Текст книги "Королева Бланка"

Автор книги: Владимир Москалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

– Ждёт? – усмехнулась Бланка. – А почему бы ему самому не выехать мне навстречу? Быть может, он считает, что этим самым окажет мне слишком много чести?

– О нет, ваше величество, дело совсем не в этом, как раз напротив: его светлость в известной растерянности, он никак не предполагал удостоиться высокой чести принять вас. Ваш приезд, сами понимаете, вызвал переполох в замке, и сейчас там идут приготовления к тому, чтобы надлежащим образом оказать приём правительнице королевства.

– Пусть герцог не утруждает себя, – отрезала Бланка. – Передайте ему, что я буду ждать его здесь, у городской стены. Если он меня не боится, пусть выходит с десятком воинов; столько же, как видите, и у меня.

– Но, мадам, герцог и слушать меня не станет, – несколько смущённо проговорил посланник. – Он уверяет, что у вас нет оснований опасаться какого-либо коварства с его стороны. Убеждён, он тотчас отправит меня обратно, услышав ваш ответ. Поверьте, ваше величество, у вас нет причин для беспокойства: его светлость герцог устроит вам приём, поистине достойный королевы Франции.

– В одной из темниц подземелья его замка? – сузила глаза Бланка.

– О, государыня, право же…

– Или он милостиво предложит мне камеру наверху, из окошка которой я смогу увидеть лишь небо в клеточку?

– Ваше величество, клянусь вам, вы составили себе неверное представление о характере герцога и его гостеприимстве. Ничего подобного он и в мыслях не держит, уверяю вас!

– Вы слышали мой ответ, господин нарочный? – не допускающим возражений тоном произнесла Бланка. – Другого не будет, так и доложите вашему сеньору. Наша с вами беседа закончена, вы можете отправляться обратно. А герцогу передайте, что если наша встреча не состоится, то король вправе поднять вопрос о низложении Пьера Бретонского как непокорного вассала, предающего интересы короны купившему его государю Англии. И скажите, пусть поторопится, я не намерена ждать здесь до темноты.

И она повернула лошадь, давая этим понять, что разговор окончен.

Сконфуженные, трое посланцев отправились обратно.

– Она не обманула наших ожиданий, – негромко промолвил Монфор.

– Я не стал бы служить королеве, будь она хоть малость глупее, – невозмутимо ответил Бильжо.

Глава 26. Рыцарь из сказки

Как Бланка и предполагала, Моклерк не заставил себя долго ждать и вскоре показался у ворот в сопровождении охраны.

– В седло, королева, скорей в седло! – крикнул Бильжо.

Бланка прогуливалась по лугу, разминая затёкшие ноги. Услышав возглас Бильжо, она бросила быстрый взгляд в сторону ворот и вскочила на коня. Глаза её пылали гневом, кулаки были сжаты так, что побелели суставы пальцев: Моклерк вёл за собой не меньше ста всадников.

– Негодяй! – процедила сквозь зубы Бланка, со злостью глядя на подъезжавшего к ней с самодовольной улыбкой невысокого роста человека с длинными светлыми волосами. – Он будет вести разговор с позиции суверена. Всего, чего угодно, ждала я от него, только не такой наглости.

– Ну вот мы и встретились с глазу на глаз, Бланка Кастильская, – высокомерно произнёс Пьер де Дрё. – Довольно смелый поступок с твоей стороны – явиться ко мне с таким слабым конвоем. Чем продиктованы такие действия?

– Ты забываешь, герцог, что не должен раскрывать рта раньше королевы, а я не сказала ещё ни слова.

– Ты уже не королева, а всего лишь нянька при своём сыне Людовике. Твоя заслуга в том, что тебе удалось короновать его, хотя и незаконно. Но коли уж так вышло, то мы, знатные люди, намерены служить королю, а не его матери.

– Вот и отлично, Моклерк, в таком случае я пришла к тебе как представитель короля, уполномоченный вести переговоры от его имени.

– Чего же хочет от меня король?

– Ему известно, что ты вновь собираешь войско, готовясь идти на Париж, чтобы захватить власть. Он не желает напрасного кровопролития, а потому намерен заключить с тобой мирный договор, соглашаясь на поставленные тобой разумные условия, кроме одного.

– Чего же король не вправе сделать для меня?

– Допустить в Королевский совет и диктовать ему свою волю.

– Но именно это и есть единственное моё условие.

– Он готов вместо этого дать тебе несколько замков.

– У меня хватает и своих.

– Он отдаст тебе во владение несколько городов и сеньорий в обмен на мирный договор.

– Бретань большая. Представь, я и сам могу поделиться с королём.

– Твои действия и твоя власть неправомерны! Ты мятежник! Король объявит тебя вне закона, а Папа отлучит от Церкви. Смирись, Моклерк, пока не поздно, повинись перед королём, и он простит тебе твои прегрешения перед короной.

– Плевать мне на отлучение, их немало на моём счету, всем это известно. А что касается власти, то я тоже Капетинг и моё место у трона!

– Да, в твоих жилах течёт кровь царствующей династии, но это не даёт тебе права устраивать мятежи в королевстве, восставая против избранного Богом правителя. Таких, как ты, надо держать на цепи. Мой муж сделал большую ошибку, женив тебя на дочери бретонского герцога. Он упрятал бы тебя в тюрьму, узнав, что ты с оружием в руках готов выступить против законной власти.

– Правда твоя, я собираюсь это сделать, – осклабился Моклерк, – но выступаю я не против Людовика, которого всё же признаю монархом, а против тебя.

Бланка тяжело вздохнула: она знала всё, что он скажет дальше.

– Ты будешь разбит, герцог, если не покоришься.

– Я не один, со мной союзники.

– Английский король, которому ты лижешь зад за его деньги?

– Ты забыла ещё Филиппа Строптивого и Фернана из Лувра.

Бланка вздрогнула: неужели они перетянули фламандца на свою сторону?.. Торговля – вот камень преткновения на её пути. Экономика может оказаться ступенью выше вассальной преданности.

– Отчего это ты задрожала? – снова криво усмехнулся Моклерк. – Не ожидала потерять такого союзника?

– У короля достаточно войск, чтобы привести к повиновению любого вассала, нарушившего клятву верности.

– Откуда он узнает, нападу ли я на Париж? Клянусь преисподней, он не успеет приготовиться к отражению атаки на стены твоего свёкра Филиппа.

– И ты говоришь мне об этом открыто, не боясь? Вернувшись, я дам указания подготовить город к обороне.

– Так ты собираешься вернуться? – Хмыкнув, герцог переглянулся со своими спутниками, и те закатились хохотом. – Полагаешь, я пришёл сюда для того, чтобы мило побеседовать с тобой о недавно выпавшем дожде, а потом отпустить восвояси? Ты ошиблась и не вернёшься в Париж, кастильянка!

– Ты посмеешь задержать меня? Королеву Франции?

– А кто мне помешает? Видишь моих солдат? Они пришли со мной, чтобы под конвоем проводить тебя в замок, где ты проведёшь в заточении много дней, пока король не поймёт, что ради освобождения своей матери ему придётся пойти на уступки влиятельным людям королевства.

Бланка огляделась вокруг. Со всех сторон её маленький отряд был окружён.

Моклерк с усмешкой наблюдал за ней.

– И каковы же эти уступки? – не теряя присутствия духа, спросила Бланка.

– А зачем тебе знать? Впрочем, если тебе так хочется… ты ведь всё равно не сможешь никому ничего передать. Так вот, мы, ближайшие родственники короля, желаем быть членами Королевского совета, о чём я уже говорил, и быть опекунами юного монарха до его совершеннолетия. Главная роль отводится дяде короля, Филиппу Юрпелю, своим первым министром он назначит меня.

– Именно так я и представляла себе требования рвущихся к престолу, зарвавшихся членов королевской семьи, именующих себя Капетингами. Но что же будет со мной? Какая участь ожидает мать короля?

– Ты вернёшься к себе на родину, и все забудут о кастильянке, словно её никогда и не было. А высунешь оттуда нос – тебе его мигом укоротят. Как видишь, мы довольно милостиво собираемся обойтись с тобой. Если же ты не захочешь признать нашу власть и добровольно уйти с арены…

– Что тогда?

– Ты будешь заживо погребена в одном из подземелий этого замка. Впрочем, в целях безопасности тебя перевезут в другое место; туда не достанет рука твоего сына.

– Я всегда знала, что ты мерзавец, Моклерк, и подозревала тебя в сношениях с английским королём. Теперь подозрения перешли в уверенность. Ты можешь пытать меня до смерти или уморить с голоду, но тебе не удастся вырвать у меня согласие, ибо, дав его, я стану соучастницей такого гнусного предателя, как ты.

– Обойдусь и без тебя: согласие вскоре даст твой сын.

– Подлец! – произнесла Бланка и поняла, что попала в лапы врага, откуда ей, по всей вероятности, уже не вырваться.

Она подумала о сыне. Он справится! Он сумеет обуздать изменников делу короля Филиппа – продажную знать! Ему помогут её верные советники. А на себе она поставила крест, считая это карой небесной за пролитую из-за неё кровь.

И она сказала герцогу, словами этими прощаясь с миром, с жизнью, со своими детьми:

– Об одном прошу тебя: отпусти моих людей. Они ни в чём не повинны, их жизни тебе не нужны. Я пришла к тебе одна, мне одной и отвечать за все мои прегрешения.

– А зачем мне отпускать твоих людей? – с насмешкой спросил герцог. – Ведь король, дабы освободить свою мать, примет наши условия, вот тогда, мадам, ваш маленький отряд составит вам почётный эскорт, благодаря которому вы благополучно доберётесь до Парижа. Эти же люди, вероятно, обеспечат вам охрану во время вашего путешествия к южным границам королевства.

– Ты ответишь, Моклерк! – в негодовании воскликнула Бланка. – Клянусь Богом, ответишь за всё!

– Возможно, а пока хозяин здесь я, и ты у меня в плену как заложница, Бланка Кастильская. Следуй за мной и не вздумай сказать своим воинам, чтобы вступали в бой, их тут же изрубят в куски.

И Моклерк, бросив взгляд на своих людей, тронулся с места, указав рукой на ворота.

Тибо увидел отряд Моклерка и сразу же понял, что Бланке уже не уйти. Всё же, подумав, что герцог просто-напросто решил обезопасить себя на случай внезапной подмоги королеве, он не дал сигнала к выступлению. Что происходило внутри кольца из кавалерии, он не знал. Зато это хорошо видели те, что стояли у стены, держа наготове древко с белым флагом.

– Монсеньор, условный знак! – воскликнул Божанси, указывая мечом на городскую стену. – Они подняли белое знамя!

– За мной! – крикнул Тибо и, обнажив меч, вонзил шпоры в бока лошади. – За королеву!

– За короля! За королеву! – вскричали за его спиной верные соратники, и конная лавина, вырвавшись из леса, помчалась к городу…

У ворот Моклерк, недоумевая, осадил коня. Перед ним стояли два десятка всадников с обнажёнными мечами в руках. Путь к воротам был закрыт.

– Стой, герцог! Ты не сделаешь дальше ни шагу! – властно поднял левую руку сир де Клостраль.

– Смести с дороги этих сумасшедших! – крикнул Моклерк, кивая в сторону ворот.

Туда бросилось с полсотни воинов. Остальные, с любопытством наблюдая, вдруг растерялись от неожиданности: на них набросились те десять пленников, которых они охраняли.

– А, чёрт! – выругался Моклерк, не примыкая пока что ни к одной из групп. – Надо было обезоружить их. Видно, сам дьявол помутил мой разум… Но что это? – Побледнев, он привстал в седле и устремил взгляд на равнину, где в клубах пыли летели на него, блестя обнажёнными клинками, несколько сот всадников. – Святой Боже! Будь я проклят, если это не… если это снова не этот безумец Тибо!

Бланка, услышав шум, доносящийся с равнины, порывисто обернулась в ту сторону и чуть не вскричала от радости: на них галопом неслась кавалерия; средь вихрей пыли, впереди войска полоскались на ветру знамёна с гербами Шампани! Дерзкий и отважный, как Сципион[41]41
  Корнелий Сципион Старший Африканский (ок. 235–183 до н. э.) – римский полководец, соперник Фабия Максима в борьбе с Ганнибалом. В противовес осторожному Фабию, высадился с войском на побережье Африки в 202 г. до н. э. и разбил Ганнибала при Заме.


[Закрыть], хотя и не столь честолюбивый, граф Шампанский мчался впереди на вороном скакуне, чтобы спасти от плена даму своего сердца!

– Тибо… Боже мой, это он! – всплеснув руками, воскликнула Бланка. – Господи, благодарю Тебя, что послал мне на помощь моего верного друга!

Тем временем – пока герцог метался туда-сюда, не зная, что предпринять, и в гневе глядя на стражников, при виде целой армии рыцарей спешно закрывавших ворота города, – войско Тибо налетело на оба отряда Моклерка и вмиг уничтожило их, словно то были всего лишь манекены на учебном поле для боя.

– Стой, Тибо, остановись! Мы сдаёмся! – догадался наконец крикнуть герцог, но было уже поздно.

Почти вся его сотня полегла на месте, осталось в живых всего лишь около десятка воинов: они успели, бросив оружие, сдаться в плен.

Сам герцог с ужасом глядел на Тибо, который мчался на него, наклонив вперёд голову в шлеме и держа в руке копьё. Близ гарды развевался на ветру алый шарф Бланки Кастильской. У Моклерка не было копья. Считанные секунды жизни оставались ему, чтобы успеть сдаться, но истекли они, и, уже увидев у самой своей груди остриё копья, герцог ударил по нему мечом, одновременно рванув коня в сторону. И тотчас удар по голове оглушил его. Шлем свалился на землю, искорёженный, а к шее, уже порезав кожу, тесно приник обоюдоострый клинок, несущий смерть.

– Проси пощады, герцог! – громко крикнул Тибо. – Клянусь Богородицей, я срежу твою пустую голову, как кочан капусты, если ты не бросишь оружия!

– Чтоб тебе пусто было, – процедил Моклерк, бросая меч и с ненавистью глядя на своего бывшего союзника. – Откуда тебя только принесло! Видать, ты знаешься с нечистой силой, коли она привела тебя сюда в нужный момент.

– Меня привела сюда преданность справедливому делу и своему сюзерену, а кому подчиняешься ты, мятежник?

– Я повинуюсь правомочному правительству, а нынешняя власть незаконна! Тебе ли об этом не знать, граф Шампанский?

Бланка не могла не вмешаться – разговор шёл о ней:

– Покойный король доверил опеку над юным монархом его матери. Сколько раз я буду повторять тебе это, Моклерк!

Но тот упрямством мог поспорить с быком, бьющим рогами в закрытые ворота.

– Опекуном обязан быть ближайший родственник по династической линии генеалогического древа Капетингов, а это граф Булонский, дядя короля!

Опять всё то же. Бланка скрипнула зубами: будь проклят этот упрямый осёл!

– В завещании короля об этом не сказано ни слова, – в который уже раз возразила она. – Документ прочёл архиепископ Санса в присутствии всех знатных людей королевства. Это ли не доказательство? Не веришь Святой церкви, герцог?

Но «осел» упрямо гнул свою линию:

– Не верю. Документ поддельный! Король не завещал стоять во главе государства его жене-иностранке! Властелина должен выбирать Королевский совет, состоящий в большинстве своём из родственников усопшего монарха.

Бланка поморщилась. Как надоело ей объяснять одно и то же!

А Моклерк продолжал:

– Таков закон со времён Людовика Шестого. И короновать твоего сына следовало в присутствии всех знатных вельмож, а не кучки епископов и дворян. В этом наш протест против наспех созданного правительства. Мы требуем отстранения от власти женщины иноземного происхождения и роспуска Королевского совета.

Бланка не выдержала: голос её, с нотками гнева и отчаяния, возвысился, она уже не следила за тактичностью речи:

– Двадцать семь лет я живу во Франции, уже четыре года я королева, и я мать юного короля и его братьев! Когда вы наконец угомонитесь и перестанете видеть во мне лишь иностранку! А ты сам, герцог? Кто ты такой, чтобы бросать мне в лицо подобные обвинения, на которые имеет право лишь наместник Господа на земле Папа Римский!

– Мой род королевского происхождения, – вновь затянул заученную песню герцог Бретани. – Мой дед – Робер Великий, граф де Дрё, сын Людовика Шестого, а мой отец…

– Заткнись, Моклерк, мы слышали это! – прервал его Тибо. – Довольно хвастать своей родословной. Ты стал безбожником, ибо клятвопреступление – есть отречение от Бога!

– Ты тоже отрекался, граф Тибо; почему бы тебе самому не поставить в вину то, что ты приписываешь мне?

– Бог указал мне верный путь и даровал прощение.

– Путь тебе указала твоя любовница, она же и простила тебя. Похоже, испанская дама заменила тебе Бога. Ты почитаешь не Его, а женщину, которую ставишь выше Господа, становясь вероотступником на ещё худший манер.

– Лучше почитать женщину, стоящую во главе королевства, нежели чужого монарха, мечтающего прибрать это королевство к своим рукам.

– Стыдись, Тибо, ты говоришь устами этой женщины, потому что стал дамским угодником!

– Зато я не стал предателем интересов короны.

– Моя родина – Бретань, я волен выбирать себе сюзерена.

– Ты вассал французского короля, и твоя родина не Бретань. Ты герцог не по праву рождения, а потому, что был женат на наследнице Бретани – герцогине Алисе Бретонской, урождённой де Туар. По сути же, ты – всего лишь сын графа де Дрё, женатого на Иоланде де Куси. Кем бы ты был, если бы твоя покойная супруга не возложила тебе на голову герцогскую корону? Владельцем сеньории, не больше того. Высокий титул тебя развратил, ты возгордился, а гордыня – есть один из семи смертных грехов. А теперь выбирай: либо ты мой пленник и я запрошу за тебя солидный выкуп, либо ты смиришься. Последнее будет для тебя проще, ибо тебе придётся поступиться всего лишь своей честью, от которой у тебя ещё кое-что осталось.

Моклерк понял, что легко отделается. Он готов был принести целую сотню присяг, лишь бы не сидеть в тюрьме и не заставлять своё семейство оплачивать его неудачный вояж из Бретани в Дрё.

– Что я должен сделать и сказать? – спросил он, обращаясь к Тибо, как к равному, и не глядя на королеву-мать, никакой власти за которой он не признавал.

– Ты должен стать на колени перед королевой Бланкой Кастильской, поцеловать ей руку и, опустив голову, просить смиренно простить тебя.

Моклерк чуть не вскричал от негодования, в ужасе глядя на Тибо и чувствуя, что теряет дар речи. Неслыханное унижение! Не лучше ли смерть или плен, чем такой позор? Но Тибо ещё не закончил. И пленник услышал:

– Ты должен сказать, что смирился с её величеством королевой, клянёшься больше не выступать против неё с оружием в руках и приносишь клятву верности юному королю Людовику Девятому. Если же ты нарушишь данный обет, то король имеет полное право подвергнуть тебя смертной казни как государственного преступника и нарушившего клятву вассала.

Он обернулся, подозвал одного из своих людей, державшего в руке перо (Тибо всегда брал с собой писаря).

– Ты записал, Гастон? Ничего не упустил?

Тот кивнул и протянул графу пергамент.

– Хорошо. Вот документ, Моклерк, в котором записано всё то, что я сейчас сказал. Здесь будут стоять четыре подписи: одна – твоя, остальные – трёх свидетелей. Первый – я сам.

И Тибо поставил свою подпись в углу документа.

– Второй – отец Перрэн.

К нему подъехал всадник с распятием на груди. Поцеловав его, он размашисто расписался. (Такой правитель, как граф Шампанский, не мог отправиться в путешествие без духовного лица, в данном случае воинствующего монаха.)

– Третий – маршал де Плезиан. А теперь, – объявил Тибо, когда все три подписи стояли на своих местах, – ты, Пьер Моклерк, выполнишь то, что я тебе сказал, после чего поставишь свою подпись там, где укажет тебе Гастон. А для убедительности рядом с тобой будет стоять отец Перрэн с Библией в руках, на которой ты и принесёшь свои клятвы. Но не думай, что легко отделался. Если король не сможет совладать с тобой, я приду ему на помощь. Но не обещаю тебе казнь, достойную дворянина, а просто повешу тебя, как собаку. Итак, приступим. Слезай с лошади, Моклерк, королева спешилась и она ждёт.

Герцог сжал зубы. Его заставляют делать то, чего он не хочет делать, а он к этому не привык. Он должен публично (!) просить прощения, и у кого?.. Мало того, он обязан поцеловать руку. Чью?! А потом ему надлежит принести клятву верности. Кому?! Да ещё и положа при этом руку на Библию! Нарушит – и снова будет отречен. Но не беда, не в первый раз. Всех отлучали: Филиппа, Генриха, Иоанна, обоих Фридрихов, Львиное Сердце, Конрада… Пройдёт время, и снимут проклятие.

И Моклерк огромным усилием воли заставил себя стать на колени и коснуться губами руки королевы-матери. Пусть так! Забудется. Зато ему не грозит темница. Свобода дороже всего, ради неё стоит пойти на сделку с самим дьяволом!

Он сделал всё, как просил победитель, и теперь стоял молча у стремени коня, гордо подняв голову и задумчиво глядя на запад, где угасал оранжевый диск уходящего солнца.

– А теперь крикни стражникам, чтобы отворили ворота, и возвращайся в своё логово, – приказал ему Тибо. – Счастье твоё, если этот урок пойдёт тебе на пользу, если же нет – пеняй тогда на себя. Граф Шампанский не привык бросать слов на ветер.

Моклерк вскочил в седло и, не оборачиваясь и не проронив ни слова, тронул коня. Оставшиеся в живых его всадники последовали за ним.

Проводив его взглядом до ворот, Тибо повернулся к одному из своих сподвижников.

– Клостраль, скажи наёмникам, пусть принимаются за работу. – И он кивнул на мёртвые тела. – Это их добыча. Таков закон войны.

По команде своего вожака рутьеры бросились ловить лошадей, собирать оружие и снимать доспехи с убитых воинов. Граф Шампанский был прав: закон войны позволял такие действия и оправдывал их.

Бланка уже сидела в седле. Тибо подъехал, улыбнулся.

– Моя королева, я счастлив, что смог оказать вам услугу. Благодарение Богу, ко мне прибыл гонец.

– Но я никого не посылала, – удивлённо ответила Бланка. – Как рыцарь из волшебной сказки, вы явились, чтобы выручить меня из беды. Кому я обязана тем, что снова вижу вас рядом, мой храбрый Тибо? В который раз уже вы спасаете меня и королевство моего сына!

– Ваш ангел-хранитель – тот, что всегда рядом с вами, – кивнул Тибо в сторону Бильжо, бесстрастно глядевшего в пустоту перед собой, словно не о нём шла речь. – Вам впору позавидовать. Хотелось бы и мне, чёрт возьми, иметь рядом такое преданное сердце.

Бланка повернула голову:

– Так это ты, мой славный цербер? Но разве я приказывала тебе, Бильжо? Ты поступил наперекор моему желанию?

Бильжо поглядел на королеву. Её тёплый взгляд и ласковая улыбка благодарили его яснее всяких слов.

– Я давал клятву оберегать тебя. Нет ничего важнее для государства, давшего мне жизнь. Бог сказал: «Спаси того, кто породил тебя, и будешь сам спасён». Мог ли я поступить иначе, королева?

Не имея ни слов, ни сил возразить, Бланка смотрела на него, как мать смотрит на сына, совершившего благородный поступок. Она протянула ему свою руку, ладонью вверх. Никому не был известен этот жест, только им двоим. В ответ Бильжо протянул свою руку ладонью вниз. Таково было их рукопожатие, крепкое, бессловесное. И никакого поцелуя. Встретившись глазами, они улыбнулись друг другу.

– А теперь в путь! – громко крикнул Тибо, указывая рукой на восток, и всё войско шагом направилось в сторону сеньории Монфор, оттуда, утром, – к Парижу.

От предместий до самого дворца королеву сопровождал восторженно кричавший приветствия народ.