Текст книги "курьер.ru"

Автор книги: Вячеслав Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать пятая

Шинкарев привязал обрывок фала к круглому камню, лежащему на песчаном дне. Затем раскатал над плотом защитный полог, забросал его стеблями тростника и полил водой:

– Не так жарко.

Под пологом действительно было душновато, и это уже сейчас, поутру. Что же будет на дневной жаре? После обеда должен пойти дождь – но до обеда еще дожить надо. Андрей забрался под полог, где Патриция успела навести некоторый порядок.

–   На сегодня это наш дом, милый. Что будем делать?

–   Лежать и не двигаться.

Они легли рядом, обняв друг друга. Плескалась вода, кричали чайки, плот покачивался в такт волнообразному шуму тростника.

–   Расскажи мне что-нибудь, – попросила Крыса, – Быстрее время пройдет.

–   Я бы его, наоборот, растянул.

–   Все равно. Только ты рассказывай. Расскажи мне про весну. Очень люблю весну в Париже – легкий свет, серые тени, везде продают фиалки. Там и зимы-то нет – осень, и сразу весна. А какая весна в твоем городе?

...И в Красноярске весной хорошо – тепло и сухо. Белые горы одеты кружевом голубых теней, падающих от деревьев на склонах. Светится в лужах небо, автобусы на остановках въезжают в мелкие ручьи, поднимая мутные фонтаны, пар идет от мокрых колес...

–   Я была в Альпах, в марте.

–   Где?

–   В Монтрё.

–   И как?

–   Чем-то похоже. Много снега, очень много солнца. Много пива.

–   Где оно, пиво...

...В Питере весна городская. Между ноздреватыми серыми льдинами показывается мутно-зеленая вода, рассеченная дымными тенями мостов. Волночки играют голубыми бликами. Во дворах оживают старые деревья: высоко над крышами, в квадратах теплого неба золотится свежая зелень лип. Влажно пахнет перекопанная земля, из которой будущие пыльные лопухи вылезают маленькими и ярко-зелеными, похожими на игрушечных крокодильчиков...

–   Ты замолчал, – прошептала Патриция, не открывая глаз.

–   Думал, ты уснула.

–   Зачем тогда рассказывал?

–   Чтобы спала. Женщина легла поудобнее.

–   Может, на берег сходим?

– Нет, – тоном старшего ответил Андрей. – Ни-ку-да.

Патриция без возражений приняла старшинство Андрея. Хотя могла бы и хвост задрать – никто его, собственно говоря, командиром не назначал. Может, это уже семейное?

–  Тихо! Слышишь что-нибудь? – шепотом спросил Шинкарев.

–  Да...

Со стороны моря приблизился звук мотора. На полном ходу быстроходный катер миновал заросли тростника; волны качнули плот.

–  Там еще и вертолет. Слышишь?

–  Да. Как ты думаешь, Эндрю, они нас найдут?

–  Хрена им! Лежи спокойно.

–  Интересно, как там Чен? И этот... второй.

***

Господа Чен Сяован и Костас Димитриадис тем временем, шли по грязной сельской дороге, направляясь к шоссе. Круг их беседы был широк: русские солдаты и системы ПВО, киприотские банки и шанхайские триады, «Лорал» и РОСПО. А главное, детали предстоящей операции. Именно она выходила на первый план, оттеснив все остальное. Операция была важной, международной, в ее успехе заинтересованы Россия и Китай. Проблема состояла в том, что необходимость проведения операции возникла спонтанно, всего несколько дней назад и потому участвовать могли лишь те люди, которые в данный момент находились под рукой. Включая и Андрея Николаевича Шинкарева, которому собеседники отвели особую роль.

Уже на подходе к шоссе Чен, немного смущенный, сказал Костасу:

–  Еще одно... Дело-то круто заваривается...

–  И что?

–    Есть тут одна американка. Элизабет Холленфилд.

–    Отдохнуть с ней хочешь?

–    То есть?

–    В горизонтальном положении?

–    Не в том дело. Она обязана быть на объекте – как раз во время операции. Сделай так, чтобы в нужный момент ее там не было. Вот номер сотового.

Костас, не скрывая удивления, поглядел на китайца:

–    Хм-м... Что ж, вполне приличный поступок для такой поганой войны. Попробую. Но тогда и у меня к тебе просьба.

–    Давай.

–    Я знаю, что «Лорал» были переданы китайские материалы с последних испытаний. Хотелось бы их получить. Или, по крайней мере, чтобы ничего не осталось у «Лорал». Ты – мне, я – тебе.

–    Всегда так прессуешь?

–    Только в целях национальной безопасности. Что поделаешь – школа. И касаемо этой... как ты сказал?

–    Элизабет Холленфилд?

–    Точно. Ответь мне, только честно: если предупредить ее раньше времени, может она сорвать все дело?

Некоторое время шли молча.

–    Да, – неохотно произнес Чен. – Может. Но ты постарайся. Придумай что-нибудь.

–    Ладно, рискнем, – хмыкнул Костас.

Выйдя на шоссе, они двинулись по направлению к городу. К удивлению киприота, китаец даже не пытался «голосовать». Пройдя пару километров, он внимательно оглядел крутой песчаный откос, который возвышался над шоссе. Еще выше поднимались густые заросли, над ними – серые скалы. «Следи за дорогой!» – бросил Чен, а сам стал осторожно подниматься наверх, цепляясь за лианы. В зарослях оказался спрятанным небольшой открытый джип. Машина была зацеплена лебедочным тросом, верхний конец которого тянулся к скале. Одной рукой ухватившись за трос, Чен раскидал ветки, наваленные на автомобиль, сбросил с него брезент, отпустил блокиратор лебедки, и машина задом наперед по откосу съехала к шоссе.

–  И много у вас таких сюрпризов? – поинтересовался киприот, наблюдавший не только за дорогой, но и за манипуляциями китайца.

–  А у кого их нет?

–  Занимаем места согласно купленным билетам, – сам себе скомандовал Костас и уселся на переднее пассажирское кресло.

Отцепив трос, Чен завел мотор и повел машину в сторону столицы. На подъезде к городу он остановил джип и вышел на шоссе.

–  Садись за руль, езжай и делай, как договорились. Тачку брось где хочешь, только ключи забери.

–  Номера свинтить? – поинтересовался киприот.

–  Незачем, – махнул рукой Чен.

–  А ты?

–  У меня свои дела.

Костас сел за руль и уехал; Чен свернул к морю и направился на частный аэродром. Там стоял небольшой гидросамолет, который Джекки предварительно арендовал на чужое имя. Осмотрев самолет – потрепанную, но еще годную для полетов «Бич-Бонанзу», – Чен скрылся с хозяином в ангаре, чтобы оформить аренду. Заполнив графу в регистрационном журнале и полетный лист, владелец ангара попросил у китайца удостоверение пилота.

–  Пожалуйста, – вежливо ответил тот, и между глаз хозяина уперлось дуло черного «Клока». Другой рукой Чен протянул несколько крупных купюр.

–  Квитанции не нужно. И сообщать никому не нужно. Будьте любезны, примите, – все так же вежливо добавил Чен, затем спрятал пистолет, забрал полетный лист и направился к своему самолету.

Через десять минут заправленный гидроплан разогнался, прочертив белую дорожку по спокойной воде, сделал разворот над берегом и ушел куда-то в сторону от столицы.

Однако перед тем как войти на стоянку самолетов, Чен позвонил по сотовому – в представительство американской компании «Лорал», место работы Патриции Фергюсон. Переговорив с ее шефом, он сделал еще один звонок – в Соединенные Штаты Америки, в город Даллас, штат Техас.

В Соединенных Штатах Америки, в районе города Дампа, штат Флорида, летел такой же гидросамолет «Бич-Бонанза», только новый. Принадлежал он местной летной школе. Самолет пилотировал молодой араб – у него было мягкое круглое лицо, большие очки в старомодной черепаховой оправе. В нагрудном кармане кожаной пилотской куртки лежал паспорт гражданина Саудовской Аравии. Под крыльями «Бонанзы» проплывала плоская земля Флориды – озера, проложенные по дамбам дороги, заросшие кипарисами болота, полные аллигаторов. Самолет пошел на посадку, тогда курсант передал штурвал инструктору. К отработке посадки араб относился до странности равнодушно.

«Любой полет начинается взлетом, но не каждый оканчивается посадкой» – любят говорить летчики. Разве арабский курсант не хочет быть летчиком? – недоумевал инструктор. Тогда зачем он учится? Но все, кроме посадки, клиент постигал старательно, и американцы учили его хорошо. «Тщательно выполняй свою работу, и ты сделаешь доброе дело перед Богом» – таким было жизненное кредо протестанта-инструктора. Но не зря говорят: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным».

–   Что это за шум? Снова они? – спросила Крыса, имея в виду поисковую группу.

–   Нет. Будет дождь.

Патриция покрутила головой, глубоко втянула ноздрями воздух, счастливо улыбнулась:

–   Господи, вся мужиком пропахла! Слушай, давай поедим. Устроим семейный обед, – предложила она, развернув пакет с продуктами. – Да, тут не густо.

–   Какое меню?

–   Ветчина и... ветчина, – ответила Крыса, открыв банку. – Что выберешь?

Шинкарев сделал вид, что задумался:

–  Гм-м-м. Возьму-ка я... ветчину. Перекусили лежа, каждому досталось по глотку

виски и немного воды из пластмассовой канистры.

–   Ты была замужем? – спросил Андрей. – Ты что-то говорила, но я...

–   Да. Мой муж покончил с собой.

–   Так ты вдова?

Получается, да. Как странно... Если быть точной, он застрелился, когда мы уже расстались, хотя формально и не развелись. Детей у нас не было. Что говорить... On revient toujours a ses premjer amours (Прошлая любовь долго помнится (фр.)).

–   А что, была любовь?

–   Любовь длится два года – потом наступает время компромиссов. Мы их не нашли.

–   Кем был твой муж?

–   Адвокатом, причем хорошим. Жили в Нью-Джерси, там у него была практика.

–   Как он выглядел? Ничего, что я спрашиваю?

–   Ничего. А выглядел... Как Рой Орбисон в шестидесятые. Ритм энд блюз, знаешь? Темные волосы, гладко зачесанные назад, притемненные очки, узкие губы, чуть оттопыренные уши. Высокий, любил черные костюмы. Обожал Хемингуэя.

–   По описанию вполне симпатичный. В чем же была проблема?

–   «Фиеста», главный герой – помнишь? Вот в этом самом.

–   Война? Ирак, наверное?

–   Нет, что ты! Он и в армии-то не был. Автокатастрофа.

–   А на сестру милосердия ты не очень похожа.

–   Совсем не похожа! Я ведь была почти такая, как на фото, чуть постарше. Но я изо всех сил пыталась быть сестрой милосердия – доброй, понимающей. Я ему даже не изменяла... практически. Однако началась странная вещь – мне постоянно хотелось спать. Как потом сказал Ши-фу, так я блокировала нарастающую агрессию. Но это не удалось.

–   Не удалось?

–   Да. Потому что во сне стал приходить Ягуар. Он смотрел на меня зелеными глазами и говорил совершенно беззвучно. Он говорил: только долбанные мыши думают, что где-то есть безопасность. Чушь, нет ее в природе! А потому стань Воином. Не давай помыкать собой – показывай зубы, если надо! Причиняй боль, если надо! Убивай, если надо! Знаешь, Эндрю, я люблю гулять по вечерним улицам Нью-Йорка. Там у каждого второго во взгляде такой ягуар. Мы будто говорим друг другу: «Смотри, приятель, осторожнее! Я с тобой не шутки шучу!»

–   А ты не врешь? – спросил Андрей. Такого он еще не слышал от Патриции. И даже от крепко поддатой Крысы.

–   Честно, люблю это! – Женщина даже засмеялась от удовольствия. – Хочу вонзить зубы во всех этих людей, таких мягких, хороших. А я нехорошая! Я нехорошая, Эндрю, точно тебе говорю! Вот в таком состоянии меня встретил Ши-фу. И стал учить.

–   Чему?

–   Он всех учит двум вещам: Силе и Дао. Знаешь, была ночь, мы сидели у костра, все вместе: Чен, Джекки, Вонг и та женщина, что была на острове... Она потом ушла в «Фалунгун». А Ши-фу говорил, говорил... Рассказывал про Лао-Цзы. Тот был маленький, толстый, жил в пещере, ездил на быке задом наперед, держась за хвост. Ходил по ярмаркам, шутил со всеми. А Конфуций был высокий, сутуловатый, прекрасно владел мечом и луком и уже занимал какую-то крупную должность. Однажды он приехал к Лао-Цзы, и они три часа проговорили в пещере, наедине. Ты представь себе тот разговор! Конфуций вышел весь потный и сразу уехал, бросил только: «Это не человек, это дракон! Дракон, говорю вам! Его нельзя подпускать к Империи на выстрел из лука!» Но император после смерти Конфуция назначил Лао-Цзы кем-то важным, не помню – судьей, кажется... А мой Ягуар исчез.

–   Насовсем?

Неожиданно Андрею стало жаль эту царственную кошку, великолепную убийцу джунглей. «Кого угодно готов жалеть, придурок. Тебя бы кто пожалел», – одернул он себя.

– Мне кажется, нет, – тихо ответила Патриция. – Он еще вернется. Придет время, и вернется. Знаешь, Эндрю... – она замялась на секунду, потом все же решилась, сказала: – Я так его жду!

***

Учебный лагерь на территории Афганистана, контролируемой талибами, расположился на границе с пустыней, в окружении покатых песчаных холмов. В низине стояли выцветшие брезентовые палатки, штабель ржавых железных бочек, за которыми скопилась чиненая-перечиненая техника «шурави»: несколько зеленых «уазиков», вертолет Ми-8, полуразобранный танк Т-55 с полукруглой «лысой» башней. За ближайшим пригорком непрерывно трещали автоматы – обучение шло день и ночь, одной из южных стран требовалось большое количество «идрисов» – воинов Аллаха, и «шахидов» – смертников.

Народ в лагере подобрался разный: афганцы в длинных шерстяных рубахах, смуглые горбоносые арабы, палестинцы в черно-белых бедуинских куфиях, разнообразные кавказцы, хохлы, даже аккуратные, коротко стриженые ирландцы из ИРА^[66].

Все свободные от учебы и работ собрались в духане, или, как называет его афганцы, «мини-маркете». Прямо на земле, поросшей редкой жесткой травой, были расстелены коричневые полосатые паласы из верблюжьей шерсти, по бокам лежали сложенные в несколько раз толстые малиновые одеяла. Из круглого медного самовара духанщик разливал чай в маленькие стеклянные стаканы, плотно составленные на чеканном медном подносе. Все разговоры сводились к предстоящей заброске в Юго-Восточную Азию. Говорили о войне в горных джунглях, о нежных китайских женщинах и жирных долларовых гонорарах. На ближайшей палатке висел плакат: боевик на фоне туманных гор, с которых спускаются узкие языки снега. На молодце широкие штаны, длинная рубаха, длинная черная безрукавка и черный тюрбан на голове. В руках портативная рация, за спиной автомат. Воин Аллаха, гроза неверных!

Вдруг в горячей лиловой мути, в которой тенями вставали сухие горы, появились горящие точки, которые, угасая, длинной цепью ушли куда-то на юг. Боевики, сидящие в духане, машинально пригнули головы – войска Северного альянса не давали покоя, тысяча проклятий на голову их вожака, панджшерца Ахмада Шаха Масуда!

***

В одном из пригородов Лондона стояла мечеть, построенная из красного фигурного кирпича, с притемненными окнами в металлических переплетах. Рядом поднимался восьмигранный минарет из желтовато-серого камня. Главный зал – большой, светлый. По стенам развешаны лозунги: «Islam is future for Britain» и «Jihad for Chechnya». Чернобородый шейх сообщил единоверцам приятную новость: английский МИД отказался считать «Аль-Мухаджирун» террористической организацией, и протесты России были отклонены.

В одной из южных стран их соратники проводят ряд организационных мероприятий, устраняя последние разногласия с Соединенными Штатами. Скоро все будет улажено, и ничто не помешает отправить в эту страну новые крупные отряды, по-настоящему вооруженные и обученные. Эти отряды уже готовятся во многих учебных лагерях. Скоро над пальмами и пагодами нечестивых туземцев поднимутся зеленые флаги Джихада – сначала в этой маленькой стране, а там придет очередь и следующих: Филиппин, Индонезии, Вьетнама...

***

В окрестностях священной Мекки все прокалено жарой, сухие зубчатые хребты уходят в горячий пыльный туман. По узкой каменистой долине катится широкий людской поток – смуглые головы в чалмах, длинные белые одежды. В долине поднимается невысокая гора Арафат – ее ровные склоны поросли редкими кустами, на вершине стоит островерхая башня. Толпа густо покрыла гору, на которой пророк Мухаммед произнес свою первую проповедь. Тема сегодняшней фатьмы, или воззвания, – грядущий всемирный Халифат. Уже написана его Конституция:

Мировой язык – арабский.

Мировая вера – ислам.

Для перехода выделено:

России – десять лет,

Великобритании – двадцать,

Соединенным Штатам Америки – пятьдесят.

У слушающих горят глаза – десятки, сотни тысяч «шахидов» готовы взять в руки оружие и поддержать братьев по вере. Красная кровь гяуров обильно оросит влажную землю тропиков. Одобрительный рев наполнил долину: Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар!

Что скажешь – акбар-то  он  акбар... Да ведь не зря советовал Козьма Прутков: «Имея в виду какое-либо предприятие, помысли, точно ли оно тебе удастся». А то судьба-злодейка так повернется – без зубов останешься!

***

–   ...Ши-фу тоже работал на «Лорал»? И что сейчас делает «Лорал»? – спросил Шинкарев.

–   Не знаю, должна ли я отвечать тебе... После аварии на полигоне Хинчан «Лорал» выполняет экспертные функции – проверяет результаты испытаний, передает китайцам кое-какие приборы. Первый отчет на двести страниц сделали сразу после аварии, потом был новый заказ, так и пошло.

–   А как ты попала в «Лорал»?

–   Через Джулию, – ответила Крыса.

–   Джулию?

–   Джулию Баннерман, генерального юрисконсульта «Лорал». Она работала с Госдепом, спуская на тормозах конфликт, вызванный провалом испытаний. Джулию знал мой муж, по судебным делам. После скандала потребовались новые люди, вот меня и взяли. Мне поручили контакты с китайцами – так познакомилась с Ченом, потом с Ши-фу.

–   Ты не боишься, что китайцы нами манипулируют?

–   Я бы не называла это манипуляцией. По крайней мере, в отношении себя.

–   А как тогда?

–   Школой, – произнесла Патриция как нечто само собой разумеющееся.

–   Стало быть, школой. А ты не думаешь, что это плохо кончится? Не слишком ли ты заигралась с разными силами?

–   Помнишь, значит... – Она провела ладонью по его лицу. – Планета маленькая, Эндрю. Никто не хочет общего самоубийства. Всегда были скрытые контакты, тайные переговоры, личные отношения.

–   Народная дипломатия? – скептически заметил Шинкарев.

–   Так это называл ваш Горби.

–   По-моему, он больше ваш, чем наш.

–   Подожди! – Крыса перебила Андрея. – Послушай. В этих играх вполне можно остаться в живых. Если не заигрываться, понимаешь? Не выходить из-под контроля.

–   Лично я не выхожу, – твердо сказал Шинкарев, – и не планирую.

–   А я, наверное, выйду. Выйду из двойной игры.

–   Почему?

–   Странный вопрос. Я боюсь. В Штатах за это на стул сажают, запросто.

–   Могу себе представить.

–   Не можешь.

«А ведь и верно». Такую ситуацию Шинкарев понять мог, а вот почувствовать – нет. Если говорить прямо, Крыса – предатель, изменник родины. Как Олдридж Эймс, Джордж Трофимофф, Джонни Уокер... и кто у них там еще? Но что удивительно: он не чувствовал по отношению к ней никакой брезгливости, ни малейшей. Понятно, что Крыса – его женщина, и все же... Хороший понт дороже денег? Хорошая игра дороже лояльности одному хозяину? Нет, не так. Нечто, выходящее за рамки всяких игр? «А на нейтральной полосе цветы необычайной красоты...»

Да, что-то в этом роде. В первом приближении.

–   И как думаешь выходить? – спросил он. – Из двойной игры?

–   Ши-фу обещал помочь. Но я и сама кое-что сделала. Смотри.

Патриция достала пакет, развязала его и показала две одинаковые «синекожие паспортины» с одноглавыми американскими орлами. В природе такие орлы не брезгуют падалью, никогда не нападают на особей, равных себе по силе, и вообще являются вымирающим видом. Но на паспорте, нельзя не признать, смотрятся они эффектно.

На вид одна из книжечек была явно поновее другой. Шинкарев взял оба паспорта, помял пальцами обложки, затем открыл. В старом, в графе «name», стояло: «Patricia Ferguson». А в новом, свеженьком, с тем же самым фото: «Patricia Johnson».

–  Fake? Подделка? – спросил он, возвращая паспорта. – Хочешь, покажу, как состарить документ? Не так-то просто, кстати.

–  Не требуется, в том-то и дело! Второй паспорт настоящий. Внесен во все базы данных.

–  Разве это возможно? Получить подлинный американский паспорт на другое имя?

–  Как видишь. В Штатах многие так делают – обеспечивают себя другой личностью с легальной идентификацией.

–  Зачем?

–  Причины разные. Кто-то убегает от долгов, от кредитных преступлений, кто-то не может получить «green card». Другие желают уйти из криминального регистра или снизить налоги.

–  И как ты это сделала?

–  С помощью «Желтых страниц».

–  Шутишь?

В представлении Шинкарева американским компетентным органам все было известно про всех. Оказалось, что это, мягко говоря, не совсем так. Информацию следовало обдумать.

–  Никаких шуток, – спокойно ответила Патриция. – По нью-йоркским «Желтым страницам» я нашла номер частного детектива. Спросила, может ли он обеспечить мне новую идентификацию личности.

–  А он?

–  No problem. Спросил только, нужны ли мне права, кредитная карточка, паспорт или еще что-то. Для кратковременного или постоянного пользования. Насколько сложным должно быть раскрытие. На все свои расценки.

–   И что ты ответила?

–   Что мне требуется подлинный паспорт, который невозможно раскрыть.

–   Сколько это стоит?

–   Двадцать кусков. Я потребовала, чтобы детектив объяснил мне весь процесс, чтобы убедиться, что он не блефует. Он записал мой возраст и обычные данные. Четыре недели спустя у меня был паспорт на имя Патриции Джонсон.

–   И как это делается?

–   В действительности есть только один способ. Си-Ай-Эй пользуется им, обеспечивая прикрытие для тайных операций. Чтобы паспорт был подлинным, он должен быть выписан на имя реального человека, который умер, прежде чем попасть во многие базы данных. Детектив посидел в библиотеках нескольких городков и просмотрел микрофильмы местных газет за последние тридцать лет, читая страницы с объявлениями о смерти. Найдя подходящего ребенка,  год рождения которого примерно совпал с моим, он получил копию свидетельства о смерти – она выдается свободно. Из нее он определил место рождения. Оно должно быть максимально удалено от места смерти, лучше всего, если расположено в другом штате, так как сейчас многие города сверяют базы данных смертей и рождений.

Патриция помолчала, чуть прикусив верхнюю губу и глядя на свое фото в новом паспорте:

–   Патриция Джонсон родилась в штате Айдахо и умерла четырех лет от роду. Больше я ничего о ней не знаю. Детектив получил заверенную копию ее свидетельства о рождении и от моего имени подал заявку на получение паспорта. Домашний адрес – якобы в Нью-Йорке, в многоэтажном доме, без номера квартиры. Паспортный стол проверил подлинность факта рождения и выдал паспорт.

–   А твое настоящее имя детектив знал?

–   Нет, конечно! Кстати, таким способом можно получить паспорт и для тебя. Подумай. В Штаты соваться не стоит, а вот в другой стране с американским паспортом совсем неплохо.

–   Надо подумать.

–   Слушай, я посплю, ладно? – спросила Патриция, закрыв глаза.

–   Конечно, спи.

Она повернулась спиной к Андрею, подогнув ноги и прижавшись к его груди. Андрей завел руку под куртку, положив ладонь на теплый живот Патриции. Через некоторое время дыхание женщины стало ровным и тихим, тело расслабленно привалилось к мужчине.

«Чен говорит, хорошая девочка? А ведь в следующем испытании она точно кого-нибудь пришибет. Или ее кокнут в поединке. Или свои же янкесы прирежут. А работает она над поставками стратегического оружия в огромную и непредсказуемую страну. Вот такой расклад получается. Ладно, пусть спит, пока можно».