Текст книги "По ту сторону стаи"

Автор книги: Ядвига Войцеховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

   – Ещё немного в сторону Нью-Кастла, Джои, – я встаю и, поставив ствол на предохранитель, засовываю его в кобуру. Надо же, вот странно – обычное человечье оружие из мёртвого металла. Которым я не пользовалась раньше никогда. Ещё немного – и я буду в своём доме, и всё станет хоть чуть-чуть лучше, чем сейчас.

   Ладонью вытираю слёзы и, не оглядываясь, иду через редкий лес к белому "Мерседесу".

Глава 10

    Лес за окнами машины сливается в сплошную чёрную зубчатую полосу, над которой нависло низкое небо. Рядом со мной тяжело, с хрипом дышит Лена. Время от времени она начинает кашлять и сплёвывает прямо на пол кровавые сгустки. Я смотрю на затылок Джои, который маячит впереди, и во мне начинает подниматься раздражение. Почему, чёрт подери, ты не ушёл? Ты ищешь на свою задницу дополнительных приключений? Ну, что ж, ты их найдёшь, – думаю я. Незабываемых приключений, Джои. Подчас несовместимых с жизнью.

   Хочу придвинуться ближе к Лене, но внизу стоит объёмистая сумка с непонятным содержимым. Точнее, очень даже понятным: я догадываюсь, что при сравнительно небольшом размере таким весом может обладать только оружие, тротил и пластиковая взрывчатка, ну, и, чего там ещё может придумать Джои. Где-то на окраине Эдинбурга мы остановились на пять минут около грязного многоквартирного дома, и он ушёл, а вернулся уже в компании этой сумки. Я ни слова не произнесла, когда он с кряхтеньем поставил её на пол сзади.

   Наконец, в свете фар мелькает покосившийся указатель с надписью "Нью-Кастл. 20 миль", и Джои нажимает на тормоз.

   – Что теперь? – спрашивает он.

   – Теперь на своих двоих, – я помогаю Лене выбраться из тачки. Джои избавляется от "Мерседеса" и возвращается к нам.

   – Может, просветишь, что мне предстоит увидеть? – говорит он, перегнувшись на один бок под тяжестью своей сумки. – Я уже немного испугался. Горы трупов, а, Ра... то есть, Близзард? С каркающим над всем этим вороньём? Чтобы я не говорил себе "я – мудак" каждые пять минут.

   – Ты и есть мудак, – Лена заходится лающим смехом, переходящим в кашель. – Человечья мразь.

   – Рот закрой, сучка, – спокойно отвечает он.

   Лес редеет. Если бы было светло, в пределах видимости уже появился бы забор вокруг частных владений. Значит, где-то здесь уже может начать действовать эффект опеки.

   – Джои, – я стараюсь говорить как можно убедительней, – сейчас с тобой начнётся что-то вроде того, как тогда, на горе. Ты не должен обращать на это внимания. Ты меня понял?

   – На какой, к дьяволу, горе? – и вдруг до него доходит. – Нет, только не это. Скажи, что ты пошутила.

   – Просто дай мне руку, – говорю я.

   Лена снова начинает хохотать, цепляясь за меня и одновременно придерживая сломанные рёбра. Из темноты показывается решётчатый забор. Я вижу, что Джои близок к тому, чтобы побросать всё и всех и задать дёру.

   – Райс... Близзард... я не могу, – сдавленным голосом говорит он.

   – Чёрт тебя дери, просто дай мне руку, – я уже почти кричу. – Возьми меня за руку и не выпускай, что бы тебе ни чудилось.

   Даже в темноте видно, что он сжимает зубы так, что лицо застывает, но хватается-таки за мои пальцы – я еле сдерживаю вскрик боли.

   Забор позади. Мне кажется, что я лишусь руки, потому что Джои её просто оторвёт, и я ускоряю темп, чтобы всё это быстрее закончилось. Я уже сейчас знаю, что дом пуст. Кроме безмозглых подменышей и мышей там нет ни единого живого существа. И пуст уже давно – я каким-то образом чую и это. Кровать, еда, лекарства и целебные настои – просто один из перевалочных пунктов на такой долгой дороге длиною в жизнь. Дороге домой.

   Джои идёт, закрыв глаза и не говоря ни слова. Лена еле переставляет ноги, но не прекращает хихикать, если можно так назвать идиотские звуки, которые доносятся до моих ушей. Очень смешно, дорогая! Обхохочешься. Я начинаю звереть и чувствую, что готова пристукнуть их обоих.

   Где-то на середине подъездной аллеи меня на миг накрывает ощущение дежа-вю, и я вспоминаю тот день, полный солнца и растаявшего снега, когда мы с моим мужем переступили порог Близзард-Холла впервые после окончания войны. Его руку, за которую я цеплялась с отчаянием потерявшегося ребёнка, и его глаза, когда он бросился ко мне, когда я, как дура, только что не села на землю прямо посреди этой проклятой аллеи.

   Близзард-Холл вырастает впереди тёмной громадой. В окнах ни огонька, да и откуда бы ему взяться? После сегодняшней ночи я точно останусь без руки, такое ощущение, что Джои уже раздавил мне пальцы всмятку. Я миную последний фут до двери и ударяю в неё ногой. Дверной молоток жалобно звякает и дверь открывается.

   – Отпусти меня, чёрт подери, – сквозь сжатые зубы говорю я Джои, из последних сил вваливаясь в тёмный проём. – Всё давно кончилось, или ты не чувствуешь?!

   Лена отпускает меня сама и, держась за стену, начинает оседать на пол. В тот же миг я вроде бы слышу: в холле кто-то крадётся, не зажигая света.

   Вокруг по-прежнему темно. Ах ты, маленький засранец! Ты что же думаешь, я кошка, или у меня глаза размером с блюдце?!

   – Свечку, живо, – сквозь зубы цежу я, и, мгновение спустя, появляется свеча.

   – Хозяйка! – ахает чёртов негодяй, прижимая растопыренную пятерню к груди, и чуть не роняет сальный огарок.

   – Я мудак, – нарочито спокойно говорит Джои и начинает вертеть головой по сторонам, а потом повторяет: – И ещё раз – я мудак.

   – Леди Лена! – управляющий снова чуть не роняет свечу; воск льётся на паркет, и огонёк грозит погаснуть. Я отнимаю у него огарок в закапанном подсвечнике и даю хорошего пинка – от души. Похоже, тяжёлая ночь скоро закончится.

   Мебель наполовину в чехлах, серых от пыли, наполовину стоит просто так, как придётся. Пламя отражается от стёкол в шкафах с серебром и фарфором крошечными искрами.

   – Что с домом, тварь? – от моего удара управляющий влипает в стену и сползает по ней, жалобно скуля. – Мало учила вас? К утру чтоб было всё в порядке, ясно?! – всегда любила тяжёлые ботинки – в этой жизни, по крайней мере – мерзавец взвизгивает на всё поместье. – Ванну, одежду, лекарства для леди Легран. Ты всё понял?! – спрашиваю ещё раз, для профилактики, и его реакция не оставляет сомнений в том, что понял, и даже более того, что было сказано вслух.

   – Это кто? То есть, что? – Джои стоит, только рот не открыв от изумления. – Поверить не могу.

   – Сможешь, – чувствую, что последние силы на исходе. – Всё сможешь. Только чуть позже.

   Лестница на второй этаж. На полированных перилах – тоже слой пыли.

   – Миссис Близзард! – чёрт возьми, нет. Вторым номером программы – Винс Близзард. То есть, конечно, не он, а портретное зеркало. Нет, только не сейчас. Всё позже.

   – Что с вами, миссис Близзард?! – говорит брезгливо, как с полукровкой. – Посмотрите на себя, как вы выглядите? Вы что, опустились до того, чтобы одеваться, как нищеброд?

   – Всё потом, Винс, хорошо?! – с раздражением говорю я. Не хватало ещё стоять и оправдываться перед дурацким зеркалом. Хорошо, нет, не дурацким. Просто потом, сейчас я очень устала. – Завтра, Винс. Я всё объясню вам утром.

   Он ещё что-то шипит мне в спину, но я уже не слушаю и иду к своим комнатам. Джои молча движется в кильватере, не выпуская свою сумку. Сейчас мне наплевать, что он думает. Удивлён, наверное. Это ещё мягко говоря. К Создателю и ко всем чертям! Я устала, как будто на мне пахали, я прихожу в СВОЙ пустой дом, в компании человека и женщины, которую я хочу сначала исколотить, а потом не отпускать от себя ни на шаг всю оставшуюся жизнь, и нахожу здесь только слой пыли толщиной в дюйм. И, чёрт меня возьми, до этого дня я три с лишним года не чуяла запаха смерти. И – вот проклятье – пока я не знаю, где мой Господин.

   Я оставляю Джои в первой попавшейся комнате с диваном, а сама иду к себе, туда, где уже уложили Лену.

   Её лицо на белом шёлке подушки – осунувшееся, с запавшими глазами – такое до боли знакомое. Красных потёков и грязи уже нет, а рядом озабоченно шныряют туда-сюда подменыши, и в тишине комнаты слышно только, как звякает иногда какая-нибудь склянка со снадобьем. Глаза у неё закрыты, дышит ровно, почти без хрипа – и я не выдерживаю. И касаюсь этого милого, такого нежного места над ключицей, выше синих утгардских рун.

   – Не уходи, – вдруг говорит она. – Я больше без тебя не могу.

   Я, не раздеваясь, молча ложусь рядом и беру её за руку, чувствуя, как вздрагивают пальцы.

   Я ТОЖЕ не могу, Легран...

   Утро встречает меня солнечным лучом, падающим через стрельчатое окно, давно забытым ощущением шёлка под щекой и ровным дыханием женщины, лежащей рядом.

   Я потихоньку переворачиваюсь на другой бок, чтобы просто посмотреть на неё спящую. Просто полежать и подумать. Вспомнить, что было и, может быть, угадать, что будет.

   На ней зелёный пеньюар – грудь равномерно вздымается под шёлком и кружевом, голова повёрнута в сторону и на шее под кожей бьётся синяя жилка. Я теперь точно знаю, как это называется. Но я не приучена говорить вслух о таких вещах, кроме того, для меня это не означает только быть с ней в одной постели, или целовать её, или... Для меня это – нечто большее. Быть единым целым – с Леной, с хозяином, ещё, наверное, с кем-то. А чем "целым", я не знаю. Смертью? Болью?

   Её дыхание немного сбивается, а веки вздрагивают. Не спит.

   – Не спишь, – утвердительно говорю я.

   – Не сплю, – она открывает глаза. – Переоденься. Ужасно выглядишь.

   На кресле рядом с кроватью – чёрный шёлк и горностай. Притрагиваюсь к меху рукой – как во сне. В том сне, где я стояла с подсвечником в руке, глядя на кровавую пелену зеркала. А теперь мне наплевать. Я просто опять выкину к дьяволу все зеркала.

   Провожу рукой по платью, разглаживая невидимые складки. Так странно – снова стать собой. Лена неподвижно лежит и, не мигая, смотрит на меня.

   В это время из коридора раздаются какие-то звуки – глухие удары, визг и ругательства. Я прислушиваюсь.

   – Ещё раз... – Ой! – ...вот только скажи... – Ой! – ...мне такое... – Ой, не надо! – ...к праотцам отправлю, с-с-сволочь... – Ой, не буду!

   Кажется, я догадываюсь, что это может означать, и нетерпеливо дёргаю звонок.

   – Куда, зараза?! – раздаётся из коридора гневный вопль, а в дверь проскальзывает и предстаёт передо мной взмыленный управляющий. Ещё бы не явился немедля! Он прикладывает пухлые ручки к огромной шишке на голове и всхлипывает.

   – Управляющий поместья Семьи Близзард не хочет подчиняться мерзкому человечьему отребью, – сквозь слёзы бубнит засранец, через растопыренные пальцы опасливо глядя на меня. – Он не должен подчиняться мерзкой человечьей свинье!

   – С этого момента – должен, – я с удовольствием оцениваю размеры шишки. – Вон пшёл.

   Он, всхлипывая, исчезает, а Лена удивлённо смотрит на меня.

   – Ты не забыла, он – человек? – с сарказмом спрашивает она.

   – Нет, Легран. Я всё помню. Давай пока оставим эту тему, – предлагаю я.

   – Что ты хочешь? – говорит Лена.

   – Домой, – отвечаю – неожиданно для самой себя. – Я устала. Я просто хочу домой.

   Не успевает она уточнить, что я имею в виду, как взгляд мой падает на трюмо. Там лежит маленький круглый предмет. Обручальное кольцо. То самое, простенькое и потускневшее от царапин. Я беру его и надеваю на палец.

   – Домой, – повторяю ещё раз, как во сне.

   И Лена не переспрашивает.

   Потому что дом – это то место, где мой хозяин. Может быть, здесь, а, может быть, и не здесь.

   Рядом с кроватью стоят чёрные туфли с невысоким каблуком. Нога скользит внутрь легко, и создаётся впечатление, будто я всё ещё босиком. Ну, нет, видать, туфли – уже не для меня. И я тянусь к привычным тяжёлым ботинкам.

   Сзади меня обвивают тёплые руки. Так неожиданно – такие знакомые. И я замираю, боясь пошевелиться и нарушить хрупкое волшебство момента.

   – Пошевелиться боюсь, – так и говорю ей.

   – И не надо, – отвечает она.

   И тут дверь с грохотом распахивается и на пороге появляется Джои. Я резко дёргаюсь, и Лена вскрикивает – видимо, боль в рёбрах всё ещё даёт о себе знать. Он тормозит и, опираясь на косяк, принимается разглядывать представшую перед ним картину. Наверное, красиво выглядят две женщины – в чёрном и зелёном шёлке, на огромной белой постели с бархатным балдахином и резными ножками из красного дерева. Всё бы ничего, только вид портит пыльный армейский ботинок в моей руке. Мне становится смешно.

   – Так вот как ты выглядишь, – нарочито благоговейно говорит Джои. – Вернее, ВЫ, миссис Близзард. А ботинок зачем?

   – Ты как... как посмел войти, мразь человечья? – брезгливо спрашивает Лена.

   – Заткнись, сказал же, – спокойно отвечает Джои, а я начинаю хохотать так, что, наверное, трясётся кровать. Представляя всю эту картину со стороны. Особенно ботинок.

   – Если ты не угостишь его хорошенько, сей секунд, – сквозь зубы цедит Лена за моей спиной, – то я убью его сама, голыми руками, клянусь, Близзард. Прямо сейчас.

   – Так в чём проблема? – невозмутимо спрашивает Джои. Догадался, что речь о чём-то малоприятном. Догадался и не струсил.

   Щекочущее тепло разливается по телу. Теперь вот она, Ядвига Близзард, с полным боекомплектом. Поднимаюсь, смотрю в зеркало – ну, не трудно догадаться, что я вижу там уже через пару мгновений. Нет, Джои, это не от напряга и лопнувшего в глазу сосуда, ты ошибался, да и кто тогда мог знать хотя бы половину правды? Но я уже не та. Уже нет безумного взгляда женщины с подсвечником в руке. Я хотела, я желала сама – сознательно – увидеть красную дымку. И я стою, улыбаясь, и уже почти чувствую на губах привкус крови.

   – В чём проблема? – настойчиво переспрашивает Джои. – Угости меня... Чем там?

   – Болевой удар, Джои, – объясняю я. – Всего лишь.

   Так и хочется облизнуться. Аж челюсти сводит. Металл, вино и корица.

   – Ну, и за чем дело стало? – интересуется он. – Рискни.

   Я начинаю раздражаться. Что-то не припомню, чтобы кто-то так стремился лезть на рожон. Дрожь в пальцах усиливается. Ну, что ж, Джои, ты сам сказал, – думаю я – и заставляю его ощутить боль, совсем чуть-чуть, пару секунд, – надо же, я ещё помню, как это!

   Словно пробку из бутылки вынули. Создатель и все дьяволы преисподней! Лена стонет от смеха, сидя на кровати, и, кажется, даже забыла про рёбра; Джои медленно поднимается с пола.

   – Чёрт тебя дери! – охая, он хватается за кроватную спинку. – Я и не думал, что это ТАК больно!

   – И не верил, да? – я любуюсь этой картиной, будто шедевром. – Зато теперь веришь.

   – Верю, – неохотно подтверждает он. – Я что, орал?

   Да, Джои, ты орал. Так орал, что, наверное, на Аляске было слышно.

   – Тоже верю, – кисло говорит Джои, мрачно косясь на Лену. – Вот тогда иди и разберись так же лихо с тем чуваком в зеркале, – и я буду час аплодировать тебе стоя. Я разобрался бы и сам, но как-то пока не укладывается в голове, что за ним надо лезть в зеркало, уж извини.

   Ой, нет. Винсент. Представляя, каких слов Джои успел наслушаться, я говорю ему идти к себе, ободряюще улыбаюсь Лене и выхожу.

   – Винсент?! – он отворачивается и смотрит куда-то в сторону, рукой опершись на раму, – яркая искра света мерцает внутри бриллианта обручального кольца – того самого. Наконец, говорит: – Вы что-то хотели, миссис Близзард?

   – Что случилось, Винс? – стараюсь держать себя в руках, чтоб не понесло. Ишь ты, даже и не смотрит на меня!

   – Это вы мне скажите, что случилось? – ну, наконец-то, соизволил взглянуть – свысока, как на полукровку. – Покажите мне вашу левую руку, миссис Близзард.

   – Что вы хотите, Винсент? – я начинаю злиться.

   – Левую руку, – тихо говорит он сквозь сжатые зубы.

   – Хорошо, как скажете, – рывком сдираю платье с плеча, чуть не разорвав тонкий шёлк. Чувствую, как пальцы тут же непроизвольно сжимаются в кулак. – Вы это хотели видеть?

   – Вы уже забыли камеры Утгарда, миссис Близзард?! У вас на руке, – он отчеканивает каждое слово, – потомками человечьей мрази выжжено клеймо преступницы. Вы жизнь положили на то, чтобы вернуть ваш статус. Что вы себе позволяете? – он начинает повышать голос, и волей-неволей я чувствую себя так, будто мне одиннадцать лет, и я не выучила урока. Что за чёрт?! А он тем временем продолжает: – Вы, верно, напрочь забыли, что принадлежите к роду Близзард, а ваш супруг вообще... – он делает многозначительную паузу. – Вы поняли, о чём я хотел сказать. А между тем вы порочите себя, меня и всю Семью, не говоря уже о своём Господине, связью с человеком! Вы в своём уме?

   – А вы в своём уме?! – я не выдерживаю и бью по краю рамы – так, что зеркало отзывается низким гулом толстого стекла, содрогается и чуть ли не слетает со стены. – Какой, к чёрту, связью?!

   – В поместье, принадлежащем нашему роду, – каждое слово будто впечатывается мне в мозги, – человечье отродье будет либо рабом, либо мертвецом.

   – Дьявол тебя возьми, Винс! – я кричу так, что меня, наверное, слышно за милю. – Ты хотя бы спросил, что со мной сталось, и где я была более трёх лет?

   – Мне не надо спрашивать, чтобы наблюдать очевидные факты, – высокомерно говорит он. – Я не слеп и не оглох. Вывод таков: вы принадлежите к знатному старинному роду, у вас на руке утгардское клеймо – то есть вы прекрасно умеете убивать, и – самое главное, – какая разница, где вы были всё это время, и что с вами происходило? Сейчас вы здесь. Так или нет? Отвечайте!

   – Я должна тебе рассказать, Винс, – могу я хотя бы попытаться, хотя, похоже, это бесполезно.

   – Так или нет, Ядзя? – тихо, но жёстко спрашивает он. – Просто ответь.

   – Так, – говорю я.

   – Сейчас ты здесь. И ты – это ты, – он словно вколачивает гвозди – один за другим.

   – Тогда почему вы называете меня "миссис Близзард", хотя я давно уже не ваша жена? – "Пошёл ты к дьяволу, церемониться с тобой", – думаю про себя.

   – Теперь, – он делает ударение на этом слове, – я не осмелился бы назвать вас... по фамилии. Кроме того, для меня вы так и не перестали быть супругой, вам ли не знать?

   А вот это уже удар ниже пояса. Он ушёл в вечность, больше ни с кем не встав рядом, в отличие от меня. Но Винс, кажется, понимает, что хватил лишку.

   – Сейчас всё хорошо, и ты – это ты, – говорит он тихо и почти ласково. Но твёрдо. – Помни, Ядзя: либо рабом, либо мертвецом.

   Джои долго бродит по дому, предусмотрительно держась подальше от мужика из зеркала и от комнаты этой ненормальной Легран. Хотя про мужика тоже можно было бы сказать ненормальный, если бы это не было всего только зеркало, хоть и несколько другое, чем Джои приходилось когда-либо видеть. Наконец, его заносит на кухню, где он и находит Близзард. Она сидит и курит, положив ноги в своих любимых ботинках на стул. Юбка подоткнута, рукава закатаны как можно выше. Сигаретный дым поднимается тонкой струйкой к потолку. Близзард развлекается тем, что после каждой затяжки стряхивает пепел на каменные плиты, рядом стоит подменыш и подхватывает пепел, не успевает тот долететь до пола. Ужасно увлекательное занятие!

   – Я слышал, что он орал, – Джои действительно слышал большую часть и предпочитает поговорить об этом сразу, здесь и сейчас.

   – И? – она поднимает на него глаза.

   – Думаешь, как именно меня убить? – полушутя-полусерьёзно спрашивает он. – Или я должен буду надеть ошейник, встать на колени и тоже заменять тебе пепельницу? – он тычет пальцем в съёжившегося прислужника.

   – Не говори глупостей! – она раздражённо бросает окурок на пол, и подменыш тут же убирает его. – У меня сейчас просто голова треснет от другого.

   – От чего же? – интересуется Джои.

   – Есть проблема, – Близзард кивком головы велит подменышу придвинуть ещё один стул – с высокой спинкой из тёмного дерева, массивный, тяжёлый, такой большой, что прислужника за ним не видать, – и вот стул словно бы сам собой едет по полу и становится точнёхонько рядом с Джои.

   – И какая? – он садится.

   – Я не представляю, что делать дальше, – говорит она, глядя куда-то мимо Джои. – Просто не представляю. Я не тактик, не стратег, я просто исполнитель. Большей частью ликвидатор. "Чистильщик". Киллер, если говорить... по-английски.

   – По-нашему, – уточняет он. – Говорить.

   – Ну да, – она притормаживает. – То есть, нет. По-вашему. Но вопрос не в этом. Я не умею и не люблю решать, я не могу анализировать, сводить всё это в единое целое, откуда выкруживается какой-то итог.

   – Не мне тебе советовать, – говорит Джои, обводя взглядом полукруглый свод кухни, который теряется где-то высоко вверху.

   – Ты помнишь, я всегда спрашивала тебя, что у нас по плану? – Близзард внимательно смотрит на него. – И ты говорил мне, чёрт дери, что у нас по плану. А сейчас плана нет. И что бы ты посоветовал?

   – Как кто? – он удивлённо воззряется на неё. – Как твой якобы любовник, босс, хоть и бывший, или мертвец, хоть и будущий, если слушать этого кренделя из зеркала?

   – Прекрати, – она морщится. – Очень смешно.

   – Примешь совет от человечьей мрази? – иронизирует Джои.

   – Ты знаешь, – медленно говорит Близзард, словно сама не в силах поверить, – у меня больше нет от тебя никаких "страшных тайн". Потому что я чую тебя. Потому что ты – моей стаи. И посоветовать – не приказать, но посоветовать – можешь. Даже несмотря на то, что человек.

   – Просто живи, как живётся, – Джои подпирает подбородок кулаком и смотрит на неё. – Не понимаешь? В одном доме с тобой – женщина, которую ты искала, – по крайней мере, мне ты этим продолбила все мозги. Вы обе живы и почти целы, что уже немало. И я не могу понять, какого хрена ты сидишь тут и изображаешь мировую скорбь, вместо того, чтобы просто пойти к ней и быть рядом?

   – Наверное, ты сказал как раз то, что мне надо было услышать, – она резко поднимается, с презрением отпихивает карлика, так, что тот падает – и вдруг останавливается, словно натыкаясь на невидимую стену.

   – Старая швабра, гадалка. Зеркало. И опять чёртовы Таро! – он видит, что лицо её застыло, точно она увидела привидение, хотя вряд ли привидение – это то, чем можно напугать Близзард.

   – Объяснишь? – на всякий случай интересуется Джои.

   – Звезда, Башня и Четвёрка Мечей, – говорит Близзард. – Почему в другом порядке? И почему снова эти дурацкие Таро?

   Рядом на свою беду оказывается замешкавшийся подменыш, и она отвешивает ему пинок такой силы, что он отлетает на несколько футов, а потом с жалобным стенанием приподнимается и садится на полу. В ту же секунду на её лице появляется странная смесь наслаждения и жестокости, и, не успевает Джои и глазом моргнуть, как бедолага-карлик начинает извиваться, как уж на сковородке. Вопли его разносятся по дому и теряются где-то под закопчёнными сводами кухни. Неужели и сам Джои так орал?! Вот позорище, орать от... как там называется эта штука? Болевой удар?

   Близзард тем временем выдыхает и зажмуривается. Вопли прекращаются. И тут Джои понимает, что это не демонстрация силы, и не что-то подобное – просто Она Так Живёт. Она так привыкла. Она сбрасывает напряжение и гнев, потому что любит и умеет причинять боль.

   – Опять чёртовы Таро. Словно круг. Или спираль, – говорит Близзард и на секунду прикрывает ладонью глаза, будто от яркого света. – Ты прав. Потому что теперь я знаю – дерьмо может случиться в любой момент. Вовремя вспомнила. Эта полукровка, гадалка, к которой тогда пошла я, раскидывала карты. Будь готов, что дерьмо случится в любую минуту.

   – Как ты думаешь, Райс... то есть, Близзард, если бы я не был готов к дерьму в любую минуту, я сидел бы сейчас перед тобой? – Джои даже не спрашивает, что она имеет в виду. Дерьма за последние дни он навидался предостаточно, но ошибкой было бы думать, что это конец.

   – Меня утешает только то, что у власти кто-то из нас, а дом в любом случае – неприступная крепость. Пустая, – он видит, как она сглатывает, делая небольшую паузу, словно собираясь с силами. Ах, да, конечно, он, кажется, понимает, про что она. Точнее, про кого. – Но неприступная.

   – Откуда ты знаешь? Про то, кто у власти? – удивляется Джои.

   Близзард нежно проводит по плечу и усмехается. Гладит руку, ласково скользя пальцами сначала к локтю, потом обратно вверх. Джои кажется, что ещё чуть-чуть – и она замурлычет от наслаждения, как кошка.

   – Старая дура не назвала бы меня "миледи", – говорит она.

   – Вот вылез бы ты оттуда – тогда бы и посмотрели, кто круче.

   Я просыпаюсь от этой странной фразы, которую кто-то произносит совсем недалеко от меня. На каминных часах раннее утро – для меня раннее утро, здесь и сейчас. Примерно десять. Джои. Приснилось, должно быть.

   Лена лежит неподвижно, и я обнаруживаю свою руку на её боку. Хочется скользнуть под гладкий шёлк и прикоснуться к телу. Просто для того, чтобы прикоснуться. Просто для того, чтобы почувствовать тепло тела не через ткань, а пальцами дотронувшись и впитав милый аромат её кожи. Мы были порознь целую вечность, и я не отпущу её ни на шаг даже на ночь. Не рискну.

   – Тихо, Близзард, – вдруг слышу её шёпот. – Только послушай. Лопнешь со смеху.

   Должно быть, настолько интересно, что она даже не шевелится, боясь спугнуть. Ну, конечно – Джои и Винс. Коридор второго этажа.

   – Человечье отродье, говоришь? Да что ты смог бы, не будь у тебя этих способностей? – презрительно произносит Джои.

   – Надо же, мы разговариваем с человечьей мразью – какой прогресс для лорда Близзарда, – беззлобно говорю я шёпотом. Будь я много лет всего лишь зеркалом предка в коридоре, то говорила бы сама с собой, а не только с тем, кто проходит мимо.

   – Тихо, – Лена прикладывает палец к губам. – Давай послушаем. Надеюсь, ты не будешь сильно переживать за всё то, что придётся услышать твоему человеку?

   – Он был волен уйти, – я должна ей это сказать, сама не знаю, почему. Хотя нет, знаю. Говорю не столько ей, сколько себе. – Я ему чуть не пинков надавала, чтоб он уходил. Тогда, когда мы кончали водителей.

   – Всего только глупый человек, – она закрывает мне рот рукой, и я затыкаюсь. Её пальцы восхитительно пахнут Божоле, или мне так кажется? Своей рукой прижимаю её ладонь к губам, и она не сопротивляется.

   – Что ТЫ, – Винс с таким презрением выплёвывает это слово, что, будь я на месте Джои, провалилась бы под землю со стыда, сама не зная, в чём виновата, – можешь знать об... ЭТИХ способностях?

   – Нет, парень, что ты, куда мне, – с издёвкой говорит Джои. – Я только разок испробовал на себе болевой удар, или как его там – и мне достаточно, чтобы понять, что, не имея их, ты бы и связываться со мной не стал.

   – К сожалению, я давно умер, чтобы доказать тебе обратное, грязная свинья, – в голосе Винса неприкрытое торжество. Главным образом это относится к словам "испробовал на себе болевой удар", надо предполагать. – А если допустить, что у тебя есть мозги, наличием которых человечья мразь не блещет, то запомни следующее. Чтобы обладать способностью к внушению, надо родиться таким, как мы. Что же касается всего остального, то, кроме зеркал, мы мало чем пользуемся, предпочтя status quo вашему долбанному прогрессу, от которого хорошего не жди. Без сквозных зеркал мы просто не сможем перемещаться и застрянем на месте. И внушение неповторимо, одни и те же ощущения при этом у каждого имеют свой оттенок, двух одинаковых нет – как нет двух совершенно одинаковых голосов. Разная боль, разная смерть: нервное, нетерпеливое Божоле Виляж леди Ядвиги отличалось от моего строгого, сдержанного Шато Латур – кстати сказать, первое пьют молодым, второе выдерживают двадцать лет. Так же отличается наше восприятие мира от твоего – потому не особенно надеюсь на то, что буду понят. Или ты думаешь, что сила нашего разума – то же самое, что и эти ваши... телевизоры? У всех одинаковая, будто мы с конвейера сошли?

   – Как отпечатки пальцев? – заинтересованно спрашивает Джои, не обращая внимания на свинью и мразь.

   – Как что? – Винс немного притормаживает, пытаясь сообразить, что имеется в виду, а меня начинает душить хохот. Хочется приподняться на локте и крикнуть – забудь, Джои, ты уже не полицейский. Но вместо этого я битых пятнадцать минут слушаю лекцию о дактилокартах, терминале ЕНПКС и прочей дребедени, с чем мы работаем каждый день. То есть, работали.

   – Ты думаешь, вы, люди, всех переплюнули? – я слышу, что Винс начинает распаляться. Он уже не цедит сквозь зубы, растягивая слова так, что и понять-то трудно, а говорит, чуть ли не как равный с равным. – Мы с супругой когда-то имели несчастье попасть в Сектор Всеобщего Покоя, и тогда... что? ...конечно, с леди Ядвигой, с кем же ещё? – видимо, Джои переспросил, с какой именно супругой. На этом моменте мне приходится зажимать ладонью рот и нос, потому что смех так и норовит вырваться наружу. Лена пихает меня в бок, но тоже улыбается – не презрительно, а просто потому, что ей смешно. В кои-то веки – просто, по-человечески смешно.

   – Тупой человечий ублюдок, – еле слышно говорит она.

   – Терми... что? – вдруг переспрашивает Винс. Теперь уже Джои презрительно фыркает и сообщает, что именно он думает о недоделанных волшебниках, или кто мы там есть, которые разбираются в никому не нужных винах, а сами до сих пор живут словно в пятнадцатом веке и понятия не имеют, что существует такая офигенно полезная вещь, как компьютер.

   Восхитительно. Самое то будет, если очередной жертвой агитации Джои станет зеркало в коридоре второго этажа. Впрочем, ему всё равно, да и разницы большой, кому втирать эту тему, как я подозреваю, он не видит.

   Мы все – немного, как во сне. Это перевалочный пункт, передышка – на дороге домой. Здесь можно подремать, не особо думая о том, что будет завтра, и что там, снаружи.

   Я перестаю слушать и зарываюсь носом в тёмные с проседью волосы женщины, которая лежит рядом со мной.