Текст книги "Щепа и судьба (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Софронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 42 страниц)

6

Абзац первый

Вышел я из больницы, будто мне самому операцию сделали. В мыслях полный кавардак. С одной стороны – никакого желания не было ехать проверять эти чертовы капканы. А с другой, ужасно хотелось стать добытчиком. И опять вспомнились Дедовы слова: много званых, да мало избранных… Не сказать, что почувствовал себя избранным, но уж так мы все, мужики, устроены, что в душе каждый ощущает себя охотником. Видно, еще с каменного века, когда на мамонтов ходили, живет в нас это самое чувство и изжить его ну никак невозможно… И все одно, до конца ничего не решил – подписываться ли мне на это дело или рукой махнуть, плюнуть и растереть, попросту забыть, будто и не было разговора с Вакулой.

Спросил в приемном покое, где та девушка, змеей покусанная? Ответили, что ввели ей сыворотку и отпустили сразу же. Вышел на крыльцо, но Сабрины там не было. Значит, вызвала такси и уехала домой, решил. Вся из себя разобиженная.

«Да мне какое до того дело! Своих забот хватает, нянчиться с ней, что ли?» – решил не звонить ей, хотя должен был из вежливости что ли поинтересоваться, жива нет ли. Но раз отпустили, значит, жить будет. Меня тоже гадюка кусала по молодости в руку, но тогда я точно пробовал яд высосать, а врач мне потом попенял, мог только хуже себе сделать. Тогда еще сыворотки в нашей больницы не оказалось, и мне поставили какой-то там бодрящий укол и с тем отпустили. Через пару дней рука прошла, а вот ощущение брезгливости и даже испуга, когда руку в траву суешь, осталось. И шрамик небольшой между большим и указательным пальцем на память ношу до сих пор. Сабрине о том говорить не стал, а то бы истолковала все по-своему, и опять я бы виноват остался, что не предупредил или в другом чем. Уж что-что, а причину женщина всегда найдет, чтоб обвинить тебя или в чрезмерной холодности, или в излишней горячности, но готовых признаться в своей вине, хоть в самой незначительной, среди женского пола мне пока встречать не приходилось.

Сел в машину и поехал закупать очередную партию продуктов. Для себя и Джоя. А потом неожиданно завернул в охотничий магазин и купил десяток патронов с пулями под свой калибр. Благо охотничий билет всегда вожу с собой. Продавец поглядел на меня с уважением, но ничего не спросил. А у меня и не было желания разговаривать с ним, поскольку сам не знал, зачем я купил патроны, снаряженные жаканами, как их называют старые охотники-промысловики. Знал многих и стоящих и пустобрехов. Вруны могут такую картину нарисовать, заслушаешься. А правды в их россказнях пшик. Зато настоящие промысловики будут говорить с тобой о чем угодно, но только не о своих охотничьих успехах. Не принято среди них хвастать на этот счет, а то удачи не будет. Странный обычай. Получается, если отмолчаться, то удача будет тебя с нетерпением поджидать, у самой лесной опушки! И стоит ее только поманить, она тут как тут. Другого занятия у нее нет, кроме как охотчих людей на добычу наводить…

Абзац второй

Пока ехал обратно, обдумывал и так и сяк, чем мне может грозить встреча с пойманным в капкан медведем. Слышать мне на этот счет приходилось разное. И не понять, где правда, а где тот добытчик врет и глазом не моргнет, а сам наверняка думает, мол, хорошо я этого лоха развел. Небылицу рассказал, а тот, я то есть, и поверил. Рассказывали они, что некоторые медведи, пойманные в петлю или в капкан, смерть свою чуют и ведут себя, будто дети малые, прикрывают голову лапами, ждут выстрела. А другие, дескать, наоборот, начинают рваться рычать грозно и принимают смерть в полный рост, как коммунист перед расстрелом, едва ли интернационал не поют. Поскольку сам ни в чем подобном не участвовал, то вопросов лишних не задавал, а лишь слушал и согласно кивал головой. Сам-то раньше никогда не думал выйти один на один с медведем, как-то не было у меня к тому подобной перспективы и до сегодняшнего дня даже не помышлял о встрече с косолапым. Да и сейчас, если честно, до конца не решил, будет ли она…

Джой поджидал меня на улице, притаившись в тени несколько лет назад посаженной мной ели. Елочка хорошо принялась на плодородной деревенской почве и вымахала уже до крыши дома, широко раскинув свои ветки-лапочки и обильно осыпая по осени землю возле ствола опавшей хвоей. А чуть подальше моими же стараниями сидели несколько березок и сосенка, нисколько не мешавшие друг другу тянуть свои тонкие макушки в небесную высь. Но вот Джою почему-то не нравилась ни береза, ни сосна, а именно елка, достававшая лапами до самой земли. Он залазил под них и высовывал наружу лишь свой коричневый нос, наблюдая за всем, что происходит вокруг.

А наблюдать, собственно говоря, было особо незачем. Разве что любопытствующая сорока усядется на забор, проверить, не осталось ли в собачьей миске остатков еды, чтоб внаглую стащить хоть щепоть перловой каши или кусок вареной картошки. Подозреваю, занималась она этим гоп-стопом не столько от голода, как из желания досадить покалеченному псу, что тут же выскакивал из-под елочных лап и ковылял с громким тявканьем к крыльцу. А может, у них игра такая на интерес. Тот и другой знали ее результат: сорока, что благополучно уберется восвояси, а Джой, создавая видимость раздосадованного таким хулиганством хозяина, особой прыти не проявлял и тут же возвращался обратно под елку.

Лапа у него почти зажила, во всяком случае кровь уже не сочилась и тонкая кожица затянула болячку. Но главная беда заключалась в том, что на больную лапу наступать он не мог и нес ее на отлете перед собой, словно полководец, посылающий войска на приступ.

Первые дни, когда он начал выходить из дома, дальше крыльца его маршрут не распространялся, и он ложился под навесом, где оставался в хорошую погоду до самого вечера. Уже тогда сороки, распознав его немощность, начали похищать недоеденные куски из его миски. И он какое-то время не обращал на них внимания, смирившись со своей участью калеки. Но потом самолюбие его взыграло, и он предпринял несколько бесполезных бросков в их сторону.

Мне довелось несколько раз наблюдать за происходящим из окна веранды. Постепенно с каждым днем пес оживал и, как мне кажется, сороки тому немало способствовали. Не удивлюсь, если и им эта игра пришлась по душе, и они специально прилетали, чтоб подразнить без особого для себя ущерба подыгрывающего им Джоя. С каждым днем его броски становились все более резвыми, и сороки, расценив этот факт как нарушение правил игры, перестали слетать с забора, а стрекотом поддразнивали его с недосягаемой высоты.

И у них, как оказывается, были свои ПДД, пусть не по дороге, а в воздухе, но они их твердо придерживались. И тогда Джой сменил свое местоположение и перебрался под ель, о чем всезнайкам сорокам было, конечно, хорошо известно. Теперь миска находилась от Джоя примерно в десяти метрах. При всем желании добежать до нее в считанные доли секунды и ухватить за длиннющий хвост одну из наглых сорок, даже со здоровой лапой он бы не смог. Тем самым он давал вороватым птицам огромную фору, лишь бы продолжить начатую игру и вовлечь в нее осторожных сорок.

Увидев мою машину, сороки тут же покинули добросовестно изгаженный ими забор, но Джой даже не пошевелился при моем появлении. Так он выказывал мне свою обиду, что не взял его с собой в город, а оставил одного в деревне. Ездить в машине он обожал и через открытое стекло задней дверцы считал своим долгом облаивать каждую попадавшуюся нам на пути собаку.

Может, тем самым он высказывал свое пренебрежение безродным деревенским дворнягам, на что те тут же отвечали хриплым лаем и бежали за машиной сколько хватало сил. Разница в происхождении и материальное различие вызывали вражду даже среди самых миролюбивых псов, что, если я ехал один, без Джоя, даже голову в мою сторону не поворачивали. Лично ко мне у них никаких претензий не было. А вот к породистому псу, сидевшему по-барски на заднем сидении (я, как понимаю, являлся для них личным водителем у высунувшего из окна свой любопытствующий нос Джоя), у них проявлялась пролетарская непримиримость. Как и ко всем, кто не входил в их стаю. Так уж устроен мир, и не нам его переделывать. И вряд ли Джой понимал, что рано или поздно ему перепадет по полной за его барские замашки, как только он переступит запретную черту нашего двора. Но испорченный городским образом жизни, он привык жить по правилам мира более-менее цивилизованного и пока не подозревал, чем ему грозит мир деревенский, где свои ПДД, очень и очень отличные от городских.

Абзац третий

…После ночных бдений, едва вошел в дом и присел на диван, меня потянуло в здоровый сон, сопротивляться чему не было ни сил, ни смысла. Вздремнул. И после всех перенесенных переживаний посетил меня странный сон, где я в военной форме времен то ли Петра, то ли Екатерины, по определению их почитателей – Великих, – веду в бой свою гвардейскую команду в лице Вакулы, Деда и еще каких-то там ветеранов, чьи лица были мне совершенно неизвестны. И все они хромые! На одну и ту же ногу. Этакая шеренга хромоногих, выпущенная для устрашения врага. Сзади тоже прихрамывая брела Сабрина, но в армейской гимнастерке советского покроя с большой сумкой на боку, украшенной красным крестом. А впереди нашего хромого строя вышагивал Джой, устремив не ходячую лапу в сторону врага и непрерывно оглядывающийся назад, словно пытаясь подбодрить всех своим бесстрашием.

А вот противники, приближающиеся навстречу моей хромоногой команде, были одеты в бурые медвежьи шкуры, и на головах у них устрашающе колыхались клыкастые пасти хозяев леса, зловеща клацая при каждом их шаге. В руках у них были не ружья и не сабли или там тяжелые палаши, а длиннющие когти, и они, то сжимали, то разжимали их, словно раковые клешни. Я же держал наперевес простой дробовик, но с тлеющим на конце фитилем, искры от которого обжигали мне пальцы. И только я приготовился прокричать «Пли», как Джой кинулся на меня и залаял, а потом и вовсе вцепился мне в руку.

Я открыл глаза, и оказалось, что заснул с непотушенной сигаретой в руке, и она уже догорела до самого фильтра и нестерпимо жгла мне пальцы. А рядом стоял Джой и громко тявкал. Видно, он вовремя зашел в дом через открытую по случаю теплой погоды дверь и тем самым спас меня, предотвратив пожар, который мог начаться через мгновение. Обожженным оказался лишь указательный палец и, чертыхаясь, побежал на кухню, чтоб присыпать его содой по совету знающих людей.

Выполнив эту нехитрую операцию, выглянул в окно, уж больно навязчивым оказался сон и медвежьи морды никак не уходили из моей головы. Но ни в садике, ни на улице никого не оказалось. Даже сороки от полуденной жары спрятались в свои затаенные места, впрочем, успев опустошить собачью миску. Но со стороны леса в открытое окно до меня донесся, то ли вой, то ли глухой стон, объяснение которому дать никак не мог. Может, просто послышалось…

Хотел уже отойти от окна, но звук повторился. И тут меня озарило: так может реветь только медведь, рык которого неоднократно слышал в разных киновестернах, где отважные путешественники встречаются лицом к лицу с лесным хозяином и вступают с ним в непримиримую схватку Но одно дело слышать это в кино или по телевизору и совсем иное наяву. Меня словно мороз пробрал по коже, аж головой встряхнул, чтоб отогнать наваждение. Видно, не зря снились мне медвежьи морды, такой рык и спутать ни с чем другим невозможно.

«Значит, не зря беспокоился Вакула, медведь точно попал в один из его капканов и сейчас извещает о том всю округу», – подумал со вздохом. И тот час незримая сила и первобытный охотничий инстинкт пробудились внутри меня, и справиться с непреодолимым желанием, хотя бы глянуть на того медведя, было никак невозможно.

Вышел на веранду, где слышимость была гораздо лучше, но ничего… ничего. Или медведь затих, или задувший легкий ветерок уносил звуки в сторону. В любом случае нужно было на что-то решиться. И не столько охотничий азарт подхлестывал меня к действию, сколько здравый смысл, что на пойманного медведя может наскочить кто-то из случайных грибников или ягодников. Они в это время года так и шастают через нашу деревню в сторону леса, словно в свои родовые владения, чем вызывали неизменные нарекания у местных жителей, злобно посматривающих вслед новоявленному любителю даров природы. Не скрою, когда потом натыкаешься в некогда девственном перелеске на груды пустых бутылок и пластиковых пакетов, а то и на обугленные стволы молоденьких березок, почему-то добрые чувства во мне в адрес тех пришельцев, увы, не пробуждались. Но и запретить их пакостные вылазки было не в моих силах. И хотя нарушение правил человеческого общения с беззащитной природой налицо, но никакие зеленые патрули не могли помочь урезонить цивилизованных варваров. Вся надежда на исконных лесных хозяев, тех самых медведей, у которых свои правила общения с незваными гостями, но и их с помощью таких, как Вакула, добытчиков с каждым годом становилось все меньше.

«Так неужели и ты сам от него ничем не отличаешься? – мелькнуло в голове. – Собрался укокошить бедного Потапыча, вместо того, чтоб сообщить о нем тем же охотоведам…» Или выбросить на сайт защитников животных призыв: «Спасите косолапого, попавшего в капкан!»

Но как поступят охотоведы, мне было примерно известно. Усыплять его, а потом освобождать из капкана мишку они вряд ли станут. Это только по телевизору показывают, как лечат раненого амурского тигра или тащат обратно в воду выбросившегося на берег дельфина. Даже, если и удастся медведя усыпить, освободить из капкана, а потом отпустить на волю, он наверняка затаит на людей злобу и вскоре явится в нашу или соседнюю деревню поквитаться за покалеченную лапу. Да и капканы, что на них ставят, наносят им такие увечья, что никакой ветеринар не в силах помочь.

Мне несколько раз доводилось видеть медвежьи капканы… Страшная машина, ничуть не хуже пехотной мины, к нему и подходить-то страшно: острые зубья с двух сторон с грозным стуком защелкивались, стоило прикоснуться палкой к его настороженной чашечке. Ручку от лопаты у меня на глазах их челюсти перекусили, словно полую тростинку. Так что вряд ли какому охотоведу придет мысль об освобождении бедного мишки. Пристрелят, и все дела… А сейчас, по всему выходило, добивать плененного мишку придется мне и никому другому.

Абзац четвертый

Смирившись с этой мыслью, достал свою двустволку и придирчиво оглядел ее. Раньше она меня не подводила. Если заряд что надо, то не припомню, чтоб хоть раз были осечки. Бабахало исправно, главное, не промахнись. Приготовил и свой охотничий нож и топор на всякий случай. Пошел глянуть уазик. Вот этот мог подвести в самый неподходящий момент. Плохой из меня механик, не следил за машиной, едет и ладно. А коль какая поломка, звал кого-то из знакомых, самому себе не особо доверяя. Старенький уже, пора ему на отдых, но выручал не раз по осеннему бездорожью. Да и в лес по разным надобностям на нем в самый раз заявиться. На то он и вездеход! Ни одна легковушка с ним даже близко в сравнение не идет.

Попробовал завести его. Мотор несколько раз чихнул, и никакого результата. Принес инструменты и начал выкручивать свечи, чаще всего становившееся причиной всех бед. Так и оказалось, обгорели после последней моей поездки, то ли масло плохое залил, то ли бензин не того разлива. Пока чистил их, проверял бензонасос, аккумулятор и другие чаще всего дающие сбой агрегаты, не заметил, как начало темнеть. С облегчением вздохнул, что мой рейс в сторону стреноженного медведя откладывается.

«Может, какой другой охотник на него наткнется, – подумал с надеждой. – А может, сам освободится? Всякое за ночь случиться может…» Тем более рева со стороны леса больше не слышал. Может, и вообще он мне почудился. Но твердо решил, завтра доеду до места, что указал Вакула. И если никого там нет, то возьму с собой палку подлиннее и захлопну смертоносные орудия человеческой жестокости. Мне в эти игры играть совсем не хотелось…

Вымотавшись за день, спал крепко, и никакие кровопролитные сны меня не посещали, чему был безмерно рад. Но проснулся все одно, как в воду опущенный. Ехать в лес страшно не хотелось… Уж очень непредсказуема встреча с хозяином леса, о котором мне приходилось слышать столько баек, что не знаешь, где правда, а где непомерные фантазии самих рассказчиков. Недаром медведь герой чуть ли не половины русских сказок. И даже политики не брезгуют украшать им свои плакаты. Медведь – это звучит гордо, если переиначить нашего горестного кисло-сладкого классика.

Утром меня разбудил надрывный лай Джоя. Обычно раньше он такого себе не позволял, а тут вдруг, ни с того ни с сего и такое служебное рвение. Похвалил пса и вышел на крыльцо. Возле забора стояла Галина, что день назад переманила к себе Деда. Нет, я был не в претензии к ней, скорее наоборот, хорошо, что он обрел угол, опять же не свой, но глаза его светились детской радостью, когда уходил от меня. Приятно знать, что ты кому-то еще нужен.

– Что случилось? – спросил ее, даже не пытаясь пригласить в дом, хорошо зная, все одно не пойдет.

– Давеча сосед мой заходил, медведь, говорит, орет в лесу… – сообщала она уже мне известную новость. Но вида не показал, а, наоборот, сделал удивленное лицо, будто мне о том ничего не известно и со всей наивностью, на какую способен, спокойно ответил:

– Так, поди, голодный, вот и орет…

– Ага, голодный он… Голодные они так не орут. В капкан попал, потому и орет благим матом. Делать чего-то надо, а то отгрызет себе лапу да и ищи его потом, – проявила она изрядную рассудительность и осведомленность в вопросе добычи дикого зверя, чего совсем от нее не ожидал.

– Пусть сосед сходит, проверит, так оно или, может, другое что…

Галина всплеснула обеими руками, словно разговаривала с пьяным или умалишенным, и запричитала:

– Вот ведь как, я к вам пришла, чтоб вы позвонили куда, вызвали подмогу, а вы глупости разные сказывать стали. Куда ж оно годно-то? – и в довершение укоризненно покачала своей большой головой, повязанной платочком в горошек с обремканными концами.

Я же сделал вид, что устыдился и согласился:

– И впрямь позвонить надо кому-то. Может, милицию для начала? Роту автоматчиков пришлют и прочешут лес. Далеко отсюда кричит или как?

– Да ну вас, – отмахнулась она обиженно, – я к вам со всей сурьезностью, а вы шутки шутите. У вас же есть машина, доехали бы, послухали, а там думайте сами, как быть…

Она явно набивалась в долю в случае моей охотничьей удачи, если засевший в капкане медведь и впрямь станет моим трофеем. Непростой народ у нас живет. С прицелом на будущее. Вот о таких как раз и говорят, любят делить шкуру неубитого медведя. Этакие умеют о себе и всей своей родне побеспокоиться, если дармовой кусок сам к ним на двор идет. Не зря она ко мне примчалась, знает, машина и ружье только у меня одного на всю деревню есть. Вакула не в счет, он в больнице, а то бы она прямиком к нему заявилась с радостным известием. А коль он медведя завалит, то нехорошо будет, коль кусочек добрый ей не завезет, ославит на всю деревню, скрягой называть станет прилюдно. Зачем ему это? Смотрящему нашему. Зубы стиснет, а угостит бабку.

– Ладно, позвоню в город, а там решим что делать, – ответил ей неопределенно, чтоб только отвязалась и не бередила и так растревоженную душу мою.

Вот ведь, думал, авось за ночь что изменится, ан нет, придется ехать в лес, иначе мне теперь покоя не дадут. Вслед за Галиной еще кто-нибудь заявится, лучше съездить, а там как Бог даст…

Галина, убедившись, что я внял ее горячим призывам, неохотно ушла, несколько раз оглянувшись в сторону моего дома, пока не скрывалась из вида. Я же перекусил на скорую руку, собрал всю необходимую амуницию и завел машину. Тут неожиданно прихромал Джой и дал понять, что он намерен ехать со мной. Решил, пусть прокатится, с ним все одно веселее, и помог забраться ему на заднее сиденье. С тем и выехал со двора и даже ворота закрывать обратно не стал, надеясь вскоре вернуться обратно.

Абзац пятый

Дорога к лесу шла вначале по полю, где местный арендатор время от времени сеял какие-то травы и частенько осенью забывал их скашивать. Вспомнились некрасовские строчки: «только не сжата полоска одна, грустную думу наводит она…» Не к месту вспомнилась, но что-то более оптимистическое на ум ни шло. Разве что опять же все того же автора: «Меж высоких хлебов затерялося небогатое наше село…» Почему только лишь видишь просторы наши непомерные, в душе одна некрасовщина всколыхивается? Мало ли кто о деревне писал, а этот со школы засел накрепко, не выковырять, вцементировались в память заученные когда-то впопыхах строки…

Проехав поле, свернул в молодой березняк, росший вдоль неглубокого овражка. За ним шла едва различимая в траве дорога к речке, а там, как объяснил Вакула, нужно взять чуть правее, искать высокую разлапистую сосну, на вершине которой устроен лабаз. Сооружал его в незапамятные времена местный охотный люд, чтоб по осени укрываться там на ночь и ждать, когда на поле, засеянное овсом, придет медведь. Возле этой самой сосны бывал не раз, потому как места там грибные, а сама сосна хороший ориентир среди березового мелколесья. Вот где-то там поблизости и стояли настороженные Вакулой капканы.

Для себя решил, что близко к медведю, если он действительно сидит пойманный в капкан, подходить не буду. Гляну издалека и вернусь обратно. Не хотелось мне, если честно, стрелять в бедолагу. Жил же как-то до этого без медвежатины, проживу и еще… Тем более, если даже и удастся уложить его из моего дробовика, все одно не знаю, как разделывать тушу, да и не справиться мне одному.

Вот с такими благими намерениями незаметно доехал до приметной сосны, остановился, заглушил двигатель. Приоткрыл дверцу, послушал. Тишина. Ни злобного рычания, ни других звуков до меня не долетало. Осмелев, вылез наружу, прихватив на всякий случай с собой заранее заряженное жаканами ружье, снял с предохранителя и медленно пошел вперед. Дверь в машине не закрыл, если Джой сумеет выбраться, то пусть чуть пробежится по лесу, авось да он чего учует. А не захочет, пусть сидит в машине, все одно на трех лапах помощник из него неважный.

Сразу за сосной была небольшая ложбинка, а потом начинался густой кустарник. Разобрать, где именно стоят капканы, было достаточно трудно, но надеялся все же увидеть хоть какие-то следы и сориентироваться по ним. С трудом продрался через кустарник, держа ружье на отлете, а то был у меня случай, зацепился спусковым крючком ружья за сучок, и оно бабахнуло прямо возле моего уха. Еще на пару сантиметров ближе к голове, и снесло бы мне дураку полчерепа. Дальше была относительно чистая поляна, в конце которой громоздились какие-то жерди и виднелась куча свежевырытой земли.

«Ага, – подумал, – значит, медведь здесь явно был и, рассердившись на что-то, рыл землю. Не иначе тогда и рычал, давая знать всем кругом о своем недовольстве. Интересно, что же ему могло так не понравиться? Вон сколько земли наворочал…»

Решил разобраться в причинах, заставивших топтыгина рыть землю, и беспечно сделал несколько шагов к разрытому месту. Как вдруг откуда ни возьмись передо мной возникло что-то серо-грязное, взметнулось вверх вместе с комьями земли, и раздался такой рык, что едва не оглох, а уж сердце ушло не то что в пятки, а провалилось куда-то гораздо глубже, к самой подошве сапога. Зато кровь прихлынула к голове, и я на какое-то мгновение не мог сообразить, что за препятствие возникло у меня на пути.

То был медведь собственной персоной, лежавший до того в вырытой им яме, а при моем появлении выскочивший оттуда, и сейчас он пытался дотянуться до меня, но сделать несколько решительных разделявших нас шагов ему что-то мешало. Наконец до меня дошло, то одна из его задних лап накрепко засела в капкане, и он стоит, балансируя, лишь на одной ноге, пытаясь вырвать вторую, застрявшую. Если у него это получится, то жить мне осталось меньше меньшего, поскольку о заряженном ружье я совершенно забыл и, сам того не сознавая, медленно пятился назад в сторону сосны, надеясь там найти спасение.

И тут, когда до сосны оставалось совсем чуть, у меня под ногами раздался звонкий щелчок, и левую ногу пронзила нестерпимая боль. Споткнувшись, не выпуская ружье из рук, упал назад, не понимая, что происходит, и уже лежа увидел, что угодил ногой в хорошо замаскированный листвой и сухим хворостом капкан, поставленный хозяйственным Вакулой с другой стороны полянки.

Медведь же меж тем опустился на все четыре лапы и принялся грызть железо, сомкнувшееся у него на лапе. Превозмогая дикую боль, перевернулся на бок и рассмотрел свой капкан, соображая, могу ли без посторонней помощи как-то освободиться из него. Даже попробовал надавить на освободившуюся пластину, что защелкнула при поднятии челюсти этого страшного механизма, но все бесполезно. Мое счастье, на сдавивших ногу дугообразных полосах кованого железа не было шипов. Видно, у доморощенного мастера не хватило умения, а то и просто поленился приделать их для верности. Так что мне хоть в чем-то повезло.

В это время медведь, убедившись в тщетности освободиться из капкана, вновь поднялся на задние лапы с явным намерением добраться до меня. И тут я вспомнил о ружье и, приставив приклад к плечу, попробовал прицелиться. Зверь словно почуял, чем грозят ему два ствола, пляшущие в моих руках, и неожиданно лег на землю, а потом ловко сполз в вырытую им яму. И вдруг позади себя я услышал громкий собачий лай, решив, будто ко мне подоспела подмога из деревни, глянул назад, но то оказался не кто иной, как хромающий ко мне Джой, издающий яростное и потому хриплое тявканье. До этого мне просто не приходилось слышать подобной злобы в его голосе, а тут он буквально на глазах преобразился, шерсть на загривке у него вздыбилась, и он неудержимо двигался в сторону залегшего в свое убежище зверя.

– Джой, ко мне! – закричал что есть силы, хорошо понимая, чем грозит необученной собаке встреча с противником, многократно превосходящим пса в силе, весе и хитрости.

И тот послушался, прискакал к моему лицу и внимательно глянул мне в глаза, как бы спрашивая, какие будут дальнейшие указания. Его преданность вызвала у меня прилив сил, и теперь уже я сам попробовал встать на ноги, но не удержался и рухнул обратно на землю. Поняв, что самому снять капкан с ноги вряд ли смогу, решил подползти вместе с ним ближе к машине и потянул за цепь, одно из звеньев которой было наглухо приковано к основанию адского механизма. Цепь оказалась достаточно длинной, не меньше двух метров и другим концом пристегнута к березовому бревну, лежащему поблизости в кустах.

Насколько помню, охотники зовут такое приспособление «потаск», поскольку бревно тащится за пойманным зверем и не дает ему далеко уйти. И только тут до меня дошло, мой собрат по несчастью, прицеплен точно к такому же бревну, но по какой-то причине не может сдвинуть его с места. Внимательно посмотрел в его сторону, где продолжал сидеть в своем укрытии бурый пленник, и понял, его бревно застряло меж двух березок, которые и помешали ему добраться до меня. Аж пот пробил от такого открытия! А если он сообразит и двинется в обратную сторону, то бревно потащит за собой, а там… Нет, об этом лучше не думать. Всяческий охотничий азарт исчез из меня после того, как сам оказался пленен, словно какой зверь. Мысль работала лишь в одном направлении: как быстрее доползти до машины, а потому потянул за цепь, и бревно слегка подалось. Напрягся, и через какое-то время оно уже лежало рядом со мной. Был бы вместе со мной топор, который легкомысленно оставил в машине, мог бы перерубить его и снять треклятую цепь. Но… Джой явно принести мне его не догадается, потому придется ползти. Кинул взгляд в сторону медведя и к моему неудовольствию тот вновь выбрался из ямы и поглядывал в нашу с Джоем сторону с вполне определенным желанием. Больше я в его сторону не глядел, а полз, останавливался, подтаскивал бревно и вновь полз.

Абзац шестой

Сколько у меня ушло времени, чтоб добраться ползком до машины, сказать не берусь. Полчаса, час, а может, и все два, но вот я уж сижу, обливаясь потом, на подножке уазика и вставляю ключ в замок зажигания. Мотор взревел, и тут послышался громкий рык медведя. Но не такой, как раньше, злобный и яростный, а, как мне показалось, почему-то печальный.

Ружье, которое вопреки предсказаниям некоторых драматургов, так и не выстрелило, я прицепил к брючному ремню и дотащил вместе с бревном до машины. Теперь все было делом техники: вытащил из-за сиденья топор и с особым рвением перерубил ненавистный потаск. Первым делом подсадил в машину пса, ни на шаг не отходившего от меня. Он отлично справился со своей задачей, и, думается мне, именно его появление каким-то странным образом подействовало на медведя и заставило залечь в яму. Почему? Не знаю, не ведаю, да, если честно, и знать не хочу. Факт остается фактом, Джой не испугался лесного чудища, каким тот ему наверняка показался и не забился, в кусты или там под машину. Вот что значит истинное чувство любви и преданности. Он и на этот раз поступил по неписаным правилам кодекса собачьей чести, встав рядом с хозяином. И, уверен, кинься медведь на меня, пес не задумываясь бросился бы на него, наверняка понимая, чем это ему грозит.

А вот управлять машиной с помощью одной ноги оказалось не так-то просто. Но и здесь нашел выход, отжав сцепление прикладом ружья, а свободной ногой управлялся с педалью газа, так и въехал к себе во двор, радуясь незакрытым воротам. От капкана легко избавился, безжалостно перепилив его оказавшейся на веранде болгаркой. Осмотрел ногу и понял, одним хромым в моей деревне стало больше. Что же это за напасть такая? Причем на дурацкое совпадение все эти чудеса никак не походили. Тут что-то большее, а что, сказать не берусь… Промысел Божий, как объясняли в древних летописях всяческую напасть наши предки. Если Его помыслы идут вразрез с нашими, людскими, тут есть над чем задуматься. Только вот думать придется долго, с первого раза загадка сия не разгадывается.

…Вечером позвонил Сабрине и сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Я предложил ей больше не встречаться. Через несколько дней объявился Дед и с ним два мужика на мотоцикле с коляской. Все вместе они проехали в сторону леса по той самой дороге, что и я пару дней назад. Но вернулись почему-то неожиданно быстро, высадили Деда возле моего дома, а сами укатили обратно в город.

На мой вопрос, где они были, старик ответил, что проверяли капканы, но медведя в них не оказалось, видно, ушел, каким-то образом освободившись. Мне Дед никаких вопросов не задавал, ни о чем не спросил и вскоре поплелся, все так же прихрамывая, к дому гостеприимной Галины. Потом приостановился и, чуть повернувшись в мою сторону, сообщил: