Текст книги "курьер.ru"

Автор книги: Вячеслав Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава восемнадцатая

Шинкарев проснулся от протяжного гудка, который разносился над морем, наполняя пространство тяжелыми вибрациями своего баса. Стекла снаружи покрылись каплями, в иллюминаторах – густой туман. Качки не было, яхта шла малым ходом, изредка давая короткие резкие гудки. Когда этот звук стихал, слышался плеск воды, отдаленные сигналы других судов. По-армейски заправив койку, Шинкарев вышел в салон. Никого. Подняться наверх? «Не суетись». Сначала – поставить кофеварку и – в душ. Чисто выбриться, переодеться.

«В рубку подниматься не надо. Подходим к берегу, может, они лоцмана взяли. А если учесть, что меня ищут, так и на корме торчать не стоит – вдруг увидят с берега, не было бы хуже».

Послышался стук шагов по трапу. Пригнувшись, в низенькой двери нарисовался Чен.

–   О-о-о, и кофе готов? – Он довольно потер руки. – Замечательно!

–   Как вахта?

–   Нормально. Ящик не смотрел?

–   Нет еще.

–   Включай, пора.

...Определены зоны размещения американских миротворческих сил, входящих в страну под флагом ООН. Остается получить официальное согласие ГКЧП и решение парламента страны. После этого парламент будет распущен. Проблемой остается согласование разграничительных линий правительственных войск, миротворческих сил и мусульманских повстанцев. Мусульмане требуют расширения своих территорий и ввод новых отрядов из-за рубежа. Согласно неофициальным источникам, этот пункт еще не согласован, идут интенсивные консультации...

–   Куда исчезли хорошие новости? – меланхолично заметил Чен.

– Best news – no news (Лучшие новости – отсутствие новостей (англ.)).

–   Только не в данном случае. Ладно, пошли в рубку.

На корме их охватил сырой холодный воздух. В густом тумане были размыты силуэты судов, виднелись острые обводы военного корабля. Пахло солью, мазутом, водорослями. Совсем близко проходил бетонный мол; серо-зеленая вода, разбегаясь из-под носа яхты, идущей на малом ходу, плескала в его грязноватую позеленевшую стену. Кричали чайки.

В рубке было тепло, уютно – она казалась даже более обжитой, чем салон. Китаец передал Чену вахту и отправился вниз. Пройдя акваторию большого порта, Чен повернул штурвал, осторожно вводя яхту в марину^[45].

Отыскав у пирса свободное пространство, он заглушил моторы, медленно приближаясь к деревянному помосту. Приняв канат, служащий в оранжевом жилете навернул его на кнехт. Яхта остановилась.

–  Все, приехали, – заметил Чен. – Скажи мне... нет у тебя такого чувства, что, будь твоя воля, залил бы солярки, купил жратвы и снова ушел в море. Бросил бы все к чертовой матери. Слышишь, как чайки кричат...

–  Не знаю. Это мой первый рейс на яхте. Я ведь даже вахту не стоял. Но, кажется, я тебя понимаю.

–  Понимаешь. А сейчас не понимаешь, потом поймешь. Ничего, еще поплаваем. Сделаем так: я спущусь в салон, а ты сиди здесь. Покажется полиция или кто угодно, жми на эту кнопочку. Понял? На эту, я сказал! – а говоришь, понял...

Туман понемногу рассеивался, стали видны ряды яхт, кирпичные строения на берегу под высокими деревьями. На корме показался господин Ли Ван Вэй, за ним – Чен, жестом позвавший за собой Шинкарева. Пирс слегка пошатывало под ногами, тело, казалось, еще чувствовало качку. Мастер с документами скрылся в дверях портовой конторы, а Чен с Андреем, выйдя за сетчатую ограду порта, направились в город.

Сразу за портом начиналась узкая улочка, шедшая среди старых двух– трехэтажных зданий. Над портовым районом, бывшим сеттльментом^[46], высилась круглая зубчатая башня португальского форта. Вокруг ее буро-коричневого монолита сгрудились покатые крыши из красной черепицы; под крышами – переплетение белых стен, балконов, навесов, узких деревянных лестниц; мелькали свет и тень, блеск стекол, яркие вывески и красные шары с золотыми кистями. За черепицей крыш и резьбой фронтонов в небо поднимались стеклянные призмы Даунтауна, все яснее проступающие из утреннего тумана.

В центре улочки собралась толпа, бил барабан, поднимался жирный чад. Давали шоу: смуглые китайцы, голые по пояс, в оранжевых штанах хороводом двигались вокруг глубокой сковороды с кипящим маслом, время от времени зачерпывая его ладонями и поливая себе грудь.

–   Пошли, пошли! – Чен тронул Андрея локоть.

–   Ты говорил, меня ищет полиция. Значит, в городе опасно?

–   Не особенно. Опасно на выездах из города – на вокзале, в аэропорту.

–   И буду выезжать?

–   Там посмотрим.

На рыбном рынке – время завтрака: продавец быстро – раз-раз-раз – выбрал палочками лапшу из чашки, потом – ФР-Р-Р – залпом выпил бульон. Минута, и завтрак окончен, можно снова браться за работу. К нему подошла крупная европейская тетка, ткнула пальцем в палтуса.

–   Сань  (Три (кит.)), – назвал китаец цену, взвесив рыбину.

–   Чипа-чипа! (Давай дешевле! (англо-кит. слэнг)) – помотав головой, не согласилась тетка.

– А  (Два (кит.)), – уступил продавец. На том и сошлись.

– Вери чипа!  ( Очень дешево! (искаж. англ.)) –  поощрительно улыбнулся продавец тетке.

Уже наваливалась влажная дневная жара; воздух был полон дыма, острых запахов. Вокруг толкались спинами, локтями, наступали на ноги. Резкие голоса перекликались с гудками автофургонов, медленно пробиравшихся сквозь толпу. Внезапно сзади послышались крики; людей качнуло в сторону, посыпалась рыба с лотков. Факиры в оранжевых штанах уронили свою сковороду, истошно заорал какой-то торговец, ошпаренный кипящим маслом. В толпе замелькали люди в одинаковых китайских костюмах черного цвета. Они кричали что-то, разгоняя народ бамбуковыми шестами. Когда место было расчищено, люди в черном выстроились в несколько рядов, чуть согнули ноги в коленях, закрыли глаза и, положив шесты, стали медленно водить ладонями перед животом. Среди них были мужчины и женщины, были азиаты, белые и негры. На левой стороне груди у каждого пришита эмблема: желтая свастика в красном круге.

–   Кто такие? – кивнул Андрей на «медитацию строем».

–   «Фалунгун», – коротко ответил Чен.

–   Та самая, вторая сила? Похоже, она полным ходом становится первой.

Посмотрев пару минут на фалунгуновцев, они двинулись в сторону выхода с рынка.

–   Ты не прав, – возразил Чен. – Первыми, как всегда, становятся янкесы. Эти вот, – он брезгливо мотнул головой, – конкурируют с исламистами за второе место.

–   А мы?

–   Кто это – «мы»?

–   Ну... в широком смысле. Ты, я, Ши-фу. Китайский батальон. Крыса, хотел сказать Шинкарев, но не стал.

–  Китайского батальона больше нет. Пошел рыбам на корм, когда взорвали плотину.

Лицо Чена стало напряженным, словно каменным.

–   Помнишь, ты сказал: переброска китайского батальона – единственная хорошая новость среди дерьма. А судьба китайцев оказалась самым большим дерьмом, – заметил Андрей.

–   Не самым, – возразил китаец. – Я даже думать не хочу, каким будет самое большое.

–   Мы можем что-то сделать?

–   Уже делаем.

–   Что именно?

–   А ты будешь делать то, что я скажу? Точно и без всяких уверток.

–   Да, – коротко ответил Шинкарев.

Сейчас если соглашаться, только так. И если отказываться, тоже сразу, не виляя.

–   Хорошо, – принял Чен его ответ. – Буду говорить каждый раз, что делать в данный момент. Устраивает?

–   Валяй.

Китаец остановил такси, назвав адрес в Даунтауне. Улица, зажатая стенами небоскребов, была запружена машинами, ее пересекали бетонные эстакады, по которым проскакивали стреловидные поезда. Внезапно все содрогнулось от тяжелого вибрирующего гула, и в створе улицы показался массивный корпус «Боинга», идущего на посадку.

«Словно и войны никакой нет. А может, так и надо? Солдаты воюют, торговцы торгуют...»

Такси остановилось у высокой призмы небоскреба, облицованного непрозрачным бронзовым стеклом. Просторный холл был отделан мрамором, в центре – причудливая глыба темно-красного камня, окруженная цветами. У стен – несколько черных кожаных диванов; в одном углу – кафе, в другом – пестрый журнальный киоск. Андрей присел, глядя на проходящий народ. Он понял, куда попал – в электронно-финансовый комплекс, один из «оазисов», заботливо приготовленных для «новых кочевников». Граждане «золотого миллиарда», кочующие из «оазиса» в «оазис», вооруженные магнитными карточками, сотовыми телефонами, кейсами из крокодиловой кожи, сопровождаемые прикормленными «белыми воротничками» из туземцев, – уверенно направлялись к скоростным лифтам. Они были начальниками. Весь мир был их конторой и публичным домом, распластываясь перед зеленым баксом с той же готовностью, с какой под боссом раздвигает ноги холеная секретарша.

«Может быть, любой нормальный мужик хотел бы занять среди них место? Не думаю. Проблема в том, что просто отказаться недостаточно. Если не здесь, то где? Если не баксы, то что? На субботник? Спасибо, было уже...»

– Пошли! – махнул Чен, успевший переговорить с кем-то по местному телефону.

Прицепив на грудь гостевые бирки, оба направились к лифту. В зеркале отразились двое крепких мужчин в легких светлых костюмах и белых футболках, туго обтягивающих крепкие торсы. Оба широкоплечие, загорелые; один высокий, другой пониже. «Двое в штатском». Шинкарев себе понравился, только кисти рук уж очень выбивались из имиджа – загрубевшие, с обломанными ногтями и следами оружейной смазки.

Лифт быстро пошел наверх и открылся в небольшом холле: тот же серый мрамор, темный стол секретарши, на белой стене – крупными черными буквами: «Loral Electronics Inc.»^[47]. С другой стороны фотография – президент США Уильям Джефферсон Клинтон пожимает руку лысому горбоносому мужчине. Мужчина высок, одного роста с Клинтоном. В углу фото – автограф: Бернард Шварц, генеральный директор компании «Лорал».

–  Посиди пока здесь. – Чен скрылся за стеклянной дверью коридора.

«Лорал»! – глянув на стену, подумал Шинкарев. – Они не в игрушки играют. Нет, постой: не должен был Чен сюда приходить! Ну, никак не должен! Если только той ночью не доставили чего-нибудь специально для этих ребят. Второй вариант – должна была действовать Крыса, а поскольку та убита, вместо нее нарисовался Чен. А я что тут делаю? Или я уже покойник, просто мне сказать забыли?»

May I help you? (Могу я помочь вам?) – повернулась к нему секретарша, китаянка в мини-юбке, с круглыми черными глазами, ярко накрашенным ртом и волной блестящих черных волос, обходящих нежный матовый лоб.

–   Thanks, miz, I'm OK (Благодарю вас, миз, все нормально (англ.)).

«Интересные они какие, южные китаянки, – совсем не узкоглазые. Малайская кровь сказывается. И вот что значит другая раса – ножки вроде стройные, а красивые они или нет, не могу понять...»

–  Ты что, заснул? И перед такой девушкой!

Чен вернулся из коридора, сразу стал шутить с секретаршей. Правда, китаец говорил на северном, пекинском диалекте, а девушка на «кантонезе». Они неважно понимали друг друга, так что его шутки не производили большого впечатления.

– Поднимайся,– наконец скомандовал китаец Шинкареву.

Они вошли в узкий коридор, приблизились к массивной двери красного дерева. Стекла в ней имитировали старинные – мутно-зеленые, пузырчатые.

–  Так, – сказал Чен, остановившись перед дверью, – возможно, тебя тут кое о чем спросят. Сам решай, что ответить.

–  Кто спросит?

–  Увидишь. Иди, иди!

Чен повернул обратно, к посту секретарши. Шинкарев постучал в дверь.

– Come in! – ответил голос на «американском английском».

В просторном кабинете окно занимало всю стену. Там в светлой утренней дымке высились небоскребы Даунтауна. Из-за стола поднялся полковник Кеннет Паркер – загорелый сорокапятилетний калифорниец с легкой сединой в волнистых волосах, уложенных в аккуратный пробор. На нем был охристо-желтый пиджак, синяя рубашка с фиолетовым галстуком, отутюженные серые брюки, коричневые туфли на толстой подошве. Шаг навстречу, крепкое американское рукопожатие.

–  Хелло! – Полковник широким жестом указал на кресло перед столом.

–  Здравствуйте.

Шинкарев не знал, кто перед ним. Он сел, положил ногу на ногу. Кресло очень мягкое, очень удобное. Утопая в подушках, чувствуя комфорт, сидящий теряет бдительность и, в конце концов, болтает много лишнего. Но Андрей знал это – сиживал уже, были обстоятельства. Он выпрямил спину, чуть напряг бедра; мужчина заметил это.

–  Поговорим о вас? – предложил он.

–  Скучная тема.

–  Это уж мне решать. Кажется, ваше лицо мне знакомо...

–  Понятное дело... – усмехнулся Андрей.

«За дурака держит, что ли? После вчерашних-то новостей!»

–   Нет, – возразил хозяин кабинета, – я имел в виду другое. Мы могли встречаться раньше? Ангола, Афганистан, Босния? Может, Вьетнам?

–   Мы никогда не встречались. И я никогда не был ни в одной из этих стран.

–   И вообще вы простой русский колхозник, сюда приехали в шоп-тур, а в это здание зашли, разыскивая сортир. Кофе? Может, виски?

–   Нет, благодарю.

–   Должен предупредить, что сдать вас полиции – дело десяти минут. Вы понимаете, в кого вас превратят местные копы, попади вы к ним?

«Блеф» Между разведками серьезных стран действует негласный договор: не применять насилие. Иначе сегодня вы – с нашим, завтра мы – с вашим. Другой вопрос, кем считает Шинкарева этот мужик, судя по всему, янкес? «Хороший понт дороже денег». Понтировать придется – но в какую сторону? На повышение или на понижение?

–   Не знал, что представляю интерес для местной полиции, – спокойно ответил Шинкарев. – Я действительно здесь проездом и в ближайшее время покину эту страну.

–   В таком случае, не подвезти ли вас в аэропорт?

–   Спасибо, не требуется.

–   Вот это правильно. Странно, – американец внимательно оглядел Андрея, всмотрелся в его лицо, – странно. Вы действительно... только не обижайтесь, ради Бога... не Ви-Ай-Пи. Не Очень Важная Персона.

«А он не дурак. Да тут дураков и не держат. Вычислил, паршивец!»

–   А я что говорил? – пожал плечами Шинкарев. Выбора нет, придется играть на понижение. – Я перевожу информацию, но представления не имею о ее содержании. Мне за это не платят.

–   А мы заплатим. Подумайте. Но сейчас речь не об этом. Ваш коллега, китаец, сказал, что вы информированный человек. И что вы не откажетесь ответить на несколько вопросов.

Американец поднялся, прошелся по кабинету, затем налил себе кофе из небольшой серебристой кофеварки, стоявшей в углу на аккуратно сервированном столике.

–  Он так сказал? – переспросил Андрей.

«Чен сдал меня? В обмен на что-то важное? Лучше считать, что нет».

–  Думаете, я обманываю вас? – Кажется, янкес тоже был в недоумении. – Впрочем, эти узкоглазые так и норовят всучить всякое дерьмо под видом нормального товара...

«Сам ты дерьмо!»

Кеннет Паркер повернулся к окну и посмотрел на город:

–  При виде китайцев меня не покидает ощущение, что они только и думают, как переправить мои деньги своим родственникам. Впрочем, это в Штатах.

–  А здесь?

–  Здесь другая жизнь. Здесь они живут как муравьи – умирают, не успев состариться. У большинства из них ничего нет, не было и не будет. А теперь к делу.

–  У меня нет с вами дел. Нет, не было и не будет. Вам ясно?! Звоните в полицию, если считаете нужным!

Андрей решил немного «наехать» на мужика. Во время словесной дуэли полезно время от времени менять манеру поведения – это сбивает собеседника, не дает ему провести задуманную линию разговора.

–  Что ж, дело ваше. – Американец снова сел в кресло. – В полицию я звонить не буду. Ответьте на один вопрос: там, в горах, действительно все серьезно?

–  В каких еще горах?! Сказано же, я почтальон. Курьер. Перевожу пакеты, не заглядывая внутрь. Это все.

–  Хватит вилять, черт подери! Я же сказал: только один вопрос! Здешние идиоты вывели с гор «Иванов», утопили узкоглазых, открыли дорогу исламистам и вдобавок ко всему втягивают сюда наших парней. А кто будет гробы в Штаты посылать? Я?! Так что, ответите вы мне или нет?

–  Что вы хотите услышать? – спросил Шинкарев. – Конечно, там все серьезно. Там те же люди, что были на Кавказе, в Боснии, в Македонии. Да где угодно. Вы лучше Элизабет спросите, она денек с ними поболталась, очень даже хватило!

Андрей снова сменил тон, став говорить более раскованно, в манере «своего парня».

–  Вы имеете в виду мисс Элизабет Холленфилд? – переспросил его собеседник. – Ей повезло в отличие от Джейн, ее коллеги. Видимо, поэтому мисс Холленфилд находится во власти странных иллюзий – что участники этой игры будут вести себя как порядочные люди.

–  Да уж... куда там, – подмастил Андрей.

–  Кстати, она сообщила мне, что часть русских осталась в стране. Вы что-то знаете об этом? Где они, зачем остались? – Полковник говорил совершенно будничным тоном, словно нисколько не сомневаясь, что немедленно получит ответ.

«Вот где собака порылась! И весь базар – ради этого? Но Чен-то? Это он, что ли, пацанов оставил? И стукнул янкесу? »

Просто голова кругом.

– Русские? – переспросил Шинкарев с неподдельным удивлением. – Представления не имею.

Он и вправду не знал, что в стране осталась часть русского батальона. И с удовольствием подчеркнул свое удивление.

– Я же сказал, мы заплатим, – повторил полковник.

«Заплатите, значит, суки!»

–  Ладно, сообщаю задаром, – сделал вид, что решился, Андрей. – Но про солдат я ничего не знаю.

–  А что вы знаете? – напрягся полковник.

–  Что мисс Элизабет Холленфилд трахается с моим китайским коллегой! Который меня сюда привел. Любовники они, понятно вам?!

Полковник ничего не сказал. Молчание длилось минуту, две.

–  Скажите, у вас есть дети? – неожиданно спросил он Андрея.

–  Нет.

По правде говоря, Шинкарев не был так уж уверен в этом. Как выразился Козьма Прутков: «В гарнизонных стоянках довольно примеров, что дети похожи на гг. офицеров». Но официально – нет, детей у Андрея не было.

–   Жаль, – ответил американец. – У мужчины должны быть дети. Знаете, я пришел работать в Лэнгли в начале восьмидесятых. Мне казалось, что нет ничего важнее, чем выиграть холодную войну у «Иванов». В начале девяностых рухнула Берлинская стена. И родился мой сын. Больше всего меня удивило, насколько безразлично первое и насколько важно второе.

–   Так я ответил на ваш вопрос?

–   Не очень представляю, зачем вас привел этот китаец. Ваша информация немного стоит. Тогда выслушайте мою. Эти разговоры об импорте сюда русских солдат... В общем, при определенных условиях Соединенные Штаты не будут возражать. Передайте это, если вас кто-нибудь спросит.

«Опаньки!»

– Передам. Хотя мне это не нравится.

Андрей впервые высказал такую мысль. Хотя давно хотел. Но говорить Чену было бы, по меньшей мере, глупо, а этому – в самый раз.

–   Что именно вам не нравится? – спросил американец. – Что мы пытаемся контролировать ситуацию? Но такова жизнь. У нас здесь свои интересы, и вполне законные. Нравится это русским или нет.

–   Дело не в этом. Мне вообще не нравится, что русские солдаты будут воевать в другой стране.

–   Почему?

–   Им и дома есть чем заняться.

–   Что поделаешь? – пожал плечами Кеннет Паркер. – Русские хоккеисты играют в Эн-Ха-Эл. Русские артисты поют в «Мете», русские физики работают в Гарварде. А солдаты будут воевать здесь. Кто платит, тот и музыку заказывает.

–   Вы умный человек. Могу я узнать, с кем говорил? – спросил Шинкарев.

–   Зачем это вам? Могу сказать, что к компании «Лорал» я не имею отношения.

–   Тогда до свидания. Я могу идти?

–   Удачи. И покиньте эту страну как можно скорее, вот вам мой совет.

 «Почему? Жарко становится? Так это ежику понятно».

Шинкарев вышел в коридор.

Чен по-прежнему болтал с секретаршей. Андрей решил пока не задавать вопросы об этой странной встрече – да и не здесь же! Они молча спустились вниз, сдали гостевые карточки, сели в такси, ожидавшее перед главным входом в билдинг.

После солнечного утра поднялся ветер, снова надвигался дождь. Растрепанные облака летели по бледному небу, отражаясь в темных стеклах небоскреба.

– Как ты думаешь, – спросил Чен уже в такси, – есть в этом здании конференц-зал или другое крупное помещение?

Андрей поглядел в заднее стекло на удаляющийся небоскреб.

–  Не могу сказать.

–  Вот и я не могу. А надо бы. Что ты сказал этому козлу?

–  Сказал, что ты трахаешься с Элизабет.

У Чена даже челюсть отвисла. Он даже не пытался «держать лицо», как принято у китайцев.

–  Ты серьезно?!

–  Я что, похож на клоуна?

–  Твою мать! Да ты понимаешь... – Чен вдруг расхохотался. – Представляю себе его морду.

–  Там и морды-то не было. Сплошной знак вопроса.

–  Надо же... – покачал головой китаец. – Черт! С вами, «Иванами», точно не соскучишься.

–  Меня зовут Андрей. – Шинкарев повторил это медленно, с расстановкой, точь-в-точь как при первой встрече.

–  Да ладно, Эндрю, не обижайся! А знаешь, в твоей глупости что-то есть...

–  Зачем вообще ты устроил этот разговор?

–  Без него я не попал бы внутрь здания. И то душу продал – придется теперь сдать «Лорал» кое-что из секретных материалов.

«Так и есть, ночью их привозили».

–  Я думал, что после аварии на полигоне Хичан «Лорал» завязала с китайским бизнесом^[48].

–  Аварии были и будут, – ответил Чен, – и бизнес был и будет. Другой вопрос, у кого с кем.

Чен достал из кармана и развернул сложенную карту города.

–  Ты говорил, если войдут американцы, русских под нож пустят. А их, наоборот, сюда тянут. Как же так? – Андрей вдруг почувствовал в себе серьезный интерес ко всему этому: энергичному пульсу Юго-Восточной Азии, тугим захватам тайной борьбы, хитроумным планам политиков. И уважению друг к другу военных, пусть и противников.

–  Не передергивай! – возразил Чен. – Я не связывал опасность для русского батальона с вводом американцев. А пушечное мясо всегда нужно. Рано или поздно в горы лезть придется, исламистов выкуривать. А кто это будет делать? Не янки же!

–  А почему не китайцы? – спросил Андрей.

Об оставшейся части русского батальона он решил пока не говорить.

–  Китайцы уже сами могут платить, вместо того чтобы по джунглям ползать. И вообще, у них другие планы.

–  Связанные с противовоздушной обороной?

–  В числе прочего. Ты не знаешь, какого черта я тебе все это выбалтываю?

–  А это я тебя раскалываю. Так куда мы едем?

–  Уже приехали. – Чен показал таксисту, где остановить машину. – Out.