Текст книги "Под знаком незаконнорожденных"
Автор книги: Владимир Набоков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Клоп-щитник оказывался в положении лошади Мюнхгаузена. Едва он успевал высосать кровь из гусеницы, как ее высасывал из него колесный клоп. Сочувствие наблюдателя к гусенице замещается восхищением отвагой клопа-щитника и грустью по поводу его затруднительного положения – пока восхищение и грусть не одолеваются блестящей мыслью о том, что этим наблюдением подтверждается рассказ Мюнхгаузена (Cimex. Munchausen Substantiated // The Canadian Entomologist / Ed. by C. J. S. Bethune. Vol. XXVII. № 3. London (March), 1895. P. 84–85. Пер. мой).
Термин «decorpitation» образован по типу «decapitation» (декапитация) – обезглавливание, но вместо «capita» (голова) – «corpora» (туловище, тело). Определив источник Набокова, мы теперь можем резюмировать, что одну из выписок, приведенных в этой главе, Круг сделал из старого энтомологического журнала. Вероятной аллюзией на псевдоним автора этой заметки и на само ее содержание могут быть слова лавочника в разговоре с Кругом во второй главе романа: «Знаете, вы не поверите, но один заслуживающий доверия человек сказал мне, что в каком-то книжном магазине на самом деле есть книга, страниц в сто по меньшей мере, целиком посвященная анатомии клопов!»
Каким же образом история о рассечении лошади связана у Набокова с мыслями Круга о том, что его тело слишком крупное и здоровое для него? Приведем часть этого рассказа барона по русскому изданию:
В ожидании я направил своего тяжело дышавшего коня к колодцу на базарной площади, чтобы дать ему напиться. Он пил и пил без всякой меры и с такой жадностью, словно никак не мог утолить жажду. Но дело, оказывается, объяснялось очень просто. <…> Всей задней части моего бедного коня как не бывало: крестец и бедра – все исчезло, словно их начисто срезали. Поэтому вода вытекала сзади по мере того, как она поглощалась спереди, без всякой пользы для коня и не утоляя его жажды. <…> Короче говоря, задняя половина моего чудо-коня за эти короткие мгновения успела завязать близкое знакомство с кобылами, носившимися по лугу, и, предавшись наслаждениям со своим гаремом, по-видимому, забыла все перенесенные неприятности. Голова при этом, правда, столь мало принималась в расчет, что жеребята, обязанные своим существованием этому времяпрепровождению, оказались негодными ублюдками: у них не хватало всего того, чего недоставало отцу в момент их зачатия (Бюргер Г. А., Распе Р. Э. Приключения барона Мюнхгаузена / Изд. подг. А. Н. Макаров. М.: Наука, 1985. С. 37–40).
Можно предположить, что потаенной предпосылкой мысли Круга, обладающего необыкновенной мужской силой и мучимого соблазном доступности Мариетты, служит именно этот пример удивительно любвеобильной задней части ополовиненного коня, предавшейся безудержным наслаждениям: с одной стороны, будь Круг менее страстен, он жил бы в большем согласии с собой, а с другой стороны, «головная» часть Круга, подобно баронскому коню, никак не может утолить своей рассудочной жажды.
С. 238. Femineum lucet per bombycina corpus. – Точнее, «Femineum lucet sic per bombycina corpus» – «Светятся так сквозь шелка очертания женского тела» (пер. Ф. А. Петровского). Из эпиграммы Марка Валерия Марциалла «Qui Corcyraei vidit pomaria regis…» («Эпиграммы», книга 8, LXVIII).
С. 240. …со своим братом Мироном одна из его бывших учениц, Клара Зеркальски. – В рукописи брат Клары носит имя Макс, замененное, по-видимому, ради созвучия с англ. mirror – зеркало. Именем Клара (от лат. clarus – ясный, светлый) у Набокова названа героиня предыдущего романа, подруга писателя Найта (Клара Бишоп), в то время как мотив зеркального отражения реальности будет развит в более позднем романе Набокова «Бледный огонь», в котором сам язык вымышленной Земблы (имеющей немало общего с государством Падука) назван «языком зеркал».
…Давид уже стал великоват для него, хотя по-прежнему любил ползать по туннелям. – В рукописи (с. 165–166) имеется невычеркнутое продолжение: «Зеркальские учили его правописанию, начаткам арифметики и немного английскому, которым сами занимались в видах путешествия в Америку – это намерение почему-то так и осталось неосуществленным».
С. 242. Дважды в неделю по вечерам она была свободна от домашних дел, и все это время, вероятно, посвящала фавнам, футболистам и матадорам. – Упоминание футболистов отсылает читателя к сцене в конце гл. 4, в которой на крыльце дома Круга девушка («предвещающая Мариетту», как сказано Набоковым в Предисловии) целовалась с игроком в американский футбол. «Матадоры» напоминают о героине повести П. Мериме «Кармен», с которой девушка сравнивалась в том же месте («в последнем безвыходном положении со схематической маленькой Кармен»). В рукописи после этих слов следует вычеркнутое продолжение: «И что она делала, и где она это делала, и как часто – satan wiz [Бог знает]. Судя по лиловым теням у нее под глазами и по ленивому покачиванью ее совсем еще юных, но уже томных бедер, – со многими фавнами, и у каждого фавна тоже было много свирелей» (с. 168). В этом месте примечательна инверсия значений англ. Satan (сатана), написанного со строчной буквы, и англ. Lord (Бог, Господь), написанного с заглавной и данного в квадратных скобках для перевода «местного» выражения. Видимо, в этом ключе следует интерпретировать и слово «wiz» – как намек на нем. Witz (шутка, карикатура). В поздней «Аде» схожим образом выражение «thank God» в мире Антитерры превращается в «thank Log» – «слава Логу» (от Логоса).
13
С. 245. …согласно статье 521 нашей Конституции, народ обладает следующими четырьмя свободами <…> общественных зданий и широких улиц. – В обратном порядке указан номер соответствующей статьи Сталинской Конституции 1936 г., в которой ст. 125 гласит: «В соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления социалистического строя гражданам СССР гарантируется законом:
а) свобода слова,
б) свобода печати,
в) свобода собраний и митингов,
г) свобода уличных шествий и демонстраций.
Эти права граждан обеспечиваются предоставлением трудящимся и их организациям типографий, запасов бумаги, общественных зданий, улиц, средств связи и других материальных условий, необходимых для их осуществления».
С. 246. …в других странах газеты являются откровенно коммерческими предприятиями, фирмами, продающими свою печатную продукцию публике (и по этой причине делающими все возможное, чтобы привлечь внимание общественности броскими заголовками и пикантными историями)… – Для этой части романа Набоков, по всей видимости, воспользовался советскими газетными передовицами, широко освещавшими подготовку и принятие Сталинской Конституции. В одном из сборников, составленном по материалам печати (статьи из «Правды», «Известий» и журнала «Большевик»), в разделе «Свобода слова и печати» находим схожие высказывания и утверждения: «Печать в капиталистических странах принадлежит только капиталистам. <…> Зато нет ничего запретного, интимного, защищенного в области личных, семейных отношений обывателя. Газеты грубо вторгаются в частную жизнь, они живут сенсациями, развращают читателей уголовщиной, порнографией» (О проекте Конституции СССР. Л.: Ленинградское областное издательство, 1936. С. 81–82).
С. 247. О да, в других странах много толкуют о свободе, но на самом деле нехватка средств не всем позволяет пользоваться печатным словом. – «В капиталистических странах у рабочего класса нет средств на свои собственные большие типографии, на свои большие бумажные фабрики. <…> Буржуазия превратила свободу печати в обычный вид промышленности. Она торгует словом, как торгует алкоголем или наркотиками. <…> Печать в капиталистических странах принадлежит только капиталистам. Но они всего меньше нуждаются в свободе печати, хотя и кричат о ней очень громко» (О проекте Конституции СССР. С. 81).
С. 249. «Вечерний звон» – название популярной русской песни на стихи И. Козлова. В декабре 1917 – январе 1918 г. под таким названием в Петрограде выпускалась ежедневная общественно-политическая газета, в которой печатались З. Гиппиус, Д. Философов, А. Ремизов, Н. Тэффи и другие известные литераторы. Вполне возможно, что в системе мотивов романа это название имеет отношение к двум его гротескным персонажам – Глории Беллхаус и Конкордию Колокололитейщикову.
С. 249–250. …Круг испытал смутное «лакедемонское» ощущение: кнуты и розги; музыка; и странные ночные ужасы. Он немного знал автора статьи – гнусного старикашку, который под псевдонимом Панкрат Цикутин много лет тому назад редактировал погромистический журнал. – То есть Круг испытал ощущение связанности, общности настоящего и прошлого: Лакедемон – официальное название античной Спарты, общественное устройство которой повлияло на платоновскую концепцию идеального государства. Режим Падука реализует некоторые принципы этой концепции, главным из которых было подчинение личных интересов интересам целого, что фактически позволяло оправдать любое насилие государства над гражданами. По всей видимости, само настойчивое стремление Падука привлечь Круга на свою сторону призвано указать на Платона, полагавшего, что государством должны управлять философы, к каковым, очевидно, Падук, развивавший идеи Скотомы, относил и себя, вещая на всю страну о том, что «блуждающие индивидуальности станут взаимозаменяемыми, и, вместо того, чтобы пресмыкаться в тюремной камере нелегального эго, обнаженная душа соприкоснется с душой любого другого человека на земле» (гл. 6). Лучший философ страны, презрительно отвергающий предложение новой власти о сотрудничестве (ради платоновского «общего блага»), таким образом, подрывал саму ее идейную основу. Не случайно псевдоним журналиста Панкрат Цикутин намекает на суд и тюремное заключение Сократа (тема притеснения философа) и на его смерть от яда цикуты (точнее, от ядовитого сока болиголова); имя Панкрат (Панкратий) греческого происхождения, означающее «всевластный» (в рукописи указана лишь вторая часть псевдонима – Tzikutin, имя было добавлено позднее). «Погромистический журнал» связывает черносотенные погромы в России начала XX в. с популярным в то же время увлечением мистикой – XX в. вновь соотносится с далеким прошлым. В рукописи иной, более замысловатый неологизм, характеризующий направление журнала: «anthropodtheophysocophic journal» (с. 175). Он намекает на модное в первой половине XX в. религиозно-мистическое учение антропософии, комично и уничижительно соединенное с антропологией и антроподами (членистоногими).
С. 250–251. отряды сторонников («backergrupps») – от англ. backers (сторонник) и нем. Gruppe (группа, отряд).
С. 252. glockenmetall [bronzo da campane], geschützbronze [bronzo da canoni] <…> blasebalgen’ов [воздуходувные меха] – отсылка к указу Петра I, изданному в 1701 г. в начале Северной войны, переплавить церковные колокола на пушки. Не случайно длинный ряд изделий и товаров в этом пассаже кончается пояснением в скобках «воздуходувные [т. е. кузнечные] мехa», в оригинале написанным по-русски латиницей: изделия гражданского назначения при изоляционном режиме Падука с исторической неизбежностью сменяются военными.
С. 252. коллективные огородники намекают на советские колхозы.
…резкие акценты в напечатанных en escalier стихах (что, между прочим, утраивало построчный гонорар), посвященных Падуку… – В стихотворении «О правителях» (1944), написанном во время сочинения романа, Набоков схожим образом указывает на манеру В. Маяковского: «Покойный мой тезка, / писавший стихи и в полоску, / и в клетку на самом восходе / всесоюзно-мещанского класса <…>» (Набоков В. Стихи. С. 349). Еще раньше он имитировал резкие акценты и эксцентричные рифмы Маяковского в стихах «лучшего поэта» в рассказе «Истребление тиранов» (1938), описывая мещанскую диктатуру: «Шли мы тропиной исторенной, / горькие ели грибы, / пока ворота истории / не дрогнули от колотьбы! // Пока, белизною кительной / сияя верным сынам, / с улыбкой своей удивительной / Правитель не вышел к нам!» (Набоков В. Полное собрание рассказов. С. 502).
14
С. 253. Его никогда не занимали поиски Истинной Субстанции, Единого, Абсолюта… – Подразумевается онтологическое понимание субстанции как предельного основания бытия (Ф. Бэкон, Б. Спиноза, Г. В. Лейбниц). Ключевой категорией метафизики субстанция становится в философии Спинозы, где она отождествляется как с Богом, так и с природой и определяется в качестве причины самой себя (causa sui). См. также коммент. к гл. 15 относительно трактовки субстанции в лекциях С. Александера.
…если бы Вещь можно было постичь <…> феномен утратил свои локоны, свою маску, свое зеркало и стал лысым ноуменом? – И. Кант сочетал признание объективной реальности «вещи в себе» (ноумена) с отрицанием ее познаваемости; феномен, напротив, – явление, постигаемое в чувственном опыте. Локоны, маска и зеркало вновь отсылают к проблеме Друшаутского портрета Шекспира (см. коммент. к с. 167).
С. 254. пэпер-чэс. – Бумажная погоня (англ. paper chase). Набоков в собственном переводе «Лолиты» оставил это название игры, в которой «охотники» преследуют «зайцев», двигаясь по следам, оставляемым бумажными обрывками, без перевода: «Вероятно, я пропустил некоторые пуанты в этом криптографическом пэпер-чэсе» (Ч. II, гл. 23).
…босоногая Материя все-таки догоняет Свет. – Основная идея специальной теории относительности состоит в недостижимости для материального тела скорости света (ничто, имеющее массу, не может достичь скорости света или превысить ее). Кроме отсылки к проблеме новой физики, здесь еще усматривается намек на апорию Зенона «Ахиллес и черепаха», согласно которой быстроногий Ахиллес никогда не догонит черепаху, если в начале движения последняя находится впереди него.
…различные системы отчета пульсируют Фицджеральдовыми сокращениями. – Имеется в виду ирландский физик Дж. Ф. Фицджеральд (1851–1901), выдвинувший гипотезу о сокращении размеров движущихся тел по направлению движения (сокращение Лоренца – Фицджеральда). В 1911 г. А. Эйнштейн опроверг эту гипотезу.
Сколь многие из нас брались строить заново или полагали, что строят заново! Потом они обозрели свои построения. И глядите-ка: Гераклит Плакучая Ива серебрился у двери, а Парменид Дымный валил из трубы <…> – Трудно сказать, кого именно из философов имел в виду Набоков. Он мог подразумевать так называемый «коперниканский переворот» И. Канта, положивший начало философии Нового времени, и с тем же успехом диалектический метод Гегеля (по аналогии с гегелевской триадой Набоков рассматривал в «Других берегах» периоды собственной жизни), восходящий к учению Гераклита (отсюда, возможно, – возвращение к античной философии). В 1931 г. вышел французский перевод знаменитых «Картезианских размышлений» (1929) основоположника феноменологии Э. Гуссерля, первая часть которых, названная «Картезианский переворот и ведущая финальная идея обоснования науки», начинается с отбрасывания всех прошлых идей и представлений, могущих нарушить чистоту познания, со стремления «вывести прежде всего из игры все до сих пор значимые для нас убеждения, а вместе с ними и все наши науки» (Гуссерль Э. Картезианские размышления / Ред. А. Я. Слинин. М.: Наука, 2001. С. 57. Пер. Д. В. Скляднева).
С. 256. …шахматный Мефисто, сокрытый в cogito… – В 1870-х гг. лондонский гомеопат Ч. Гюмпель создал шахматный автомат «Мефисто», который в 1878 г. выиграл турнир-гандикап, успешно провел сеанс одновременной игры на двадцати досках. Автоматом руководил один из сильнейших шахматистов своего времени И. Гунсберг (1854–1930). Гюмпель не скрывал, что игра велась «шахматистом-невидимкой», который будто бы находился не внутри автомата, а в соседней комнате. Это утверждение проверить не удалось: после выступления в Париже (1889) «Мефисто бесследно исчез» (Шахматы. Энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 9).
Суть набоковского сопоставления шахматного автомата, названного по имени злого духа Мефистофеля, с картезианской философией состоит в том, что Декарт уподоблял человеческое тело машине, искусно созданной Богом (идея, которую Лейбниц позднее развил и обогатил новым смыслом): «Будем рассуждать так: тело живого человека так же отличается от тела мертвого, как отличаются часы или иной автомат (т. е. машина, которая движется сама собой), когда они собраны и когда в них есть материальное условие тех движений, для которых они предназначены, со всем необходимым для их действия, от тех же часов или той же машины, когда они сломаны и когда условие их движения отсутствует» (Декарт Р. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 484). Так мыслящее «я», заключенное в теле-машине, сравнивается Набоковым с шахматистом, спрятанным в автомате или руководящим его игрой.
С. 257. …надежду и ужас столь же легко можно нанести на карту, как мысы и заливы, названные этими словами… – Подразумеваются мыс Доброй Надежды и залив Страха (Terror Bay, как F. McClintock назвал залив на севере Канады в память о пропавшей экспедиции Джона Франклина 1845 г.).
…Нил раскрыт… – Отсылка к знаменитой телеграмме английского путешественника и исследователя Африки Дж. Х. Спика (1827–1864), посланной из Хартума в Королевское географическое общество Великобритании 27 марта 1863 г. с сообщением о совершенном им открытии истоков Нила.
…«предположим, что лифт – » – Отсылка к главе «Вне и внутри лифта» в работе А. Эйнштейна и Л. Инфельда «Эволюция физики» (1938): «Представим себе огромный лифт на башне небоскреба, гораздо более высокого, чем какой-либо из действительно построенных. Внезапно канат, поддерживающий лифт, обрывается, и лифт свободно падает по направлению к земле. Во время падения наблюдатели в лифте производят опыты. <…> Один из наблюдателей вынимает платок и часы из своего кармана и выпускает их из рук. Что происходит с этими предметами? Для внешнего наблюдателя, который смотрит через окно лифта, и платок, и часы падают по направлению к земле с одинаковым ускорением. <…> Для внутреннего наблюдателя оба тела остаются точно там же, где они были в тот момент, когда наблюдатель выпустил их из рук. Внутренний наблюдатель может игнорировать поле тяготения, так как источник последнего лежит вне его системы координат. Он находит, что никакие силы внутри лифта не действуют на оба тела, и, таким образом, они остаются в покое, как если бы они находились в инерциальной системе. Странные вещи происходят в лифте!» (Эйнштейн А. Собрание научных трудов: В 4 т. / Под ред. И. Е. Тамма и др. М.: Наука, 1967. Т. 4. С. 493–494. Пер. С. Г. Суворова). Далее авторы представляют себе «поколение физиков, рожденное и воспитанное в лифте», которое «относило бы все законы природы к своему лифту». «Для них, – заключают авторы, – было бы естественным считать свой лифт покоящимся и свою систему координат инерциальной» (там же. С. 495). Как заметила М. Гришакова, эта отсылка может иметь отношение к истории барона, поселившегося в неработающем (покоящемся) лифте: «У Набокова лифт просто вынимают из шахты и <…> увозят вместе с “наблюдателем”» (Гришакова М. О некоторых аллюзиях у В. Набокова // Культура русской диаспоры. Владимир Набоков – 100. Материалы научной конференции (Таллинн – Тарту, 14–17 января 1999) / Ред. И. Белобровцева и др. Таллинн, 2000. С. 124).
На наш взгляд, однако, история барона у Набокова в первую очередь развивает его давний мотив тела-тюрьмы (а также времени-тюрьмы) и «освобождения духа из глазниц плоти»: увезенный солдатами в кабине лифта барон так и остается пленником собственной внутренней несвободы и страха, в отличие от непокорных Цинцинната и Круга. Неподвижный лифт становится в романе прообразом тюремной камеры и – шире – сознания, ограниченного рамками непосредственного восприятия вещей и явлений. В «Даре» метафора тела-дома приписана вымышленному философу Делаланду (его же афоризм служит эпиграфом к «Приглашению на казнь»): «Опять же: несчастная маршрутная мысль, с которой давно свыкся человеческий разум (жизнь в виде некоего пути), есть глупая иллюзия: мы никуда не идем, мы сидим дома. Загробное окружает нас всегда, а вовсе не лежит в конце какого-то путешествия. В земном доме вместо окна – зеркало; дверь до поры до времени затворена; но воздух входит сквозь щели. “Наиболее доступный для наших домоседных чувств образ будущего постижения окрестности, долженствующей раскрыться нам по распаде тела, это – освобождение духа из глазниц плоти и превращение наше в одно свободное сплошное око, зараз видящее все стороны света, или, иначе говоря: сверхчувственное прозрение мира при нашем внутреннем участии” <…>» (Набоков В. Дар. С. 403). Подр. о этом см.: Бабиков А. Образ «дом-время» в произведениях В. Набокова: способ построения и композиционное значение // Культура русской диаспоры. Владимир Набоков – 100. С. 91–98.
С. 258. Некоторые мысленные образы настолько искажены понятием «время», что мы начинаем верить в реальное существование постоянно движущейся яркой щели (точки восприятия)… – В этих рассуждениях можно усмотреть влияние русского эзотерического философа и путешественника П. Д. Успенского (1878–1947) о времени и «щелевом» восприятии действительности: «Время – это самая большая и самая трудная загадка, которая стоит перед человечеством. <…> Действительность непрерывна и постоянна. Но мы для того, чтобы иметь возможность воспринимать ее, должны расчленять ее на отдельные моменты, т. е. представлять ее себе в виде бесконечного ряда отдельных моментов, из которых для нас всегда существует только один. Иначе говоря, мы воспринимаем действительность как бы через узкую щель. И то, что мы видим в эту щель, мы называем настоящим, то, что видели, а теперь не видим, – прошедшим, а чего совсем не видим, но ожидаем, – будущим. <…> Но наше представление о нашем “бытии во времени” у нас до невероятия спутанное и неясное» (Успенский П. Д. Tertium Organum. Ключ к загадкам мира. Изд. 2-е, доп. Пг., 1916. С. 28). На возможное влияние Успенского (без связи с «Незаконнорожденными») указал В. Е. Александров в своей известной книге «Набоков и потусторонность» (1991), в которой он заметил: «Некоторые переклички между Успенским и Набоковым наблюдаются и в рассуждениях по поводу сознания в его отношении к движению, пространству и времени. В книге мемуаров Набоков говорит, что процессы, формирующие жизнь, есть источник переживания времени и что через космическую синхронизацию подлинный художник может достичь вневременного пространства: превозмочь время и уловить мерцание того, что, возможно, лежит за пределами смерти. Это напоминает мысль Успенского об отношении “четвертого измерения” к времени и движению <…>. Наконец, размышления Успенского по поводу “протяжения во времени”, которое есть “распространение в сторону неведомого пространства, в результате чего время становится четвертым измерением пространства”, находят отклик в набоковской идее, связанной с отношениями времени, пространства, мысли и высших измерений бытия» (Александров В. Е. Набоков и потусторонность / Пер. Н. А. Анастасьева. СПб.: Алетейя, 1999. С. 273–274). Проблеме времени и отделения времени от пространства Набоков посвятил отдельную часть в «Аде» (трактат Вана Вина «Текстура времени»).
…золотая секунда не хранится в ящичке в Париже… – Одна секунда – общепринятый эталон единицы времени. Набоков обыгрывает так называемый эталон метра, отлитый из платины французскими учеными в 1799 г. Более точный международный эталон метра был изготовлен из сплава платины и иридия в 1889 г.
15
С. 260. Генри Дойл. <…> по отношению к идее субстанции: «Когда все тело сладкое и белое, движения белизны и сладости повторяются в разных местах и смешиваются…» – На наш взгляд, здесь не имеется в виду американский филолог и испанист Генри Граттан Дойл (1889–1964), как предположили комментаторы романа (НСС, 600; Œrc, 1603). Под этим именем, как отметил Д. Уайт в работе «Nabokov and His Books» (2017), Набоков вывел британского философа-неореалиста С. Александера (1859–1938), что становится ясно из приведенной цитаты, взятой из сборника лекций Александера «Пространство, время и божество» (1920). Цитата осталась нераспознанной комментаторами романа, хотя эту же книгу Набоков процитирует в «Аде», где Александер назван прямо (условное имя Генри Дойл, в котором могут быть зашифрованы Генри Джеймс и Артур Конан Дойл, увлекавшиеся спиритизмом, Набоков использовал, очевидно, с целью избежать сравнения цитируемого автора с отталкивающим персонажем романа «биодинамиком» д-ром Александером). В гл. 6 кн. II («Категории»), рассуждая о субстанции, Александер писал: «Различия между сладостью и белизной заключаются не только в том факте, что движения, соответствующие этим качествам, происходят внутри контура субстанции, но и в том, что эти движения происходят в разных местах. Свойства субстанции не взаимопроникают друг в друга. Можно только предположить, что они взаимопроникают, если рассматривать качества как ментальные творения или идеи, и, поскольку они являются таковыми, каким-то образом рассматривать их как находящиеся вне пространства или времени. Но, во всяком случае, движения, соответствующие качествам, отделены друг от друга и расположены по-разному. Они кажутся взаимопроникающими только потому, что не различаются нашим восприятием. Движение белизны (которая для нас и есть белый цвет), по нашему грубому восприятию, может находиться в том же месте, что и сладость; и мы можем сказать, что сахар весь белый и сладкий. Но два разных движения, если они не объединены в единое результирующее движение, не занимают в точности одного и того же места. Одно может происходить как бы в промежутках между другим и быть для нас неразличимым по локальности. Когда все тело сладкое и белое, движения белизны и сладости повторяются в разных местах и смешиваются, как синие и красные точки могут быть разнесены по странице, одна группа среди другой» (Alexander S. Space, Time and Deity. The Gifford Lectures at Glasgow. 1916–1918. L.: Macmillan and Co, 1927. Vol. I. P. 275. Пер. мой).
Б. Бойд отметил, что Набоков в поздние годы в одном из изданий своего романа изменил это место: слово «motion» (движение) исправил на более естественное «notion» (понятие). Это исправление Бойд учел в тексте романа, изданном под его редакцией (NaM, 308). Правка, однако, была вызвана ошибочным решением Набокова, что он пропустил опечатку, так как у С. Александера использован именно термин «motion», которому он посвятил пространное объяснение в предисловии к лекциям. Александер признавал субстанцией не материю, а движение. «Вещество мира, которым является Пространство-Время, – писал он, – я также описал как Движение, то есть чистое Движение, до того, как в нем возникла материя. Мне могут задать вопрос, чем же в таком случае является локальное движение или перемещение (locomotion), то, что мы знаем как движение материи? <…> Мой ответ заключается в том, что частицы материи это не точки, а сами по себе движения или группы движений (например, очень простой субстанцией была бы вспышка света), что нет никакой “вещи”, которая движется, а есть только определенные движения (покамест я лишь повторяю знаменитое высказывание г-на Бергсона об изменении), каковые движения на самом деле являют или конституируют вещь» (Alexander S. Space, Time and Deity. P. xi-xii. Пер. мой). В рукописи романа в этом месте (с. 234) написано верное слово «motion».
Последнее упоминание проблемы субстанции в романе возникает в конце гл. 17, где появляется столь же условный, как «Генри Дойл», безымянный «американский профессор философии, сухопарый седой человек с впалыми щеками, который проделал долгий путь из своей далекой страны, чтобы обсудить с Кругом иллюзорность субстанции». В этом месте философская проблематика соотнесена уже с художественным миром романа, сновидческая подоплека которого с неизбежностью подразумевает иллюзорность как самих предметов, так и всего происходящего. «Истинной» субстанцией должен был бы стать мир Автора, возникающий в самом конце книги как оппозиция иллюзорному миру романа, если бы не те осложнения, о которых мы подробно говорим в статье «Адамово яблоко».
Da mi basia mille. – Целуй меня тысячу раз (лат.). Из стихотворения Гая Валерия Катулла «Жить и любить давай, о Лезбия, со мной…». В переводе А. А. Фета: «Сто раз целуй меня, и тысячу, и снова…» (Стихотворения Катулла. В переводе и с объяснениями А. А. Фета. 2-е изд. СПб.: Издание А. Ф. Маркса, 1899. С. 31).
С. 261. …в Будафоке <…> где-то в Центральной Европе. – Будафок – район современного Будапешта, в XIX в. отдельная винная деревня. Венгерское значение имени Эмбера соотносится с этим упоминанием.
С. 262. «Брик-а-брак» – от фр. bric-à-brac – собрание всякого рода редкостей, предметов искусства, мебели.
Питер Квист. – Фамилия намекает на фр. qiu est (кто такой) и англ. quest (поиски, искомый предмет).
С. 263. …вместе с двумя юношами, которых он подкупил (дав каждому по десять крун)… – Здесь, по-видимому, одна из ошибок перепечатки текста рукописи, в которой не «ten kruns» (десять крун), а «two kruns» (две круны). Набоков сначала написал «five» (пять), затем «ten» и затем, вычеркнув оба слова, написал «two». С точки зрения стоимости предметов в романе, десять крун каждому попутчику слишком высокая плата: элегантная Линда говорит, что купила брошку за «три с полтиной» (гл. 16).
С. 265. «Librairie Hachette» – название (с 1919 г.) французского издательства «Hachette et Cie», основанного в 1826 г. «Ашеттовские» издания были среди любимых детских книг Набокова.
С. 268. …“cette petite Phryné qui se croit Ophélie”… – Между прочим сказанная фраза («эта маленькая Фрина, решившая, что она Офелия») посредством упоминания Офелии связывает эту сцену в лавке агента-провокатора со сценой ареста Эмбера. Фрина – афинская гетера IV в. до н. э., натурщица Праксителя и Апеллеса. Аллюзия как на Мариетту, которая была натурщицей до появления в квартире Круга, так и на Падука, поскольку Фрина не настоящее имя, а прозвище, означающее «жаба». Что Мариетта служит в тайной полиции Падука, окончательно станет ясно в следующей главе.
…fruntgenz [пограничные гуси], а не turmbrokhen [беглые колодники]… – Первое слово образовано от устар. рус. «фрунт» и нем. gans (гусь); второе слово от нем. Turm (ист. тюрьма в башне), brechen (ломать) и англ. broken (сломанный) на основе англ. выражения prison breaker (беглец из тюрьмы).
С. 273. …в светлую мглу немыслимых Каролин. – В оригинале «incredible Carolinas», что отсылает к «Пьяному кораблю» (1871) А. Рембо, переведенному Набоковым в 1928 г.: «Уж я ль не приставал к немыслимой Флориде <…>» (пер. Набокова). У Рембо «d’incroyables Florides» – немыслимые Флориды. Множественное число в случае этого места романа объясняется тем, что существует Южная и Северная Каролина (вероятно, еще один намек на отличное знание новоиспеченным американским гражданином Набоковым истории и географии США).
