Текст книги "Дети Смерти"

Автор книги: Владимир Шимский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

…А когда снова открыла их, воина (да и самой лестницы) не было. Второй воин упал на колени, закрыв лицо руками. Большинство женщин так и стояли, сбившись в кучу в углу трюма, безропотно ожидая своей участи. Посередине трюма, в двух шагах от магического круга метался огромный факел, в котором Мара с трудом узнала Ториону.

– Прощай, – прошептала женщина.

Смех демона походил на раскаты грома.

Он отшвырнул в сторону пылающее тело, искрящиеся отростки принялись шарить по трюму в поисках новой жертвы. Он явно не интересовался теми, кто стоял в углу. Несколько молний ударило рядом с одиноко лежащей на полу Элтой. «Ты будешь второй», – вспомнились Маре слова мага.

И если Ортаг имел в виду смерть, то, похоже, на этот раз он был прав.

Голубая рука коснулась ее плеча, обжигая кожу.

– Помоги… мне… Тай, – прошептала Мона-Элта, чувствуя, как мысли ее погружаются во тьму, а тело рассыпается на куски, обретая вместе с тем невероятную, непонятную человеческому разуму силу.

«Я нашел ее!» – металось в глубине сознания Ортага.

Тело лежавшей на полу Элты икрилось серебристым светом. Сейчас она и сама была похожа на вырвавшегося на волю демона. «Прекрасного демона», – неожиданно для себя подумал маг, ощущая все нарастающее желание наброситься на ее украшенное россыпями звезд тело и разорвать его на части. Занятая Эрхоном часть сознания тут же чутко уловила настроения мага. Демон издал торжествующий крик (куда больше он походил на рычание котоара), молнии-руки с удвоенной силой забились вокруг серебрящегося в полутьме трюма тела.

«Запомни, ты в моей власти, Эрхон. ТВАРЬ (и эта женщина), обе, – торопливо добавил Ортаг, – мои!»

Собрав последние силы, маг шагнул из круга, оставляя беснующегося демона в очерченной мелом клетке. Для верности он еще раз пробормотал про себя магическое заклинание, и… страшный вопль разочарования потряс кумарон. Демон явно не желал расставаться с почти захваченной им человеческой плотью.

Ортаг едва не падал от усталости. Колени дрожали. Руки налились свинцовой тяжестью. В голове шумело. Он не сводил глаз с Элты. Женщина так и не поднялась с пола, но голубые молнии Эрхона каким-то чудом не касались ее. «Впрочем, какое тут чудо. Это – ТВАРЬ», – подумал маг. Несмотря на слабость, мага колотило от возбуждения.

Он был у цели.

Ортаг брезгливо взглянул на стоящего на коленях воина:

– Мальчишка! Сопляк!

Услышав шум за спиной, резко обернулся, злобно прикрикнул на завозившихся было в углу трюма женщин:

– Стоять!

Силы стремительно возвращались к нему. Не обращая внимания на вспышки молний (он был уверен в выстроенной им защите), маг шагнул к Элте, на ходу расстегивая штаны и бормоча сквозь зубы:

– Тебе понравится, сучка! Великие боги! У нас будет прекрасная ночь!

Некоторое время Тай находился в оцепенении, безучастно наблюдая за появлением демона, за ужасной смертью Торионы, за тихой истерикой спрятавшейся за полуразбитой бочкой Мары. Он видел, как вдруг вырвался из сверкающей в центре круга нечеловеческой фигуры Ортаг, слышал тяжелое дыхание мага, почти физически ощущал чужую усталость и боль.

Ему было наплевать на Ортага. Он нашел ЕЕ, и ОНА оказалась совсем не такой, какой ее ожидал увидеть Тай. Он не отдавал себе отчета, кто перед ним. Элта? Но где же ее вызывающие рыжие волосы, полные, всегда готовые к поцелуям губы? Мона? Но почему на ней пускай и разорванное, но все же до боли знакомое платье Элты? То самое, которым она любила когда-то прихвастнуть на базарной площади. То самое, которое было надето (смутно вспоминалось унриту) в тот самый вечер, когда…

МОНА УМЕРЛА.

В который раз Тай отчетливо осознал это.

В который раз все его мысли и чувства перепутались.

ТОЛЬКО МОНА МОГЛА ЗВАТЬ ЕГО.

ТОЛЬКО МОНУ ИСКАЛ ОН.

ТОЛЬКО ЗА МОНУ НЕ КОЛЕБЛЯСЬ ОТДАЛ БЫ СВОЮ ЖИЗНЬ.

Но Мона была оставлена им в лодке. Мертвая. А ЭТА, здесь, на полу, хотя и лежала без чувств, но все же была живой (от мысли, что она может быть, невесть каким чудом, именно ТА, КОТОРУЮ ОН ИСКАЛ, кружилась голова).

– Помоги… мне… Тай…

Странно, что он услышал эти тихие, как шелест листьев, слова.

– Дай, – мысленно поправил он.

– Дай, – эхом откликнулось в его голове.

Унрит вздрогнул.

Или он ошибся?

Или ОНА (невероятно! невозможно!) все-таки ожила? Ведь недаром там, в хижине, да и после, прощаясь с ней возле лодки, он думал о НЕЙ, как о живой.

«Ои! Это сон», – в очередной раз определил Тай.

Или – рыжая тварь (как он ее ненавидел!) просто слышала, как когда-то, казалось, целую вечность назад, Мона произносила это единственное подвластное ее языку слово..?

– Дай?..

Ему хотелось верить в первое. Тай вгляделся в лежавшую на полу Мону-Элту, в ее усталое, измученное лицо, с ужасом чувствуя, что уже не помнит ни лица Моны, ни Элты – да и не это было главным…

Сейчас она казалась похожей на обоих, а потому лицо, которое видел унрит, было просто ДРУГИМ, тем, которое ему предстояло полюбить. Он не спрашивал себя, почему распростертое на полу тело сверкает странным серебристым светом. Тем более (для него) это была Мона.

«И она – моя», – твердо решил Тай.

Ему стало легче дышать.

Он принял решение.

Маг направлялся к ЕГО женщине, на ходу расстегивая штаны, ничуть не стесняясь десятков обращенных на него глаз. Молнии, бьющие из магического круга. Спущенные штаны. Злое сосредоточенное лицо с капельками пота на носу. Это было и страшно и… смешно. «Какой нелепый сон», – успел подумать унрит, прежде чем броситься наперерез. Тай встал между Ортагом и Моной, раскинув руки:

– Стоять, хрисса!

Голос заглушили раскаты громового хохота Эрхона.

Какое-то мгновение казалось, что маг прислушивается к раздавшемуся прямо перед ним непонятно откуда взявшемуся звуку. А потом, похотливо улыбнувшись своим мыслям, прошел Тая насквозь.

Ои! Сном был не мир вокруг Тая.

Сном был он сам.

Тай обернулся, ошарашенно глядя в спину приближающегося к Моне Ортага.

«Они здесь. А я… Я лежу, привязанный к кровати с ползающими по одеялу хиссами, – в отчаяньи думал унрит. – Ои! Но зачем-то я здесь? Зачем-то ОНА звала меня? И не она ли помогла мне оказаться в трюме, чтобы… я мог помочь ей?»

«Да, но чем?»

– Чем?! – чуть было не закричал унрит.

Ответ был слабым, но он услышал.

– Моя рука, Тай. Возьми меня за руку и…

Молнии ослепляли.

– Я сейчас, – он собирался с духом.

– Торопись.

«Они разговаривают мыслями? Я никогда не умел этого делать… прежде», – поразился унрит.

Ортаг тоже почуял неладное. Он удивленно оглянулся: за спиной никого. Только беснующийся демон и испуганно жмущиеся к стенам фигурки унритских женщин («они не в счет»). Их, правда, стало меньше. Заметно меньше. Ровно настолько, насколько прибавилось разбросанных по трюму полуобуглившихся тел. Ортаг усмехнулся:

– Плевать!

Поискал взглядом стоявшего на коленях воина.

Его не было.

Лишь горстка пепла возле магического круга.

«Нагх будет недоволен, – решил маг, – а, впрочем, это дело Нагха».

Ортаг снова повернулся к намеченной им жертве, и в этот момент Тай прыгнул сквозь него (с непривычки кружилась голова) и оказался рядом с Моной.

Он готов был поклясться, что она улыбнулась.

Она видела его!

Она протянула ему свою искрящуюся руку. Касанье обожгло унрита, и одновременно он почувствовал, как в тело впиваются тысячи маленьких игл. («Меня укусила хисса», – почему-то подумал Тай. «Вовсе не хисса», – тут же возник в голове голос Моны. «А что же?» «Смотри».)

Тай опустил руку – с нее скатилось несколько серебристых искр.

«Это?»

«Да».

Пожалуй, впервые за последние сутки унрит улыбнулся. Он был уверен – теперь он сможет все!

Ольвиг откинул крышку люка, свесился в трюм. В нос ударил запах гари и дыма. Внизу что-то сверкало. Оглушительный грохот. Сладковатый привкус горелого мяса…

– Боги Великие! Что это?

Он хотел тут же захлопнуть крышку, но собрался с духом и прокричал что было сил:

– Унриты на кумароне, мессир!

Ответа, как и прежде, не было.

Они еще не добрались до палубы, но были близки к этому. Несколько удачно заброшенных крюков намертво впились в высокие борта кумарона. Оборонявшиеся (Лин насчитал не более десятка воинов) бросились рубить веревки. Унриты с соседних лодок ловко карабкались наверх, но Лин выжидал. Его лодка покачивалась на волне в двух десятках минов от судна. Неожиданно первый из нападающих, уже почти достигший палубы, отчаянно закричал и, разжав руки, полетел вниз.

– Смола, – процедил сквозь зубы Урт, – они льют кипящую смолу.

– Они хорошо приготовились к встрече.

– А ты думал – они опять харуты поставят?

– Тсс! – приложил палец к губам Лин.

За первым унритом (его голова еще покачивалась над водой) последовал второй, третий. Упавшие беспомощно барахтались на поверхности.

– Подгребем? – Игл вопросительно посмотрел на Лина.

– Они перевернут лодку, – жестко сказал Урт, вкладывая в арбалет очередную стрелу.

– Да, – согласно кивнул Лин, – и еще. Не трать стрелы даром, Урт.

– Мы теряем слишком много людей, – проворчал Эрик.

– У меня хорошие воины, – сказал лежавший на дне лодки Нагх. – Я же говорил, что нам лучше договориться.

– Договоришься до того, что тебе перережут глотку! – Эрик приставил меч к его груди. – Заткнись!

– Как знаете.

Нагх умолк.

Туман сгущался.

Лин выглядел озабоченным. Белые хлопья скрывали общую картину боя. Казалось, туман будет лишь на пользу атакующим, но сейчас он мешал согласованным действиям – судя по раздававшимся над водой крикам, каждая из лодок действовала на свой страх и риск. Атака грозила захлебнуться.

– Что будем делать, Лин?

– Не лезть на рожон.

– Тогда что? Мы торчим здесь без толку, – раздраженно прошептал Урт, опуская арбалет. – Ни хриссы не вижу. Что там? Как?

– Вот именно, – сплюнул в воду Лин, – нас слишком быстро заметили, и теперь придется повозиться. Греби, Игл. Я думаю, нам следует зайти с другой стороны.

Лодка бесшумно заскользила вдоль темнеющего сквозь белую завесу тумана борта. Плеск был едва различим даже сидящим в лодке, но Лин на всякий случай предостерегающе поднял руку:

– Тише.

– Сам знаю, – еле слышно ответил Игл.

Незамеченными они обогнули кумарон с кормы. Еще несколько минт, и нос лодки с легким стуком «поцеловался» с влажным бортом.

– Не ждут?

– Похоже на то.

Лин довольно похлопал рукой плотно пригнанную обшивку кумарона, оценивающе провел пальцем по едва заметному стыку. Прищелкнув языком – знатное судно; видать, строили в Коронате.

– Странно, что на нем не было баллист, – уже вслух, очень тихо, добавил он.

– Были, – проворчал Нагх, – но мои люди считают, что стрелы вернее.

– Эй, почему ему не заткнули пасть?

– Я бы тут же оставил его без головы, – откликнулся Эрик.

– Хорошо, – Лин наклонился к Нагху. – Сколько баллист на судне?

– Шесть. По две на борт. Одна на носу. Еще одна на корме.

– Отлично, – унрит потер руки, – с таким судном можно неплохо подзаработать, а?

– Ты рассуждаешь как заправский пират, – проворчал Игл.

– А ты думаешь, в Унру попадают просто так?

Лин пошарил по дну лодки, вытащил из-под скамьи веревку с абордажным крюком на конце. «Славная штука», – он был необыкновенно спокоен.

– Когда-то я командовал таким же. Давно, – Лин хмуро взглянул на связанного Нагха. – И все-таки заткни ему пасть, Эрик. Так. На всякий случай. Мне бы не хотелось, чтобы он взял грех на душу. – Эрик поспешил выполнить приказание, в момент ока во рту Нагха оказалась грязная, пропахшая унритским потом тряпка. Нагх недовольно замычал. – Держите лодку, – прошептал Лин. Он размахнулся, с силой швырнул крюк вверх (высокого борта кумарона не было видно из-за тумана).

«Сейчас свалится», – Игл невольно прикрыл голову локтем.

Но ничуть не бывало. Раздался глухой удар. Лин потянул веревку на себя.

– Еще не разучился, а?

Он крепко держал натянутую веревку. Левой рукой поправил висевший на поясе меч.

– Первым пойду я. За мной Урт. Потом Эрик и Игл. Ясно? – В его голосе зазвучали железные нотки.

– А Нагх?

– Пуская поболтается здесь.

Лин поправил куртку, обхватил веревку обеими руками. Потом ловким движением подбросил тело вверх. Вскоре голова и плечи унрита скрылись в тумане. Из белой мучнистой завесы торчали лишь длинные ноги в грубых унритских башмаках. Сверху донесся приглушенный шепот:

– Теперь Урт.

– Ага!

Унрит закинул арбалет за спину.

– Быстрей.

Их маневр удался.

Спустя минту все четверо стояли на влажной палубе, прячась за высокой деревянной надстройкой, которая служила для перевозки урров. Игл приложил ухо к щели между досками, прислушиваясь к тому, что находилось внутри. Разочарованно сплюнул:

– Пусто.

– Кому в Унре нужны урры? – прошептал Урт.

– То есть как? – удивился Игл.

– Ну, в смысле, чем ты их будешь кормить?

– Заткнитесь, дурачье! Или вы хотите, чтобы нам свернули шеи?

– Тсс!!!

С другой стороны кумарона по-прежнему доносились крики, даже сюда просачивался сквозь туман запах горящей смолы. Казалось, он пропитал все Срединное море. «Многие нынче останутся калеками на всю жизнь», – подумал Игл.

– Женщины Унры тебе этого не простят, – задумчиво сказал он, глядя на Лина.

– Если они еще живы, – жестко отрезал Лин.

Игл замолчал.

Что ж, по крайней мере в этом Лин был прав.

– Идем.

Держа наготове мечи, небольшой отряд двинулся вокруг надстройки. Внезапно раздался какой-то стук, и шедший впереди Лин приглушенно выругался:

– Хриссы!

– Что там?

– Бочки. Вот только не разберу с чем.

– Ударился?

– Плевать. Помогите. Если их перевернуть и катануть вдоль борта…

Лин не договорил. Возникший из тумана воин Нагха, дико закричав, прыгнул на него, размахивая огромным норнским мечом. Унрит с трудом отразил несколько быстрых, точно выверенных ударов (его поразило, что лицо воина оставалось совершенно спокойным, и только рот был распахнут в страшном, действующем на нервы крике). Игл бросился на помощь, но тут же был отброшен ударом огромного кулака в тяжелом металлическом наручнике. Нападение Игла отвлекло воина. Воспользовавшись небольшой передышкой, Лин отскочил на безопасное расстояние, но лишь затем, чтобы, перебросив меч из уставшей правой руки в левую, перейти в атаку. Он тоже дико заорал (уже не было смысла скрываться – их все равно обнаружили), и… мечи воина и Лина скрестились. Воин не шелохнулся. Быстрым вращательным движением он выбил меч из рук унрита, и уже готов был поразить противника, но вдруг с хрипом опрокинулся навзничь и покатился по палубе, поливая ее кровью. Из горла его торчала стрела.

– Попал, – почти радостно сказал Урт, опуская арбалет.

Лин торопливо подобрал меч, едва заметно кивнул:

– Спасибо.

Урт хмыкнул.

Игл (он все еще не пришел в себя после удара) вытер пот со лба, выплюнул на палубу выбитые зубы.

– Маре придется жевать за меня, – неловко пошутил он.

Ему не ответили. Лин с Уртом, перевернув одну из бочек, уже катили ее к борту. Эрик же прижал к стене невесть откуда взявшегося рыжеволосого матроса.

– Ну..? – злобно наседал он.

– Я… я ничего не знаю.

– Сколько воинов на кумароне? – дышал ему в лицо перегаром Эрик.

Перепуганный насмерть малый дрожал всем телом. Эрика, напротив, колотило от злости.

– Говори!

– Де… десяток.

– Точнее.

Эрик поднял меч, приставил острие к горлу несчастного.

– Восемь.

– Где они держат женщин?

– Я… я не виноват.

– Тебя и не спрашивают, хрисса ты вонючая. Где?

– В… трюме.

– Так. А Тай?

– К-какой Тай?

– Тот, которого вы подобрали вчера.

– А! Этот!

– Этот, – мрачно подтвердил Эрик.

– Он… в каюте. Я не знаю, в какой. Это правда, я говорю правду, – быстро забормотал матрос.

– Я тоже, – усмехнулся Эрик, вонзая меч в податливую плоть. Матрос медленно сполз по стене на влажные доски. – Тебе не стоило плавать в Унру, дружок. Тем более в такой скверной компании, как эта, – сказал унрит, вытирая окровавленный меч о матросскую рубаху. От запаха свежей человеческой крови кружилась голова. Эрик облизнул сухие губы. – Ты слышишь меня, Торсон, – прошептал он, – к хриссам женщин! Это занятие для Лина. Я иду к Таю. И будь я проклят, если вонючий магрут уйдет и на этот раз!

Тая увидели.

Серебрилась не только рука, серебрилось все тело унрита. Несколько сект он удивленно осматривал себя – время не чувствовалось, оно текло медленно, как плавящееся в печи стекло. Новые ощущения были еще непривычнее, чем прежние. Это была все та же легкость, все тот же сон (Тай прекрасно помнил, что на самом деле находится там, в одной из кают кумарона, привязанный к кровати с ползающим по нему выводком хисс). Но теперь его переполняла чужая, неведомая, невозможная для человеческого существа сила. Он не знал, что делать с ней. Он лишь чувствовал, что сила нужна ему – Тай поднял руку и увидел, как отшатнулся назад удивленный Ортаг. Несколько женщин завороженно показывали на Тая пальцами.

Невероятно длинная рука-молния Эрхона ткнула его в грудь (странное дело, унрит ощутил не боль, а лишь нестерпимый жар), Тая швырнуло в угол трюма. Не сумев совладать с непослушным телом, он вонзился в стену и прошел ее насквозь, вылетев наружу.

Надо было действовать, а он лишь ошеломленно оглядывался, приходя в себя.

Мир блистал неведомыми прежде красками, более того, мир был как никогда широк и близок. Вместе с силой Тай приобрел невероятную остроту восприятия. Ему казалось, что он видит, как копошится за горизонтом (скоро утро) блистательный Таир, а внизу – сквозь плотную завесу тумана и зеленую массу воды – белые плавники и зубастые ухмылки выслеживающих добычу саркул. Он видел обожженные лица барахтавшихся в волнах унритов. Сосредоточенные лица дерущихся на палубе кумарона людей. Даже искры, которые высекали их мечи. Тай взглянул в сторону Унры и удивился, насколько ближе к кумарону стала песчаная полоска берега. «Ои! Это не похоже на отлив. Это похоже на…» Море стремительно отступало. Тай чувствовал тревогу, которая была разлита по всему его колышащемуся, населенному мириадами паразитов телу. Унриту вдруг захотелось обнять это странное ЖИВОЕ существо, с которым он ощущал сейчас едва ли не родственную связь.

«Что это?»

Тай был в растерянности.

На мгновение он забыл о необходимости возвращаться в жирное брюхо кумарона и защищать ту, которая дала ему и эту силу, и это чудесное (за гранью понимания) ощущение близости с окружавшим его миром.

Потом взгляд Тая упал на одиноко стоящую у берега (вернее, теперь уже и вовсе на берегу) лодку. Ее нос, застрявший меж двух огромных, с человеческий рост, валунов был поднят высоко вверх, корма плотно вросла в песок. Содержимое лодки было скрыто от унрита плоским, обросшим мелкими ракушками днищем. Но сердце подсказало —

ЭТО ТА САМАЯ ЛОДКА.

В КОТОРОЙ ОТПРАВИЛАСЬ В СВОЕ ПОСЛЕДНЕЕ ПЛАВАНЬЕ МОНА.

Все существо унрита рванулось к ней.

«Что ты делаешь?» Усилием воли Тай остановил себя. Он вспомнил улыбку той, ДРУГОЙ, в трюме, когда она увидела его.

ТАК МОГЛА УЛЫБАТЬСЯ ТОЛЬКО МОНА.

Душа разрывалась на части.

Было и больно, и радостно, и страшно, что все это может оказаться всего-навсего сном.

– Я знал, что ты вернешься, – прошептал унрит.

– Славно, – оскалился Ортаг, увидев, как серебристая фигура Тая исчезла за стенами трюма. – Эрхон сильнее тебя… ТВАРЬ! – помедлив, добавил он.

Однако маг далеко не был уверен в этом. С опаской взглянув на стену, откуда в любую минту мог показаться ненавистный унрит, маг шагнул к женщине. Мона-Элта лежала не двигаясь, закрыв голову руками (словно ожидала, что вот-вот он ударит ее); ноги она плотно прижимала к груди, вся уменьшившись и превратившись в маленький беспомощный комок женской плоти.

«Я возьму ее голыми руками», – решил маг, наклоняясь над ней. Ортаг схватил женщину за ноги и грубым рывком выпрямил их. Задрал грязное, изодранное в клочья платье. «Хорошие ножки. Правда, со стороны я выгляжу, гм, несколько…» Он не успел закончить мысль. Перед глазами что-то вспыхнуло, острая боль расколола череп (до слуха донеслись радостные крики женщин. «Так ему! Так!» – громко кричала из своего укрытия Мара). Ортаг почувствовал, что тело его отрывается от пола, что он летит.

Сильный удар о стену лишь привел его в чувство. Он слизнул кровь с разбитой губы. Мутным от ненависти взглядом обвел трюм. «Проклятый унрит. Вернулся», – пробормотал Ортаг, увидев сверкающую перед ним фигуру Тая.

– Чтоб тебя!

Он сосредоточился, пробормотал несколько магических заклинаний, встал, надеясь, что теперь уже его не застанут врасплох. Мрачно взглянул на что-то уж больно вялое свечение внутри нарисованного им круга.

– Э, куда?! Ты все еще в моей власти, Эрхон! – достаточно громко для того, чтобы его слышали все, сказал маг. – Я вовсе не приказывал тебе уходить. Убей его! – ткнул пальцем в ненавистного ему унрита Ортаг. – Убей!

В который раз кумарон вздрогнул. И снова Ортаг не удержался на ногах, откатившись все к той же злополучной стене. Трюм заволокло дымом. Шипели, впиваясь в стены, пол, потолок трюма голубые искры. Рука-молния Эрхона метнулась сквозь дым к сверкающей фигуре Тая и ударила унрита в лицо.

«Теперь его не остановить, – устало подумал Ортаг. – Ни мне. Ни твари. Никому».

Злоба душила его. Не находя выхода своей ярости, Эрик ткнул мечом висевший у входа газовый фонарь. Стекло разлетелось на мелкие осколки, огонь жалобно замигал. Эрик пихнул ногой тяжелую деревянную дверь, охнул от боли. Схватился за витиеватую бронзовую ручку и рванул ее на себя. Дверь распахнулась.

«Ну, где ты, Тай?»

Унрит бросился внутрь и оказался в узком проходе с добрым десятком одинаковых, ни о чем ему не говорящих дверей. Ближайшая к Эрику внезапно распахнулась, и в темном проеме показалось заспанное лицо матроса. Унрит не задумываясь, одним прыжком, подлетел к нему, схватил матроса за ворот холщовой рубахи:

– Веди.

– А ты кто будешь? – достаточно спокойно поинтересовался матрос. Он взглянул прямо в глаза Эрику. – Кумарон ваш?

– Теперь – да.

– Мне все равно, – пожал плечами матрос. – Лишь бы платили. Сколько? – спросил он.

– Обойдешься! – Эрик показал ему здоровенный кулак.

– Ясно, – матрос кивнул.

– Я не о кумароне, чучело! – взорвался унрит. – Мне нужен тот, кого приволокли на кумарон вчера ближе к вечеру. Тай.

– Такой большой, с длинными волосами? Говорят, он оторвал голову тагу.

– Именно.

– Там, – спокойно ткнул пальцем в третью от входа дверь матрос.

– Отлично, – Эрик отшвырнул матроса от себя. – Тебе повезло, что мне некогда заниматься тобой, дружок.

Уже не спеша унрит подошел к указанной двери. «Он силен, но он – ранен. Справлюсь», – решил Эрик, открывая дверь. Его удивило, что она не была заперта. «Почему?» Когда же увидел своего врага связанным по рукам и ногам, губы унрита сами собой растянулись в ядовитой ухмылке – все оказалось куда проще, чем он ожидал.

Сон продолжался.

На этот раз Тая не застали врасплох. Удар Эрхона разозлил унрита. Он мельком взглянул на лежащего без движения Ортага и, решив, что маг более не опасен, сосредоточил все внимание на взбесившемся демоне.

«Ты хочешь поразвлечься. Что ж…»

Тай легко уклонился от первых ударов, затем, приблизившись к кругу, решился принять прямой бой. Голубые молнии мгновенно переплелись с руками Тая; подчас унрит и сам уже был не в силах разобрать, где его тело, а где то, что могло бы называться Эрхоном. Все перемешивалось в серебристо-голубом сверкающем вихре. Несмотря на страшную силу демона, Тай медленно приближался к очерченному Ортагом кругу. Вскоре унрит оказался совсем рядом и почти слился с огненным шаром внутри. Мысли Тая начали путаться. «Кто я? Что?» – казалось, он вдруг потерял всякую способность что-либо понимать.

Кроме одного.

Здесь, возле магической черты ясно чувствовалась вся мощь вызванного Ортагом демона. «И, похоже, я проиграл», – подумал унрит, чувствуя, как голубой вихрь, помимо воли, захватывает его тело и втягивает в безумную пляску смерти.

– Браво, Эрхон! Теперь ты не скоро вернешься в этот мир, вонючий унрит. Всего тебе хорошего. Там, – Ортаг взглянул на потолок. – Не небо, но все же.

Он встал, отряхнул пыль с колен. Теперь можно было не торопиться. Ему никто не мог помешать. Тварь отдала свою силу Таю и теперь беспомощна, как дитя. «А Тай… Тай оказался таким же глупцом, как и все. Все, кроме Ортага». Маг оглянулся – нет, перепуганные, жмущиеся к стенам трюма женщины не в счет. Он вернулся к жалкой фигурке Элты. «Жаль, она не так красива, как прежде». «Впрочем, мне без разницы», – тут же ответил Ортаг самому себе. Он коснулся рукой ее щеки.

– Ты родишь мне сына, женщина. Хорошего сына, – кровь с разбитой губы Ортага капала на ее грудь, но он не замечал этого. – Ты должна быть послушной. Ты должна жить. Для меня.

Его пальцы осторожно, почти ласково скользнули по серебристым волосам. Что-то похожее на нежность внезапно всколыхнулось в нем.

– Меня не интересовала ни одна женщина. Кроме тебя. Да, – совсем тихо прошептал Ортаг. – Ты зря не пришла ко мне. Сама. Было бы легче. Тебе. Мне. Даже Таю… Тварь! – ни с того ни с сего злобно прибавил он.

Губы женщины шевельнулись. Ортаг не услышал, но прочитал по губам:

– Уходи.

– Что?!

Размахнувшись, он с силой ударил ее по щеке.

– Ты видела, что стало с твоим Таем?

Ответ был похож на вздох:

– Да.

– Хочешь не хочешь, придется остаться со мной, – он покачнулся – настолько силен был новый прилив неведомой ему доселе нежности. Только сейчас он заметил кровь на ее щеках, шее, груди.

– Моя, – прошептал Ортаг. – Не будем терять времени, – сказал он, торопливо отирая кровь с се лица. – Когда у тебя будет сын, мой сын, тебе будет легко. Очень легко. Да.

Он наклонился и коснулся губами ее горячих, почему-то все время ускользающих губ.

ОН УМЕР.

ОН ПРОСНУЛСЯ.

Перед глазами все еще плясало голубое пламя, голова раскалывалась от громоподобного хохота Эрхона.

«К-какого Эрхона?»

Он попытался вспомнить.

Он не помнил.

Тай хотел вскочить с кровати и тут же вскрикнул от боли: тонкая веревка впилась в шею почище любой хиссы. Унрит задохнулся в удушливом кашле. «Когда-то это уже было. Где?» Потом, уже откашлявшись и вдохнув живительного воздуха, вспомнил —

НЕ ЭРХОН.

Веревки. Хиссы. И то и другое. Они ползают по нему. Они могут в любую минуту ужалить его.

«Или это тоже всего-навсего сон?» – подумал Тай, с трудом открывая слипшиеся веки. Где-то высоко над ним покачивался грязный потолок. Тускло горели свечи. Комната, кровать, стены тоже покачивались, и Тай решил, что почти наверняка находится на кумароне. «На кумароне Ортага», – мысленно уточнил унрит, смутно ощущая чье-то чужое присутствие. Совсем рядом. В двух шагах. Впившаяся в шею веревка мешала повернуть голову. Тай сглотнул горькую слюну.

– Кто тут? – язык не слушался. Выдавилось лишь жалкое, невразумительное «О у?» («А хисс не видать. Похоже, опять там, под одеялом, где теплей».)

– Кто? – уже более внятно повторил унрит.

Деревянный пол скрипнул. Таю показалось, что кто-то переступил с ноги на ногу.

– Кто?! – едва удержался он от крика.

Не было сил ни уклониться, ни оттолкнуть навалившегося на нее Ортага. Все, что могла, она отдала Таю. И… Тай ничего не смог сделать. Мало кто из смертных мог устоять против демонов Асты. Даже маги нередко оказывались жертвами вызванных ими чудовищ.

«Ты ни в чем не виноват, Тай. И если ты никогда больше не увидишь меня, запомни: это был сон. Всего-навсего сон».

И все-таки надежда еще теплилась в ней. У нее не было сил бороться, но еще хватало сил ЗНАТЬ.

И она ЗНАЛА.

ЗНАЛА, что чья-то сильная рука уже поднимает крышку люка. Что она уже натягивает тугую тетиву арбалета. Что она уже вкладывает в него смертоносную стрелу. И когда рука Ортага похотливо скользнула по ее влажному от пота животу, Мона, теряя сознание, приказала тому невидимому для нее, кто стоял наверху:

– СТРЕЛЯЙ!

– Смотри-ка, очухался, – раздался смутно знакомый голос. – А я уже думал, ты отдашь концы без моего участия. Было бы очень обидно, Тай.

– Ты хочешь меня убить?

– Верно.

Унрит напрягся.

– Эрик?

– Он самый. Узнал, – собеседник был доволен.

– И за что? – вяло поинтересовался унрит.

– Ага. У тебя отшибло память, – грубо сказал Эрик. – Я могу ее прочистить, Тай. Вспомни брата.

– Торсона?

– Именно.

– Сейчас, – Тай и впрямь ничего не помнил, Элта. Безумная ночь. Пары харуты. Еще более безумное утро. Мертвая Мона. Что еще? «У тебя осталось три хоры, Тай».

Три хоры.

Они давно прошли.

– Не понимаю, – пробормотал унрит.

– Так уж и не понимаешь? Твоя Элта…

– Заткнись! – прошипел сквозь зубы унрит. Ему было безразлично все, что касалось его самого. Но то, что касалось Моны… Элты… – Тай снова закашлялся. – Ну, давай, не тяни, – он чувствовал себя усталым и больным. Что-то холодное и склизкое свернулось под одеялом. На груди. На животе. Но он точно знал. Это не страх. Это хиссы. – Давай, Эрик. Ты всегда был похож на мясника.

– Это суд, Тай. Я даже выполню твое последнее желание. Если… Если ты не будешь слишком наглеть.

– Тогда откинь одеяло. Мне жарко, – попросил Тай. Ему-таки удалось повернуть голову, и теперь он в упор смотрел на перемазанное кровью лицо своего убийцы. Их глаза встретились. – Нет, ты все же слишком похож на…

Глаза Эрика блеснули нехорошим светом.

– В самом деле, Тай? Сдается, ты и впрямь серьезно болен. У тебя жар. Откинуть? Одеяло? Никогда не слышал ничего глупей…

Странный скрежещущий звук прервал его слова. Все переборки кумарона жалобно застонали. Казалось, судно слегка накренилось.

– Что это?

– Я думаю, мы просто сели на мель, – сказал и сам ничего не понимающий Тай.

– Какая мель?! Здесь достаточно глубины, хриссы меня раздери… – Эрик вытер потные ладони о штаны. Наклон судна и впрямь усиливался. – Что-то больно быстро. Мы что – тонем?

– По-моему, ты пришел убивать, – мрачно заметил Тай (он так скверно себя чувствовал, что мысль о скорой смерти несла облегчение). – Только бей сразу. Не промахнись.

– Что ж, слова настоящего унрита, Тай.

– Зато дела настоящего дерьма. Знаешь что? Цель прямо в сердце. Только откинь одеяло, а то, глядишь, промахнешься, – с издевкой произнес Тай.

– Сначала я отрежу кое-что другое, – ухмыльнулся, наконец опомнившись от страха, Эрик. – Ты ведь все равно просил откинуть о…

Убийца шагнул к кровати, схватил левой рукой край одеяла.

– Видишь, я делаю, как ты хотел.

Одеяло откинулось. Глаза унрита широко раскрылись от ужаса…

– СТРЕЛЯЙ!

Эрик стремительно отскочил от кровати, так и не опустив меча. Но хиссы оказались проворней. Узкие, длинные тела взвились в воздух («флаиссы», – в последнюю секту успел подумать унрит, он даже успел разглядеть их маленькие, злобные глазки). Потом сразу три черные ядовитые стрелы вонзились ему в лицо.

– Похоже, мы сели на мель, – проворчал стоявший за спиной Носатый Игл.

– Наплевать, – пробормотал Урт, наклоняясь к тяжелой деревянной крышке, закрывавшей вход в трюм.

– Где Лин?

– Там, – неопределенно ткнул пальцем в сторону кормы Игл.