   – Почему твой брат здесь?

   – И я тоже рада тебя видеть, Рейн.

   В Оливье не было ее постоянного превосходства, и это заставило меня немного поостыть.

   – Я рада видеть тебя, но все же хочу знать, почему Дрю снова в городе.

   Она долго молчала, делая вид, что очень занята раскладыванием серпантина, но меня не проведешь. Обмануть меня могли только те, кто десятилетиями врут, но не Оливье.

   – Так как же? – настаивала я, не собираясь сдаваться. Я даже теперь спиной чувствовала грязный, липкий взгляд, которым меня облапывал Дрю. Я была уже одета к вечеринке, которая должна была начаться с минуты на минуту.

   Уловив тревожный взгляд Калеба, которым он охватил представшую картину нашей ссоры с Оливье, я качнула головой, давая ему понять, что у нас все хорошо. И он продолжил помогать Теренсу переносить стулья. Но при этом продолжал следить за нами.

   По-праздничному убранное помещение бара перестало меня радовать. Я уже не могла смотреть как раньше на разноцветный серпантин, смешные плакаты и светящиеся гирлянды. И даже увеличенные портреты Бет не радовали – ее милое, улыбающееся лицо не могло стереть горечи от присутствия Дрю.

   Бар делился на само отделение бара с барной стойкой, ресторан, и небольшой зал для танцев, где сегодня вместо заезжей звезды выступала наша школьная рок-группа, в которой, как оказалось, играл и Теренс. Мы стояли с Оливье около барной стойки, и все остальные ребята обходили нас стороной словно думали, что тут проходит кровавая бойня. Хотя думаю, до этого дня меня еще такой злой никто не видел. Да и красивой тоже. В янтарном платье, окантованном широким кружевным черным поясом, с завышенной талией, мне хорошо удалось скрыть восьмимесячный срок. А высокая прическа, открывающая шею и лицо, сделанная Самюель, пошла бы кому угодно. К тому же все отметили мой изменившийся цвет волос. Но восторженные возгласы тут же потеряли для меня яркость, когда я заметила в баре Дрю.

   – Нам пришлось его забрать назад. Но не переживай, он к тебе больше не будет приставать.

   Только Оливье это сказала, к нам подошел Дрю. Похожий на жалкого, зачуханого щенка, с преданными обвисшими ушами, он неловко замер возле нас.

   – Привет Рейн, ты сегодня так хорошо выглядишь, – от его неприкрытого обожания в голосе поежились мы обе. Я красноречиво взглянула на Оливье.

   Но нужно было ответить. Пусть я не могла подавить в себе волну страха и отвращение, когда видела, как он на меня смотрит.

   – И тебе привет.

   Сказать ему, что и он хорошо выглядит, было бы ошибкой.

   Я обернулась к Оливье и на ухо прошипела ей:

   – Мне теперь всю жизнь от него убегать? Ты же видишь, что он тоже мучается!

   Оливье ничего мне не ответила, а только кинула злобный взгляд. От неожиданности я резко отстранилась и потеряла равновесие, но падения не последовало, так как я уперлась в чью-то грудь.

   – Привет всем, – услышала я такой родной и знакомый голос. И мне захотелось тут же упасть в объятия Калеба и пожаловаться на них всех. Но делать этого было нельзя по нескольким причинам. – Вы что, ссоритесь?

   При виде Калеба черты лица Оливье смягчились, и на него она смотрела таким взглядом, который я замечала за ней только в первые дни своего переезда сюда. Мне захотелось толкнуть Калеба под бок, чтобы он не строил из себя рыцаря, но меня остановил злобный взгляд Дрю, которым он пялился на Калеба.

   Честно говоря, я уже как-то растерялась, кто в их семье болеет шизофренией, а кто нет. По-моему, так все подряд. Бред, встречающийся с Сеттервин, сегодня минут пять не давал мне прохода, пока не рассказал, как я хорошо выгляжу. Они пугали меня все трое, и я даже не знала кто больше, и всем от меня что-то было надо.

   Но тут появилась Бет, и все разногласия как-то забылись. Началась кутерьма с поздравлениями, подарками, шутками и тостами. Теренс развлекал всех, как заправский тамада, и у меня сложилось впечатление, будто бы мы на свадьбе.

   Я сидела за столом возле Оливье, и мы уже больше не ссорились, и не поднимали вопрос о Дрю. Меня по-прежнему раздражали взгляды Дрю и Бреда, но так как Калеб сидел напротив, я могла о них не думать. Приходилось быть изворотливыми и находить места, чтобы обняться или поцеловаться, но и это у нас выходило. При других, мы почти все время не общались друг с другом, и когда я думала, что так еще придется продержаться больше двух месяцев, меня бросало в дрожь.

   Иногда, когда я стояла в кольце девочек, Калеб проходил мимо и невзначай брал меня за руку. Так он давал понять, что рядом. Зная, что он неподалеку, я даже согласилась потанцевать с Дрю. Благо, Самюель настояла на балетках, и мне было удобно, а так же то, что мой живот не давал Дрю прижаться ко мне в танце, притупляло чувство страха. Чувствуя его мокрые пальцы на своих голых предплечьях, я ощущала неприязнь, и все же спустя некоторое время, мне показалось, что Дрю уже не такой агрессивный, как до его отъезда. Он не был слишком навязчивым, и я была ему благодарна.

   – Что было нового, пока мы с сестрой отсутствовали?

   – Выпал снег.

   – Там где мы были – тоже. Мне разрешали час в день гулять, и я лепил снеговиков с другими такими же, как я.

   Я смутилась, когда Дрю так откровенно заговорил о лечебнице.

   – Все нормально, – заметив, как мои щеки вспыхнули, сказал Дрю, – Оливье рассказала, что ты все знаешь. И теперь ты понимаешь, что я не хочу тебя пугать, просто иногда, те мысли, что есть в моей голове, звучат так правдоподобно, и я не могу им не верить.

   Я кивнула, хотя ничего толком не понимала. Мне хотелось верить, что я могу его не бояться, когда-то Дрю мне нравился, и я хотела бы с ним дружить, но это будет затруднительно, учитывая, как он относится ко мне.

   Танец закончился и нехотя, но без эксцессов, Дрю меня отпустил. Больше он ко мне не приближался, и я была этому намного больше рада, чем позволяла моя совесть. Его стоило пожалеть, а мне это давалось с трудом. Синяки на руке прошли, но я помнила о них. Нельзя доверять дикому, необузданному уму, который считает, что слышит голоса.

   Где-то в середине вечера мы смогли уединиться с Евой. Сквозь усталость и раздражение я смогла отметить ее серебристо-голубое платье.

   – Так что случилось? – стрелки на моих часиках показывали полдвенадцатого, и быть доброй и милой, я просто отказывалась.

   – Ты знаешь, что Калеб говорил с Лари по поводу меня?

   Секунду я молчала, думая, стоит ли говорить ей, что знаю, ведь Ева может что-то не то подумать. А в то же время, чтобы Ева не подумала, она не станет лезть не в свое дело.

   – Знаю.

   – А то, что его просил об этом Грем?

   На лице Евы появилась такая неприкрытая надежда. Мне было легче сейчас откусить себе язык, чем сказать то, что я просто обязана была сказать Еве.

   – Тоже знаю. Но ты должна знать, Калеб не считает, что ты нравишься Грему как-то иначе, чем друг сына.

   На самом деле, скорее как копия дочери Грема. И об этом мне тоже нельзя было говорить с Евой. Свет в глазах Евы померк, в один миг она будто бы погасла и утратила свою красоту. Мне стало больно смотреть на нее.

   Неожиданно Ева грустно улыбнулась.

   – Знает только Бет, о том, что я влюбилась в Грема в первый же раз, когда его увидела. Он появился в городе, все судачили о красавце мужчине, купившем дом старого приходского священника. Ключи от дома были у нас, так как мы ближайшие соседи. И когда Грем приехал забрать их, бабушки не было дома. Я предложила ему подождать ее, налила чаю и неловко устроилась напротив него. Грем же вовсе не смущался. А мне раньше просто не доводилось видеть кого-то столь же красивого, все выглядело так, словно в гостях у меня сидел Шон Коннори! Странно, но я почти не помню, о чем мы тогда говорили, – Ева смущенно посмотрела на меня, и я поняла – до меня этого еще никто не слышал.

   – Помню только, что раньше мне еще ни с кем не было так легко говорить. Я осознавала, насколько он старше меня, и все же разговор шел обо всем и не о чем. Грем рассказывал смешные истории, и я смеялась так, словно передо мной сидел не взрослый мужчина, а мой ровесник. И дело было в том, что он не вел себя со мной, как с ребенком. И потом, когда я начала дружить с Калебом, Грем не изменил своего отношения ко мне.

   Слушая Еву, я не могла поверить, что она говорит о Греме. Он, несомненно, любил пошутить, но, например, ко мне относился не иначе, как к ребенку, даже слишком снисходительно, словно мне десять. Знаю по себе, наш мозг может и не так переворачивать воспоминания, в угоду нашим желаниям.

   – Что вы тут забились, идем танцевать, – к нам подлетел Итон, друг Теренса по команде, и уже тянул к себе сопротивляющуюся Еву, когда как раз вовремя рядом с нами появился Калеб.

   Я весело посмотрела на него, так как он вел себя подобным образом весь вечер – оберегал от нежелательных кавалеров. Только нежелательных для кого?

   Вечер дня рождения Бет был официальным. Девушки пришли в вечерних платьях, а парни в костюмах. Стоило ожидать появления Калеба хорошо выглядевшим, но чтобы так! В сером костюме и черной рубашке без галстука, он выглядел дивно красивым, еще красивее, чем вчера, когда мы ездили в Лутон. Черные как смоль пряди падали ему на лоб и создавалось впечатление, что за ним по пятам ходит парикмахер – его волосы постоянно пребывали в каком-то живописном беспорядке. Хотелось запустить руку в его волосы и еще немного растрепать. Серебристые глаза окинули нас лукавым взглядом, и он оттащил Итона к группке девчонок, ждущих приглашения на танец, как всегда парней не хватало.

   Сегодня у него не было времени для передышки, Калеб перетанцевал со всеми девушками, и так сильно отличался от остальных парней в зале. Не только осанкой и движениями, чью неприродную элегантность трудно было скрыть, но и красотой. Окинув взглядом зал, я всегда легко находила Калеба. Он двигался как танцор, я следила за каждым его движением, которое оказывалось легким, точно ему вовсе не приходилось это контролировать. Словно это не он сдерживался, чтобы передвигаться по помещению, так же медленно, как и все мы.

   Его глаза перехватывали мой взгляд, будто он только и ждал, когда я на него посмотрю. А может, он искал и меня так же?

   Я и не заметила, как перестала замечать окружающую меня действительность и смотрела только на Калеба. Смущенное покашливание Евы вернуло меня назад на шумную вечеринку и мелькание разноцветных пятен перед глазами – танцующих. Покраснев, я повернулась вновь к Еве.

   – Прости, что-то я задумалась.

   Кого ты обманываешь, говорили глаза Евы, и мне трудно было удержаться, чтобы не поведать ей о нашем с Калебом секрете. В любом случае, чтобы Ева сейчас не подумала, мне было интересно ее мнение. И я так же хотела дослушать ее откровенный рассказ о чувствах к Грему. Не смотря на то, что мне было тяжело слушать ее. Я доверяла мнению Калеба, относительно его отца, и если он говорил, что Ева не нравится тому, так оно и было. Мне и раньше не доводилось замечать за Гремом ничего подобного. По его рассказам было понятно – он по-прежнему любил свою жену Патрицию. Продолжал ее искать с тем же рвением, что и 50 лет назад. Не буду спорить, с появлением нашей семьи, его поездки стали не так часты. И звонки, первое время нервировавшие меня, тоже поутихли, словно те люди, поставлявшие ему информацию, получили отпуск.

   Я понимала, каким оплотом Терцо и Самюель стали для Грема. Он и Калеб будто бы не могли найти друг в друге поддержки. Калеб любил отца, но не понимал его при всей своей любви. Грем просто не желал навязывать сыну свою выбранную дорогу вечных поисков. В таком положении они жили до того момента, пока моя семья не приехала сюда.

   – И что было дальше?

   Ева пожала плечами. Смотря на нее, я не могла понять, почему мы не можем жить именно без этих мужчин. Через несколько лет, когда она, наконец, поймет, как красива, десятки парней падут перед ней, но и тогда, я точно знала, Ева не сможет забыть Грема. Как нечестно!

   – Дальше появилась бабушка, и без допроса не собиралась отпускать Грема.

   Мы понимающе переглянулись. Что-то подобное бабушка Евы устроила и мне в первый мой день в школе.

   – Она выпытывала у него про сына, почему они переехали в наш маленький городок и где его жена. Последнее меня интересовало больше всего.

   На миг она умолкла, и ее лицо приняло виноватое выражение, будто бы она вспомнила что-то очень постыдное, в чем все же сбиралась мне признаться.

   – Ты не представляешь, как я обрадовалась, узнав, что жена от него ушла, и он один! Сначала я почувствовала себя гадкой, – он же любил ее, и значит страдал. Но не радоваться я не могла. И с того времени все надеялась: может он, со временем, захочет,... сможет еще кого-нибудь полюбить?

   Отчего же я не представляла? Представляла, причем намного лучше, чем ей кажется. Не я ли радовалась, что жена Калеба не выжила? С моей стороны такие мысли не менее низки, чем с ее. Если бы Лиса-Мария была жива, мы с Калебом никогда бы не были вместе. От Евы я ничем не отличалась. Так же безумно любила и страдала.

   – Теперь вот не знаю, радоваться мне или огорчаться – Грем ни с кем в нашем городке не сошелся, а многие старались, поверь. Значит, в некоторой мере, остается надежда...

   Щеки Евы залились пунцовым румянцем. Теперь мне стало просто до слез жалко подругу. Потому что я не хотела развеивать ее призрачные надежды на то, что у нее есть шанс. От этого ситуация не менялась – шансов не было. Грем никогда не посмеет, так же как сын, построить свои отношения с человеком. Для этого он слишком рассудителен. Связать свою жизнь с Евой, подвергнуть опасности и свою, и ее жизнь. Другое дело я – мне известна жизнь с вампирами, и я готова сделать шаг на встречу их образу жизни. Ева жила с Гремом в двух разных мирах, и их разделял не только возраст Грема и его любовь к Патриции, но и ее сущность. Они принадлежат к двум разным видам, между которыми не должно быть отношений. Чтобы это изменить, она должна быть Особенной, но, насколько я знала, ее запах крови ничем не отличался от других.

   Ева закончила свой рассказ так, что я должна была ей ответить. Я молчала, и она грустно улыбнулась.

   – Ты ничего не говоришь, а это означает, что мне не стоит даже надеяться.

   Сконфужено отвернувшись от Евы, я думала, как поступить. Соврать и успокоить лживыми словами? Или сказать правду, разбив тем самым ей сердце?

   Пусть второй вариант был жесток, зато так она сможет строить свою жизнь дальше без Грема. В ее планах на будущее было остаться жить здесь, поступить в Бредфорд, и возвращаться каждый день с учебы домой. По-прежнему навещать Калеба и надеяться. Ей не стоило так поступать со своей жизнью, даже не смотря на всю отчаянную любовь к Грему. Надо ехать как можно дальше, оставить болезненную любовь, отравляющую ее. Как раз то, что я планировала для себя, потому что не надеялась на взаимность Калеба. Она могла так оставить себе не только гордость, но и вернуть свою жизнь, освободиться из-под контроля внешности Грема.

   – Будь реалисткой. Тебе остается этот год доучиться здесь, а потом весь мир открыт перед тобой. Уезжай подальше от дома, чтобы не было соблазна часто возвращаться домой.

   Ева затихла. Ее взгляд не был бездумным, он просто ничего не выражал. Она выглядела как человек, давно принявший решение. Пожалеть ее сейчас, означало бы унизить. Мне бы ее силу воли.

   – Честно говоря, я давно приняла такое решение, просто не знала с кем поделиться и ждала подходящего времени сказать бабушке. Но вчерашний звонок родителей все решил.

   Ева подняла на меня сухие глаза, и я не знала, радоваться ее сдержанности или нет.

   – Мама сообщила, что беременна. Они были так счастливы, даже забыли спросить, как у меня дела. Я на них не в обиде. Это только подтвердило, что стоит начать жить отдельно от всех, своей жизнью. Они будут жить по-другому, и мне нужно попробовать.

   Я быстро-быстро заморгала, не желая расплакаться. Мне не хотелось расстраивать Еву, когда она и сама была в плохом настроении. Слезы ей не помогут. Я отошла немного в сторону от Евы, когда передо мной внезапно возник Калеб, я с такой радостью кинулась к нему, от чего он оторопел.

   – Если бы знал, что ты так соскучилась, давно бы пришел.

   – Глупый, – всхлипнула я. А когда я по нему не скучала?

   – Что случилось?

   Мы двигались в медленном танце, а он с таким суровым неудовольствием смотрел на мои мокрые глаза, что трудно было удержаться от улыбки.

   – Нелегко разбивать чьи-то надежды.

   Я отказалась от соблазнительной мысли положить свою голову ему на плечо. Вокруг были все наши друзья, и я догадывалась, сколько пар глаз в данный момент следило за нами.

   Калеб понимающе посмотрел туда, где осталась сидеть Ева.

   – Я хотел с ней поговорить о Греме, но она перевела разговор на другую тему. Мы с ней так давно дружим, и мне неприятно знать, как она страдает.

   – Поверь, она держится намного лучше меня.

   – Ева сильная, и редко с кем делиться своими проблемами, а особенно чувствами. Если бы я знал раньше, что все дело в Греме...

   – Ты не мог знать.

   Я видела, что Калебу небезразлично происходящее с Евой. Уже привычная ревность непроизвольным холодком прошлась по шее. Но я подавила ее. Как можно быть такой? Калеб ее старый друг. Они почти как брат и сестра, и с того времени, как я вошла в его жизнь, невольно отобрала его у нее. А Ева по-прежнему хорошо ко мне относилась.

   Подняв глаза на Калеба, я поняла, что его настроение изменилось. Он смотрел на меня потеплевшим взглядом, и мелкие серебристые крапинки заискрились в его серых глазах.

   – Как же мне хочется тебя сейчас поцеловать.

   И мне. Не здесь и не сейчас, к сожалению.

   После танца нас быстро разъединили. Калебом завладела Сеттервин, ко мне подскочила именинница, уже захмелевшая от нескольких бокалов шампанского. Бет обняла меня и радостно рассказывала о подарках, и о том, какая молодец Оливье, устроившая ей такую вечеринку.

   Мне тоже понравился вечер, но я мечтала о совершенно ином дне рождения. Не хочу видеть чужие лица, а только своих друзей. Может оно и к лучшему, раз не приедут остальные члены моей семьи. Если девочки увидят Прата и Ричарда, в городе начнется новая эпидемия, подобная той, что и с Калебом.

   – Это мой лучший день рождения! Мы даже ни разу не поссорились с Теренсом!

   Смотря на раскрасневшееся лицо Бет, такое очаровательное, я понимала – именно так и должен выглядеть ребенок. И около нее я чувствовала себя старше.

   Бет начинало развозить от выпитого, и чтобы ей не стало хуже, пришлось ее усадить за барную стойку и отпаивать крепким кофе. Не хотелось, чтобы она провела свое шестнадцатилетие в пьяном полусне. Спустя несколько минут меня сменил Теренс, и с чистой совестью мне можно было ехать домой.

   Вечеринка должна продолжиться до 4-5 утра, но желательно без меня. Когда я уходила, Ева активно влилась в круг танцующих и думаю, виной тому был бокал шампанского в ее руке.

   Увидев, как я одеваюсь, Калеб не пошел за мной. Я знала, что все равно встречу его сейчас на улице.

   Ни кем не потревоженная, я дошла от дверей бара до своей машины, оставив позади шум, гам и ужасающую, давящую жару. А также запах еды, алкоголя и сигарет.

   Руки быстро замерзли на холоде, и негнущимися пальцами трудно было попасть в замок своей машины. Неожиданно, чьи-то ловкие пальцы перехватили ключи, и я с облегчением увидела рядом Калеба. Он открыл дверцу и вдруг растаял в темноте. Только что был, и вот его не стало.

   Я поняла причину его исчезновения, когда услышала приближающиеся шаги, четко слышные в отдаление от неугомонного бара.

   – Ты уже домой?

   Возле меня остановилась Оливье и Дрю. Отметив лимонно-бежевое платье Оливье, я не без злорадства заметила, как его подол волочился по грязной земле. Первый признак усталости, по которому я понимала, что мне срочно нужно спать – вредность.

   – Да.

   – Мы тоже. Точнее говоря, отвезу домой Дрю и еще вернусь. Хочется до конца вкусить плоды своего труда.

   Я изобразила слабую улыбку. А вот затягивать разговор не собиралась. Я была в легких летних балетках, и холод пробирался вверх по ногам, уже охватывая почки.

   – Боюсь мне такие вечеринки теперь не по силам. Не могу долго говорить, ужасно замерзла.

   Оливье милостиво тряхнула головой и потащила за собой Дрю, выглядевшего каким-то отупевшим. Он даже не взглянул на меня, проходя мимо. Со смешанным чувством смотря им вслед, я не могла понять, что меня тревожит. Что-то было пугающее в представшей картине. Темнота и тишина вокруг, Оливье ведет за собой Дрю, не похожего на человека, а на какое-то бездумное существо, не имеющее сознания.

   Холод не позволил мне долго рассуждать об увиденном на улице. Юркнув в салон, я первым делом потянулась включить обогреватель, но он уже работал.

   – Ты долго.

   Я вздрогнула от неожиданности, хотя стоило ожидать подобного от Калеба. Он перебрался на переднее сидение и, не дав мне даже опомниться, страстно поцеловал, от чего замерзшие губы заныли.

   – Думал, сойду с ума, если тебя не поцелую.

   Я улыбнулась, слишком счастливым был момент. Разве могла я еще месяц назад подумать о дне рождении Бет и поверить об отношениях с Калебом. Что буду с тем, кого люблю так отчаянно.

   Мы поехали ко мне домой, по дороге Калеб заставил меня поменяться с ним местами. Можно подумать я сопротивлялась. Я даже не собиралась упорствовать, глаза от усталости слипались.

   Я еще помнила, как он вынес меня из машины, и холод его ладоней, почти не отличимый от холода улицы, проникающий сквозь тонкую ткань платья. Так же я слышала, как он говорил Самюель о своем возращении на вечеринку, и даже тот легкий поцелуй в губы остался в моей памяти. Я потянулась к нему, а он с легким смехом отстранил меня и передал маме на руки. После я полностью провалилась в темноту сна.

   В эту ночь мне снилась Ева. Но она не была похожа на себя – так же красива, как всегда, и, в то же время, лицо было не ее. Такое же мраморно-белое, как у Калеба. Волосы спадали на белоснежные плечи роскошными волнами, а глаза светились странной зеленью. Я подошла к ней ближе и увидела, как в ее глазах зажглись золотистые крапинки. Она обрадовалась мне, но когда улыбнулась и протянула на встречу руки – я отшатнулась. Из-под ее верхней губы выступили маленькие клыки, а пальцы оказались в запекшейся крови. Она вампир! – поняла я.

   С ужасом проснувшись среди ночи, я старалась подавить чувство тошноты. В ушах шумело, отчего казалось, что я все еще не могу проснуться и Ева по-прежнему где-то в комнате. Сон был таким реальным, как картинка фильма. Не смотря на страх и возбуждение, я постепенно успокоилась и смогла заснуть.

   На следующий день все мои друзья, кроме нас с Калебом, выглядели не лучшим образом. Никто из них не мог есть, и если рядом говорили слишком громко, они кривились, как от удара. Зато каждый что-то пил: минеральную воду, томатный сок, зеленый чай с лимоном.

   Похмелье, – с жалостью подумала я. Мне приходилось испытывать на себе его действие. Прат веселился, когда ему удавалось напоить меня, а потом он, как мог, пытался устранить следы попойки, скрывая, таким образом, свое участие.

   – Как тебе вечно удается не перебирать. Я могу поклясться, что пили мы с тобой наравне, ты же при этом оставался трезв, как стеклышко, – Теренс уже в который раз начинал этот разговор, и все время смотрел на Калеба почти обвиняюще.

   – Надо знать свою меру, – Калеб весело сверкнул в мою сторону глазами.

   – Надеюсь, на твоем дне рождения не будет алкоголя, – простонала Ева, и я едва удержалась от смеха, но увидев ее мертвенную бледность, осеклась. Ночной сон так ярко встал перед глазами, от чего даже дыхание перехватило. С трудом отогнав наваждения, я не стала больше смотреть в ее сторону.

   – Боюсь, на моем дне рождения, не будет вообще ничего спиртного. Результат моих разгульных деньков в Чикаго.

   Бет, Теренс и Оливье подняли недоверчивые глаза, красные и осоловевшие, возможно остальные тоже посмотрели так, но я не поворачивала голову в сторону, где сидела Ева. Калеб так же не смотрел на меня, зато заметно напрягся. Интересно, заметил кто-нибудь за столом, как он узелком завязал вилку?

   – Представьте себе, я была такой.

   Окинув всех веселым взглядом, я обнаружила вдруг, что мой голос сделался вязким и невнятным, встретив холодные серые с серебром глаза. Я сделала над собой усилие, и смогла вдохнуть, но глаза Калеба продолжали гипнотизировать меня через весь столик. О чем он думает? Наверное, злиться, потому что я ему такого не рассказывала.

   А как я могла, если беременность и стала следствием такой попойки, на которой, как я думала, очутилась с другом, и доверилась ему.

   В своем классе я оказалась единственной, сделавшей на сегодня все уроки. Ну и пусть остальные смотрели на меня, как на зубрилу. Посмотрю я на некоторых, когда они будут беременны, смогут ли уделять столько времени гулянкам. Думаю, что нет, вот и я не могу. Отсюда и время на уроки. А что, очень нормально для подростка. Не совсем нормального, беременного подростка.

   Так прошел понедельник. Уступив моим просьбам на вечер, вся наша семья, в которую добавились Грем и Калеб, собралась у телевизора. Шел тур НХЛ, и играла моя любимая команда Чикаго Блек Хокс. Разгромив Питсбург со счетом 5:1, они сделали меня необычайно счастливым человеком, и прошли отборочный матч!

   Калеб весь вечер улыбался, удивляясь моему азарту.

   – Никогда не думал, что ты такая фанатка хоккея.

   – Этим я пошла в Ричарда. С шести лет он водил меня по матчам, даже хотел записать в секцию хоккея, но тут уж воспротивились родители, и его мечта иметь своего личного игрока, рассыпалась.

   Мы стояли на улице, прижавшись. Я в накинутой поспешно курточке, совершенно не чувствовала холода рядом с Калебом. Мне было с ним так спокойно и умиротворенно. Когда он поцеловал меня, и еще раз качая головой, улыбнулся, я забыла о дыхании. Он так легко выбивал меня из колеи, даже одной улыбкой.

   – О чем вы тогда говорили с Ричардом? – я не смогла подавить в себе любознательность.

   – О тебе.

   – И только?

   – Я хотел расспросить, знает ли он, что тебе подарить на день рождения. Чего ты давно хочешь.

   – Что он сказал?

   – Что не сможет приехать. Ты же хотела именно такой подарок?

   – Да.

   Зачем скрывать. Раньше мне ужасно не хватало брата, теперь пустоту после его отъезда заполнил Калеб. И не просто заполнил, а полностью затмил.