Текст книги "Пятый арлекин"

Автор книги: Владимир Тодоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

Обратив внимание, что в доме есть второй выход, – пригодится ли? – я вернулся обратно и позвонил в колокольчик, подвешенный к резной двустворчатой двери. В ту же секунду, как-будто меня специально ждали, дверь открылась и ко мне вышла ладная молодая женщина в серой блузке с вышитым воротничком и белом переднике, который наперегонки соперничал с длиной юбки, если только в данном случае вообще уместно говорить о длине. Женщина была невысокого роста со скульптурной изящной фигурой, веселые зеленые глаза доброжелательно смотрели на меня без тени смущения или кокетства. Мне редко приходилось наблюдать людей, которые так бы естественно вели себя при первой встрече, почти все обязательно допускают какие-нибудь лишние жесты, несвойственные им в привычной обстановке. Но меня эта естественность обмануть не могла, я сразу же понял, что это агент Тернера, которая сдает особняк для афер и докладывает за свои иудины деньги о каждом шаге своих постояльцев. «Иудины, – усмехнулся я, – а разве мои будущие сто тысяч не те же деньги?»

– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась женщина, – вы мистер Мэйсон?

– Да, – кивнул я, придав своей физиономии такое же располагающее выражение, излучая в ответ открытость и добропорядочность. Видимо, ей не часто попадались постояльцы с таким честным выражением лица, мы смотрели друг на друга, как это бывает в детстве, когда стремишься изо всех сил пересмотреть соперника, и она, в конце концов, сдалась, опустив глаза. Моя первая маленькая победа.

– Для вас снят второй этаж. Там четыре комнаты, они обставлены в стиле позднего Ренессанса, – защебетала хозяйка особняка, пригласив меня зайти и отступая назад. – В доме есть второй выход, я дам вам от него ключи. Так что, если вам понадобится прийти сюда незамеченным, положим, с дамой, вам не придется ломать над этой проблемой голову.

Женщина говорила быстро, едва заметно грассируя, продолжая с интересом рассматривать меня. Я же, попав в уютный холл, сверкающий хрусталем и золоченой бронзой в виде амуров и пасторальных сцен, признаться, немного растерялся и вертел головой по сторонам, как фермер, впервые посетивший картинную галерею.

– Я забыла назвать себя: меня зовут миссис Голсуорси.

«Так я тебе и поверил, – подумал я про себя, – Голсуорси, а почему не миссис Хэмингуэй?»

– Вам будет удобно, – продолжала щебетать миссис Голсуорси, – мебель, хотя и старинная, но вся отреставрирована в мастерских мистера Конрада. Вы знаете мистера Конрада? Вся старинная мебель проходит через него. Впрочем, вы наверняка приезжий и не можете знать мистера Конрада. Если вы останетесь у нас и приобретете старинную мебель, то вы обязательно познакомитесь с этим грубияном. Его никто не любит, но вынуждены терпеть, потому что лучшего мастера не найти на всем побережье. Бронза мне досталась по наследству, а вот мебель я покупала сама. И картины я тоже покупаю на аукционах. Однажды я приобрела на аукционе раннего Пикассо и совсем за умеренную сумму, но оказалось, что это фальшивый Пикассо. Но я все равно его оставила. Пусть думают, что настоящий. У меня есть и Гоген.

– Тоже подделка? – спросил я, чтобы хоть как-то показать свою образованность.

– Вы догадливы, – рассмеялась миссис Голсуорси, – тоже подделка. Ну и что? Кроме меня этого никто не знает. Вам по этой лесенке на второй этаж. Я вас провожу. Приходится покупать подделки, когда любишь искусство, а денег на подлинники нет. Но вашим гостям, если они будут интересоваться, говорите, что это подлинники, а не подделка.

«Самая большая подделка в этом доме, так это ты, миссис Голсуорси, – подумал я беззлобно, – в конце концов у каждого свои обязанности, я ведь тоже явился сюда не с ангельской миссией». Разговор с миссис Голсуорси мне что-то напомнил и я не сразу сообразил, что она говорит о картинах почти так же, как и мистер Тернер. Налицо была его школа. Миссис Голсуорси предложила мне первому подняться по витой металлической лестнице, но я, не сообразив что к чему, галантно пропустил ее вперед. Она на секунду стушевалась, но потом чуть ли не с вызовом стала легко подниматься по ступеням. Я направился за ней и только тогда, когда увидел почти на уровне своего лица ее стройные обнаженные ноги, оценил по достоинству свою бестактность. Юбка миссис Голсуорси наподобие опахала обдавала мне лицо жарким воздухом и я, как мальчишка, стараясь не смотреть на запрещенные картинки, иногда подглядывал на ослепительные ноги, покрытые, несмотря на начало лета, заметным загаром.

С облегчением закончив подъем, я очутился в холле второго этажа. Здесь уже впору было и вправду зажмурить глаза, потому что в отличие от первого холла, стены были увешаны гобеленами, ткаными вручную никак не позднее восемнадцатого века, хотя я и не специалист по прикладному искусству. Комнаты в моих апартаментах, как и обещала миссис Голсуорси, были роскошными, с лепными потолками, мебель удивительно сочеталась со старинной бронзой и картинами. Я глядел на полотна и готов был поспорить с кем угодно, что среди них не было ни одной фальшивой и все они вместе тянут на несколько миллионов. Все здесь было пропитано духом мистера Тернера, отвечало его вкусам и наклонностям. Значит, для такой важной операции он мне отвел собственное гнездышко, свитое втайне от жены для развлечений, отдыха и сделок. Расчет был прост: ей должно здесь понравиться, вероятно эта обстановка мало чем отличается от привычной ей в официальном особняке Тернера. Значит, я должен говорить ей, что это подлинники, во всяком случае так советует миссис Голсуорси, а как же иначе, в противном случае Элиза Тернер сразу же заметит мою ложь. И все это принадлежит мне по версии, разработанной Тернером? Здорово придумано: естественно увлечься человеком, у которого в коллекции на пять миллионов картин! А для чего эта лиса Голсуорси бормотала мне о копиях? Тоже понятно: это говорилось только для меня, чтобы я ни в коем случае не догадался, что попал в логово Тернера!

– Располагайтесь, мистер Мэйсон, – с мягкой улыбкой проговорила миссис Голсуорси, – вам будет здесь уютно. Постельное белье в шкафу в спальне. Если желаете, я застелю…

– Нет-нет, я сам, не привык, когда за мной ухаживают, как за больным.

– Приятно видеть такого мужчину, – обольстительно продолжала улыбаться миссис Голсуорси, – напитки в холодильнике и баре. Когда захотите поесть, нажмите красную кнопочку, она есть и в спальне, и в гостиной, и в библиотеке. Видите, слева у окна? Можете мне позвонить. Белый аппарат – внутренний, красный и зеленый городские. Я держу в доме садовника и повара, но они живут во флигеле и вы даже не будете их видеть. При необходимости садовник исполнит любое поручение. Он же у меня за сторожа. Еще приходит кухарка, но у нее есть свой дом и она никогда не остается ночевать. В этом нет необходимости. Когда собираются гости, я заказываю меню в ресторане Фишера. Вы его тоже не знаете, такой рыжий немец. Он может выпить бочку пива. Смешно, правда? Про немцев говорят, что они рыжие и пьют много пива, и единственный немец, которого я знаю, именно такой. Так сказать, среднестатистический немец. Что-то я заболталась. Ничего удивительного, почти целый день одна, а тут такой приятный собеседник, как вы. Поневоле захочешь сразу выложить все, что знаешь. В общем, располагайтесь как дома. Да, вы должны знать, что это ваш дом. Вы понимаете, о чем я говорю? Меня даже предупредили, чтобы я случайно не проболталась перед вашими посетителями, что вы его только снимаете, временно. Для ваших гостей я всего лишь экономка. Завтрак, обед и ужин я буду вам подавать в удобное для вас время.

Все это миссис Голсуорси выложила с милой улыбкой, совсем не дежурной, как это ей полагалось по должности, возможно я у нее вызвал расположение или же она действительно истосковалась по собеседнику. Собираясь покинуть меня, она положила на журнальный столик два ключа: один от парадной, другой от черного хода. Оба ключа были старинными, с фигурным литьем из бронзы. Один был выполнен в виде головы Мефистофеля, другой изображал голову пьяного вакха. Я стал рассматривать вакха, как бы оценивая коллекционные достоинства этого оригинального ключа. Мой интерес не остался незамеченным миссис Голсуорси.

– Ой, не смотрите, – опять же искренне вмешалась она, – это всего лишь копия. Я купила оригиналы на аукционе и заказала по ним копии у того же Конрада. Он у себя в мастерской не только сделал отливку, но даже изготовил замки под эти ключи. А оригиналы я держу в специальной витрине в библиотеке. Вы увидите, там же выставлены кубки и холодное оружие. Я вас покидаю, мистер Мэйсон, вы прекрасно сориентируетесь без меня, если же я понадоблюсь, то нажмите кнопочку. И я предстану перед вами через десять секунд!

Миссис Голсуорси наградила меня очаровательной открытой улыбкой и упорхнула, оставив после себя сладковатый аромат дорогих французских духов, изготовленных фирмой «Коти» для стран Ближнего Востока. Я мог отличить запахи двадцати или даже больше наименований духов и вовсе не оттого, что обливался ими каждое утро. В школе у полковника Шелли был специальный курс, где изучалось все, что на первый взгляд не имело ничего общего с нашими задачами. Шелли любил приводить пример из своего личного опыта, когда, распознав знакомые духи, он спас себе жизнь. Ему было тогда тридцать лет, он выполнял какое-то суперсекретное задание, и за ним охотился японец-каратист, обожавший душиться японскими духами, которые в Европе никто и не употреблял. Шелли встречался с японцем только один раз и отметил про себя его склонность к этим духам. Однажды Шелли познакомился с одной гречанкой, женщиной удивительной красоты. И когда они вечером в гостинице пили в номере Шелли шампанское, он уловил этот же запах духов. Он догадался, что гречанка связана с японцем и перехватил ее сумочку, в которой находился пистолет. Гречанка тут же созналась, что подослана к Шелли с целью убить его.

Может быть Шелли все это выдумал, но после его рассказа никто из нас не улыбался ехидно, когда столетний еврей Брохман в черной приплюснутой шапочке заставлял нас нюхать различные флаконы на предмет определения фирмы, изготовлявшей эти духи. Старик всю жизнь прослужил на фирме по изготовлению духов в качестве эксперта по качеству и мог улавливать запахи за сто шагов. Мы его проверяли, даже заключали спор, и он ни разу не проиграл. Он говорил о духах как поэт, наделяя их чуть ли не человеческими качествами. Он мог говорить о духах сутки напролет. Духи, по его мнению, были разными: теплыми, горячими, холодными, преданными, ветреными, легкомысленными, продажными, способными на долгую привязанность, кокетство, они могли подтолкнуть тебя на необдуманный поступок или же наоборот, вовремя остановить. Словом, они были живыми. Духи, которые употребляла миссис Голсуорси были, по определению Брохмана, кокетливыми и преданными. Ничего себе открытие! Я чуть не рассмеялся вслух от этой дикой нелепой мысли.

Я обошел комнаты. Все они поражали роскошью, притом не показной, бьющей в глаза, а подавляющей воображение тончайшим вкусом, аристократизмом, что ли; в окружении этих предметов я себя чувствовал инородным телом, одним словом – алюминиевый чайник на выставке севрского фарфора! Особенно мне понравилась спальня и роскошная кровать, накрытая голубым покрывалом. Спинку кровати украшал золоченый герб – вот она тяга мистера Тернера к знати! – с двумя скрещенными мечами и надписью по латыни: «Если не умеешь с достоинством победить, умей с достоинством умереть!» Конечно, в латыни я разбираюсь, как свинья в апельсинах, но точно такая же надпись начертана над входом школы полковника Шелли. Он любил повторять эту поговорку и не было курсанта, который бы не выучил ее наизусть, как стихи. Может, Тернер в молодости проходил подготовку в этой же школе? Или слышал от кого-нибудь популярное древнеримское изречение. Удивительные люди были древние римляне, что ни скажут, то сразу же оставят потомкам для зубрежки. Вот, к примеру, простые слова: «Се человек». Ну и что? Человек, он и есть человек. А они сказали «Се человек!»– и ты потом хоть тресни, а не скажешь по-другому. Впрочем, про человека, кажется, сказал Иисус Христос. Но все равно, римляне были люди с достоинством и даром слов на ветер не бросали.

И хотя у меня достоинства было хоть отбавляй, эта спальня приплюснула меня в мировом масштабе до размеров булавочной застежки. Я не видел такой спальни даже в рекламных проспектах: на полу голубой персидский ковер с метровым ворсом, стены обтянуты голубым шелком, по углам спальни у потолка лепнина, а потолок расписан маслом: глубокое нескончаемое небо в легких перистых облаках, а меж облаков пухлые смеющиеся ангелы, похожие на упитанных красивых детей двухлетнего возраста. Одна дверь из спальни вела в ванную комнату, больше похожую на маленький бассейн, всю в зеркалах и подсветке. Попади женщина в такую спальню, ее не надо уговаривать, она и без приглашения сама запрыгнет в роскошную постель, чтобы полюбоваться небом над головой и веселыми ангелочками. Вот тут-то мистер Мэйсон и сыграет свою роковую роль!

Я опять со злостью подумал о своей мерзкой миссии, но тут же злость неожиданно обернулась против Элизы: почему я должен переживать за нее? Она прожила почти до тридцати лет в роскоши, не зная никаких человеческих забот, не успевая примерять наряды и бриллиантовые гарнитуры, а я шесть лет подставлял свою грудь под пули, чтобы заработать на жизнь, и случайно остался жив или не стал калекой. Прав мистер Тернер, пусть покрутится на сковородке жизни, пусть узнает, как достаются доллары, марки и фунты, и что за этим стоит. – Почему я должен себя мучить угрызениями совести из-за какой-то избалованной дамочки?

Успокоив свою совесть простыми житейскими рассуждениями, я с профессиональным любопытством ознакомился и с другими комнатами, осмотрел гостиную, библиотеку, рабочий кабинет, покопался в книжных шкафах: должен же я, на всякий случай, знать, какие книги находятся в моем доме! Осмотр дал прекрасные результаты: во всех комнатах, включая и спальню, я обнаружил скрытые микрофоны для подслушивания. Недаром я был профессионалом в вопросах слежки и потратил лучшие свои годы на это дерьмовское занятие. В одном из книжных шкафов я припрятал кассету с записью разговора и одну пустую. Другую я зарядил в свой диктофон.

Итак, поплавав в бассейне, я включил нижний свет и развалился на соблазнительной кровати, перелистывая роман Моэма о художнике Гогене, взятом в библиотеке. Механически прочитывая страницы, я продолжал размышлять о событиях сегодняшнего дня. Выйдя утром из комнатенки под самым чердаком, снятой за двадцать пять долларов в месяц у вечно пьяной мексиканки, мечтал об одном: найти на тротуаре десять долларов. И ни центом больше! Это был предел моих голодных грез. А нашел сто тысяч. Заработок миллионера. Пусть кто-нибудь после этого мне докажет, что в мире нет чудес и что судьба неблагосклонна к тем, кто заслуживает ее любви и внимания.

Что ждет меня послезавтра? Если бы просто приключение с интересной женщиной… Это бы радовало сердце, наполняя душу ожиданием прекрасного и удивительного. Но меня ждала работа, самая настоящая работа: придется до четверти тона выдерживать ту роль, которую мне наметил мистер Тернер и следить за тем, чтобы ни единым словом или взглядом не разрушить ее. Последствия этого предвидеть было совсем нетрудно, Тернер в открытую пригрозил расправой. Завтра тоже предстоял хлопотливый день: следовало получить деньги по чеку и заняться своим гардеробом – приобрести полдюжины рубашек, несколько пар дорогих туфель, пару костюмов, словом, экипировать себя так, как д'Артаньян перед походом. Хотя, кажется, больше всех об экипировке думал месье Портос, выколачивая золотые экю у прокурорши Кокнар за ослепительный военный мундир.

Незаметно для себя я уснул. Обычно, когда человек о чем-то крепко думает, ему должно присниться что-то связанное с этими мыслями. Мне в данном случае обязана была явиться миссис Элиза Тернер на своем голубом «Лимузине» с тремя последними цифрами «649» на номерном знаке. Мне же привиделась сюрреалистическая чепуха: пять человек в костюмах арлекинов образовали на полотне железной дороги живописную группу. Два арлекина стояли по одну сторону рельсов, а два по другую, и они держали пятого арлекина за руки и за ноги, наподобие ленты для разрезания на открытии выставки. А в ста шагах от них мчался поезд, который должен был непременно разорвать напополам этого пятого арлекина. Когда поезд почти приблизился к этой группе, я, мгновенно омертвев, понял, что пятый арлекин – это я. Это меня держат поперек пути перед остервенело несущимся поездом!

Я закричал так сильно, что проснулся от собственного крика. Представляю, что подумала обо мне миссис Голсуорси, ведь она не могла не слышать этот животный вопль. Так, вероятно, ржут лошади, попадая под электрический ток. А возможно, миссис Голсуорси привыкла, что в этом доме по ночам кричат те, кому набросили удавку на шею или придавили подушкой. Мало ли у мистера Тернера способов избавляться от тех, кто исполнил свою миссию… Может и я, когда сделаю свое дело, опять закричу на этой голубой кровати, только уже не во сне, а наяву. И миссис Голсуорси снова постарается ничего не услышать. Я потушил свет, закрыл глаза и, уверенный, что этой ночью на меня никто не станет нападать, уснул, не терзая себя никакими моральными соображениями, успокоив совесть по известному рецепту: обвинив заранее свою жертву во всех грехах, отведя себе чуть ли не миссию праведника, наставляющего заблудшую овцу на праведный путь…

Я проснулся поздно, почти в девять часов и минуту лежал, глядя в потолок, не в силах понять, где я и что за чудо клубится на потолке. В моей прежней комнате в доме у мексиканки прямо над головой висел огромный кусок штукатурки, лишь одним углом цепляясь за остальную часть потолка. Меня это не беспокоило, вероятно, оттого, что я после катастрофы у Дугласа с этим подонком Гвалдмахером впал в полубессознательное оцепенение и не реагировал ни на что. Ну, думал я, упадет эта штукатурка мне на голову… какая разница, все равно конец, не здесь, так в Африке, куда я почти решился попасть, продолжив свои похождения в качестве наемника. Мне была отвратительна война, но подыхать с голоду еще хуже, нежели подставлять себя под пули.

Сделав гимнастику и приняв ванну, я надел атласный халат с белыми отворотами, найденный в шкафу и пришедшийся мне впору, что лишний раз говорило о том, что все в этом доме принадлежало мистеру Тернеру, и поднял трубку телефона внутренней связи.

– Слушаю вас, мистер Мэйсон! – немедленно ответила мне миссис Голсуорси, – какие будут распоряжения?

Мне начинала нравиться моя новая жизнь.

– Никаких, кроме одного: я страшно голоден. Тащите что-нибудь поесть.

– Что вы предпочитаете, мистер Мэйсон: бифштекс, гусиную печенку, яичницу в ветчиной, окорок, пирог с грибами, или же что-нибудь из деликатесов?

– Несите все: и бифштекс, и яичницу с ветчиной, и гусиную печенку, и окорок, и пироги с грибами…

– Ого! – удивилась миссис Голсуорси, – а напитки? Кофе или что-нибудь покрепче?

– И кофе, и что-нибудь покрепче!

– Вы мне начинаете нравиться, мистер Дик Мэйсон, я еще ни разу не видела таких гостей, как вы! Сейчас принесу.

Вот и проговорилась, обаятельная миссис Голсуорси, – подумал я безо всяких эмоций, – давно не встречала таких гостей. Значит, я прав, этот дом Тернер держит для тайных деловых и прочих свиданий. Возможно, таскает сюда своих любовниц. К тому же, миссис Голсуорси очень естественно назвала меня Диком, хотя я ей своего имени не говорил.

Вскоре в гостиную просунулось свежее личико миссис Голсуорси с огромным подносом в руках, полностью заставленным посудой с различной снедью, соусами, приправами, посредине восклицательным знаком торчал графинчик с коньяком и бутылка шампанского. В отношении напитков в этом доме придерживались вкусов мистера Тернера.

– Доброе утро, мистер Мэйсон, ваш завтрак. – Она покосилась на атласный халат, но промолчала.

– Спасибо, миссис Голсуорси, поставьте поднос на стол.

Миссис Голсуорси не спеша поставила поднос и принялась раскладывать посуду, приборы. Все у нее получалось изящно, безо всяких усилий, сегодня она выглядела еще моложе, лет на двадцать пять. Розовое облегающее платье выгодно подчеркивало ее стремительную легкую фигуру.

– Вы что, мистер Мэйсон, ждете кого-нибудь или намереваетесь все употребить сами? – явно, что миссис Голсуорси до сих пор не верила, что это под силу одному человеку.

– Конечно, сам, уважаемая миссис Голсуорси, и более того, если этого окажется мало, я попрошу еще. Разве мистер Тернер не предупредил, что у вас будет жить чемпион мира по обжорству? Или вы никогда не видели мою фотографию на семнадцатой странице книги Гиннеса?

– Нет, об этом мне ничего не говорили, – серьезно ответила миссис Голсуорси, почти не изменив тона, но все же с некоторым напряжением в голосе, – не знаю никакого мистера Тернера. По поводу вашего приезда звонили из бюро по найму квартир. Их представитель внес за вас три тысячи долларов и попросил, чтобы я для ваших немногочисленных гостей играла роль экономки. Я согласилась, почему же немного не подыграть за такие деньги. Мне сказали, что деньги за вас вносит фирма, от лица которой вы будете вести деловые переговоры. Поэтому для солидности ваши посетители должны думать, что этот особняк ваш. Притом, три тысячи, это только месячная плата. Они предполагают, что вы пробудете дольше. А я за счет вас поправлю свои финансовые дела. Я больше вам не нужна, мистер Мэйсон?

– Нет, я сумею обслужить себя сам.

«Неплохо тебя вышколили, – подумал я, когда миссис Голсуорси удалилась, – врешь без запинки и ни разу не споткнешься ни на одном слове. Вот только после моего вопроса она почему-то сникла».

Позавтракав и выпив несколько рюмок коньяка – да и кто удержится, если тебе бесплатно наливают с самого утра – я пустился в поиски одежды в платяных шкафах. Мои усилия немедленно увенчались успехом: я отыскал великолепный белый костюм мистера Тернера, так во всяком случае я считал, отметив про себя его склонность к белым костюмам, совпадавшую с моей, кремовую рубашку и однотонный галстук, и хотя не было уговора одевать его вещи, я с удовольствием это сделал, уважительно смотря на себя в зеркало. Что ни говори, а вещи все-таки здорово украшают человека. Надень, к примеру, на «мисс Америка» обычное хлопчатобумажное платье за три доллара, то увидите палку от швабры и ничего более. Надо отдать должное Тернеру, он обладал хорошим вкусом в отношении своего гардероба. Во всяком случае, я себя таким еще никогда не видел.

Когда я сошел вниз и показался на глаза миссис Голсуорси, она едва не упала в обморок: видимо у нее не было распоряжений по поводу одежды Тернера и она не знала, как себя вести. В то же время она не могла не отметить мой шикарный вид, явно я ей понравился в своем новом обличье. Еще бы, нацепить на себя костюм миллионера!

– Когда ждать мистера Мэйсона? – спросила она, не скрывая своего восхищения.

– Неизвестно, – ответил я как можно игривее, мне доставляло удовольствие кокетничать с миссис Голсуорси, – схожу в супермаркет и закажу себе новый гардероб. Этот белый костюм мне порядком надоел.

– Что? – не удержалась миссис Голсуорси, в голосе было негодование и в то же время она едва не рассмеялась, – вам надоел этот костюм? Именно этот?

– Конечно, я его одеваю третий раз.

– Когда вы вчера впервые вошли в этот дом, на вас был серый костюм, а в руках ни сумки, ни чемодана. Каким же образом сегодня вы одели свой белый костюм, который вам уже успел надоесть?

Я любовался искренним негодованием миссис Голсуорси, подыгрывая в то же время ее желанию рассмеяться.

– Видите ли, миссис Голсуорси, вы не увидели этот костюм на мне по простой причине: он был на мне под серым костюмом!

Миссис Голсуорси, наверное, минуту смотрела на меня с изумлением своими изумрудными глазами, потом дала волю своему настроению и залилась низким бархатным смехом. Я ее явно расположил к себе таким ответом. Это было мне на руку, все-таки лучше иметь своим соглядатаем человека, который не питает к тебе ненависти.

– Вы большой шутник, мистер Мэйсон, мне всегда нравились мужчины с юмором. Это теперь большая редкость, разве что мистер Тер…

Она тут же замолчала, обаятельная шпионка Тернера, наполовину назвав его имя, но опомнилась и даже сумела с достоинством выйти из, казалось, безнадежного положения.

– Я хотела сказать, мистер Терборх, он голландец, живет недалеко отсюда. Тот умеет пошутить… Вы, конечно, его не знаете…

– Отчего же, – бодро продолжил я, – отлично знаю мистера Терборха, голландца, сводного брата ван Дейка и Рубенса. Оба тоже голландцы. Этот мистер Терборх большой оригинал и обожает белые костюмы. Он хранит их в платяном шкафу, его гости иногда пользуются доверием мистера Терборха и одевают эти костюмы вместе с рубашками и галстуками.

Этими словами я окончательно покорил миссис Голсуорси.

– Мистер Мэйсон, – продолжила она, едва отойдя от приступа смеха, – а вы знаете тех, кто одевает костюмы мистера Тер… Тер… Как я его назвала, этого голландца?

– Терборх, – напомнил я.

– Да, так о чем это я только что говорила?

Я чуть не издал восхищенный вопль, это же надо так перенять привычки своего шефа.

– Вы спросили, миссис Голсуорси, знаю ли я тех, кто одевает тайком костюмы мистера Терборха, голландца.

– Правда, у вас великолепная память. Так вот, не знаю как вы, а мне знаком один обаятельный нахал, который совсем недавно проделал такой трюк с костюмом мистера Терборха. Если бы этот нахал…

– Обаятельный, – подсказал я.

– Да, – охотно согласилась миссис Голсуорси, – если бы этот обаятельный нахал пожелал, я бы охотно пошла за ним на край света и была бы ему очень преданна.

– Больше, чем Терборху, голландцу с юмором?

Миссис Голсуорси внезапно потухла и глаза у нее стали печальными, она просила меня взглядом не продолжать тему о мистере Терборхе.

– Извините, миссис Голсуорси, я пошутил. Спасибо за теплые слова. Мне давно такого никто не говорил. Вы и вправду были бы хорошей парой с тем нахалом. Я даже уверен в этом!

Сказав комплимент, лишний раз продемонстрировав добрые чувства к миссис Голсуорси, я направился к выходу, успев заметить краем глаза ее милую привлекательную улыбку. И хотя мы с ней были по разные стороны баррикад, заручиться расположением такого противника вовсе не мешало. Во всяком случае, полковник Шелли наверняка одобрил бы такой ход.

Машину в агентстве Брукса я получил немедленно и вовсе не оттого, что выглядел кинематографически в костюме Тернера, и не потому, что побрился его серебряным бритвенным прибором; все документы были оформлены заранее. Какая предусмотрительность и забота со стороны моего нанимателя, отеческая, не меньше. Да и не каждый отец так позаботится о сыне, во всяком случае, мой бы постарался надуть. Это у него было в крови. Но учитывая мое теперешнее занятие, я от него недалеко ушел. Недаром говорят, что яблоко от яблони близко падает. Заехав в банк и получив по чеку пять тысяч, я потом целый час выбирал образцы одежды в супермаркете; отобрал три костюма, дюжину рубашек, несколько пар туфель, – в общем, я не скупился и приобрел все, что может понадобиться мужчине, да еще обеспеченному. Я попросил отвезти покупки миссис Голсуорси, назвал адрес и рассчитался. Ко всему прочему я купил два дорожных чемодана и всякие дорожные принадлежности, включая бритвенный прибор, – не вечно же побираться у мистера Тернера! – и другие бытовые мелочи. Для чего чемоданы, я еще не решил, но знал, что предметы такого рода иногда могут очень пригодиться, особенно на случай поспешного бегства.

Мой спортивный двухместный «Ферарри» легко набирал крейсерскую скорость, был до отказа напичкан электроникой, послушен в управлении и яростно подминал под себя нагретый солнцем асфальт. Я никогда не имел подобной машины, моя «Тойота», которую я продал после известных событий, была гораздо скромнее. Я выехал на кольцевую дорогу и осмотрел место, с которого завтра неназойливо начну преследовать миссис Тернер, ожидая, пока у нее не остановится машина. Наверняка голубому «Лимузину» миссис Тернер посадят аккумулятор так, чтобы он заглох почти сразу за городом. На всякий случай мне хотелось осмотреть издалека дом Тернера, но я не знал адреса, да и сразу же передумал: если я стану уточнять его местожительство в справочном агентстве, а потом мелькну возле дома, не сочтет ли он мое любопытство началом игры против него? Я не сомневался, что меня обязательно засекут люди Тернера. Покружив по городу без какой-либо цели, я к обеду был дома. Как ни покажется странным, я думал о своем теперешнем жилище с нежностью: еще бы, у меня никогда не было подобного пристанища. Я, конечно, слышал и читал о том, как живут преуспевающие деловые люди, но не мог представить, какое удивительное чувство охватывает тебя, когда, проснувшись, ты видишь над головой небо и пухлого ангела, а за завтраком на тебя глядит смуглая красавица с острова Таити, подружка беспутного гения Гогена.

Миссис Голсуорси встретила меня приветливой улыбкой, она побывала в парикмахерской и ее причесали и завили под Морилин Монро. Сходство было очевидным. Если бы я с такой легкостью покорил сердце миссис Тернер, в моем кармане уже бы притаился чек на сто тысяч!

– Добрый день, миссис Голсуорси! – приветствовал я мою экономку, – вы сегодня дадите фору любой кинозвезде. – Я это произнес искренне и она уловила мою искренность. Женщины почти всегда могут отличить дежурный комплимент от дружеского слова.

– О-о, – наигранно простонала в ответ миссис Голсуорси, – вы такой комплиментщик, мистер Мэйсон, а сами, наверное, смеетесь над тем, что говорите! – Слова ее никак не вязались с голосом и интонацией, было очевидно, что миссис Голсуорси чрезвычайно приятно услышать в свой адрес такую высокую оценку собственной внешности. – Я просто немного привела себя в порядок. – Она кокетливо поправила прическу.

– Да, совсем забыла, мистер Мэйсон, вам прислали из магазина груду пакетов. Я отнесла их в гостиную. Вы, как и обещали, обновили свой гардероб?

– Да, не носить же одно и то же.

– Наверняка в одном из пакетов есть другой белый костюм. Я уверена, что он вам подойдет больше, чем этот.

Подтекст был понятен: мне будет гораздо лучше в собственном белом костюме. Почему? Может, костюм мистера Тернера знает его жена и мне вообще не следовало его одевать? Тогда миссис Голсуорси посвящена в замысел Тернера? Абсурдно, но похоже на правду. Тогда как понимать такое расположение ко мне миссис Голсуорси? Или это игра? Непохоже. Может, надеется, что после завершения операции, задуманной Тернером, она станет моей любовницей? Если так, то я легко проверю это сегодня же. У меня мгновенно зародился план, осуществив который, я смогу уяснить, какое место отведено миссис Голсуорси, по замыслу Тернера, в отношении меня и насколько ей можно доверять, в случае необходимости.