Текст книги "Щепа и судьба (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Софронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

Рассуждение второе. Крамольно-спорное… все на ту же тему – о душе…

Отвлекусь в очередной раз, чтоб закончить «душевную» тему и обмолвиться по поводу всех сопутствующих тому факторов. Высказав чуть раньше свое мнение о душе как таковой, следует рассмотреть некоторые аспекты, связанные с воздействием на нее различных внешних и внутренних сил и как сей факт сказывается непосредственно на самом человеке. И главное: можно ли достичь душевного равновесия.

Еще в ветхозаветные времена стало ясно, поведение человека, совершаемые им те или иные поступки тесно связаны и определенным образом влияют на состояние его души. Собственно, десять заповедей, сообщенных Моисею на Синайской горе, получивших название Завета, есть первый свод законов, исполнение которых гарантировало душевное благополучие. Правда, напрямую об этом в Завете не упоминается, но и без этого ясно, его невыполнение ставило нарушителя вне общества, принявшего эти заповеди, а, следовательно, ни о каком душевном равновесии и речи быть не может. Но это лишь первый этап регламентации поведения человека, дошедший до нас в письменном виде.

Другой столь же важный момент – Нагорная проповедь. В ней уже можно увидеть рекомендации, как мы должны вести себя, чтоб достичь душевной гармонии. Само слово «гармония» там не употребляется, в переводе оно звучит как «блаженство». К примеру: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся». Не станем заниматься объяснением этой заповеди, она лежит на поверхности. Для нас важно другое, человечество получило ориентир, как достичь душевной гармонии, блаженства духа или, говоря современным языком, счастья.

По В. Далю, «счастье» трактуется как случайность, желанная неожиданность, удача. Если разбить слово на две части, получим: «сей» и «час». То есть небольшой временной промежуток, во время которого мы ощущаем себя счастливыми.

Зато слово «блаженство» рассматривается в более широком смысле слова: это и «высшая степень духовного наслаждения» и «счастье», и в том числе «блажь», «блажить», иначе говоря, «дурь», «упрямство», «своенравие»! Поди поспорь с русским народом, который блаженными наряду со святыми признает и людей своевольных, дурных, кого и в церковь порой пускать отказывались.

Да и счастливыми у нас чаще всего называют умалишенных, которым абсолютно все равно, что с ними происходит. И нет никаких питающих их разум возвышенных чувств. Итак, смею отметить, русский народ воспринимает заповеди блаженства несколько иначе, чем это происходит в других странах, а что вследствие этого происходит, судить вам, читатель.

Думаю, никто не будет оспаривать утверждение, что главным орудием, позволяющем всем нам двигаться по жизни, не нарушая упомянутых заповедей, является разум. Его можно назвать универсальным инструментом по восприятию и познанию окружающего мира. Но он, как любой инструмент, может служить как созиданию, так и стать орудием преступления, в зависимости от того, на что он будет направлен. Разум, несомненно, воздействует на душу так же, как топор на неотесанное бревно: он может придать ей нужную форму и совершенство, а может искривить, истончить, привести в полную негодность. При этом разум питается за счет окружающих нас знаний, без особого отбора пропуская всю информацию, получаемую человеком. Занимаясь сбором знаний, мы не сразу понимаем, насколько и зачем они нужны нам. И лишь потом, когда они пройдут через определенный фильтр, происходит их отбор и анализ.

Между душой и разумом существует посредник, называемый нами совестью. Иначе говоря, это производная от слова «весть» или «ведать», то есть обладать какими-то знаниями. Вспомним, «не ведает, что творит». А если бы знал бы, так вряд ли поступил. Совесть есть в некотором роде критерий совершаемых нами поступков, она их оценивает, о чем мы тут же получаем информацию. Если поступок кажется нам безнравственным, то у большинства людей возникает эмоциональное переживание, известное нам как «угрызение совести».

Еще в старину существовали различные методики, каким образом можно уберечь свою душу от различных неприятностей. Например, в известной сказке про Кощея Бессмертного говорится, как он попытался сберечь свою душу и тем самым избежать смерти. Для этой цели он предпринял довольно оригинальное решение: душу свою поместил на кончике иглы, иглу – в яйцо, а яйцо – в утку! Утка каким-то таинственным способом обитала в зайце, а тот – в сундуке, висящем на вершине дуба. Но не спасла Кощея подобная хитрость, и нашелся тот, кто нашел способ добраться до его спрятанной души и сгубить Бессмертного.

Получается, души наши от всеядного и не особо разборчивого разума защищает механизм, названный Совестью, который формируется на основе полученных знаний. Именно совесть не позволяет нам углубиться в дебри безнравственности, из которых затем трудно найти выход. И когда у человека не особо спокойно на душе, то следует искать причину, которая чаще всего кроется в его поступках.

Антипастораль отравительно-беспощадная

Так и в моем случае, ясно вырисовывалась череда событий, приведших меня в неустойчивое душевное состояние, вслед за чем возникло и раздражение на самого себя. Но как все исправить и достойно выйти из непростой ситуации, не имел ни малейшего представления. И кто был невидимый автор сценария, согласно которому очень последовательно происходили все действия в пределах моей деревеньки? Об этом догадывался, но вслух сказать пока что остерегался…

Не обнаружив способа обретения былого душевного равновесия, махнул на это дело рукой и стал жить так, как получится, решив, что жизнь все расставит по своим местам. А мне лучше не вмешиваться. Так и вышло. Но обо всем по порядку.

Прошло уже несколько дней, как мужская часть населения нашей избушки не захотела жить по-старому, а женская оказалась не готова к давно напрашивающимся переменам. Потому наши отношения с квартиранткой развивались в стиле заявления Льва Давидовича Троцкого, сделанного им при подписании печально известного Брестского мира, который нет-нет да и встретишь где-нибудь на просторах нашей самой лозунговой и принципиальной родины: «ни мира, ни войны».

До войны у нас правда дело не дошло, но миром всю эту непростую ситуацию тоже никак нельзя было назвать: она занималась чем ей пожелается, а я делал вид, будто бы со всеми ее поступками заранее согласен. Не знаю, сколь долго продолжалось бы наше молчаливое противостояние, если бы не случай, который, как понимаю, произошел не сам по себе, а через посредничество тех самых моих героев, о которых неоднократно упоминал.

В один из дней, когда солнце уже перевалило через полуденный рубеж, глянув на мирно тикающие ходики, удивился, что лесная нимфа в это время обычно возвращается из леса, а тут ее почему-то до сих пор нет. Всполошился, естественно, кинулся в лес, примерно представляя, где она может находиться. Довольно быстро добрался до полянки, на которой в изобилии росли кусты лесной малины, полагая, что именно вблизи них наверняка промышляет моя квартирантка. Так и есть, еще издали заметил ее давно не стиранную ветровку, выделяющуюся жухлым пятном на фоне сочной травы. Судя по всему, она просто спала, но тут же услышал легкое постанывание, и в нос ударил неприятный рвотный запах. Перевернул ее на спину и увидел, что глаза закатились, а на губах выступила пена, нащупал пульс и успокоился, вроде жива.

Поинтересовался, что она умудрилась слопать на сей раз. В ответ она лишь кивнула на горсть ягод, лежавших у нее в панамке. Хоть и не считаю себя крупным специалистом в ботанике, но отличить ту же черемуху от бузины вполне могу. А в ее головном уборе лежали ягоды, именуемые в народе «волчьими». Вот их-то и употребила в качестве пищи насущной искательница лесных даров, и реакция организма не заставила себя долго ждать. Ее нужно было срочно везти в больницу, чтоб там сделали промывание желудка. Мог бы и сам поставить ей обычную клизму, но хорошо представил, как она отнесется к любым моим поползновениям снять с нее одежду, и тут же отказался от врачебной практики, в которой к тому же был не очень силен.

Вскинул ее вялое тело на плечо, притащил в дом, второпях налил трехлитровую банку чистой воды и опустил туда несколько кристалликов марганцовки. В те времена это вещество еще не считалось взрывоопасным и находилось практически в каждой домашней аптечке. Несмотря на ее вопли и мотание головой, влил в нее почти половину банки, больше принять она не могла и активно сопротивлялась, и велел засунуть два пальца как можно глубже в рот. Она отказалось под предлогом, что стесняется. Пришлось делать это самому, слегка придавив ее к стене и подставив к голове старый цинковый тазик. Она уже практически не сопротивлялась. Но мог ли я быть уверен в положительном результате? Конечно нет, а потому велел ей срочно собираться в больницу. Это почти полсотни верст до города, и даже если нам удастся поймать попутку, то не менее часа езды. Пешком… Нет, об этом даже и думать не хотелось.

Не знаю, какие уж силы помогли нам на сей раз, но при подходе к ближайшему селу из леса вынырнул УАЗ с грибниками и они без разговоров потеснились, освободив необходимое пространство для бледной как простыня нимфы. Для меня места уже не было. Но мужики пообещали, что пренепременно доставят в больницу мою натуралистку, а я смогу подъехать туда завтра. На том и расстались. Не было ни жарких объятий, ни клятв, ни излишних благодарностей. Она уехала, а я остался со своими героями, кабачками и русской печкой, скрашивающей мой быт отшельника.

Подходя к дому, заметил целую стаю сидевших на дровяной поленнице о чем-то трещащих сорок. Они явно обсуждали последние новости, случившиеся в их владениях, и заодно обследовали двор на предмет выброшенных по ненадобности отходов. Я бы и сам с радостью занялся обследованием чьего-нибудь особо хлебосольного двора, но такового среди моих редких соседей просто не было.

В домишке моем было пусто, не прибрано и… словно чего-то не хватало. Включил машинку, она радостно отозвалась утробным урчанием, являя готовность к действию. И тут из меня вдруг полезла черная злоба. Нет, ни на кого-то или что-то там отвлеченно-отдаленное, а на самого себя, такого милого и хорошего. Спрашивается, какого черта почти столько времени выписывал кренделя перед залетной дивой, которой до тебя, судя по всему, и дела-то никакого нет. Может, у нее задание такое: основать здесь общину кришнаитскую и вовлечь как можно больше адептов или как там они называются в своих сетях?! Не запросто же так она объявилась в этих краях?! Художница, от слова «худо», как любила повторять моя бабушка. Два раза этюдник раскрыла – и на тебе – уже и художница. Я могу точно так же бегать с телескопом под мышкой и называться астрономом. Мало ли за последнее время появилось вокруг всяческих самозванцев, именующих себя не иначе как «гуру», которым только того и нужно, как заполучить очередную нестойкую русскую душу.

«А почему именно русскую? сам собой возник вопрос. – Да потому, что русская душа самая что ни на есть доверчивая, чистая и ко всяким авантюрам готовая», – ответил сам же себе и чуть не рассмеялся. Правда, одно умозаключение исключало другое: человек с чистой душой вряд ли полезет в авантюру, душа она всегда подскажет, где правда, а где кривда. Нет, топтаться вокруг извечного «русского вопроса» бессмысленно. Тут и не такие зубры себе зубы пообломали. Не в этом дело.

Собственно говоря, откуда вдруг появились основания считать ее агентом секты или чего другого? Может, она просто искала (вполне честно!) близкого ей по складу человека и душа ее почище многих будет? Ну, бездельница, если подходить с позиций крестьянской общины, тунеядка – уже по социалистическим меркам, но никуда не пыталась меня завлечь, кроме разве что разных романтичных мечтаний о творческом союзе (двух бездельников! – подсказал мне будто кто-то со стороны) и счастливом их бытии.

Но воспротивился тому прочно усвоенный мной опыт предков, которые не представляли себе жизнь без работы, без службы, без помощи тем, кто живет рядом. И как бы отнеслись бывшие хозяева этой избы, очутись они сейчас рядом с нами? Хорошо, если бы только высмеяли… А могли бы, явившись с сенокоса или там с пахоты, поинтересоваться, а что нами содеяно за день? Щи сварили? Скотинку накормили? А может, дровишек привезли из ближайшего леса? И что бы я ответил им? А нечего отвечать, потому как лодырь, бездельник, лоботряс, и много еще у русского народа имеется названий для тех, кто изображает из себя труженика великого, а сам только и думает как бы кусок пожирнее из общего котла урвать.

Неожиданно вспомнил о собственном портрете, который должна была подарить безвременно покинувшая меня квартирантка. Не испытывая угрызений совести, смело вскрыл этюдник, вынул оттуда стопку в большинстве своем чистых листов полуватмана и отыскал требуемое. То был профиль мужчины, пройденный карандашом и кое-где расцвеченный красками, но до его завершения было еще ох как далеко. Особой схожести с самим собой не обнаружил. Разве что борода и свитер говорили о том, что это мог быть именно тот человек, который высиживал в качестве натурщика несколько дней подряд и непонятно во имя чего. Лицо у мужика на портрете оказалось донельзя мрачным и едва ли не озлобленным. Мне он показался похожим на рентгеновский снимок, где все сокрытое от человеческих глаз становится явным.

На заднем фоне помещался зев русской печи с языками пламени, вырывающимися наружу и чуть ли не обжигающими фигуру на портрете. А на щербатом крестьянском столе красовалась почему-то черная, как офицерский сапог, пишущая машинка с частью поднятых вверх регистров, на конце которых просматривались малюсенькие буквицы. Слегка прищурившись, без труда разобрал и слово, которое складывалось из них: «ЛЮБЛЮ». И восклицательный знак рядом. Вот именно это «люблю» окончательно и доконало меня.

Да что она понимает в любви и все, что с ней связано?! Она, которая, судя по всему, и не целовалась даже ни разочка в жизни и вдруг… люблю. И кто ей дал право таким образом заявлять о собственных чувствах? Или это всего лишь насмешка, таящая в себе какой-то иной скрытый смысл?!

Достало меня это столь простое и понятное слово до самых печенок и глубже. Хотя куда уже глубже-то… Если бы она была сейчас здесь, рядом, устроил бы ей допрос с пристрастием и душу бы вытряс, но дознался о какой-такой любви она намекает. Потом, чуть остыв и поразмышляв, пришел к совершенно парадоксальному выводу… До меня дошло совершенно очевидное, что и должно было сразу прийти в голову любому адекватно-нормальному мужику: человек, сидящий у машинки, любит прежде всего самого себя. Себя и только себя. И только!!! И никто тебе в любви признаваться не собирается! Вот вам и весь ребус и кроссворд иже с ним…

Получается, и кришнаитка со своей неприкаянной душой залетела ко мне по воле случая, испытала на прочность и так же тихо исчезла, растворилась за пределами моей деревеньки и вряд ли уже вернется обратно, оставив мне на память свои невоплощенные мечты вместе с опостылевшими кабачками, скушав при этом изрядный кусок времени, затраченный на нее. Именно тогда и посетила меня шальная мысль отплатить ей той же монетой, сделав героиней одного из своих рассказов.

«Ну, хорошо. Посоревнуемся… Ты мне рисунок, а я тебе рассказик… Вот и будем квиты…» – пришел к такому заключению, и на душе чуть полегчало. Дело было за малым – сочинить такой рассказ, но слово от дела порой ох как далеко лежит…

Ремесло соительства

Итак, решение было принято: написать нечто такое, чтоб и самому было приятно, и люди с интересом читали. То есть совершить соитие реального с вымышленным и так, чтоб комар носа не подточил. Не нужно воспринимать соитие лишь как форму полового акта. Вполне допустимо его употребление в смысле соития не только тел, но и родственных душ, мечтаний, помыслов и так далее. Разъясняю это, потому как далее приведу свои собственные размышления о возможности подобного процесса.

Раздражение и злость, явившиеся тогда во мне, напоминали обиду ребенка, которому взрослые что-то пообещали, а потом забыли за своей взрослой занятостью. Все мы чуть-чуть дети и ждем от жизни своих подарков, не сомневаясь, заслуживаем ли их. А наибольший подарок из всех мне известных – это любовь. И понимание. Скажу откровенно, когда на моем пороге появилась юная нимфа с этюдником на плече, воспринял это именно как подарок, ниспосланный мне за прошлые страдания. Как тут не вспомнить известный роман о Мастере, к которому по вечерам в подвал входила его возлюбленная. Днем он занимался сочинительством, а вечерами читал ей вслух написанное. Это ли не высшее счастье для человека творящего?! О подобном можно только мечтать, верить и – ждать. Вот и ко мне явилась моя Маргарита, а в действительности… Что помешало нам стать единым целым и дарить друг другу исключительно радость и понимание? И чья в том вина? Разве я не старался обеспечить ее всем необходимым, ничего не требуя взамен?

«Так уж и не требуя?» – задал сам себе вопрос.

«Да что я мог у нее потребовать? Бессмертную душу? Она даже за пальчик не дала себя подержать, не говоря о большем…»

Во мне словно разговаривали два разных человека: один обвинял бедную нимфу, которой сейчас было и без того плохо, а другой, наоборот, выискивал негативные стороны в моих поступках.

«Не слишком ли многого хотелось тебе от хрупкой девушки, которая еще и жить-то не пробовала, – пытался унять мой пыл голос– защитник. – Она доверилась человеку более мудрому и опытному. Предупредила о своей неготовности с первых дней стать твоей любовницей. Все по-честному. Какие могут быть претензии?»

«Не этого я ждал…»

«А чего же? Что она бросится тебе на шею и вы тут же займетесь любовью? Разве не так? Вспомни, сколько ты делал попыток, пытаясь ее соблазнить. Что? Стыдно?»

«Это ей должно быть стыдно. Знала с самого начала куда шла…»

«И что с того? Неужели ты тянешь в постель всех женщин, оказавшихся рядом с тобой? Она не скрывала, что не желает стать твоей любовницей…»

«На роль музы она тоже не потянула», – слишком поспешно возразил голосу-защитнику и тут же пожалел об этом.

«Выходит, ты знаешь, какие они музы? Может, тебе справка нужна, о том, что она и есть муза?»

«Да при чем здесь справка… – я уже не рад был, что затеял диалог сам с собой, – и без нее видно, вдохновения во мне не прибавилось ни на грамм…»

«А ты его проверял? Взвешивал? Куда тебе! Был слишком занят своей персоной, а до других тебе просто дела не было. Правильно, она указала – ты влюблен в самого себя по уши. Есть такая болезнь или мания, и называется она – нарциссизм. Был такой мифический персонаж по имени Нарцисс, отвергший любовь прекрасной нимфы. Не его ли кровь течет в тебе самом?»

«Замолчи, сам разберусь», – цыкнул на самого себя и пошел проведать загнанных Лехой на ночь телят, которым совсем не уделял внимания, пока возился с юной художницей. Самобичевание, как известно, процесс полезный, но до известного предела.

Телочки мирно стояли возле ограды загона и неизвестно о чем мечтали. Во всяком случае, так мне показалось, стойло лишь глянуть на их загадочно наморщенные лобики. Почти у всех к середине лета повылазили небольшие рожки, но до настоящих рогов было еще ох как далеко. Просунул руку между жердей, и тут же чей-то шершавый язычок обмусолил мои пальцы. Хотел погладить ближайшую из них, но она испуганно шарахнулась прочь.

«И вы дружеского отношения никак не принимаете, – усмехнулся про себя, – не доверяете малознакомому человеку. И правильно делаете. Не заслужил того. Правильно… Вот я поверил постороннему человеку, в дом ее пустил, да что там в дом! – в душу свою! – и в результате получил унизительный рисунок на память. Фигу в мольберте!!!»

Несколько телочек что-то дружно промычали в ответ, то ли соглашаясь со мной, то ли, наоборот, осуждающе. Не такой я специалист, чтоб понимать их мыканье, и повернувшись пошей обратно к дому.

Там снова глянул на раскрытый этюдник, где лежал традиционный набор красок, растворителей, тряпка неопределенного цвета с разводами высохшей краски и несколько кистей различной величины. Ничего сверхинтересного, После этого, чуть поколебавшись, перешел к изучению стопки рисунков, заткнутых в другой половине отсека. Ожидал увидеть пейзажи милой моему сердцу деревеньки, но… ожиданиям моим сбыться было не суждено. Увидел же я нечто трудно поддающееся описанию. Там был целый набор сказочных героев, чем-то похожих на картинки с карт Таро, где миф переплетен с реальностью и в сюжете не так-то легко разобраться. Мне эти рисунки почему-то показались забавными с налётом детской наивности и какими-то трогательно жалкими. Но в то же время они непонятным образом перекликались с героями, много дней будоражившими мое воображение. Каким образом она могла, догадаться об этом и воспроизвести пусть на свой манер невоплощенные пока сюжеты? Мне захотелось прямо сейчас кинуться в город и задать ей этот вопрос. Но, увы, желание то было невыполнимо. Так и осталась эта загадка для меня неразрешимой. А может, это лишь игра моего пылкого воображения, не имеющая под собой никакой реальной основы? На то она и игра, что чем-то похожа на реальную жизнь и все-то в ней вроде ненастоящее, но порой трудно отличимое от действительности.

Вот ответьте мне, почему дети, подрастая, перестают играть? Считается, будто бы игры эти им становятся скучны и не интересны. А как же взрослые с футболом, хоккеем или теми же шахматами? Тут все не так просто, как пытаются объяснить этот факт уважаемые педагоги и психологи. Если во времена моей юности чуть ли не все поголовно стреляли из деревянных автоматов, а следующее поколение – уже из пластиковых пистолетов, то теперь в так называемых ролевых играх оружие близко к настоящему. Компьютерные игры создают эффект реальности происходящего. Играя, ты можешь безнаказанно убить человека, разбомбить город, захватить целую страну, создать собственное государство. Люди не перестали играть! Но их игры стали очень близки к реальности. Отбросим игры спортивные, где почти все замешано на деньгах, рекордах и достижениях, что опять же приносит реальные деньги. Игры остались, и популярность их растет. В человеке стала развиваться фантазия, которую он раньше использовал для изобретения орудий труда, оружия или чего-то иного, необходимого для выживания и улучшения условий существования. Теперь же, когда вопрос пропитания для большинства из нас не стоит так остро, взрослые дяди заняты рыбалкой, охотой, совершенно не нуждаясь в той добыче, что они привозят домой. Но процесс, как известно, не может замереть и остановиться на какой-то мертвой точке. Он будет развиваться и дальше. И в какую сторону он пойдет – одному Богу известно.

Зачастую взрослым дядям да и тетям тоже очень нравится, как бы играючи ощущать себя именно писателями, позволю в данном случае употребить это слово. Ведь именно писателями создаются новые, не похожие на иные миры, где есть свобода полету фантазии для самого изощренного ума. Недаром многие из них играли со смертью, ставя на кон свою собственную жизнь, иные спускали в рулетку или карты всю наличность. Большинство же играют своей судьбой, круто меняя ее, уходя из семьи, бросая детей и строя новую «ячейку общества». Это можно назвать болезнью, безумием, страстью, но прежде всего это есть неукротимое любопытство, соперничество с судьбой и Богом, когда хочется испробовать все на свете.

Поэтому мир меняется на глазах, когда реальная жизнь постепенно вытесняется игрой и забавой. Так было несколько веков назад при королевских и царских дворах, где во время карнавалов позволялось делать все, что ты пожелаешь. Театры и оперы заменили храмы и церкви, а достаточно богатые люди могли позволить себе устраивать многотысячные представления в своих усадьбах, где держали дрессированных зверей, запускали грандиозные фейерверки, и вся их жизнь постепенно становилась игрой с очень жестокими иногда правилами, а чаще и вовсе без них,

Видимо, и моя гостья, приняв идеи кришнаитов за этакую игру, восприняв от них лишь экзотическую сторону, сама того не замечая, сделалась фатом, актрисой по жизни, нимало не задумываясь, чего это ей может стоить. Все ее поведение можно назвать игрой, и об этом мне сказали ее рисунки, которые она постеснялась мне показать, заранее представляя, с какой иронией отнесусь к ним.

Посмотрите вокруг, людей, увлеченных кроссвордами, лотереями, участвующих в различных представлениях и состязаниях, с каждым днем становится все больше. Мы по своим запросам приближаемся к древним римлянам, для которых гладиаторские бои, где судьба побежденного была в их руках, стали потребностью. Приятно осознавать себя богом, дарящим или забирающим чужую жизнь. К тому же теперь можно, не выходя из дома, следить за всем происходящим на экране телевизора и воевать, сидя перед, монитором компьютера. Человечество стало незаметно молодеть, пусть не телом, а своими фантазиями, а они предела не знают.

Может быть, моя беда как раз в том, что слишком серьезно ко всему отношусь и порой воспринимаю вымысел за чистую монету? Но иначе и быть не может, когда остаешься один на один с дикой природой. Тогда разные там сказочные существа воспринимаются вполне реально и сам порой путаешь собственный вымысел с живыми людьми. Тут уже не до игр и представлений, а начинаешь думать, как бы выжить, не потерять самого себя. Нет, жизнь не игра, для того, кто живет полноценно и ждет заката солнца с единственной мыслью перевести дух от дневных забот, забыться до завтрашнего утра – не до карнавалов!

Но если разобраться, то и мое проживание в сельской глуши не более чем фарс. Я никогда не стану своим для людей, занятых исключительно трудом физическим и терпеливо несущих свой скорбный крест. Недаром слово «крестьянин» есть производное от «креста». Их ноша неимоверно труднее и ответственней, нежели мое бряцанье по клавишам электронной машинки. И вряд ли когда-то думы мои совпадут, сольются с кем-то мне близким по духу, ибо дух всегда одинок и витает сам по себе.