Текст книги "Пятый арлекин"
Автор книги: Владимир Тодоров
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)
Через час на столе у Тропа лежало заключение экспертизы: подтверждалось предположение комиссара, что отпечатки пальцев на переставленных фигурках и других, взятых на выдержку, принадлежат Стефании Закревской. И еще: розовое пятно на клочке простыни – след от вина сорта «Бордо», содержащего в себе сильный концентрат снотворного.
Троп ознакомился с заключениями, под которыми стояли подписи известных криминалистов, и с удовлетворением откинулся на стуле. Посидев так с минуту, он нажал на селекторе кнопку внутренней связи:
– Приведите Родриго!
Испанец вошел под конвоем двух охранников и остановился у дверей, не решаясь двинуться дальше.
– Добрый день, господин комиссар.
Троп подал знак охранникам, чтоб их оставили наедине.
– Здравствуйте, Родриго, хотя я должен бы вас послать ко всем чертям, а не приветствовать! – тон, которым Троп произнес эти слова, был грозным, но глаза улыбались и с теплотой смотрели на Родриго Альвареса.
– Я чем-нибудь рассердил господина комиссара?
– Мистер Альварес, почему я должен вытаскивать вас из дерьма, а вы, в свою очередь, и пальцем не пошевелили, чтобы помочь мне? А вернее даже – себе?
– Мне нечего добавить к тому, что я говорил раньше.
– Вот как? Тогда я вам кое-что расскажу, а потом дам послушать один голосочек на пленке. Итак, Родриго, вы решили не впутывать в эту историю ту, которую любили, не правда ли? В день убийства вы не пошли домой утром как обычно, а остались у Стефании. Она тогда впервые проявила к вам чувства.
Родриго угрюмо молчал и не смотрел на комиссара.
– Зачем вмешивать еще и Стефанию? Знаю я эти допросы. Она ни при чем, ее вообще не было в тот день дома: автобус ушел в восемь часов утра.
– Знаешь, Родриго, в том вине, которое тебе дали выпить, было снотворное.
– Что?! Я не верю вам: Стефания не могла этого сделать!
– Могла, Родриго, могла. Ты же не вчера приехал в Америку, должен был кое-что повидать. Послушай, что говорит о тебе Стефания. Может быть это и жестоко с моей стороны, но пока ты не хочешь говорить правду, у меня нет другого выхода. Троп включил магнитофон.
– Вы уверены, что убийца Родриго? – прозвучал голос Фердинанда.
– А кто же еще, господин лейтенант? Вы подозреваете кого-то другого?
– Нет, Стефания, но вы же сказали, что он был тихим?
– Это правда, но он нуждался в деньгах и думаю, что выследил, где хозяйка хранит бриллианты. Мне сказали, что ей перерезали горло. Это на испанцев похоже: они все ходят с ножами.
– Родриго тоже носил при себе нож?
– Я… не знаю.
– Вам нравился Родриго?
– Что вы, он похож на ворону: смуглый, с прилизанными волосами. Фу! Мне нравятся другие мужчины, похожие на вас, господин лейтенант.
Родриго поднялся со стула и минуту стоял, сжав кулаки, с дергающимся лицом, потом невнятно произнес какую-то фразу на испанском языке.
Комиссар с сочувствием смотрел на него, затем достал из сейфа бутылку с виски и налил полстакана.
– Выпейте, Годриго. – Тот глотнул и тяжело опустился на стул.
– Я любил ее, боже, как я любил ее! Она говорила, что мы уедем в Испанию…
– Вы понимаете, что спасены?
– Нет, господин комиссар: лучше бы я умер и не узнал бы правды о ней.
– Возьмите себя в руки, вы же сильный человек. Расскажите все с самого начала: с момента прихода в дом миссис Скалацца.
– Это случилось в начале мая. Служба была легкой: когда хозяйка спала, я тоже мог отдохнуть в кресле – в холле или гостиной. Хозяйка с моим приходом успокоилась, сразу исчезли все галлюцинации, и слуховые и зрительные.
– Это очень важно, Родриго. Она сама говорила вам об этом? Я спрашиваю потому, что по моей версии, миссис Скалацца не была подвержена мании. Впрочем, продолжайте.
– Да, она сама говорила, что с моим приходом обрела спокойствие и прониклась доверием ко мне. Не знаю уж, почему… Иногда она давала мне денег. Я отказывался, но она тогда сердилась и все равно настаивала на своем. Миссис Скалацца еще говорила, что перед отъездом во Францию даст мне достаточную сумму, чтоб я смог уехать на родину и купить небольшой дом.
– Стефания тоже собиралась уехать с хозяйкой во Францию?
– Миссис Скалацца предлагала ей…
– Продолжайте, Родриго.
– Я благодарил бога, что попал в этот дом, мне не часто везло в жизни, а потом понял, что погиб: я полюбил, полюбил безумно, как никогда не любил ни одну женщину. О-о, она была неприступна! Только смотрела своими прекрасными глазами и смеялась. Стефания сразу догадалась о моих чувствах…
Мысли о ней буквально изводили меня. Иногда Стефания соглашалась посидеть со мной с вечера в гостиной, но когда я заговаривал о своей любви, она тут же убегала к себе. А потом я стал замечать, что и она вроде бы неравнодушна ко мне. Теперь я понимаю, что это была игра с ее стороны… Возьмет, бывало, меня за руку и быстро спросит: «А ты не разлюбишь меня?» Я потом часами места себе не находил. Один раз позволила поцеловать себя. «Смотри, чтобы хозяйка не заметила!»
За день до убийства Стефания вдруг остановила меня на лестнице и спросила:
– Родриго, в Испании хорошо?
– Конечно, – ответил я, и сердце у меня оборвалось от предчувствия счастья.
– Правда, что хозяйка обещала тебе помочь купить на родине дом?
– Да, – говорю, как в бреду.
– У меня тоже кое-что прикоплено. Это так славно, иметь свой собственный домик, да еще в Испании, – мечтательно шепнула она.
– Стефания! – закричал я, – неужели это возможно?
– Я люблю тебя, мой глупый и милый испанец. Сегодня ночью приходи ко мне в комнату, когда хозяйка уснет. – Она произнесла эти слова скороговоркой и взбежала по лестнице. Мне пришлось сдержать себя, чтоб не закричать от радости.
В пять часов утра я пришел к ней. Она ждала меня. Мы выпили немного вина, вернее выпил только я, а потом она сказала, что уезжает к родителям на два дня и не стоит терять времени. Она обняла меня, все закружилось в моем сознании, и я очнулся только к вечеру. Стефании не было рядом, но я же знал, что она уехала утром в Дайвер, а то что я проснулся так поздно, проспав около двенадцати часов, отнес за счет усталости и нервного напряжения последних дней.
Наспех одевшись, я хотел прибрать комнату, но побоялся, что миссис Скалацца где-нибудь поблизости и может услышать. Я и так был доволен, что она еще днем не зашла в комнату Стефании и не нашла меня спящим. На цыпочках я спустился по лестнице черного хода и вышел на улицу. Счастье казалось мне таким близким и возможным…
Придя домой, я едва успел приготовить себе бутерброды и снова отправился на дежурство. Остальное вы знаете. Увидев миссис Скалацца убитой, я хотел по горячим следам провести расследование, но потом сообразил, что подозрение в первую очередь падает на меня: ведь я никому не мог бы признаться, что провел весь день в комнате Стефании. Да и это не являлось бы достаточным доказательством моей невиновности. Кто бы поверил, что я все это время проспал? А девушку бы погубил… Так я думал тогда. – Родриго опустил голову, его мучил вопрос и он не знал, как к нему подступиться. – Господин комиссар, – наконец произнес он, – неужели миссис Скалацца убила Стефания?
– Не она лично, но убийство произошло не без ее активного соучастия. Она наверняка знала о готовящемся преступлении и, по заранее разработанному кем-то плану, ее роль свелась к подготовке улик против вас. Как видим, это блестяще ей удалось, она почти посадила вас на электрический стул. Пиджак же испачкали кровью во время вашего забытья после снотворного.
– Кто это мог сделать?
– Сейчас я еще не могу сказать кто, но буду знать в ближайшее время. Кстати, Родриго, хозяйка не говорила вам, что обращалась в полицию, когда ее одолевали страхи и галлюцинации?
– Говорила. Из полиции приходил какой-то полицейский, но поднял ее на смех.
– Полицейский?! Что же ты молчал об этом?
– Меня никто не спрашивал, я думал, что вы знаете. Троп задумался.
– Скоро ты будешь на свободе, Родриго, только не распространяйся в камере о наших разговорах. Если кто-то поинтересуется, ответишь, что комиссар требует показать, где спрятаны бриллианты. Понял? Это необходимо, иначе тебе не выбраться живым из тюрьмы. Не обижаешься, что я обращаюсь на «ты», Родриго?
– Что вы, господин комиссар, наоборот: я расценил это как знак доверия. Я все исполню в точности, как вы велите.
Родриго увели. Троп задумчиво походил по кабинету, потом набрал домашний телефон Блэза.
– Фердинанд, обстоятельства изменились: дежурство в особняке отменяется, во всяком случае, сегодня. Мы с тобой срочно выезжаем в Дайвер к Стефании и привезем ее сюда. В тюрьме ее жизнь будет в большей безопасности. Я заеду за тобой и по дороге отвезем фигурки в дом миссис Скалацца. Пусть стоят на прежнем месте, возможно, они сыграют свою притягательную роль.
Положив трубку, Троп облегченно вздохнул: убийца обретал, наконец, реальные черты.
9. «Будьте вы прокляты»Машина вырвалась на загородную прямую магистраль, Фердинанд был возбужден, но вел машину как профессионал, легко и уверенно. Вдоль шоссе тянулись ухоженные кукурузные поля, и фермеры готовились собирать урожай. Мелькали автозаправочные станции и небольшие придорожные гостиницы.
– Эдвард, за поворотом дом Закревских.
– Фердинанд, подъезжай к дому на скорости, ей нельзя давать опомниться!
Фердинанд в точности исполнил указание комиссара: он, почти не сбавляя скорости, въехал в открытые ворота и круто развернуло у входа в двухэтажный фермерский коттедж. Троп, не дожидаясь полной остановки, распахнул дверцу машины и спрыгнул на землю, за ним последовал Фердинанд. Но комиссар, ни тем более Фердинанд, не были готовы к тому, что произошло через мгновение. У входной двери стояла высокая молодая девушка, ее заплаканное лицо исказила гримаса боли и ненависти, рот кривился в судороге и она зашлась в крике так, что было слышно на несколько мил вокруг.
– Проклятые копы! Вонючие ищейки! Вы еще смеете являться сюда?! О, боже, покарай их: будьте вы прокляты!
Троп опешил: он обернулся к Фердинанду, как бы ища поддержки, но Фердинанд только и смог проговорить:
– Эдвард, это сестра Стефании, Ганка.
– Боюсь, что мы опоздали…
На пороге дома появился плотный светловолосый мужчина и силой увел упирающуюся девушку. Троп не знал, что предпринять: войти в дом невозможно, уйти – тоже. Через несколько минут мужчина появился снова, он внимательно посмотрел на комиссара и тихо произнес:
– Извините мою дочь, но ее можно понять и простить. Стефании больше нет, она покончила с собой…
Троп не удивился этому сообщению, он уже понял, что произошло в этом доме. Представившись, комиссар выразил соболезнование по поводу горя, постигшего семью Закревских, и спросил, когда и как это произошло.
Юзеф Закревский пригласил их в дом. Помещение, где очутились Троп с Фердинандом, вероятно служило хозяину мастерской: здесь находился верстак и столярные инструменты, пол был густо усеян стружками. В углу, под распятием, на невысокой тумбочке находился телевизор. Из глубины дома доносились плач и причитания.
– Вчера, – тяжело заговорил Закревский, – после ухода господина-лейтенанта, Стефания очень нервничала и не могла найти себе места. Потом что-то писала: я уж думаю, не прощалась ли с нами. Под вечер сели ужинать. Вдруг, по стеклу будто камешек стукнул.
– У вас есть собака? – быстро спросил Троп.
– Нет, зачем нам собака? – страдальчески удивился Закревский.
– Продолжайте дальше, все это очень интересно, – заторопил его комиссар, и тут же спохватился, что сказал чудовищную бестактность, но было поздно.
– Для вас интересно, – с болью выдохнул Закревский, – а для меня и для всех нас…
– Прошу меня простить, я только имел ввиду, что эти сведения помогут нам отыскать убийцу вашей дочери.
– Убийцу? Какого еще убийцу? Она бросилась в пруд, из которого мы орошаем поля. Сама! Потому что ее извела эта история и допросы. Ваши допросы! Ваши!
– Мистер Закревский, прошу вас, расскажите, что было дальше. Закревский перевел дыхание и нехотя продолжал:
– Ну вот, как будто камешек стукнул по стеклу, а Стефания побледнела и тут же выбежала во двор посмотреть. Потом вернулась и сказала, что, наверное, ночная бабочка ударилась о стекло. Мы поужинали и Стефания сразу же ушла к себе, ей что-то нездоровилось. А утром… ее заметил в пруду мистер Штокман. Он ехал в город и еще издалека увидел красное пятно в пруду, а когда подъехал ближе, то понял, что погибла женщина. Она утонула совсем близко от берега, моя Стефа.
– Вы заявили в полицию?
– Да, полицейские сразу же забрали ее. Что за шум во дворе? Боже, они привезли ее! Уходите, вам не место здесь, уходите.
Троп услышал крики матери и сестры Стефании и быстро проговорил:
– Мы уйдем, скоро уйдем, только попросите полицейского, который привез тело вашей дочери, зайти ко мне.
Минуту спустя в мастерскую вошел сержант и вопросительно уставился на Тропа.
– Я комиссар уголовной полиции из Дортинга, – мрачно сказал Троп, после чего сержант тотчас же вытянулся, – что показало вскрытие? Данные экспертизы при вас?
– Я отдал бумаги хозяину, но я знаю, что там написано.
– Ну, – нетерпеливо прикрикнул Троп, – скорее же, говорите.
– Девушку сначала задушили, потом сбросили в воду. Она была беременна на четвертом месяце.
– Позовите мистера Закревского.
Лицо хозяина фермы за прошедшие минуты осунулось еще больше. Он старался ни на кого не смотреть.
– Мистер Закревский, вы теперь знаете, что не полиция виновата в гибели вашей дочери, – произнес Троп, стараясь как-то расположить к себе убитого горем человека.
– Какая разница, как она погибла. Все равно ее уже не вернешь.
– Мы обязательно должны найти убийцу.
– Чем могу помочь?
– Можно поговорить с вашей женой?
– Нет. Ни она, ни Ганка с вами говорить не будут.
– У Стефании был жених?
– Был, но мы его никогда не видели.
– Откуда же вам известно о нем?
– Стефания сама говорила об этом, и еще, что они скоро поженятся и будут очень богаты.
– Но вы хоть знаете, как его зовут и где он работает?
– Не знаю я ничего, Стефания обещала скоро познакомить с ним.
– Как вы узнали, что Стефания что-то писала после ухода лейтенанта?
– Я зашел зачем-то к ней в комнату, и она при виде меня сразу же захлопнула блокнот, а в руках у нее была ручка.
– Принесите сумочку и блокнот, если он отыщется. Закревский отсутствовал недолго, но Тропу эти минуты показались бесконечными. Фердинанд молча курил.
– Вот господин комиссар, – и Закревский протянул Тропу изящный блокнот и сумочку из искусственной крокодиловой кожи.
Троп медленно листал блокнот с тонкими, почти прозрачными листами. Имена знакомых, телефоны, пометки, когда у кого день рождения. Вот вырванный листок, вернее след от него, а на следующем листе заметны следы от нажима ручки.
– Это можно прочесть, эксперты легко восстановят текст. Интересно, что в сумочке? – Троп открыл нехитрую защелку. – Так, пудра, помада, ничего существенного для нас… вот! – И комиссар вынул ключи. – Такие есть в связке от особняка. Вы разрешите взять нам с собой ключи и блокнот?
– Берите, – махнул рукой Закревский, – это уже никому ничем помочь не может.
10. «Милый Рольф…»Утром следующего дня Троп стремительно шел по коридорам управления. Встречные делали друг другу многозначительные знаки: Троп напал на след! Но в этой дружеской иронии сквозила зависть: опять комиссар полностью повернул готовое отобранное дело с убийством и идет по горячему следу. «Бедный Дуг – шутили сотрудники, – схлопотать такую пощечину!»
Троп ни с кем не делился ходом проводимого расследования, но у себя в управлении шила в мешке не утаишь. Да и эксперты чувствовали, что Троп что-то раскопал.
Комиссар вызвал Фердинанда.
– Записка уже прочтена?
– Не раньше чем через полчаса, Эдвард. Я не слезаю с них с самого утра.
– Фердинанд, сегодня тебе все же придется поехать в особняк. Будешь предельно осторожен: гость, который пожалует, а я почти уверен в этом, будет пострашнее Стефании. Я сам возьму у экспертов записку. Иди, вот тебе ключи. Постарайся открыть дверь так, чтобы не возникло даже подозрения, что кто-то находится внутри. Для этого придется снять печать, зайти внутрь дома, открыть окно, а потом проделать обратный путь и проникнуть в дом уже через открытое окно. Ошибки в твоих действиях недопустимы. Все, иди.
Треп подгонял экспертов:
– Готов текст письма?
– Сейчас принесут, господин комиссар.
И вот текст письма, написанного Стефанией, лежит на столе у Тропа. «Милый Рольф! Хоть ты и запретил писать тебе, но я не могу иначе. Ты совсем забыл меня. Мне не нужны деньги – мне нужен ты, только ты.
Вспоминаю то безмятежное время, когда мы познакомились с тобой в городе, и ты первый раз тайно пришел ко мне. Тебе так шла форма, Рольф, я влюбилась с первого взгляда. А потом ты стал по ночам пугать миссис Скалацца, и я пожалела, что сказала тебе о бриллиантах хозяйки. Меня колотило в ту ночь, когда ты заглянул к ней в комнату, и она, наконец, выбежала в гостиную и проверила потайной сейф, где хранила свои сокровища. Ты бы вовек не догадался. А потом все стало, как в кошмарном сне. Хозяйка все настаивала, чтобы я позвонила в полицию, а я ждала, когда ты заступишь на дежурство. Я боюсь, Рольф, я очень боюсь; увези меня скорей отсюда. Скорей увези, слышишь? Рольф, я не сумела узнать шифр, меня напугал этот ужасный комиссар. Он пришел поздно вечером, и я едва успела спрятаться за портьеру. (Глаза Тропа округлились, и он в изумлении откинулся на стуле. „Вот тебе и кошка!“) Я не знаю, где этот шифр; хозяйка перед тем как связаться с банком, всегда подходила к горке с фарфором. Я пробовала все выступы, откручивала ручки, трясла фигурки, но ничего не нашла. Рольф, увези меня хоть на край света. Я боюсь. Я очень и очень тебя люблю. Твоя Стефания».
– Значит Рольфа интересует шифр, которым покойная закодировала вклад в банке… Тогда мои предположения верны, и он обязательно придет, полицейский Рольф. Уж не Джексон ли это? Надо посмотреть, не дежурил ли он по управлению в первых числах мая. Но это следует проделать чрезвычайно осторожно.
Троп тут же связался с экспертом.
– Вилли, я получил от тебя текст письма.
– Да, господин комиссар, я послал вам текст письма с Рэндольфом. Что-то не так?
– Прошу тебя, пусть этот текст останется пока в тайне. Хотя и не сомневаюсь в твоей порядочности, но вынужден просить об этом.
– Хорошо, господин комиссар, можете быть спокойны.
Троп хотел еще что-то сказать, но раздался резкий звонок внутренней связи. Звонил директор уголовной полиции Макгоурт.
– Троп, – послышался недовольный голос шефа криминальной полиции, – как вы считаете, я должен узнавать о сенсации в очереди или от своей жены?
– Мистер Макгоурт, я только что собирался звонить вам.
– Зайдите ко мне! – бросил Макгоурт.
Троп подробно изложил разгневанному начальнику результаты проделанной работы. Тот в раздумьи уставился в окно.
– Не слишком ли поспешно вы исключили из игры Родриго?
– Он невиновен.
– Стефания – это любопытно, но полицейский… – пожалуй, пахнет скандалом. Кто об этом знает кроме вас?
– Фердинанд, еще Родриго, но он знает только, что приходил какой-то полицейский и не придает этому факту никакого значения.
– А эксперт?
– Вилли? В записке сказано, что этому Рольфу очень идет форма, но не зная остального, трудно сделать какие-либо выводы по одной этой фразе.
– Кого вы подозреваете?
– Не могу пока ответить утвердительно. Хочу проверить, был ли занят на дежурствах в начале мая сержант Рольф Джексон. К тому же, я надеюсь что убийца еще придет в особняк: его интересует шифр.
– По-видимому так. Ну и шумиху поднимут газеты, когда пронюхают обо всем. Продолжайте расследование Троп, но об этом полицейском никому ни слова. И без моего согласия не предпринимайте ничего, что бы вы ни узнали в ходе расследования. Я должен поставить в известность «самого», я имею в виду губернатора, Троп!
Выйдя от Макгоурта, комиссар зашел в дежурную часть и полистал журнал дежурств. Май… третьего числа дежурство сержанта Рольфа Джексона! Троп положил журнал на место и вышел, минуя дежурного сержанта Бартока. Тот вытянулся, но так и не понял, зачем приходил этот строгий комиссар. «Начальству виднее, чего ему хочется, – флегматично подумал Барток, жуя резинку, – хорошо, что ни к чему не придрался!»
Дежурство Фердинанда в особняке на седьмой авеню прошло безрезультатно. «Спугнули, – подумал Троп, – если это Джексон, то он конечно же знает, что я напал на его след».
По своим каналам Троп запросил нью-йоркских криминалистов, нет ли у них каких-нибудь материалов на Рольфа Джексона; юность Джексона прошла в этом гигантском городе. Пакет, полученный на третий день на имя Тропа, не очень удивил комиссара своим содержанием.
Рудольф Джексон, как сообщал старый товарищ Тропа, проходил в свое время по делу об ограблении ювелирного магазина, оправдан за отсутствием улик и недоказанностью преступления. Предположительные связи с мафией. Кличка – «Шериф»; когда-то среди друзей высказывал мысль, что самое удобное – совершать преступления, работая в полиции. Семь лет назад завербовался в иностранный легион, дальнейшая судьба неизвестна.
– Неизвестна, – усмехнулся Троп, – пожалуй, что известна. Он хотел еще раз перечитать сообщение из Нью-Йорка, но внезапно позвонил телефон, послышался раздраженный голос Макгоурта:
– Троп, срочно ко мне!
Макгоурт, против обыкновения, не подал комиссару руки, чего ранее не бывало, в каком бы он не пребывал состоянии.
– Что с этим делом, вы его думаете закрывать? Чего вы ждете, собственно говоря?
– Я разрабатываю линию Стефания – Джексон, есть серьезные доказательства, хотя и косвенные, что убийца – сержант Джексон.
– Джексон?! – взревел Макгоурт, – вам мало того, что вы перевернули вверх дном все следствие? Я не возражал, когда вы выгораживали своего мексиканца, но…
– Он испанец, сэр.
– Испанец, мексиканец – какая разница?! Плевал я на этот сброд! Вы же предполагаете, что убийца – любовник Стефании, но он, учтите, никакого отношения не должен иметь ни к полиции, ни к сержанту Джексону. Вот и ищите себе убийцу до скончания века. Чего вы еще хотите?
– Покарать истинного убийцу и отыскать бриллианты.
– А кто их видел? Только адвокат знает, что они были, но он их тоже, кстати, не видел. Я подчеркиваю – он никогда их не видел. Его сегодня спрашивали об этом. А вам непременно нужно запачкать этим делом полицию. А вы знаете, Троп, – голос Макгоурта стал ехидным и угрожающим, – Джексон без пяти минут зять губернатора Коннели! Да! Да! Да! Мне только что сказал об этом мэр. Коннели и слышать не хотел о каком-то сержанте, но Джексон постарался испортить фигуру его дочери. И через месяц он переходит в главное полицейское управление штата. Вы все поняли, Троп?
– Нет, мистер Макгоурт, не понял. Для меня не имеет никакого значения, в каких сферах вращается преступник.
– Троп, я знал, что вы упрямец, но не представлял, до какой степени. У вас нет прямых доказательств вашей версии: я не случайно сказал – версии. Мэр тоже порядком о вас наслышан и предупредил меня, чтобы я не очень отговаривал вас, если захотите уйти на пенсию. Вы потеряли чутье, комиссар. Дело об убийстве Марии Скалацца возвращается к Дугу Хартингу.
– Освободите Родриго!
– Хорошо, я освобожу его. Не расстраивайтесь, Троп, – неожиданно миролюбиво добавил Макгоурт, – мы вас проводим с почетом, вы заслужили хорошую пенсию.
– Благодарю, мистер Макгоурт, – Троп тяжелым взглядом смотрел на шефа, – если у меня и оставались незначительные иллюзии насчет порядков и нравов нашей полиции, то сегодня они растаяли безо всякого следа. Все в этом мире продается и все покупается по самой примитивной схеме: если беден, то убийца, если богат и связи, то такого тронуть нельзя, потому что нити от него тянутся так высоко, что могут затронуть, если потянуть их, честь и достоинство президентского кресла. Каждый раз мы узнаем: тот сенатор взяточник, тот замешан в спекуляциях и аферах. И это наше правительство! Что же говорить о рядовых гангстерах?
А если президент захочет проявить независимость в политике и, не дай бог, эти интересы не совпадут с интересами и политикой финансовых кругов, то этого президента просто-напросто пристрелят, как куропатку, из итальянской винтовки с оптическим прицелом…
Я временами думал, что вы чуть-чуть лучше других полицейских чиновников, но вы такое же дерьмо! Прощайте! – и произнеся все это брезгливым тоном, Троп вышел, хлопнув дверью и оставив Макгоурта в бешенстве. Уже за дверью Троп услышал вопль:
– Не забудьте сдать все дела Хартингу! Все до одного!
