Текст книги "Пятый арлекин"

Автор книги: Владимир Тодоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

10. Смерть Альберта Мондейла

Эти слова оглушили Альберта. Теряя обычное хладнокровие, он в первый момент еще что-то пытался доказать чиновнику, что не знает человека, передавшего ему привет, и пытался даже в горячке проникнуть через контроль, и лишь придя в себя, чувствуя нездоровый интерес окружающих к странному пассажиру, Мондейл выбрался из аэровокзала и снова сел в свободное такси. Он не смотрел по сторонам, никого не хотел видеть и вступать в разговоры, будто это сам Макс или его посланцы.

В растерянности он не назвал места назначения, но таксист, не смущаясь этим, уверенно вел машину к городу, мимо убранных богарных полей. Вот такси въехало на набережную Барады. Солнце уже укрывалось за длинной цепью гор и наступала вечерняя прохлада. Мелькали мечети, невысокие плоские дома. Вдруг Альберт вспомнил, что он не называл адреса отеля, но тем не менее шофер не спрашивает, куда ехать. К тому же таксист не сириец. Альберт напряженно всматривался в тяжелый, будто литой, затылок водителя, и что-то знакомое почудилось ему во всей широкой спине этого человека, в тяжелых мускульных плечах.

– Да, Мондейл, это я. Здравствуйте.

– Добрый день, Крок, – буркнул Мондейл. – Откровенно говоря, мне не хотелось вас видеть, ни сегодня, ни в будущем.

– А вы в своем penepтуаpe, Мондейл. Не надоело бегать? Не хорошо, да и еще в такой ответственный момент. Сегодня мы не успеем, а завтра вы выполните все поручения Роуза, не забудьте сдать деньги Хабарад-Меддину, ведь они для него предназначены, не правда ли?

И опять Альберт почувствовал смятение. Осведомленность Крока была абсолютной: «Вероятно, везде у Роуза установлены подслушивающие устройства, подкуплен персонал»…

– Завтра мы вылетаем в Даллас. Макс уже ждет нас. Предстоит генеральная репетиция, слышите Мондейл? В следующий понедельник Роуз вылетает на несколько дней в Нью-Йорк. В день отлета, после того как самолет с ним уже будет в воздухе, вы примете у себя на квартире внешность Роуза и мы вас приведем в его особняк. Дома будет лакей Роджер и сын Роуза – Рой (мы постараемся, чтоб этот беспутный малый был на месте). Вы скажете, что улетаете следующим рейсом, и побудете в особняке час или два в контакте с Роем и прислугой. Важно проверить, как отнесутся к вам люди, знавшие Роуза близко, в домашней обстановке. Если все сойдет гладко, то нас не беспокоит встреча с людьми делового мира. Там будет гораздо проще, хотя есть предварительный вариант встречи с одним чиновником Совета управления. После перевоплощения в Роуза немедленно прервите связи Роуза с любовницей и врачом. Предлог найдется. Потому что ни миссис Голдуэлл, ни Харрисона обмануть не удастся. И любовница, и врач знают тело Роуза лучше чем он сам. А на теле у вас с ним достаточно найдется различий, даже без учета разницы в темпераментах! – и Крок рассмеялся.

– Что же вы молчите, Мондейл? Не волнуйтесь, все обойдется. Перед тем, как станете Роузом, мы обговорим условия. Когда вы выполните все пункты договора и введете Макса во владение концерном (юридическую сторону мы обработали), вы постепенно исчезнете, а точнее говоря – уедете с миллионами в свою Австралию, пасти кенгуру. Мы не поскупимся, чтоб обеспечить вас.

– Также, как Родриго и Дэзи?

– Ну, зачем вы так? – добродушно усмехнулся Крок, – мы умеем не только карать, но и вознаграждать. У вас – Роуза, врачи найдут какую-нибудь болезнь, и вы передадите концерн двоюродному брату (он отыщется к тому времени), то есть мистеру Максу. И уж под именем Роуза доживете свой век в Австралии. Нам нет смысла убивать вас.

– А Рой? Он же прямой наследник?

– У Роя цирроз печени от беспробудного пьянства. Он долго не протянет… Если еще раньше не разобьется в автомобиле, он ведь гоняет, как сумасшедший.

«Рой обречен, Рой обречен. Боже, все мы обречены, все, кто стоит на пути к овладению концерном, этой громадной империи по производству оружия. Вот что им нужно! Но при чем здесь Альберт Мондейл? Зачем судьба кинула меня в этот лабиринт, из которого я не вижу выхода. Я многое испытал в жизни, никогда не отступал от опасности, много раз был на волоске от смерти и выходил из тех ситуаций более закаленным. Я никогда не боялся смерти, а сейчас боюсь этого Крока, Макса, почему? Может, потому, что там смерть была возможной и все зависело от твоей ловкости, силы, изворотливости, а теперь она неотвратима и неизвестно, когда и в какой час это произойдет? Или они просто сломили мою волю… Я единственный раз в жизни, тогда, в „Храме двенадцати апостолов“, пошел против своей совести и это меня разрушило».

– Очнитесь, Мондейл, мы приехали, отдохните сегодня. Завтра у вас трудный день, а к вечеру мы вылетаем. Только без глупостей. Впрочем, вы не полезете под потолок с веревкой в руке. Пока у человека вашего склада есть шанс выжить, он не наложит на себя руки. Я еще раз повторяю, нам нет смысла убивать вас, когда вы займете место Роуза. Это вызовет излишний шум.

«Правдоподобно, – вздохнул про себя Мондейл, – но сколько трупов вокруг. А мне, раз я уже вступил на этот путь, надо ожесточиться и спасать себя, а не думать о других.

Ты стал подонком, Мондейл», – заключил Альберт, но это не принесло ему облегчения.

В Далласе он подробно изложил Роузу результаты поездки, тот остался доволен. Потом Роуз сделал необходимые распоряжения и объяснил, что вылетает днями в Нью-Йорк, без Мондейла. – Ваше присутствие нужно здесь. Со мной полетит только консультант и стенографистка.

Вечером, придя к себе домой, Альберт почувствовал еле слышный запах дорогой гаванской сигары. Он включил свет в гостиной и увидел Макса и Крока, сидящих в креслах, а в углу комнаты еще одного человека, лицо которого было скрыто полутенью.

– Поздно вы сегодня, Мондейл, – произнес Макс дружелюбно, поднимаясь навстречу Альберту. – Вам придется сегодня изобразить маленький спектакль, показать Роуза.

Альберт пожал протянутую руку и не в первый раз поразился ощущению, будто пожал руку мертвеца. Рука Крока, как обычно, была холодной, твердой.

– Не знаю, что у меня выйдет, – вяло ответил Мондейл, – временами мне кажется, что любой увидит разницу, как только я попытаюсь выдать себя за Роуза. Кто еще с вами?

– Это вы просто не в духе, Мондейл. Актер в театре может провалиться, его освищут, только и всего. А вас, в случае провала, правительство Соединенных Штатов Америки вежливо пригласит присесть. Знаете куда, Мондейл? На электрический стул!

– Кого вы привели? – угрюмо переспросил Мондейл.

– Этот человек хорошо знает Роуза, он даст заключение. Но вам знакомство с ним ни к чему. Приступайте, Мондейл, времени в обрез. Притом учтите, он никогда не видел вас в ином облике, чем в облике секретаря с этой идиотской ирландской шевелюрой. Пройдите в спальню. Вот, возьмите точную копию костюма Роуза, шил тот же портной, – и Макс протянул Мондейлу мягкий сверток. – Там туфли, рубашка, галстук и даже запонки, – добавил он.

Мондейл разделся, облачился в принесенный костюм и другие атрибуты одежды, подобные которым носил Роуз, снял рыжий парик, очки, бороду, привычно причесался «под Роуза», принял его выражение и расслабившись, чуть-чуть раскачиваясь телом, как это делал Роуз, вышел в гостиную.

– Добрый вечер, господа! – сказал Мондейл голосом Роуза, и в ответ раздался крик того незнакомца, которого привели Макс и Крок:

– Мистер Роуз, я не виноват, они меня спровоцировали! Простите меня, пощадите, я умоляю вас! – Вид у него был жалкий, ему и в голову не приходило, что это не Роуз, а Мондейл.

Гостиная наполнилась булькающим смехом Макса, хищно, одной половиной лица улыбался Крок. Ничего не понимал лишь приглашенный: для чего его разыграли, к чему Роузу был нужен этот спектакль? Его пригласил Макс, с которым он давно связан, и просил высказать свое мнение, похож ли один человек на Роуза, обещая, что об том никто не узнает и, собственно, надо молчать об этом. Причин Макс не объяснил, и Коллинз, так звали незнакомца, не смог отказать.

– Коллинз, вы свободы. Роуз не сердится на вас, – сказал Макс. Коллинз, мало что понимая, бегом выскочил вон.

– Что с ним будет? – спросил Мондейл.

– Напишет сегодня своему шефу прошение об отставке и навсегда уедет к себе в родную Англию, страну Альбиона, как любят изъясняться писатели. Реакция Коллинза подтвердила возможности приступить к реализации нашего плана. Через два дня репетиция в особняке Роуза, и, будьте любезны, мистер Мондейл, приступайте к своим прямым обязанностям – руководству концерном.

Крок, не дослушав до конца фразу Макса, вышел вслед за Коллинзом.

Репетиция «Роуз дома», как ее назвал Макс, также прошла безукоризненно. После отлета Роуза, Мондейл в его машине подъехал к дому магната, вместе с Максом поднялся по высоким ступенькам и позвонил. Роджер был удивлен: «Как, мистер Грэг, разве вы не улетели в Нью-Йорк?»

– Я полечу следующим рейсом, старина, – ответил Мондейл-Роуз, – Рой дома?

– Да, недавно приехал, отдыхает.

– Позови его ко мне.

Они с Максом поднялись в картинную галерею Роуза. Их встретил громадный дог Джим, любимец Роуза. Но Мондейл, часто бывая у Роуза, приручил собаку к себе. Джим заворчал на Макса, но Мондейл успокоил его.

– Ты меня звал, отец? – молодой человек, чем-то напоминающий Мондейлу его самого в юности, вошел в зал. Он был довольно высок, голубоглаз, мягкие длинные волосы спадали до самых плеч. Потертые джинсы, неопрятная рубашка. Типичный «хиппи».

– Мы с тобой, Рой, живем будто на разных планетах, не правда ли? Видимся раз в полгода.

– Теперь такое время, что связь родителей с детьми не является необходимой. У тебя – свои дела, а у меня – свои интересы. Кстати, ты задержал мне очередную выплату долларов.

– Хорошо, ты получишь их скоро, – успокоил его Мондейл-Роуз, и Рой поплелся к себе.

– Ну, Мондейл, – тихо сказал Макс, – вы блестящий актер, если родной сын принял вас за своего папашу. Я доволен, идемте. Дальнейший план я сейчас вам изложу в точности.

После приезда из Нью-Йорка Роуз вызвал к себе Мондейла для обсуждения вопроса, касающегося крупного заказа Пентагона.

– Два кофе и никого ко мне не пускать, – приказал он секретарше в приемной.

Примерно через полчаса Роуз быстро вышел из кабинета и взволнованно бросил: «Быстро врача, у Мондейла сердечный приступ».

Приехавший вскоре врач констатировал смерть Мондейла, наступившую в результате инфаркта миокарда. Мондейла увезли на вскрытие, и Роуз сразу же подошел к телефону.

– Мистер Макс? С вами говорит Роуз.

– Да, я слушаю.

– Я не могу вас принять сегодня, только что скончался от сердечного приступа мой секретарь Мондейл. Его увезли на вскрытие. Зайдите по вашему вопросу ко мне завтра, в одиннадцать часов.

– Хорошо, – ответил Макс. – Я буду завтра в одиннадцать. Спасибо, мистер Роуз.

Роуз бросил трубку, тщательно ополоснул чашки из-под кофе (особенно он отмывал одну из них), потом сел в кресло и сжал руками виски.

– А вдруг вскрытие покажет… – прошептал он в тревоге, – но это уже забота Макса. Боже, какой я подонок!

Это был Мондейл, осуществивший замысел Макса: отравив Роуза, он просто одел ему свой ирландский парик, а сам облачился в костюм мистера Грэга.

«Роузу не везет на секретарей», – так говорили у Роуза, но им всем была глубоко безразлична судьба Мондейла, даже если это был самый главный секретарь самого босса.

11. Комиссар Троп

Эдвард Троп в молодые годы участвовал в войне против Гитлера, потом провел несколько лет в Германии, но у него не сложились отношения с начальником и он вернулся в Америку, в Даллас. Город нелюбезно встретил Тропа, или, может быть, Троп стал другим, трудно сказать. Друзья обзавелись семьями, каждый старался пробиться в жизни, и им было не до Тропа. Товарищ детства, Грэг Роуз, где-то болтался на другом конце света у арабов, в поисках нефти.

Эдвард походил неделю без работы, присматриваясь, но подходящего места не находилось, да и сам он не знал, что бы его устроило. Предпринимательская деятельность не привлекала, да и не было для этого первоначального капитала: Эдвард вернулся из Европы бессребреником.

Однажды один из друзей отца, давно перебравшийся из Далласа в Дортинг, приехав в отпуск в родной город, зашел как-то домой к Тропу и, не застав отца, разговорился с Эдвардом. Узнав, что тот несколько лет прослужил в армии и имеет офицерский чин, предложил парню переехать в Дортинг, где он сможет содействовать ему устроиться в криминальную полицию, если, конечно же, эта служба привлечет молодого Тропа. Троп подумал и согласился. Тем более, ему хотелось уехать из Далласа.

Троп начал службу в полиции в скромной должности инспектора. Шли годы, рос опыт Тропа, он заметно продвинулся по служебной лестнице. К пятидесяти годам Троп стал комиссаром полиции. За два десятка лет через него прошли сотни различных дел, связанных с насилием, убийствами, грабежами. Но это не ожесточило его, не сделало беспристрастным к человеческим страданиям. Троп сохранил способность остро реагировать на чужую боль, оставаясь порядочным человеком, насколько это было возможно, работая в полиции. В преступном мире его уважали.

Но три года назад карьера Тропа неожиданно прервалась, и причиной тому было убийство графини Марии Скалацца, в раскрытии которого комиссар влез чересчур глубоко. Таким образом, бывший комиссар Троп вернулся в Даллас, благо семьи он не завел и сборы не заняли много времени. В отличие от детективов в отставке, которые, как пишут в книгах, сплошь занимаются разведением роз, Троп купил в пятидесяти милях от Далласа небольшую ферму и стал разводить скот.

– Надо же кому-то этим заниматься, – с усмешкой оправдывался перед самим собой Троп. Он завел знакомства среди соседей-фермеров. Знакомился с прогрессивным методом разведения крупного рогатого скота, вводил новинки у себя в хозяйстве и, поскольку все привык делать обстоятельно, то и новую профессию освоил основательно.

Приезжая в Даллас ранее, будучи комиссаром, Троп виделся иногда с другом детства Грэгом Роузом, который к тому времени стал влиятельным бизнесменом и богатейшим человеком в стране.

– Высоко ты забрался, Грэг, – говорил Троп, – и как это тебе удалось? Наверняка, если покопаться в твоей биографии, то моему ведомству нашлось бы чем заниматься, а? – полусерьезно добавлял бывший комиссар.

– Ты – полицейская ищейка и больше ничего. У тебя на уме только хватать, хватать! – отшучивался Грэг, – а впрочем, Эдвард, ты не так уж и неправ. Но начинать тебе следует знаешь с кого? С любого губернатора, мэра, сенатора. Я подчеркиваю, с любого, и ты не ошибешься!

Так, в шутливой беседе и воспоминаниях о юности, проходила их беседа. Им было о чем вспомнить. В последние годы Роуз стал сдавать, появилось какое-то безразличие и усталость.

– Знаешь, Эдвард, я как машина запрограммирован на адскую работу и по привычке все расширяю свой концерн, подминаю под себя других, более слабых, дерусь с ними насмерть и не могу остановиться. Иначе – загрызут. А мне все порядком надоело. Я толком не знаю, сколько я сейчас стою со всеми потрохами: за меня считают газеты и, конечно же, как всегда преувеличивают. Чужие деньги легче считать. Кстати, тебе ничем помочь не нужно в этом смысле?

Эдвард ни разу не воспользовался этим предложением, отверг он его и тогда, когда перебрался в Даллас из Чикаго.

– Хочешь, я их там всех прижму к ногтю, и тебя восстановят? – спрашивал Роуз. Но Троп категорически воспрепятствовал этому. Гордость не позволяла, хотя было желание докопаться до истины в деле с графиней Скалацца.

В один из теплых осенних дней, собираясь в Даллас по делам (да и хотелось немного отдохнуть от своей фермы, хотя он и привязался к ней), Троп позвонил Грэгу.

– Я буду завтра в городе. Если хочешь видеть меня – я зайду к тебе.

– Какие сомнения, старина?! Конечно же, заходи. Я буду тебя ждать… вечером в двадцать часов. Подчеркиваю: в двадцать, это с учетом твоей полицейской пунктуальности. А то скажи тебе в восемь, ты придешь утром! – закричал в трубку Роуз. – Все, жду тебя, коровий король! – закончил Роуз со смехом.

Положив трубку, он позвонил Максу.

– Завтра приезжает Троп.

– Троп? Это серьезно. Этот комиссар один из лучших полицейских в стране. Я приеду, впрочем, лучше приезжайте ко мне.

Макс, с тех пор как Мондейл превратился в Роуза, перебрался в Даллас. С ним приехал Крок и охрана. За прошедшие несколько месяцев Роуз-Мондейл перевел на счет Макса значительные суммы, которые исчислялись миллионами. Он не помышлял уже о побеге: подсыпав в кофе Роуза яд, Альберт полностью подчинился силе Макса и стал его послушным орудием. Единственно, он без ведома Макса перевел в Швейцарский банк миллион долларов на предъявителя, закодировав сумму одному ему известным шифром.

– Надеюсь, что для тебя не был неожиданным звонок Тропа? Ведь ты видел его раньше у Роуза и у тебя есть подробная характеристика и биография на него? – успокоил его Макс.

Мондейл получил в свое время такие характеристики на всех более или менее значительных знакомых Роуза.

– Да, я знаю Тропа, он приезжал пару раз к Роузу. Я с ним разговаривал, но учтите, что он очень наблюдательный, к тому же профессионал.

– Я знаю это, но его нельзя убрать. Чересчур много трупов вокруг твоего имени. Тем более, что скоро исчезнет Рой – у Роуза не должно быть наследников. Придется тебе выдержать эту встречу Я думаю, что ты настолько вошел в шкуру Роуза, что и сам, наверное, не знаешь, кто ты. С богом, Роуз. Если в разговоре чего-то не поймешь, заранее сошлись на нездоровье.

Комиссар явился точно вовремя. Он был одет в костюм, в котором были элементы полицейского мундира и фермерского костюма. Высокий воротник рубахи подпирал шею Тропа под подбородок, из воротника торчала круглая массивная голова с коротко остриженными серебряными волосами, глаза были светлыми, нижняя челюсть твердая, свидетельствующая о характере. Фигура массивная и широкая.

Роджер, принимая от Тропа плащ, робел перед ним. Роуз и Троп обнялись.

– Ну, какие новости на коровьем фронте?

– Цены на скот растут, – солидно ответил Троп.

– Так ты и меня догонишь, Эдвард, со временем.

– Мне это ни к чему. Моя деятельность доставляет мне удовлетворение, а твоя тебя загонит в гроб. Кстати, Грэг, отчего бы тебе не жениться? После смерти Марты прошло девять лет.

– Мне? – рассмеялся Роуз, – мне только жениться. У меня под ногами земля горит. Знаешь, Эдвард, сколько я потерял от последнего переворота в одной маленькой стране? Ты, наверное, и не обратил внимания на сообщение об этом? А у меня, говоря твоим фермерским языком, – корова слизнула два миллиарда. Давай, я тебе лучше покажу свои новые приобретения.

Троп заходил в галерею Роуза без большого желания, но боясь обидеть его, терпеливо выслушивал хвастливые объяснения по поводу того или иного приобретения.

Сейчас Грэг рассказывал о женском портрете Модильяни.

– Знаешь, Эдвард, этот портрет Модильяни нарисовал, чтоб расплатиться за обеды, и хозяин не хотел его брать. А я заплатил за него двести тысяч!

– Я бы не дал и десяти долларов! – отпарировал Троп, – у этой дамы глаза сошлись на переносице, а нос растет изо лба. Я бы так тоже нарисовал.

– Ох-ха-ха, – зашелся смехом Роуз, – ну, ты просто молодчина! Я завтра пришлю тебе кисти и краски. Представляешь, в моей галерее будет рядом с Ван Гогом и Модильяни – Троп!

Троп не обижался, он привык к этому.

– Где твой ценитель искусства – Мондейл? – спросил Троп, – и он, помню, прошлый раз все старался убедить меня тоже начать собирать полотна.

– А ты разве не знаешь? Газеты писали. Он умер от инфаркта. Троп взглянул на Роуза с удивлением:

– … От инфаркта? Он производил впечатление здорового человека.

– Да, как ни прискорбно, но это факт. У меня в кабинете.

– Не везет тебе на секретарей, – заключил Троп, повторяя за многими другими эту фразу.

– Грэг, – сказал он, переходя на другую тему, – газеты пишут, что ты сейчас один из ведущих фабрикантов оружия. Тебя прямо называют «фабрикантом смерти».

– Ну, это «левые», Эдвард. Я всегда стоял им поперек горла, не знаю уж почему. Я даю работу сотням тысяч рабочих, а они же меня склоняют на все лады. Да если я перестану производить самолеты и ракеты, так они станут безработными.

– Почему бы тебе их не занять чем-то другим?

– Какая разница, оружие все равно будут производить. Люди не смогут прожить без войны.

– Грэг, ты помнишь войну? Ты помнишь, о чем мы говорили в Берлине? А клятву нашего детства? – и произнеся это, Эдвард Троп согнул указательный палец правой руки и высоко поднял его.

Роуз какое-то мгновение непонимающе смотрел на него, потом ответил таким же знаком, обнял Тропа за плечи и повел из залы.

– Пойдем, Эдвард, выпьем чего-нибудь, у меня сегодня какая-то каша в голове. Представляешь, на совещании забыл как зовут нашего губернатора Прайса. Хотел в выступлении сослаться на его заявление и не мог вспомнить, как его там… – и Роуз рассмеялся. – Я помню войну, Эдвард, – продолжал Роуз, – но не нам остановить гонку вооружений. Это политика, а я бизнесмен. Пусть за это отвечает правительство.

– А Констанция тебя любила. – неожиданно проговорил Троп, – ты обещал жениться, а потом уехал и даже не написал ей. Она долго ждала от тебя письма.

Роуз налил коньяку и они выпили, вспомнив юность, правда вспоминал Троп, а Роуз только поддакивал, но Тропу и этого было достаточно.

Попрощавшись с Роузом, наотрез отказавшись ночевать, как и в предыдущие посещения, и спускаясь по лестнице, Троп, слегка покачиваясь, почтительно поддерживаемый Роджером, неожиданно спросил: «Роджер, а где Джим? Я совсем забыл про Джима».

– Он взбесился, мистер Троп, и мистер Роуз пристрелил его.

– Взбесился?! – чуть не вскричал Троп, – каким образом?

– Он не пускал мистера Роуза лечь в постель, а когда тот попытался это сделать, бросился на него и укусил. Хорошо, что у мистера Роуза всегда с собой пистолет.

– Грэг ничего не сказал мне об этом…

Троп, ничего больше не говоря, спустился вниз, оглянулся по сторонам, потом сел в автомобиль. Отъехав от особняка Роуза, он неожиданно захотел остановиться и выкурить сигарету, но почему-то этого не сделал и продолжал путь. И лишь добравшись до дома, он долго сидел в кресле, не зажигая света, выкуривая одну сигарету за другой. Наконец он встал, походил грузной походкой по комнате и негромко сказал:

– Почему все же Джим набросился на Грэга? И он ничего мне об этом не сказал… Странно. В этом что-то кроется, но что, не знаю сам. Или я просто старый осел…