Текст книги "По ту сторону стаи"

Автор книги: Ядвига Войцеховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Глава 11

   Я повадилась ходить на чёртову кухню и курить, сидя на стуле и выпуская дым в потолок. Каменный свод, закопчённая стена над очагом – челяди не нужна красота. Да и не положена. Проклятые тупые твари. Годные на то, чтобы отдупляться на них, коль уж нет под рукой кого-то ещё. Прячутся по углам, пока не будет велено подойти.

   Я просто немного покурю – и снова пойду к Лене. А потом мы вместе придумаем, как быть.

   Мы... Мы-мы-мы... Делить память, холод и смерть. Мы-мы-мы... Опускаться на колени перед хозяином, кому обе приносили Клятву верности – и принимать наказание, как милость, скользя пальцами по заблёванному полу. И опять – вместе. Мы-мы-мы... Идти дорогой вникуда, убивая и живя ради одного только этого – и ради хозяина, и друг друга...

   Её зов... Его зов... Её глаза, как туманом, подёрнутые пеленой. Его глаза, с багровым, словно от пламени очага, отсветом за стёклами очков. И мои глаза, – которые я не видела в зеркалах уже тысячу лет. Впрочем, я в них особо и не смотрела.

   Чёртовы подменыши так надраили кастрюли, что уже даже кастрюли в этом доме похожи на зеркала! К Создателю! Больше ни одного зеркала, никогда. Ни одной проклятой отражающей поверхности, если только я сама этого не захочу.

   Кастрюля с медным грохотом слетает со стола, челядинцы в ужасе шарахаются по углам, думая, что проблем не избежать, но они ошибаются. Наплевать. Мне просто надо пойти и рассказать ей про Таро. И придумать, наконец, как быть. Ибо мы – это не только я и она.

   – Семёрка пик.

   – Ещё две держи.

   – Недотраханная человечья мразь.

   – Недоделанная волшебница.

   – Катись к чёрту. Дама, дама... и ещё дама.

   – Дама пик тебе в коллекции не повредит.

   – Свинья. Мерзкая скотина.

   – Тупая сучка.

   – Человечий выблядок.

   – Шизофреничка.

   Какая прелесть. Хорошо, что ковры в коридоре скрадывают звук шагов, и только такой тролль, как Джои, может выдать своё присутствие, если, конечно, специально не озаботится тем, чтобы остаться незамеченным. Не надо долго гадать, чтобы догнать, что за приоткрытой дверью в мои комнаты Лена и Джои просто-напросто играют в карты. Не заморачиваясь на чём-то серьёзном и со вкусом переругиваясь, высокомерная стерва Легран и мой бывший напарник Джои Купер режутся в "подкидного дурака".

   – Я уже не могу быть шизофреничкой, просто потому, что я не чёртов сраный человек.

   – Просто чёртов сраный недоделанный волшебник. Или вообще не пойми, кто.

   – Заткнись, падаль.

   – Рот закрой, я же сказал.

   Чудесно. Если она закроет рот, станет не интересно. Я затаиваю дыхание и ставшим уже привычным жестом зажимаю ладонью рот и нос – так мне хочется послушать, что будет дальше.

   – Думаю, с королями твоим дамам не будет скучно, – шелест карт о скатерть.

   – Только два? Так я и поверила.

   – Я пошутил, – снова шелест.

   – Человечья мразь.

   – Долбаная маньячка. За что тебе дали пожизненное? Хотя я, кажется, понимаю.

   – Не "дали", а сослали. Первый раз был "волчий крюк" и полгода. Что ты можешь понимать, недоумок?

   – Закройся. Моя понималка всё же не так плоха, чтобы не догадаться, что за массовые убийства тебя не погладили бы по головке. Так ты берёшь королей?

   – Сволочь. Убийства тоже бывают разными. Беру.

   Восхитительно. Чудесный светский разговор за карточной партией. Я чувствую, что мои губы сами собой складываются в улыбку, несмотря на всю абсурдность момента.

   – Разные. Но тебе нравятся любые. Ты проиграла.

   – А ты выиграл. Самое интересное, что тебе, похоже, тоже.

   – Сучка.

   – Подонок.

   "Спасибо за комплимент, мадам" – "Рада была сказать вам приятное". Ушам своим не верю!

   Вслед за этим наступает молчание, и раздаются какие-то размеренные звуки. Удары не удары, шлепки не шлепки. Джои, конечно, не мальчик из церковного хора, чтобы она могла одолеть его одним движением мизинца, тем более, мы обсудили с ней эту тему, но всё же. Я открываю дверь и вхожу в комнату.

   Карты сложены веером и зажаты у Джои в кулаке, и этим импровизированным веером, оттягивая его пальцами другой руки, он со вкусом отвешивает зажмурившейся Лене по лбу смачные щелчки.

   И я снова выпадаю в какое-то подобие сна, где высокородную – куда там, высокороднее просто некуда – Лену Легран какая-то "человечья мразь" лупит по лбу за проигрыш в "дурака". Сначала мне хочется закрыть дверь, а потом снова открыть и убедиться, что комната пуста, либо они просто-напросто награждают друг друга тумаками и пинками или поносят противника всеми известными ругательствами. А потом мне уже ничего не хочется, кроме как разразиться диким хохотом, потому что большего абсурда я не видела за всю свою жизнь.

   Ах, да, ещё я видела с полчаса назад зеркало Винсента, и мне показалось, что из глубин своего старого стекла он оглядывает коридор, явно что-то или кого-то поджидая, и вроде бы даже, чёрт его побери, хотел окликнуть меня, когда я проходила мимо. Но не окликнул. Интересно, о чём он мог меня спросить? Где шляется некий человек по имени Джои Купер, потому что вам, дорогой покойный супруг, хотелось бы с ним поболтать? Отлично, лорд Близзард, просто восторг. А как же ваша долбаная честь, мертвецы или рабы и всё такое прочее?

   Ах, да, и сцена утром, жалко, я не слышала разговора, только интонации – грозные Джои и плаксивые, умоляющие какого-то очередного подменыша, – и пинок, шикарный пинок, сделавший бы честь любому члену Семьи. Такие пинки частенько отвешивал челяди и сам лорд Близзард в то недолгое время, когда мы были молоды и жили в этом доме сразу после свадьбы.

   Ах, да, и взгляд Лены, переставший напоминать о тех временах, когда мы посещали с ней магазин старой дуры мадам Пьеро, а потом кондитерскую – съесть ещё одно пирожное или не стоит? Впрочем, она никогда после Утгарда не толстела. Просто не могла...

   – Дай ему волю – и он отобьёт тебе весь лоб, Легран, – с иронией говорю я ей.

   – Карточный долг, Близзард, – отвечает она. – Ты же понимаешь.

   Джои смеётся. Снова, как во сне. Моя армейская куртка, брошенная на кресло, пятном камуфляжной зелени выделяется среди приглушённых мрачных тонов бархата и шёлка. Звук шагов – там, где долгое время беззвучно шныряли одни подменыши. Смех, теряющийся где-то в удивлённой вышине готических сводов – человека и моего друга.

   Мне надо о чём-то срочно рассказать. Ах, да – о полукровке и Таро, и я уже открываю рот, как сон вдруг кончается. Я осознаю это за пару секунд до того, как кожей, печёнкой и чем-то ещё чую брешь в опёке владетеля. В защите моего дома, который был неуязвим!

   Сначала мне кажется, что это тоже часть сна, и я просто вижу перед мысленным взором ту самую карту Таро: башня разваливается на части, обрушиваясь вниз водопадом из каменных обломков вперемешку с обнажёнными телами людей. Дурацкий человечий рисунок, который я видела сквозь воздух, колеблющийся от жара очага и приторного аромата неизвестных трав, в жалкой хибарке той старухи. Башня осыпается вниз с ужасающим треском, и от этого сна, кажется, у меня сейчас просто лопнет голова, – но почему тогда Джои и Лена тоже застыли, как на идиотской фотографии?

   – Что случилось? – спрашивает Джои, а Лена выскальзывает из-за стола и почему-то бросается к окну. Что она хочет там увидеть? Бросается странно, и странно стоит, – спиной прижавшись к стене и пальцем слегка отодвинув тяжёлую штору.

   – Они идут, – спокойно, даже, пожалуй, слишком спокойно, говорит она, и в этот момент с оглушительным грохотом взрывается хрустальная люстра под потолком и осыпается на стол, где так и валяется карточный веер, сверкающими осколками – вместе с крошечными кусочками свинца.

   Через секунду я оказываюсь рядом с Леной, чтобы оттащить её прочь, и вижу, что дом окружают. Мне даже не надо всматриваться, я каким-то чудом и так вижу, прямо на подъездной аллее – человека с ободком зеркального ключа на пальце, в потёртом кожаном пальто, держащего наперевес винтовку М-16.

   Башня рушится и рушится, долго сползая по склону вниз кучей бесформенных камней, рушится вместе с осколками сна и этой нереальной реальности.

   – Как они сняли опеку? – спрашивает Лена – и снова чересчур спокойно.

   И тут я понимаю, что и у меня самой на лице играет почти такая же улыбка, которая была там полчаса назад, когда я слушала разговор из-за двери, показавшийся мне забавным. Когда всё ещё было всего лишь сном, не превратившимся в кошмар, и когда ещё не кончилась какая-то очередная, вторая, третья или пятая моя жизнь.

   А сейчас просто началась следующая. Жизнь Ядвиги Близзард, готовой драться до последнего – и готовой уйти с честью.

   На самом деле я всегда знала, что рано или поздно это случится. И сейчас шанс велик, как никогда. Две женщины, которых люди за пределами дома – пока ещё за пределами дома – ненавидят так сильно, как только можно ненавидеть, и обычный человек, который и сделать-то ничего не сможет. Ни одного кольца на троих – и пустая рама в холле, там, где было когда-то сквозное зеркало.

   – Суки, – Лена. Рядом. Побелевшая от бессильной ярости. – Полукровые ублюдки. Как же они прошли опеку?

   – Не знаю, Легран. Мы вряд ли продержимся – оцени только численное превосходство, я уж молчу про оружие, – говорю то, что ей понятно и так. – Ещё у Джои "Беретта"... – и затыкаюсь.

   Джои. Как я сразу об этом не подумала? Что, как не оружие, у него в той тяжёлой сумке, которой он разжился на окраине Эдинбурга? Что, как не наш последний и единственный шанс?

   Я оглядываюсь. Джои нет, комната пуста. Что за чёрт?

   Осеннее солнце отпечаталось на полу бледными фигурами, повторяющими проёмы стрельчатых окон. Дырка от пули на солнечном треугольнике чуть светлее, чем он сам. Ещё одна пуля практически бесшумно прошивает стекло и осыпает стоящий позади меня стол теперь уже меловой пылью. И ещё одна. Сейчас уже стекло разлетается, и в комнату врывается порыв осеннего ветра, пахнущего почему-то небом. По крайней мере, мне так кажется.

   – Запах неба. Не чуешь? – спрашиваю Лену. Говорить о небе и о его запахе – самое оно. Мы разучились бояться. И, наверное, не хотела бы я научиться этому снова.

   – Не знаю, – она облизывает губы и улыбается. – По-моему, облетевшего парка. Наготы. Так красивее, Близзард. И – нет, я не заметила, куда делся твой человек.

   Мой человек. Мне хочется рассмеяться и напомнить ей о карточном долге, который ещё не отдан до конца. А, значит, она просто не имеет права умирать. И я не имею. Не только поэтому. Мы не принадлежим себе, и не можем умереть, если на это не было приказа хозяина.

   Не было. Приказа.

   Вокруг дома мелькают силуэты людей – такой же, наверное, полукровой швали, как и эта сволочь в потёртой коже. Даже не скрываются, суки. Зачем, зная о нас троих, и зная, что боеспособны из нас максимум двое? Готовятся взять под контроль наш разум – или сразу превратить в решето градом пуль – так странно.

   – Быстро они, – равнодушно констатирует Лена, будто мы обсуждаем новую моду сезона, и она кажется нам немыслимо дурацкой.

   – Зная Дориша, можно сказать, что у них хороший план, – откликаюсь я. – Стратегия, или как её там.

   – Она самая, – подтверждает Лена. – Мне нужен хотя бы пистолет. Или что-то вроде.

   Время снова будто немного растянулось. Как карамель. Или, скорее, смола. Я не пытаюсь запомнить мир, который вижу из окна. По-моему, это вообще чушь, что человек, зная о том, что он может в любую секунду отправиться к праотцам, станет глазеть по сторонам. Или, ещё того лучше, вспоминать картины прошлого. Я не буду. Я буду думать о том, как вырваться из проклятой ловушки, и как отправить на тот свет побольше сукиных детей. По единственной причине. У меня Не Было Приказа Умирать. И передо мной стоит женщина, оказавшаяся частью меня, у которой тоже Не Было Приказа Умирать. А, значит, мы должны прорваться.

   Куда же запропастился чёртов Джои? Ещё одна пуля выбивает из стены напротив фонтанчик меловой пыли. Следующая чиркает по краю гобелена и застревает в стене под ним. Я беру Лену за руку и тащу её в коридор, другой рукой схватив с кресла свою армейскую куртку, в кармане которой лежит наполовину разряженный табельный пистолет и две запасные обоймы. Ну, хоть что-то.

   – Райс! Близзард! – голос Джои где-то впереди, темнота коридора ударяет по глазам не хуже яркого света, и я на миг теряю ориентацию, а когда прихожу в себя, то понимаю, что одновременно кричали двое: Джои и Винсент.

   У Джои такой вид, точно он только что прервал разговор. Мне не показалось – они с Винсентом переглядываются.

   – У тебя, однако, много врагов, Райс... то есть, Близзард, – Джои усмехается. – Даже больше, чем я думал. Знал бы – ни за что с тобой бы не связался.

   – Ты же говорил, что я монстр, – отвечаю, шутя. И мы снова, как раньше, вдвоём – только он и я. – У монстра и должно быть много врагов, иначе это фуфловый монстр.

   Это наши обычные шутки. Словно сейчас мы рассмеёмся, и он предложит прошвырнуться до паба.

   Не сейчас, наверное. Паб будет когда-нибудь ещё. После.

   – Их хренова туча, – продолжает Джои. – Даже не буду спрашивать, кто это. Какая разница? Я так понимаю, что перенестись по воздуху или сотворить ещё какое-нибудь чудо, вы, господа недоделанные волшебники, не в состоянии.

   – Зеркало разбито, Джои, – терпеливо говорю я. – А даже если бы и нет, без ключа его не открыть. Иначе нас бы уже здесь не было.

   – Я знаю, – он смотрит мне прямо в глаза. – Винс сказал.

   – Тогда, надеюсь, у тебя найдётся что-нибудь огнестрельное с максимальным количеством обойм – для Легран? – надо же, уже, значит, "Винс". Но некогда удивляться. – Думаю, она умеет стрелять. Или срочно научится.

   – Уходи, Близзард, – говорит он. – Сначала вы, за вами я.

   – Уходить куда? – он что, не понимает, что...

   – Ядзя? – да что они за привычку взяли, смотреть мне прямо в глаза. – Сейчас я открою своё зеркало, это могу сделать только я сам – и вы уйдёте. Я подам вам руку и проведу на изнанку зеркала – тебя и Лену. Изнанка выводит в лес за границей опеки владетеля. Проходом не пользовались ни разу, но, уверяю тебя, хуже от этого он не стал. Ты ведь не боишься, правда? – он говорит со мной медленно, как с чёртовым маленьким ребёнком. Ах, ваша хитроумная светлость, лорд Близзард, я могла бы догадаться... Какой-то родовой секрет... За границы опеки, значит... Могла бы... Секрет Семьи, вот оно что...

   Снизу раздаётся взрыв – вылетает к чертям парадная дверь особняка, высаженная непонятно чем – взрывчаткой или залпом из человечьего оружия. Щепки прошивают пространство, словно пули, холл внизу заволакивает дымом. Джои быстро расстёгивает свою сумку и начинает вываливать прямо на паркет пластид, взрыватели, ещё какие-то штуковины. Выдёргивает из-за пояса свою "Беретту" и, не глядя, суёт Лене в руки – вместе с несколькими обоймами, которые он кучей сгребает с пола.

   – Быстрее, – торопит Винсент.

   Я оглядываюсь.

   – Чёрт тебя дери, Райс! Уходи, я сказал, или я сам сверну твою чёртову башку! – Джои орёт, видя, что я чуть-чуть медлю, прежде чем шагнуть за раму.

   – Уходи, Ядзя, – ещё раз ласково успевает сказать Винсент, прежде чем я решаюсь. – А я... То есть, мы, – мимолётный взгляд на Джои, – пока должны остаться.

   Он подаёт мне руку – снова коротко взблёскивает бриллиант обручального кольца. На какое-то мгновение мы оказываемся рядом. Видать, недаром говорят, что в зеркала уходит часть души...

   – Уходите. Прощай, Ядзя, – торопливо говорит мне Винсент и быстро обнимает.

   Я ещё мельком вижу Джои, – он уже не смотрит на меня, сливаясь в одно целое с воронёным стволом табельного оружия. Ещё я вижу щепки, которые пули выбивают из перил, а потом меня поглощает тьма. Лена на ощупь прикасается к моей руке, но я стою, как дура, и только несколько секунд спустя догадываюсь сделать шаг вперёд.

   Её тёплые пальцы – это то, на чём сейчас замкнулся мой чёртов мир, и я понимаю, что отдам что угодно, чтобы быть с ней рядом. Только отчего мне как-то не по себе? Оттого, что не успела ввязаться в бой, и согласилась уйти вот так? Оставила прикрывать своё отступление кого-то ещё? Не просто кого-то, а человека, который был заведомо меня слабее, хотя бы потому, что был просто-напросто всего лишь человеком, хоть и мужчиной?

   Нам по глазам бьёт уже дневной свет – блёклое, ноябрьское солнце где-то над лесами около Нью-Кастла. Ещё пару секунд я трачу на то, чтобы сориентироваться, где поместье – мне почему-то крайне важно это знать. А почему... И в этот момент под нами вздрагивает земля и из-за деревьев вырывается столб огня, который тут же гаснет и сменяется густым чёрным дымом.

   Недалеко, оказывается. Совсем близко.

   В лесу стоит звенящая тишина. Опять звенящая, чёрт подери. Кажется, что голые ветви деревьев застучат друг о друга – и теперь уже всё это, весь лес, весь мир – зазвенит, как подвески на хрустальной люстре в моей спальне, которой уже нет.

   Блёклое солнце то стыдливо скрывается за облаками, то снова светит настолько ярко, насколько хватает сил. И мне почему-то лучше оттого, что оно такое тусклое. Будь оно жарким, как летом, кажется, я запустила бы чем-нибудь в небо, надеясь, что попаду – прямо в центр ненавистного жёлтого шара, яркого, как огонь.

   Нетрудно было предположить, что Джои сделает с поместьем. Я сама бы сделала то же самое. Мне только отчего-то... больно внутри. Там, где по идее ничего нет. Только красная пелена вместо отражения.

   – Подождём ещё немного, – предлагает Лена. Я прислоняюсь к влажному стволу, сползаю вниз, к земле, чтобы посидеть, хоть чуть-чуть. Камуфляжная армейская куртка сбивается в складки вверху спины, но мне почему-то совсем не холодно, хотя, судя по заиндевевшей траве, стоит бодрящий морозец, из тех, которые бывают, когда ещё нет настоящей зимы и во время которых так приятно поохотиться на зайца или косулю. Хочется посидеть просто так, совсем немного, отчего-то наваливается усталость.

   – Зеркала нет, – равнодушно говорит Лена.

   – Кольца вообще-то тоже, – добавляю я.

   – Чёрт с ним, – произносит она. – Доберёмся автостопом, полагаю?

   – Наверное, – отвечаю я, и мне самой кажется, что голос у меня такой же тусклый и бесплотный, как долбаное солнце у нас над головами.

   – Тебе пригодится, может, – говорит Лена и вкладывает мне в руку тяжёлую "Беретту". – Я лучше управляюсь с этим. – С чем "с этим"? Ах, да, опасная бритва. Жёлтый пластик с коричневым отпечатком чьей-то давно застывшей крови. Такой же тусклый, как солнце. Как мой взгляд. Нас не переделать, хоть ты тресни.

   Тёплые руки обнимают меня за шею, и почему-то тут же хочется заплакать. Хоть ещё разок в жизни. Просто взять и заплакать. И опять вокруг – только голые стволы деревьев, а опять рядом – кто-то, вместе с кем ты – часть чего-то большего...

Глава 12

     Перед нами маленький грязный бар, почти на углу. Толпы людей – людей, чёрт побери, просто людей – не останавливаясь, проходят мимо перекрёстка. Мы пересекаем улицу, и я пинком распахиваю дверь.

   Разговоры смолкают. Как будто выключили всех. Каждый второй – полукровая мразь. Смотрите на нас, сволочи, и бойтесь, хотя вас целая толпа, из тех, что только и умели громко орать на улицах, – а нас всего двое.

   – Что, не узнал? – сквозь зубы говорю я бармену. – Когда-то все стены обклеил объявлениями Сектора с утгардскими портретами.

   У него от страха или от удивления даже приоткрывается рот.

   – Забыл, кто я? – я демонстрирую ему "волчий крюк". – Вспоминай быстрей.

   – Близзард? Миссис Близзард, – поправляется он, и тут глаза у него начинают косить от страха, как у провинившегося подменыша, который заслужил, чтоб его выпороли. – Миссис Легран!

   Ага, "миссис". Уже хорошо.

   Я сплёвываю на пол, и мы с Леной проходим мимо него. Сердце у меня на миг замирает, а потом начинает биться чаще. Но я прячу волнение под ненавистью. Я вообще не знаю, зачем мы зашли сюда? Может, посмотреть, не висят ли снова наши фотографии с заголовком "разыскивается"?

   Улица Полуночного Рассвета – не знаю, кто придумал такое название. Сравнительно тепло для поздней осени, и я испытываю острое желание снять куртку и отбросить её прочь. К чёрту! Я не знаю, что тут произошло, пока нас не было, но я возвращаюсь в СВОЙ мир, и я не буду скрываться, даже если через пять шагов меня ожидает какой-нибудь очередной суд и камера Утгарда. На мне наполовину человечья одежда, и я могу прибегнуть к помощи разве только Лены, но я голыми руками убью любого, кто косо посмотрит на моё левое плечо, ибо я возвращаюсь в СВОЙ мир.

   И меня ждёт мой хозяин. Он сказал, что я догадаюсь, где, если вспомню. Я вспомнила. Я больше не хочу менять ни себя, ни своё будущее, и на моей руке навечно выжжен символ моей сущности. Которую я тоже не хочу больше менять.

   Хозяин хотел, чтоб я поняла это сама и прекратила терзать себя. Он дал мне третий шанс, и всё снова закончилось тем же самым. Нас не изменить, хоть умри.

   Мы идём посреди улицы Полуночного Рассвета. Не зная, что тут происходило в последние три года. Наплевав на то, что вокруг все останавливаются, как на фотографии, а потом, словно гонимые взрывной волной, быстро удаляются прочь. А центр этого взрыва – мы.

   Ван Веллер ничуть не изменился.

   – Надо полагать, кольцо, миссис Монфор? И вам, Лена? – мягко спрашивает он.

   – Вы совершенно правы, – ехидно отвечаю я. Он какое-то время смотрит мне прямо в глаза, но я не отвожу взгляд. Ещё чего!

   – Я не ненавижу вас, – вдруг говорит он. – У каждого своя дорога. Вас долго не было.

   – Долго, – соглашаюсь я. – А теперь мы здесь.

   – Здесь, – подтверждает он. – Ваш третий ключ, если не ошибаюсь? У вас бурная жизнь, Близзард – вы позволите вас так назвать? Кто-то пользуется одним и тем же кольцом, а потом ещё умудряется передать его детям.

   – Ещё напомните, сколько утгардских рун у меня выколото, – сквозь зубы цежу я.

   – Вы изменились. С нашей последней встречи, – уточняет Ван Веллер.

   Кинг-Голд-Хаус. Значит, он помнит.

   – Фэрли так плохо работает с памятью? – с сарказмом спрашиваю я.

   – О, нет, господин Мастер хорош во всём, – с поклоном говорит он. – Дело во мне. Время – субстанция, обладающая поразительными свойствами.

   – К делу, – резко перебивает Лена. Ван Веллер кивает.

   Фэрли по-прежнему Мастер Круга. Это хорошо.

   – Новый ключ – новая, с чистого листа, жизнь, да? – я помню то, что она сказала мне много лет назад – там, в Кинг-Голд-Хаус. Я помню, что из щелей дуло, и ветер грозил выдавить пыльные стёкла к чёртовой матери.

   – Скорее ад замёрзнет. – А ведь ты тоже помнишь, надо же. Каждое слово, каждый жест.

   Хотя какая разница. Это просто кольцо. Просто часть тебя, как рука или нога. Фэрли – Мастер, и я вижу, что о том же думает Лена. Мы подходим к зеркалу в лавке Ван Веллера, и, не говоря друг другу ни слова, исчезаем за его изнанкой.

   Дым от моей сигареты остаётся в мастерской на улице Полуночного Рассвета, а сами мы уже в здании Внутреннего Круга.

   Освещённый мягким светом вестибюль. Народу немного, и на нас не обращают ровно никакого внимания. Ни на нас, ни на мою наполовину человечью одежду. Странная смесь – камуфляжной куртки и дорогого платья, когда-то купленного в модном магазине на улице Фонарщиков. Всё, что осталось от моей какой-то там по счёту очередной закончившейся жизни.

   Массивные двери в кабинет Фэрли. Надёжные, сделанные давным-давно. Как в поместье, которого уже нет. Я берусь за бронзовую ручку, и она поддаётся неожиданно легко.

   – Создатель всемогущий! – Берти сначала несколько секунд молчит, а потом произносит эти слова.

   Мы подходим и почти одновременно целуем его в щёки: я справа, Лена слева.

   – Я даже не спрашиваю, где вас носило столько времени, – устало говорит он. – Но сейчас вы обе как нельзя кстати.

   – Что значит кстати? – спрашивает Лена. – Что с тобой?

   – Не со мной, Лена, – он трёт рукой покрасневшие глаза и, поймав наш вопросительный взгляд, отвечает. – Ах, это... Не спал трое суток. Чёртов тупой неудачник, вот кто я.

   Он жестом приглашает нас сесть. Два тяжёлых резных стула почти бесшумно придвигаются ближе – а подменыши неслышно ретируются до нового приказа. Он опускается за свой обтянутый сукном стол, и прикрывает ладонью глаза.

   – Полукровые тварюги головы подняли – вот что значит "кстати", Лена, – объясняет он наконец. – Проклятые недобитые ублюдки. И с каждым днём их всё больше, и больше, и больше... А я не справился. Я – не Милорд, не Пастух, никто вообще, всего лишь неудачник во главе проклятого сообщества.

   – Берти, где хозяин? – задаю я вопрос, и моё сердце в ожидании ответа начинает биться через раз.

   – Хозяин? – Фэрли сдвигает брови, и я понимаю, что до него не сразу доходит, о чём я спрашиваю. Он похож на невыспавшихся детективов после ночной операции у нас в отделе, где-то там, в другой жизни, которая была на самом деле так недавно, а кажется, будто во сне или тысячу лет назад. – Ты знаешь, Близзард, я ведь всегда мечтал об этом: быть главным. И вот, чёрт подери, что выходит! Выходит то, что ничего не выходит. Эта падаль повылазила непонятно откуда, сплошные теракты, без смысла, без системы, безо всего. И теперь они используют далеко не только внушение, заметь! Они так хотели научиться у людей, вот и научились. Наша сила и человечье оружие – представь, что за коктейль, нарушение Закона о Закрытости – куда не ткни...

   – Берти, где хозяин? – перебиваю его, потому что больше не могу. Создатель всемогущий, у меня просто не хватает сил терпеть. Я знаю, что всё в порядке, что мой Господин жив, и где-то, наверное, не так уж далеко, но где? Где?

   – Он всё доверил мне. А я близок к тому, чтобы всё то, к чему мы шли с восьмидесятых, загремело в тартарары. Мир вокруг – как хрустальная люстра, в которую плебей кидает ботинком – просто так, не осознавая её ценности, – говорит медленно, словно ни на что уже не надеясь, и вдруг спохватывается: – Он приказал передать тебе кое-что, сразу, как ты появишься. Прости.

   Сэр Бертрам лезет в ящик стола, и мне в ладонь ложится что-то маленькое, уже успевшее чуть-чуть нагреться от его пальцев.

   Я вижу в своей руке кольцо. Тонкое платиновое кольцо с бриллиантом, которое когда-то, бездну времени назад, было на безымянном пальце моей левой руки. Оно осталось в грёбаной канцелярии, пропахшей пыльными скоросшивателями и мышами, на первом этаже тюрьмы Утгард.

   Тишина. Только в окно бьётся муха, непрерывно жужжа и изредка шлёпаясь по стеклу. В тихом и давящем тяжёлой роскошью кабинете Мастера Круга, ленного лорда Бертрама Фэрли, моего родственника и соратника. Как когда-то билась в грязное стекло полицейского участка на окраине Лондона, а дежурный спал, и я мечтала, чтобы бутерброд упал со стола маслом вниз, на грязный пол, и мы бы смеялись до колик в животе, когда я рассказывала бы об этом Джои.

   ...Ледяная стена прибоя бьётся о скалы – где-то далеко-далеко, за холодным морем – и зовёт меня. Под льдистые огоньки звёзд. В большой чёрный вигвам, – вспоминаю я непонятные тогда слова полоумного сапожника, – где меня ждёт мой вожак. Мой хозяин.

   – Ты поняла? – спрашивает Берти. Беспокоится, чтоб хоть тут не облажаться.

   – Да, – отвечаю я. – Спасибо.

   – Вернёшься в поместье? – говорит он.

   – Нет. Уже некуда, Берти, – и я в двух словах говорю ему о том, что произошло.

   – Мразь полукровая, – кулак у него сжимается так, что натягивается кожа и выступают вены, и он с силой ударяет им по столу. – Вы вовремя, я же сказал. Сам Создатель послал мне вас обеих. Не хватает людей, старых, проверенных. Внутренний Круг уже и не Круг. Макрайан пропал без вести, Хейс мёртв, Дэвис тоже. Они вскрывают поместья, как консервные банки, и оставляют пустые выжженные коробки с горой трупов. Одно за другим, по всей стране. Ты знаешь, как они называют себя? Ополчение. Наверняка и это слово взяли у людей, почему бы и не взять, они ведь так любят людей, что куда там! Зато у меня полные подвалы этих сволочей. Все вместе. Кто мелкая сошка, а кто и нет. Из старого Сектора, те, кто не стал сотрудничать с нами. Сволочи, кто хоть каким-то боком был причастен к этому долбанному Ополчению, и подобная шваль – чтоб неповадно было. Всё, что можно, выбить из них, а потом – в расход ко всем чертям.

   Почему полные подвалы – здесь, в здании Круга, а не в крепости Утгард?! Кто сможет противостоять толпе обученных бойцов, рискуя превратиться в марионетку, всего лишь войдя в подвал? И тут до меня доходит. Мне даже не надо спрашивать у Фэрли, я знаю и так, что ледяная стена прибоя разделяет тот мир и этот. Прозрачная, как алмаз, и такая же непроницаемая. Грань. Рубеж. Потому что тот, кто захочет, найдёт Путь. Одолев ту дорогу, что одолела я. Пройдя боль, кровь, пепел и холодные стены тюремных камер – и придя на рубеж, отделяющий от Межзеркалья, чтобы вернуться туда, как домой. И остаться навсегда. Берти что-то недоговаривает, но мне – вот честно – всё равно, что мир вокруг рушится, как карточный домик или как эта его разбитая хрустальная люстра. Потому что это – уже не мой мир.

   – Берти, послушай меня, – я встаю, и ему приходится встать тоже. – Читай по губам. Я. Ничего. Ни из кого. Выбивать. Не буду, – медленно, после каждого слова ставя точку, говорю я. – Три с лишним года только это и делала, что выбивала. И, ты знаешь, что я сделаю сейчас? Сейчас я просто пойду и положу – всех до одного в этих твоих подвалах.

   – Думаю, МЫ положим, – подаёт голос Лена. – У тебя ведь есть человечье оружие?

   Он внимательно смотрит на меня, а потом усмехается.

   – Всё, что ты хочешь, да, Близзард? Напоследок? И, да – уже есть.

   – Только то, что ты слышал. Всех до одного. Прямо сейчас. Или иди и разбирайся с этим дерьмом сам, рискуя попасть под их контроль, едва переступив порог, – отвечаю я.

   Какая тебе разница, лорд Фэрли, кто останется жив, кто умрёт? Какая тебе разница, когда на улицах уже в открытую собираются толпы и здание Круга скоро просто перестанет быть неприступной крепостью? Как перестало ею быть моё поместье всего-то считанные часы назад?

   – Иди. Идите, – он машет рукой. – И делайте, что хотите. Мне наплевать. Всё, что хочу я – это спать.

   – Хорошо, Берти, – почти одновременно говорим мы и выходим.

   Закрывая дверь, я вижу, как он стаскивает сапоги и ложится на кушетку, накрываясь подбитым мехом плащом. А муха всё бьётся и бьётся в окно, отлетая подальше для разбега, а затем шлёпаясь о прозрачную преграду и в очередной раз падая на подоконник.