Текст книги "Королева Бланка"

Автор книги: Владимир Москалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

Глава 18. О чём могут сказать глаза

Ждать пришлось долго. Больше месяца прошло с тех пор, как Бланка отослала гонцов. Наконец они вернулись с радостным известием: Пьер Моклерк и граф де Ла Марш дали своё согласие на встречу в Вандоме.

Бланка облегчённо вздохнула: если они решатся заключить брачные союзы, стало быть, готовы примириться с ней, признать её как своего сюзерена. Коли так, то Генрих Английский, потеряв двух столь сильных союзников, не рискнёт продолжать войну. Вот и настанет мир. Надолго, нет ли, но настанет. Он был ей нужен. Она никак не могла выбрать время для того чтобы, объезжая домен с молодым королём, слушать жалобы на недобросовестных чиновников, творить скорый суд и осуществлять контроль над ведением хозяйственных дел каждого города и сеньории. Недавно на Королевском совете она узнала о злоупотреблениях властью прево и бальи, о неоправданных растратах, незаконных поборах и вымогательстве крупных сумм у держателей аллодов. Теперь, если ей удастся прийти к соглашению с непокорными феодалами в вопросах брачных союзов, она заключит мир и у неё появится время для занятий делами королевства.

Однако переговоры не принесли Бланке желаемого результата. На просьбу выдать дочь Иоланду за брата Людовика, Жана, Моклерк отреагировал самым неожиданным образом: потребовал Авранш и Мортен. Бланка возмутилась – неслыханное нахальство! Ему бы вознести хвалы Господу за то, что его не предали суду в деле Шинона и Беллема, а он смеет ещё выдвигать требования! Ведь он мог лишиться всех титулов и званий. Но он не желал распоряжаться судьбой своей дочери, не получив за это солидного вознаграждения от французского короля, ведь Иоланда была уже помолвлена с Генрихом III. Королева-мать ответила на предложение герцога Бретонского решительным отказом. И в это время она дала себе зарок в будущем не либеральничать с этим мятежным вассалом, если он ещё раз выступит против неё. Её свёкор с высоты небес указал ей путь – Луврский каземат!

С Лузиньяном дело обстояло не лучше. Бланка предложила ему два союза: первый – его пятилетний и старший сын Гуго и её двухлетняя дочь Изабелла; второй – его дочь Агнес, трёх лет, и её шестилетний сын Альфонс. Услышав это, Лузиньян не стал торопиться с ответом, выжидающе глядя на собеседницу: очень уж расщедрилась она, не иначе как потребует за это компенсацию. И не ошибся: она предложила ему вернуть короне Сен-Жан д’Анжели и часть Ониса, примыкающую к океану. Бланке был нужен форпост на подступах к владениям англичан. Территории эти должны были составить одно целое с графством Пуату. То, что просила королева, подарил Лузиньяну Людовик VIII за службу во французской армии в качестве главнокомандующего. Отдавать эти земли Гуго явно не собирался, даже несмотря на такие блестящие партии для своих детей. Его не устраивало такое близкое соседство королевского домена – тот охватил бы Ла Марш и Ангулем уже не с двух, а с трёх сторон. А помолвка – что ж, состоится с другими знатными родами, времени впереди много, дети ещё малы. И он, как и его бретонский союзник, ответил, что не может в одночасье решить этот вопрос, ему нужно время для размышлений.

И Бланка поняла, что граф де Ла Марш держит сторону своего единомышленника. Может быть даже, они заранее договорились. Она устало вздохнула, повернулась, поглядела на сына. Людовик сидел рядом и смотрел на Лузиньяна. Глаза выражали недоумение. Как же так, ведь совсем недавно граф де Ла Марш помогал его отцу в Гаскони, хотя и сражался там против собственного пасынка. И вот теперь он в стане врага, того, против кого воевал. Мальчика озарила мысль, и он высказал её, не сводя глаз с Лузиньяна:

– Граф, почему вы идёте против моей матери? Вас подговорила к этому ваша жена, мать английского короля?

Де Ла Марш побагровел, опустил глаза – Людовик попал в точку. Мятежный граф и в самом деле шёл на поводу у бывшей королевы Англии. Признаваться в этом, однако, не следовало, и он ответил:

– Меня просто не устраивает её предложение. Возможно, в скором времени я дам положительный ответ.

Юный король вытаращил глаза. Кровь бросилась ему в голову. Его воспитывали в строгой манере, его учили тому, как должны обращаться подданные к своему сюзерену.

– Граф де Ла Марш, вы забываетесь! – гневно воскликнул он, вскакивая с места. – Впредь будьте добры обращаться к моей матери словами «ваше величество»! Я не потерплю, чтобы, говоря о королеве Франции, употребляли местоимения!

Самолюбие Лузиньяна было больно задето. Он не простил бы такого выпада против него никому… кроме короля. Желая загладить вину, он мягко проговорил:

– Конечно, конечно. Прошу простить мне невольный промах.

– И не единственный! – одарила его неприязненным взглядом Бланка. – Беседовать с королём следует в соответствии с его высоким положением миропомазанника, дарованным ему Господом! Мне очень жаль, Гуго де Лузиньян, что вы намеренно упускаете это из виду. Ваш титул не даёт вам права считать себя братом короля; только тот вправе допустить подобное обращение к особе монарха.

Де Ла Марш и тут сдержался. Не следовало раньше времени наводить на себя подозрение; он знал, чтó ожидает царственных особ на их обратном пути.

– Увы, я сегодня отчего-то необычайно рассеян, – выдавил он из себя под пристальным взглядом Моклерка. – Мне не хотелось бы ссориться из-за этого, тем более что его величество Людовик Девятый, будем надеяться на это, скоро станет деверем моей дочери и шурином моему сыну.

Сказал – и замолчал, тая насмешку в глазах. Заглянув в них, Бланка поняла: всё, происходящее в эти минуты, – чудовищный фарс, разыгрываемый её вассалами непонятно с какой целью. Она почувствовала вдруг: над ней и её сыном смеются, никто и не думает соглашаться на её предложения по той простой причине, что не видит перед собой реальной власти. Значит, с ней не хотят вести переговоры потому, что не считают её законной правительницей. В их глазах она по-прежнему иностранка, что-то вроде бастарда, и они никогда не станут ей подчиняться, а потому и стараются избавиться от неё, чтобы править самим. Нет, они не против миропомазанника Божьего, не желают его низлагать, прятать в тюрьму и мучить там, – ничего этого они и в мыслях не держат. Они мечтают разлучить их – её и сына, потом разогнать советников, занять их место и от имени малолетнего короля разворовывать то, что собрал воедино и сберёг её свёкор Филипп. Вождём, который возглавил бы новое правительство, они избрали бы Филиппа Строптивого, того, кого нет сейчас здесь, но который знает, что происходит в Вандоме. Кого же ещё, если не дядю короля? Лучшей кандидатуры выдвинуть невозможно.

Бланка поглядела на Моклерка и уловила в его глазах ту же насмешку. Нет сомнений, они против неё. Она им мешает. Её нужно убрать, чтобы расчистить себе путь. И они не успокоятся, пока не завершат задуманного ими дела. Значит, Беллем – не последняя веха. Следует ждать нового удара.

Она вспомнила Гёрена. Он предупреждал её, что очередной выпад не за горами и надо быть к нему готовым. Боже мой, уж не теперь ли?! Её бросило в холод, сердце забилось чаще. Ведь её охрана – всего пятьдесят конных! Не мало, конечно, но и не много. Но больше нельзя, дабы не вызвать страха у этих двоих. А у них самих? Они были уже здесь, когда она с сыном подъехала к воротам замка. Кто знает, сколько у них людей? Впрочем, замок невелик, в нём много не спрячешь… А в городке? Кто ответит ей на это?

Как бы там ни было, она решила тотчас же уезжать, несмотря на просьбы Гуго и Моклерка остаться на несколько дней: луга, поля, реки, охота… Когда это ещё королю выпадет возможность побывать в этих краях? А там, как знать, не примут ли оба – герцог и граф – благоприятное для неё решение.

Но она уже поняла, что это ловушка. Глаза Лузиньяна сказали ей об этом – суженные, с той же смешинкой в уголках.

Словно отвечая её мыслям, Людовик потянул мать за рукав.

– Поедем, мама! Здесь всё чужое, мы тут никому не нужны. Я хочу к Гёрену…

Они покинули башню; слуги с факелами сопровождали их с боков, спереди и сзади. Никто не проронил ни слова. Молчание царило вокруг, слышался только торопливый топот каблуков сапог по ступеням башни, потом по каменному полу.

Бланка, в окружении своих рыцарей, тревожным взглядом окинула замковый двор. Много людей, все в кольчугах, с оружием. Всё новые, как муравьи, ползут из дверей; чужие, хмурые лица заполняют площадь вокруг башни. Её рыцари, переглянувшись, взялись за рукояти мечей: её подозрения и опасения передались и им. Все как один, они смотрели теперь на неё, готовые по её знаку броситься на врагов, защищая юного короля, его мать и их королевство, ставшее для них родным домом. Но она не подала им знака, хотя площадь была уже забита вооружёнными людьми, а без этого они не смели обнажать оружие. Стояли, поводя глазами по сторонам, – с мечами, луками, арбалетами, – смотрели и ждали.

Бланка не стала ждать, вскочила в седло и, как гордая Брадаманта[31]31
  Брадаманта – одна из предводительниц воинственного племени амазонок.


[Закрыть], указала рукой путь – к воротам, которые были открыты. Не прошло и нескольких минут, как, простучав копытами коней по подъёмному мосту, отряд запылил по дороге на Орлеан.

– Пусть едут, мы сделали своё дело, – констатировал Моклерк, глядя вслед удаляющимся всадникам.

– Те, что поджидают юнца в Корбейле, доведут его до конца, – отозвался Лузиньян. – Их, как передал посланец, около полутора сотен.

– Трое против одного. Без знамён, гербов. Обычные рутьеры.

И оба рассмеялись.

Глава 19. Соратники Вельзевула

В Орлеане, как и в Божанси, королева с сыном не стали задерживаться, хотя епископ не хотел так скоро отпускать венценосных особ. Он мечтал угостить их роскошным обедом, устроить охоту, потом бал во дворце. Но матери с сыном было не до развлечений: испорченное настроение давало о себе знать. Они покинули город рано утром. Отряд направился по старой Орлеанской дороге, проложенной ещё римлянами, к Этампу.

Пышно зеленели по обе стороны дороги луга, тянулся полосами лес, чередуясь с подлеском, деревнями и развалинами замков, торопливо несли свои воды речушки, рождённые родниками.

Но юный король не смотрел по сторонам. Он не по-детски сосредоточен на какой-то мысли, озабочен ею: губы плотно сжаты, глаза не мигая устремлены вперёд. Неожиданно он повернулся к матери. Она отказалась от повозки, предпочитая ехать верхом, рядом с сыном.

– Мама, отчего они нас так не любят?

– Кто? – не поняла Бланка.

– Знать. Герцоги, графы. Те двое, что в Вандоме.

– Почему ты решил, что не любят? – заинтересовалась она. – Кто тебе сказал?

– Я видел их лица. Так не смотрят подданные на своего господина.

Её интерес возрос:

– Как же смотрят подданные?

Мальчик долго подбирал слова, что-то бормоча себе под нос, но не справился с задачей и буркнул:

– Не так.

– Их глаза, конечно же, должны светиться обожанием и любовью? – пришла мать на помощь сыну.

– Во всяком случае, не предательством.

Она помолчала. Значит, её сын тоже заподозрил измену во взглядах вельмож.

– Преданностью тут и не пахло, – прибавил Людовик. – Их глаза горели злобой, не хватало только волчьего оскала. Ты ведь сама заметила.

– Верно, преданности как раз и нет, – молвила Бланка. – Верность нынче – продажная вещь. Знать предана тому, кто много даёт, во всяком случае, обещает. Мы с тобой ничего не даём и не обещаем. Наша задача – если и не приумножить, то хотя бы сохранить то, что завоевал твой дед.

– Но ведь другие ничего не просят. Я о тех, например, что в Королевском совете. А Моклерк с Лузиньяном? Им что же, мало своих земель?

– Должно быть, так, коли они хотят сжить меня со свету. Я ведь им ничего не дам, они знают об этом, а потому мечтают занять моё место, рассчитывая управлять моим сыном как им заблагорассудится.

– Мой дед живо бы их усмирил! Он знал, как это делается. Он и пикнуть им не давал.

– Они его боялись. Он был сильным и властным, шёл в поход на непокорного вассала, срывал его замок, а самого в лучшем случае изгонял из королевства, в худшем – уничтожал. Ныне они выползли из своих нор, как змеи из болота.

– Как могут они, матушка, идти против своего короля, против державы моего деда? Выходит, они – предатели, и место им в тюрьме!

– Они почувствовали свою силу, когда его не стало. Каждый хочет иметь своё королевство, быть сувереном. Вот почему они не желают подчиняться юному королю, а тем более его матери. Для них я всего лишь чужеземная принцесса, они до сих пор не желают признавать меня как королеву.

Помолчав, Людовик снова спросил, хмуря брови:

– Их много, должно быть, во всём королевстве, непокорных вассалов – Лангедок, Гасконь, Аквитания, Пуату… Те двое, что в Вандоме, у них главные?

– Верховодит твой дядя.

– Филипп Строптивый?

– Чтобы придать восстанию видимость законности, они избирают его своим предводителем. Больше некого. Все приказы идут от графа Булонского, он – наш самый злейший враг. Но он поступает неосмотрительно. Ему надлежит дружить с короной, а не досаждать ей змеиными укусами. Когда-нибудь он поплатится за свою глупость.

– Генрих Третий, похоже, приманил его? Наверное, наобещал ему златых гор. Вот дьявол!

– Ещё один наш враг. Выгнав его с континента, мы покончим и с остальными.

– И с Моклерком? У него большая территория.

– Его они держат на случай войны. Вся беда Моклерка в том, что он тоже из семейства Дрё; оно – главный зачинщик всех мятежей. Они все родичи – Дрё и де Куси.

– Целый змеиный клубок соратников сатаны.

– Да, сын, именно клубок.

– А если они нападут на нас? Сейчас, когда наш отряд столь мал?

– Ты прав, если и нападут, то только они. Но этого не может случиться.

– Почему ты так уверена?

– Как они узнают о нас? Из Вандома до Дрё весть дойдёт нескоро. К тому же им необходимо собрать войско, а на это нужно время.

– А вдруг они задолго до того знали, что мы едем в Вандом, а сейчас поджидают нас где-нибудь на дороге? Напрасно ты отказалась от помощи графа Шампанского, как советовал тебе Бильжо.

– Тибо приведёт войско, не меньше. Враги подумают, что я их боюсь.

– Пусть бы думали, тебе-то что? – резонно возразил на это юный король.

– Теперь не стоит об этом говорить. Чему быть, того не миновать. Всё во власти Бога на этой земле, – ответила Бланка, понимая, что её сын прав.

Они успели-таки, уже отчаянно погоняя лошадей, – засветло ещё, хотя и в сумерках, – добраться до Этампа. Задерживаться здесь надолго не имело смысла, поэтому утром отправились дальше. Впереди – замок Монлери. Около 10–12 галльских лиг[32]32
  Галльская лига – около 2 км.


[Закрыть] до него, не больше двух часов езды. Останавливаться здесь не стали, тем более что замок стоял в стороне от дороги, почти в полумиле[33]33
  Миля – 1,6 км.


[Закрыть] левее. От Монлери до Парижа лиг пятнадцать, не больше. И когда миновали треть пути, – как один осадили лошадей, повинуясь жесту ехавшего в авангарде коннетабля де Бурбона. Тот внезапно поднял руку, увидев справа по курсу конный отряд, стремительно мчавшийся им наперерез. Сотни полторы всадников без знамён, без криков, но не обнажая оружия, в клубах пыли летели прямо на них.

Все повернули головы и немедля схватились за мечи: на них собирались напасть, в этом ни у кого уже не оставалось сомнений.

– Вот то, о чём я говорил, матушка, – произнёс Людовик. – Они мчатся прямо на нас. Кто это?

– Не время гадать. Ясно одно: это не друзья, и им нужны мы с тобой.

– Государыня, – прокричал коннетабль, – надо немедленно поворачивать назад, мы ещё успеем в Монлери! Их в три раза больше, они порубят нас на куски, а вас возьмут в плен.

– Поворачиваем! В замок! – приказала Бланка, указывая рукой на Монлери.

И они, повернув лошадей, спешно поскакали назад, моля Бога, чтобы скорее показались стены замка.

– Королева, я помчусь в Шампань, к Тибо! – крикнул Бильжо на ходу. – Ты же отсылай гонцов в Париж! Нам больше неоткуда ждать помощи.

– А Этамп? Он недалеко.

– Там нет солдат, ты сама видела. Одни горожане.

– Я не пущу тебя, Бильжо! – закричала Бланка. – Кто останется со мной и с королём?

– Ваши верные друзья, государыня! – воскликнул коннетабль, рядом с которым скакал Жан де Нель. – Клянусь яслями Иисуса, мы не дадим вас в обиду! Главное сейчас – успеть в замок! Эй, вы двое! – подозвал он двух рыцарей. – Летите вперёд быстрее ветра! Подъёмный мост должен быть опущен, когда король покажется у стен замка!

– Но почему ты, Бильжо? – не отпускала от себя верного стража королева-мать. – Разве больше некому?

– Тибо никому, кроме меня, не поверит.

– Это правда, ваше величество, Бильжо прав, – вмешался маршал де Нель. – Пусть скачет.

– Отсылай же гонцов в Париж! – крикнул напоследок Бильжо. – Будет поздно, когда они возьмут замок в кольцо.

И помчался по дороге на Этамп, но очень скоро повернул на восток, в сторону Мелена, откуда дорога вела на Провен. Его заметили те, кто преследовал короля, и за ним тотчас, круто взяв влево, устремились два всадника.

А преследователи уже догоняли тех, кого поджидали в Корбейле, но, увлечённые погоней, в вихрях пыли не заметили, как от королевского эскорта отделились четверо и помчались, огибая Монлери, в разных направлениях: двое – на Париж, другие двое – на Этамп.

Отряд успел-таки к воротам замка, которые были открыты, и с криком: «Именем короля!» прогромыхал по мосту. Мост немедленно подняли.

В это время преследователи, поднимая тучи пыли, осадили коней у ворот. Сквозь конское ржание послышался громкий, повелительный голос:

– Сдавайся, иностранка! Тебе уже ничто не поможет! Клянусь звездой Вифлеемской, ты попалась!

Бланка бросила вопросительный взгляд на коннетабля.

– Ангерран де Куси из семейства Дрё, – ответил тот. – Кузен Моклерка и правнук Людовика Шестого.

– Велю взять в плен мерзавца и казнить!

– А пока не он, а мы у него в плену. Я спрошу, чего он хочет.

– Я сделаю это сама.

И Бланка стала взбираться по лестнице на замковую стену сорокафутовой высоты.

– Остановитесь, ваше величество, это опасно! – крикнул коннетабль.

– Для меня не опаснее, чем для других, – был ответ.

Она встала между двумя зубцами так, чтобы её было хорошо видно, и устремила взгляд вниз, на войско, растянувшееся вдоль рва. Величавая, полная достоинства, она стояла и молча взирала на вооружённых людей, на мятежников, которые пришли сюда, чтобы лишить её власти, а может быть, и самой жизни.

– А-а, вот и ты сама, кастильская ведьма! – вскричал сир де Куси, поднимая лошадь на дыбы. – Что же ты не торопишься в Париж? Он ждёт не дождётся, чтобы скинуть с тебя королевские одежды и в одной тунике отправить домой. И это ещё в лучшем случае, клянусь чревом Богородицы!

Бланка похолодела. Вот о чём она не подумала, чего никак не могла предвидеть. Неужели мятежники захватили город, и он теперь в их власти? А парижан они настроили против неё, наболтав им кучу нелепостей, например о том, что это она, дескать, жена покойного короля, велела отравить его, дабы без помехи делить власть с любовником. Она вспомнила Реймс. То же могло произойти и в Париже. Но тут же она отмела эту мысль как нелепую. В казармах, правда, не было солдат, но во дворце её маршалы и друзья – Монфор, Гёрен, Ла Руа, епископы, семейства де Немур и де Клеман. Да и не поверят парижане этим слухам, а ворота города наверняка успели бы запереть, увидев войско.

Ей понадобились считанные мгновения, чтобы подумать об этом.

– А в худшем? – спросила она.

– Займёшь место своего фламандского дружка, – незамедлительно последовал ответ. – Луврской башне будет оказана небывалая честь: она будет держать в своих каменных объятиях не кого-нибудь, а невестку Филиппа Августа, поставившего эту крепость. Жаль, что он не догадывался о том, какую знатную гостью ожидает его детище; он распорядился бы приготовить для неё роскошные апартаменты с балконами, увешанными висячими садами Семирамиды.

Речь его была встречена дружным хохотом его соратников, кузенов, принцев из дома Дрё – Роберта и Жана.

– Луврская башня приглашает к себе в гости лишь изменников и государственных преступников вроде тебя, Ангерран де Куси, – ответила на это Бланка. – С чего бы это вдруг королеве Франции удостаиваться такой чести?

– Это ещё неизвестно, кто из нас больший преступник, ты или я! – послышалось снизу. Да и какая ты королева, если убила своего мужа, рассчитывая править с любовником? То-то новостью для него будет увидеть тебя в повозке, которая катит на эшафот.

– Негодяй, как смеешь ты пускать клевету! Кто сможет подтвердить твои слова? Я чиста перед Богом и Его Матерью, Пречистой Девой!

– Ты лжёшь, и скоро не только Париж – вся Франция будет проклинать тебя как убийцу и распутную девку. Твоё ложе ещё не остыло после мужа, как туда забрался граф Шампанский, а вслед за ним его преосвященство кардинал де Сент-Анж. Они ещё не встречались вместе или приходят к тебе в порядке очерёдности?

И снова внизу раздался хохот.

По ступеням застучали чьи-то частые, торопливые шаги. Бланка обернулась – рядом стоял Людовик.

– Как смеешь ты, де Куси, так говорить про мою мать! – крикнул он звонко, с детскими нотками в голосе. – Она королева Франции, а ты всего лишь потомок сеньора Рауля! Я велю выпороть тебя за твой поганый язык!

– А-а, маленький король! – осклабился сир Ангерран. – Ты, наверное, забыл, что перед тобой твой троюродный дядя, а ты его племянник? Твой отец был моим троюродным братом, а вот кем всем нам приходится его жена, управляемая Кастильским домом? Скоро ты узнаешь всю правду о своей матери и об отце, а пока вели открыть ворота и впустить нас. Тебе, клянусь крылом ангела Божия, мы не сделаем ничего плохого, напротив, со всеми почестями проводим в Париж, и ты будешь жить там и править своей страной, а окружать тебя будут принцы из твоего королевского дома.

– Что же ты не скажешь про королеву, мою матушку? Её любили мой дед Филипп и мой отец, и Бог доверил ей королевство!

– Она предала его, как и твоего отца. Но мы будем милостивы к ней и отправим её на родину, только и всего. Ты окажешься в объятиях своей родни, государь, тебе не придётся больше усмирять непокорных баронов, потому что мы, твои родичи, зорко будем охранять священную особу миропомазанника Божьего.

– Нет, ты врёшь, граф! – громко крикнул сверху король. – Вы все предатели, потому что восстали против моей матери, а она тоже миропомазана в Реймсе, и она королева! Я не дам её в обиду, сир де Куси, знай это! Убирайся со своими баронами, иначе…

– Иначе что? – усмехнулся сир Ангерран. – Ты произведёшь вылазку и набросишься на моих людей, которых раза в три больше, чем твоих? Может быть, ты ждёшь подкрепления, которое подоспеет, пока я буду осаждать этот замок? Так знай, тебе его не дождаться: тот гонец, которого ты отослал в Провен к своему другу Тибо, уже отдал Богу душу, а больше тебе помощи ждать неоткуда.

Бланка содрогнулась от ужаса. Бильжо! Неужели они убили его?.. У неё подкосились ноги. Верный, храбрый мой друг, ты любил меня, оберегал мою жизнь, был бескорыстным, добрым, самым преданным из друзей… а я не уберегла тебя, не сумела оградить от опасности, даже обладая всей полнотой власти. Я не должна была отпускать тебя, тогда ты уцелел бы, это главное, и разделил бы со мной мою горькую участь.

Так думала она, держа за руку своего сына, а внизу тем временем происходило короткое совещание. После этого несколько человек вскочили на коней и помчались на запад, в сторону графства Дрё.

– Через несколько дней они вернутся с лучниками, копейщиками и осадными машинами! – крикнул Ангерран де Куси, увидев, как мать с сыном удивлёнными взглядами провожают всадников. – У вас есть время, чтобы принять решение: либо вы сдаётесь, и мы пощадим вас всех, либо никто отсюда не уйдёт живым, кроме короля.

И мятежники принялись разбивать лагерь.