Текст книги "Невидимый мир (СИ)"

Автор книги: Яна Завацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

  – Соседка у нас тихая, – донеслось из коридора, – все за компьютером сидит. Не видно, не слышно. Тихая, аккуратная, так что не беспокойтесь.

   Ивик улыбнулась. Соседи уже месяц как съехали, хозяйка искала нового съемщика. По уму-то, конечно, надо было квартиру выкупить. Экономят на мелочах, подумала она с раздражением. Хотя с другой стороны, обычная съемная комната вызовет меньше внимания, чем выкупленная на чье-то конспиративное имя квартира. Так что возможно, штаб действует из благих соображений.

   Все за компьютером... Ивик откинулась в кресле и уставилась в монитор – эйтрон последней модели был подключен к местным сетям и втиснут в корпус обычного компьютера. Сейчас на мониторе она видела сразу двенадцать окон. Ничего подозрительного в окнах не происходило.

   ...Действительно, соседка удобная. Готовит раз в день, чай кипятит прямо в комнате. Работает на дому, но тихо, не видно, не слышно. Раз в день надевает тренировочный костюм и бежит в парк заниматься джоггингом, беспокоится о здоровье, и правильно – работа у нее сидячая. Гости приходят редко, по одному и не шумят. Молодого человека нет и, похоже, не предвидится. Домашних животных нет. Время от времени уезжает на несколько дней – вероятно, к родителям. Мечта, а не соседка.

   Ярко-синей рамкой были выделены пять окон – пять собственных подопечных Ивик. Остальных семерых трансляторов она отслеживала за другого наблюдателя, который сейчас отдыхал. С ними проще, смотри только, чтобы не было непосредственной опасности. И кажется, ничего такого сейчас произойти не могло. Ночь. Большинство подопечных спали. Кто-то сидел за компьютером, как и сама Ивик. Кто-то занимался любовью. Ивик старалась не смотреть. Нет, это только поначалу смущает. Неэтично, некрасиво. Дома она, занимаясь с мужем этим же самым, то и дело вздрагивала и замирала от мысли, что кто-то вот так же мог бы смотреть на нее. Но сейчас давно привыкла. Это необходимо. Это ее работа.

   Ивик просмотрела окна собственных подопечных.

   Дмитрий Жаров, известный писатель-фантаст, крепко спал в городе Москва. Его жена, как белое привидение, сидела на краю кровати и сонно похлопывала ребенка, дремлющего в кроватке рядом. Девочке полтора года, она простыла. Ничего опасного, но из-за насморка все время просыпается.

   Иван Калинкин, больше известный как Штопор, восходящая рок-звезда, сидел на кухне со своими друзьями – ударником и басистом. Вторая бутылка водки уже заканчивалась. Басист тихо перебирал струны. Ивик нахмурилась. Может быть, сегодня они ограничатся двумя бутылками на троих...

   Юлия Полторацкая, малоизвестный писатель, крепко спала, отработав смену уборщицей в роскошном офисе, переведя восемь страниц идиотского любовного романа и выругав сына за регулярное невыполнение домашних заданий. Ивик вздохнула, мысленно перебирая варианты, как высвободить женщине хоть немного времени для творчества.

   Спала и Женя Светлова, девочка из провинциального далекого городка, нигде не печатавшаяся, бесперспективная и неустроенная, худое лицо вздрагивало во сне, белесые длинные пряди падали на бледный лоб.

   А вот Илья не спал. Взгляд Ивик сначала скользнул по окну равнодушно, но ощутив опасность, она всмотрелась внимательнее. Увеличила окно на полэкрана, не закрывая, впрочем, остальных.

   Илья Надеждин, двадцати двух лет, студент Международной Экономической Академии, факультет "Менеджмент", сидел на краю расправленной постели. Илья Надеждин был хрупок телом и худ, на лбу его залегла напряженная складка, глаза блестели. Он слегка покачивался из стороны в сторону, длинные, сильные пальцы художника сцеплены на колене. Собственная комната в родительской квартире – Илья был единственным сыном довольно обеспеченных людей – мультимедийный центр с высокими напольными колонками, Макинтош в изогнутом серебристом корпусе, новенькая мебель из салона. На стенах висели картины. В комнате царила полутьма, но Ивик могла бы мысленно воспроизвести каждую деталь этих картин. Они уже давно тиражировались в Дейтросе. Она даже использовала их для иллюстрации собственного романа "Дорога в Космос" (наверное, по здешним понятиям это было бессовестное ограбление). Илья писал отчасти в манере полузабытого художника советской эпохи Соколова. Хотя скорее о Соколове напоминала не манера, не стиль, а только сама тема – Илья писал космос. Временами его увлекало что-то другое – пейзажи, портреты. Но космос был его слабостью. Алые туманности, черный бархат провалов, бриллиантовые дороги, синие планеты. Звездолеты самых странных и футуристических очертаний. Люди в скафандрах и шлемах. Изредка – Чужие. На одной из стен висел плакат "Звездных войн" – Люк Скайуокер, Дарт Вейдер. За последние двадцать лет Голливуд совершенно отошел от космической темы, оно и понятно – исследование Космоса велось очень вяло, можно сказать – практически никак. Да и кому этот Космос на земле нужен? Но Илья смог уловить через классику – "Звездные войны" – все еще работающий фантом, давно созданный оператором из американского сектора, известным гэйном Феланом иль Тони. Пути восприятия фантомов порой причудливы. Русский мальчик бредил космосом. Талантливый художник, он выкладывал свои картины в интернет, там их смотрели, ими интересовались – но Илья вообще редко бывал в интернете. А о том, чтобы заняться живописью всерьез, не шло и речи – у родителей были совершенно другие планы на будущее Ильи.

   Теперешнее состояние парня, безусловно, было связано с последним вечерним скандалом. Ивик подумала, что в следующий раз надо будет обязательно прекращать такие вещи. Пусть у них хоть трубы прорвет. Но этого допускать нельзя.

   Илья и так дней пять даже не брался за кисть.

   Скандал разразился не из-за картин, впрочем. Родители не имели ничего против безобидного хобби, разве иногда ворчали, что пора стать взрослее. Повод для скандала был постоянный – Илья не хотел учиться менеджменту. Он справедливо предполагал, что деловой человек и руководитель из него не получится никогда. В этом был резон, Ивик не всегда с восторгом относилась к поведению своих трансляторов, но здесь признавала правоту Ильи.

   Парень хотел стать веб-дизайнером. Он уже занимался этим на пробу, потихоньку, делал оформление сайтов, пока бесплатно. Он не мечтал зарабатывать деньги картинами, он хотел всего лишь иметь ходовую профессию, которая нравилась ему и оставляла хоть чуть-чуть времени для любимого дела. В конце концов, в этой профессии он был талантлив.

   Но родители разбирались в жизни гораздо лучше, чем он. Папа Ильи был руководителем средней, но преуспевающей фирмы. Подобрать сыну хорошую должность для него не составляло труда. Нужно только правильное высшее образование. Илью вообще вели по жизни на помочах – сам он был безвольным и витал в облаках. Такое случается с талантливыми людьми, половина будущих гэйнов при поступлении в квенсен в 12 лет – именно такие. Но Илья никак не мог бы оказаться в квенсене. Даже здесь родители легко отмазали его от обычной армии, да он и не горел, конечно, желанием попасть туда. Родители легко отсекали внезапно возникающих на горизонте красоток, желавших захомутать Илью, по их мнению. Илья не особенно протестовал. Его устраивала спокойная, сытая жизнь в доме, где его обслуживали и кормили, где он мог беспрепятственно рисовать. И вот теперь, после двадцати, у мальчика вдруг появились собственные идеи и желания. Собственные взгляды на жизнь. А между тем он был уже на третьем курсе...

   Ивик поморщилась, вспоминая скандал. Это было мерзко и отвратительно. Ей было больно за Илью, она прекрасно понимала парня – все это напоминало ее собственное детство. Отец Ильи говорил хлестко и уверенно, при необходимости повышая голос, Илья сжимался и смотрел на него с ненавистью, но ответить было нечего. Все верно. Он нахлебник, живущий на деньги родителей, все, что у него есть – дали ему родители. Да, он волен делать, что угодно – но не здесь, не в этом доме. Пусть идет, снимает комнату – на какие шиши, интересно? – переводится в любой институт, словом, живет самостоятельно, тогда к нему не будет претензий. Только и на порог этого дома он больше не ступит. Он может считать, что у него нет родителей. Вступала мать и говорила с надрывом о неблагодарности, о том, какого сына они вырастили, прилагая столько усилий, жертвуя собой, и как он теперь им за все это платит... Ивик меняла ракурс и видела большие, почти безумные глаза Ильи. Родители были правы. Правы железно, стопроцентно. Он точно знал, что один не выживет. Он не сильный. Он боялся этого мира за стенами – и боялся не без оснований. Это ведь не Дейтрос, где каждый человек имеет право на работу и жизнь... Кроме того, он действительно неблагодарная тварь, которая на всю заботу, все жертвы и труды, на всю родительскую любовь отвечает такой гадостью – желанием быть собой.

   Но и согласиться с родителями, как это делал всегда, он не мог. Потому что перед ним была простая и ясная перспектива – быть никем. Из него не получится менеджера. Он много лет просидит на синекуре под присмотром отца, он женится на той, которую одобрят, а может быть, и подложат ему в постель родители, и он всю жизнь будет накормлен, устроен, обласкан... И сейчас он не мог объяснить, что мешало ему согласиться с этим. Он только чувствовал, что так жить – невозможно, что это – хуже, чем смерть. Для него – хуже.

   Но и выхода не было...

   Ивик лихорадочно размышляла, чем помочь Илье. Ей было жаль парня. Почему он не родился в Дейтросе, почему? Простая вроде бы деталь – в Дейтросе судьбу человека определяет государство. Не родители. Правда, в Дейтросе значительно сильнее развита практическая психология, в частности – профориентация. Очень редко бывают недовольные решением комиссии (а ведь комиссии распределяют детей по кастам и профессиям уже в возрасте двенадцати лет), эти недовольные потом могут сменить специальность. В Дейтросе исключены родительские амбиции. Да и ошибки, неизбежные при "собственном выборе" – в выборе человек может руководствоваться самыми разными мотивами – тоже исключены. Почти каждый работает на своем месте. Почти каждый доволен своей работой и судьбой. Такая вот простая деталь – а как много она меняет...

   Илья встал и быстро подошел к окну. Ивик напряглась. Парень задергал ручкой – ее заело. Свежий холодный воздух хлынул в комнату, Илья чуть поморщился от холода. Непроизвольно. И полез на подоконник – неуклюже, неловко.

   Двенадцатый этаж...

   Ивик вскочила, хватая оружие и келлог. Надо успеть. Если бы у него хоть был включен компьютер! Она бы отвлекла... Ивик перешла в Медиану. Мгновенно сотворила стандартную летающую "лошадку" – что-то вроде мотоцикла без колес – и понеслась по туманной долине, глядя на келлог, сияющий белым светом.

   На каждом из подопечных Ивик стоял поводок, позволяющий выходить из Медианы в непосредственной близости от человека, пробивая как бы временные врата. Поводок – штука энергоемкая и не дешевая, но командование шло на эти расходы. Собственно, он же позволял и постоянно следить за человеком через Медиану. В основном, конечно, выход нужен для того, чтобы защитить парня, если появятся дарайцы.

   Ивик оказалась на месте через минуту. Вышла из Медианы, контролируя себя по келлогу, в соседней комнате. Гостиная. Теперь она не видела Ильи, надеялась только, что он не настолько решителен, чтобы прыгнуть из окна вот так сразу. В то же время и раскрываться ей нельзя, парня надо просто отвлечь. Ивик подошла к стене в том месте, где – она помнила это точно – с другой стороны висела картина Ильи "Иная жизнь". Хорошая картина. Сине-серая планета, странные темные тени. Человек в скафандре, склонившийся над маленьким лупоглазым существом – причудливым не то растением, не то животным. Чужое – и это ощущается – солнце, сочащееся из-за скалы. А стенка здесь тонкая. Ивик отошла в сторону, развернулась, ударила в стену ногой. Стена дрогнула. Ивик ударила еще раз – раздался грохот с противоположной стороны. Задребезжал хрусталь в шкафу. Что-то загремело в родительской спальне – видно, предки проснулись.

   Ивик метнулась в угол, в простенок, закрытый шторой, за шкаф, сжалась там. Еще несколько минут придется выждать – она не могла сразу уйти в Медиану. Ничего страшного, конечно. Но встречи с семьей подопечного нежелательны. Вспыхнул свет. Отец Ильи громко выматерился. Шаги простучали по гостиной. Скрипнула дверь в комнату Ильи. Ивик услышала голоса. "Что случилось?" – "Ничего. Картина упала". – "Картины эти твои... ты что, окно открывал? Почему дубак такой?" – "Н-нет... не знаю" – "Спать надо ночью, тебе завтра на лекции. Картины эти дурацкие все поснимаю, в следующий раз она тебе на голову упадет".

   Наконец Ивик ощутила готовность облачного тела и скользнула в Медиану. Еще через минуту она нашла врата. В ее собственную комнату постоянный выход из Медианы пробит не был. Это энергоемко и в общем-то не нужно. Ближайшие врата располагались сейчас в центре, недалеко от Суворовского проспекта. Едва выйдя на Твердь, Ивик ощутила порыв ледяного питерского ветра, внутренне сжалась от нестерпимого холода и резво припустила в сторону дома, на ходу включая мобильник, закрепленный на ухе. Она нажала кнопку и коротко поговорила, не сбив дыхания. У закрытой уже "Площади Восстания" у поребрика затормозила неприметная "опель корса", цвета "во тьме все кошки серы". Ивик узнала лицо водителя, нырнула на переднее сиденье, захлопнула дверцу, сказав по-дейтрийски пароль "Эрти-Шан. Привет".

   – Шари-вен, – парень тронул машину с места, – что-то ты легко оделась, шехина.

  – Торопилась, – объяснила Ивик. Гэйн понимающе кивнул. Ночью проспект был полупустым, это днем куда проще добраться до дома на метро и бегом.

   Вскоре Ивик уже открывала своим ключом дверь. Войдя, первым делом глянула на монитор. Воткнула кипятильник в стакан с водой, заварила чай. Все двенадцать окон были в порядке. Даже Штопор завалился дрыхнуть. Илья не спал, он сидел, тупо глядя в собственный монитор. Ивик усмехнулась, включила аську и вызвала Илью.

   В аське она была для него парнем по кличке Тукан, старше, умнее, сильнее – и поклонником картин Ильи. Женщинам Илья не доверял и побаивался их.

   Luz01: Тукан?

   Toucan: Привет :) Что, не спится?

Luz01: Не

Тут фигня такая

Землетрясение что ли

Toucan: То есть?

Luz01: Картины валятся О_о

Слушай меня предки достали совсем (((((( Не знаю че делать

   Ивик вздохнула, бросила взгляд на окна остальных трансляторов и придвинула к себе стакан горячего чая. Ей предстояла долгая психотерапевтическая беседа с Ильей Luz01 по аське.

   Ивик тренировалась в одиночестве, в соседнем леске. Форму надо поддерживать. От этого может зависеть жизнь, и не только ее собственная. Это все абсолютно правильно и понятно. Только не хочется заниматься.

   Просто погулять бы по городу, по заснеженному уже в ноябре лесу. Погода дивная, безветренно, светло на удивление для этого времени года. Ивик подтягивалась на одной руке, уцепившись за высокую ветку березы, и незаметно халтурила при этом, не дотягивала. Вздохнув, перехватилась левой рукой и снова стала подтягиваться. Где-то рядом послышалось веселое фырчание. Опять собачники. Воспользовавшись поводом, Ивик спрыгнула вниз, в сугроб. Ноги уже давно промокли насквозь в легких местных кроссовках, но холодно ей не было. Из-за куста выскочил громадный иссиня-черный пес с брылями. Мастино. Ивик присела на корточки и протянула руку. Поцокала языком.

  – Иди сюда, маленький!

   Мастино это обращение не понравилось, он фыркнул, развернулся и убежал, ломясь сквозь чащобу. Ивик проводила взглядом прыгающий черный зад.

   Можно завести собаку. Бегать с ней на тренировки... Земные животные спокойно проходят через Медиану, в отличие от людей. Дети очень обрадуются, если она приведет домой песика. Редко кто в Дейтросе держит собак – мало места в жилых блоках, еды тоже маловато. Разве что служебные есть, в питомниках. Но семья Ивик может себе это позволить – детей трое, две комнаты, почему бы и нет. Хотя бы небольшую собачку.

   Ивик вздохнула и стала приседать на одной ноге.

   Дома она переключила трансляторов на себя. У нее было уже 16 окон – еще кто-то завалился спать или ушел, передав ей своих подопечных. За чужими, впрочем, надо только приглядывать – лишь бы не появились дарайцы, лишь бы не случилось чего-то совсем уж из ряда вон выходящего. А такое бывает не часто.

   Ивик налила себе горячего чаю. Ноги быстро согревались в шерстяных носках. Это, кстати, не положено – положено сидеть в боевой готовности, в ботинках, а то вот придется сейчас ломиться через Медиану и вступать в бой. Ну да ладно, никто же не видит. Привычным кликом мышки Ивик вызвала на экран знакомую фотографию. Она не рисковала постоянно держать ее в открытом виде – мало ли что. Это ее дело, только ее.

   У Кельма на этой фотке был такой взгляд, который она особенно любила. Блестящий и острый, но веселый. Ивик очень нравилась эта фотка, она сама его щелкнула незаметно, когда они виделись в третий раз, у Эльгеро и Кейты. Узкое твердое лицо, светлые глаза, странно ровный шрам на щеке. Таких, как ты, больше нет, сказала Ивик. Ты счастье. Ты солнце. Кельм чуть-чуть улыбнулся в ответ – или это ей показалось. Ивик закрыла фотографию. Это был привычный ритуал перед началом работы.

   Она проверила своих трансляторов.

   Жаров писал роман, и это было прекрасно. Илья что-то там учил, все-таки "взялся за ум" с точки зрения родителей. Юлия Полторацкая сновала по рынку, набивая сумку продуктами. Штопор медленно брел куда-то по Невскому.

   Женя Светлова только что вышла из редакции – в их маленьком уральском городке уже начало темнеть. Надела песцовую шапку, превратив голову в мохнатый шар. Снег заскрипел под сапогами. Ивик нахмурилась – у выхода Женю ждали.

   Роман ее развивался слишком стремительно. Ивик уже провела разведку, хотя это и не так просто – ведь на ухажере Светловой "поводка" не было. Пришлось пользоваться другими методами – поводок можно установить только под наркозом и только по санкции начальства.

   Ивик категорически не нравился этот ухажер.

   Александр Шнайдер, 32х лет, только что расставшийся (довольно некрасиво) с женой и трехлетним ребенком. Менеджер, торгующий медицинской техникой. Планирует скорую эмиграцию за рубеж, в Германию.

   Он нагнулся к Жене, поцеловал ее в щеку. Под ручку они пошли по улице. Баран да ярочка. Ивик смотрела в лицо Жени, увеличив его. Счастлива ли она? Любит ли? Любит – или ей просто удобно с ним? Обеспеченным, обещающим отдельную квартиру, машину, наконец-то деньги на книги, на косметику и шмотки... и детей можно будет родить. Наверное, убедила себя, что любит.

   Ивик ведь и сама когда-то не знала разницы. И слишком поздно это поняла.

   Штопор между тем остановился у Аничкова. На углу – и не один, а с каким-то совершенно незнакомым Ивик типом. Гэйна быстро переключилась на него.

   Этого парня рядом со Штопором она еще не видела.

   Высокий блондин. Голубоглазый, в замшевой куртке. Ивик включила звук.

  – Чего же нет, – говорил глухо Штопор, – кто ж не согласится?

  – Тогда в чем дело? – спросил блондин.

  – Да вот соображаю я... сам знаешь, где бывает бесплатный сыр. С чего бы вдруг такое счастье?

   Блондин коротко засмеялся.

  – Ну я же объяснил тебе, – сказал он, – надо будет спеть кое-где. Люди нормальные, не дергайся. И я хочу попробовать вас раскрутить. Сайт сделаем в интернете, записи нормальные, аппаратура у нас отличная. С чего-то же надо начинать? Слушай, чего мы тут мерзнем, пошли хоть выпьем чего-нибудь.

  – Это дело, – согласился Штопор.

   Через некоторое время они стояли в каком-то баре, тянули вино, Штопор морщился. Ивик уже прояснила для себя ситуацию. Блондина Штопор называл Васей. Вася предлагал группе "Ядерная весна" выгодный контракт – от группы не требовалось почти ничего, только петь и записываться, ну еще дать несколько концертов, Вася предоставлял отличную студию и звукозаписывающую аппаратуру. Обещал раскрутку. Все выглядело не так уж подозрительно – такие вещи случаются, а "Ядерная весна" сейчас на подъеме, уже и сама становится популярной. Неудивительно, что появляются спонсоры. Внешность Васи? Но и в России много блондинов, и расовый тип скорее славянский, не дарайский. Ивик сама не могла понять, что ее тревожит.

   Просто чувство не то. Ощущение от этого человека. Хотя... подобное ощущение у Ивик могло возникнуть и просто от удачливого дельца. Она никак не могла понять психологию этих людей – неужели можно жить просто ради того, чтобы делать деньги? В Дейтросе полно обывателей, интересующихся только материальным, это нормально – но дельцов в Дейтросе нет. Это был новый для Ивик человеческий тип. Новый – и неприятный. Ивик проанализировала свои ощущения. Нет. Делец просто не заинтересовал бы ее, а за этим типом, казалось, стояло нечто другое. Интуиция, конечно, не более того. Но я же в любом случае пронаблюдаю, сказала себе Ивик. Она вдруг похолодела от мысли, что рядом с ее подопечным сейчас стоит дараец. Он может в любую секунду вынуть мини-ТИМК из кармана, пальнуть, исчезнуть в Медиану... Она стиснула зубы. Нет. Они не могли отследить Штопора. Это не так просто делается. И даже если отследили, то скорее всего, они постараются не убивать – на Триме и дарайцы убивают и похищают людей только в крайних случаях. Слишком опасно во многих отношениях. Тем более, если речь об известных людях – а Штопор известен уже многим.

  – Тогда завтра я подъеду, – сказал Штопор. Вася быстро кивнул.

  – Конечно, подъезжай. И ребят бери – сразу все посмотрите и решите.

   Ивик взглянула на окно Светловой и тихо застонала. У Жени с этим типом все зашло очень далеко. Они обнимались в квартире Шнайдера на диване, Женя была уже наполовину раздета и судя по маленькой картинке, испытывала нешуточное желание, чтобы все продолжилось. Ивик увеличила вид. Мелькнули глаза Жени. В глазах была пустота.

   Ивик уменьшила изображение. Не хватало еще смотреть, как они трахаются. Одно выражение глаз Жени сказало ей больше, чем все остальное – Женя ухватилась за соломинку.

   ...в полуторке с матерью и отчимом. Какой там отчим – мать сошлась с ним уже теперь, два года назад. Женя мешает. Раскладное кресло на кухне. Скандалы. Снимать жилье – редактор в городской газетенке получает мало. Стопки книг на газете в углу. Отчим пьет, Женя закрывает кухню на табуретку. С ногами в кресло. Старенький ноутбук, списанный на работе, пальцы быстро прыгают по клавиатуре, "Звенящий ветер" – самая дейтрийская по духу из всех историй, которые попадались Ивик здесь, на Триме. Даже непонятно, откуда это у нее, этой девочки... Надо вырвать зуб, но денег до следующего месяца не будет. Мать орет, что она не имеет права закрываться, что это не ее квартира... Жизнь летит мимо в лакированно блестящих "Мерседесах" и "Лексусах", с ослепительно-белозубой улыбкой рекламной красавицы, в разноцветных колясках с розовощекими малышами. Ей тоже хочется жить...

   Ивик поймала себя на том, что сочувствует Жене. И хочет, чтобы Женя вышла наконец за этого типа, и чтобы он хоть немного ее обеспечил. Скорее всего, он и ее бросит, но хоть ненадолго она вырвется из нищеты. Ивик очень понимала Женю.

   Сейчас Жене даже не было приятно. Она старательно изображала это, да Александру, похоже, это было и не так важно. Лишь бы она формально согласилась – "дала". Если Женя пройдет этот экзамен – он возьмет ее замуж... возьмет в Германию, устроит, поможет. Ивик передернуло. Это была проституция, но почему-то Женю она в этом винить не могла.

   Как у них здесь все плохо... Ивик никогда не идеализировала Дейтрос, нет, но в такие минуты хваталась за воспоминания, как за якорь.

   Ивик налила в чашку дымящийся кофе. Положила дольку горького шоколада на блюдце. На Триме работать комфортно. Уютно, ничего не скажешь. Поставила чашку рядом с компьютером. Открыла рядом с рабочими окнами папку с семейными фотками.

   Во время работы она никогда не смотрела на Кельма. Только на Марка, на детей. Это было хорошо. Правильно. Как кусочек самого теплого, самого родного, что у нее есть. Кусочек дома. Так и в Медиане, смертельно устав в патруле, иногда достанешь фотографию – и посмотришь, и становится немного легче.

   Марк был круглолицый и большеглазый. Слишком большие глаза для мужчины, серые, телячьи такие, добрые – и слишком длинные ресницы. Он смотрел на Ивик с нежностью. Я люблю тебя, говорил он. Я очень тебя люблю. Ты такая хорошая. Он как будто обнимал ее, Ивик даже почувствовала тепло его рук на плечах. Еще шесть дней, сказала она виновато. Потерпи, ладно? Я приду. Она чуть не заплакала – так страшно хотелось увидеть Марка. Обняться. Постоять. Ну пусть он другой, пусть он совсем ничего не понимает и всего боится – но ведь он так ее любит. Он такой хороший! Таких просто не бывает.

   Миари – ни в отца, ни в мать. Остролицая, с серыми серьезными глазами. Странная девочка. Ивик с трудом понимала ее иногда. Но сейчас вот ощущала, как ей бесконечно дорога эта восьмилетняя серьезная малышка. И мальчики. Фаль, юный бандит с упрямо поджатыми губами. Шет, похожий на отца, спокойный, круглолицый. Ивик как бы целовала их глазами. Потом закрыла папку. Отхлебнула немного кофе.

   Жаров говорил по телефону. Ивик усилила звук. Помрачнела.

   Звонили с киностудии. Жаров начал писать сценарий для фантастического сериала. По сути, это было не так уж плохо, хотя Жаров взялся за работу в кино ради денег. Один из уже известных фантастов страны не был богатым человеком, и как многие в его положении, старался найти источник более денежного существования. Таковым было написание сценариев. Все бы хорошо, в конце концов, если в сценарий сериала, который смотрят миллионы, заложить дейтрийские идеи – будет совсем неплохо. Но дейтрийскими идеями там уже не пахло совсем. Видимо, они неприбыльны по сути своей. Их нельзя продать.

   Сейчас голос в трубке объяснял Жарову, каким должен быть сюжет следующей серии.

   ...– и поймите, основная коллизия, которой мы должны придерживаться... которой придерживается весь мир вот уже тридцать лет – это защита стабильного мира, в котором мы живем. Все эти бунтари, ниспровергатели основ сейчас не интересуют публику, и это не будет пользоваться успехом. Размышления о переустройстве мира оставьте доморощенным философам и графоманам. Уже десятилетия работает схема сюжета, безопасного и пользующегося абсолютным успехом. Схема проста: есть стабильный, не идеальный, но крепкий и благоустроенный мир. Появляется некая угроза, неважно какая – инопланетяне, марсиане, Темный Лорд, коммунисты, черт в ступе. Появляется сверхгерой – наделенный суперспособностями или же просто маленький человек, который вынужден вступить в схватку с врагом. Побеждает врага практически в одиночку, возможно, при поддержке нескольких друзей. Опять все возвращается к стабильности. Именно этим сюжетом вы и должны пользоваться! Исходя из этого...

   Жаров поддакивал, делая пометки в блокноте. Ивик вздохнула и тоже сделала пометку в его файле. Этим тоже придется заняться. Как бы расстроить его контракт с киностудией? Он опять забросит свою потрясающую антиутопию "Корпорация тени", которая почти точно воспроизводит худшие черты дарайского общества.

   Впрочем, с этим бороться труднее всего. Уже не одного транслятора так потеряли. Либо деньги всерьез, либо счастье всерьез, как поется в одной здешней песенке. Может быть, конечно, Жаров найдет возможность писать халтуру для студии, как положено, как выгодно – и одновременно настоящее. Но чаще бывает не так... чаще халтура затягивает, увлекает, и вот уже человек не видит разницы, и даже объявляет писание халтуры настоящей работой (ну да – ведь за нее платят деньги, ее надо выполнять в срок), а запись сокровенных мыслей, собственного поиска истины – графоманством и доморощенной философией. Начинает даже презирать себя прежнего...

   Ивик бросила очередной взгляд на остальные окна (их количество сократилось до восьми), замерла, вглядываясь в картинку с Юлией Полторацкой. Увеличила картинку.

   Женщина с тяжелыми сумками неловко топталась на снегу.

   Она даже не догадывалась поставить эти сумки. Потому что скорее всего ей надо было бежать. Но далеко ли она убежит? Полная, неловкая, она через двадцать метров начнет задыхаться. Да она пока и не понимала всей серьезности ситуации. Ей было жаль покупок – ведь полтора часа ходила по рынку, выискивая продукты подешевле.

   Понимала Ивик – она видела ножи, блеснувшие в руках. Минимум у двоих. А всего гопников было пятеро. Что они хотели – меховую шапку, кошелек? Добыча мелкая, но тем они и перебивались. А ведь Юлия сегодня получила зарплату. На что она будет жить полмесяца? Опять влезет в долги. Найдет еще какую-нибудь подработку. О продолжении романа опять можно будет забыть... Ивик встала. Вот нельзя все-таки в носках сидеть. На то, чтобы надеть ботинки, ушло пятнадцать секунд. Еще идти через Медиану...

   Прошло почти пять минут. Ивик скользнула на заснеженную улицу – мороз здесь был под двадцать, щеки сразу защипало. Обстановка уже изменилась, Юлия неловко шла прочь вдоль улицы, а банда с гоготом пинала сумки, вываливая картошку, лук, помидоры, лопнувший пакет с молоком...

  – Стоять! – звонко сказала Ивик, выхватив ПМ и отключая

   предохранитель.

   Она была в зимней рабочей одежде для Тримы – на Земле это сходило за нормальную одежду полувоенного стиля. Но ведь в темноте не разберешь, что за форма, может быть, милицейская. Гопники примолкли и слегка растерялись.

   Ивик не рассчитывала на свои боевые способности. Их пятеро. Она бы справилась в принципе с этой швалью, но бить надо во-первых, наверняка, во-вторых, не убивая, и в-третьих – слишком сложная цель перед ней стоит. Поэтому она сразу достала пистолет.

  – К стене! – железным (как ей казалось) голосом произнесла Ивик, – руки за голову!

   На самом деле голос ее звучал все-таки недостаточно убедительно. Ивик не умела командовать. Так и не смогла выработать нужный тон.

  – Эй, девочка! – кажется, ближайший из бандитов разглядел, что на Ивик вовсе нет милицейской или еще какой-нибудь опасной для них формы, – утю-тю!

   Он потянулся к Ивик, тут же грохнул выстрел; пуля навылет прошила ногу. Заорав, гопник рухнул в снег, хватаясь за штанину.

  – К стене! – снова приказала Ивик.

   (Тут самое главное – быть твердо уверенным, что тебя должны послушаться. У Ивик это долго не получалось. Этому ее специально учила Ашен).