Текст книги "Солнце Бессонных (СИ)"

Автор книги: Юлия Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

   – О чем?

   – О том, что происходит между вами. Мы с Самюель ничего не спрашивали, но, кажется, твое настроение только ухудшилось после вашего знакомства. Вы встречаетесь?

   Я рассмеялась так искренне, что даже слезы выступили на глазах, но отца мой смех совершенно ни в чем не убедил.

   Он понимающе покачал головой.

   – Я знаю, в твоем возрасте подростки не очень хотят делиться своими переживаниями о первой любви, но ведь мы твои родители, и лучше других знаем тебя. Прошу тебя, Рейн, только не молчи, – Терцо казалось, был измучен переживаниями за меня. Разве могла я промолчать.

   – Я не нравлюсь ему, и к тому же, пап, я беременна.

   – Ты не будешь беременна вечно, это, во-первых. А во-вторых, – заговорил он поучительным тоном, в котором угадывался его профессорский талант, – откуда тебе знать нравишься ты ему или нет? Все это такие глупости.

   Было трудно все объяснить отцу. Казалось легче говорить о чувствах с Пратом, чем с ним. Терцо влюбился в Самюель после того, как сделал вампиром и не разу не жалел о своем выборе, сожаления не были его характерной чертой. Я же постоянно во всем сомневалась, а особенно в себе. Как я могла представить даже на миг, что могу понравиться Калебу? Я и он – космическая пыль и яркая звезда. Только отцу такие страхи были неведомы. Даже будучи человеком, он был слишком богат и властен, чтобы не получать то, что хочет. Теперь же со своей внешностью, очарованием и деньгами ему было доступно все. Как же ему понять мои страхи быть отверженной?

   – Не знаю, может лучше тебе поговорить об этом с мамой, – наконец нехотя выдохнул Терцо, натолкнувшись на мое глухое молчание.

   Я с облегчением вздохнула. Самюель красива и тщеславна, но зато и у нее есть страхи и неуверенность. Хотя я вообще была категорично против каких-либо разговоров. Мне хотелось сохранить в тайне свои переживания о Калебе, я все еще надеялась перебороть все чувства к нему в душе.

   Мы въехали на стоянку и я обняла отца порывисто и быстро, благодарная, что он старается быть лучшим отцом, что не сдается и не оставляет меня одну со всеми страхами. Только потому я еще не сошла с ума, что Терцо и Самюель были моим маяком в темном океане чувств и ненависти, захлестнувших меня полгода назад. И я не могла выбраться на берег не потому, что они не помогали мне, а потому что еще не была готова.

   – Только прошу, не переставляй колесо сам, в последний раз ты почти оторвал фасонку.

   – Обещаю! Совсем не доверяешь своему старику.

   Я выбежала из машины и нацепила дежурную улыбку, дома меня наверняка ожидал разговор потруднее. Самюель была намного прозорливее отца, от нее не скроется ничего. Если она того захочет, ни одна мысль или чувство, промелькнувшие на моем лице, не пройдут мимо ее внимания. И честно говоря, я почти ждала этого разговора, не намного, но после разговора с отцом, я чувствовала себя лучше и увереннее.

   Но впереди ждало еще одно испытание – физика. Мое настроение не оставляло сомнений, что сегодня мне будет тяжелее держать свой язык за зубами, когда мистер Чан непременно будет кидать язвительные реплики в мою сторону. Я даже серьезно задумалась о скотче. Все-таки заклеить себе рот, не такая уж плохая идея. К сожалению, мистер Чан, наверное, не одобрит этого.

   К счастью, после того раза, когда я расплакалась перед уроком физики, мистер Чан очень редко заговаривал со мной. Сегодня было еще лучше, мистер Чан решил разнообразить наше времяпровождение на уроке и показать нам документальный фильм об Альберте Эйнштейне.

   – Вы должны больше знать о таких людях, как Альберт Эйнштейн, именно его теория относительности, записанная в простой формуле Е=mс2, позволила нам мечтать о путешествиях во времени. Время стало не такой уж страшной преградой.

   Наверняка мистер Чан состоял в фан-клубе Альберта Эйнштейна, удивительно, почему он не ходил в парике, чтобы быть похожим на своего кумира. Возможно дома у него множество плакатов с его изображением. Я поделилась этой мыслью с Бет, и мы тихо посмеялись над учителем, так как она его тоже не жаловала. К ней мистер Чан не имел никаких претензий, она была лучшей в классе, но ей не нравилось, как он относиться ко мне. Действительно, совсем совести нет, так себя вести с беременной. Мало ли, что я несколько раз ему нахамила.

   Странно, но я вовсе не гордилась своим поведением. Общаясь со своими новыми друзьями, я стала слишком совестливой. Раньше я такого не замечала.

   К моему огромному удивлению, приготовившись проспать целый фильм, я даже забывала моргать, настолько он меня заинтересовал. Как такие гениальные мысли могли прийти к одному человеку? Самюель точно бы сказала, что этого хотел Бог, и я не могла не согласиться. Да только разве может человек иметь столько власти на земле? Но, вспомнив силу, умение и ловкость вампиров, поняла, что может. И неужели эта власть была дана им не от Бога?

   Прат никогда не соглашался с утверждением Самюель, что они, столь странные, но все же создания Божьи. Себя он считал созданием сил зла и тьмы. Как правильно заметил Калеб, Прат вечно сражался с ночью в себе, не позволяя поверить даже самым близким людям, что в нем может обитать свет. Я могла поверить в это. И любила его, даже не обращая внимания на то, сколько мне уже пришлось перенести из-за его детского поведения.

   Урок прошел незаметно. Зато ланч превратился в сущий ад. Мелкий дождик, моросивший с утра, внезапно прекратился, и на улице засветило теплое осеннее солнышко. Набрав еды, мы устроились всей компанией на улице. Как всегда нас развлекал Теренс, и я была готова поверить тому, что могу наконец-то расслабиться, пока разговор не коснулся приезда Калеба.

   – Кто знает, когда возвращается Калеб? – к нам подошел одноклассник Калеба по истории, и мы все уставились друг на друга вопрошающе. Конечно же, я знала, что сегодня, но не могла сказать по ряду причин. Главная из которых – избежать ревнивых вопросов Оливье и Сет, откуда мне известна такая новость.

   – Он уже приехал, я с утра была у него. А в школе он будет завтра, – неожиданно голос подала Ева. Почему-то Бет посмотрела на нее странным долгим взглядом, сдерживая улыбку.

   Сет и Оливье вовсе не были рассержены или удивлены, что такую информацию знала Ева. Они совершенно не воспринимали Еву, как конкурентку, хотя она была намного красивее Оливье, с ее холодной красотой и элегантностью. Каждая уступала Еве. Разве можно было сравнивать ее лучистые зеленые глаза с пустыми, словно у рыбы, глазами Сет? А волосы Оливье, уложенные и ухоженные, с копной роскошных каштановых волос Евы, похожих на полированное красное дерево?

   Странным было то, что я ничего не знала. Я думала, Калеб приедет ночью. Но он был здесь, а значит, вечером Самюель и Терцо ожидали гостей, о чем не удосужился сообщить ни один из них. Или этот разговор с отцом был подготовкой меня к приезду Калеба и приходу к нам?

   – Интересно, что же он делал в Чикаго?

   Я даже не удивилась, когда этот вопрос задала Оливье. Но услышать, что рассказывает Ева, мне не удалось. Ко мне подошел Дрю, и все сразу же смолкли.

   – Можно тебя на минутку, Рейн?

   Он выглядел странно, дергался и не смотрел на меня. Тишина, наступившая в нашей компании, показалась мне звенящей и жуткой.

   – Дрю, это не может подождать? – недовольно произнесла Оливье, смотря на брата. – Мы вообще-то разговаривали.

   – Нет, мне нужно сейчас, – почти агрессивно бросил Дрю.

   Отложив свой поднос, Оливье вскочила на ноги, и, резко дернув его за рукав, отвела в сторону. Там они спорили несколько минут, за чем все мы наблюдали со смешанными чувствами. Никто из компании не любил Дрю, но то, как с ним обращалась сестра, раздражало даже Бет. Ее Дрю ужасно пугал.

   Когда они вновь вернулись к нам, Дрю с той же настойчивостью попросил меня поговорить. Я обернулась к Оливье, но ее, кажется, ничего уже не интересовало. Не оставляя еды, я пересела с ним на несколько лавочек дальше.

   – Что-то случилось? – мне не нравилось странное настроение Дрю. Он смотрел на меня почти безумными глазами. Я даже начала подозревать у него нервное расстройство.

   – Не могла бы ты позаниматься сегодня со мной алгеброй?

   Сегодня придет Калеб, и даже зная, что мне будет тяжело находиться с ним рядом, я не хотела пропустить возможность увидеть его. Я так соскучилась...

   – Прости Дрю, но только не сегодня. К нам в гости должны прийти Гроверы...

   Я даже не успела договорить, как Дрю подскочил на ноги, чуть не опрокинув мой поднос. Я увидела как повскакивали с мест мои друзья, кроме Оливье – она осталась сидеть и даже не глядела в нашу сторону. Жестом успокоив их, я обратилась к Дрю, как можно спокойней, стараясь скрыть дрожь в голосе.

   – В чем дело?

   – Почему все вы так обожаете этого Калеба?! – чуть ли не кричал он.

   Я постаралась вернуть его на лавку. Не сразу, но он поддался.

   – О чем ты? Если хочешь знать, мне он и не нравится, он придет в гости к родителям, рассказать о поездке и их общих друзьях, – мое умение лгать правдиво, меня не подвело. Дрю посмотрел мне в глаза испытующе, и я ответила прямым взглядом, искренним насколько возможно. Кажется, его это успокоило.

   – Тогда приезжай ко мне, тебе же все равно будет не интересно с ними?! – почти умолял меня Дрю.

   Я несколько мгновений смотрела на него, думая, как же лучше всего решить это дело. Не похоже, что Дрю сдастся. Чего доброго припрется ко мне.

   – Давай так. За мной должны приехать кто-то из родителей, так как я пробила с утра колесо, и когда я возьму машину, заберу тебя, и мы поедем заниматься. А потом я поеду домой. Договорились?

   Дрю засиял. Я была уверена: еще чуть-чуть и он броситься мне на шею.

   – Тогда после уроков на стоянке? – переспросил он, собираясь уходить.

   – На стоянке, – подтвердила я, и с тяжелым сердцем вернулась к друзьям. Они, конечно же, принялись меня расспрашивать, но я лишь отмахнулась, заслужив благодарный взгляд Оливье.

   После уроков, как только машина оказалась в моем распоряжении, я забрала Дрю и Оливье, и мы поехали к ним домой. Мы с Оливье не очень внимательно слушали необычайно веселую болтовню Дрю.

   Жили они на противоположной мне стороне города, почти за его чертой, и я впервые задумалась, на чем же они добирались в школу. Дрю был еще недостаточно взрослый, чтобы водить машину, Оливье водить умела, но предпочитала, чтобы ее возили другие.

   Их дом не уступал по красоте моему, и в то же время, был одним из самых новых домов в городке, о чем сообщала надпись "2004" на доме.

   Никого в доме не было, так как мистер и миссис Баннер весь день проводили в магазине одежды, принадлежавшем им. Оливье провела меня в комнату Дрю, а его ненадолго забрала на кухню.

   Когда же он вернулся, я уже успела обследовать его комнату, и была немного шокирована: все постеры, которыми была обклеена комната, были о кровавых фильмах ужасов. Так же, как и книги, и диски с фильмами. Почетное место в его коллекции занимали фильмы о Ганнибале Лекторе, плакатов с этими фильмами было больше всего. Проведя пять минут в этой комнате, Бет наверняка вообще бы перестала говорить с Дрю, и обходила бы его стороной. Я, конечно, тоже любила читать Томаса Харриса, но даже для меня, здесь его было в избытке.

   Вернулся Дрю уже не таким возбужденным. Его можно было назвать спокойным, по сравнению с тем, что я видела во время ланча.

   Мы занимались почти час, и время от времени в комнату наведывалась Оливье, и мне были непонятны причины ее визитов. Она что, думала, я собираюсь соблазнить ее брата? Скорее он захочет сделать это. Трудно было не заметить взгляда Дрю, полного немого обожания, когда он смотрел на меня. Мне не было лестно, а даже неприятно, все-таки было в его взгляде и этой комнате что-то жуткое.

   Было уже почти шесть, когда я засобиралась домой. Но Дрю не хотел меня отпускать. Он придумывал все возможные и невозможные причины, заставить меня остаться, но спустя полчаса я не выдержала.

   – Я еду домой, – твердо сказала я и направилась вниз.

   Дрю поспешил за мной.

   – Хочешь, посмотрим что-нибудь? – с надеждой в голосе, в который раз предложил он.

   – Прости, но нет, Дрю, я устала, и мне пора пить свое лекарство, – не моргнув и глазом, солгала я. – Наверное, приеду домой и выпью снотворное, голова ужасно болит, и лягу спать.

   Он немного расслабился, когда понял, что я не буду проводить время с Калебом. Мы сухо попрощались с Оливье. Она холодно осадила Дрю, когда он вызвался поехать со мной, чтобы проверить, хорошо ли я доеду.

   – Для этого есть телефон, Дрю.

   Представив, как он будет названивать каждые пять минут ко мне домой, пока я наконец-то не возьму трубку, я содрогнулась.

   – Тогда я провожу ее до машины, – упрямо сказал он и пошел следом за мной на улицу.

   – Спасибо тебе за все, Рейн, – он на миг сжал мою руку, и она показалась мне грязной, после его липких, холодных ладоней. Его рука поднялась выше и когда я поняла, что он собирается сделать, оттолкнула его легко, но настойчиво.

   – Прости Дрю, но мы можем быть лишь друзьям, – ответила я на его непонимающий взгляд.

   – Я понимаю, ребенок, – совершенно неверно истолковал он мои слова, – но когда он родится, мы ведь сможем поговорить об этом.

   – Прости, но нет, – более твердо сказала я и заглянула ему в глаза, чтобы он понял всю глубину моих намерений, – я все еще люблю отца моего ребенка, и надеюсь, что он вернется ко мне.

   Как легко было ему лгать. Я хотела раз и навсегда отделаться от его навязчивого внимания. Разве я могла посмотреть на него как-нибудь иначе, чем на друга, когда в мире существовал Калеб, и больше никого.

   – Я думал, вы порвали отношения, – невероятно удивился Дрю. Интересно, какие еще сплетни ходили обо мне?

   – Не полностью, – нехотя отозвалась я, – а теперь прости, мне пора домой. Лекарства нужно пить вовремя.

   – Уж мне ли не знать, – кинув эту непонятную фразу, Дрю помог мне сесть в машину, и еще раз напоследок, сжав мою руку, добавил: – Но я буду надеяться.

   Я лишь кивнула, не желая вслушиваться в его слова более. Сегодня он очень утомлял меня своей странностью.

   Я гнала с такой скоростью, что вода и грязь разлетались в стороны косыми, длинными струями. Мне хотелось отделаться от неприятного, тяжелого чувства, которое осталось после Дрю. Дождь, начавшийся так внезапно, заставлял меня сосредоточить все внимание на дороге, и я не могла думать ни о чем другом.

   Добравшись до дома, я несколько минут не решалась вылезти из машины. Дождь был таким сильным, что пробежав буквально полминуты от гаража до дома, я промокла. Волосы прилипли к лицу, и с них на глаза текла вода, даже когда я зашла в дом.

   Гроверы приходили к нам всегда не раньше восьми, и я надеялась, что успею переодеться и помыться к их приходу. Вбегая в гостиную, я радостно затрясла головой, стараясь стряхнуть воду, и не заметила, что в комнате не только мои родители. Я резко остановилась и перестала улыбаться. Мое сердце совершило сальто и опустилось в районе пяток, когда я увидела прекрасные, такие родные, глаза.

   Когда наши глаза встретились, мне показалось, что в комнате не осталось никого, кроме нас двоих. Это чувство длилось лишь миг, я моргнула, старясь скинуть с себя непонятное волшебство, но ничего не помогало. Лучшее, что могло привести меня в чувство, нагрубить ему. Когда я хамила, мне удавалось контролировать свою реакцию на Калеба. В его излюбленной манере, я приподняла брови и равнодушно отметила:

   – Неужто вернулся? Наконец-то, а то Мери нас всех просто достала вопросами о том, когда ты вернешься.

   Я почти не соврала, только умолчала, что Мери спрашивала всего 2 раза, и притом не всех, а только Бет.

   Я не хотела дожидаться, что же он ответит, сердце стучало так сильно, и я испугалось, что Калеб поймет, как неправдивы мои слова. И поймут все, как я рада видеть его на самом деле. Как подтверждение моим мыслям, я перехватила хитрый взгляд Самюель, когда бросилась вверх по лестнице. Значит, она все-таки догадывалась. Ну что ж, она моя мама и, как ни кто иной, она все знает обо мне. В последнее время я не делилась с ней своими переживаниями. Ничего не рассказывала, только, видимо, она и так слишком хорошо меня понимала.

   Переодеваясь, я перебирала в голове все детали того, как выглядел Калеб. Вроде бы простая футболка и темно-синие джинсы не должны делать его привлекательными, и все же не вспоминать о нем без содрогания, я не могла. Его глаза оставались все того же серебристого цвета, как я помнила. Но все же, что-то изменилось. Я не могла поверить сама себе и признаться, что, кажется, и он был рад видеть меня. Неужели я так отчаянно хочу этого, что мой мозг воплощает подобные фантазии? Все-таки я схожу с ума, или это Калеб сводит меня с ума.

   Как обычно, я не стала медлить наверху. Но спустившись вниз, и увидев его высокую фигуру, застывшую около дивана, я в нерешительности остановилась. Я не была готова к тому, чтобы спокойно сидеть с ними и игнорировать его присутствие. Мне стало страшно, что я не выдержу и кинусь ему на шею.

   Не думаю, что покажется странным, если я пойду на кухню. Мне нужно было есть, так почему не сейчас. Возможно, через некоторое время я найду в себе силы и смогу ненадолго побыть в гостиной. Но только я открыла дверку холодильника, как поняла, что сделала это уже не сама. Разве могла я спутать его запах с чьим-либо другим.

   Выглянув из-за дверки холодильника, будто защищаясь ею, я только уверилась в своей догадке. Как всегда прекрасный, он нерешительно завис передо мной. Его глаза внимательно следили за моими движениями. Неужели боялся, что я огрею его замороженным окороком?

   – Тебе чего? – как можно более грубо буркнула я, и немного расслабилась, отметив, что все же могу сопротивляться его очарованию. Еще несколько минут, и можно предположить, что я выдержу целый вечер в его компании.

   – Не хочется сидеть со стариками, – равнодушно пожал плечами он и внезапно улыбнулся так ослепительно, что я перестала дышать. Как можно улыбаться так, приходя на мою кухню и лишать меня моего достоинства?!

   Я сразу же разозлилась на себя и свою реакцию. Но не смогла сказать Калебу что-нибудь злое. Он смотрел на меня таким очаровывающим взглядом, поддаться которому я не хотела, но и не могла отвести свои глаза. Какая же я все-таки слабая. Один его взгляд и я таю, словно масло.

   – Как отдохнул? Кинул свою девушку, чтобы поехать развлекаться? – я не удержалась от колкости и угрюмо рассмеялась. На самом деле хотелось закричать: как ты мог уехать так надолго?

   Калеб ответил милой улыбкой. Его глаза будто бы удерживали мои насильно. Я не могла отвести взгляда. Когда я закрыла глаза, думать стало легче, но, услышав его мягкий, бархатистый голос, слишком близко, чуть не застонала. Он стоял уже ближе.

   – А тебя что-то расстраивает?

   Когда я все же набралась смелости раскрыть глаза, оказалось что Калеб стоит прямо передо мной, будто заточив меня между своим телом и холодильником.

   Я чувствовала на себе его взгляд. Он жег меня огнем, проникал в душу, будоражил кровь. От этого взгляда кружилась голова, и меня попеременно бросало то в жар, то в холод. Я желала его, как никого и никогда.

   Теперь, когда он был от меня совсем близко, я видела, что его глаза выражают муку и страсть. Стук сердца отдавался в моих ушах.

   Калеб коснулся моего лица, и я почувствовала, что его тоже бьет дрожь. Неужели мне действительно все равно, что будет? И снова мое сердце неистово застучало.

   Все, что я могла, это стоять, схватившись за открытую дверцу холодильника, и заворожено смотреть на него. Еще никогда ранее его глаза не были такими живыми. Из них исчезла прежняя холодность.

   Я тихо выдохнула, видя его колебания, и понимая, что жажду поцелуя. Он не хочет меня, или же не хочет обижать? Я совершенно ничего не могла понять. Но мой вздох, кажется, вывел его из ступора. И вот мы продолжали смотреть друг на друга. Мое тяжелое дыхание сжигало все мысли и сомнения, и не в силах вынести такой муки, я закрыла глаза, увидев, как его лицо медленно приближается. Я ощутила холодное дыхание на своем подбородке и тоже подалась вперед.

   Миг, и пропустив удар сердца, я внезапно ощутила колючий холодный поцелуй на своем запястье. Как никогда с трудом открыв веки, я взглянула на Калеба. Ни тени сомнений или сожаления. Знал ли он, что творит со мной? Как в моей душе все перевернулось, от ожидания почувствовать его губы на своих, и вдруг это мимолетное прикосновение к запястью, как насмешка.

   Все, что я могла сейчас, это лишь смотреть на него. Я даже не могла пошевелиться, чтобы забрать свою руку из его ледяных ладоней. Как отличалось это прикосновение от того, когда меня так же держал Дрю.

   В моей голове проносились странные, дикие мысли, но я понимала, что мы не можем вот так вот долго стоять. Я не имела никакого права получать незаконное удовольствие от его присутствия. Калеб ясно дал понять, что не хочет меня даже поцеловать. Я была ему не нужна, но сил пошевелиться не было.

   – Как погода в Чикаго? – неужели этот сиплый, неуверенный голос – мой?

   – Туман, – не отводя глаз, отозвался Калеб, и его голос заставил меня вспомнить о гордости. Еще никогда в жизни я не желала его близости так остро, как сейчас. Поэтому я не могла позволить себе оставаться здесь.

   – Кажется, я не голодна, – мне пришлось подавить в себе дрожь, когда я вытянула свою руку из его не сопротивляющихся пальцев. Я громко и сильно хлопнула дверцей, и именно это придало мне сил уйти из кухни. Я даже боялась обернуться и увидеть равнодушие на его лице.

   Все, что случилось, показалось болезненным и отрезвляющим лекарством. Теперь я полностью была уверена в том, как он относиться ко мне. Я понимала, что, возможно, интересую его, как что-то новое и интересное, но не настолько, чтобы нравиться ему.

   Пока что я справлялась с тем, чтобы контролировать себя в его присутствии. Но после сегодняшнего вечера, я боялась, смогу ли теперь вести себя, как и прежде.

   Плакать я не могла. Жалеть себя казалось в этой ситуации нелепо. Проскользнув мимо гостиной, я даже не заметила, что они так поспешно прячут, и никак не отреагировал на вопрос Самюель, иду ли я спать.

   Попав в свою комнату, я смогла лишь включить диск с самыми тяжелыми песнями, которые были у меня. Я выключила свет, оставив ночную лампу, и не раздеваясь, завалилась на пол. Раскинув руки, я смотрела в потолок и беззвучно пела. Это всегда позволяло мне расслабиться.

   Внизу хлопнула дверь, и я не сомневалась в том, кто ушел. Внизу по-прежнему раздавались азартные голоса родителей и Грема. И мне стало легче, когда я поняла, что Калеб оставил мой дом. Мне стало даже легче дышать. Он как комар, настырно вторгался во все части моей жизни, и даже дома, я теперь не могла скрыться от него.

   Я так и проснулась среди ночи на полу. Все тело болело, как напоминание о сегодняшнем визите Калебя. Нехотя переодевшись, я добралась до кровати и слишком вымученная, чтобы о чем-либо думать, заснула.

   Через несколько дней я усилием воли постаралась забыть вечер приезда Калеба. Но иногда мне казалось, что место на руке, куда он поцеловал меня, горит. Радовало то, что избегать его мне не было нужды. Он приходил вместе с Гремом каждый вечер, но, по стечению обстоятельств, я была слишком занята и всегда возвращалась домой, когда оставался только Грем.

   Только однажды, когда домой меня привезла мать Бет, я услышала, как на улицу кто-то вышел, хлопнула входная дверь и, увидев слишком знакомую фигуру Калеба, я машинально спряталась среди деревьев. Калеб, конечно же, заметил меня, я поняла это по его поведению, но ничего не сказав, он уехал. Лишь спустя несколько минут я смогла выйти из своего убежища.

   Поздоровавшись с Гремом и отцом, я поспешила на кухню, где меня ждало ризотто и Самюель с очевидным желанием поговорить. О чем, не трудно было догадаться. Я становилась сама не своя, когда разговор заходил о Калебе. И все гадала, кто первый из родителей поднимет эту тему. Зная, как Терцо не любит лезть в мои дела, я ожидала чего-нибудь подобного от Самюель.

   И она мои ожидания не обманула.

   Я жадно поедала горячее ризотто, второе мое самое любимее блюдо после макарон, и подозревала, что чересчур усердно накинулась на него. Последствия могут быть плачевные, и если закончится просто болью в желудке, я буду очень рада.

   Самюель с улыбкой наблюдала за мной. Не понимала я того удовольствия, что получали они, наблюдая за мной, когда я ем. Неужели они скучали по чему-то такому простому, как еда? Я снова повторяла одну и ту же ошибку, на которую мне уже указывал Калеб – слишком превратно представляю себе, что такое быть вампиром.

   – Ты случайно не встретила Калеба, когда приехала? – вопрос прозвучал невинно, но меня ей не провести. Насколько хорошо меня знала Самюель, так же хорошо ее знала и я. И пусть я не очень представляла себе, как это, быть вампиром, понять чувства Самюель для меня не составляло труда.

   – Прошу, не надо, – отчаянно желая избежать этого разговора, простонала я. – Не думаю, что нужно поднимать эту тему, особенно когда тут Грем, – тихо добавила я, надеясь, что он не услышит, как я называю его имени.

   – Думаю и ему и твоему отцу сейчас не до нас, Терцо поставил или сделал там какой-то финт, и он ломает голову, как бы выиграть эту партию. Сомневаюсь, что он вообще заметил, что ушел Калеб, и появилась ты, – по глазам я поняла, что Самюель настроена серьезно. Видимо я в последнее время действительно странная, раз она решилась поговорить, к тому же так настойчиво. Неужели я настолько их напугала?

   Мне же казалось, я не вела себя как-то иначе, чем всегда. Хотя, если учесть, мои проблемы с учителем физики, две ссоры с девушками из команды поддержки (они назвали меня Глобусом! И предложили стать талисманом команды), и конечно же, постоянное плохое утреннее настроение. Я могла бы объяснить все это беременностью, будто вместо тошноты с утра не хочу ни с кем разговаривать. Но вряд ли Самюель оценит шутку. Она выглядела слишком серьезной.

   – И так, – начала она, удерживая мой взгляд, подобно тому, как это делал Калеб, – что происходит между вами с Калебом?

   – Точнее будет спросить, что происходит между мной и моей тягой к Калебу, – тихо поправила ее я. Ризотто показалось мне отвратительным и холодным. Неужели у меня хватило смелости признаться в своих чувствах к Калебу еще кому-то?

   – То есть ты считаешь, Калеб ничего к тебе не чувствует?

   Я посмотрела на нее раздражительно.

   – Если ты хочешь знать, что происходит, тогда не спрашивай меня и ничего не говори. Я расскажу тебе.

   Самюель в ожидании застыла и замолчала, соглашаясь на мои условия.

   – Я не знаю, что на самом деле происходит. Возможно, это ваше очарование, или я действительно не равнодушна к нему, но мне плохо, и очевидно в ближайшее время ничего не изменится. Если я так и не смогу преодолеть эти чувства к нему, я рожу ребенка и уеду учиться в Лутон, а может и куда дальше. Точнее говоря, подальше от него. Дольше я не выдержу.

   – И давно ты решила? – голос мамы звучал глухо. Я знала, что причиняю ей боль.

   – Давно,– не стала уточнять я.

   – А если он чувствует к тебе то же самое?

   – Мам, прошу, ну посмотри на меня, – я встала из-за стола и раскинула руки, – как Он может чувствовать хоть что-то ко Мне?

   Я видела, что Самюель с трудом старается понять меня. Для нее я прекрасна, потому что ее дочь, потому что человек. Как кто-то может не полюбить меня? Но в мире людей, я совершенно обычная пятнадцатилетняя беременная девушка, не отличающаяся для других ничем. Для нее я та, ради которой она каждый день борется с болью и жаждой, просто потому, что любит.

   – Ты недооцениваешь себя... – начала было Самюель, но я перебила ее.

   – Не смей так говорить, тебе не понять меня! – еще чуть-чуть и я готова была закричать. – Как легко тебе говорить. Но ты не можешь понять. Ведь ты – это ты, и ты прекрасна!

   – Да, я знаю. Я не могу, потому что для меня нет прекраснее никого на земле, чем ты, – Самюель поднялась и обняла меня.

   Но я хотела услышать такие слова не от нее, а от Калеба. Возможно, только это она и понимала – любовь к мужчине тоже изменила ее.

   Все, что я сдерживала в себе, вылилось в слезы. Как же давно я не плакала по-настоящему. Но и тут приходилось сдерживать себя – в соседней комнате сидели Грем и отец, и я не хотела, чтобы они застали меня заплаканной.

   Я вывернулась из объятий матери и уже жалела, что дала этому разговору развиться – облегчения он не принес ни мне, ни ей. Мы остались все на тех же позициях где и раньше. Я не была утешена, а она не знала, чего ждать далее от моих страданий. Мне становилось лишь хуже от мысли, что меня жалеют, такие воплощения красоты, как мама и отец, когда я и сама хочу быть таковой, как они. Будь я хоть в половину, как мама, я могла бы найти в себе силы побороться за внимание Калеба. Возможно когда-нибудь, когда я стану вампиром, я еще вернусь к этой мысли.

   Самюель тихо ушла из кухни, не желая более меня смущать. Я смогла даже доесть и попить чая, к сожалению, ничто не могло повлиять на мой аппетит.

   Непривычно для себя, я погладила живот и понадеялась, что смогу все преодолеть. Легкое движение ребенка утешило меня. Хоть кто-то нуждается во мне.

   Дня через два после разговора с Самюель, я играла с ручкой на уроке английского, безуспешно стараясь вслушаться в голос мисс Крат, но думала лишь о том, что скоро, как передавали метеостанции, на три дня солнце поселиться в нашем маленьком городке. И, конечно же, вспоминала о родителях и Калебе.

   Отсутствие Грема не заметит никто, как, наверное, и Калеба. За два года, он должен был придумать какое-то оправдание своим исчезновениям, если только кто-либо отмечал его поведение странностью.

   Самюель намного проще, она не каждый день появляется в городе, так же, как и в церкви. Несколько дней ее хор проживет без нее. Как же Терцо, что придется придумать ему? Я не могла представить, зато четко понимала, где Грем и Калеб будут проводить свое время у нас.

   Недельная передышка, сдобренная мимолетными встречами с Калебом в понедельник в коридорах школы и в столовой, прошла слишком быстро, я нуждалась во внимании с его стороны, и боялась своих желаний. Стараясь о нем не думать, я бралась помогать Еве в перестановке ее комнаты, потом вместе с Бет мы занимались английским, а также я подтягивала по математике Дрю. Он не был самым интересным собеседником из числа моих теперешних друзей, и часто меня раздражало его собственническое поведение относительно меня. Но я жалела его, видя одинокого каждый день, без друзей, без компании. Странно было узнать, что он брат Оливье, куда ему было до ее блистательной красоты.