Текст книги "Королева Бланка"

Автор книги: Владимир Москалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Глава 16. Покорённый оплот вольнодумцев [62]62
  Читатель, вероятно, упрекнёт меня в том, что в этой главе я, образно выражаясь, «бегу галопом по Европам». Согласен и каюсь, но у меня есть оправдание: я не ставил перед собой цель писать трактат по истории Франции, в частности Лангедока. Если рассказывать об этом подробно, не упуская ни одной мелочи, то глава станет длиннее в 5-7 раз. Читатель, конечно же, заметит, что я и без того по возможности стараюсь сокращать текст. Собственно, можно было и вовсе не упоминать об окончательной победе Церкви и короля над мятежным Югом, но эту короткую главу из одиссеи графа Тулузского Раймонда VII я считаю необходимым дополнением к роману о правлении Бланки Кастильской. Кому не интересен этот экскурс, может его пропустить.


[Закрыть]

Между тем Рим продолжал проповедь нового крестового похода против альбигойцев. Кардинал, получив от Григория IX недвусмысленное послание, стал требовать от Бланки решительных действий.

Графу Тулузскому Раймонду VII доложили о событиях в Шампани. Вспоминая все неудавшиеся выступления его союзников против короны, он всё больше падал духом, не без оснований думая о том, что всё это отразится и на нём самом.

Король Людовик VIII, так и не взяв Тулузу, перед смертью оставил в Каркассоне сенешаля Гумберта де Боже. Войск у того хватало – Бланка не оставляла его без внимания. После ухода крестоносцев в 1226 году Юг какое-то время зализывал раны, но потом снова воспрянул духом. Раймонд занял несколько населённых пунктов и приступил к осаде замка Готрив. Сенешаль, узнав об этом, собрал рать и подошёл к Тулузе. Долго смотрел на стены и качал головой: нет, такой город не имеет смысла осаждать. Его советники рекомендуют ему избрать другую тактику – выжженной земли. Гумберт соглашается – это его устраивает. Войско располагается на плодородной тулузской равнине и начинает её опустошать: сжигает поля и виноградники, режет скот, занимается грабежом. Гумберт готов к битве, у него немало людей, но Раймонду не до этого: он мечтает вернуть свои крепости. Он занял уже несколько замков и городов.

Духовная власть тем временем принимала свои меры против ереси и весёлого Лангедока, который она мечтала превратить в скучный, мрачный монастырь. Папа послал в помощь Гумберту архиепископа Нарбоннского и епископа Тулузского Фулька.

Раймонд в течение года боролся с французами, но в открытые сражения не вступал из-за малой численности своих воинов. Он только отвлекал противника от Тулузы своими внезапными появлениями и тут же исчезал. А Гумберт ждал крестоносцев из Франции.

Раймонд, верный выбранной им тактике, во время одного из своих отходов заманил французов в ущелье, жестоко перебил около половины отряда, остальных захватил в плен. И тут он проявил неоправданную и его же самого погубившую жестокость: пленным пехотинцам отрезали носы, уши, губы, выкалывали глаза, после чего их отправляли на родину в виде назидательного примера. Рыцарей же ограбили и держали в заточении.

Узнав об этом, правительство послало на юг новые отряды крестоносцев. Возглавив их, Боже пошёл на Тулузу. Но снова, став у её стен, пришёл к выводу о неприступности города. И тут ему в голову пришла спасительная мысль. Пространство между войском крестоносцев и стенами города было усеяно загородными домиками, укреплёнными башенками и окопанными рвами. Вокруг них сады, огороды – всё в зелени. Из-за этих домиков доступ к городу затруднён, занять же их опасно в виду выстрелов с тулузских машин. А сады, огороды – что это, как не продовольственная база для осаждённых? А виноградники? Их порубили ещё раньше, но это было не здесь. И вновь, как и в первый раз, приступили к массовому опустошению пригородов. Через месяц-другой всё это исчезло, сожжённое, разрушенное. В голую пустыню на много миль окрест превратились окрестности Тулузы. Теперь делать здесь было нечего, и, справедливо решив, что истощённый город должен покориться, Гумберт повёл своё воинство разорять земли графа де Фуа.

Раймонд понял, что дело его проиграно. Все его оставили; от былой энергии не осталось и следа. Тулузцы с горечью смотрели со стен на страшные последствия войны. Стоило ли сопротивляться дальше, если впереди неминуемый голод, вслед за которым Тулузу накроет своим чёрным плащом, глумливо хохоча, безжалостная смерть? Все восемнадцать лет войны не принесли жителям такого опустошения и отчаяния, как эти три месяца осады. И они поняли: надо покориться, теперь уже навсегда.

Пробил час кардинала де Сент-Анжа: граф Тулузский склонил голову. Для переговоров легат отправил к нему аббата. Раймонд попросил его о небольшой услуге: он хотел бы, чтобы переговоры велись на нейтральной территории, в частности в Мо; это графство Шампань, и они с Тибо когда-то дружили. Здесь Раймонд должен был отказаться от своих владений и отдаться на милость короля.

В декабре 1228 года он отправил аббата обратно. В послании он «желал от всего сердца вернуться в единую Церковь, храня верность своему господину королю Франции и королеве-матери, своей троюродной тете».

Легат прочитал послание и назначил съезд прелатов и светских лиц. Место проведения – Мо. Помня о директиве Папы Григория в предыдущем послании, кардинал включил в трактат непременное условие брака сына королевы Альфонса с дочерью Раймонда, Жанной, и оно было принято обеими сторонами как средство к сближению двух наций. Одна из статей договора гласила: «После смерти графа (при отсутствии у него наследников) Тулуза и её диоцез станут принадлежать брату короля, который женится на дочери Раймонда VII, и их детям, а если таковых не окажется, то эти земли отойдут королю и его наследникам»[63]63
  Будущие супруги состояли в третьей и четвёртой степени родства, что делало брак между ними невозможным, однако Папа в виде исключения дал необходимое разрешение.


[Закрыть]. Но Раймонд так и не вступил в новый брак, а его дочь Жанна оказалась бесплодной. В 1271 году она умерла, следом за ней её муж, последний граф Тулузы. Так «угас и исчез с лица земли» тот род, последним отпрыском которого была Жанна, и все земли Лангедока перешли к французской короне.

Ещё несколько слов о договоре в Мо в апреле 1229 года. Сначала немного о том, что побудило Раймонда к такому шагу.

Его народ изнемогал. Нищета шагнула в каждый дом. Они в кольце врагов, которые не упустят такую добычу – вопрос жизни и смерти для французской короны. Помощи ждать неоткуда. И Раймонд объявил, что всецело полагается на третейский суд шампанского правителя. Но суд троюродного брата не избавил тулузского графа от самых унизительных условий. Собор возглавлял кардинал де Сент-Анж. Раймонду VII предстояло мириться и с Церковью, и с короной. Тибо ничем не мог помочь бывшему другу: он бессилен против двух объединившихся гигантов.

Прежде всего король обязался вернуть Раймонду диоцез Тулузы – земли, которые он, собственно, мог и не возвращать, поскольку Раймонд был отлучён от Церкви в 1227 году, а значит, его землями король владел на законном основании. Однако граф Тулузский терял весь восточный Лангедок. Кроме того, он обязан был: творить скорый суд над явными еретиками, охранять мир, изгнать наёмников, покровительствовать Церкви и священникам, поддерживать их права, не предоставлять должностей евреям и еретикам, возвратить церквам их имущество и права… ну и т. п. Далее – денежные суммы, которые он должен выплатить аббатствам и королю. Следующий пункт – прослужить пять лет на Святой земле. И в таком духе – пункт за пунктом, со счёту сбиться ничего не стоит.

Всё это Раймонду пришлось подписать. Однако наибольшее унижение ждало его впереди. Он испытал его в Париже. Его заставили преклонить колена на площади Нотр-Дам перед легатом Сент-Анжем и просить о позволении быть допущенным в собор. Затем его раздели до исподней рубахи и подвели к алтарю, где его освободили от церковного отлучения. Его будут содержать в Луврской тюрьме шесть месяцев, в то время как от его имени станут следить за исполнением статей договора в его владениях. Он приносит клятву в соблюдении условий мира. Они следующие: клятва верности королю и Церкви; обещание уничтожить еретиков в Монсегюре; две марки тому, кто доставит еретика, живого или мёртвого; те, кто выступал против него, становятся его друзьями… и т. д. Наконец, Тулуза. Стены её и тридцати других городов должны быть срыты, ещё пять крепостей забирает себе король Франции, кроме них Нарбонн, Велэ, Жеводан, Вивьер, Каркассон.

Франция получила выход в Средиземное море. Отныне это первое королевство, которое может выступать в крестовые походы со своей, а не с чужой территории.

Так граф Тулузский потерял две трети своих земель, а Церковь приобрела некогда мятежного, а ныне верного своего подданного и маркграфство Прованс. Таким образом, королевская власть расчленила огромное Тулузское княжество, привязав к себе бóльшую его часть.

Вслед за Раймондом французское владычество вынужден был признать непокорный вассал граф де Фуа.

Глава 17. Мать и сын

Пьер Моклерк рвал и метал от негодования. Он пообещал Генриху III вернуть Нормандию и с нетерпением ждал помощи от него. Она пришла от Ричарда Гиеньского, брата короля. Казалось бы, самое время объединёнными силами выступить в поход на графа Шампанского, но Филипп Строптивый испортил всё дело. Он не стал дожидаться союзников и решил своими силами расправиться с Тибо. С Шампани он повернёт на Париж, навстречу ему с запада двинут войска Моклерк и англичане. И вот королева в осаде! Кто теперь защитит её? Ферран Фландрский? Ему не совладать с объединёнными силами коалиции, да он и не станет особо стараться – не в его интересах портить отношения с Англией. Инициатива устранения Тибо принадлежала графу Булонскому, он же приведёт свой план в исполнение, после Шампани первым делом приведя свою рать к стенам Парижа. Ему и достанется трон, поскольку всю или почти всю работу проделал он.

Таков был план дяди короля.

Но он просчитался, и Моклерк сыпал проклятиями, обвиняя союзника, который в упоении значимостью собственной персоны решил, не дожидаясь компаньона, один справиться с Тибо. Что же вышло из этого предприятия? Ничего, кроме того, что Филипп сидит у себя в Булони и не смеет высунуть носа. Ферран загнал его туда и теперь стережёт, обложив его графство со всех сторон, точно волка флажками. С Ферраном заодно и его сосед, граф Артуа.

Будь всё проклято! С досады Моклерк швырял по комнате стулья и бил своих охотничьих собак, стерегущих его покой. Ему уже донесли обо всём, что произошло на севере Шампани; он клял на чём свет стоит дядю юного короля и фламандского правителя, но ещё больше ненавидел Бланку Кастильскую «вместе с её любовью», как отмечает летописец. Но Генрих прислал в помощь войско под началом своего брата, и надо было что-то делать, не отсылать же его обратно. Подумав над этим, Моклерк наскоро сколотил разношёрстную рать и отправил её на грабёж Нормандии.

А Ричарда уже ждала его мать в одном из покоев беллемского[64]64
  Крепость Беллем, согласно Вандомскому договору, была отдана герцогу Бретонскому.


[Закрыть] замка. Встретившись, они расцеловались. Изабелла села в кресло почти боком к ярко пылавшему очагу, протянула руки к огню: стояла зима, январь лютовал. Сын устроился в таком же кресле напротив. Выслушав его, она выразила недовольство в связи с тем, что его людей явно недостаточно для противостояния королевской власти. Брат Генриха III, отличавшийся кипучей энергией, нередко несовместимой со здравым смыслом, беспечно махнул рукой:

– Подумаешь, баба! Да ведь она одна. Старые советники её свёкра почти все уже отдали Богу душу. Что она сможет сделать без них? Братец придёт с подмогой, тем временем мы с герцогом Пьером очистим для него место. Ему останется только подойти к Парижу и взять его.

– С кем ты собрался завоёвывать королевский домен? – возразила мать. – Кто из баронов решился помочь тебе? Знать Нормандии и вовсе не хочет тебя признавать.

– Анжу, Мен и Нормандия – английские территории.

– Это было давно. Филиппа Августа тогда ещё не было на свете.

– Мы отберём у французов наши земли! Мы пройдём по ним огнём и мечом и вернём Англии то, что отобрал у неё король Филипп.

– Если до этого вам не свернут шею.

– Кто? Испанка? Её любовник сейчас зализывает раны, а Ферран Фландрский не очень-то поспешит ей на помощь. С кем он станет торговать, а ведь Англия всегда была его другом и поставщиком шерсти. Остаётся её сброд из простолюдинов. Вряд ли она рискнёт противопоставить своих лавочников моим рыцарям.

– У неё большое войско, в нём много рыцарей. А что у тебя? Никто не хочет воевать против короля, и твоя партизанская война ни к чему не приведёт. Лучше бы ты поберёг силы до прихода Генриха.

– Повторяю, я должен очистить для него территорию, и я это сделаю. Мои молодцы с лёгкостью и удовольствием возьмут несколько городов и крепостей. Пусть попробует тогда Людовик отобрать их у меня!

– Это сделает его мать. Ты ещё не знаешь, сколь она сильна и хитра.

– Сильна? – рассмеялся герцог Гиеньский. – Воистину, вы меня удивляете, матушка. По моим сведениям, у неё мало рыцарей, а на сборище булочников и мясников, которое вы именуете войском, она вряд ли сможет рассчитывать.

– Ничего смешного я тут не вижу, Ричард. Эти, как ты выражаешься, лавочники разбили Моклерка у Монлери, и под их защитой король благополучно добрался до Парижа. Из них испанка собрала такую огромную армию, что Филипп Строптивый ужаснулся и оставил всякую мысль о сопротивлении, когда мечтал захватить в плен графа Шампанского. Города помогают ей. В них, как Антей от Земли, она черпает свою силу.

– Да ведь они не рыцари! Разве они умеют воевать?

– Умеют, сын мой. Поверь мне, это хорошо обученное, дисциплинированное войско, с которым не каждый отряд рыцарей рискнёт встретиться в открытом поле. Их обучают стрельбе из лука, они храбро рубят боевыми топорами и ловко умеют метать копьё. Я видела это сама. Вообрази, этих простолюдинов учат даже держаться в седле и махать мечом! А коса у них в руках пострашнее любого оружия: ты и глазом не успеешь моргнуть, как вылетишь из седла и будешь убит, в лучшем случае взят в плен.

– Что вы предлагаете, матушка? Сидеть в Нанте и ждать появления братца? А мои воины тем временем будут разбойничать в окрестностях Луары, вызывая неудовольствие Пьера Моклерка? Так пусть лучше они погуляют вволю на королевской земле. Я намерен преподнести герцогу в подарок несколько городов. Он должен убедиться в том, что не напрасно позвал нас на подмогу. Мои воины громят замки и жгут деревни, потом они пойдут на Алансон. Днями я отправляюсь к ним.

– Полагаешь, тебе легко достанется то, что ты намерен преподнести Моклерку в виде подарка? Города хорошо укреплены, тебе предстоит долгая осада. Испанка успеет собрать войско и выступить в поход.

– К тому времени подоспеет Генрих. Его флот, надо полагать, уже вышел в Аквитанское море. Мы одолеем французов!.. В союзе с Моклерком и принцами Дрё, разумеется. Вот когда наступит триумф английской нации, о чём так мечтал наш дядя Львиное Сердце! Это будет второй Бувин, только на сей раз побегут французы. Мы отберём у них все территории, незаконно отнятые у нас Филиппом Августом. Династия Плантагенетов восстановит свою былую мощь! Сейчас самое время для этого, пока их король мал и страной управляет женщина, к тому же иностранка. Её многие ненавидят, и это нам только на руку – в королевстве царит смута. Жаль, что им удалось сломить Раймонда Тулузского, ну да кроме него с нами Булонь, Бургундия, Аквитания и другие. Вместе мы сломим хребет Капетингам! Королём будет Пьер Первый Моклерк, в Нормандию и Анжу посадим наших маршалов, а я возьму себе Овернь и Лангедок.

– Не убив оленя, уже готовишь из него жаркое? – криво усмехнулась Изабелла.

– Не понимаю, матушка, что вас здесь не устраивает? – продолжал парить в облаках Ричард Корнуэльский. – Вы, может быть, вынашиваете иные планы?

– Да, сын мой, – кивнула мать, зловещим взором заворожённо глядя на пляшущие меж дров языки пламени. И прибавила немного погодя: – Силой нам не победить испанку.

– Вы так считаете? Но чем же иным, кроме этого?

– Хитростью.

– От которой один шаг до убийства? Не так-то это просто; не мне вам напоминать ваши досадные промахи.

Изабелла резко поднялась с места.

– Я не сложила рук. – Широко раскрыв глаза, она повернулась к сыну: – Я убью испанку, и мои дети будут царствовать на землях Капетингов!

Глава 18. Надолго ли дураку стеклянный замок?

До Парижа дошла весть о бесчинствах банд бретонских и английских рыцарей в Нормандии и графстве Мен – землях короны. Бланка немедленно собрала совет. Городские коммуны королевского домена по её требованию принесли клятву верности королю; рыцарям (по другому – паладинам) всех графств и сеньорий было приказано явиться в Сен-Дени для несения военной службы. Ни один не посмел ослушаться; собственно, мало того, что не имел на это прав, но вдобавок и сам этого не хотел. Игнорировать призыв короля – что это, как не выражение неподчинения? В этом случае король вовсе не обязан был защищать непослушного вассала, если враг нападал на его земли (долг сюзерена), а затем отказывал ему во всех его просьбах и жалобах, запрещая являться ко двору. Опала, да и только. И это ещё в лучшем случае. В худшем – король имел право разорить его замок. Вот откуда бедное и странствующее рыцарство; причина этому явлению в большинстве случаев – вина отцов или их не в меру строптивых детей.

Но мы несколько отвлеклись. Вассалы, конечно, явились к месту сбора, но привели с собой каждый всего по нескольку рыцарей. Явился мол, как того и требовали, а уж сколько людей с собой привёл – не взыщите, хорошо хоть этих нашёл. Усмотреть в этом можно только одно: не всей знати по нутру было новое правительство. Многие пока что не стремились изъявить ему свою покорность, предпочитая тактику выжидания: борьба мятежной знати с новой властью приносила свои плоды.

Бланка прекрасно понимала это и в своей борьбе рассчитывала главным образом на городские коммуны, то есть народное ополчение, наёмные войска (чего уж там греха таить – они всегда были на службе у покойного свёкра) и… на графа Шампанского. В нём она не ошиблась. Больше того – то, что она увидела, исторгло у неё возглас ликования, ибо превзошло самые смелые её мечтания: Тибо привёл с собой триста рыцарей! Весьма внушительная сила, если учесть, что не столь уж многочисленным было в те времена рыцарское сословие. Даже в крестовых походах (а ведь к ним призывал сам наместник апостола Петра!) число тяжеловооружённых всадников не переваливало за тысячу. Спасали положение рыцарские ордена – религиозные братства тамплиеров, госпитальеров, тевтонов.

И снова Бланка (впору назвать её воинствующей королевой) в который уже раз повела свою рать на врага, теперь уже англичанина, которого привёл на земли Франции неугомонный Пьер Моклерк. У неё была армия из рыцарей и хорошо подготовленных к военным действиям отрядов народного ополчения, присланных коммунами и всеми остальными городами королевского домена. Вновь шёл народ проливать кровь за своего короля, избранника Божьего. Шёл с желанием победить, изгнав англичан со своей земли. Шёл так же, как и при Филиппе Августе, с той разницей, что теперь ему предстояло не отбирать у врага территорию, а освобождать её от него. И потому дух патриотизма у людей, конечно же, был выше, если только он вообще имел место при короле Филиппе.

Узнав от своих разведчиков, что на Беллем идёт королевское войско, Моклерк не на шутку перепугался и велел тотчас стянуть к крепости все имеющиеся в его распоряжении силы. Гонцы бросились во всех направлениях исполнять приказ герцога.

Ричард был обеспокоен не меньше. Сколько он привёл с собой людей? Около тысячи. А сколько у Моклерка? Почти столько же. Прошло уже немало времени; за этот срок не один рыцарь нашёл свою смерть на землях Нормандии и Алансона. Выходит, у них едва ли наберётся две тысячи воинов, не считая жителей гарнизона. А у короля? Он задал этот вопрос матери.

– Велика ли численность королевского войска? – спросила Изабелла у гонца. – Сколько рыцарей, пехоты, есть ли осадные орудия? Ты должен был это разузнать.

– Ваша светлость, – ответил разведчик, – случалось ли вам видеть наводнение? Вода стремительно надвигается, заливает всё вокруг, не видно ей конца и нет от неё спасения. Какова численность войска, спрашиваете вы? Его глазом не объять. Много всадников и тьма-тьмущая пехоты. Есть и осадные орудия. С таким войском можно покорять целые страны, не то что крепости или города. Такую силу имел, вероятно, нормандский герцог Вильгельм, когда снаряжал свои корабли с целью покорить Англию.

Лазутчик умолк. Он передал то, что видел своими глазами.

Изабелла Ангулемская молчала, сидя в кресле с лицом, в которое не смогла бы вдохнуть жизнь сама Афродита, сколь благолепным ни казалось бы оно Пигмалиону[65]65
  Однажды царь Кипра Пигмалион создал из слоновой кости статую Галатеи и влюбился в неё, столь она казалась ему прекрасной. Тронутая такой любовью, богиня Афродита оживила статую, и Галатея стала женой царя.


[Закрыть].

Моклерк стиснул зубы и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Взгляд его застыл, упёршись в зелёное сукно стола.

У Ричарда неожиданно запрыгали губы. Казалось, он силился что-то произнести, но слова не шли с губ. Глаза его расширились; встревоженный взгляд, задержавшись на вестнике, метнулся на герцога, перешёл к матери и остановился на ней в ожидании. И сам он точно обратился в статую, только пальцы рук, лежавших на коленях, мелко дрожали.

Изабелла поняла, что он ждёт, и уже знала: с этого момента её сын будет поступать так, как скажет его мать.

– Что же, герцог, – повернулась она к Моклерку, который к тому времени отпустил своего разведчика, – вы намерены и дальше заниматься грабежом и подвергать опасности жизни вашей людей и тех, что привёл мой сын? Или, подождав их, запрётесь в замке и станете держать оборону?

– А что посоветуете мне вы? – разлепил губы Моклерк, устремив на неё тяжёлый взгляд. – О, я догадываюсь. Даже не начиная сражения, вы рекомендуете мне выкинуть белый вымпел?

– Предпочитаете иной путь?

– Я буду драться.

Изабелла усмехнулась:

– Может ли ворона противостоять орлу?

– Вы советуете мне сложить оружие? Никогда! Повторяю, я буду сражаться до последнего.

– Вы будете сидеть в осаждённой крепости и умирать голодной смертью, как еретики в Тулузе.

– Я жду подкреплений. Я давно их жду! Ваш сын Генрих что-то не торопится завладеть Нормандией. Может быть, она ему не нужна?

– Нужна, но как умный стратег он прекрасно понимает всю бесплодность ваших Митридатовых войн[66]66
  Царь Митридат вёл три войны с Римом, противясь римской экспансии на Востоке. Закончились они разгромом войск царя и его самоубийством. В переносном смысле Митридатовы войны – битвы, заведомо обречённые на поражение.


[Закрыть].

– Выходит, он не придёт мне на помощь? Не высадится в Нанте?

– Как я могу это знать?

– Он обещал!

– Раз так, он выполнит своё обещание.

– Когда рухнут стены Беллема и крепость падёт, а мы с вами окажемся в плену?

– Что ж, вам не впервой, герцог, если припомнить ваши прежние выпады против нового правительства. Что касается меня, то я не собираюсь выставлять себя на посмешище перед кастильянкой, а тем более смотреть на небо сквозь решётку одной из камер Лувра. То же относится и к моему сыну. Надеюсь, вы меня понимаете?

Герцог сузил глаза:

– Собираетесь удрать? Но ведь ваш сын пришёл мне на помощь!

– От сумасшедших надо бежать, а не помогать им.

– Я не сумасшедший! Я борюсь с неугодной нам всем властью и хочу, чтобы мне помогали те, которым смена правительства принесёт не меньше выгод, чем мне самому.

– Вы предлагаете нам с сыном сидеть здесь и дожидаться, пока испанка закуёт нас в железные оковы? Нет, герцог. Одним прутом не переломить десяток прутьев, а коли так, то надо искать другие методы борьбы против опекунши.

– Кажется, вы уже прибегали к ним, с завидным упорством раз за разом возобновляя свои попытки. Насколько мне помнится, они не принесли ожидаемых результатов, так что вам нечем похвастать, мадам.

– Какой смысл нам оскорблять друг друга? Не лучше ли подумать о том, что следует предпринять?

– Что вы предлагаете?

– Вам? Убраться отсюда подобру-поздорову, пока ещё не поздно. Луврская тюрьма цепко держит свою добычу.

– А мои люди?

– Дождитесь их: вы должны сохранить войско.

– Но гарнизон! Ведь он останется с врагом один на один.

– Думаю, жители легко договорятся с осаждающими, ведь фактически всё, что вокруг Беллема, – владения короля.

– Незаконные владения, хотите вы сказать. Юридически акт сдачи этих территорий не оформлен.

– Испанка не отдаст их, и плевать ей на вашу законность. Её защищает Святой престол, вам этого мало? Только силой можно отобрать у неё эти земли, но поскольку речь об этом уже не идёт, то мы с сыном покидаем вас.

– Жители не сдадут крепости. Они не желают власти женщины над ними.

– У них не останется выбора. Она посадит сюда епископа, и он быстро приведёт население к повиновению существующей власти. А если они восстанут, придут рыцари и сожгут крепость, а её защитников вырежут всех до единого. Вам напомнить, как они проделали это в Безье?

– И всё-таки они будут сопротивляться.

– Вам какое до этого дело?

– Это моя крепость!

– Через пару недель, самое большее через месяц она уже не будет вашей. Корона вернёт себе камешек, выпавший из её зубца.

– Всё же я возглавлю оборону. В конце концов, я просто обязан это сделать. Что до сообщения разведчика, то у страха, как известно, глаза велики; возможно, опасность не так уж велика.

– А если его сообщение подтвердится? Крепость подвергнут осаде, и вам уже не удастся выбраться из кольца.

– В замке есть подземный ход. Он под донжоном, у пыточных камер. В полу две створки, стоит их открыть…

– Надеюсь, герцог, нам с сыном не придётся этим воспользоваться. Ужасно не люблю сырости и темноты. Но если наши люди не успеют вернуться и кастильянка нагрянет раньше них…

– Нам придётся оставить их на произвол судьбы и спасать свои жизни, – подхватил Ричард Гиеньский.

– Не думаю, что всё обстоит так уж мрачно, – сказала мать. – Мы будем ждать наших людей на берегу Сарты, у её истока. Разошлём гонцов. Как только все прибудут, спустимся на кораблях до Луары, оттуда – в Нант.

– А там недалеко уже и до моих владений, куда король не сунет носа, – бодрым голосом произнёс Ричард.

– В Нанте ему тоже делать нечего, это уже Бретань, – напомнила Изабелла. – Там мы будем дожидаться короля Генриха. Вместе и решим, что нам делать дальше. Всё зависит от того, какую армию он приведёт.

– Чёрт бы побрал этого булонского недоумка Филиппа, – проворчал Моклерк. – Будь он умнее, мы объединили бы наши силы, и едва ли после этого испанка смогла бы похвастать численным перевесом своего войска. Но он чересчур спесив, возжелал увидеть корону на своей голове! А ведь мы вместе хотели идти на Шампань. Вместо этого он угодил в булонскую тюрьму, которую зорко стережёт фламандец.

– Ему всегда не хватало ума, – коротко оценила деятельность Филиппа Строптивого бывшая английская королева. И прибавила напоследок: – Вам же, герцог, скажу одно: Беллем – подарок короля, иными словами – стеклянная крепость, и вам надлежало бы её беречь пуще глаза от малейших сотрясений, которые могли бы ей повредить. Вы же не уберегли её и сами разбили.

На этом закончилось короткое совещание в замке, обозначившее позицию каждого из его участников.