Текст книги "Солнце Бессонных (СИ)"

Автор книги: Юлия Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

   Я с глубоким удовольствием наконец-то села за руль своей машины, и пусть это было глупо, попросила у нее прощения, что так долго не наведывалась к ней. Она была у меня год, и мы дружили, если это можно так назвать. Машина была подарком Прата, родители никогда бы не купили мне такую дорогую машину, они не хотели меня чрезмерно разбаловать, и ничего не смогли поделать, когда она у меня появилась. Машина была одной из тех немногочисленных вещей из прошлой жизни, которые я себе разрешила оставить. Все-таки много хороших воспоминаний было связано с ней.

   Я старалась не замечать, как тревожно дергается занавеска на окне кухни, прекрасно зная о волнениях Самюель, но не будь я уверена, что в состоянии водить, ни за что бы не села за руль. Водить я все же не очень любила.

   Проезжая перекресток в центре, я вспомнила, как машина Калеба в первый же день моей учебы, подрезала меня. Можно сказать, он преследовал меня с самого начала. Просто как фатум.

   Я не была фаталисткой, скорее Самюель воспитала меня с любовью к вере, и это она считала ее бесценным даром мне. Вот почему мое желание сделать аборт, было воспринято с таким отпором. С ее позиции, а значит и Терцо (они всегда и во всем друг с другом соглашались), жизнь человека – бесценна. Они полностью отказались убивать людей десять лет назад, и не могли позволить мне стать убийцей. Ну что ж, теперь я могла взглянуть на свою беременность со стороны – это был мой бесценный дар родителям, прежде чем я изменюсь. Прежде чем стану такой же, как они.

   Это желание посетило меня уже довольно давно. Наверное, лет в десять. Но оно не было связано с романтикой или желанием стать такой же красивой, как Самюель. Нет, все было слишком по земному жестоко. Еще одно болезненное напоминание о Фионе.

   Ее родители разыскали нас, так как у Терцо хватило ума удочерить меня официально, и захотели забрать (пять лет спустя!). Тогда, смотря на них, роскошно одетых снобов, я вспоминала, как мы с Фионой изредка приходили к ним поесть, но это было так, будто бы мы должны были просить милостыню. Разве я могла желать жить с ними, после пяти счастливых лет с Терцо и Самюель?

   Мои дедушка и бабушка, были людьми обеспеченными и респектабельными, и только спустя столько времени после смерти дочери они поняли, что остались одни. Им захотелось иметь куклу, – они вспомнили обо мне. Вот тогда мне впервые захотелось стать вампиром, чтобы наказать их за эгоизм и плохое отношение к Фионе. Это были бессердечные люди, не нуждающиеся ни в чем, кроме роскоши. И на тот момент я была желанной роскошью, новой игрушкой.

   Не знаю как Самюель и Терцо решили этот вопрос, но я больше ни минуты не проводила в их обществе. Я догадывалась, что возможно Терцо применил к ним свой дар, и стер память обо мне, или возможно лишь желание заполучить меня. И я тоже больше ничего не хотела знать о них. Даже похороны Фионы оплатили Терцо и Самюель. Те чужие люди были мне никем.

   В машине я поняла, что не хотела и вспоминать другие причины, моего желания стать вампиром, так как теперь они казались мне мелочью. Только после изнасилования я действительно поняла, что такое жаждать мести, мои глупые мечты отомстить Сторкам, родителям Фионы, почти исчезли, осталась совершенно иная ненависть. Я так желала мести после изнасилования так, что готова была умолять родителей сделать меня вампиром. Наверное, еще чуть-чуть и они уступили бы, но весть о беременности все изменила. Они стали непреклонны, и именно тогда началась депрессия.

   Конечно, теперь и следа не осталось от той черной тучи, что нависала надо мной, но мое желание стать вампиром только крепло. Казалось, все станет мне доступным, только я изменю ипостась человека, на вампира. Самым желанным призом был Калеб. Я слишком хорошо осознавала, что сейчас никоим образом не могу претендовать на него.

   Я не обижалась на родителей, они были правы, мне необходимо время. У меня еще несколько лет в запасе, чтобы оставаться и выглядеть молодой вечно. Я ни в чем не винила их. Ни тогда, ни теперь.

   Если посудить, во всем, что случилось, виновата только я сама. Конечно же, психолог говорил мне, что моей вины в случившемся нет. Но я знала, что хоть в чем-то должна быть виновата, иначе почему такое произошло со мной? Несомненно, каждая девушка, с которой произошло подобное, мучается такими мыслями. Но теперь я была готова взять свою жизнь под контроль, я смирилась. И то, что произошло, меня больше не пугало. Просто так должно было случиться. И если бы не это, где бы я сейчас была? Разве встретила бы Калеба?

   Я и не заметила, как приехала в школу, и на автомате припарковалась. Из задумчивости меня вывел синий джип, на скорости въехавший на стоянку и с визгом остановившийся через три машины от меня.

   Затаив дыхание, я наблюдала, не выходит ли из машины Калеба какая-нибудь очередная зазноба, из-за которой он больше не приходил. Но нет, он вышел один, весь в темном, и слишком красивый, чтобы быть правдой. Слишком.

   Мое глупое сердце забилось чересчур быстро при виде его, в последний раз я видела Калеба в воскресенье. Конечно же, он сразу услышал это и, как всегда, неверно истолковал.

   – Какого черта ты приперлась в школу? Ты еще не здорова! – его злое лицо появилась около моего окна. Как всегда переигрывание братских чувств.

   Я специально очень медленно опускала оконное стекло, давая себе время перевести дыхание и собраться с мыслями. Увидеть Калеба так близко впервые за несколько дней – большое испытание для меня. Я сразу же вспомнила, как он уткнулся в мои волосы в воскресенье и холодность его объятий.

   Он же терпеливо ждал, но лицо было такое, будто он оторвет дверцу машины, если я затяну дольше.

   – Прости, повтори, пожалуйста. Возможно, все уже услышали – ты так кричал, но вот мне, через стекло, было плохо слышно, – я одарила его великолепной улыбкой, благо моих зубов, пока что, беременность не коснулась. Благодаря Самюель, с ее здоровым специальным питанием для беременных, я до старости доживу без вставных зубов. Или без вставной челюсти.

   Калеб почти ощутимо заскрежетал зубами, но это не поколебало моей уверенности.

   – Тебе было лучше сегодня остаться дома.

   – Да что ты?! – притворно недоверчиво нахмурилась я. – У тебя что, диплом врача есть? А может издалека умеешь ставить диагнозы? И вообще, знаешь ли, дома скучно.

   – Ну, раз тебя моя компания не устраивает, то одиночество не может быть хуже, – парировал он.

   Я проглотила колкий ответ и, схватив портфель, вылезла из машины. Хотела было стукнуть Калеба дверцей, да только жалко – он вряд ли пострадает, а вот машине вмятины не к лицу.

   Мы пошли к корпусу вместе. Я старалась не замечать насмешливых взглядов, которыми нас провожали. Просто не желая задумываться, какие новые сплетни появились, пока я болела. Худшим было, когда меня провожали опасливо-сожалеющим взглядом. Им меня конечно жалко, но лучше держаться подальше, а то вдруг и с ними такое случится. Словно я могла их заразить неудачей на изнасилование.

   Я долго думала, чтобы такого ему сказать (молчание начинало тяготить меня). И придумав, выдала, не забывая напустить равнодушие.

   – А чего это ты привязался?

   Калеб, смерив меня потемневшим взглядом, хмыкнул:

   – Вообще-то я тоже тут учусь.

   – И верно, – как-то невпопад сказала я, словно только теперь заметив. Около него я явно тупела. – Да, но сомневаюсь, что тебе тоже на астрономию.

   – Нет, – нехотя отозвался он, лениво наблюдая за мной из-под ресниц. – Мне на английский. Но раз уж ты в школе, хочу убедиться, что ты дойдешь до класса, не нахамив старшей медсестре, и не упадешь при этом в обморок.

   Удар настиг цель. Я обижено замолкла, понимая, что сама нарвалась на такое поведение с его стороны.

   – Что-то новенькое, – фыркнул он, неуверенно смотря на меня. – Ты обиделась?

   – Да что ты, на правду не обижаются, – буркнула я и хлопнула дверью класса перед его носом.

   И только я смогла немного успокоиться после встречи с Калебом, как в классе появился Дрю. Его лицо расплылось в обожающей улыбке, и я со стоном вспомнила, что на астрономии он, к сожалению, тоже сидит со мной. Нехотя я убрала свою сумку с соседнего стула и приготовилась выслушивать бред про очередной кровавый фильм и, конечно же, поскуливания на счет совместных занятий. Но я ошиблась, почти сразу же Дрю привлек мое внимание.

   – Как я рад, что ты сегодня в школе. Ты уже видела Бет? Жаль, она какая-то расстроенная, я только что встретил ее в коридоре, – догадался сообщить мне Дрю на важной лабораторной роботе.

   Я обернулась посмотреть на самую отдаленную от меня парту и увидела, как Бет прячет заплаканные глаза.

   – С чего бы это? – нахмурилась я, в первую очередь, понятное дело, подумав о проблемах между ней и Теренсом. Иногда меня просто бесило, что из-за какой-то ерунды они могли поссориться. И это их неопределенное положение пара-друзья.

   Как можно быть таким тупыми и всеми силами стараться не быть вместе, когда они любят друг друга. Бесило меня это в основном потому, что я не могла быть с тем, кого люблю, но лишь из-за того, что меня не любит Калеб. У них же было все по-другому.

   – Кажется, она переживает, что завалила вчера контрольную по английскому, потому что должна была куда-то бежать после школы, и не сосредоточилась, – Дрю был так рад моему неожиданному вниманию, что, не стесняясь, передавал мне услышанные им сплетни. Он передал мне лупу, чтобы я тоже могла найти нужное созвездие по координатам. Но я так и застыла с лупой, очень надеясь, что все не так, как он только что описал.

   – Ну, подумаешь, какая-то контрольная, – слабо возразила я, еще надеясь, что все не так плохо, как я думаю.

   – Да, но она собиралась на выходные к "Терри" вместе со всеми, а родители сказали ей, что отпустят, только если оценки будут в норме.

   Когда до меня дошел весь смысл сказанного, я впала в уныние. Вчера после школы Бет мчалась ко мне. Потому что я была так эгоистична, и позвонила ей. Конечно же, расплакалась в трубку про то, как мне одиноко. На самом деле, я скучала по Калебу, и хотела видеть только его. Слезы были ни чем иным, как раскаянием за сказанное ему в воскресенье. И мне хотелось увидеть хоть кого-то из нашей компании, хоть с кем-то поговорить.

   Теперь, если в пятницу и на выходные Бет не поедет, мне будет совершенно точно плохо. Только она могла отвлечь меня от мыслей о Калебе. Ева слишком часто говорила о нем, и, понятное дело, мне придется проводить время только с ней. А она, в свою очередь, безусловно, будет там, где и Калеб. Я всегда догадывалась, что они более близкие друзья, чем, например, с Бет. Особенно, если учесть любовь Евы к Грему. Как же я выдержу два дня без Бет в компании Калеба?

   И тут же я вспомнила о планах Бет провести время с Теренсом. Кажется, она сдавалась под напором его очарования и своих чувств, и я была вчера так рада, узнав об этом. Сегодня же ее планы рушились, и очевидно, мои планы на спокойный отдых, тоже.

   Чуть не застонав вслух, я продолжила лабораторную работу, лихорадочно соображая, что же предпринять в сложившейся ситуации. Дрю продолжал что-то говорить, но я не обращала внимания, просто качая головой на каждую его реплику.

   – Так что, сегодня вечером ты сможешь?

   Когда в мои мысли пробился этот вопрос, я сразу же очнулась.

   – Прости, что? – мне пришлось переспросить, чтобы понять, на что я только что согласилось.

   – Мы сегодня сможем позаниматься? – его голос стал таким просительным, что меня чуть не стошнило. Как я могла считать Дрю отличающимся от других? Сегодня я впервые взглянула на него по-настоящему. На его нервные, перебегающие с моего лица на живот, глаза, и бледные руки, похожие на паучьи лапки.

   – Прости, но нет, – мне с трудом удалось подавить в себе волну отвращения к нему, особенно когда он поставил свою руку близко около моей на стол. – Я еще не настолько хорошо себя чувствую.

   Дрю с сожалением придвинулся ближе, и я еле усидела на месте. Меня спас мистер Чан, указав Дрю на неправильность в его расчетах, притом упустив шанс что-то сказать мне. После моей истерики перед уроком физики, мистер Чан почти никогда больше не разговаривал со мной строго. Дрю пришлось вернуться на свое место, и оставить меня со своими мыслями наедине, чему я очень обрадовалась. Теперь и мне он начал казаться жутким.

   Я все ломала голову, чтобы такого придумать и помочь Бет, но, сколько я не думала, ни одной подходящей мысли не появлялось. А уроки проходили один за другим.

   Физкультуру я пропускала, причем не по своей воли – семь месяцев, и сначала в дверях показывался мой живот, а потом уже я. Но следить за игрой в волейбол, мне никто не запрещал. К тому же, что еще оставалось делать? На улице сыро, в столовой я обязательно начну есть, а библиотека навевала сон своим безмолвием и мистером Пьотровски.

   Я разложила свои вещи на трибуне в спортивном зале и вытащила "Сто лет одиночества" Маркеса. Дома мне все никак не удавалось дочитать его, мешали мысли. Прочитав 2-3 страницы, я вдруг осознавала, что совершенно не помню, о чем там шла речь.

   Но и теперь читать не получалось. Дома я думала о Калебе, теперь же моя совесть заставляла искать план помощи Бет. Я могла, конечно же, сходить к матери Бет, или к мисс Крат, но понимала, что никакого результата не будет.

   Вдруг мяч попал за ограждение, и я подпрыгнула на месте от неожиданности, когда Нейт, парень из моего класса, легко и просто перепрыгнул через нее и, забрав мяч, так же быстро вернулся назад на поле. Сначала я не поняла, какую лампочку эта сцена зажгла в моей голове. Мысль мелькнула так быстро, что я даже не успела ее запомнить. Но тотчас вспомнила, когда увидела из окна, как Калеб пересекает двор. Я бросилась за ним, поддерживая рукою живот.

   – Калеб, постой! – я крикнула ему вслед, он как раз собирался садиться в машину. Его лицо выражало такое удивление, что я даже осмотрела себя. Может, одежда была грязной или порванной? Но нет, все на мне было в порядке.

   – Не беги, я жду, – злясь, кинул он мне, с неодобрением наблюдая, как я стремглав мчусь к нему. – Ты совершенно себя не бережешь.

   Я уже и забыла, как он красив, словно и не видела его с утра.

   – Как мило, – буркнула я, и все же перешла на шаг. Нести спереди такой груз было нелегко, а бежать с ним и того хуже. – Это ты тоже вычитал в энциклопедии для беременных?

   – Если ты решила поупражняться в остроумии, тогда мне пора, – Калеб сделал шаг к машине.

   – Нет, подожди,... прости, – слова давались мне не просто, я не могла одновременно и смотреть на него и сосредоточиться на желаемом, – лучше давай сядем в машину.

   Он во второй раз за сегодня посмотрел на меня долгим, удивленным взглядом. А может, напуганным?

   – О, я не собираюсь покушаться на твою невинность, – рассмеялась я, обходя машину к пассажирскому сидению, но он оказался там раньше меня. Я прошипела, испугано оглядываясь вокруг.

   – Ты что, сдурел?! Хочешь, чтобы кто-то увидел?!

   – У тебя слишком длинный язык, – почти над самым моим ухом прошелестел его голос, видимо намекая на мой сарказм. Меня пробрал холод.

   Затаив дыхание, я посмотрела ему в глаза. "Странно", – подумалось мне, – "он совсем недавно охотился, а они уже начали темнеть. Но мне так нравилось больше".

   – Когда на охоту? – поинтересовалась я, и машинально подняв руку, провела по еле заметным синякам, у него под глазами. На ощупь кожа была восхитительно гладкой, холодной и такой упругой.

   Калеб дернулся как от удара. Я вздрогнула сжавшись.

   – Прости, я не должна была...

   – Я не хотел, просто ты такая теплая...

   Мы смущенно замолкли и сели в машину. Повисло минутное молчание. Калеб вдруг спросил:

   – Кого хочешь: мальчика или девочку?

   – Лично я никого, – тяжело вздохнув, мне пришлось отвернуться к окну, чтобы он не видел, как пусты мои глаза, когда кто-то говорит о ребенке.

   – А что будешь делать, если их двое? – поинтересовался он, наблюдая за моей реакцией.

   – Думаю, будь их двое, мама мне сказала бы,... наверное... – я призадумалась. В последнее время выбор мамы по обстановке комнаты разрывался. Она старалась не нагружать меня этим, и я была ей благодарна. Теперь-то до меня дошло, что она от меня на самом деле скрывала. Она слышала их, слышала эти два сердца! Я застонала и глухо спросила: – Два сердца?

   Калеб виновато кивнул. Но я уже знала ответ. Мне даже не нужно было видеть, как он кивает. Сжав кулак, я со злостью хотела стукнуть по приборной панели, но удара почему-то не произошло, – быстро и аккуратно Калеб перехватил мою руку.

   – Калечить себя это не выход, – мягко сказал он, стараясь разогнуть мои пальцы. Его рука была холодна как снег, но моя ладонь так надежно утонула в ней, что не хотелось разрывать эту идиллию. Только вот, как всегда, моя гордость напомнила мне, как опасно доверять его доброте. Нельзя поддаваться его очарованию! И я нехотя вытянула руку. Он не препятствовал, только на его лице появилось какое-то замкнутое выражение. Мне оно не нравилось. Казалось все то, что я так любила в лице Калеба, вдруг утонуло в отчужденности. Я зябко поежилась.

   – Прости, тебе, наверное, холодно, – он машинально нажал на кнопку обогревателя, все еще продолжая смотреть на меня.

   Следя за его прекрасными руками, я старалась вспомнить, зачем мне был нужен Калеб. Ну, образно говоря, он мне нужен был, потому что, скорее всего, хотя я не была уверена, кажется, я любила его. И это не была детская влюбленность пятнадцатилетней. Чувство, что не давало мне дышать, совсем не затуманивало мои мозги, я видела все его недостатки, но и оценивала достоинства. Я не была слепо влюблена во внешность. Мне нравилось его чувство юмора, ум, обходительность, доброта, особенно по отношению к друзьям.

   – Гхм... – прокашлялась я, стараясь не смотреть на него, иначе бы его глаза сбили меня с мысли. – Тут такое дело... Знаешь, вчера Бет была кое-чем обеспокоена и плохо написала работу по английскому. Возможно, теперь родители не пустят ее с нами на выходные к "Терри", и я хотела бы...

   – Стоп, была обеспокоена чем? – нахмурился Калеб, сразу же уловив, что я чего-то недоговариваю.

   – Ну, хорошо, – не стала увиливать я, – мною. Она была обеспокоена мною. И теперь меня мучает чувство вины, потому что у них с Теренсом были планы провести время вместе... ну и вот, я... – я не знала, как поделикатнее сказать ему, – хотела, чтобы ты мне кое в чем помог.

   – Так, а отсюда, пожалуйста, подробнее, – Калеб сложил руки на груди и начал сверлить меня менторским взглядом.

   Да уж, я-то думала, все будет проще.

   – Короче говоря, помоги мне залезть в административный корпус и исправить ее контрольную! – Я выпалила все на одном дыхании и осторожно взглянула на него, ожидая увидеть злость или раздражение.

   – Всего то, – его голос не был злым, но я ощущала волны протеста, исходившие от его неподвижной фигуры. – Это самая глупая просьба, которую я слышал за все свои восемьдесят три года жизни.

   Я начинала злиться.

   – То-то ты ворчишь и дребезжишь, как старикашка. Да ты и есть старикашка, – не выдержала я. Без него все планы рассыпались, как карточный домик.

   – Я не сказал нет, так что не переходи на личности. Фактически мне конечно восемьдесят три, но я все еще девятнадцатилетний, – сухо ответил он. – И вообще, как могла тебе в голову прийти подобная идея? И почему ты пришла ко мне? Ты могла попросить родителей.

   – М-да, сейчас, – хмыкнула я, – это же жульничество. По-моему, ты знаешь, как отец относится к затеям подобного рода. Мама же всегда поддерживает его.

   Я вспомнила шутовскую перебранку между Гремом и Терцо, когда первый хотел убедить второго, что понятия не имеет, куда делась одна пешка Терцо с доски.

   Казалось, это было так давно, на самом деле всего неделю назад. Но воскресенье поделило для меня время: до того, как мы поссорились с Калебом и после. Наивно, зато как-то успокаивало меня. Я могла так вспоминать проведенное с ним время без угрызений совести.

   – Не знаю, вся эта затея как-то мне не нравится, – покачал головой Калеб, но, почувствовав слабину в его голосе, я с удвоенной силой начала просить.

   – Ты же знаешь, мне некого больше попросить, а если ты не согласишься, я же все равно пойду. Только сама.

   Он по знакомому зарычал, но я не испугалась, ведь это было продиктовано скорее безысходностью, чем злостью.

   – Так ты хочешь, чтобы я не просто пробрался в школу, так еще и тебя взял?

   – Ну, знаешь, я конечно беременна, но когда мне еще представится такое веселье? Сомневаюсь, что рядом с тобой мне может грозить хоть какая-нибудь опасность, – радостно объявила я. Калеб окинул меня хмурым взглядом.

   – Ты забываешь, что я – сплошная опасность, – глухо заметил он, сжимая руль неподвижной машины. Значит, все еще обижается на мои слова в воскресенье. Ну как я могла исправить, что тогда ляпнула в сердцах?

   На улицу начали выходить ученики, и я поспешила покинуть его машину, пока нас не увидели вместе.

   – У меня в десять, – кинула я на прощание и побежала на математику, молясь про себя, чтобы он пришел.

   Грустное лицо Бет навевало на меня чувство вины, но я старалась не поддаваться ему. Я же знала, что все исправлю.

   – Что-то случилось? – я должна была спросить. Не рассказывать же ей о том, какой Дрю сплетник. Интересно, а много ли он так уже подслушал и подсмотрел?

   – О нет, просто болит голова, – солгала Бет, и перевела разговор в другое русло.

   Мне стало очень стыдно оттого, что Бет не хотела расстраивать меня. Чтобы поднять ей настроение я весело сказала:

   – Думаю, больше вам с Евой не нужно будет решать, кто же станет крестной мамой!

   – То есть? – Бет непонятливо моргнула.

   – А то, что, скорее всего, у меня двойня или близнецы, – я весело дернула ее за кудряшки.

   – Ух, ты! – аж задохнулась она, – вот классно! Я стану крестной и Ева тоже, и всем будет хорошо.

   Прозвенел звонок, и мы уткнулись в свои тетради, но до самого конца дня, улыбка не сходила с лица Бет.

   Я удивлялась, как спокойно могла пользоваться своей беременностью для разных целей. Я не хотела ее, но, не стесняясь, использовала каждый раз, когда хотела добиться какого-нибудь результата. Возможно, все было бы по-другому, будь эти дети желанными. Но представить себе что-нибудь такое, я не могла. Вряд ли дети были мне когда-либо интересны, как что-то живое. Скорее, я представляла их куклами: занятными и смешными.

   Я вернулась домой в приподнятом настроении. И сразу же кинулась на кухню, желая что-нибудь испечь. Выпечка была моим хобби. Еще в Чикаго я каждое воскресенье баловала своих друзей новыми булочками, тортами, пирожными.

   Когда скрипнула входная дверь и на кухне появилась Самюель, с полными пакетами еды, я почти заканчивала покрывать клубничным кремом второй торт. От такой чрезвычайной активности я уже почти не чувствовала ног.

   – Вот, испекла тебе для сегодняшнего вечера в церкви, – просияла я, стараясь опереться на стол, чтобы Самюель не видела мои распухшие щиколотки.

   Кажется, у нее пропал голос. Она несколько минут стояла, не сводя с меня растроганных глаз. Поставив пакеты на пол, Самюель осторожно обняла меня со словами:

   – Наконец-то я действительно вижу, что моя девочка вернулась.

   Я с наслаждением прижалась к ее холодному плечу, и на мое настроение отозвалось несколько ударов в животе. Я даже не поморщилась – не помню, когда это ощущение было таким приятным, как сейчас.

   – И когда же вы собирались мне сказать? – улыбнулась я, говоря с укором. Меня не злило молчание родителей, я догадывалась, чем оно было продиктовано.

   – О чем? – непонимающе тряхнула головой Самюель.

   – О том, что вместо одной жизни, во мне их две, – посуровела я.

   Самюель виновато улыбнулась.

   – Калеб сказал, – догадалась она. – Ох, мы переживали, что он расскажет. Калеб единственный, кто был за то, чтобы рассказать. Но ты так переживала, что тебе приходиться выносить одного ребенка. И мы боялись, как на тебя повлияет весть о том, что их двое. Мы даже и представить не могли, как ты отреагируешь на эту весть.

   – Не знаю, – созналась я, – меня больше не раздражает тот факт, что во мне живет крупица того урода. Я приняла все, что случилось, надо жить дальше. Разве в моих силах что-либо изменить?

   Самюель болезненно сжала мои плечи, наверное, будут синяки, и глухо простонала:

   – Ты слишком рано стала взрослой. Мы не смогли тебя уберечь!

   – Мама, вы вампиры, но и вы не всесильны! – мягко сказала я, погладив ее прекрасные, серебристые волосы, – К тому же, взрослой я стала уже в пять лет, и с этим вы ничего не могли сделать.

   Она тяжело вздохнула, видимо понимая, насколько правдивы мои слова. Ей тяжело было смириться с этой мыслью. Странно видеть ее красивое лицо искаженное горечью. Даже как-то не правильно.

   – Все так шатко, когда дело касается тебя. Ты такая хрупкая!

   – Надеюсь, ты не вычитала это в энциклопедии для беременных?! – хохотнула я и, выбравшись из ее ледяных объятий, принялась за довершение своих кулинарных шедевров.

   – Да нет, с чего ты взяла? – удивилась она.

   – Так, просто подумалось, – я еще раз усмехнулась.

   – Кстати, давно что-то Калеб не приходил, – осторожно начала Самюель, решив использовать мое хорошее настроение. Наверное, ей еще вчера хотелось спросить, так как она вечером спрашивала Грема о том же, специально, когда я вошла в гостиную.

   – Мам, – отозвалась я, на миг отрываясь от посыпания торта шоколадным песком, – мы не встречаемся с Калебом. Если ты помнишь, он вампир, причем очень красивый, а я, как ни как, беременна. Три сердца сразу в одном теле – слишком большой соблазн.

   Я даже не подумала, что ляпнула. Глаза мамы на миг потухли, она словно постарела от той боли, что вызвали мои слова. Я с вздохом добавила, желая исправить и смягчить эффект от своих слов:

   – Просто, я хочу объяснить тебе, что такая, как Я, не понравится, в определенном смысле, такому как Он.

   – Ох, уж ты со своей заниженной самооценкой, – с трудом восстановив дыхание, пробормотала она. – Ты сама угнетаешь себя, не видя очевидных фактов. Он явно симпатизирует тебе.

   – Это не так, – не унималась я, но чтобы не злить Самюель, сказала, – в любом случае, если тебе станет от этого лучше, Калеб будет сегодня у нас в десять. Мы пойдем погулять.

   – И ты хочешь сказать, что вы не встречаетесь? – иронично изогнув бровь, переспросила она. Это Самюель не видела очевидных фактов.

   – Это скорее одна из разновидностей дружбы, – осторожно сказала я. Иногда говорить с родителями очень тяжело. Им кажется, что они видят очевидные вещи, но ошибаются.

   – Возможно, с твоей стороны, – она на миг призадумалась, будто бы не зная, стоит ли мне говорить что-то, – думаю, ты не слышала всего, что Грем рассказывал об их жизни раньше, до становления вампирами. Так вот, когда Калеб ушел на войну, дома осталась его беременная жена,... говоря короче, она умерла в ночь превращения. Его беременная жена была большим препятствием на пути у той, что обратила их. Так что не будь к нему излишне строга или предубеждена. Вот почему я думаю, что ты ему нравишься ему. Он все тот же человек, с присущими ему человеческими качествами.

   Я не ответила и постаралась спрятать свое удивленное лицо за занавесом волос. Самюель оставила меня наедине с горькими мыслями, так же тихо, как и появилась. Я уже без особого рвения украшала торты, прокручивая в голове слова мамы, и сопоставляла с некоторыми фактами, что замечала, но которым не придавала значения.

   Например, на безымянном пальце его левой руки было серебряное кольцо без гравировки. Я думала, это всего лишь кольцо, украшение. Но почему же до меня ранее не дошло, что во время второй мировой войны золото было дорогим. Возможно, это кольцо сплавили из чьих-то зубов. А его постоянная опека, слова недовольства о том, что я не берегусь. Как же я глупа и слепа!

   И то, что я принимала за стремление внести меня в список, было действительно переживанием.

   Казалось, эти дети, что росли во мне, понемногу отбирали всех, кто мне дорог. Родители, Калеб, Ева, Бет, Теренс – все они ждали рождения этих детей. Даже Грем из каждой поездки привозил игрушки, которые я тайно скидывала в ящик в кладовке, подальше от своих глаз.

   Конечно, будь я последней сволочью, могла бы каким-нибудь шантажом, даже женить Калеба на себе, зная его, по видимости, чувства к детям. Но что будет потом?

   Наверное, я сошла с ума, если даже думаю о таком. Возможно, депрессия все еще не отступила полностью, если я думаю о том, чтобы пасть так низко. Я любила его, и мне становилось страшно, что я не нужна ему, но даже так я не стану ему нужнее.

   Калеб пришел на два часа раньше, чем мы договаривались, и сокрушенно качал головой со словами:

   – Не знаю, как ты меня в это втянула. Мне следовало задать тебе трепку, чтобы отбить желание от подобного рода дел. Так нет, я еще и принимаю участие!

   Я молчала, разглядывая украдкой его кольцо, и думала, какой она была – его жена. Наверняка красавица, ведь, по словам Грема, Калеб уже тогда был красив. Была ли она доброй? Чем интересовалась, и что привлекло его в ней? Были ли они счастливы? И главный вопрос: любит ли он ее до сих пор?

   – Рейн, – окликнул меня Калеб, и я со смущением поняла, что он, видимо, что-то спросил. Его глаза казались мне еще темнее, чем днем, я смотрела в них, и не могла нормально дышать. – Надеюсь, этот счастливчик, о котором ты думаешь, заслуживает этого? – с непроницаемым лицом сказал он.

   Мне показалось, или он действительно сказал это слишком равнодушно?

   – Да уж, я тоже, – сухо отозвалась я. Счастливчик об этом даже не знает. А если и догадывается, то явно не ощущает радости по такому поводу.

   – Я спрашивал, знаешь ли ты, где точно находятся контрольные работы с английского? – повторил он свой вопрос, немного странно улыбаясь.

   Я ответила ему не сразу, делая вид, что сосредоточилась на вытирании стеклянных тарелок. На самом же деле, постаралась собраться с мыслями. Его улыбка и странным образом мерцающие глаза, имели для меня катастрофические последствия. Мне трудно было собраться с мыслями и ответить ему.

   – Мне кажется, они должны быть в учительской, в столе мисс Крат, однажды, когда мы разговаривали о кружке, я помогала относить ей подобные работы, и она складывала их именно туда.

   – Это так, – самодовольно ухмыльнулся он, – я помог ей сесть в машину и заодно немного покопался в ее памяти.