Текст книги "курьер.ru"

Автор книги: Вячеслав Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

–   О'кей, товарищ директор... в смысле, господин полковник...

–   Иди уж! – махнул рукой директор, и секьюрити-менеджер быстро вышел из кабинета.

***

–   Алё, шеф? – лениво протянул Шинкарев в трубку. – Это я опять. Ну, чего надумали?

–   Слушай, – раздался голос Геннадия Сергеевича, успевшего переговорить с Ченом, – двигай на Палм-роуд, в район круизного терминала. Напротив причалов, там, где магазины, тебя возьмет машина. Она придет от наших партнеров, они и с надзором все уладят.

Пока начальник говорил, Андрей, не отрываясь от трубки, краем глаза высматривал на плане города эту самую «Пальмовую дорогу». Оказалась она в самом центре города, недалеко от бара.

– От партнеров? – переспросил Шинкарев.

Он насторожился. Свои отступаются? Или это новое задание? Тогда какое?

А начальник повторил в трубку, едва заметно усилив голос:

–   От партнеров. Будешь с ними пока. Все понял?

–   Понял, чего ж не понять...

–   Тогда счастливо тебе, – закруглился Геннадий Сергеевич. – Сюда больше не звони, увидимся по возвращении.

–   Ладно, коли так. Чао!

Шинкарев допил виски, вернул бармену план и вышел на темную душную улицу.

Глава третья

Андрей долго шел мимо грузовых причалов, по темным проходам, вдоль высоких бетонных заборов с колючей проволокой поверху, у которых, свернувшись калачиком, спали облезлые собаки. Глянув на часы, прибавил шагу. Ноги уже гудели от усталости, когда он вышел на просторный бульвар, на противоположной стороне которого за черными перистыми кронами пальм высились огромные корпуса круизных лайнеров, освещенные голубоватым галогеновым сиянием. Озаряемая разноцветьем дорогих витрин, вдоль фронта «моллов», «шопов» и «бутиков» курсировала респектабельная, но легко, по-курортному одетая публика. На бетонной плитке широкого тротуара были расставлены толстостенные горшки из фаянса, покрытого китайскими узорами. С горшков свешивались грозди тропических цветов; их холодновато-сладкий аромат далеко разносился бризом.

«Предводитель дворянства жил в пошлой роскоши», – подумал Андрей, оглядевшись.

Черт его знает, может, оно и к лучшему – задержаться в этой стране. Когда еще попадешь в такую экзотику, да к тому же за казенный счет? Как говорил Козьма Прутков, любимый мыслитель капитана Андрея Николаевича Шинкарева: «Если хочешь быть спокойным, не принимай неприятности на свой счет, но всегда относи их на счет казенный».

Встав у одного из горшков, боковым зрением Андрей фильтровал прохожих, а прямым – автомобили. Внезапно одна из машин – крупный темный «Пежо» – дала сигнал поворота и притормозила рядом.

– Давай быстро! – скомандовал Чен с переднего сиденья. Андрей сел назад, машина сразу тронулась, перестроилась, еще раз сменила ряд, стремясь затеряться в густом транспортном потоке. Китаец обменялся короткими фразами с водителем – худощавым вьетнамцем в черных очках и пестрой рубашке, так и не обернувшимся к Андрею.

«Ну, поехали. А это кто, тот самый Вонг?»

В салоне стояла уютная темнота, лишь перед водителем светились цветные квадратики и стрелки приборов. Хрипло бормотала рация, судя по всему настроенная на полицейскую волну.

–  Зачем ты звонил своим? Зачем уехал на машине? – повернулся к Андрею китаец.

–  А пошел ты... – лениво ответил Шинкарев по-русски и перевел: – Fuck you.

–  Ты потерял много времени, – не отреагировав на ругательство, продолжил Чен.

–  Слушать блюз не значит терять время.

–  Так ты слушал блюз? – Как ни странно, в голосе собеседника послышался интерес.

«Глазел на шлюх и мирно кушал пончик...»

–  Слушал блюз, пил виски, – спокойно подтвердил Андрей. – Я бы сказал, день удался.

–  Может быть, может быть... – хмыкнув, протянул китаец.

–  Выходит, я теперь с вами?

–  Будем тебя выводить. – Уже отвернувшись, Чен снова наблюдал за дорогой.

–  Вы, значит, добрые?

–  Почему добрые? Отправим счет твоему начальству.

–  А если наши не заплатят?

–  А не заплатят, мы им голову твою пришлем! Курьерской почтой. Шутка.

Но никакой шутки в голосе не чувствовалось. «В чем, интересно, шутка: что голову пришлют или что курьерской почтой?» – подумал Андрей, глядя, как ночной город мелькал меж изгибами автомобильных корпусов. Свернув с бульвара и разогнавшись по спиральному подъему развязки, машина скользнула на многорядную эстакаду и пошла на уровне вторых этажей Даунтауна. Прямоугольные, скошенные, цилиндрические корпуса небоскребов, подсвеченные прожекторами, выступали один из-за другого, разворачивались в ночном небе. Сплошной блеск темного стекла сменяли бетонные плоскости и ступенчатые ряды окон. Между ними струились улицы, словно реки цветного света, заполненные блестящими авто. С «пьяцетт» – площадок у входов в билдинги, взлетали ртутно-серебряные струи фонтанов, раскидистые сине-зеленые пальмы замерли в узких лучах подсветки. Вырываясь из густых черных теней, мимо прошли огромные диагональные кресты на башне Азиатского банка, растянутые между круглыми угловыми столбами, покрытыми блестящей сталью. Перед корабельными надстройками на крыше банка, мигая рубиновыми огнями, летел маленький полицейский вертолет. Китаец до отказа вывернул голову и внимательно отслеживал его полет, одновременно приблизив к уху рацию.

–  Все нормально? – спросил Андрей.

Чен не ответил. Немного снизив скорость, машина свернула на спиральный спуск очередной развязки и, проскочив в тени между мощными косыми опорами, выехала на нижнее шоссе, уводящее из города.

«Красиво все-таки... Мираж какой-то. Нет, определенно в кайф, что остался!» Лучше бы, конечно, закатиться сюда свободным человеком, да чтоб бабок полны карманы. Но такова уж судьба курьерская – ешь что дают, как говорится. Даунтаун тем временем остался позади, в мутной ночной мгле показались черные кубы жилых многоэтажек, расчерченные пунктирами светлых окон. «А в сон-то тянет... Двое суток почти не спал...»

–   Ты как? – снова обернулся Чен.

–   Нормально.

–   Можешь спать, если хочешь. Ехать долго.

–   Куда мы едем?

–   К Крысе, помимо прочего. Если тебя это интересует.

Шинкарев промолчал.

–  Интересует ведь? – переспросил китаец. Глупый вопрос. Стук сердца прорвался сквозь тренированный самоконтроль.

–   Интересует... отчасти.

–   От какой, интересно, части?

«Остряк хренов! К Крысе, значит... Это меняет дело, причем неизвестно, в каком отношении. Скорее всего, во многих сразу».

–  А почему ты ее так зовешь?

Давно хотел спросить, а у самой Крысы как-то неловко. Да и то сказать, больше им делать было нечего, как выяснять, почему Крысу зовут Крысой!

– Не только я, – спокойно ответил Чен. – Глупость, в общем-то. Перед первым приездом сюда, пару лет назад, она отправила нам факс и подписалась сокращенно от Патриции: Pat. Прошло с какими-то пятнами, и подпись оказалась с лишней закорючкой, что-то вроде Rat. Отсюда и пошло. Насколько я знаю, по досье она тоже «Крыса».

«Ну, разумеется».

–  Ей самой-то нравится?

–  А кто ее спрашивает? Так, смеется. Говорит, что и по гороскопу она Крыса.

«Это сколько ж ей тогда, если по гороскопу?.. Хотя какая разница, раз девушка смеется. Что ж, приятно будет повидаться. Полагаю, что приятно».

***

С Крысой Андрей должен был встретиться несколько месяцев назад, в Хельсинки. Андрей часто выезжал в Финляндию – это было удобное и безопасное место передачи товара. Кроме того, в финских институтах и лабораториях его фирма регулярно размещала заказы в области R&D^[4] – термин, даже внутри России окончательно заменивший советскую аббревиатуру НИОКР, вместе с исчезновением минимальных возможностей этих самих НИОКРов.

А поскольку своих возможностей не было, приходилось кормить чухонцев – «Нокиа», АББ, «Бенефон» и прочих, подвизавшихся в области шифровки и коммутации управляющих сигналов, предназначенных для передачи через компьютеры и мобильные телефоны.

В тот хмурый зимний день, побывав в научно-исследовательском комплексе «Нокиа», Андрей направился в центр Хельсинки, на перекресток Маннерхей-минтие и Алексантеринкату (то бишь дороги маршала Маннергейма и улицы царя Александра Второго). Здесь, напротив «Свенскатеаттери» (Шведского театра) его и должна была ждать Патриция. К тому времени минимальная легитимность их свиданий была закреплена явочным порядком – по крайней мере, пули в затылок от своих он не ожидал, – но бдительности терять не следовало. Андрей стоял, засунув руки в карманы просторной куртки толстого серого сукна, время от времени поглаживая ладонью коротко стриженые волосы на крепкой круглой голове. С низкого неба падал снег, пешеходы густо шли по слякотному тротуару, который блестел в свете фонарей и реклам. Прошло десять минут после назначенного времени, но Крысы – дамочки вообще-то по-американски пунктуальной – все еще не было. Шинкарев достал сотовый, когда кто-то вежливо тронул его за рукав. Андрей обернулся – перед ним стоял молодой китаец в длинном черном пальто.

–  Ты Эндрю? – спросил он по-английски.

–  Я. – Отпираться вроде не было причин. – А ты кто?

–  Она не придет, – не представившись, сообщил китаец.

–  Кто «она»?

–  Крыса. Если ей звонишь, не звони.

–  Это она так решила?

–  Нет, – отрицательно помотал головой китаец. – Не она. Ши-фу.

«Вот как. Ши-фу». Андрей знал, что «Ши-фу» – по-китайски «Мастер» или «Учитель», прежде всего мастер боевого искусства либо какой-нибудь эзотерической школы. Но Андрей еще очень мало знал о Крысе. Новость о каком-то Мастере ставила лишь новые вопросы. Чему, скажите на милость, она там учится – по-китайски ноги раздвигать?! (Как выяснилось впоследствии, в том числе и этому). И вообще, чего ради респектабельная полуфранцуженка-полуамериканка из международной электронной компании завела подозрительные шашни с китайцами? Впрочем, чего на свете не бывает. Как заметил еще Козьма Прутков: «Глядя на мир, нельзя не удивляться».

Интересно, мелькнула мысль, с какими именно китайцами спуталась Крыса: с островными, континентальными, эмигрантскими? Может, вообще ни с какими – часто разведки подходят к клиенту «под чужим флагом». Это даже считается высоким классом агентурной работы. Скажем, нравятся лоху «имярек» самураи с сакурой, ему и подводят натурального японца-вербовщика, предлагающего потрудиться на Страну восходящего солнца. А японец-то, несмотря на свою узкоглазую «харизму», поставляет информацию вовсе не в Японию, а, скажем, в Израиль, а то и вовсе в страну Буркина-Фасо, что в переводе с африканского значит «Родина честных людей». Вот Крыса, например, честный человек – une femme de bien (Порядочная женщина (фр.)).  Во всяком случае, она ни разу не пыталась вербовать Андрея.

–  Так она что, сама мне позвонит? – спросил он китайца.

–  Может, позвонит, может, нет, не знаю. Как Ши-фу скажет. – Пожав плечами, китаец произнес это, словно нечто само собой разумеющееся.

Для Андрея не было само собой разумеющимся, что какой-то хренов Ши-фу указывает его женщине, куда ей ходить и кому звонить. Но мнением Андрея, похоже, интересовались меньше всего.

– Ну, ребята, у вас прямо волюнтаризм какой-то! – Шинкарев все же высказал свое мнение хотя бы этому китайцу. – Ладно, пошел я. Ши-фу вашему привет, пусть живет, не кашляет.

Андрей повернулся уже, намереваясь двинуться вниз по Алексантеринкату поужинать в какой-нибудь, как говорят финны, «kapakka». Жаль, конечно, что в одиночестве, но ничего не поделаешь, сам таких выбрал – и женщину, и жизнь.

–  Постой! – послышался сзади резкий голос китайца.

–  Чего надо? – буркнул Шинкарев.

«В лоб хошь, Маугли?» Но внешне он не дал волю раздражению. Опять же центр Хельсинки не то место, где можно за здорово живешь давать в лоб, хотя бы и китайцу. Как заметил тот же К. Прутков: «Полиция в жизни каждого государства есть». В Финляндии полиция начеку, только ее не видно до поры до времени. А потом аннулируют Шенгенскую визу, физиономию внесут в компьютер, и пожалте из курьеров в дворники-с. Шинкарев переспросил, уже спокойнее:

–   Чего тебе?

–   Не мне. Тебе. – Китаец вручил Андрею дискету. – Отдай своему главному.

–   Что там? – усмехнулся Шинкарев. – Сибирская язва?

– Почему так? – не понял китаец. – Отдай, и все.

С тем они и расстались тогда. Дискетку Андрей передал по назначению, именно из нее и родился контракт, выполняя который он только что доставил электронный каталог комплектующих некоего изделия российской оборонной промышленности в содружестве с прикладной физикой. А теперь вот едет неизвестно куда и зачем. Одно, впрочем, известно: туда, где можно встретиться с Крысой. «Как в анекдоте: пока мне это нравится, подумал человек, пролетая мимо двадцать пятого этажа...»

–   Посплю я, пожалуй, – Андрей откинул голову на спинку сиденья, – двое суток не спал.

–   Спи, конечно. Нет, подожди... – Чен явственно посопел, принюхиваясь, сунулся в бардачок и протянул Андрею хрустящий целлофановый пакет – Это возьми.

Шинкарев и сам все понял, когда скинул узкие туфли. Ничего удивительного – весь день ходил, бегал, дрался. Только мертвые не потеют, а у живых, оно конешно... шибает-с. В пакете нашлись чистые носки и две гигиенические салфетки. Он сунул старые носки в пакет, плотно закрыл его и запихал в карман на дверце. Обтер гудящие от усталости ноги, потом руки, торс под рубашкой – по машине поплыл легкий запах лимона. Со стороны китайца что-то щелкнуло, зашипело, и он снова обернулся, протягивая Андрею банку пива.

–   Зачем ты стрелял в полицейского? – спросил тот и спокойно посмотрел Чену в глаза.

–   Это были не настоящие полицейские. – Китаец уверенно выдержал взгляд.

–   По мне, так слишком даже настоящие. Ну хорошо, а кто тогда?

–   Долго объяснять. У вас они тоже есть.

–   Где это – у нас?

–   В России.

–  Даже так! А нам-то что делать? В данный момент?

–  Для начала исчезнуть из города. Встретиться с... некоторыми людьми, передать, что ты привез. Потом дальше ехать, в горы.

–  И я поеду? Дальше-то?

–  Много спрашиваешь. Ты спать хотел? Спи, пожалуйста, ехать долго.

–  И то верно – меньше знаешь, лучше спишь.

С рокотом мотора машина уходила от центра города. Проскочив окраины, плотно застроенные жилыми многоэтажками и фабричными корпусами из волнистого кровельного железа, по гладкому шоссе на большой скорости она вошла в горы. Допив пиво, Андрей снова откинул голову, закрыл глаза. На грани яви и сна ему почему-то привиделся дядя.

...Родной дядя Андрея был награжден монгольским орденом за участие в войне на монголо-китайской границе в начале 70-х. Та война осталась малоизвестной. Она была маневренной: наши патрули гонялись на «газиках» за китайскими конными разъездами, и наоборот. Попав в окружение, откидывались гранатами, за перерасход которых дядя, как взводный, получал взыскание. Больше всего ему запомнилась бешеная езда по пустыне Гоби – без дорог, в любом направлении, – да монгольские монастырские пещеры. Из пещер можно было забирать сколько угодно старых книг и бронзовых статуэток Будды, сидящего с детской улыбкой, – никто не запрещал, хозяев не было. За изнасилование монгольской женщины, даже замужней, наказания не полагалось (у монголов низкая рождаемость), зато сифилис гарантировался стопроцентно. А вот за кражу седла или иной упряжи – многолетняя отсидка в земляной яме.

Когда к власти пришел Горбачев и началось «ускорение», дядя снял с пиджака два ордена Боевого Красного знамени, но монгольский орден оставил – за монголов ему не было стыдно. Был он чем-то похож на цыгана – невысокий мускулистый брюнет с темными усами. Не в их породу – светловолосую, по-северному сероглазую.

Андрей на мгновение приоткрыл глаза, вырвался из сна. Нельзя верить китайцам, вот что говорил дядя... и когда все готовились воевать с ними, и потом, когда начиналась дружба. Правда, он встречал только одних китайцев – маоистов, с автоматами и цитатниками. А Шинкарев всяких навидался...

В полусне он глянул вперед: на обрез капота с шорохом набегала лента асфальта, вырванная из тьмы светлыми кругами фар. На фоне дороги виднелся силуэт головы Чена; сбоку мелькали отражатели на дорожном ограждении, за ними все обрывалось в темноту, лишь круглые вершины выделялись на фоне чуть посветлевшего неба – с востока незаметно подбирался рассвет.

Глава четвертая

В последние миллисекунды сна лицо ощутило мягкую ткань сиденья, перед глазами материализовалась серо-голубая обивка салона. «Так. И где же это я?» Тряхнув головой, вспомнил все. Сейчас в салоне Шинкарев был один. Машина стояла у стенки, вырубленной в багрово-красной вулканической породе; над камнем поднималась стена серо-зеленых бамбуковых стволов, на ней колыхались веерообразные тени от узких жестких листьев. С другой стороны дороги спускалась осыпь из остроугольных красных глыб, прорезая такой же бамбуковый лес.

«Ладно, пора на выход».

Утро выдалось свежим, хотя и подступала влажная дневная жара. Слышались голоса птиц и чьи-то резкие крики – обезьян, что ли? Выйдя из авто, Андрей внимательно огляделся. За ночь машина поднялась довольно высоко в горы. С одной стороны в палевом мареве, пронизанном лучами утреннего солнца, раскинулось огромное желтоватое море, отсвечивающее серебром. Вблизи от берега темными пятнами распластались острова, а дальше, у туманного горизонта, море сливалось с неярким небом. Впереди, куда еще предстояло ехать, поднимались лесистые вершины, и совсем близко, у поворота черного шоссе, стояло легкое здание с покатой черепичной крышей и розовыми иероглифами на широких темных стеклах.

Обойдя длинный серебристый «Мерседес» и маленький красный джип, Андрей увидел за столиком Вонга и китайца, жестом приглашающего внутрь.

–  Хай! – приветствовал Шинкарев обоих сразу, присев  рядом.

Вонг промолчал.

–   Хай, – ответил Чен. – Выспался?

–   Нормально.

Вон там сортир – отлей, умойся. Бриться пока не надо, будет еще где. Рекомендую французский завтрак: ouefs au jambon, brioche, cafe au lait (Яичница с ветчиной, булочка, кофе с молоком (фр.)).

–  Империалисты-колонизаторы ушли, а привычки их, как видишь, остались. Как у вас говорят: с больной собачки взять шерсти немножко. Так?

–   Вроде того.

Взяв завтрак, Андрей снова сел за столик, из-за которого уже поднялся Вонг.

–   Ну и как?

–   Что «как»? – Чен сделал вид, что не понял.

–   Как... в целом?

–   В целом неплохо. На некоторое время мы оторвались, но обольщаться не стоит – руки у них длинные. Сейчас ты позавтракаешь, я с тобой выпью кофе, и мы поедем дальше. Весь завтрашний день ты проведешь с девушками, без меня.

«С девушками, значит».

–   С девушками?

–   Там будет еще одна, кроме Крысы. Точно не знаю кто, вроде бы американка. Так вот, я с вами поужинаю, утром уеду, а к вечеру опять заеду за тобой.

–   Понятно.

–   Ничего тебе не понятно, – досадливо поморщился Чен. – Крыса сейчас в хороших отношениях с хозяином виллы, на которую мы едем...

–   Она спит с ним?

–   Дело не в этом.

–   Ни хрена себе!

–   Поверь, пожалуйста, я знаю, о чем говорю. – Чен легко, двумя пальцами коснулся руки Андрея. – Тебе не нужно беспокоиться об отношениях Крысы с Ши-фу.

–   Я слышал про Ши-фу. Кто он такой?

–   Придет время, узнаешь. И с Крысой вы будете вместе – но не сейчас.

–   Так она спит с ним?

–   Она учится, – нисколько не раздражаясь, ответил Чен. – Такой ответ тебя устраивает?

«Ну, этому-то ее учить не нужно. Хотя есть же какие-то секретные практики...»

– Так что будь осторожнее, – продолжил Чен. – Лишних проблем нам не надо, у нас и нелишних хватает. Ты поел? Тогда поднимайся, отдыхать некогда.

«Вот тебе и приятная встреча», – подумал Андрей с некоторой отрешенностью.

На улице уже окрепла жара, но что-то в ней было не так: словно невидимые клубы влажной прохлады прокатывались в горячем воздухе, чуть пощипывая кожу, да и падающее давление временами нажимало на виски.

–   Молодец, правильно заметил, – кивнул Чен и объяснил: – Муссон идет, сезон дождей. А вместе с ним и большие проблемы.

–   Для кого?

–   Для всех. И для тебя в том числе.

Несмотря на влажную жару, в машине стояла ровная приятная прохлада – Вонг уже включил кондиционер. Из приемника лилась негромкая музыка. Андрей глядел в окно, думая о Крысе.

...Последний раз они виделись в Париже, в маленьком номере дешевой гостиницы, расположенном под самой крышей. Стены и потолок были оклеены бумажными обоями с пестрым цветочным рисунком. Почти всю комнатку занимала большая кровать с высокой спинкой, поблескивающей черным лаком. Когда их тела остыли после объятий, Андрей встал с этой кровати и растворил окно. В комнатку пошел прохладный воздух, послышались гудки автомобилей. Он стоял у окна, смотрел, как Крыса, сидя в постели, прикладывает к телу то узкие прозрачные трусики, то кружевной лифчик.

–   Где ты их купила? У «Диора»?

–   Что я, идиотка? В обычном универмаге можно найти куда лучше. От «Диора» надо звонить, у них телефоны бесплатные.

В этом была вся Крыса.

Напротив окна торчала оштукатуренная грязноватая стена, тускло подсвеченная фонарем, а за черным углом крыши в ночное небо поднималась ажурная, ярко-оранжевая Эйфелева башня...

Сейчас, сидя в машине, он подумал о своей конторе. Почему ему позволили эту «порочащую» его связь с Крысой? Бог с ним, с трибуналом или пулей в затылок, вроде не ко времени. Но ведь даже от дел не отстранили. Не было ни одного разговора с начальством на эту тему. Так или иначе, Шинкареву нужна была рабочая версия, и он принял для себя несколько вариантов.

Во-первых, ко времени первой встречи с Патрицией он был уже не сотрудником фельдъегерской службы, а курьером частной (якобы) фирмы. Много эта разница не значила, но сама-то силовая структура, где прежде работал Андрей, к моменту его «крысиного» знакомства еще не оправилась от чистки, устроенной по приказу Первого Всенародно избранного. Возможно, до Шинкарева просто руки не дошли.

Во-вторых, посреднический бизнес только ставился, и подготовленными курьерами, способными изо дня в день тянуть лямку служебных командировок, просто так не бросались. Тут уж не до репрессий за случайные связи с иностранными гражданками.

И, в-третьих, прессовать Андрея в ту пору, то есть в начале девяностых, было небезопасно. Его прикрывала собственная сила. Обратись он за помощью к Эдику Амбарцумяну и его карабахским армянам, с которыми незадолго до того сидел в окопах под Степанакертом, так неизвестно, кто бы кому головы поотворачивал. Потом это стало неактуальным, работа пошла своим чередом, а Эдик получил крупную должность в армии Нагорного Карабаха. В Академию Генерального штаба приезжал на переподготовку. Выпили они тогда столько, что как-то утром Андрей Николаевич, выражаясь англицизмом, «нашел себя» натуральным образом в канаве. Начальство же продолжало помалкивать, словно приглядываясь и ожидая чего-то. И дождалось – китайской оферты^[5] и какого-то загадочного Ши-фу. «Вот только к добру ли?»

Гладкое черное шоссе извивалось на серпантинах, забирая все выше к перевалу. Проскакивали встречные машины, попадались двухколесные повозки, запряженные парой медлительных буйволов или маленьким японским трактором. В разрывах мохнатых зеленых склонов мелькали дальние вершины.

–  Здесь есть настоящие горы, со снегом? – спросил Андрей.

–  Нет, таких нет. Выше, на плоскогорьях, есть что-то вроде горной саванны: холмы, сухая трава, маленькие деревья.

–  Там кто-нибудь живет?

–  Конечно, живут, много. Скот пасут.

–  И кто это?

–  Чеченцы.

–  В смысле?!

–  В смысле головной боли для властей. Думаешь, только у вас сепаратисты водятся? Их везде хватает. Но и настоящие чеченцы понемногу подтягиваются; с ними афганцы, таджики, албанские шиптары. А там и прочие: литовские подрывники, украинские снайперы. Серьезные ребята.

«А вы как думали!!»

–  А почему тебя горы интересуют? – продолжил Чен, – ты что, альпинист?

–  Эти горы меня не интересуют. Как и их обитатели. Но если серьезно, я, скорее скалолаз, чем альпинист.

–  Как Сталлоне? Фильм такой есть – «Скалолаз». А скал здесь хватает – вон, смотри.

–  Да, красиво.

Машина, разогнавшись на длинноте спуске, вкатилась на высокий легкий виадук, соединяющий склоны ущелья. Слева, на подъеме, ущелье запиралось отвесными скалами, обросшими густой зеленью. По складкам вулканической породы извивались черные жилы, играющие кварцевым блеском; со столбчатых каменных ступеней свешивались пенные струи водопада, а выше всего, в ярко-синем треугольнике неба, стояли круглые белые облака. Сбегая от водопада, бутылочно-зеленая вода бурлила среди мокрых темно-красных валунов.

–  Красиво, – повторил Шинкарев.

–  Еще насмотришься.

–  Что значит – насмотришься? Я что, здесь надолго?

–  А надолго и не надо. Пару дней в деле, и ты эти красоты видеть не захочешь. Но, может, и надолго, я тебе сейчас ничего сказать не могу.

«Не дано человекам знать времена и сроки. А дело-то, видать, мордобойное, коли он чеченов приплел. И на это меня подрядило собственное начальство? Ну, спасибо...»

–  Не надо мне ваших дел, – сказал Андрей, – Организуй отход, наши оплатят.

–  Не хочешь дел, так хоть с Крысой повидайся.

–  Повидаться-то можно. Чего ж не повидаться... А когда, кстати?

–  Уже не терпится?

Китаец умел перехватывать инициативу, обеспечивая выгодный поворот разговора.

–  Часов через шесть приедем, а перед этим еще остановимся и пообедаем. Заодно покажешь, что привез.

–  Как я тебе покажу без компьютера?

–  Ничего, найдем что-нибудь.

–  Рояль в кустах?

–  Какой рояль? – не понял китаец.

Шинкарев не ответил. Он внимательно глядел на дорогу. Заходя на очередной подъем, машина стала обгонять колонну серо-зеленых военных грузовиков. К нескольким из них были прицеплены орудия в чехлах; в кузовах под брезентовыми тентами сидели солдаты. В центре колонны натужно гудели два мощных тягача с прицепными платформами, на которых стояли тяжелые танки – шестидесятитонные французские «Леклерки». У них были приплюснутые широкие башни, толстые стволы, ребристые у дульного среза. Гусеницы прикрывались откидными бортами, отчего пятнистые корпуса танков казались массивнее, чем на самом деле.

–   Хорошие машины, – отметил Шинкарев, а потом подумал, что танки везут в том же направлении, в котором едет он. Это Андрею не особенно понравилось. Можно сказать, совсем не понравилось.

–   Куда это они? – спросил он Чена.

–   Туда же, куда и мы, – ответил тот. «Так и есть».

–   Что, муссон поджимает?

–   Соображаешь, – усмехнулся китаец.

–   Тогда, может, объяснишь, что происходит?

–   А ты уверен, что хочешь знать? Мне казалось, ты хотел просто сбежать отсюда, и как можно скорее.

И, правда, управлять разговором парень умел. Зато Шинкарев умел пресекать подобную игру – после специального психологического курса «Антиманипулятор». Его еще называли «Анти-Карнеги».

–  Рассказывай, – просто сказал он.

Тут, главное, не крутить, говорить прямо – лепить в лоб правду-матку.

–  Всего я тебе рассказать не могу, да последнюю обстановку и сам еще не знаю, – подумав, ответил Чен. – Там, куда мы едем, идет... проводится, как вы это называете в России, контртеррористическая операция против мусульманских сепаратистов.

–  Тех самых пастухов с чеченами?

–  Точно. Горные пастухи-мусульмане желают отделиться от этой страны, по основному населению буддистской. И, как всегда, международные исламские структуры берут дело под контроль. «Зеленый Интернационал», сам знаешь. Все они тут: «Аль-Кайеда», «Аль-Мухаджирун», «Аль-Джамахири»...

–  Дело знакомое.

–  Знакомое, да не совсем. Мусульмане – лишь половина проблемы, хотя сейчас действуют именно они.

Их отряды проникают со всех сторон, в основном через Малайзию. По слухам, та намерена сделать горную часть собственным протекторатом.

–  А вторая половина проблемы?

–  Долго объяснять. Может, ее и не будет, если решится первая – с успехом военной операции в горах.

–  А как идет эта операция?

–  Да как тебе сказать... Началась вроде бы неплохо, а потом завязла. Работают авиация, артиллерия, но толку мало: горы там крутые, джунгли. Окопы рыли по склонам года два. Короче, люди и техника торчат под перевалом, который надо было взять еще пару месяцев назад.

–  Дело знакомое, – повторил Андрей.

–  Знакомое, да не совсем, – повторил Чен свой ответ. – Тут тебе не Россия, армия по-русски воевать не умеет. Она вообще мало чего умеет, это скорее военная полиция и пограничный корпус, чем армия. Вооружена она неплохо – страна-то богатая, – но опытных солдат почти нет. Из местных макак партизаны получаются, а вот солдаты – никак, хоть ты тресни. А тут пришла информация, что мусульмане резко увеличили свой профессиональный контингент, да еще получили большую партию оружия для пастухов.

–  Готовят наступление?

–  Похоже на то. Или на столицу, или на центр той провинции, в которую мы едем. И дождь для них не помеха. А эта, с позволения сказать, армия со всей своей техникой через три дня утонет в грязи.

–  Через три дня?

«Уйти не успею. Нечего сказать, вляпался».

–  Может, и раньше.

–  Приятного мало. А при чем тут ты? И я?

–  Как говорили у вас в Союзе: «Кто, если не ты?» В ближайшее время придется исправлять ситуацию, активизируя события. Вот этим мы с тобой и займемся. А для тебя это шанс выбраться отсюда. Повалялся ты с Крысой меньше, чем, наверное, хотелось, но и это придется отрабатывать...

–  Это к делу не относится! – резко оборвал Андрей.

–  А вот тут ты не прав, – лениво протянул китаец. – К нашим делам все относится.

–   Это что, вербовка?

–   Какая, к черту, вербовка! Ты же у нас по заданию собственного начальства. Можно сказать, в командировке, хоть и выходящей за курьерские рамки. И поедешь ты отсюда не пустой, а с нашим коммерческим предложением. Да не курьером, а экспертом, который на месте разберется, что и как. Интересно?

«Интересно».

–   Что за предложение?

–   Все, Эндрю. Что я мог тебе сказать, то сказал. Остальное пока отложим.

«Ну, комбинаторы! А может, оно и к лучшему?» По правде говоря, Андрей давно ждал подобного шанса. Тридцать третий годок пошел – пора завязывать с курьерскими скачками. Нет уже той прыти, что в молодости, а знает много, хоть в большинстве случаев и возит «втемную». Это значит, что средства, затраченные на свою подготовку, он уже практически «отбил». А это, в свою очередь, значит, что в одну из ближайших командировок его как пить дать шлепнут. И очень даже просто – если он не подыщет себе другое место в этом лучшем из миров. Или другую роль. Или другую игру. Или, наконец, обрести собственную силу.

А самое лучшее – все это сразу.