Текст книги "Солнце Бессонных (СИ)"

Автор книги: Юлия Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

   Вернувшись назад в палатку, я так и не застала там Калеба. Переодевшись в мятую, но более теплую одежду, я наконец-то почувствовала себя хорошо. От тепла дрожь начала проходить, руки и ноги расслабились, и я была готова выходить к друзьям.

   Все поднялись довольно давно, по сравнению со мной. На поляне кипела жизнь. Почти та же самая картинка, что и вчера: Лин и Бет готовят, мальчики что-то поправляют у палаток, Калеб колет дрова. Сегодня он был одет, и я несказанно обрадовалась, ибо моя психика сейчас была не готова к тому, чтобы увидеть его полуодетым. После тошноты мне хотелось, чтобы меня пожалели, а вовсе не раздражали. Вокруг костра сидели все остальные. Бред, сидящий возле Сеттервин, увидев меня, принялся активно звать меня к ним. Увидев недовольную мину Сетти, я мгновение колебалась, но, решив, что не стоит с ней ссориться, села возле Евы и Лари.

   – Ну, ты и соня, мы уже все поели, вот оставили немного тебе, – Теренс протянул мне пластиковую тарелку, Ева кружку с кофе. Я с наслаждением приняла второе, так как дома кофе меня не очень-то баловали. Тарелка на некоторое время отошла на второй план. Вид зажаренной сосиски и бутербродов снова подняли во мне волну тошноты.

   – Можно подумать, это ты решил оставить ей еду, – фыркнула Бет, приближаясь к нам. Волосы, собранные на макушке, трепал ветерок, но, в общем, она выглядела так, словно уже с утра побывала в салоне красоты. Когда это прекратится, что, вставая с утра, я буду смотреть на одни лишь идеальные лица?!!! – Нам с Евой пришлось отбиваться от его посягательств на твой завтрак.

   Теренс обижено поджал губы, и его зеленые глаза на темнокожем лице сверкнули, как у маленького ребенка, влагой.

   Я рассмеялась, удивляясь, как хорошо может быть, когда отдыхаешь с друзьями. Прислушиваясь к перебранке между Бет и Теренсом, слушая тихие перешептывания Евы и Лари, и, стараясь избегать пытливый взгляд Бреда и обиженный Сеттервин, я по-настоящему наслаждалась кофе и утром. Где-то отдаленно стучал топор, разбивая дерево, но я пыталась игнорировать его, хотя все равно уголком сознания следила за тем звуком. Мне хотелось знать: посмотрел ли он хоть раз на меня, с того времени, как я появилась на поляне? А если да, то как мне себя вести?

   Но вот именно сейчас не хотелось об этом думать. Мне было хорошо и спокойно, и я пыталась отдаться полностью этому чувству, особенно после ночи жутких, тяжелых снов.

  – Идемте играть в мяч!

   Все отложили ненадолго свои дела, и радостно включились в игру. Погода ничем не отличалась от вчерашней, дождя не было, но солнце пряталось за серыми облаками, без какого-либо намека на влагу. И что странно, стало почти душно, не так, как летом, но все мы понимали, что, возможно, стоит ожидать грозу. И все надеялись на лучшее – на вечер планировались развлечения всей компанией без каких-либо разгуливаний парочек наедине.

   Бет почти насильно вытащила меня на импровизированную волейбольную площадку. Лица всех были устремлены к нам, и только Калеб, что был судьей, недовольно отвернулся в другую сторону. Только по этому движению я поняла, как он на меня рассержен. Потому ли, что я иду играть? Или потому, что, как и вчера, не кинулась здороваться с ним первым?

   Но Калебу пришлось поостыть, когда и его затянули играть – в одной команде как раз не хватало игрока. Я рассмеялась, увидев его недовольство, и он посмотрел в мою сторону со смешанными эмоциями на лице. Он точно был зол на меня, и в то же время ему стало смешно.

   Разделились мы сначала на мужскую и женскую команду. И к огромнейшему нашему удивлению, даже выиграли одну игру, а две другие проиграли, но не с самым ужасным счетом. Теренса такой расклад не устроил и он предложил играть в равных условиях, потому что я в команде девочек считалась, как пол игрока. Хотя нужно было считать, как три.

   Мы перемешались, и когда я увидела, что в команде со мной Калеб, даже почему-то не удивилась. Я надеялась на такой исход, но чтобы вот так сразу же, без каких либо просьб к небу... сегодня явно был мой день!

   Кроме меня и Калеба в команде была Лин и Теренс, и я решила, что мы уже выиграли, хотя, как потом оказалось, Ева хорошо помогала нашей команде просто стоя у сетки, а Бред играл не хуже профессионала. Но я и не догадывалась, насколько хорошо играют парни из Бредфорда, и что самое удивительное, Оливье. Она играла наравне с Лин, профессиональной спортсменкой.

   Я радовалась игре, столько времени недоступной мне. Но первое время впечатление от игры портили Лари, Ева и Теренс боявшиеся кидаться к мячу, когда рядом была я. Приходилось самой дотягиваться на последних секундах, чем немало удивила всю компанию.

   – Наверное, до беременности, ты неплохо играла в волейбол? – спросил Бред, когда мы поменялись. Я встала под сеткой, а он на мое место. Мы ждали подачи Оливье, и я только кивнула, чтобы не отвлекаться.

   Сетти, стоявшая от нас по диагонали с той стороны сетки, ревностно следила за нами. Потому я, как могла, постаралась дальше отодвинуться от Бреда. Так прошло несколько игр, а Калеб продолжал меня избегать, следя все же из-под бровей за моим перемещением. Его поведение раздражало и злило. Я не могла понять, чего он от меня добивается. Упасть перед ним на колени и кается, что не поздоровалась утром?

   Когда Бред снова заговорил со мной, я не стала отодвигаться. Мне было приятно разговаривать с ним. Он был смешным и симпатичным, и я уже забыла, как это, когда ты нравишься нормальному парню, а не кому-то, как Дрю.

   Мне легко давались подачи, я все еще могла высоко поднимать мяч, но руки уже после нескольких игр, ужасно болели от непривычки. Я научилась подальше убегать, когда видела, как на мяч, падающий возле меня, бегут все четверо (кроме Калеба). И самое главное, мне даже удалось несколько раз загасить по мячу. Слабо, совершенно не похоже на то, как я могла раньше, и все же сетку мяч перелетал – а это главное. По крайней мере, так меня поддерживал Теренс. Слабое утешение, если вспомнить насмешливые взгляды Оливье и Сеттервин, и подбадривающие всех остальных.

   А Калеб... Калеб играл идеально. Ни одного упущенного мяча, легкие элегантные подачи, быстрое перемещение и мгновенная реакция, которые выглядели вполне по-человечески. И скоро он выбрал странную тактику позлить меня.

   Если по отношению ко мне Калеб вел себя весьма сдержанно, то с Сетти он был очень любезен, что еще больше расстраивало. Когда я видела, как он улыбается и болтает с ней сквозь сетку, кровь моя мгновенно вскипала. Я не могла быть достаточно близко, чтобы услышать, о чем они говорят. Зато Калеб быстро уловил изменение моего настроения. Он хитро оборачивался ко мне и посылал удивленные улыбки.

   Я отвернулась, чтобы не видеть его и вовремя – на меня как раз летела чья-то мощная подача. Как я смогла ее отбить даже и не поняла, но с того конца поля на меня смотрела язвительно Оливье. А на нее злобно зыркал Калеб и, к сожалению, Бред.

   – Ой, прости, я хотела подать не так сильно, – она говорила голосом полным раскаяния, и если ее тон остальных обманул, то не меня. От меня она не могла утаить злобное сверкание своих голубых глаз!!!

   Я улыбнулась весело и искренне:

   – Да что ты, я понимаю, как говорят сила есть... – я не стала заканчивать фразу, так как по покрасневшему лицу Оливье увидела, что она и так все поняла. Донеслось несколько смешков. Но этот инцидент был забыт. Только не мной. Что такого увидела Оливье, что постаралась мне отомстить? Неужели Калеб и я переглядывались как-то не так?

   Сегодня я впервые смогла себе признаться, что между нами с Калебом действительно что-то происходило. Не знаю, видели ли это другие, ну, кроме Оливье и Евы, но мы постоянно переглядывались. Только теперь я была склонна поверить словам Самюель, что, возможно, нравлюсь ему. Но настолько ли, как он мне? Я точно знаю, как его задевало раньше мое равнодушие, мы часто ссорились, виновницей чего была я. Да к тому же, я была беременна, как и его жена. В психологии существовал такой термин, как перенос. Возможно, во мне он видел ее?

   Следя за ним, отвечая на вопросы Бреда, и принимая участие в игре, я еще старалась разобраться во всех сложностях тех вопросов, что встали передо мной.

   Но вскоре мой организм не выдержал такой физической и психологической нагрузки. В конце концов, я решила дать себе передышку. К тому же, к этому времени, сосущее чувство голода стало трудно отодвигать на задний план. Я вернулась к тому месту, где мы сидели утром. Там меня все еще ждала пластиковая тарелка с завтраком, к которому я с утра так и не притронулась. Я постаралась сосредоточиться на нем, а от всех других чувств отрешилась.

   Развернувшись к играющим, я увидела, что и Калеб покинул игру, и теперь стал просто судить, в нашу же команду добавилась Бет.

   Подкрепившись, я вынесла спальник, причем Калеба, и, постелив его на самое грязное место, где я была ближе к огню (кто-нибудь из наших все время старались держать пламя, подкидывая дрова), и улеглась. Ветер гнал по небу легкие сливочные облака. Я смотрела на них и надеялась, что они не прояснят небо, чьи ясно голубые очертания появлялись то здесь, то там. Хотя нет, пусть бы небо было, лишь бы не появилось солнце.

   – Это мой спальник? – возле меня раздался насмешливый голос Калеба. Не поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, я улыбнулась так, как любил делать он, когда не хотел отвечать.

   – Какая разница, он тебе и так не очень нужен.

   Его мой ответ лишь развеселил. Подкинув полено, он снова умчался к играющим, и опять оставил после себя мучительные раздумья. Его приход напомнил мне о том, что я пыталась оттеснить в дальний уголок своего сознания. Не хотелось портить умиротворение тяжелыми мыслями.

   И хотя Калеб пробыл возле меня несколько минут, Бред, подошедший следом, удивил своими словами.

   – Я рад, что Калеб, хоть на мгновение оставил тебя одну. Хотя за тебя, я вижу, не надо переживать. Ты, кажется единственная, кто не тает под его взглядом.

   Его слова напомнили мне Дрю. Когда-то и он сказал мне что-то подобное. Кажется, они по-братски делились некоторыми мыслями. И что я должна была из этого понять? Бред просто волнуется за сестру и за свою потенциальную девушку Сеттервин, или же, я нравлюсь ему?

   Он внимательно посмотрел на меня, ожидая ответа, и не найдя как бы от этого увильнуть крякнула:

   – И не говори.

   Он остался, видимо, доволен, хотя я и не подозревала, что его интересует мое мнение по поводу таких вот вопросов. О чем он еще захочет поговорить? О птичках?

   Медленно от игровой площадки потянулись все остальные, и до меня донесся азартный голос Теренса:

   – Едим и продолжим игру!!!

   – Нет, – вторил ему голос Бет, – готовим еду, убираем за собой, заготавливаем все для вечера, а потом продолжим игру.

   Теренс что-то заворчал ей в ответ, и мы все расхохотались. Следя за тем, что говорят другие, я и не заметила, как рядом на мой спальник присел Бред.

   – Дрю мне все уши прожужжал, о том, какая ты умная, какая добрая, но вот о том, какая красивая – не слова.

   – А какая беременная? – сухо поинтересовалась я.

   Он рассмеялся, и я с недовольством заметила, что Сеттервин сейчас хватит удар. Надо бы отшить этого кавалера. Его разговоры заходят в далекие степи. Что он себе выдумал? Неужели я ему настолько понравилась, что он готов нянчить моих малышей?

   – Сеттервин, не могла бы ты дать мне свой плед? – я села на спальнике, и улыбнулась, тем самым приглашая ее в нашу маленькую компанию.

   Сетти просияла и кинулась к нам. Брови Бреда удивленно взлетели. Лови фашист гранату! Думал неотразим?! Да не на ту напал! Так сказать, на меня уже давно напал кое-кто другой. Пока Сеттервин шла к нам, я поискала глазами Калеба.

   Он снова рубил дрова. И как это я не догадалась, когда вернулся раздражающий звук ударов топора?

   Я приподняла ноги, и Сетти уселась рядом. Мне не было холодно, но плед нужно было куда-то деть, и мы вдвоем в него закутались. Сеттервин была немного удивленна моим поведением. Неужели думала, что я хочу закрутить с Бредом? Интересно, какого мнения тогда остальные?

   Я укуталась, чуть ли не с головой, чтобы не слышать звука топора, ударяющегося об дерево с навязчивой ритмичностью, Сеттервин и Бред расценили это как знак того, что я дремлю. И Сетти, не теряя времени, занялась Бредом. Минут через пять я почти убегала от них. Было больно слышать, как девушка унижается, чтобы понравиться парню.

   – Я люблю больше хоккей и водное поло, чем волейбол, – говорил Бред.

   – О, и я тоже! – расцвела Сеттервин.

   – Жаль, только катаюсь на коньках плохо, тогда бы пошел в команду, – продолжал он, настойчиво поворачивая голову в мою сторону.

   – О, и я тоже!

   "Бред", – подумала я, "ты не мог бы укусить меня за пятую точку". И Сеттервин бы ответила: "О, и меня тоже!". А где, черт возьми, феминизм, где лозунги "Не унижаться перед мужчинами!".

   "Интересно, когда это ты стала феминисткой?", – пропищал тоненький вредный голосок в моей голове. "Не знаешь, кто это целый день, как побитая собака, жалостно следует глазами за Калебом?"

   Я раздраженно встала, немало удивив Сеттервин и Бреда, очевидно, они думали, что я заснула.

   – Пойду, пройдусь, – заявила я.

   Я лишь хотела где-нибудь спокойно сесть, как меня перехватили Ева и Лари. Они были куда более приятной компанией. Лари был полностью доволен своей девушкой и не интересовался мною, и знал множество анекдотов, пусть иногда и не очень смешных. Он много расспрашивал меня о Терцо и пел ему дифирамбы. Вот это было то, что я могла любить и выслушивать безболезненно.

   – Он много рассказывал нам о своей учебе в Гарварде, – восхищенно сказал он, отчего сразу же превратился для меня в смущенного мальчишку.

   – Э... нам с мамой тоже, – неуверенно усмехнулась я, думая, про какое именно столетие Терцо им рассказывал, иногда его заносило. Он учился во многих университетах Европы даже Америки, и тогда, живя там, он на некоторое время переставал пить человеческую кровь, чтобы не сорить там, где живет. Тогда проходила слишком уж смертельная бледность, и так он почти ничем не отличался от таких же, как и он по происхождению юнцов. Наличие прекрасной жены только укрепляло его желание подольше пожить на одном месте. Самюель нравилось вести светскую жизнь. Иногда мне становилось страшно от мысли, сколько же знаний вмещается в его голове. И он оставался столь же не утомим к науке, как и раньше. Насколько же сильно от него отличался Грем. Он любил читать, я знала этого из его рассказов, но наука совершенно не прельщала его, скорее его интересовали разные человеческие истории.

   Если бы отец сейчас учился в каком-нибудь университете, меловая кожа, изредка покрывающаяся румянцем, никого бы не удивили, учитывая разношерстность моды и культур. Но тогда,... когда мне было пять, этот цвет приводил меня некоторое время в ужас, так же, как и глаза, медово коричневые, пока они не стали того же серебристого цвета что и у Ка... нет, я не буду о нем думать!

   – Куда думаешь поступать после... – Лари запнулся, видимо имея в виду беременность, но после заминки быстро добавил, – после школы?

   – Еще не знаю. Об этом мне еще года два не стоит переживать. Главное родить детей, и тогда я смогу надеяться на что-нибудь, – я ответила одновременно на два вопроса, заданный и не заданный, совершенно не смущаясь. – Хотелось бы поехать куда-нибудь подальше от дома. Моя мечта Глазго.

   Я радовалась, что ни Терцо, ни Самюель не выглядели слишком молодо. Им можно было дать сколько угодно лет, от двадцати до пятидесяти. А значит, они еще долго могли прожить на одном месте, прежде чем переехать. Почему-то себя возле этих детей я не видела. Не могла даже подумать о чем-либо, напоминающем желание воспитывать их. Восьмого декабря мне будет шестнадцать, я могу подождать два года до восемнадцати, чтобы родители изменили меня. Я как раз окончу школу, и тогда смогу обо всем подумать более конкретно. Причины, чтобы уехать подальше отсюда, у меня были, и не малые.

   Видимо, я слишком погрузилась в себя, так как Лари перестал меня спрашивать и, уткнувшись в подбородок Евы, что-то шептал. Ну вот, и от них мне тоже стоит уйти поскорее.

   Я уже просто молилась, чтобы быстрее пришел вечер, и мы могли усесться вокруг костра все вместе, где мне не придется следить за Калебом. Я смогу смотреть на него не вызывая никаких подозрений и угрызений совести.

   Оглядев всю поляну, я отметила, что он куда-то исчез, и на душе стало тревожно. Все чем-то были заняты, и только я неприкаянно застыла недалеко от костра. Бет, завидев меня, приветливо помахала рукой, но я не пошла на ее приветливый жест – двух парочек мне вполне хватило. Слушать еще и ссоры или перешептывания Бет и Теренса, было выше моих сил. Так, словно все просто сговорились, и вели себя как банда молодоженов. Все больше картинка вокруг меня напоминала дешевый фильм ужасов, и даже подходящий злодей имелся.

   Снова я вспомнила о Калебе!

   Недолго думая, я поспешила в укромную тишину палатки. Хороший сон, вот что мне сейчас нужно!

   Я забралась в палатку, и мои глаза не сразу же привыкли к царившей там полутемноте. Но и без этого я почувствовала чье-то присутствие, или точнее говоря, я бы где угодно узнала этот запах. Его запах!

   Упырь лежал на том же месте, что и вчера. По его позе можно было подумать, будто бы он спит, но я-то знала, что нет.

   – Почему не идешь играть, почти все уже в сборе? – спросила я, желая выпихнуть его из палатки, чтобы он не затуманивал мой разум и дал наконец-то отдохнуть.

   – Не очень хочется играть. Некоторые личности меня раздражают, – пояснил он кратко, так и не открыв глаза.

   – Да что ты говоришь? Представь, меня тоже кое-кто раздражает своим поведением, – не удержалась я.

   Калеб не открыл глаз, но его губы дрогнули в усмешке, и я могла и дальше рассматривать его лицо.

   Я с глумливо заметила, что он отвоевал свой спальник, видимо у Бреда, личности, которая его раздражала. Почти с какой-то болезненной мстительностью, я увидела комки грязи и сухих веток на спальнике, но не стала извиняться. Что значит грязь, когда он вносил, куда большее смятение в мою жизнь.

   Я поворчала себе под нос, неуклюже заворачиваясь в одеяло, боясь прикоснуться даже на короткий миг к нему, и постаралась отодвинуться как можно дальше. При этом тяжело вздохнула, понимая, что больше 30 сантиметров все равно между нами не будет. Я покрутилась еще несколько раз, между этим прислушиваясь к его дыханию. Как ни странно, между мыслями о нем и своей злости я с легкостью заснула.

   Глава 13. Выяснения

   Никто не хранит тайну.

   Почему, когда мы делаем наши самые темные дела,

   Мы рассказываем об этом?

   Они воспламеняют наш мозг,

   Становясь живым адом.

   Потому что все рассказывают,

   Все рассказывают...

   (Secret, The Pierces )

   Проснулась я резко, но сначала не стала открывать глаза, а послушала звуки в палатке, желая, чтобы Калеба не оказалось рядом. Но первое, что увидела – были его глаза, устремленные ко мне.

   – Ну, наконец-то, а то я уже начал переживать, не литургический ли это сон, – мягко посмеялся он, и, увидев мою оторопелость, улыбнулся еще шире.

   Я аж задохнулась, такой улыбка была сногсшибательной, мне повезло, что я лежала. С ног снесло бы моментально.

   Я промолчала, и к своему глубокому сожалению, даже не нахмурилась, а ведь должна же была. Мне было просто необходимо соблюдать дистанцию и не поддаваться на его провокации, пока я достаточно много не узнаю о его настоящих целях относительно меня.

   Но нет, я просто лежала и смотрела ему в глаза, не имея сил оторваться. Но и он не отводил взгляда. Не знаю, сколько так прошло времени, прежде чем он протянул руку и провел указательным пальцем сначала по моей скуле, а потом по губам...

   Я задрожала от этого простого, лишенного смысла прикосновения. Пружину внизу моего живота скрутило от страха и нетерпения. А я уже и забыла, как его руки холодны. Как они желанны.

   Все мое существо требовало продолжения ласки, но я как в ступоре лежала, и не могла пошевелиться, или сказать хоть слово. А он должен был ожидать от меня хоть какого-то ответа.

   Вдруг он слишком быстро, чтобы мои глаза могли проследить за этим движением, перевернулся на спину и, вздохнув примирительно, и почти с облегчением, сказал:

   – Прости, я догадываюсь, что тебе неприятно. Я помню наш воскресный разговор.

   Накинув куртку, он выскользнул из палатки.

   Все мое хорошее настроение мигом пропало. Мне стало так тяжело, что я даже через силу дышала. Слезы сами по себе катились по щекам, хотя я их и не хотела. Беременность сделала меня такой плаксой. А Калеб вечной страдалицей.

   Я насилу выбралась из палатки, будто бы и не спала. На мое удивление уже стемнело, и силуэты всех моих друзей виднелись у костра. Они весело смеялись, находясь в этом странном кольце света, отгородившем меня от них. И я чувствовала себя заколдованной, неспособной выйти из той темноты, в которой сейчас находилась. Палатки прекрасно скрывали меня от их глаз, но мне больше не хотелось торчать здесь одной. Там, около них, меня не ждет столько огорчений, как в компании Калеба и темноты.

   – Ну, наконец-то, соня, – Ева раскрыла свое одеяло, приглашая к себе погреться и укрыться от вечерней прохлады и мрака. И я без раздумий нырнула к ней. Видимо с Лари у нее все складывалось очень хорошо. Я некоторое время прислушивалась к их монотонному разговору, хотя накрылась почти с головой. И все же, что-то в поведении Лари, в сравнении с утром, изменилось – он стал много развязнее.

   – Когда мы уже будем есть? – я сразу же узнала ноющий голос Теренса, и мне даже не стоило выглядывать из-под одеяла, чтобы убедиться в этом. Действительно, не стоило. Только я сделала это, как сразу же заметила легкое, маленькое тело Сеттервин в светло-сиреневой куртке около Калеба, и что еще хуже, то, с какой улыбкой он беседует с ней. Я даже и не заметила, как заскрежетала зубами.

   – Все уже в сборе, – объявила Бет, – так что можем есть.

   Мы поднялись, и устремились к столам и лавочкам, и я ревностно заметила, как Калеб берет 2 тарелки. Мне хотелось вопить, кричать, брыкаться и сделать еще много плохих вещей, которые должны очень сильно удивить моих друзей, но ничего этого я не сделала, так как заметила подзывающий кивок Калеба.

   Я с бьющимся сердцем побрела к Калебу, даже и не думая ослушаться. Что ему надо от меня?

   Сеттервин, недовольно заметив это, устремилась к Бреду, и оставила нас одних. Как благородно, может мне теперь подарить ей коробку конфет?

   – Мне нужна твоя помощь, – он говорил отстраненно, без тени улыбки или намека на то, что случилось в палатке. – Сядь рядом, и не набирай еды, я буду отдавать тебе свою.

   Мне хотелось крикнуть ему "нет"! Накричать и сказать, пусть лучше попросит свою милую Сеттервин. Но ничего этого я делать тоже не стала. Я была единственная, способная ему помочь в этом. Как он только раньше справлялся с такой задачей? И покорно присев около него, не стала почти ничего накладывать в тарелку. Нашему фарсу вдруг помешали.

   – Ты что, ничего не будешь есть? – неожиданно рядом оказался Бред, около него приземлилась и Сетти, а я была оттеснена к Калебу настолько близко, что не могла даже поднять локти. Мы хмуро переглянулись с Калебом, понимая, чем это грозит. Вокруг было столько места, а эти двое приклеились к нам, как банный лист.

   – Твой поклонник так настойчив, что-нибудь предпримешь?– прошелестело возле моего уха, и, увидев, что лицо Бреда ничуть не изменилось, я поняла, что Калеб забывает об осторожности. А если бы кто-нибудь заметил, как он передвигается? Хотя это только оправдание той дрожи, что прошла по моему телу от его голоса. Я и так прекрасно знала, что пользуясь своей скоростью, он вполне может дурачить остальных, затуманивая их разум на доли секунд.

   – Я буду есть, – отозвалась я, отвечая сразу же обоим. Удивленная ухмылка Калеба давала понять, что он догадался, что эти слова относятся и к нему.

   – Может, чего-нибудь хочешь? – галантно обратился ко мне Бред, но его опередил Калеб, выхватывая мою тарелку.

   – Спасибо, не переживай, тебе будет тяжело ухаживать сразу же за двумя дамами.

   Бред сощурился, высматривая что-то в лице Калеба. Но тот не выглядел не одушевленным, не безумно влюбленным, чтобы Бред мог бы почувствовать, что его обскакали. Калеб скорее выглядел, как заботливый брат.

   Я вздохнула почти с облегчением. Сетти, кажется, перестала сверкать в меня ревностно глазами, Бред не смотрел уязвлено, а их внимание было оторвано от Калеба. И я могла спокойно есть, если бы меня не замутило от той горы продуктов, что навалил на свою тарелку Калеб.

   – И я должна все это съесть? И еще плюс моя тарелка? У тебя помутился разум от красоты Сеттервин? Или думаешь, что я ем как свинья?

   Улыбка разлилась на лице Калеба. Нет, точно стоит его двинуть по лицу!

   – Ревнуешь?

   – К кому, к Бреду?

   Когда мы вот так гневно смотрели друг на друга, создавалось ощущение подобное электрическому разряду.

   – Ешь, сколько сможешь, – сдался с тяжелым вздохом Калеб, – а с остальным я придумаю, как поступить.

   Некоторое время спустя Бред снова вернул свое внимание ко мне.

   – Может принести тебе чаю? Я иду за чаем для Сетти, – синие глаза Бреда смотрели на меня так по-доброму, что я не могла удержаться от ответной улыбки.

   – Не надо Бред, я уже принес ей чай.

   Парни впервые за сегодня открыто враждебно посмотрели друг на друга. Первым отвернулся Бред, не удивительно, кто может выдержать взгляд вампира? Сеттервин испепеляющим взглядом смотрела на меня, я же непонимающе на нее. Что ей от меня надо?

   Хотя да, двое парней, которые ей как раз нравятся, меряются взглядами из-за меня. Повод веский. Но что я могла сделать? Причины, по которым я нравилась одному и другому, были мне не понятны. И нравилась ли вообще? У меня складывалось впечатление, что они распустили хвосты друг для друга.

   Я не стала пить предложенный Калебом напиток, и, заметив, как он при этом буравит меня взглядом, улыбнулась.

   Ни чей чай я так и не взяла. Они меня раздражали оба. Калеб, как всегда привычный к легким победам, не мог сдаться, видимо, все еще желая услышать, что он единственный и неповторимый. По своей сути, он был просто собственник. А Бред... Бред, вообще удивлял меня своим рвением быть поближе ко мне, когда рядом была симпатичная и совершенно не беременная Сеттервин.

   Эти двое парней удивляли меня больше, чем кто-либо за все мое немалое общение с парнями. Петухи, вот как хотелось их охарактеризовать.

   Но и не стоило скрывать от себя, как мне была приятна ревность Калеба, пусть и не вызванная любовью.

   Сидя вполоборота, я посмотрела на Калеба, желая убедиться, что он смотрит на меня, при этом я совершенно проигнорировала то, что мне говорил в данный момент Бред. Я могла смотреть только на Калеба и думать, какая же я все-таки глупая, что люблю его. Потом я вдруг осознала, что Калеб, нахмурившись, смотрит на нас, и что рука Бреда накрыла мою, видимо привлекая к себе внимание.

   В тот момент, когда глаза Калеба гневно полыхнули, я была готова отгрызть свою руку, лишь бы освободиться от тягостного тепла руки Бреда.

   – У тебя ледяные руки, – охнул Бред, и принялся растирать одну из них. А я с тоской смотрела на хмурое лицо Калеба. Он сделал вид, что отпивает пива из бутылки, но я знала, что ни одной капли не попало ему в рот.

   – Я знаю, это плохое кровообращение, – отстраненно сказала я, и вдруг встрепенулась, услышав грохот с той стороны, где сидел Бред.

   Сеттервин с невинным видом начала собирать на тарелку остатки еды, что попадали на землю, и осколки бутылки. Бред сразу же кинулся помогать ей. Вокруг нас образовалась такая тишина, что я отчетливо начала слышать потрескивание дров в костре.

   Я оглянулась и заметила, как все удивленно уставились на нас. Бет смотрела, сдвинув брови, и совершенно не понимала, что происходит. Теренс от души веселился, он, скорее всего, тоже ничего не понимал, но его это и не тревожило. Френк и Питер, ухмылялись, думая, что это мы с Сеттервин воюем за Бреда. Ева тревожно сжимала руки, наверное, она была единственная, кто с самого начала следил за всем происходящим между нами четырьмя и, конечно же, переживала. Лари, сидя рядом с ней, непонимающе наблюдал за Сетти и Бредом, ползающих по земле. Лин почти не отличалась от Лари, ей было просто все равно, она тут же вернулась к еде.

   И только выражение одних глаз, прикованных к нам, мне не понравились. Оливье смотрела на всю эту картину оценивающе, и будто бы что-то выискивая. Я не сомневалась, что она поймет и заметит многое, но в отличие от Евы, поймет превратно и искаженно.

   Я встала и направилась к костру, чтобы подкинуть дров, но на самом деле, чтобы разрядить обстановку. Остальные, словно по приказу, сразу же вернулись к смеху и разговорам.

   – Боюсь, в этом году мы тут уже в последний раз, – сетовала Бет, – все собирались, собирались, и вырвались, чуть ли не в самый холод. Вечно нам выпадает на поход сырая погода.

   – Я бы сказал, сегодня еще хорошо, – добавил Теренс, – как мы летом тогда на грозу нарвались, я думал все палатки смоет. И все боялся, что впустую пропадут мои отгулы в минимаркете миссис Кофт.

   – Но потом погода же изменилась, – вставил неожиданно Калеб, и я поняла, что он стоит совсем недалеко от меня.

   Надо отойти от него, я стою слишком близко. Его пьянящий, дивный запах доносится резковатыми волнами... дерзким нашествием, попробуй, отстранись...

   Не получается...

   Я медленно открыла глаза и уперлась взглядом в лицо Калеба. Увидела его глаза, темные в сумерках и бездонные, в которых отражался красный огонь костра, и задохнулась.

   Зачем он постоянно так поступает? Словно экспериментирует со мной, хочет добиться желаемого эффекта. И какого же?

   Я вновь ретировалась подальше от него.

   Позже мы вернулись к костру, еда и посуда так и остались на столах, все было забыто. Теренс с парнями из колледжа пустились в пересказывание анекдотов. Но я не могла поддаться всеобщему веселью и улыбалась сквозь зубы, я едва ли могла сейчас веселиться от души. Мне было трудно усидеть на месте, особенно когда рядом снова оказался Бред. Сеттервин же, словно в отместку мне и Бреду, оккупировала Калеба, и они оказались как раз напротив нас.

   Я весь вечер старалась смотреть не на него, а обращать внимание на Бреда, который мне уже порядком надоел со своими тупыми историями, но это, казалось, ничуть не заинтересовало Калеба. Когда до него долетали наши разговоры, он бурчал нам в ответ. Невозможно было смотреть на еще кого-нибудь, кроме Калеба, когда он сидел рядом, и его присутствие было таким ощутимым. Невозможно, когда Сеттервин постаралась сесть к нему поближе, касаясь его руки. Я не хотела этого, однако ревновала его.