Текст книги "Королева Бланка"

Автор книги: Владимир Москалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

– Что ещё можешь ты сказать о ней?

– Ничего, кроме того, что дал ей напиться.

– Дал ей напиться? Но где ты сам был в это время?

– Стоял рядом, где же мне быть.

– И видел, как она пила?

– Я отвернулся в это время.

– Отвернулся? Почему? По своей воле или?..

– Она заставила меня. Ей почудились шаги на лестнице.

Тибо даже отпрянул. Более удобного момента и придумать нельзя. Картина вырисовывалась зловещая и бесспорная в своей ясности. И тут Тибо вспомнил про одну деталь, дававшую последний ключ к разгадке тайны.

– Дама была в перчатках? – спросил он.

– Нет, монсеньор, я помню это точно.

– Почему?

– Поверх перчаток обычно не надевают колец.

– Стало быть, на руке дамы было кольцо?!

– Перстень. Я видел его. С плоской гранью, на среднем пальце.

Тибо бросил выразительный взгляд на медика. Тот кивнул. Тибо выпрямился. Картина преступления приобрела законченный вид. В замке отравительница! Локуста! Агнесса выпила яд, который в первом столетии нашей эры погубил Британика. И эта Локуста, быть может, даже среди придворных – стоит и, глядя на дело рук своих, старательно поджимает губы! Не теряя времени, надо всех дам предъявить взору виночерпия. Если она здесь, он тотчас узнает её – по росту, голосу и, быть может даже, по запаху духов!

Тибо собрался сей же миг, пока не поздно, приступить к процедуре опознания… но не успел. Взглянув на лежащее на полу тело, возле которого безмолвно стоял палач, он отпрянул, округлив глаза. Лицо Жавеля на глазах стало покрываться смертельной бледностью, на лбу выступила испарина, в уголках рта показалась пена, сначала белая, затем розовая. За ней потекла кровь. Тело начало биться в конвульсиях, потом выгнулось дугой… Всё, как с Агнессой. Жавель попытался ещё что-то сказать, быть может, хотел вручить отлетающую душу Богу, но не смог этого сделать. Так и умер с раскрытым ртом, устремив взгляд в потолок, на панно с отцом и сыном.

Подошёл священник, перекрестил его, забормотал что-то. Палач, перехватив дубинку, осенил себя крестом и отошёл в сторону. Присутствующие молчали, тупо глядя на безжизненное тело. Подошёл лекарь.

– Ты оказался прав, – сказал ему Тибо. – Он невиновен.

– Ищите истинного убийцу, монсеньор, – ответил Лемар. – Этот, – кивнул он на мёртвого Жавеля, – всего лишь слепой исполнитель.

– Убрать! – приказал Тибо.

Слуги потащили труп.

Глядя на него, Тибо подумал, что можно, очевидно, и самому найти ту, о которой говорил виночерпий. Он посмотрел на дам и опешил: все они казались ему чуть ли не исполинами, и у всех, как у мавров, были отчего-то большие рты и толстые губы. Он отвернулся. Теперь поздно. Единственная стоящая улика – голос отравительницы – не смогла помочь, попросту не успела. Покойник унёс её с собой в могилу. На глоток бы меньше выпить глупому виночерпию… Но сделанного не вернуть и не изменить.

Он подошёл к телу супруги, вновь опустился на колени. Стал бормотать что-то, говорить тёплые, уже никому не нужные слова.

Бильжо стоял рядом, немой, недвижимый, как идол на капище. Глядя на мёртвое, навеки застывшее лицо Агнессы, он вспомнил её недавнюю беседу с королевой. И разомкнув губы, молвил тихо, так, что никто его не услышал:

– Как ни набожна ты была, как ни послушна Церкви, а не пожелал тебя защитить Отец Небесный. Так стоит ли молиться Ему, уповать на Его помощь? И не есть ли Он, как следует то из Библии, палач и убийца?

Придворные медленно, опустив головы, стали покидать покои. Осталось несколько человек, среди них Лузиньян.

Юный король подошёл к матери, взял её за руку.

– Матушка, мне припомнилась одна встреча. Граф Тибо, видимо, забыл о ней. Мы шли с ним в Оружейную. Нам повстречалась Изабелла Ангулемская. Я спросил её, не видела ли она виночерпия, я собираюсь послать его за вином для королевы.

– И что же?

– Уж не она ли?.. И рот большой у этой Аэдоны[61]61
  Согласно мифу Аэдона, жена фиванского героя Зета, из зависти попыталась убить старшего сына своей невестки Ниобы, но по ошибке убила своего собственного – Итила.


[Закрыть].

Бланка нахмурилась:

– Изабелла?!

И задумалась. Да, выше среднего роста, но что ещё? Ничего. Улик нет. Губы? Да мало ли таких? Если только голос… Но единственный, кто мог бы в этом помочь, уже ничего не скажет. Яд сделал своё дело во второй раз.

К ним подошёл Лузиньян. Он слышал слова короля.

– Только не моя жена, сир, – сказал он, обращаясь к Людовику. – Она, конечно, сварливая баба, но чтобы отравить королеву… Клянусь, она на это не способна.

– Может быть, – всё ещё пребывая в задумчивости, проговорила Бланка.

Вошли слуги с носилками и саваном. Бланка не мигая смотрела, как он тихо ложится на остывшее уже тело. Рядом в скорбном молчании стоял Тибо, неподвижный, словно монах, отрешённый от всего земного и душою вслед за супругой воспаривший к небесам.

Подошёл Людовик. Голосом, проникнутым состраданием, промолвил:

– Брат мой, твоя супруга спасла жизнь моей матери.

– Увы, слишком дорогой ценой, – произнёс Тибо.

Глава 12. Свидание

Резко похолодало. С Атлантики ринулся на материк насквозь пронизывающий ветер. Выпал первый снежок, но быстро стаял. На смену ему пару дней спустя северный ветер принёс лёгкий морозец и обильный снегопад. И издевался, глядя вслед стыдливо покидающему поле боя западному собрату: смотри мол, коллега, как это делается.

Двор задержался в Санлисе. Пришли известия, что в парижском королевском дворце затеяли ремонт в кабинете короля, в молельне королевы-матери и в иных местах: кое-где облупилась штукатурка на стенах, пошли трещинами плиты пола и требуется заменить оконные рамы. А тут ещё в зале Малого совета обвалился потолок в углу…

Но двор не скучал в Санлисе. Он никогда не скучал – развлечений хватало. Та же охота – не соколиная, так псовая, не на цапель, так на оленя или кабана. Кроме этого – игры, танцы, труверы, жонглёры, мистерии.

Тибо было не до развлечений. Он давно уже отбыл в Труа. Там, в соборе Святого Этьена, в семейной усыпальнице графов Шампанских предали земле уснувшую вечным сном его вторую супругу; их дочери Бланке, будущей принцессе Наваррской, было к тому времени почти два года.

Прошло около месяца с тех пор, как упокоилась Агнесса де Боже. Двор жил своей жизнью, его мало трогала чужая скорбь. В конце ноября 1227 года, в канун Дня святого Андрея Первозванного, первого ученика Христа, решили устроить бал. Бланку прельщала мысль показаться в новом платье, сшитом в Амьене по её заказу и недавно доставленном ей. Парижские модницы пока что практиковали некоторые нововведения усопшей графини Агнессы, но её ученицы уже выдумали что-то новое, и за несколько дней до бала по замку стали носиться слухи об изменениях в причёске и длине рукавов.

В этот вечер Бланку окружал весь двор – её маршалы, министры, конюшие и другие, в основном из преданных короне семейств Клеман, Немур и Бурбон. Все её партнёры – принцы королевского дома и епископы, перечислять нет надобности. Упомянуть можно только о том, что бал открыли королева-мать с сыном, которого вскоре сменил кардинал, затем епископы Санса и Буржа.

Бильжо не присутствовал на балу: Амальда была больна, и королева-мать отпустила его к ней. Её комната в конце коридора, посередине которого разрыв – проход, напоминающий галерею с колоннами и арочными перекрытиями. Проход под косым углом уходил вправо, затем через три колонны под прямым уже углом сворачивал влево, на закрытую галерею, одна из дверей которой вела в королевские покои. Все эти переходы освещены факелами на стенах, дневной свет сюда не проникает, он пробивается лишь в торцевые окна коридора, где покои фрейлин.

Бильжо не спеша шёл по Большой галерее, минуя колонну за колонной, арку за аркой. За то короткое время, что он шёл до поворота, в уме его промелькнули несколько дат. 1203 год, первый штурм Константинополя крестоносцами. Он родился в этот год в замке Монморанси. Через семь лет его воспитание перешло в мужские руки. Ещё через три года, как раз перед Бувином, его отдали в пажи графу де Блуа. Он вспомнил сейчас, словно это было только вчера, – уроки религии, обучение военным играм и умению быть вежливым и оказать услугу даме. Он быстро освоил все премудрости и стал выделяться среди сверстников. Граф отличал его за физическую силу и искусство владеть оружием и вскоре произвёл в оруженосцы.

Это был уже – Бильжо повернул за угол, снова стал вспоминать – 1217 год. Новый крестовый поход, пятый по счёту. Граф Блуа, едва не погибший при осаде Дамиетты, не взял его тогда с собой – мал ещё. У него хватало других оруженосцев, постарше. Вернулись с ним домой двое из троих. Третьим – Бильжо было тогда уже восемнадцать – стал он сам, сын Беатрисы де Монморанси…

Но вот снова поворот. Бильжо замедлил шаг, вгляделся в глубь перехода, ведущего к покоям фрейлин. Не длинный переход, шагов тридцать-сорок. Пять колонн слева отдают матовой белизной, справа – стена. Меж колоннами – воткнутые в гнёзда факелы. Один, другой… дальше темь, и лишь в конце прохода коптит ещё один, последний.

Бильжо остановился. Но надо идти, хоть впереди и мрак, таящий возможную опасность. Он сразу же подумал об этом, едва увидел темноту. Не спеша он двинулся вперёд в свете двух первых факелов. Он не смотрел на них, зная, что какое-то время после этого трудно будет что-либо различить во тьме. А между тем она настораживала, будила воображение, заставляла слушать её, а значит, быть готовым к любой неожиданности. Здесь, в чужом замке, от неё не застрахован ни один человек.

Но вот пройдена почти половина пути. Слева, за спиной, остался горящий факел, впереди – колонна, но уже тёмная, не белая, за ней другая, чуть ли не чёрная. Чуткий, как мышь, и осторожный, как кошка, Бильжо прошёл мимо первой тёмной колонны, вглядываясь во мрак. Глаза уже успели привыкнуть к нему. Шаг, другой, третий… Жутким и таинственным казался ему самому звук собственных шагов в пустом и тёмном проходе, казалось, затаившемся, поджидающем свою жертву.

И тут Бильжо почуял опасность. Он умел её предугадывать, его обучали этому. Угроза исходила от колонны, вернее, из-за неё, он сразу понял это и скорее почувствовал, чем увидел, как движется в его сторону человек, чёрный, невидимый. Бильжо был готов к встрече, рука давно уже держала нож. Невидимый взмах, тонкий короткий свист – и лезвие вонзилось туда, куда ему и было указано – в шею. Послышался хрип, булькающий, предсмертный, – и на пол рухнуло тело, головой к ногам того, который через секунду-две должен был быть убитым. Бильжо отдёрнул ногу – голова трупа стукнулась об его ступню, – но не пошёл дальше. Напротив, сделал шаг назад и изготовился ко второму броску, как вдруг из-за колонны послышался спокойный голос:

– Постой! Не бросай свой нож.

Бильжо опешил. Голос! Где он мог слышать его? Чей это был голос? В каких закоулках его памяти он прятался до сих пор, в нужную минуту дав знать о себе? А из-за колонны в это время снова послышалось:

– Ты ведь не убьёшь своего старого друга и учителя, Бильжо?

Аутар! Бильжо чуть не вскричал от удивления. Ещё мгновение – и он метнул бы нож в того, кто показался бы из-за колонны. В своего друга, которого любил как отца!

– Аутар!.. Ты?..

– Я рад, что ты не забыл меня, сынок, – сказал человек и вышел из своего убежища.

Бильжо увидел только чёрный силуэт, но сразу узнал своего старого учителя. И ещё по голосу. Но не убрал ножа, готовый к немедленному действию. В этом мире вчерашний друг сегодня мог стать врагом, и наоборот. Ассасин тем более: миг – и нет тебя.

Словно угадывая его мысли, человек проговорил:

– Убери. Я знаю, что нож всё ещё у тебя в руке. Догадываюсь, что не веришь мне. Тогда иди за мной.

И пошёл вперёд, в сторону последнего факела, пятого. Бильжо, не сводя с него глаз, двинулся за ним, готовый увернуться, но не бросать ножа. Он хорошо знал, что такое ассасин, но он свято уважал законы дружбы, хотя и прежней.

Они вышли в коридор. Перед ними двери покоев фрейлин. Слева – окно и та самая дверь, где Амальда. Справа – лестница, ведущая вниз; далеко впереди – тоже окно и рядом площадка меж двумя лестничными маршами – вверх и вниз. Здесь было людно: по лестницам, той и другой, сновали слуги – с бельём, с вином, с предметами одежды.

Человек вышел на эту площадку и обернулся. Бильжо стоял рядом, в двух шагах. На губах человека играла улыбка. У него тёмные волосы, борода, усы, прямой нос, глаза цвета бирюзы с цепким, изучающим взглядом. На шее шрам – оставило лезвие меча. Он протянул вперёд обе руки – ладонями вверх. Бильжо помнил этот жест. Ещё давно, когда они – учитель и ученик – были друзьями, меж ними был уговор: они расстаются, кто знает, надолго ли? Кто в каком стане – тоже неизвестно. Может статься, хозяева пошлют их убить один другого. Но ни тот, ни этот не должны поднять руки. В знак такого уговора оба, взрезав себе ладони, обменялись рукопожатием, смешивая кровь. И ещё непременное условие нерушимой дружбы: при встрече протянуть друг другу руки ладонями вверх в знак того, что нет в этих ладонях тайного оружия. Оба свято помнили свою давнюю клятву, и Бильжо в ответ протянул свои ладони.

– Слава Богу, наконец ты мне поверил, зная в то же время, что я пришёл сюда, чтобы тебя убить, – промолвил ассасин.

– Не сам, тебя заставили, – отозвался Бильжо. – Твой хозяин.

– Если ты о Старце Горы, то ошибся. Ты ведь знаешь, я давно не служу ему.

– Зачем ты отрастил бороду и усы, Аутар? Ведь я мог убить тебя, как того. Тебя спас голос, который мне не забыть, как и две руки – наш с тобой знак священной дружбы.

– Меня могли узнать, будь я без бороды и усов.

– Кто?

– Убийца. Я знал, что его подошлют ко мне – Хозяин не прощает измены.

– И он пришёл?

– Представь, разыскал даже здесь.

– Где же он?

– Лежит у колонны с ножом в горле.

– Так это был он?

– Промедли ты мгновение, и он всадил бы тебе нож в затылок.

– Ты ведь знаешь, я хорошо вижу в темноте.

– На это я и рассчитывал, но был начеку. Мне хорошо была видна его спина.

– Выходит, я тебя опередил?

– Ты был способным учеником, Бильжо.

– За что же он хотел меня убить?

– Я сказал ему, что перед ним Аутар.

– Вот оно что! Он шёл с ножом на тебя. Теперь он, надо полагать, в раю, о котором так мечтал.

– Скорее в объятиях сатаны.

Бильжо улыбнулся. Впервые за то время, когда шёл во тьме. Поискал глазами, увидел дубовую скамью у стены.

– Присядем. Впрочем… – Он вспомнил, что шёл к Амальде. – Идём со мной. Это рядом.

Они вошли в покои фрейлины. Она лежала в постели. Простуда. Текло из носа, слезились глаза, донимал чох. Рядом с ней на тумбочке куча платков, питьё. У изголовья стояла камеристка, в смущении мяла пальцы рук.

– Ступай, погуляй, милая, – бросил на неё взгляд Бильжо. – Мне надо поговорить с сеньорой.

Камеристка, сделав лёгкий реверанс, проворно упорхнула. Надо думать, не без тайной радости.

Пожав ручки даме своего сердца и с самым серьёзным видом справившись о её здоровье, Бильжо склонился и поцеловал Амальду в щёку. Она улыбнулась. Бильжо глазами показал на Аутара.

– Мой старый друг. Мы давно не виделись. Позволь нам поболтать немного в твоих покоях. Там, – кивнул он на дверь, – нам не удастся побеседовать по душам.

Амальда расцвела улыбкой – ей было приятно такое общество, она ужасно скучала.

– Разговор важный и только для наших ушей, – предупредил Бильжо. – Тебе, надеюсь, понятно?

Не гася улыбки, Амальда кивнула. Ей было всё равно: интриги, секретные разговоры – не её стезя.

Друзья подошли к окну, сели: один – на сундук, другой – на табурет.

– Я хочу услышать твою историю, мой друг, – сказал Бильжо. – Рассказывай всё без утайки, а потом мы придумаем, что нам делать дальше.

И Аутар повёл свой рассказ:

– Человек, которого ты убил, пришёл сюда за моей жизнью. Послал его, как ты уже догадываешься, тот, по чьему повелению пали Раймонд Второй, Конрад Монферратский, герцог Баварский, Раймонд Четвёртый, его племянник Филипп Антиохийский и десятки других лиц – епископы, кардиналы, халифы. Старец Горы. Причина появления убийцы в Санлисе проста: Старец не прощает измены. Подумав, я выстроил цепь происходящих событий. Конечно, узнать реальное положение вещей невозможно, но я уверен, что дело было так. Старец задался вопросом: где я могу быть? Ему доложили: у Раймонда Тулузского. Он послал в Лангедок фидаина. Если ты не знаешь, я поясню. Фидаин – первое звание в служебной лестнице; он – исполнитель смертных приговоров. Как правило, это молодые люди. Но сначала они должны отыскать жертву. Порою это совсем нелегко – мир огромен. Тот, которого послали, не нашёл меня в Тулузе. Раймонд, зная, где я, отправил его к Изабелле Ангулемской. Иначе поступить он не мог, хоть мы и расстались с ним не врагами: со Старцем Горы надлежит жить в дружбе, это известно всем.

– От Тулузы до Ангулема не так близко, но посланец отправился туда, – проговорил Бильжо.

– Именно. Но и там он меня не нашёл. Ему сказали, что графиня Ангулемская с мужем нынче при королевском дворе, а двор пребывает в Санлисе. Стало быть, искать меня надо здесь. Сюда он и прибыл. К тому времени я взял себе другое имя, отрастил усы и бороду. И вот однажды моё внимание привлёк некий монах в чёрной рясе бенедиктинцев, с остроконечным капюшоном. Он ходил вокруг замка и что-то вынюхивал. Я спросил у одного из прохожих, чего хочет святой отец. Тот ответил, что он ищет человека по имени Аутар. И тогда я понял: этот фидаин, принявший облик монаха, пришёл за мной. Я поглядел на него издали, потом вблизи. Он был молод, значит, не знал меня в лицо. Однако ему, конечно же, обрисовали мой облик. Но ему меня не узнать, и ему в голову не придёт посмотреть на мою шею. Так я подумал и подошёл к нему.

– Ты сильно рисковал, Аутар.

– Ничуть. Слушай же, что было дальше. Я подошёл к нему совсем близко, и тут он сам спросил меня, не знаю ли я человека по имени Аутар. Я ответил, что знаю, но мне интересно, зачем это он понадобился святому отцу. «Он ушёл из монастыря с важным поручением к некой особе, настоятель велел мне разыскать его и узнать, скоро ли он вернётся», – ответил монах. «А как он выглядит? – спросил я его. – Тебе известны его приметы? Может быть, это совсем не тот человек, мало ли Аутаров». И он описал мне меня самого таким, каким я выглядел совсем недавно: безбородый, без усов, со шрамом на шее. «А какого он роста?» Он ответил, что рост такой же, как и у меня. «Значит, это он, – сказал я ему. – Я отведу тебя к нему. Правда, он теперь с усами». Монах кивнул, и мы с ним пошли во дворец, что примыкает к башне. По дороге он предупредил меня, что должен поговорить с Аутаром с глазу на глаз, без свидетелей. Я пообещал ему устроить такую встречу. У меня уже был готов план.

– Постой, но как же ты сам оказался в замке? – спросил Бильжо.

Аутар посмотрел на него долгим взглядом и улыбнулся.

– Графиня Ангулемская повелела мне убить тебя. Назвала имя, показала издали. Моей рукой она пыталась однажды расправиться с королевой, но внезапно передумала: прежде ей хотелось разделаться с тобой. Больно ты ей мешаешь, брат Бильжо.

– Изабелла Ангулемская?.. – Бильжо нахмурился, задумался о чём-то. Память пульсировала эпизодами недавних событий: лук со стрелой, как бы нечаянно, направленный на королеву; пятеро убийц в Сите; наконец дама в маске, подсыпавшая яд в вино… Уж не её ли рук дело? Теперь, поняв в конце концов, что страж ей мешает, она решает избавиться от него, чтобы без помех добраться до цели – Бланки Кастильской!

– Что было дальше, Аутар? Ты дал согласие убить меня?

– Для виду, конечно, – кивнул бывший ассасин. – Но, едва я услышал её приказание, меня чуть не хватил удар. Не подав и виду, я сказал ей, что приму другой облик, дабы не быть узнанным тобой. Например, выряжусь священником, евреем-менялой или купцом. Она не возражала. Потом я долго думал, как мне выкрутиться из моего нелёгкого положения. И тут Бог послал мне в помощь этого монаха.

– Бог? – удивился Бильжо. – Почему не Аллах?

– С недавнего времени я христианин. Как-нибудь я расскажу тебе, что заставило меня переменить веру. Но я буду продолжать свою историю. Клянусь распятием, Бильжо, мне и самому интересно об этом вспомнить. Так вот, у меня сразу же созрел план, едва я увидел, как ты покинул королеву и направился в сторону коридора. Я догадался, куда ты пошёл. К своей возлюбленной, куда же ещё?

– Ты знаешь и это?

Аутар снова улыбнулся.

– Я ассасин, стоял на третьей ступени лестницы. Моё звание – даи. Через даи передаётся воля Старца Горы. Мне ли не уметь безопасно подобраться к жертве? Но для этого я должен всё о ней знать. Теперь тебе понятно?

– Продолжай.

– Неудивительно, что к этому времени я уже хорошо знал замок – его коридоры, переходы и, главное, лестницы. По одной из них мы поднялись, опередив тебя, и укрылись в тени колонны. Монах сначала удивился, для чего я затащил его в такую тьму. Я ответил, что Аутар сейчас будет здесь проходить – наилучший момент, чтобы переговорить с ним. «Но почему в темноте?» – спросил монах. «Потому что при свете он может ненароком убить тебя, – ответил я. – Он боится, что на него собираются напасть, и всегда настороже. Ты не успеешь и пикнуть, как он метнёт нож. Но в темноте ему не попасть, да он и не успеет – ты уже заговоришь с ним». «Отчего же он боится?» – снова спросил он меня. «Говорят, он ушёл от Старца Горы, и тот мечтает ему отомстить. Поэтому он бросается с ножом на любого, кто к нему подойдёт. Заговори с ним, и когда он тебя узнает, то, конечно же, не убьёт». Так я сказал монаху и уже хотел уйти, точнее, сделать вид, будто ушёл. Вот для чего мне нужна была темнота, Бильжо. Я должен был остаться незамеченным и убить его раньше, чем он вытащит нож. Ведь он обязан был убить также и меня, чтобы не оставлять свидетеля. Он попросил меня остаться: мало ли что может произойти, а он не совсем уверенно чувствует себя в замке. Мне это было только на руку. И он не видел, что, стоя у него за спиной, я держал в руке кинжал. Однако, друг Бильжо, ты опередил меня. Вот и весь рассказ.

– Что ты думаешь делать дальше? И как быть с трупом в коридоре?

– Ясно одно: я должен исчезнуть. Графиня Ангулемская увидит нас вместе – что тогда? А с мёртвым ассасином надо что-то придумать. Прежде забери свой нож.

Бильжо некоторое время размышлял. Он вспомнил их разговор с Тибо. Тот пока ещё у себя в Шампани. Казалось бы, чего проще – отправиться туда вместе с Аутаром и рекомендовать Тибо своего учителя. Ассасин! Не о таком ли подарке судьбы грезил граф Шампанский? Но Бильжо не мог оставить Бланку одну – кто знает, на что решится в его отсутствие Изабелла Ангулемская? Отправить Аутара одного? Не лучший выход: граф может не поверить ему и заподозрит шпиона, а ещё хуже того – убийцу. Выход один: позвать Тибо сюда. Что касается трупа… Бильжо уже знал, что с ним делать.

– Ты сказал графине, что примешь другой облик? – спросил он. – Отлично, на этом мы и сыграем. А сейчас я изложу тебе свой план. У тебя были плохие хозяева, Аутар, – продолжал Бильжо. – Герцог Бретонский – мятежник, а Раймонд Тулузский – еретик, не желающий признавать власть короны над Лангедоком. Изабелла Ангулемская – тоже мятежница, ненавидящая королеву-мать. Её мечта – усадить на престол одного из принцев, которые держат руку английского короля Генриха, её сына. Можно, конечно, упрятать её в тюрьму, но, во-первых, против неё нет прямых улик; во-вторых, это вызовет большой общественный резонанс и подорвёт престиж королевской власти. Я уже не говорю о том, что это рассорит короля с Лузиньяном и вынудит Генриха Английского потребовать немедленного освобождения его матери, в противном случае угрожая войной.

– К чему ты говоришь мне об этом?

– Я нашёл тебе нового хозяина, Аутар.

– Нынче модно менять хозяев. Кто он?

– Мой друг и возлюбленный королевы. Мало того, он – её самый сильный союзник. Ей не найти защитника вернее, а между тем ему угрожает опасность. Его жизнь! – нет сейчас ничего важнее для французского королевства, поэтому враги, не задумываясь, пойдут на убийство, дабы лишить королеву её верного вассала. Он не раз уже приходил ей на выручку, разбивая армии бунтующей знати, но его самого никто не убережёт от яда или… кинжала ассасина. Случись это – королева останется одна в кольце врагов. И я с нею рядом. Погибнет она – умру и я, таков мой обет.

– Так сильно любишь ты эту женщину?

– Она для меня всего лишь королева, управляющая монархией.

– А этот вассал, о котором ты говоришь, должно быть, чёрт побери, очень силён? Как иначе смог бы он противостоять войскам бунтовщиков?

– Он всегда появлялся в нужную минуту, когда королеве и её сыну было совсем плохо. И он побеждал! А она… она целовала его за это и называла своим верным другом. А король – его троюродный брат – пожимал ему руку.

– А ты, Бильжо?

– Я? Повторяю, он мой друг, Аутар. Я обнимал его, а он завидовал королеве и жалел, что у него нет такого же телохранителя, как у неё.

– Он боится за свою жизнь?

– Он любит королеву. С его смертью падёт и она – вот что не даёт ему покоя.

– Ты желаешь, чтобы я служил этому человеку?

– Я хочу, чтобы ты берег его жизнь так же, как я берегу жизнь моей госпожи.

– Я далёк от политики, Бильжо, но одно я знаю твёрдо: это нужно тебе. Он твой друг, значит, и я буду ему другом. Тебе осталось назвать его имя.

– А если это принц соседней державы?

– Я поеду туда.

– Вдруг окажется, что это король Дании?

– Я отправлюсь к датчанам. Я ассасин, Бильжо, и я волоску не дам упасть с головы понтифика, если только ты имеешь в виду римского Папу.

– Тебе незачем отправляться так далеко. Земли этого человека – по другую сторону маленького графства Валуа.

– Граф Тибо Шампанский! – воскликнул Аутар. – Так я и думал. И я тотчас же поеду к нему.

– Нет, Аутар. Огромная пропасть разделяет двух человек: того, кто представлен другом, и того, кто представляется сам. Теперь слушай меня внимательно. Нам надлежит немедленно же избавиться от трупа. Его накроют, вынесут и захоронят вблизи аббатства. Важно, чтобы графиня Ангулемская не видела его лица. Но, думаю, она не только не станет смотреть на него, но даже не узнает о кончине какого-то монаха. Впрочем, услышит, но позднее. Я скажу королеве, что на меня покушался неизвестный, которого к тому времени уже унесут. Я опередил его и убил ударом ножа. Мне удалось увидеть, что он был с бородой и с усами, а не шее у него шрам. И ещё я прибавлю, что сорвал с него бороду, так как мне показалось, что она приклеена. Это на тот случай, если графине всё же донесут про мёртвого монаха – дескать, он был без бороды. Таким образом, все решат, что я убил тебя. Главное, чтобы в это поверила Изабелла Ангулемская.

– Но она может увидеть меня! Или ты полагаешь, мне следует пробыть в покоях твоей фрейлины до тех пор, пока двор не покинет Санлис?

– Никоим образом. Ты сбреешь усы и бороду и станешь как ни в чём не бывало разгуливать по замку, представляясь любопытным моим приятелем, а для верности мы с Амальдой нарисуем тебе на щеке сабельный рубец. Графине мудрено будет тебя узнать, да и с какой стати ей тебя разыскивать, если она поверит, что тебя больше нет?

– Неплохо придумано, Бильжо, – хмыкнув, качнул головой Аутар. – При дворе ты научился хитрить. Но я, представь, подумал о том, что Старец может послать другого ассасина, который тотчас узнает меня.

– Нет, Аутар. Тебя просто не найдут. Кому, кроме меня, придёт в голову искать тебя в Шампани? Посему ты выигрываешь дважды: переходишь на службу к графу и умираешь для всех, кроме меня и него.

– Но как же нам с тобой его найти? Ты сказал, что ехать к нему нельзя.

– Я отправлю к нему гонца, точнее, это сделает королева. Уверен, он тут же примчится. Ты станешь ему другом, Аутар, его тенью, будешь знать всё, что происходит в королевстве. У ассасина нет друзей, кругом одни враги, но если уж он изберёт себе друга…

– …то будет верен ему до конца и жизнь свою отдаст за него, – закончил Аутар.

– Я рад, что окажу эту услугу графу Тибо.

– А я рад, что оказываю эту услугу тебе.

– Одного я не пойму, – признался Бильжо. – Скажи мне, к чему нужен был весь этот маскарад с монахом? Зная, что это убийца, ты мог запросто разделаться с ним и без моей помощи.

– Я ждал этого вопроса и был к нему готов, – усмехнулся Аутар. – Прости, друг мой, но мне показалось это наилучшим способом заявить о себе моему старому другу. Это первое. Второе: мне захотелось убедиться в том, что ты не забыл уроков твоего учителя и всё так же метко бросаешь нож. Наконец, чёрт возьми, мне представился удобный случай исчезнуть с чужих глаз. Не так ли?

Кивнув, Бильжо рассмеялся.

Со стороны балдахина послышался голос Амальды:

– Вы оба сумасшедшие. Графиня каким-нибудь образом разнюхает об обмане. Как бы она не отомстила вам обоим.

– А чтобы этого не случилось, – с улыбкой ответил ей Бильжо, – подумай-ка, чем мы станем разукрашивать Аутара.

– О, я уверена, это будет нетрудно. У меня, как и у всякой дамы, имеются мази, кремы всех цветов и даже сажа, – донеслось из глубины спальни.

Всё сошло как нельзя лучше, но неожиданно на сцену вышел кардинал. Он видел лицо того монаха, которого спешно предали земле, – молодой, без бороды и усов и, главное, без шрама на шее. Об этом он, человек умный, сказал одному Бильжо. И с любопытством стал ожидать ответа. Как ни хотелось этого Бильжо, но пришлось рассказать легату всю историю. Кардинал со вниманием выслушал, похвалил друзей и выразил уверенность, что они оба по-прежнему будут оставаться верными сынами Церкви и слугами короля.